CC BY
205
УДК 930.85 (571.54)
doi: 10.18097/1994-0866-2015-0-7-60-65
ПРИРОДА И ДРЕВНЕЕ ОБЩЕСТВО В БРОНЗОВОМ ВЕКЕ ЦЕНТРАЛЬНОЙ АЗИИ (К ПРОБЛЕМЕ ФОРМИРОВАНИЯ КОЧЕВОГО СКОТОВОДСТВА В РЕГИОНЕ И ЕГО ВЛИЯНИЯ НА КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ)
© Цыбиктаров Александр Дондопович
доктор исторических наук, профессор кафедры всеобщей и отечественной истории Бурятского государственного университета Россия, 670000, г. Улан-Удэ, ул. Ранжурова, 6 E-mail: kafedra_vist@bsu.ru
В статье рассматривается проблема формирования номадного (кочевого) скотоводства в Монголии и Забайкалье. Осуществлен пересмотр традиционной точки зрения о его появлении в скифскую эпоху, VIII—III вв. до н.э. Автор обосновывает точку зрения о появлении номадной экономики и номадного образа жизни в регионе в середине II тыс. до н.э. В результате аридизации климата во второй четверти II в. до н.э. экономика оседлых скотоводов и земледельцев селенгинско-даурской культуры раннего бронзового века трансформировалась в культуру плиточных могил. Выдвигаемое положение объясняет специфику культурно-исторического развития региона Монголии и Забайкалья в скифское время — отсутствие в плиточных могилах инвентаря скифо-сибирских форм. Кочевое скотоводство в регионе появилось намного раньше начала скифской эпохи VIII—III вв. до н. э. — в середине II тыс. до н.э. Поэтому номадная материальная культура и погребальный обряд местного населения культуры плиточных могил продолжали сохранять свои формы с небольшими изменениями в VIII—III вв. до н.э.
Ключевые слова: Центральная Азия, кочевое скотоводство, селенгинско-даурская культура, культура плиточных могил, палеогеография, аридизация, адаптация, трансформация.
NATURE AND ANCIENT SOCIETY IN THE BRONZE CENTURY OF CENTRAL ASIA (TO THE PROBLEM OF FORMATION OF NOMADIC PASTORALISM IN THE REGION AND ITS INFLUENCE ON CULTURAL AND HISTORICAL PROCESSES)
Aleksander D. Tsybiktarov
DSc in History, Professor of the department of general and national history, Buryat State University 6 Ranzhurova St., Ulan-Ude, 670000 Russia
The article is devoted to the problem of the formation of migratory (nomadic) pastoralism in Mongolia and Transbaikalia. A revision of its uprising has been carried out as the traditional view concerns this process took place in the Scythian epoch, the VIII-III centuries BC. The author has grounded a new dating of formation of nomadic economy and nomadic mode of life in the area in the middle of the II millennium BC. The economy of sedentary pastoralists and farmers of the Selenginsko-Daurskaya culture in the Early Bronze Age transformed in the Slab Crave Culture as a result of climate aridity in the second quarter of the II century BC. This proposal explains the specificity of the cultural and historical development of Mongolia and Transbaikalia in the Scythian time — the lack of objects of the Scythian-Siberian forms in the slab graves. Nomadic herding in the region arose much earlier the beginning of the Scythian epoch in the VIII-III centuries BC, it happened in the middle of the II millennium BC. Therefore, the nomadic material culture and the local population obsequies of Slab Grave Culture continued retaining its forms with minor changes in the VIII-III centuries BC.
Keywords: Central Asia, nomadic pastoralism, Selenginsko-Daurskaya culture, Slab Grave Culture, paleo geography, aridity, adaptation, transformation.
Центральная Азия считается одним из регионов классического кочевого скотоводства и номадного образа жизни в мире. С этими понятиями ассоциировались монголо-, тюркоязыч-ные народы этой области и их далекие предки — население культуры азиатских хуннов и сяньби рубежа эр, люди культуры плиточных могил и культуры херексуров бронзового и раннего железного веков. Носители этих археологических культур северными пределами своего обитания охватывали и степи Южного Забайкалья. Ученые при решении вопроса о времени
формирования номадного (кочевого) скотоводства, как в Центральной Азии в целом, так и в Забайкалье в частности, исходили из общепринятых закономерностей появления этого уклада хозяйства и связанного с ним подвижного образа жизни в Великом поясе степей Евразии в скифскую эпоху, VШ-Ш вв. до н. э. [8; 9; 7; 2; 3; 15].
Но вместе с тем советские исследователи В. В. Волков и Ю. С. Гришин, монгольский археолог Д. Наваан в качестве предположения не исключали возможности того, что скотоводство приняло кочевой характер в Монголии и Южном Забайкалье с начала I тыс. до н. э. [2, с. 92; 6, с. 104-105; 3, с. 194]. Однако они не настаивали на этом. Такой подход к определению времени появления кочевничества в Монголии и Южном Забайкалье во многом был связан с тем обстоятельством, что решение проблемы датировки начала номадизма в регионе напрямую было связано с решением проблемы датировки начала существования культуры плиточных могил в указанных областях Центральной Азии, т. к. ни у кого не вызывал сомнения факт того, что скотоводческое хозяйство населения этого культурного образования было кочевым или полукочевым. До конца 1980-х гг. господствовало мнение о том, что данная культура относится к скифскому времени — VII (УШ)-Ш вв. до н. э., а из этого следовало, что и появление кочевого скотоводства должно датироваться временем формирования этой культуры — началом скифской эпохи или, как самое раннее, завершением бронзового века.
Автор данной статьи в конце 1980-х гг. пересмотрел датировку культуры плиточных могил и обосновал археологическими и естественнонаучными методами время появления наиболее ранних ее памятников позднебронзовым временем и выделил ранний чулутский этап в развитии культуры, синхронный карасукской эпохе в Южной Сибири, — ХШ-УШ вв. до н. э. [10, с. 11-13; 11, с. 88-106]. Соответственно было удревнено и время формирования номадного хозяйства и образа жизни в регионе Монголии и Южного Забайкалья до последней четверти II тыс. до н.э.
Позже, в конце 1990 — начале 2000-х гг., мной для изучения хода и характера экономических и этнокультурных процессов в пределах севера Центральной Азии были привлечены в гораздо большем объеме по сравнению с предшественниками материалы по палеогеографии региона. Такое изменение к подходу изучения эпохи бронзы и раннего железа на территории Монголии и Южного Забайкалья объяснялось тем, что до середины 1970-х — начала 1980-х гг. палеогеографические исследования в этих областях проводились в незначительном объеме [2, с. 88-90; 3, с. 188-189], а с указанного времени 1970-1980-х гг. они стали проводиться гораздо активнее [13, с. 54-63]. Вместе с тем объемы палеогеографических работ в Забайкалье уступали таковым в Монголии. Поэтому для получения более объективной характеристики палеогеографических процессов в Забайкалье были привлечены соответствующие сведения из Прибайкалья, где такие работы велись достаточно интенсивно в последние десятилетия XX в. и в начале 2000-х гг. [13, с. 63-65].
Обобщение всего объема информации палеогеографического характера по данным П. Б. Виппера, Н. И. Дорофеюк, Е. П. Метельцевой, В. Т. Соколовской, К. С. Шулия, Л. В. Голубевой, Л. Г. Динесман, Н. К. Киселевой, А. В. Князева с территории Монголии, И. И. Кириллова, Д-Д. Б. Базарова, М. В. Константинова, А. Б. Иметхенова, Л. Д. Базаровой,
B. В. Савиновой, Л. В. Лбовой, Э. Р. Гречищева, М. И. Дергачевой, А. Д. Цыбиктарова, И. К. Феденевой, Н. В. Вашукевия, Н. И. Граниной — с региона Забайкалья, Г. А. Воробьевой, О. И. Горюновой, Н. А. Савельева — Прибайкалья, показало, что климатические и ландшафтные изменения на протяжении эпохи неолита, бронзового и раннего железного веков, соответствующих периодам второй половины среднего и первой половины позднего (верхнего) голоцена по геологической периодизации, по всем трем регионам Монголии, Забайкалья и Прибайкалья совпадают [13, с. 54-67].
Суть происходивших климатических и ландшафтных изменений заключалась в следующих природных процессах. На время развитого неолита приблизительно от 6 до 4,5 тыс. л. т. н. во всех трех областях приходится период климатического оптимума. В Монголии на протяжении этого времени леса имели достаточно широкое распространение даже в ныне почти
безлесной засушливой Восточной Монголии. Степная зона тогда прошла луговую стадию, о чем свидетельствует залегающий под каштановыми почвами современных злаковых степей более мощный по сравнению с ними гумусовый горизонт. Последующее суббореальное время в конце III — начале II тыс. до н. э. ознаменовалось похолоданием и сухостью. Период от 3 500 до 3 300 л. т. н. во всех трех областях характеризуется как увлажненный. Но в Монголии предшествующее ему время отмечается как сухое и теплое. В конце II тыс. до н. vэ. (в последней трети или четверти) как в Прибайкалье, так и в Южном Забайкалье наступили похолодание и сухость, а затем потеплело. Во второй четверти I тыс. до н.э. как в Монголии, так и в Прибайкалье усиливается континентальность климата. Таким образом с IV до середины I тыс. до н. э. климат в Монголии, Южном Забайкалье и Прибайкалье развивался приблизительно по одной схеме усиления аридизации с чередованием холодных и теплых фаз длительностью 250-500 лет, различающихся режимом увлажнения [13, с. 65-67].
Для освещения поднятой в статье темы большое значение имеет выявленный палеогеографами факт установления сухого и теплого климата в Монголии во второй четверти II тыс. до н. э. Эта фаза длилась около 300 лет. На ее протяжении развитие растительного мира на территории Монголии шло по линии сокращения лесопокрытости в горных районах и ксеро-фитизации степной экосистемы [1, с. 165; 4, с. 197-200, рис. 1.7; 5, с. 34, 37 — табл. 2]. Вряд ли мы ошибемся, если предположим, что аналогичные процессы происходили и в природе сопредельных с Монголией степных районах Южного Забайкалья. Этот период сухого и теплого климата по археологической периодизации приходится на конец раннебронзового времени.
Жизнедеятельность людей во все эпохи истории человечества, а особенно на ранних этапах его существования, во многом была связана с адаптацией к условиям окружающей среды. Формы хозяйственной деятельности, орудийный набор, устройство жилищ, покрой одежды, особенности духовной культуры и другие стороны жизни людей в значительной мере были связаны с освоением окружающей среды с целью обеспечения своих жизненно важных потребностей. В результате природное окружение оказывало огромное воздействие на формирование материальной и духовной культуры человеческих сообществ.
В эпоху ранней бронзы, с конца III до середины II тыс. н. э., в степных и лесостепных районах Центральной и Восточной Монголии, Южного Забайкалья развивалась селенгин-ско-даурская археологическая культура. Ее население в конце III — начале II тыс. до н. э. в условиях все еще достаточно теплой и относительно влажной природной обстановки после климатического оптимума от 6 до 4,5 тыс. л. т. н. вело образ жизни оседлых земледельцев и скотоводов, в хозяйственных занятиях которых достаточно большое значение имели отрасли присваивающего хозяйства [12, с. 16-17, 29-30; 13, с. 74-101, 149-158].
Но с установлением сухого и теплого климата во второй четверти II тыс. до н. э. в Монголии и Южном Забайкалье ухудшились возможности для занятия земледелием и отраслями присваивающего хозяйства. По этой причине в связи с расширением зоны степей и лесосте-пей основой хозяйства населения селенгинско-даурской культуры постепенно становилось скотоводство. Оно к середине II тыс. до н.э. приняло кочевой и полукочевой характер. Люди перестали жить оседло и перешли к подвижному образу жизни. В процессе адаптации к изменившемуся образу жизни происходила трансформация материальной и духовной культуры. В результате произошло завершение развития селенгинско-даурской культуры, и она сменилась культурой плиточных могил [14].
Таким образом, собственно с формированием нового хозяйственного уклада — кочевого и полукочевого скотоводства у населения степей Центральной, Восточной Монголии и Южного Забайкалья — и связано происхождение археологической культуры плиточных могил. Население этой культуры со времени ее формирования в середине II тыс. до н.э. продолжало заниматься, как показывают материалы раннего тологойского этапа средне-бронзового (ХУ-ХШ вв. до н. э.) и чулутского этапа позднебронзового (ХШ-УШ вв. до н. э.) времени, кочевым и полукочевым скотоводством на протяжении второй половины II тыс. и начала I тыс. до н. э. Эта форма ведения скотоводческого хозяйства у плиточников не
сменилась и на ацайском этапе УШ-У! вв. до н. э. в связи со вступлением в скифскую эпоху УШ-Ш вв. до н.э. по периодизации бронзового и раннего железного веков степной зоны Евразии. Весь же комплекс материальной и духовной культуры, в том числе инвентарь, религиозные верования и погребальный обряд населения культуры плиточных могил еще с середины II тыс. до н.э. были самым тесным образом связаны с кочевым и полукочевым скотоводством и с соответствовавшим такой номадной экономике образом жизни. По этой причине с началом скифской эпохи в степях Евразии население культуры плиточных могил в связи с сохранением прежнего типа хозяйства, кочевого и полукочевого уклада жизни продолжало пользоваться привычным инвентарем карасукских типов позднеброн-зового времени, придерживаться прежних верований, хоронить своих умерших сородичей по прежним погребальным обрядам. В результате на территории ее распространения в Монголии и Южном Забайкалье не произошло и смены археологической культуры, как это четко прослеживается в других областях Великого пояса степей Евразии от Причерноморья на западе до Южной Сибири на востоке с переходом от оседлого пастушеско-земледельче-ского хозяйства эпохи бронзы к кочевому и полукочевому скотоводству с началом раннего железного века — скифской эпохи. Эти процессы в Центральной Азии произошли гораздо раньше — в середине II тыс. до н. э. и завершились, как указывалось, сложением кочевнической культуры плиточных могил.
В результате мы можем сделать вывод о том, что главная особенность культурно-исторического развития населения степных районов Монголии и Забайкалья в эпоху бронзы и раннем железном веке в пределах середины II — середины I тыс. до н. э. по сравнению с другими районами Великого пояса степей Евразии заключалась в том, что на их территории номадное скотоводство возникло гораздо раньше, чем в других районах евразийских степей — в середине II тыс. до н. э., и такой тип хозяйства там продолжал сохраняться и с переходом к эпохе раннего железа (скифскому времени). В свою очередь эта особенность экономического развития степного центральноазиатского населения обусловила плавное эволюционное его вхождение в скифскую эпоху без кардинального изменения жизненного уклада, без трансформации материальной и духовной культуры и без смены культурного облика в целом. В результате с наступлением скифской эпохи в Центральной, Восточной Монголии и Южном Забайкалье продолжила свое развитие культура плиточных могил, которая по существу являлась культурой бронзового века, сформировавшейся еще в середине II тыс. до н.э. Эта специфическая особенность культурно-исторического развития данной общности центральноазиатского населения объясняет давно замеченный исследователями факт весьма слабого проявления в материалах культуры плиточных могил особенностей культурной специфики скифской эпохи для более западных областей, в частности так называемого скифо-сибирского звериного стиля в искусстве. Вместе с тем в скифское время в облике населения культуры плиточных могил появляются определенные новации, обусловленные общими эпохальными изменениями этого периода и контактами с группами населения культур скифо-сибирского типа соседних территорий. Но такие новации не определяли своеобразия и специфики культурного облика людей этой археологической культуры.
Литература
1. Виппер П. Б., Дорофеюк Н. И., Метельцева Е. П., Соколовская В. Т. Ландшафтно-климатические изменения в Центральной Монголии в голоцене / / Палеоклиматы позднеледниковья и голоцена. — М.: Наука, 1989. — С. 160-167.
2. Волков В. В. Бронзовый и ранний железный века Северной Монголии. — Улан-Батор: Изд-во АН МНР, 1967. — 148 с.
3. Гришин Ю. С. Памятники неолита, бронзового и раннего железного веков лесостепного Забайкалья. — М.: Наука, 1981. — 204 с.
4. Динесман Л. Г., Киселева Н. К., Князев А. В. История степных экосистем Монгольской Народной Республики // Биологические ресурсы и природные условия Монгольской Народной Республики. — Т. XXXII. — М.: Наука, 1989. — 215 с.
5. Дорофеюк Н. И. Реконструкция природных условий Внутренней Азии в позднеледниковье и голоцене (по материалам диатомового и палинологического анализов озерных осадков Монголии): автореф. дис. ... д-ра биол. наук. — М., 2008. — 49 с.
6. Наваан Д. Дорнод Монголийн хурлийн уе. — Улаанбаатар, 1975. — 200 с.
7. Сосновский Г. П. Плиточные могилы Забайкалья // Труды отдела истории первобытной культуры Государственного Эрмитажа. — 1941. — Т. 1. — С. 273—309.
8. Степи европейской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. — М., 1989. — 464 с.
9. Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. — М., 1992. — 493 с.
10. Цыбиктаров А. Д. Культура плиточных могил Забайкалья и Монголии: автореф. дис. ... канд. ист. наук. — М., 1989. — 24 с.
11. Цыбиктаров А. Д. Культура плиточных могил Монголии и Забайкалья. — Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 1998. — 288 с.
12. Цыбиктаров А. Д. Центральная Азия в эпоху бронзы и раннего железа (II — первая половина I тыс. до н.э.): автореф. дис. ... д-ра ист. наук. — Новосибирск, 2003. — 49 с.
13. Цыбиктаров А. Д. Центральная Азия на заре бронзового века, (конец III — первая половина II тыс. до н.э.). — Улан-Удэ: Изд-во Бурят. гос. ун-та, 2006. — 236 с.
14. Цыбиктаров А. Д. Формирование кочевого скотоводства в Центральной Азии в свете данных археологии и палеогеографии Монголии и Южного Забайкалья и его влияние на культурно-историческое развитие населения бронзового века // Этноистория и этноархеология Северной Азии: теория, методология и практика исследования. — Иркутск: Изд-во ИрГТУ, 2007. — С. 194-198.
15. Членова Н. Л. Культура плиточных могил // Степная полоса азиатской части СССР в скифо-сарматское время. Археология СССР. — М.: Наука, 1992. — С. 247-354.
References
1. Vipper P.B., Dorofeyuk N.I., Meteltseva Ye.P., Sokolovskaya V.T. Landshaftno-klimaticheskiye izmeneniya v Tsentralnoy Mongolii v golotsene [Landscape and climatic changes in Central Mongolia in the Holocene]. Paleoklimaty pozdnelednikovya i golotsena - Paleoclimates Late Holocene. Moscow: Nauka publ., 1989. Pp. 160-167.
2. Volkov V.V. Bronzovy i ranny zhelezny veka Severnoy Mongolii [Bronze and Early Iron Ages in northern Mongolia]. Ulan-Bator: AN MNR publ., 1967. 148 p.
3. Grishin Yu.S. Pamyatniki neolita, bronzovogo i rannego zheleznogo vekov lesostepnogo Zabaykalya [Neolithic, Bronze Age and early Iron Age steppe of Transbaikalia]. Moscow: Nauka publ., 1981. 204 p.
4. Dinesman L.G., Kiseleva N.K., Knyazev A.V. Istoriya stepnykh ekosistem Mongolskoy narodnoy respubliki [The history of the steppe ecosystem Mongolian People's Republic]. Biologicheskiye resursy i prirodnye usloviya Mongolskoy narodnoy respubliki [Biological resources and natural conditions of the Mongolian People's Republic]. Moscow: Nauka publ., 1989. Vol. XXXII. 215 p.
5. Dorofeyuk N.I. Rekonstruktsiya prirodnykh uslovy Vnutrenney Azii vpozdnelednikovye i golotsene (po materialam diatomovogo i palinologicheskogo analizov ozernykh osadkov Mongolii) [Reconstruction of the natural environment of Inner Asia in the Late Glacial and Holocene (based on diatom, and palynological analyzes of lake sediments in Mongolia)]. Candidate thesis. Moscow, 2008. 49 p.
6. Navaan D. Dornod Mongolyn khurlyn uye [The Eastern Conference stage]. Ulaanbaatar, 1975. 200 p.
7. Sosnovsky G.P. Plitochnye mogily Zabaykalya [Tile graves of Transbaikal]. Trudy otdela istorii pervobytnoy kultury Gosudarstvennogo Ermitazha [Proceedings of the Department of the history of primitive culture of the State Hermitage]. 1941. Vol. I. Pp. 273-309.
8. Stepi Yevropeyskoy chasti SSSR v skifo-sarmatskoye vremya. Arkheologiya SSSR [Barrens European part of the USSR in the Scythian-Sarmatian time. Archaeology of the USSR]. Moscow, 1989. 464 p.
9. Stepnaya polosa Aziatskoy chasti SSSR v skifo-sarmatskoye vremya. Arkheologiya SSSR [Asian steppe zone of the USSR in the Scythian-Sarmatian time. Archaeology of the USSR]. Moscow, 1992. 493 p.
10. Tsybiktarov A.D. Kultura plitochnykh mogil Zabaykalya i Mongolii [Culture tiled graves Transbaikalia and Mongolia]. Candidate thesis. Moscow, 1989. 24 p.
11. Tsybiktarov A.D. Kultura plitochnykh mogil Mongolii i Zabaykalya [Culture tiled graves Mongolia and Baikal]. Ulan-Ude: Buryat State University publ., 1998. 288 p.
12. Tsybiktarov A.D. Tsentralnaya Aziya v epokhu bronzy i rannego zheleza (II - pervaya polovina I tys. do n.e.) [Central Asia in the Bronze Age and early Iron Age (II - the first half of I millennium BC.)]. Candidate thesis. Novosibirsk, 2003. 49 p.
13. Tsybiktarov A.D. Tsentralnaya Aziya na zare bronzovogo veka. (konets III - pervaya polovina II tys. do n.e.) [Central Asia at the dawn of the Bronze Age. (end III - first half of the II millennium BC.)]. Ulan-Ude: Buryat State University publ., 2006. 236 p.
14. Tsybiktarov A.D. Formirovaniye kochevogo skotovodstva v Tsentralnoy Azii v svete dannykh
arkheologii i paleogeografii Mongolii i Yuzhnogo Zabaykalya i ego vliyaniye na kulturno-istoricheskoye razvitiye naseleniya bronzovogo veka [Formation of nomadic pastoralism in Central Asia in light of archeology and paleogeography Mongolia and southern Transbaikalia and its impact on the cultural and historical development of the population of the Bronze Age]. Etnoistoriya i etnoarkheologiya Severnoy Azii: teoriya, metodologiya i praktika issledovaniya - Ethnohistory ethnoarchaeology and North Asia: the theory, methodology and practice of research. Irkutsk: Irkutsk State Technical University publ., 2007. Pp. 194-198.
15. Chlenova N.L. Kultura plitochnykh mogil [Culture tiled graves]. Stepnaya polosa Aziatskoy chasti SSSR v skifo-sarmatskoye vremya. Arkheologiya SSSR - Asian steppe zone of the USSR in the Scythian-Sarmatian time. Archaeology of the USSR. Moscow: Nauka publ., 1992. Pp. 247-354.
