CC BY
133
УДК 316.7 ББК С55.66 + Ю66
ПРОБЛЕМА РЕГИОНА КАК СОЦИОКУЛЬТУРНОГО ПРОСТРАНСТВА
Регионалистика как самостоятельная область гуманитарного знания относительно недавно приобрела статус независимой. Ее оформление в обособленную дисциплину во многом обусловлено выработкой и кристаллизацией специфического методологического и понятийного инструментария. Будучи по преимуществу сферой научных исследований междисциплинарного типа (строящихся на пересечении познавательных интересов социально-экономического и обще гуманитарного блоков), регионалистика в то же время все более профилируется. Это становится возможным за счет утверждения научной значимости ее ключевых объектов. К исходным, базовым явлениям (равно понятиям) современной регионалистики следует отнести: регион, региональную культуру, региональное самосознание, региональную идентичность. Остановимся на их значении в настоящее время.
Понятие «регион» интенсивно исследуется в различных сферах гуманитарной науки. Ранее рассматриваемое лишь в узко дисциплинарном контексте (социологическом, экономическом, географическом и т. д.), оно получило развитие и обоснование в рамках комплексного культурологического анализа.
Этимология термина восходит к латинскому корню «^ю», буквально означающему «страна», «область», «край». Этим обусловлено его простейшее определение: регион — это отдельный экономикогеографический район (область), характеризующийся относительной устойчивостью социальной (общественно-политической), национальной, культурной и пр. структуры. Данная точка зрения превалирует в исследовательской практике, поскольку чаще всего термин используется в элементарном значении, с целью выявления локальной специфичности определенной территории (или ее части) страны или мира. Подобная трактовка направлена в первую очередь на выделение факторов однородности региона как территориальной целостности и подразумевает изучение природных условий (комплекса природных ресурсов и географической среды), исторических особенностей формирования границ региона, а также его социально-экономической инфраструктуры, напрямую обусловленной ранее указанными факторами. В рамках современных исследований данный подход представляет традиционное направление, ориентированное на достижения региональной географии, региональной социологии и экономики.
Расширение содержательного поля понятия «регион» происходит за счет его осмысления в более широком гуманитарном контексте. Рассматривая явление, современный исследователь опирается на универсальные характеристики целостности, един-
ства, системы, культурного пространства-времени и реконструирует образ региона как специфически уникальной среды, обнаруживающей свои социокультурные и духовные потенциалы.
Восприятие региона как самобытного социокультурного пространства базируется на идее осмысления исторически сложившегося образа территории. Не случайно в ходе изучения проблемы вполне применим историко-культурный метод. Здесь ключевое понятие может быть трактовано в значении «историко-культурной области». Данный подход используется этнографами (М.Г. Левиным,
Н.Н. Чебоксаровым, Б.В. Андриановым), описывающими регион как область, у населения которой «в силу общности исторического развития, длительных связей и взаимного влияния возникают черты культурного единства» [7, с. 21—22].
Как следствие, потенциально продуктивным кажется содержательное определение понятия «регион» с точки зрения культурософской категории целостности. Регион как типологическая модель, исследуемая теоретиком культуры, безусловно, обладает достаточной степенью завершенности образа и потому предстает перед ученым интегральным объектом со сложной, неоднородной структурой. Приведем весьма показательное определение понятия, основывающееся на данном положении: регион — это «территория (геотория), по совокупности насыщающих ее элементов отличающаяся от других территорий и обладающая единством, взаимосвязанностью составляющих элементов, целостностью (выделено нами), причем эта целостность — объективное условие и закономерный результат (выделено нами) развития данной территории» [1, с. 48]. Осмысленный в данном контексте, регион трансформируется в предмет и объект междисциплинарного, интегративного изучения, затрагивающего самые различные проблемные аспекты. При этом в характеристике самого феномена учитывается вся совокупность его структурных элементов: не только географический (природно-климатичес-кий), социально-политический или экономический, но и культурантропологический, психологический, семиотический и семантический (знаково-символи-ческий), — то есть элементы, непосредственно структурирующие духовный и культурный образ региона. В междисциплинарное исследование явления включаются, наряду с социологией, экономикой и географическими науками, психология, семиотика, антропология, этнография, культурология, история, искусствознание и другие гуманитарные науки. Целостность региона выступает сложным «органическим» образованием, обособленным в самобытный социокультурный комплекс и занимающим осо-
бенное (единичное) положение в пространстве мировой культуры.
Системно-целостная трактовка понятия разрабатывается А.Е. Левинтовым. По мнению ученого, регион—«полисферное образование, включающее в себя (потенциально) геосферу, ойкумену и этнос-феру, техносферу, ноосферу»; регион «культурен и духовен» [3, с. 294]. Рассматриваемый с позиций универсалий, регион «может рассматриваться только в рамках общечеловеческой культуры» [3, с. 294] и воспринимается как сложное явление и фундаментальный культурологический термин. А.Е. Левин-тов подчеркивает смысловую многозначность понятия и содержательную многовариантность явления, обусловленную сложностью его структуры.
«Полисферность» региона становится причиной переоценки роли территориального фактора в его формировании. «Кулыуросообразность», потенциальная разомкнутость регионального пространства в единство культурного мира оказывается причиной территориальной неопределенности его границ: «Границы региона, таким образом, имеют диффузный, контактный... характер» [3, с. 295]. Будучи открытой системой, регион вступает в сложные взаимодействия с «внешними» (другими) социокультурными комплексами, вписывается в ансамбль универсальных культурных взаимосвязей.
На принципиальную несводимость регионального пространства к замкнутому, четко фиксируемому образу территории указывает определение региона, приводимое в Хартии регионализма. Согласно данному документу, регион — «гомогенное пространство (выделено нами), имеющее физико-географическую, этническую, культурную, языковую общность, а также общность хозяйственных структур и общность исторической судьбы» [7, с. 43—44]. Важным представляется замечание о том, что достаточно одного или нескольких из перечисленных признаков, чтобы выявить наличие целостности региона. В этом плане территориальная замкнутость, географическая определенность также не служат основополагающими (доминирующими) признаками региона, а лишь учитываются наряду с другими. Таким образом, понятие региона получает внемасштабное и разномасштабное содержание, «задаваемое типологически, а не классификационно... Это ...означает, что разнообразие регионов не ограничено и априорно не задано (не может быть сведено, например, к комбинаторике заранее известного числа ... циклов)» [3, с. 296]. Следствием можно считать множественность и вариативность региональных образов, обладающих самобытностью индивида.
Действительно, регион как гомогенное образование обладает уникальностью субъекта. Его исключительность зависит от многих факторов и предопределяется особенным характером внутренней взаимосвязи экономико-географической, социально-политической, этнонациональной, культурно-языко-вой и др. составляющих, жизненно важных в про-
цессе культурно-исторического формирования региона.
Субъектность образа региона проявляется в тождестве его жизнеобеспечивающих структур индивидуальным смыслам человеческого существования. На это указывает Г.Г. Копылов, отмечая, что «регион есть нечто, что соразмерно ... человеку» [2, с. 308]. По мнению исследователя, «регион должен обеспечивать целостность жизни в нем — то есть предоставлять субъектам функционирующие жизнеобеспечивающие структуры — и иметь определенную миссию, вектор для развития, то есть — иметь возможность для перестроек, зарождения нового / ликвидации старого и т. п.» [2, с. 309]. Иными словами, региональное пространство гуманита-ризовано и динамически обусловлено жизненными устремлениями личности, реализующейся в его рамках. Это позволяет определить сущность явления сквозь призму гуманитаристики, проанализировать понятие «регион» в контексте индивидуального (личностного) и социального целеполагания культуры. Не случайно в современной социологии учитываются возможности аксиологического подхода к проблеме: исследования жизни региона строятся на основе анализа ценностей и потребностей индивидов и социальных групп, осуществляющих деятельность в его пространстве.
Взаимообусловленность личностного и регионального как исследовательская проблема—открытие последнего десятилетия XX в. Значительный вклад в ее разработку внесли ученые петербургской школы, создатели первой фундаментальной работы по теории регионалистики. При характеристике новой сферы гуманитарного знания А.С. Герд отмечает, что регионалистика—«комплексная синтезирующая гуманитарная дисципл ина, изучающая процессы деятельности и существования человека (человеческих коллективов) (выделено нами) и создаваемой им культуры во взаимодействии с окружающей средой» [5, с. 8]. Как следствие, основными аспектами изучения в регионапистике становятся, наряду с физико-географическим, историко-куль-турный и антропологический. В качестве эквивалента понятия «регион» исследователи выдвигают понятие «историко-культурная зона» (ИКЗ). Характеризуя ИКЗ, ученые акцентируют внимание на потенциальной содержательности термина, позволяющего изучать «определенное ареальное единство, которое выделяется по данным археологии, этнографии, антропологии, языкознания, истории, геологии, палеографии, географии, а также ряда других гуманитарных дисциплин (фольклористика, музыковедение)» [5, с. 9]. Сущность ИКЗ складывается в условиях конкретного климата и ландшафта и определяется целым рядом факторов (физико-геогра-фическим, климатическим, хозяйственным, историческим, демографическим, этнографическим). По мнению А.С. Герда, ИКЗ свойственна высокая степень устойчивости: «при определенных колебаниях очертаний и границ, в длительных временных
Социология духовной жизни
интервалах они проступают на отраслевых и обобщающих картах в более или менее постоянных очертаниях, близких к исходным. Именно в рамках относительно стабильных ИКЗ протекают процессы смешения и синтеза производственных, хозяйственных, языковых, расовых, этнографических компонентов» [5, с. 9].
В формировании ИКЗ существенное значение имеет процесс демогенеза, то есть общая история населения конкретной территории. По отношению к нему регион выступает мультикультурным пространством, в котором сосуществуют, либо взаимодействуют, последовательно сменяя друг друга, различные культуры. С этой точки зрения, ИКЗ представляет собой некую совокупность разнообразных, содержательно отличающихся друг от друга, но органически взаимосвязанных «культурно-истори-ческих типов» (КИТ).
В контексте данного исследования представляется важным подробнее рассмотреть понятие «культурно-исторического типа», понимаемое в значении типологической макросистемы региона.
По мнению петербургских ученых, в основе КИТ лежит совокупность созданных населением региона внеприродных «материальных (артефактов) и идеальных (ментифактов)» явлений, включая языковые формы существования. К подобным объектам — «культурному фонду» региона—могут быть отнесены археологические ансамбли (археологические культуры), антропологические, традиционнобытовые, духовные (религиозные) комплексы, стереотипы хозяйственно-производственных связей и т. п. Весьма существенным представляется включение в структуру «культурного фонда» региона ментифактов, среди которых: локальное самосознание (самосознание общности, отличной от других); этническое самосознание; формы и стереотипы языка (языков), фольклора, музыки, литературы; формы и стереотипы поведения и отношения (к себе, соседям, миру); сознание этнического прошлого и т. д. Таким образом, в поле зрения исследователей оказывается ментальность населения как самостоятельная ценностная характеристика региона. Проблема региональной самобытности смыкается с вопросом о ментальной самоидентификации.
Основным способом использования культурного фонда региона служит традиция, «обеспечивающая эффективное взаимодействие населения (человека) с окружающей средой (природой)» [5, с. 32—33]. Здесь традиция как система связей настоящего с прошлым выполняет функцию стеореотипизации культурного опыта, способствуя его сохранению. Опытный мир регионального социума фиксируется и стабилизируется в иерархии стереотипов. Ими и становятся ранее указанные ментифакты, актуальные в пространстве-времени КИТ. Таким образом, культурная традиция служит условием стабилизации исто-рико-купьтурной зоны (ИКЗ) посредством иерархии социально организованных стереотипов, активно, длительно и многократно аккумулируемых, переда-
ваемых и воспроизводимых в ее рамках. Нельзя не заметить, что данное суждение согласуется с концепцией менталитета как адаптивно-регулирующего механизма культуры.
При определении культурно-исторического типа (КИТ) задействуются понятия «топос» (место) и «хронос» (время), посредством которых уточняется система координат культуры региона. Категории пространства — времени позволяют выявить уникальность региона в ходе описания его топохрона (типа). Топохрон — любой материальный объект, правильно интерпретируемый в отношении своего культурно-исторического содержания и раскрывающий семиотику локального культурного пространства. По мнению ученых, топохрон фиксирует и развертывает архетип региональной культуры, «закрепляя его в пространстве-времени и реализуя в стереотипе поведения индивида и социума» [5, с. 42]. Таким образом, топохрон тождественен хронотопу и превращается в «регулирующий ментальность и поведение (выделено нами) действующего социума алгоритм самоопределения личности, группы, общности в собственном культурном пространстве-времени» [5, с. 44].
Обобщая основные выводы петербургской школы регионалистики, следует выделить положения, наиболее значимые в контексте данного исследования.
1. Понятие «регион» следует рассматривать в самом широком гуманитарном ключе, привлекая для его характеристики методологический аппарат археологии, этнографии, антропологии, языкознания, истории, геологии, палеографии, географии, фольклористики и других дисциплин.
2. Содержательное поле понятия складывается на основе физико-географического, историко-культурного и антропологического элементов, причем последние играют едва ли не решающую роль в его формировании.
3. Эквивалентом термина «регион» служит понятие «историко-культурная зона».
4. Типологическая макросистема ИКЗ характеризуется как совокупность «культурно-исторических типов», или топохронов, регулирующих менталитет и поведение в рамках регионального социума.
5. Самобытность, уникальность ИКЗ обусловлена специфичностью ее культурного фонда, включающего созданные населением региона внеприрод-ные материальные (артефакты) и идеальные (ментифакты) явления.
Таким образом, осмысление субъектности региона (индивидуального своеобразия простран-ственно-временной модели, специфики бытийных механизмов, структуры социума и т. д.) основывается на изучении базовых элементов его культурного фонда и, следовательно, на изучении регионального менталитета.
Наряду с понятием «регион» в современную гуманитарную практику широко внедряется термин «региональная культура». С его помощью исследо-
ватели пытаются дифференцировать представление о социокультурных процессах, протекающих в современной России на общенациональном и региональном уровнях.
По отношению к единому пространству русской (российской) культуры региональная культура выступает самостоятельным явлением, типологически характеризуемым в целом ряде признаков. Культурологическому анализу данной проблемы посвящена разработка И.Я. Мурзиной [4]. Как указывает исследователь, особенность и специфичность региональной культуры заключается в характере ее бытийного становления. Особую роль в процессе индивидуализации региона и выделения из недр «материнской» (национальной) культуры его самодостаточного образа играет самосознание регионального социума, идентифицирующего себя с конкретной физико-географической и историко-культурной средой.
По мнению И.Я. Мурзиной, механизм региональной самоидентификации вырабатывается в течение длительного исторического периода и охватывает несколько этапов. Началом служит включение конкретного географического пространства в поле освоения «материнской» культуры и освоение новой территории как родины переселенцами. В этом смысле процесс колониального заселения оказывается этнокультурной предпосылкой регионализации, то есть трансформируется из факта активного и деятельного практического освоения территории в факт ее осознания как «своей». На это указывают многие специалисты в области этноистории и исторической географии. Так, В.Н. Стрелецкий рассматривает явления «колонизаторства» и «пересе-ленчества» в качестве основного фактора влияния на пространственную психологию регионального социума [7], считая их потенциальной предпосылкой для более тесного культурного взаимодействия разных этнических групп на определенной территории. Это позволяет считать экстенсивное (колониальное) заселение земель того или иного региона первоначальным импульсом к процессам генезиса локального (регионального) самосознания.
Следующим важным моментом самоидентификации региона является осознание «связи с местом» — установление межкультурной коммуникации с коренными народами и осмысление собственной идентичности с данным пространством. Данный этап «можно рассматривать как переходный от культуры региона к региональной культуре» [4, с. 201]. Действительно, период адаптации переселенцев к специфическим и разнообразным условиям новой географической и социальной среды может быть охарактеризован как этап возникновения локальных субкультур, формируемых мигрирующими народами. Эволюци-онно — это время, когда регион трансформируется в этноконтактную зону — зону активного взаимодействия ранее обособленных этносов и цивилизаций. Будучи моментом культурной диффузии, адаптивнокоммуникативный период приводит в дальнейшем к территориальному (геополитическому) и социокуль-
турному симбиозу региона, то есть к возникновению региональной культуры.
Результатом бытийного самоопределения региональной культуры можно считать момент, когда в сознании индивида (социума) регион становится пространством «смысла-для-себя», родиной, ценностным миром исторически сформировавшегося на его территории этоса. В целом это дает право определить бытие региональной культуры как самоиден-тичное, несмотря на актуальность исторического взаимодействия с «материнской» (общенациональной) культурой.
Задаваясь вопросом о том, что же служит источником региональной самоидентичности, И .Я. Мур-зина отмечает: «региональная культура раскрывается ... через характеристику специфики мироощущения и миропонимания членов регионального сообщества, особенности картины мира, идентичности и самосознания личности и локального социума, посредством формирования системы знаков и значений» [4, с. 203]. Таким образом, в поле зрения автора оказывается проблема ментальных оснований региональной культуры, вопрос об основаниях духовной жизни личности и социума, напрямую обуславливающих самобытность ее образа.
С целью описания содержательного поля региональной культуры и пытаясь установить взаимосвязь между элементами опытного пространства регионального сообщества, И.Я. Мурзина употребляет понятия региональной идентичности и регионального самосознания. Следует отметить, что данные термины широко используются в качестве базовых в современной теории регионализма. Так, в исследовании А.И. Трейвиша они включаются в группу исходных наряду с понятиями «малый патриотизм», «самобытность», «провинциальная традиция», составляя фундамент для первичного уровня описания процессов регионализации.
Разграничивая «идентичность» и «самосознание» как термины, характеризующие нерефлексивный («ощущение») и рефлексивно-осознанный («осознание») духовный опыт индивида или социума, автор подчеркивает: «Понимая под ощущением первый шаг (выделено нами) на пути к познанию себя и мира, а под осознанием целостную оценку (выделено нами) человеком самого себя, можно предположить, что идентичность в большей степени связана с самоощущением человека, в то время как самосознание тяготеет к рефлексивно-осознанной деятельности» [4, с. 206—207]. Отсюда следует, что идентичность выступает неким первичным условием самоотождествления личности с пространством определенной региональной культуры, а осознание — смысловой доминантой данного процесса. В то же время И.Я. Мурзиной не удается дифференцировать понятия, поскольку функционально и содержательно они неразграничимы. Характеризуя проблему региональной идентичности, автору приходится выдвигать тезис о т, н. «внешней» и «внутренней» идентичности, делая при этом следу-
Социология духовной жизни
ющий вывод: «для отдельного индивида проблема внутренней идентичности (насколько я как человек, живущий в данной территории, осознаю себя ее частью) может и не быть сущностно значимой ... и носить неосознанный или нерефлексивный характер. ... внешняя идентичность (быть для себя и для других представителем данного региона), как правило, осознается (выделено нами) и воспринимается как составной элемент .. .личности» [4, с. 207]. Таким образом, исследователь сталкивается с принципиальной невозможностью четкого определения границ используемой терминологии и смешивает содержание понятий, не будучи в состоянии провести черту между разнородными интеллектуальными операциями, синтезированными в единый комплекс ментальной самоидентификации.
Кроме того, И.Я. Мурзина отмечает, что процессы становления региональной идентичности и регионального самосознания практически параллельны друг другу и, что еще важнее, включают одни и те же этапы: формирование представлений о географически закрепленном месте жизни (этап символизации пространства); формирование собственной структуры жизнедеятельности; формирование системы ценностей, обусловленной особенностями бытия в данной региональной культуре; формирование типов личности, служащих характерным образцом «регионального» индивида. Все сказанное напрямую соотносится с проблемой потенциальной ограниченности используемых понятий.
Ранее мы уже выяснили, что проблема познания структурно сложной природы человека должна рассматриваться на основе концепций целостного сознания (идее синтеза чувственного и рационального, природного и культурного, сознательного и бессознательного, личностного и коллективного в природе «Я») и психосимволического единства личности (бесконфликтной трансформации бессознательного в содержание сознания). Это позволяет соотнести разные планы человеческого бытия (социальный — личностный, коллективный — индивидуальный) и грани опыта (рациональное — эмоциональное — интуитивное, сознательное — бессознательное), устанавливая между ними системную взаимосвязь и не нарушая логики внутренней целостности. Возникая в ходе изучения проблемы региональной самоидентификации, вопрос о взаимодействии рефлексивных и нерефлексивных форм духовного опыта индивида (социума) также должен исследоваться в намеченном контексте.
Следовательно, выдвигаемые понятия «региональная идентичность» и «региональное самосознание» неполно и не совсем адекватно выражают специфику духовных процессов региональной самоидентификации личности (человеческого сообщества). Им свойственна фрагментарность, смысловая условность и содержательная непроясненность. Об этом свидетельствует наслоение терминологических
планов друг на друга, их взаимное перетекание и неотграничимость.
В то же время в современной гуманитарной практике широко используется содержательно универсальное понятие менталитета, позволяющее снять проблему подобных противоречий. Напомним, что феномен может быть определен как интегральная характеристика духовной жизни индивида (социума), выражающаяся через сложную совокупность глубинных, главным образом, невербализуемых, нерефлек-сированных интеллектуальных установок (познавательных стереотипов, стереотипов мнений, суждений, оценок...) и долговременных поведенческих архетипов (стереотипов действия — традиций, привычек и т. д.). По отношению к нему региональная самоидентификация воспринимается как структурно сложный процесс, в котором целостны и неотделимы все таны духовно-символического бытия человека, преломляемые в реальном пространстве региональной культуры. Применение термина «региональный менталитет» дает возможность объединить понятия «идентичности» и «самосознания», избежав тавтологии и, одновременно, сфокусировав внимание на их внутренней общности.
Литература
1. Алаев, Э.Б. Экономико-географическая терминология. — М. : Мысль, 1977. — 199 с.
2. Копылов, Г.Г. Регион-сеть и региональные программы/ Методология: вчера, сегодня, завтра. Т. 3. / / Ред.-сост. Г.Г. Копылов, М.С. Хромченко. — М. : Школа культ, полит., 2005. — С. 305—323.
3. Левинтов, А.Е. От района к региону: на пути к хозяйственной географии// Методология: вчера, сегодня, завтра. Т. 3. // Ред.-сост. Г.Г. Копылов, М.С. Хромченко. — М. : Школа культ, полит., 2005. — С. 289—305.
4. Мурзина, И.Я. Феномен региональной культуры: Бытие и самосознание [Электронный вариант] : Диссертация на соискание ученой степени доктора культурологических наук: 24.00.01. — Екатеринбург, 2003. — 237 с. Режим доступа: http:// diss.rsl.ru.
5. Основания регионалистики: формирование и эволюция историко-культурных зон Европейской России // В.А. Булкин, А.С. Герд, Г.С. Лебедев, В.Н. Седых; под ред. А.С. Герда, Г.С. Лебедева. — СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1999. — 392 с.
6. Споры о главном: Дискуссии о настоящем и будущем исторической науки вокруг французской школы «Анналов»: Сб. ст. / Отв. ред. Ю.И. Бессмертный. — М.: Наука, 1993. — 207 с.
7. Стрелецкий, В.Н. Этнокультурные предпосылки регионализации в России// Регионализация в развитии России: географические процессы и проблемы/ Под ред. А.И. Трейвиша, С.С. Артоболевского.—М.: Эдиториал УРСС, 2001, —С. 11—38.
8. The cultural challenges for Eurohe s regions / Strasburg, 1993.
