CC BY
45
ИЗВЕСТИЯ
ПЕНЗЕНСКОГО ГОСУДАРСТВЕННОГО ПЕДАГОГИЧЕСКОГО УНИВЕРСИТЕТА имени В. Г. БЕЛИНСКОГО ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ № 23 2011
IZVESTIA
PENZENSKOGO GOSUDARSTVENNOGO PEDAGOGICHESKOGO UNIVERSITETA imeni V. G. BELINSKOGO HUMANITIES № 23 2011
УДК 930.1(09)(430)
ПРОБЛЕМА «СОЦИАЛЬНОГО ДИСЦИПЛИНИРОВАНИЯ»
В НЕМЕЦКОЙ ДЕРЕВНЕ XVI - XVII вв. В РАБОТЕ МАТИАСА ВЕБЕРА
© и. В. ЗУЕВ
Пензенский государственный педагогический университет им. В. Г. Белинского, кафедра всеобщей истории, историографии и археологии e-mail: zuev_igor_87@mail.ru
Зуев И. В. - Проблема «Социального дисциплинирования» в немецкой деревне XVI-XVII вв. в работе Матиаса Вебера // Известия ПГПУ им. В. Г. Белинского. 2011. № 23. С. 412-416. - Статья посвящена характеристике процесса «социального дисциплинирования » в Силезии XVI-XVII вв. на примере работы современного германского историка Матиаса Вебера. В статье показано как М. Вебер понимает процесс «социального дисциплинирования», проходивший в немецкой деревне XVI-XVII вв., и к каким социальным последствиям привело насильственное насаждение чуждых для народа порядков.
Ключевые слова: «социальное дисциплинирование», германский историк, раннее Новое время, «церковные порядки», «полицейские порядки», социальное сопротивление, предписания.
Zuev I. V. - The problem of «social discipline» in German village in XVI-XVII cc. in Matthias Weber work // Izv. Penz. gos. pedagog. univ. im.i V. G. Belinskogo. 2011. № 23. P. 412-416. - The article is devoted to the characteristic of the «social discipline» process in Silesia in the XVI-XVII centuries on the base of modern German historian Matthias Weber. It is shown how M. Weber sees «social discipline» process that took place in German countryside of the XVI-XVII centuries, and what social results set rules, which were alien to the people, have led to.
Key words: «social discipline», German historian, Modern History, «clerical regulations», «police regulations», social resistance, regulations.
В последнее время в немецкой историографии одной из обсуждаемых проблем истории Германии XVI-XVII вв. является так называемое «социальное дисциплинирование» (Sozialdisziplinierung). В данной статье рассматривается одна из точек зрений на эту проблему, изложенная современным германским медиевистом Матиасом Вебером на примере Силезии.
Известнейшие германские историки: Герхард Ост-райх [1, 2], Уинфред Шульце [3], основываясь на работах гениального Макса Вебера, ввели научный оборот такое понятие как «социальное дисциплинирование».
Очень тщательно подошел к изучению данного процесса в своей работе Г. Острайх. Он писал, что уже с начала XVI столетия «социальное дисциплинирова-ние» начало выражаться в начальственных распоряжениях, которые пытались регулировать социальные процессы в Германии XVI века. Историк отмечал, что «социальное дисциплинирование» касалось больше городских, чем сельских областей, так как изначально его целью было преодоление перенаселенности городов за счет «дифференциации» городского населения. Под «дифференциацией» он понимал разделение городского населения на группы, одна из которых уедет
в деревню для занятия сельским хозяйством и пополнит ряды деревенских жителей.
Кроме того, Г. Острайх отмечает, что в период раннего Нового времени в Германии «социальное дисциплинирование» охватило практически все сферы жизни общества. По его мнению, оно способствовало процессам «рационализации жизни рабочих», являлось необходимым условием для общественного прогресса. Ценность изучения понятия «социальное дисциплинирование», как считает автор, в том, что оно позволяет анализировать развитие социальнополитических структур германского общества того времени [1, с. 179-197].
Таким образом, понятие «социальное дисципли-нирование» выступает у него как инструмент необходимый историку для исследования аграрных и социальных аспектов истории Германии XVI-XVII вв.
Томас Винкельбауэр стал первым, кто в рамках острайховской парадигмы стал рассматривать «социальное дисциплинирование» в сельской местности. На примере австрийских и богемских господ он пояснил активную роль светских и духовных землевладельцев, которые вводили для подданных «порядки», изло-
исторические науки ►►►►>
женные в специальных документах («gute Policey») и регулирующие социальные отношения [4, с. 324].
Проблема «социального дисциплинирования» интересовала таких историков как Вернер Бухгольц, Роберт фон Фридебург и достаточно подробно освещена в их работах [5, 6].
Современные немецкие историки видят связь «социального дисциплинирования» XVI - XVII вв. с развитием социального государства. Матиас Вебер охарактеризовал эту тенденцию, как тезис: «социальное дисциплинирование - это ранне-современное попечительство над бедными». В результате получается, что исторические корни современной социальной политики восходят к социальному регулированию в немецких городах XVI-XVII вв.
Заметим, что процесс «социального дисциплини-рования» был новшеством в социально-политической жизни Германии раннего Нового времени. Собственно еще средневековое феодальное общественное устройство впервые потрясали такого рода требования и регламентации частной жизни наемных рабочих, какие характеризуют процесс «социального дисциплиниро-вания». Все это выражалось в эдиктах, мандатах, распоряжениях властей и, прежде всего, в так называемых, «полицейских порядках», которые регулировали социальные процессы раннего Нового времени, как в городе, так и в деревне [7, с. 420].
По мнению Матиаса Вебера, так называемое «социальное дисциплинирование» имело место не только в немецких городах, но и в остэльбской деревне XVI-XVIII вв. Данный процесс происходил там очень медленно, постоянно сталкиваясь с традициями, патриархальностью и элементарным нежеланием крестьянина, что-либо менять в своей жизни. Нередко нововведения отражались на материальной стороне крестьянства большими финансовыми затратами чем обычно. Старый уклад и образ жизни вступали в противоречие с новыми порядками, а это порождало недовольство со стороны крестьян. Таким образом, по мнению историка, «социальное дисциплинирование» вызывало социальное недовольство и сопротивление новым порядкам [7, с. 421].
М. Вебер считает, что «социальное дисциплини-рование» со стороны власти и сельский протест, как следствие этого стали все больше проявляться в Силезии в раннее Новое время. На роль верховного законодателя там претендовали король Богемии, «силезский княжеский день» (законодательный орган при князе в Германии XVI-XVII вв., в который входили крупные землевладельцы), ландтаг и отдельные духовные и светские землевладельцы. В течение XVI-XVII веков в Силезии складываются полицейские порядки, эдикты, мандаты и различные правила, регулирующие земельные отношения. Таким образом - по мнению историка, - так сформировался не только разветвлённый бюрократический аппарат, в котором много «начальств» исполняли законодательную власть, но и вследствие этого формировался «лабиринт социального дисциплинирования». Автор отмечает, что на раз-
личных уровнях сословного общества Силезии, изданные законы, зачастую, вмешивались в частную сферу жизни крестьян [7, с. 423].
В качестве примера он обратился к так называемым, «Княжеским прощаниям дня» (своего рода документ, принятый по итогам заседаний «Силезского княжеского дня») (Fйrstentagsabschiede), в которых формулировались различные предписания и правила поведения зависимого населения. Они носили подчинённый характер не только в отношении крестьян, но и в отношении господина. Суть ряда требований, - по мнению М. Вебера, - сводилась к нормам протестантской этики, богоугодного образа жизни, воспитанию в труде [7, с. 424].
Так он приводит основные положения, так называемых «княжеских прощаний дня», которые регламентировали такие сферы жизни крестьян как:
1. запрещение ночных гуляний, танцев и ведение богоугодного образа жизни, как для крестьян, так и для помещиков;
2. размер налога, который не должен быть больше, чем установлено в «Княжеском прощании дня»;
3. кроме этого защищалась собственность помещиков, в частности, оговаривалось, что никто не может пользоваться водоёмами, полями и лесами владельца, без его согласия;
4. введение в 1553 г. нового правила для трудоустройства прислуги и сроков её работы, по которому, на работу в качестве прислуги не могли браться те, кто не представил документ о происхождении профессии (Genugsambkundschafft), и, кроме этого, строго регламентировавшего денежную и натуральную плату за их труд.
Автор отмечает, что нарушение перечисленных норм и правил осуждалось, вплоть до наказаний и штрафных санкций - это считалось причиной постоянного сожаления крестьянина за упущенное рабочее время (самобичевания) и экономического упадка в хозяйствах. М. Вебер отмечает, что светские и духовные феодалы должны были всячески препятствовать такому образу жизни. За своё же поведение они могли поручиться [7, с. 425-426].
По мнению Матиаса Вебера эти правила и законы как бы двояко регулировали социальные отношения в средневековом государстве. С одной стороны правоспособность крестьян и их гражданско-правовое положение подтверждалось в предписаниях. С другой стороны, они односторонне определяли отношения «землевладелец - поданный» и отражали экономические интересы авторитетных землевладельцев [7, с. 425].
Помещики совместно с монастырями на местах издавали «порядки» для подданных, мотивируя это имущественно-правовым положением, данным от Бога. Как показал немецкий историк, законы касались защиты церковных праздников, «богобоязни», запрещения ругательства, кощунства, игр в кости, в карты, были направлены на почитание церковных приказаний, уважение к светской иерархии, подчинение деревенским старостам и судебным заседателям [7, с. 426].
Автор приводит отрывок из текста «церковных порядков» датированного 21 июля 1619 года, в котором говорится что:
«...день страшного суда един для всех: Бог также как и вам велит нашему господству, а также и возлагает на него определенные обязанности, чтобы каждый подданный, по крайней мере, в воскресенье посещал церковь, выслушивал божественное слово, прислушивался к слову святых. А тех, кто нарушает предписание -карать не только словом Божьим, но и штрафом.»
На его примере он оценивает смешивание светских и церковных тенденций «дисциплинирования» и приходит к выводу о том, что существовала связь «социального дисциплинирования» XVI-XVII вв. с зачатками социальной политики и «социального государства». Он полагает, что законы и предписания должны были служить сохранению общественного порядка и деревенской жизнедеятельности, несмотря на то, что из-за этого они вмешивались в частную жизнь человека. например, на свадьбах, крестинах, похоронах роскошь ограничивалась также как и количество гостей; ночные танцы, гулянья по улицам противоречили «начальственным порядкам» и правилам; фиксирование сословных правил одежды подразумевало поддерживание социальных различий, как в пределах деревни, так и между городским и сельским населением, определяя каждому своё место в социальной лестнице; количество кредита, на который крестьянин мог выпить пива в трактире определялось в несколько грошей; наследным подданным запрещалось продавать часть собственности, давать кредиты или брать их, нельзя было выступать в качестве поручителей для договоров, без разрешения своего господина. Кроме того, проводились мероприятия по предупреждению убытка от пожаров, а также, организация совместной борьбы с огнем в случае бедствия. В пользу внебрачно засвидетельствованных детей назначалась сумма платежей алиментов.
Автор отмечает, что за нарушение этих и многих других правил грозили санкции, вплоть до смертной казни [7, с. 428].
один из важных аспектов, который исследовал Матиас Вебер является социальное сопротивление, как следствие «социального дисциплинирования». Так, он отмечает, что новые порядки, жизненные предписания для традиционной крестьянской деревни были чужды и ломали патриархальный уклад, сложившийся годами. новшества вступали в противоречия с крестьянской жизнедеятельностью, и это вызывало различные формы протеста [7, с. 429].
Автор отметил, что самыми распространенными из них было простое игнорирование и неисполнение «полицейских порядков». Историк отметил, что нарушения формы одежды, украшений, регламентации праздников грозили незначительными штрафами. Однако, по его мнению, эти санкции вообще не применялись, либо суды на них не обращали внимания [7, с. 430].
Так, он приводит в качестве примера письмо, которое инспектор Йоханесберга посылал Бреслау-
эрскому епископу в 1594 году, из его содержания автор делает вывод, о неисполнении и игнорировании начальственного приказа, в котором говориться, что «.он, команде повинуясь, в йоханесбергских учреждениях запретил танец, после чего к нему обратились все его подданные, трактирщики протестовали и просили, чтобы он снял запрет, в чем он отказал.», что касается данного казуса, то после предпринятых инспектором Йоханесберга расследований было установлено, что запрет не соблюдается и не исполняется [7, с. 431].
Говоря о появившихся правилах для прислуги (1553 год) немецкий историк полагает, что можно говорить о противоречивости, о столкновении интересов подданных с «предписаниями». Так, по его мнению, этот документ фиксировал правила работы, сроки, заработную плату прислуги, имелись пункты, в которых говорилось о дополнительной плате, в случаях ухаживания за скотом, и, стало быть, все на благо и процветание крестьянина-батрака, но документ подразумевал запрет наниматься к другому господину за более высокую плату. как замечает М. Вебер, на фоне этого появляется ряд прецедентов, которые стали поводом беспокойств, для местных феодалов. Так в 1655 году землевладелец Иоганн Адам жаловался в местное самоуправление о том, что некий Балтазар фон Сайдлиц переманил пастуха за более высокую плату. Другой землевладелец Зигмунд фон Прицельвиц сетовал князю, что все это вредит его хозяйству, настолько, что он едва ли может уплатить земельные налоги [7, с. 432].
Таким образом, - по его мнению, - недоработки органов местного самоуправления приводили к неразберихе в правилах организации труда прислуги, незаконным побегам и возврату подданных на прежнее место работы [7, с. 432].
Более отчетливо контртенденция «социального дисциплинирования» и связанной с ним рационализации жизни крестьянства, по мнению М. Вебера, видна на примере сокрытия и тайного разведения домашних животных и пчел. дело в том, что право вести учет скотины было за помещиком, а следовательно продукты питания в максимальном количестве тоже отходили феодалу, крестьяне же вынуждены были довольствоваться тем, что господин позволял оставлять ему. Поэтому, последние, по мнению историка, всячески стремились спрятать скот, чтобы иметь с него добавочный продукт или же дополнительный доход, который «проходил мимо кармана феодала» [7, с. 433].
М. Вебер приводит еще один пример «неподчинения» связанный с реорганизацией судопроизводства. Во-первых, новые правила судебного процесса были тяжелы для крестьянского бюджета. За проведение разбирательства необходимо было заплатить непосильную для крестьянина пошлину. Во-вторых, непривыкший к формальностям крестьянин, зачастую игнорировал судебное разбирательство, либо отправлял на него друзей, детей, то есть тех, кто не имел к делу никакого отношения. Автор полагает, что это ярко отражается в юридических предписаниях XVI-XVII вв., где крестьян призывают лично появляться на заседаниях, а в случае болезни присылать «благоразумную
исторические НАУКИ ►►►►>
замену», а не детей, чтобы те в свою очередь просили прощение за родителей о незнании порядков. У крестьян, как полагает М. Вебер, испокон веков существовала практика судебного собрания, в которых староста и судебный заседатель выполняли свои обязанности не объективно, а поэтому, часто процесс заканчивался формальными клятвами со стороны нарушителей и не к чему не обязывающими заключениями. При новом правосудии в присутствии правового инспектора, судебного заседателя и деревенского старосты имелись факты неявки сторон. Таким образом, считает исследователь, происходил бойкот официальных судебных собраний [7, с. 434].
М. Вебер приходит к выводу, что здесь проявился традиционализм немецкой глубинки и вопреки попыткам создать централизованное управление и суд, в деревне господствовали собственные формы правоведения, основанные на местных обычаях
Для иллюстрации этой мысли он приводит пример о том, что в 1575 году владелец города Вартен-берга (Георг фон Браун) получил жалобу на феодала. Подданные жаловались на непосильную придворную работу. А с каждым письмом и прецедентом недовольства становилось очевидным, что общие порядки и распоряжения угрожают господству феодалов и ставят под сомнение социально-политический строй феодальной Германии [7, с. 435].
М. Вебер отмечает, что очередным проявлением сопротивления стали скрывания и побеги крестьян во время уборки урожая, как раз тогда, когда рабочая сила была так необходима. Крестьяне бежали в Польшу или присоединялись к внушающим в то время страх разбойникам (Landläuffem). Естественно, это приводило к огромным производственным убыткам [7, с. 436].
М. Вебер полагает, что еще одним предметом недовольства и выраженной реакции подданных крестьян стал вопрос о сельских угодьях (Allmende) [7, с. 436].
Так он приводит пример о том, что в 1628 году в княжестве Лигниц вводились «земельные порядки», по которым верховный суд, дороги, крестьянский скот -все переходило в распоряжение господина. крестьянам запрещалось ловить рыбу в водоёмах, охотиться в деревенском лесу, без разрешения помещика. Это привело к ожесточенному крестьянскому волнению, которое вспыхнуло между 1604-1615 гг. в деревне Квариц княжества Глогау [7, с. 436].
Подводя итоги, М. Вебер отмечает, что несмотря на всю пестроту народного сопротивления новым правилам, все таки самой распространенной реакцией было игнорирование и неподчинение «начальственным приказам». «Порядкам прислуги» слуги и служанки противопоставляли законы рынка рабочей силы; «порядки судопроизводства» наталкивались на существующие традиции, а усиление феодального гнета приводило к отказу, бегству крестьян, вплоть до выступлений и всевозможных беспорядков [7, с. 437].
Анализ работы Матиаса Вебера показывает, что его тенденция тотального распространения и навязывания «начальственных приказов» сводится к тому,
что в сравнении с другими восточными территориями Священной Римской империи крестьянство Силезии сохранило свои позиции относительно сильными до конца XVII века. Частично, крестьянам удалось сохранить за собой право владения на землю, определенную личную свободу и благосостояние. данный регион развивался по смешанному пути, где были капиталистические зачатки, но и сохранялись феодальные пережитки. (rentengrundherrschaftlich-gutsherrschaftlicher) [8, с. 159]. Такого же мнения придерживается современный германский историк Хельмут Файгл [8]. Сравнивая развитие крепостничества в Силезии с развитием крепостничества в других областях остэльбской Германии М. Вебер пишет, что в Померании не было настолько выраженного «социального дисциплиниро-вания», и поясняет, что «попытка социального регулирования и дисциплинирования в деревне, в том виде, в котором она была в Силезии - это выражение не силы, а относительной слабости феодальной прослойки по отношению к сельским подданным, и наоборот, указание на инерцию, и силу крестьянской прослойки в отношении начальства» [7, с. 438]. С другой стороны, полагает он, несбалансированность «начальственного дисциплинирования» и сельское сопротивление разделяют ответственность за нестабильность общественного развития региона в раннее Новое время [7, с. 438].
на мой взгляд, здесь уместно сказать о защите сословных феодальных интересов за счет крестьян и сельских подданных, в результате чего развитие крестьянства консервируется и задерживается этими пережитками. Подобные процессы в отечественной историографии именовались как «второе издание крепостничества» [9, с. 79-80. 10, с. 422. 11, с. 61].
Таким образом, немецкие историки и, в частности, Матиас Вебер в своей работе значительно углубляет наше понимание социальной сущности такого явления как, так называемое «второе издание крепостничества».
список источников и ЛИТЕРАТУРЫ
1. Oestreich G. Strukturprobleme des europäischen Absolutismus // VSWG. 1969. Bd. 55. S. 179-197.
2. Oestreich G. Policey und prudentia civilis in der barocken Gesellschaft von Stadt und Staat. In: Schöne A. (Hrsg.), Städte-Schule-Universität - Buchwesen und die deutsche Literatur im 17. Jahrhundert. Vorlägen und Diskussionen eines Barock-Symposions der Deutschen Forschungsgemeinschaft 1974. München, 1976. 12. 15f.
3. Schulze W., Oestreichs G. Begriff «Sozialdisziplinierung in der frühen Neuzeit» // ZHF. 1987. Bd. 14. S. 265-302.
4. Winkelbauer Th. Sozialdisziplinierung und Konfessiona-lisierung durch Grundherren in den österreichischen und böhmischen Ländern im 16. und 17. Jahrhundert // ZHF. 1992. Bd. 19.
5. Buchholz W. Anfinge der Sozialdisziplinierung im Mittelalter. Die Reichsstadt Nürnberg als Beispiel // ZHF. 1991. Bd. 18.
6. Friedeburg R. Sozialdisziplinierung in England? Soziale Beziehungen auf dem Lande zwischen Reformation und «Great Rebellion», 1550-1642 // ZHF. 1990. Bd. 17.
7. Weber M. Disziplinierung und Widerstand. Obrigkeit und Bauern in Schlesien 1500-1700. Gutsherrschaft als soziales Modell: vergleichende Betrachtungen zur Funktionsweise frühzeitlicher Agrargesellschaften / Peters J. (Hrsg.). München: Oldenbourg, 1995 (Historische Zeitschrift: Beihefte; N. F., Bd. 18).
8. Feigl H. Die Entwicklung der schlesischen Grundherrschaft unter den Habs-burgern (1526 bis 1742). In: Ba-
umgart P. (Hrsg.), Kontinuität und Wandel. Schlesien zwischen Österreich und Preußen. (Schlesische Forschungen, Bd. 4.) Sigmaringen, 1990.
9. История Европы. От Средневековья к Новому времени / Под ред. Л.Т. Мильской, В.И. Рутенбурга. М., 1993. Т.3.
10. Колесницкий Н.Ф. История средних веков. М., 1980.
11. Майер В.Е. Крестьянство Германии в эпоху позднего феодализма. М., 1985.
