CC BY
2275
Международные отношения
С. А. Ланцов, Ф. И. Усмонов
ПРОБЛЕМЫ БЕЗОПАСНОСТИ В ТЕОРИИ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ: СРАВНИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ ОСНОВНЫХ НАПРАВЛЕНИЙ
Вопросы обеспечения безопасности всегда находились в центре внимания теории и практики международных отношений. Одним из влиятельных и разработанных теоретических направлений, которое внесло существенный вклад в исследования проблем международной безопасности, было и остается направление политического реализма, основанное на взглядах Фукидида, Н. Макиавелли, Т. Гоб-бса, геополитических теориях Ф. Ратцеля, Х. Маккиндера, Н. Спайк-мена, и окончательно оформившееся в работах Г. Моргентау и его последователей. В рамках политического реализма подчеркивалась эгоистическая природа государства, предполагалась высокая вероятность насилия и военно-политической конфронтации и конфликтов между государствами, решающая роль силы в их разрешении. Реалистическая парадигма как школа политико-силового мышления долгое время являлась господствующей в теории и практике международных отношений. Реализм обосновал феномены войны, империализма, конфронтации, альянсов, государственного суверенитета как права на осуществление собственной линии во внутренних и внешних делах, национального интереса, баланса сил и баланса угроз. Важнейшими действующими акторами на международной арене на основе реализма считались суверенные государства, которые в условиях анархии и господства силы вынуждены предпринимать меры для обеспечения собственной безопасности, защищать свои национальные интересы, усиливать свое влияние в мире. Решающим фактором в этой борьбе является военно-политическая сила. Теория реализма рассматривает силу как фундаментальное преимущество в международных отношениях, национальные интересы — как ведущие принципы политиков, баланс сил — как средство реализации данных интересов без ведения войны, а государства — как единственно значимые акторы в международных отношениях (см.: Nelson, 1994).
В рамках реалистической парадигмы были сформулированы различные концепции. Среди них исследователи выделяют неореалистические концепции и неоклассические реалистические кон-
© Ланцов С. А., Усмонов Ф. И., 2008
цепции. Неореалистические концепции анализируют варианты развития международной ситуации в мире, а именно характер и перспективы международного сотрудничества, возможность альянсов различных государств, вероятность конфронтации и войны. Неоклассический реализм изучает внешнеполитические стратегии государств (см.: Taliafferro, 2000/2001, p. 128-161).
Исследователи выделяют также так называемый «наступательный» реализм и «оборонительный» реализм, которые по-разному видят логику дилеммы безопасности в международных отношениях. Представителями «оборонительного» реализма являются К. Уолтц (концепция баланса сил), Д. Копеленд (теория динамических изменений), Р. Джервис, Б. Миллер (теория сотрудничества великих держав), С. Уолт (теория баланса угроз), а также авторы других теорий — Т. Кристенсен, Дж. Шнайдер и др. (см.: Конышев, 2004).
Дилемма безопасности возникает, когда «государство, стремящееся к повышению своей безопасности посредством наращивания вооружений, непреднамеренно приводит в действие цепь событий, которые в конечном итоге снижают его безопасность» (Taliafferro, 2000/2001, p. 136). Рассматривая дилемму безопасности, сторонники «оборонительного» реализма считают целесообразным стремиться к относительному, а не к абсолютному силовому превосходству. Само наличие дилеммы безопасности, по их мнению, не обязательно приводит к повышению конфронтации в международных отношениях. В теории баланса угроз отмечается, что государства чаще образуют коалиции не против сильного государства, угрожающего их интересам в долгосрочной перспективе, а против того государства, которое угрожает им сегодня или в обозримом будущем. Восприятие лидерами государств расстановки сил в мире и конкретной ситуации также оказывает влияние на уровень международной конфликтности.
В рамках этой же концепции отмечается, что внутриполитическая ситуация в государстве оказывает существенное влияние на его внешнюю политику. Продолжительные периоды международной стабильности снижают способность и готовность лидеров государств к мобилизации ресурсов в опасных ситуациях. С. Уолт указывает, что в ситуациях, когда «обеспечение защиты оказывается проще нападения, безопасность более вероятна, стимулы к захвату новых территорий угасают и есть все основания для сотрудничества. И если оборонная политика более выгодна, то государства могут приобретать оборонительные вооружения, не угрожая другим и, таким образом, снижать негативное воздействие анархии» (см.: Walt, 1998).
152 _
ПОЯИТЭКС- 2008. Том 4. № 2
Сторонники «оборонительного» реализма не считают анархию в международных отношениях непреодолимой, и сам феномен безопасности рассматривают как понятие относительное, а не абсолютное, обусловленное силовым превосходством. Поэтому длительные периоды стабильности и сотрудничество между государствами вполне достижимы и реальны.
Представителями «наступательного» реализма являются Р. Гил-пин (теория гегемонии), Дж. Кулгар (теория перехода силы), Р. Швеллер (теория баланса интересов), Ф. Закария (государственно-центристский реализм), У. Уолфорт (теория гегемонистской внешней политики), а также авторы других теорий — Дж. Миершаймер, Э. Лэбс и др. (см.: Конышев, 2004).
В рамках «наступательного» реализма утверждается, что анархия является постоянным стимулом для экспансии, поэтому государства стремятся наращивать свои силы по сравнению с силами других государств и прибегают к экспансии в тех случаях, когда выгоды от подобной политики превосходят затраты (см.: Taliafferro, 2000/2001, p. 128-161). Поэтому «в условиях анархии и неопределенности государства должны прибегать к военному строительству, односторонней дипломатии, изоляционистской экономической политике и экспансии» (Ibid.).
«Наступательный» реализм основан на иных положениях и принципах, нежели «оборонительный». Сторонники «наступательного» реализма исходят из того, что интересы одних государств не могут совпадать с интересами других государств, между ними всегда существует конфликт, а главной целью любого государства является получение доступа к различным ресурсам. Ради получения такого доступа и защиты своих интересов государство использует силу, пока это выгодно. Именно наличие сильного государства и стремление к гегемонии обеспечивает стабильность в международных отношениях, поскольку никто не будет открыто противостоять заведомо более сильному и могущественному противнику. Сторонники «наступательного» реализма также исходят из того, что между государствами ведется постоянное соревнование за достижение безопасности, отрицают перспективы успешного международного сотрудничества, состояние стабильного мира считают практически недостижимым. То есть безопасность рассматривается в абсолютных значениях, как феномен, достигаемый в ходе соперничества между государствами.
Можно выделить также геополитический подход к понятию международной безопасности и ее аспектов. Представители американской геополитики считают основой стабильности и мира гегемонию
Соединенных Штатов Америки. Именно доминирующая позиция США в условиях конфликта цивилизаций рассматривается многими американскими исследователями как залог стабильности, и потеря этого положения, с их точки зрения, приведет к дестабилизации в международных отношениях (см.: Бжезинский, 2002; Валлерстайн, 2001; Хантигтон, 2005). Российские политологи говорят о формировании «многополюсного мира» и основу безопасности и стабильности в мире видят в политике взаимодействия (см.: Кулагин, 2006; Россия и глобализация, 2006; Россия и мир, 2007). Рассматривая различные аспекты безопасности, особое значение придают энергетической безопасности, переводя ее с национального на глобальный уровень.
Известное теоретическое направление исследований проблем международной безопасности сформировалось на базе либерального подхода и связано с именами Г. Гроция, И. Канта и других мыслителей, которые видели перспективу развития международных отношений в установлении определенных правил, общепризнанного порядка, основанного на универсальных ценностях и общечеловеческих интересах. Именно представителям либерального направления принадлежат идея мирового правительства и концепция коллективной безопасности, позже получившие воплощение в учреждении Лиги Наций и создании многих международных институтов в сфере безопасности.
Коллективная безопасность предполагает отказ государств от применения силы в отношениях друг с другом и взаимные обязательства между государствами-участниками по оказанию помощи в борьбе с внешней агрессией. Коллективная безопасность рассматривается исследователями и экспертами в двух ее аспектах: правовом и политическом.
С точки зрения правового подхода в коллективной безопасности выделяются следующие элементы: система норм и принципов международного права, которые запрещают применение силы и угрозы силой, предписывают разрешение международных споров исключительно мирными средствами, требуют признания суверенитета, равноправия государств, невмешательства во внутренние дела; система мирного разрешения международных конфликтов; система коллективных мер по разоружению.
Политический подход рассматривает следующие элементы: дипломатические отношения между государствами и дипломатические меры, экономические санкции, совместные действия коллективных сил безопасности, в том числе и вооруженные. Концепция коллективной безопасности предполагает не только взаимную от-
ПОЛИШЭКС- 2008. Том 4. № 2
ветственность отдельных государств друг перед другом в рамках альянсов и союзов, но и ответственность государств по отношению к мировому сообществу в целом. В этом заключается сложность функционирования системы коллективной безопасности. Российский исследователь В. Петровский отмечает, что проблема функционирования системы коллективной безопасности заключается прежде всего в том, что «теория коллективной безопасности носит нормативный, а не дескриптивный характер; она предписывает, как государства-члены системы должны реагировать на агрессию, но не описывает, что происходит при этом в действительности» (Петровский, 2004, с. 135). В.Петровский рассматривает и недостатки коллективной системы безопасности, например, необходимость затрачивать определенное время на координацию совместных действий и принятие решений.
Американские исследователи Т. Вейс, Д. Форзит и Р. Коат анализируют целый ряд проблем, препятствующих реализации системы коллективной безопасности. Во-первых, это — существование государств, не присоединившихся к общим соглашениям, во-вторых, различный уровень военной мощи и вооруженности государств (наличие и отсутствие прежде всего ядерного потенциала), в-третьих, высокие затраты на поддержание системы коллективной безопасности и реализацию коллективных мер, в-четвертых, неодинаковое отношение государств к жертвам агрессии, вследствие чего помощь в первую очередь получают страны, стратегически важные для доминирующих государств системы (см.: Weiss, Forsythe, Coate, 2004, p. 7-9).
В рамках неолиберального направления исследований проблем международных отношений вообще и международной безопасности в частности ученые обратили внимание на экономический фактор, который может быть не менее действенным, чем фактор силы. Разрешить конфликт интересов в международных отношениях возможно, используя так называемую «мягкую силу», то есть силу убеждения, а не принуждения. Государства могут эффективно взаимодействовать на базе международных институтов, участие в которых способствует гармонизации национальных интересов различных государств (см.: Keohane, Nay, 1989).
Современные исследователи отмечают, что в условиях роста взаимозависимости и транснациональных связей на международной арене действуют не только государства, но и другие акторы — корпорации, политические партии, общественные объединения, которые «имеют возможность напрямую связываться со своими партнерами в других странах таким образом, что их деятельность не
обязательно будет контролироваться государствами» (Катцен-штейн, Кохен, Краснер, 2002, с. 57).
Развитие экономических, научно-технических, культурных, информационных связей, миграция населения, возникновение глобальных проблем (экологической, демографической, оружия массового уничтожения, продовольственной, распространения опасных инфекций и др.) обусловили возникновение концепции так называемой «глобальной безопасности», активно обсуждающейся в рамках неолиберального направления. Предполагается, что глобальный уровень угроз требует такого же уровня обеспечения безопасности, а деятельность отдельных национальных государств в этом направлении не может быть достаточно эффективной.
М. Дойль, Б. Рассет и Дж. Рэй предложили теорию демократического мира (ТДМ), в соответствии с которой отношения внутри группы демократических государств всегда более мирные и чаще основаны на компромиссах, нежели отношения между недемократическими государствами или внутри смешанной группы как демократических, так и недемократических государств. Поэтому распространение в мире демократических режимов будет способствовать повышению безопасности в международных отношениях. Третья волна демократизации должна оказать прямое воздействие на мир и безопасность, поскольку даже конфликт интересов между демократическими странами будет разрешаться такими способами, как посредничество или судебное разбирательство (см.: Karl, Scmitter, 1994, p. 57).
Теория демократического мира была разработана в рамках неолиберального направления, но сторонники неореализма не разделяют оптимизма неолибералов и считают, что современная практика международных отношений не подтверждает этих выводов. К. Уолтц отмечает, что демократизация не может оказать существенного влияния на анархическую структуру мира и стиль международных отношений, поскольку «ни одно государство не может быть уверенным в том, что сегодняшние друзья завтра не станут врагами» (Waltz, 2000, p. 10).
Российский ученый П. Цыганков сравнивает гипотезы «демократического мира» и «социалистического мира», определяя эти миры как гомогенные системы (системы с высокой степенью однородности с точки зрения политических режимов, входящих в них государств, типа экономики, разделяемых ими идеологических взглядов, культуры и т. п.). С точки зрения известного политолога Р. Арона, такие гомогенные системы являются более стабильными и менее чреваты вооруженными конфликтами, нежели гетерогенные.
156 _
ПОЯЖТЭКС- 2008. Том 4. № 2
И все же делать на этой основе широкие теоретические выводы П. А. Цыганков считает неправомерным (см.: Цыганков, 2003, с. 345).
Хотя теория демократического мира имеет своих сторонников, тем не менее, многие ученые считают невозможным характеризовать государства по их сущности как воинственные или миролюбивые, а также утверждать о большем миролюбии какой-либо конкретной формы организации общества, экономики или правительства. Эти выводы подтверждаются и конкретными исследованиями войн и вооруженных конфликтов, начиная с XVIII и включая XX столетия (см.: Rassett, Starr, 1981).
Теория демократического мира использовалась в последнее время для выработки внешнеполитической стратегии Соединенных Штатов Америки. Речь идет о концепции демократизации «Большого Ближнего Востока». Суть этой концепции заключается в том, что опасность военных конфликтов и терроризма в Ближневосточном регионе напрямую связана с отсутствием в странах этого региона демократических режимов. Следовательно, сделали вывод американские эксперты, если там утвердится демократия, то эти страны перестанут быть источником угроз для международной безопасности.
Первым шагом на пути реализации данной концепции стали американские военные операции в Афганистане и Ираке. Как известно, сейчас положение в этих странах остается далеким от идеалов демократии. Но даже если демократические режимы в этих и соседних странах все-таки утвердятся, надежды сторонников теории демократического мира могут и не оправдаться. В этой связи российские политологи А. П. и П. А. Цыганковы констатируют: «Исследователям необходимо понять то, что прекрасно понимают политики, — отсутствие жесткой детерминации в процессах принятия решений и установления социальных форм. У руководителя любого, в том числе демократического государства имеется огромная власть и целый ряд возможностей действовать в политическом пространстве. Существенной является и деятельность политических акторов за пределами государства. Демократия или нет, политические и социальные акторы руководствуются прежде всего имеющимися у них интересами и ценностями. Простой пример: если в Ираке из пепла гражданской войны и борьбы с международным терроризмом родится демократически избранный режим правления, то где гарантии того, что этот режим будет миролюбивым? Саму политику следует понимать достаточно широко, оставляя простор для вариативности возможных изменений и исключая характерную для ТДМ жесткую детерминацию внешнеполитического поведения государства типом его режима» (Цыганков А., Цыганков П., 2006, с. 162-163).
Существенным недостатком теории демократического мира является то, что она возникла на Западе и поэтому не вполне учитывает специфику стран и народов, не принадлежащих к западной цивилизации. «За широтой обобщений ТДМ, — подводят итог вышеупомянутые авторы, — скрывается ее культурный этноцентризм и характерная для него склонность практиковать одно из определений мира и демократии как универсально значимое. Война, мир и внутриполитические условия являются социально обусловленными, и для дальнейшего прогресса в развитии ТДМ ее последователям следует со всей серьезностью отнестись к изучению социально-культурного контекста. С этой точки зрения критика реалистами ТДМ, хотя и содержит немало справедливых суждений и метких наблюдений, все же является односторонней. Отвергая склонность теоретиков демократического мира к чрезмерно широким обобщениям на основе типа режима, реалисты предлагают не менее широкие обобщения с точки зрения военно-силовых факторов. Настаивая на их универсальности, реалисты оказываются подобны последователям ТДМ с точки зрения недостаточности внимания к культурно-историческим и политическим факторам» (Там же, с. 163).
На основе либерального направления сформировалась концепция либерального институционализа, представленного такими исследователями как Р. Кохэн, А. Штейн, О. Янг и др. В рамках либерального институционализа решение проблемы преодоления анархии как характеристики международных отношений и достижение безопасности видится на пути развития и совершенствования международного сотрудничества вообще и развития международных институтов в частности. Последние рассматриваются как «системы формальных и неформальных правил, предписывающих государствам приемлемое поведение и формирующих ожидания» (см.: КеоИапе, 1988), а также гарантирующих всеобщее соблюдение норм, следовательно, стабильность и безопасность.
В теории международных отношений сформировался так называемый социологический подход, в рамках которого обсуждаются и вопросы обеспечения безопасности. В этом направлении работает целый ряд исследователей, которые рассматривают мировую политику под углом зрения социальных ценностей, норм и правил, идентич-ностей, культуры и социализации. Акцент в международных отношениях смещается с государства на общество. А. Вендт, формулируя основные положения социологического подхода, отмечает, что основными единицами анализа в исследовании международных отношений являются государства, а государственные интересы формируются в большей степени социальными структурами (см.: Wendt, 1992).
158 _
ПОЛИТЭКС. 2008. Том 4. № 2
Представители социологического подхода вкладывают в понимание «дилеммы безопасности» социальный, субъективный смысл, утверждая, что государства в данном случае пытаются обеспечить свою собственную безопасность, поддерживая военную уязвимость других государств. В «сообществе безопасности» государства доверяют друг другу и разрешают споры исключительно невоенными средствами (см.: Frederking, 1998, p. 212).
Дилемма безопасности основана на правилах, которые создают и воспроизводят сами участники. Взаимодействие культур, распространение информации может изменить эти правила и поведение государств. Международные институты и организации социализируют государства, «обучают» их тому, какие нормы и ценности более соответствуют современности и какое внешнеполитическое поведение более приемлемо. Как уже было отмечено выше, особую роль представители социологического подхода отводят обществу, так как именно оно формирует содержание политики безопасности.
В последних десятилетиях XX в. традиционные подходы к определению безопасности и проблемам ее обеспечения в теории международных отношений стали подвергаться критике в рамках постмодернистского направления. С. Вебер, С. Делби, Д. Кемпбел, Р. Уолкер и другие исследователи постмодернистского направления переосмысливают концепции международной безопасности, говоря о расширении источников угроз, невозможности отделить проблемы безопасности от проблем окружающей среды и прав человека. С точки зрения критических теорий международных отношений «безопасность не может быть локализована в одном месте, не важно идет ли речь о государстве или международной организации; безопасность необходимо создавать во множестве мест и на множестве уровней» (Walker, 1998, p. 120). Многогранность угроз безопасности на разных уровнях — от индивидуального (личности) до всеобъемлющего (общество) — требует, по мнению постмодернистов, плюрализма концепций безопасности. Системы региональной безопасности, режимы нераспространения, различные организационные формы обеспечения безопасности, в том числе и коллективный подход играют важную роль. Хотя сегодня идея коллективной безопасности является синонимом блоковой системы, предполагая в качестве участников только государства.
Постмодернистская трактовка проблем безопасности основана на критическом отношении постмодернистов к роли национальных государств в современной мировой политике. Политическая власть объединила людей на определенной территории, где и формировалось характерное для XIX и XX вв. тождество между гражданским
обществом, государством и нацией. Именно это тождество лежало в основе прежнего представления о безопасности, в соответствии с которым между интересами личности, общества и государства нет серьезных различий, когда речь идет о противодействии внутренним и особенно внешним угрозам.
В конце XX в., по мнению постмодернистов, роль территориального фактора в политике резко уменьшилась. Современные информационные технологии, развитие транспорта позволяют преодолеть территориальную разобщенность и устранить пространственные ограничения, оказывавшие большое влияние на социально-политические процессы в прошлом. Население перестает быть однородным и территориальный принцип теряет свое значение. С одной стороны, множество политических, этнических, религиозных, культурных, профессиональных общностей действует в масштабах, далеко выходящих за пределы государственных образований, с другой стороны, большое число общностей, социальных групп и отдельных индивидов существует внутри каждого государства, поэтому становится актуальной внетерриториальная и внегосударст-венная форма организации политических, социально-экономических и социокультурных процессов.
Постмодернисты полагают, что на смену территориальным общностям идут общности сетевые, существующие и действующие на основе общих интересов и ценностей и не зависящие от территориальной принадлежности их участников. Такие факторы, как принадлежность к той или иной религии, экономические интересы или политическая солидарность, могут перевесить гражданско-политическую лояльность по отношению к государству. Более того, постмодернисты отмечают, что государство не только не способно обеспечить безопасность в традиционном ее понимании, но и само становится источником угроз для общества и для личности. Как отмечает российский исследователь Д. Балуев, личностная безопасность хотя и не может полностью заменить традиционное видение безопасности, но должна стать одним из основных элементов концепций безопасности (см.: Балуев, 2002, с.118—119).
Личностная безопасность включает как количественные, например определенный материальный уровень, так и качественные моменты — человеческое достоинство, контроль над собственной жизнью, возможность принимать участие в жизни общества.
Постмодернисты полагают, что всеобщая безопасность будет обеспечена только тогда, когда в качестве ее субъектов будут рассматриваться просто люди как отдельные индивиды, а не граждане какого-либо государства и, тем более, не сами эти государства. Вы-
ПОЛИМЭКС- 2008. Том 4. № 2
разителями такого взгляда на безопасность стали, по мнению известных постмодернистов Р. Уокера и Р. Фалька, новые социальные движения, участники которых озабочены проблемами сохранения мира, культурных различий, экологии, бедности, защиты гражданских прав человека, а не военно-политической безопасностью тех государств, в которых они сами живут и чьими гражданами являются (см.: Walker, 1998; Falk, 1992).
В постмодернистском потоке исследований международных отношений и проблем безопасности существует и феминистское направление, в рамках которого добавляется гендерная составляющая (см.: Тикнер, 2006). Мужское восприятие мира через категории силы и агрессии видит и феномен безопасности прежде всего в военно-политической плоскости. Не отрицая этого угла зрения, представители феминистского направления считают, что «истинная безопасность должна сопровождаться преодолением иерархии общественных отношений и участием всех людей в обеспечении собственной безопасности» (Tickner, 1995, p. 193). Согласно исследованиям сторонников феминистского направления, в государствах, активно укрепляющих свою военную мощь, содержащих большую армию и ведущих военные действия, выше уровень насилия и внутри государства. Также в семьях военных по статистике показатели насилия выше, чем в обычных семьях (см.: Политическая наука, 1999, с. 432).
Постмодернистские концепции подтолкнули представителей и других школ и направлений в теории международных отношений к переходу от традиционного одностороннего восприятия феномена безопасности к пониманию его как сложного и многоуровневого. В качестве объекта безопасности современная теория и практика международных отношений рассматривает различные сферы общественной жизни. Формируется новое определение международной безопасности: «Мировая политика по обеспечению безопасности выходит как за рамки реализма с его опорой на баланс сил и коалиции, так и за рамки обычных мер коллективной безопасности. Расширенное определение безопасности включает одновременно экономику и политику, культурные ценности и материальные, государства и неправительственные акторы» (Brown, 1994, p. 25).
«Понятие безопасности, — констатировалось в документах Конференции ООН по проблемам окружающей среды и устойчивого развития в Рио-де-Жанейро в 1992 г., — развивается. Оно все меньше и меньше касается военной сферы и, по существу, сливается с задачами налаживания устойчивого общепланетарного развития» (Доклад Конференции ООН, 1992, p. 66).
Наряду с традиционными военными и военно-политическими видами безопасности сегодня выделяют такие виды безопасности, которые квалифицируются как «новые», «альтернативные», «мягкие». К ним относятся: экономическая безопасность, экологическая безопасность, энергетическая безопасность, информационная безопасность, продовольственная безопасность, демографическая безопасность, радиационная безопасность, безопасность от распространения инфекционных болезней, этнокультурная безопасность. Российский исследователь А. Неклесса называет современные угрозы безопасности, связанные с развитием общества, усложнением его технологических, экономических, социальных и политических структур и институтов, это — угрозы глобального финансово-экономического кризиса, перспективы дальнейшего социального расслоения мира, возможность возникновения принципиально новых идеологических конструкций, формирование новой географии конфликтов и распространение «войн за ресурсы», радикальный отход некоторых ядерных держав от существующих правил игры, более свободное применение военных средств, демонстрационное использование оружия массового поражения, прямая угроза его применения, растущая вероятность региональных ядерных конфликтов, превращение терроризма в международную систему, транснационализация и глобализация асоциальных и криминальных структур, децентрализация международного сообщества (см.: Неклеса, 2002, с. 108).
Ученые постмодернистского направления выражают мнение, что в современном мире обсуждение вопросов безопасности должны выйти за пределы компетенции только профессиональных военных и политиков. Традиционные способы обеспечения национальной и международной безопасности не способны справиться с новыми угрозами. Новая концепция безопасности не может быть единой, унифицированной и никто не может обладать монополией на ее толкование (Walker, 1998, p. 144).
Постмодернистские концепции внесли существенный вклад в переосмысление феномена безопасности. Предложенные в рамках постмодернистского дискурса подходы активно используются и сегодня, в том числе и учеными, не разделяющими теоретико-методологических принципов постмодернизма.
Литература
Балуев Д. Г. Современная мировая политика и проблемы личностной безопасности. Нижний Новгород, 2002.
Бжезинский З. Великая шахматная доска. М., 2002.
Валлерстайн И. Анализ мировых систем и ситуация в современном мире. СПб., 2001.
162 _
ПОЯИТЭКС- 2008. Том 4. № 2
Доклад Конференции ООН по окружающей среде и развитию / A/conf 151 26 (Vol. IV) 20.IX.1992.
Катценштейн П., Кохен Р., Краснер С. «Международная организация» и исследования вопросов мировой политики // Мировая политика и международные отношения в 1990-е годы: взгляды американских и французский исследователей / Под ред. М. М. Лебедевой и П. А. Цыганкова. М., 2002.
Конышев В. Н. Американский неореализм о природе войны: эволюция политической теории. СПб., 2004.
Кулагин В. М. Международная безопасность. М., 2006.
Неклеса А. Управляемый хаос: движение к нестандартной системе мировых отношений // Мировая экономика и международные отношения. 2002. № 9.
Петровский В. Е. Роль политико-дипломатических средств в обеспечении Евразийской безопасности // Безопасность в Евразии: новые вызовы и проблемы: Сб. научных трудов. М., 2004.
Политическая наука: новые направления / Науч. ред. Е. Б. Шестопал. М., 1999.
Россия и глобализация: международные аспекты / Отв. ред. М. Г. Носов. М., 2006.
Россия и мир в начале XXI века: новые вызовы и новые возможности / Отв. ред. Н. А. Симония, А. И. Семенов и др. М., 2007.
Тикнер Дж.Энн. Мировая политика с гендерных позиций. Проблемы и подходы эпохи, наступившей после «холодной войны». М., 2006.
Хантигтон С. Столкновение цивилизаций. М., 2005.
Цыганков А. П., Цыганков П. А. Социология международных отношений: Анализ российских и западных теорий. М., 2006.
Цыганков П. А. Теория международных отношений. М., 2003.
Brown S. World interests and changing dimensions of security // World security: challenges for a new century. New York, 1994.
Falk R. The Western State system. Princeton, New York, 1992.
Frederking B. Resolving security dilemmas: a constructivist explanation of the Cold War // International politics. 1998. N 35. June.
Karl T. L., Scmitter Ph. C. Democratization around the globe: opportunities and risks // World security: challenges for a new century. New York, 1994.
Keohane R. International institutions: two approaches // International studies quarterly. 1988. Vol. 32. N 4.
Keohane R., Nay J. Power and Interdependence. New York, 1989.
Nelson D. N. Great powers and world peace // World security: Challenges for a new century. New York, 1994.
Rassett D., Starr H. World Politics. Menu for Choice. San Francisco, 1981.
Taliafferro J. W. Security seeking under anarchy. Defensive realism revisited // International security. 2000/2001. Vol. 25.
Tickner A. Re-visioning security // International relations theory today // K. Booth and S. Smith (eds.). Pennsylvania. 1995.
Walker R. One world, many worlds. Struggle for a just world peace. London, 1998.
Walt S. M. International relations: one world, many theories // Foreign Policy. 1998. Spring // http:www.findarticles.com/cf_0/m1181/n110/20492564/p1/article.jhtml7term.
Waltz K. Structural realism after the cold war // International security. 2000. Vol. 25. N 1. Summer.
Weiss T. G., Forsythe D. P., Coate R. A. The United Nations and changing world politics. Colorado, 2004.
Wendt A.. Anarchy is What States Make of It // International Organization. 1992. Vol. 46. N 2.
ПОЛИТЭКС. 2008. Том 4. № 2
