CC BY
166
ЖГОШЯ
И.Р. САВЕЛЬЕВ, кандидат исторических наук,
Ниигатский университет
Преступая вековой запрет: эмиграция во внешней политике Китая и Японии во второй половине XIX в.
Сочетание демографического взрыва и невозможности расширения земледельческих угодий в Китае и Японии явилось основной и единой для обоих государств причиной начала зарубежного отходничества в середине XIX в. В Китае всего за 70 лет с 1779 по 1850 г. население увеличилось на 56 % и составило к середине XIX в. 430 млн чел.1 В XVIII - XIX вв. в Японии местные власти в лице даймё обеспокоенные низким уровнем
воспроизводства населения, стимулировали рост рождаемости, выдавая, например, специальные рисовые пособия семьям, имевшим более пяти детей. За период с 1873 по 1918 г. население Японии увеличилось с 35 до 55 млн чел.2 Формирование единого рыночного пространства на территории этих стран явилось одной из предпосылок заселения абсолютного большинства пригодных под земледелие территорий, что означало для правительств стран, экономика которых носила в основном аграрный характер, необходимость поиска новых территорий. Однако во второй половине XIX в. эту задачу было уже невозможно решить за счет внутренних ресурсов и сопредельных территорий. Китай упирался в границу с Анамом (Вьетнамом) и Сиамом (Таиландом) на юге, с Индией — на западе, с Россией - на севере. Кроме этого, как раз в 1858 - 1860 гг. Китай теряет огромную (более чем в 1,5 млн кв. км) территорию, уступая ее Российской империи. Население Японии также распределилось по всей территории архипелага, сконцентрировавшись в наиболее благодатных для земледелия районах страны, оставив малозаселенным самый северный о-в Хоккайдо, сильно отличавшийся от центральной части Японии климатическими условиями и вследствие этого не ставший центром массового переселения. Чтобы решить проблему занятости и снабжения населения продовольствием и избежать роста социального напряжения, правительствам Китая и Японии необходимо было искать источники трудоустройства населения за пределами государственных границ.
Небывалый прирост населения в Азии происходил одновременно со стагнацией и даже в некоторых случаях с сокращением населения огромного по территории и богатого ресурсами Нового Света. Например, из-за болезней, принесенных европейцами, коренное население Гавайского архипелага канака, составлявшее в 1779 г. 400 тыс. чел., к 1832 г.
уменьшилось до 130 313 чел., к 1850 г. - до 84 165 чел., к 1860 г. - до 69 800 чел. и к 1890 г. — до 34 000 чел.3, т.е. за столетие в десять раз. Однако в связи с изоляцией от внешнего мира и слабым развитием мореплавания в странах Дальнего Востока между этими двумя регионами не хватало связующего звена - перевозчика, который мог бы осуществлять доставку и распределение трудовых ресурсов, обеспечивая тем самым единство международного рынка рабочей силы.
Роль этого связующего звена взяли на себя несколько европейских держав, обладавших сильным военным и торговым флотом и осуществивших колонизацию Нового Света. Запрещение процветавшей в XVII-XVIII вв. работорговли основными колониальными державами Старого и вновь образовавшимися государствами Нового Света в 1833 - 1870 гг4., а также сокращение коренного населения требовало пополнения трудовых ресурсов на плантациях и рудниках португальских владений в Бразилии, испанских — в Перу и на Кубе, британских — в Гвиане и на Малазийском полуострове, бельгийских - в Конго, а также нового штата США -Калифорнии, независимого до 1898 г. Гавайского королевства и других частей обеих Америк. Владельцы предприятий колониальной промышленности, многие из которых вошли в правительства государств Нового Света, в поисках альтернативного источника трудовых ресурсов обратились к самой густонаселенной части земного шара — Азии. Если представить картину перетока трудовых ресурсов в виде системы, приводимой в действие парой взаимопротивоположных факторов — «выталкивающего» и «притягивающего» (push - pull factors)5, то «выталкивающий» фактор представлен в данном случае рассмотренным выше сочетанием демографического взрыва и ограниченностью сельскохозяйственных угодий в Китае и Японии, а «притягивающий» - дефицитом трудовых ресурсов на плантациях, рудниках и других предприятиях в государствах Нового Света и в самой Азии.
Поскольку владельцы колониальных предприятий, страдавших от нехватки рабочих рук, одновременно являлись и высшими должностными лицами государств, где эти предприятия размещались, складывались идеальные условия для государственного контроля над ввозом рабочей силы. Например, в 1865 г. министр иностранных дел Гавайского королевства Р. С. Вайли, обладавший крупной плантацией сахарного тростника, писал дипломатическому представителю Гавайев в Японии Юджину М. ван Риду: «Нам они (работники. — И.С.) крайне необходимы. Я сам бы мог взять пятьсот для моих собственных владений. Можно ли получать хороших сельскохозяйственных работников из Японии или ее зависимых территорий?»6 Для решения задачи поиска работников владельцы плантаций создали в 1850 г. Королевское Аграрное Общество (Royal Agricultural Society), а вскоре преемниками Р. С.Вайли был сформирован специальный правительственный орган, осуществлявший ввоз работников, - Иммиграционное бюро (Immigration Bureau). Помимо этого, политика поощрения иммиграции фиксируется в Конституции Гавайев 1887 г.7
Однако первые предложения о вывозе китайцев и японцев на плантации Нового Света (начало которого могло означать зарождение
межконтинентальной эмиграции, принципиально отличной от предшествовавшего запрету 1727 г. расселения китайцев по странам ЮгоВосточной Азии) натолкнулись на запрет покидать пределы государства под страхом смертной казни. В Китае такой запрет был принят по указу китайского императора Юнчжэня в 1727 г., в Японии — в 1630-е гг., когда правящая династия Токугава провозгласила «курс закрытой страны» Отход от этой концепции означал ломку прежних
представлений о закрытости государственного пространства от внешних контактов, в первую очередь на уровне правительств этих стран, и требовал создания ими новых государственных органов, отвечавших как за отношения с другими странами, так и за решение всех вопросов, связанных с выездом и нахождением подданных страны за рубежом.
Становление межконтинентальной эмиграции из Китая
Импульсом для начала вывоза рабочей силы из Китая и Японии послужило насильственное открытие их портов западными державами: Китая - в 1840-х, Японии - в 1850-х гг. Вслед за открытием порта Сямынь (Амой) на юго-западе Китая для захода иностранных судов в 1842 г. согласно Нанкинскому договору начался нелегальный вывоз китайских рабочих (кули на зарубежные заработки преимущественно на
британские и испанские плантации в Малайзии, США, Перу и других странах. В 1850 г. в связи с нехваткой рабочих рук на гавайских плантациях сахарного тростника вновь образованное гавайское Королевское Аграрное Общество8 направило судно «Сетис» (Thetis) под командой капитана Касса для набора китайских работников, обосновав необходимость этого следующим образом : «Ввоз кули из Китая в районы, где катастрофически сокращается коренное население, — вопрос, который стоит на повестке дня»9. В 1850 г. капитаном Кассом было доставлено 195 работников-китайцев и 20 китайских слуг, в 1852 г. - 100 чел., а в 1852-1864 гг. - 704 чел.10 Китайское правительство, исходя из прежнего запрета покидать страну, до 1858 г. не признавало права выезда своих граждан на зарубежные заработки. Впервые после принятия запрета на выезд из страны 1727 г. губернатор провинции Гуандун Певей под давлением Великобритании и Франции в 1859 г. позволил их официальным представителям набирать работников для-своих колоний из местных жителей.
Целый ряд специальных соглашений, заключенных китайским правительством во второй половине XIX в., заложил правовую основу использования китайских работников на зарубежных предприятиях, в том числе в британских колониях и на Американском континенте. В 1858 г. право китайцев на наем британскими подданными было закреплено в ст. 13 англо-китайского Тяньцзиньского договора а впоследствии - в
англо-китайском договоре 1860 г., где говорилось: «Как только будет произведена ратификация договора 1858 г., Его Величество Император Китая издаст указ, предоставляющий властям каждой провинции объявить согласно их юрисдикции, что китайцы, пожелавшие служить в британских колониях или других странах по ту сторону океана (выделено мною. - И. С), имеют полную свободу дать такие обязательства британским
гражданам для этой цели и садиться на суда вместе со своими семьями в открытых портах Китая. Названные выше высокие власти вместе с представителями Ее Британского Величества выработают такие правила для защиты китайских эмигрантов, как это было сказано выше, как того требуют условия различных открытых портов»11. Позже, 5 марта 1866 г., представители Китая, Великобритании.и Франции подписали в Пекине договор, регулировавший выезд китайцев на зарубежные заработки, согласно которому контракт о найме работника определял место работы и ее продолжительность; размер зарплаты; обеспечивал бесплатный проезд эмигранту и его семье, питание, проживание, медицинское обслуживание и способ перевода денег его родственникам в Китай. В ст. 2 приложения к данному договору говорилось, что «любые попытки принудить китайцев к эмиграции иначе, чем это определено настоящими правилами, официально запрещены и будут караться со всей строгостью». А ст. 3 гласила, что «закон Империи покарает смертным приговором любого, кто силой или обманом похитит подданных Китая с целью их отправки за границу без их на то согласия»12. Европейские державы отказались ратифицировать это соглашение и к концу 1867 г. представили свой вариант «Проекта регулирования международной эмиграции» («Project de Reglement International d'Emigration»). Однако правительство Китая объявило о вводе в действие договора 1866 г. Несмотря на то, что он формально разрешал выезд по контракту за рубеж, продолжал действовать указ 1727 г. императора Юнчжэня, обещавший каждому, кто вернулся из-за границы, смертную казнь. Помимо этого, и в самих колониальных державах, в первую очередь в самой Англии, поднялось движение против «торговли чернорабочими» (coolie trade), участники которого считали условия вывоза рабочих из Восточной Азии бесчеловечными.
В США, куда во второй половине XIX в. устремился основной поток китайских работников, в 1862 г. был принят «Акт о запрете подданным США осуществлять «торговлю чернорабочими» на американских кораблях» («An Act to Prohibit the «Coolie Trade» by American Citizens in American Vessels»), не поощрявший, а, наоборот, ограничивавший коренным образом въезд китайцев в Соединенные Штаты. Последующие договоры между США и Китаем 1880 и 1894 гг. оговорили в подробностях условия пребывания китайских подданных на территории США';!. Тот факт, что уже в 1880 г. китайское правительство назначило специальных представителей для ведения переговоров о нахождении китайцев на территории этого государства, говорит о признании китайским правительством самого явления эмиграции. В 1893 г. под давлением европейских государств указ 1727 г., наконец, был отменен. В 1904 г. между китайским и британским правительствами было заключено специальное соглашение, регулировавшее выезд китайцев на работу в Великобританию, ее колонии и доминионы, где подробно оговаривались условия набора и перевозки. Аналогичные договоры были заключены с правительствами Филиппин, Франции, Республики Трансвааль. В первые годы XX в. в Китае для общего контроля за эмиграцией бцло создано специальное Эмиграционное бюро (Emigration Bureau).
Начало эмиграции из Японии
Выезд работников на гавайские плантации из Японии начался в 1868 г. благодаря деятельности Юджина М. ван Рида — американского бизнесмена, направлявшего японцев на экскурсии и стажировку в США. Ему удалось заручиться поддержкой министра иностранных дел Гавайев Р.С. Вайли, и 7 апреля 1865 г. он был назначен гавайским генеральным консулом в Канагава14. Получив в сентябре 1866 г. поддержку и дружескую помощь американского посла в Канагава ван Валкенбурга, ван Рид начал подготовку договора о дружбе и торговле между Гавайями и Японией15, заключение которого рассматривалось сменившим Р.С. Вайли на посту министра иностранных дел Гавайев Чарльза де Верайни как основа будущего постоянного притока рабочей силы из Японии. Потратив больше года на ведение переговоров с японским правительством, в марте 1868 г. ван Рид начал деятельность по набору желающих работать на Гавайях и арендовал судно. Набор работников совпал с событиями «реставрации Мэйдзи», и приход нового правительства поставил саму вербовку под угрозу срыва. Однако ван Рид решился на вывоз набранных 148 чел. без получения окончательного разрешения от японских властей16.
Государственный совет (Дадзёкан оценил это происшествие
крайне негативно по двум причинам: во-первых, эта группа японских работников, получившая наименование «люди первого года» (эры Мэйдзи. - И. С.), (ганнэнмоно - была вывезена, с точки зрения
японского правительства, незаконно; во-вторых, на Гавайях им предстояло трудиться на тех же условиях, что и уже подвергавшимся дискриминации китайцам. Оба этих факта, по мнению высших японских чиновников, наносили ущерб престижу нации. Поэтому было принято решение допросить и наказать ван Рида, а затем вернуть ганнэнмоно на родину17. Дополнительную остроту ситуации придало сообщение находившегося в США сотрудника иностранного ведомства Сирояма Сэйитио о бедственном положений японцев на Гавайях и ходатайство бывшего руководителя группы эмигрантов Макино Томисабуро о помощи эмигрантам, просившего содействия в улучшении условий контракта. Посол США в Японии ван Валкенбург формально поддержал японскую сторону. В официальном письме в Дадзёкан он указывал: «Акт Конгресса о запрещении торговли кули, утвержденный 19 февраля 1862 г., действие которого ограничено Китаем, вступил в действие и по отношению к Японии»18.
В поисках правильного решения вопроса о возврате группы японцев с Гавайев Государственный совет Дадзёкан обратился с просьбой о консультации к послам США, Англии, Франции, Голландии и ряда других стран и пришел к решению направить на Гавайи для ведения переговоров своего официального представителя, роль которого взял на себя чиновник суда префектуры Канагава Уэно Кагэнори10. Итогом пребывания миссии Уэно Кагэнори на Гавайях стало заключение 19 января 1870 г. двустороннего соглашения из шести статей, закрепившего улучшение условий трудового контракта японских работников на плантациях. Но главным итогом, несомненно, являлся тот факт, что этим документом японское правительство официально признавало законность работы японских
граждан на Гавайях, установив время их возвращения на родину (май 1871 г.).20 Данный меморандум можно считать первым актом, регулировавшим выезд японцев за границу на заработки. Миссия Уэно Кагэнори покинула Гонолулу 20 января 1870 г., а через девять дней сорок японцев на корабле «Р.У. Вуд» отплыли в Японию. Оставшиеся на архипелаге 90 чел., по свидетельству Макино Томисабуро, были удовлетворены работой и отношением к ним нанимателей.
В июле 1872 г. пароход под перуанским флагом «Мария Лус», направлявшийся из Макао в Лиму, встал на ремонт в иокогамском порту. На его борту находилось более двухсот китайских рабочих. Один из них, не выдержав жестокого обращения на корабле, сбежал и попросил убежища на английском судне «Айрон Дюк» (Iron Duke), стоявшем в том же порту. Исполнявший обязанности посла Англии в Японии Р. Ватсон и временно исполнявший обязанности посла США КО. Сиепард прибыли на перуанский пароход и убедились, что «дурное обращение имело место»21. Британский посланник не замедлил поставить об этом в известность японские власти, в том числе лично министра иностранных дел Японии Соэдзима Танэоми, отметив, что такое обращение перуанцев с подданными другой страны на территории Японии является нарушением законов страны и оскорблением японскому правительству, а также может послужить причиной ухудшения отношений с Китаем: «Торговля кули между Макао и западными портами Южной Америки, в частности перуанским, характеризовалась такой бесчеловечностью и таким пренебрежением к китайскому правительству, что законно вызвала сильнейшую (ответную. - И.С.) реакцию в Европе и всех цивилизованных странах. Близость Японии к Китаю и важность для обеих стран того, чтобы ничто не нарушало существующих между ними хороших отношений, придает особую важность тому, чтобы Япония не злоупотребляла своим гостеприимством в ущерб Китаю»22.
Японская сторона, остро реагировавшая на вопросы поддержания престижа нации в контактах с иностранными государствами, незамедлительно рассмотрела это заявление. Управление префектуры Канагавы (кэнтё — Кіт) на основании сообщения посла Великобритании признало факт дурного обращения с китайцами. По указанию министра дело передали в суд, т.к. перуанское судно находилось в японских территориальных водах, а участники инцидента — на японской территории. В довершение всего, хотя губернатор Макао опроверг нелегальность вывоза работников, заявив, что эмиграция из Азии гораздо более свободна, чем из Европы23, выяснилось, что китайцы были вывезены незаконно - власти Китая не давали официального разрешения на зарубежные заработки. В ходе судебного разбирательства стало ясно, что некоторые из китайцев не получали зарплату по несколько лет и их заставили подписать контракты на работу в Перу уже на борту судна. Дело приобрело широкую международную огласку. В суде участвовали Англия, Франция, Голландия. По решению суда китайцы вернулись на родину в октябре того же года, а судно было продано на аукционе. Хотя инцидент с кораблем «Мария Лус» и оказал крайне негативное влияние на отношение японских властей к
эмиграции, он неожиданно способствовал сближению Перу и Японии. Представлявший перуанскую сторону на суде Аурелио Г арсиа-и-Г арсиа кроме исполнения обязанностей капитана корабля одновременно выполнял обязанности чрезвычайного и полномочного представителя Перу в Японии и Китае и имел поручение организовать набор в Азии рабочих для плантаций. 21 августа 1873 г. он и министр иностранных дел Японии Соэдзима Танэоми подписали японо-перуанский «Договор о мире, дружбе и мореплавании». Под впечатлением событий, развернувшихся вокруг корабля «Мария Лус», японские власти категорически возражали против выезда японцев в Южную Америку, опасаясь плохого обращения с ними.
Несмотря на ряд новых неудачных попыток добиться разрешения на использование японских работников на гавайских плантациях, позиция японской стороны оставалась неизменной. Лишь десятилетие спустя, в начале 1880-х гг., визит гавайского короля Дэвида Калакауа в Японию увенчался успехом, и в ответ на отмену в японо-гавайском договоре пункта об экстерриториальности гавайских подданных в Японии японские власти дали согласие на наем японцев гавайскими плантаторами. В 1884 г. между Японией и Гавайями было заключено Предварительное соглашение об иммиграции (Ниппу имин токо якутэйсё - 0 а в
1886 г. — Соглашение об иммиграции (Ниппу имин дзёяку —¡3 Подготовка документов, определявших порядок и условия выезда японцев на Гавайи, была возложена на поверенного в делах Гавайев в Японии Роберта У. Арвина. В июне 1884 г. он вместе с чрезвычайным и полномочным послом Катисом У. Иаукэа специально выехал в Гонолулу для подготовки Предварительного соглашения об иммиграции, где они вошли в созданный в начале того же года при правительстве Гавайев специальный комитет по вопросу о приеме японских работников с бюджетом в 50 тыс. дол.24 В сентябре 1884 г. проект Предварительного соглашения об иммиграции был представлен японскому правительству и в ноябре того же года подписан, что стало отправной точкой для так называемого «переселения по государственному контракту» (канъяку имин Соглашение
оговаривало все условия перевозки и работы японцев на Гавайях, подписывалось каждым работником в отдельности, но затем заверялось подписями представителей гавайского и японского правительств, что служило гарантией соблюдения их прав в течение всего периода действия контракта.
Поскольку Предварительное соглашение требовало дополнений, 28 января 1886 г. министром иностранных дел Иноуэ Каору и Робертом У. Арвином было подписано Иммиграционное соглашение между Гавайями и Японией, состоявшее из 11 статей. В целом новый договор повторял положения Предварительного соглашения, но появились и некоторые изменения. Ст. 6, например, указывала, что для «защиты прав переселенцев правительство короля Гавайев обязуется нанять на все время (работы. -И.С.) инспекторов и переводчиков, способных говорить на японском и английском языках»25. В ст. 7 говорилось о том, что гавайское правительство обязано обеспечить иммигрантов медицинским обслуживанием. Закрепление этих пунктов в договоре свидетельствует о том, что японские власти
уже на раннем этапе эмиграции оказывали покровительство своим подданным на Гавайях.
Когда в начале 1890-х гг. основная тяжесть вывоза эмигрантов была возложена на частные эмиграционные агентства, в ноябре 1893 г. Торговое управление (цусёкёку -ЙРЙШ министерства иностранных дел подготовило проект, а в апреле 1894 г. опубликовало «Правила о защите эмигрантов» («Имин хого кисоку» 2 «Правила» опреде-
лили порядок деятельности частных эмиграционных агентств, роль государства в эмиграционном процессе и стали первым систематическим законодательным актом, регулировавшим переселение подданных Японии за рубеж. Почти одновременно, в июне 1894 г., по взаимной договоренности правительства Японии и Гавайской Республики аннулировали соглашение об иммиграции 1886 г., потерявшее свою актуальность вследствие передачи организации вывоза работников в руки частных агентств. В этом документе покидавшие страну японцы впервые названы «эмигрантами» (имин -шю, а не «отходниками» (дэкасэгинин что отражает
изменение
отношения японского правительства к эмиграции. 1 июня 1896 г. действие «Правил» было прекращено в результате вступления в силу Закона о защите эмигрантов27. В 1892 г. Эномото Такэаки создал эмиграционный отдел в японском МИДе, а в 1893 г., покинув пост министра, возглавил специально созданное для поощрения эмиграции Японское колонизационное общество (Нихон сёкумин кёкай —Н Таким образом,
странам - потенциальным поставщикам трудовых ресурсов, в рассматриваемом случае — Китаю и Японии — потребовалось несколько десятилетий, чтобы поощрение выезда подданных страны на зарубежные заработки стало составляющей государственной политики.
Континентальная эмиграция из Китая
Невозможность дальнейшего расширения государственных пределов Китая и Японии, территория которых на севере оказалась ограниченной владениями Российской империи, стала причиной того, что поток внутренней миграции на север перехлестнул государственные рубежи и приобрел характер зарубежного отходничества в сопредельные территории. Составлявшие большинство населения Китая ханьцы (уЦ А) первоначально стали заселять запретные земли маньчжуров, а затем устремились и на русский Дальний Восток. Цинское правительство не могло проследить за всей огромной территорией Маньчжурии, и отдельные китайские семьи селились там, создавая новые поселения еще в первой половине XIX в. Если в 1812 г. численность китайского населения в Маньчжурии составляла 1 249 784 чел., то в 1842 г. — 1 665 542 чел.29, т.е. в течение 30 лет его ежегодный прирост составлял в среднем 13,9 тыс. чел. После восстания тайпинов маньчжурские власти ослабили контроль за переселением китайцев на северо-восток. В1852 г. была разрешена продажа казенных и знаменных земель в Маньчжурии китайским поселенцам. Однако значительная часть земель была непригодна для земледелия, и Маньчжурия стала для части китайских переселенцев, заметную долю которых составляли выходцы из провинции Шаньдун, лишь промежуточным пунктом в их миграции на север.
Сам факт вхождения Приамурья и Приморья в состав Российской империи требовал вместе с определением границ новых владений решения вопроса о подданных цинского Китая, находившихся на его территории. На основе переговоров представителей русского и китайского правительств в 1858 г. был заключен Айгуньский договор. Согласно ст. 1 этого договора, определившего принадлежность указанного региона к России, в Амурской области было разрешено проживание 10,5 тыс. цинских подданных, среди которых 5400 составляли ханьцы30. Ст. 1 Айгунского договора гласила: «Находящихся на левом берегу р. Амур, от р. Зея на юг, до деревни Хормолдзинь маньчжурских жителей оставить вечно на прежних местах их жительства, под ведением маньчжурского правительства, с тем чтобы русские жители обид и притеснений им не делали»31. В ст. 1. заключенного в 1860 г. Пекинского договора также оговаривался вопрос нахождения подданных Китая на русской территории: «Если бы в Уссурийской стране оказались поселения китайских подданных, то русское правительство обязуется оставить их на тех местах и дозволить им по-прежнему заниматься рыбным и звериным промыслами»32. Некоторое количество цинских подданных постоянно или в течение летнего сезона находилось на берегах залива Ханыпэйвэй (}#£ гДе ®ыл основан г. Владивосток, и
в других районах Приморского края.
Поскольку, согласно Айгунскому и Пекинскому договорам, китайские поселения в российских владениях были оставлены под юрисдикцией цинских властей, вслед за увеличением числа земледельцев появились и представители цинского правительства. В 1860-х гг. исследователь Дальнего Востока подполковник И.П. Надаров указывал на то, что гольды и орочоны платят подати китайским чиновникам и уверены в принадлежности территории своего проживания к Китаю33, а академик Л.И. Шренк видел два маньчжурских поста на р. Уссури, один в гольдской деревне Джоада в нижнем течении реки, другой Шаньен - на левом берегу в месте впадения р. Иман. В них жили маньчжурские чиновники, собиравшие подати с представителей тунгусо-маньчжурских племен, проживавших в верховьях р. Уссури. Однако по мере усиления русских властей в Приамурье сохранение китайской юрисдикции на русской территории входило в противоречие с утверждением российской государственности. В 1883 г. был принят закон о подсудности китайцев русским судам, а двумя годами позже введен порядок выдачи китайцам билетов на жительство в пределах России. А в начале 1890-х гг. юрисдикция китайских властей на русской территории была ликвидирована.
Эмиграция из Японии на русский Дальний Восток
Изогнутая полумесяцем Япония почти соприкасается с Евразийским материком в двух точках: в западной части о-ва Кюсю на юго-западе и в северо-восточной части о-ва Хоккайдо на севере. Как отмечал Комацу Исао, «в древней истории Японии знакомство с иностранными народами и культурой происходило в основном в юго-западной части Японии, в особенности на Кюсю»34. Таким образом, весь юго-запад служил мостиком для общения Японии с внешним миром в её древней и средневековой
истории и как передаточное звено европейской культуры в ХУ1-Х1Х в. представлял собой благодатную почву для общения его жителей с представителями иной культуры, а следовательно, и их выезду за пределы Японии.
Нагасаки - один из трех первых портов, открытых для иностранцев, в течение всего периода самоизоляции выполнял роль связующего звена между Японией и Западом посредством голландской фактории на о-ве Дэсима. Интерес жителей этой части Японии к России берет свое начало в тесных связях порта Нагасаки с русским Приморьем. Еще в 1860 г. командование русского военного флота в поисках незамерзающего порта пыталось договориться с даймё княжества Нагасаки о возможности русских кораблей зимовать на о-ве Цусима и в Нагасакском порту35. Хотя первоначально был получен отказ, несколькими годами позже русские корабли стали заходить на зимовку в порт Нагасаки, а русские моряки стали желанными гостями в японских лавочках, трактирах и иных заведениях. Долгое время в Нагасаки сохранялся дом, где жили русские моряки, а местные жители выучили слова приветствий на русском языке. В 1881 г. открылся прямой рейс Владивосток - Нагасаки, способствовавший открытию многочисленных японских торговых заведений во Владивостоке.
На северном окончании Японского архипелага колонизационная деятельность Японии столкнулась с колонизационной деятельностью России. Граница рыболовного промысла перехлестнула рубеж колонизации, опережая его: с начала XIX в. север о-ва Хоккайдо и юг о-ва Сахалин являлись районами рыбного промысла японских рыбаков. Еще Н.П. Резанов в 1804 г. сообщал о японских рыбачьих поселениях в заливе Анива, на юге Сахалина. В 1850-е гг. здесь появились и русские поселения. До заключения русско-японского договора 1875 г. Сахалин являлся районом совместного владения России и Японии, и естественно, что и после перехода его под юрисдикцию России оставался местом отходничества японцев (см. таблицу).
Статус японских подданных на русской территории был определен еще в ст. 16 русско-японского договора 1858 г. Японцам предоставлялись абсолютно «те же права и преимущества, какие дарованы всем другим иностранцам»37. Этот же подход был развит в русско-японском договоре 1875 г., который, как Айгуньский и Пекинский договоры, решал в первую очередь вопрос разграничения владений России и Японии. Совместное использование Сахалина японцами и русскими, занимавшимися в основном рыбной ловлей на этой «ничейной» территории, было чревато возникновением различных конфликтных ситуаций. Японские дипломатические
Таблица Численность японцев на рыболовных промыслах о-ва Сахалин (чел.)36
Год Численность Год Численность Год Численность
1886 635 1890 1357 1894 1837
1887 970 1891 1417 1895 2064
1888 1134 1892 1400 1896 2913
1889 1237 1893 1573 1896 4856
документы сообщают, например, о случаях убийства японских подданных русскими и эпизодах, когда русские отнимали сети у японских рыбаков с уловом в 1873 г.38 «Трактат, заключенный между Россией и Японией 25 апреля (7 мая) 1875 г.» с дополнительной статьей, подписанной в Токио 10 (22) августа 1875 г.», юридически закрепил о-в Сахалин за Россией, а Курильскую гряду - за Японией. Трактат оговаривал «право рыбной ловли японцев в Охотском море и на Камчатке»39. В нем же говорилось и о том, что «для посредничества между японскими подданными и русскими высокопоставленными лицами» во Владивосток направляется японский дипломатический представитель, статус которого был определен как «императорский коммерческий агент»40. Другое консульство открывалось на отошедшем к России о-ве Сахалин, в населенном пункте Корсаков. Таким образом, японские подданные не только получили равные с русскими права, но и реальную поддержку в виде официального представителя правительства своей страны. Первым императорским коммерческим агентом во Владивостоке стал Сэваки Хисато, прибывший на русском судне «Кореец» 23 июля 1875 г. в сопровождении переводчика Мороока. В 1891 г. Японское министерство иностранных дел само проявило инициативу, сделав официальный запрос о возможности найма японских артелей на предстоящие в Сибири работы по строительству железной дороги.
Ст. 1 Договора о торговле и мореплавании между Россией и Японией от 27 мая 1895 г. гласила о том, что «японцы пользуются в переделах России правом свободного повсеместного проживания, защитой суда, свободой религиозной совести, правом владения всякого рода движимостью и свободного распоряжения ею, правом привлечения к разного рода сборам наравне с прочими туземными подданными или же подданными наиболее благоприятствуемой державы, наконец, они пользуются правом свободы разного рода повинностей в отношении к военной службе»41. Такие же права были дарованы и российским подданным, проживавшим на территории Японии. Таким образом, двусторонние отношения строились на основе равенства, что открывало широкие возможности для японцев, заинтересованных в торговой и иной деятельности на русском Дальнем Востоке.
Европейские державы нарушили вековой покой двух «дремлющих восточных львов», замкнувших ворота своих владений как для чужеземцев, так и для своих подданных. Ворота распахнулись в портовых городах Китая и Японии, и чужеземцы осмелились увозить их подданных за океан. Правительствам не оставалось ничего иного, как постараться оговорить порядок выезда. Уже в ранних документах, касавшихся эмиграции, китайские и японские власти предусмотрели защиту прав своих подданных за рубежом, хотя реально это осуществлялось далеко не всегда.
Широкомасштабное переселение на Гавайи японцев в 1880-1890-х гг. проводилось на основе межгосударственного соглашения, оговаривавшего все детали переезда, жизни и труда в далеком тихоокеанском государстве. Это заметно отличает японскую эмиграцию от китайской, контроль властей за которой был намного слабее и стал осуществляться намного позднее того,
как первые хуацяо отплыли из портов Поднебесной. В ходе
организации эмиграции и контроля за ней правительством создавались новые государственные органы, отвечающие з.а решение всех вопросов, связанных с выездом и нахождением подданных страны за рубежом.
Если в становлении и развитии межконтинентальной эмиграции важную роль играл именно внешний фактор, в том числе деятельность иммиграционных бюро или других специальных органов, созданных в странах дефицита рабочей силы для ввоза работников, то в континентальной эмиграции главным был «выталкивающий» фактор, стимулировавший спонтанное и стихийное движение отходников за рубеж. Эмиграционные агентства и структуры обеих сторон, как было показано выше, не могли не опираться на поддержку государства, что означало более высокую степень организации эмиграционного процесса в случае межконтинентальной эмиграции. Важное звено - «иммиграционное бюро» - отсутствует в организации выезда эмигрантов в случае континентальной эмиграции, что позволяет сделать предположение о всеобщности более совершенного уровня организации межконтинентальной миграции по сравнению с континентальной вне зависимости от рассматриваемой страны или региона.
ПРИМЕЧАНИЯ
'The Cambridge History of China. Vol. 10. Part 1. Cambridge University Press, 1978.P. 108-109.
2 Tauber I. The Population of Japan. Princeton, New Jersey, 1958. P. 29-33,45.
a Coman K. The History of Contract Labor in the Hawaiian Islands. N.Y.: Arno Press, 1978.P. 7; Daniels R. The Poliitics of Prejudice; The Anti-Japanese Movement in California and the Struggle for Japanese Exclusion (Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1962), 5; Conroy H. The Japanese Frontier in Hawaii, 1868-1898 (Berkeley & Los Angeles, 1953).
* Намики Ерихиса, Иноуэ Хиромаса. Угроза Китайской империи: Сер. «Мировая история». Т. 19. Токио: Тюокоронся, 1997. С. 268.
5 International Encyclopedia of Government and Politics/ Ed. by Frank N. Magill. Vol. 1. London, Chicago, 1996. P. 598-602.
ь Цит. по : R. С. Wyllie to E. M. Van Reed. March 10. 1865. Conroy H. The Japanese Frontier in Hawaii. 1868-1898.
7Papers Relating to the Foreign Relations of U. S. 1893. Wash., 1894. P. 524.
8 Coman K. Op. cit. P. 11.
" Та Chen A. M. Chinese Migrations, with Special Reference to Labor Conditions. Wash., 1923. Reprinted. Taipei, 1967.P. 16. 111 Ibid. P. 17.
1 Цит. по : Boulger D. History of China. London, 1884. P. 773-802.
2 Convention to regulate the engagement of Chinese emigrants by British and French subjects, 1866. March 5 / Cited by Та Chen. Op. cit. P. 165-167.
11 Та Chen. Op. cit. P. 171-174.
4 Wyllie to Van Reed, 10.03.1865 // Полностью текст приведен в: Conroy H., Miyakawa S. Op. cit. I5.8.
5 Де Лонг к Сава и Тэрасима. 14.05.1870 // Дайнихон гайко бунсё (Дипломатические документы великой Японии). 1872. Т.З. С.263.
10 Подробнее см.: Савельев И. Р. Японцы за океаном: история японской эмиграции в Северную и Южную Америку. СПб.: Петербургское востоковедение, 1997. С. 61 - 87.
17 Хавай нихондзин имин си (История японских иммигрантов на Г авайях). Токио, 1964. С.53.
"Van Valkenburg to Hizen Jijin, Higashikuze Jijin, 26.05.1868. //Papers... 1868. Wash., 1869. P.748.
19 Де Лонг к Сава и Тэрасима, 14.05.1870 //Дипломатические документы великой Японии... Т.З. С.263.
20 Полный текст соглашения Ч.К.Харриса и Уэно Кагэнори от 11.01.1870. см.: История японских иммигрантов на Гавайях... С.61 - 63.
2 Дипломатические документы великой Японии... 1872. С. 256.
22 Временный поверенный в делах Великобритании к министру иностранных дел Соэдзима. 03.08.1872 //Дипломатические документы великой Японии... С. 416.
23 Там же. С. 500.
24 Dagget to Frelinghuysen. 14.02.1885 // Papers Relating to the Foreign Relations of U.S. 1885. Wash., 1886. P.470.
25 Ниппу имин дзёяку (Японо-гавайское соглашение об иммиграции) //Японские дипломатические документы. 1886. С.463-465.
26 Архив внешней политики Японии (Токио). Ф. 3-8-1-3.
27 Полный текст закона см.: Дипломатические документы великой Японии...1896. С. 978-979.
21 Та Chen. Op. cit. P. 142.
29 Соловьев Ф. В. Китайское отходничество на Дальний Восток Росси в эпоху капитализма: 1861-1917 гг. М„ 1989. С. 25.
3 Граве В. В. Китайцы, корейцы и японцы в Приамурье. СПб., 1912. С. 5.
3 Айгуньский договор между Россией и Китаем: Ст. 1// Сб. договоров России с другими государствами. 1856-1917.М., 1952. С. 47-48.
32 Цит. по : Арсеньев В. С. Китайцы в Уссурийском крае. Хабаровск, 1914. С. 50-51.
33 Надаров И. П, Северо-Уссурийский край // Сб. географических, топографических и статистических материалов по Азии. СПб., 1887. С. 116,125.
34 Komatsu Isao. The Japanese People: Origins of the People and the Language. Shinkokai, 1962. P. 33.
35 См.: Накамура Синтаро. Японцы и русские: из истории контактов. М., 1983. С. 219-220.
30 Новомберский Н. Остров Сахалин. СПб., 1903. С. 78.
37 Цит. по: Васкевич П. Ю. Очерк быта японцев в Приамурском крае // Изв. Вост. ин-та. Т. 15. Вып. 1. Владивосток, 1906. С. 9.
38 Карафуто-ни окэру нихондзин сацугай дзикэн-но торисирабэ дзидзе-но кэн (Дело о ходе расследования происшествия, связанного с убийством японцев на о. Сахалин) // Японские дипломатические документы. Т. 6. С. 245-346; Т. 7. С. 435 - 436.
3! Накамура Синтаро. Указ. соч. С. 230. Полный японский текст «Трактата» см.: Дипломатические документы Японии. Т. Э.Токио, 1940. С. 344 - 364.
40 Японские дипломатические документы. Т. 6. С. 358-361. Русская сторона не согласилась на открытие японского консульства, т. к. Владивосток с 1872 г. имел статус военного порта.
4 Цит. по : Васкевич П. Ю. Указ. соч. С. 10 - 11.
Igor R. Saveliev. Violating centuries-old prohibition: Emigration in the Foreign Policy of China and Japan in the late 19* century
A strong demand for labor force in the newly constructed enterprises of colonial industry in various parts of Asia and America emerged simultaneously with the dramatic increase of population in East Asia, where arable lands could not be expanded any more. However, a centuries-old prohibition to leave the country for its subjects was still alive in China and Japan, and foreign companies and immigration bureaus, demanded extra labor force in East Asia, faced a very strong resistance by Chinese and Japanese Governments that kept their subjects from going to overseas sojourn. Activities by agents of foreign governments such as Hawaiian pleniponteriary Eugene Van Reed resulted in the recruiting of hundreads of Asian laborers for the work on plantations of the New World, part of whom were transported abroad illegally. The only measure, that Chinese and Japanese Governments could take to eliminate illegal recruiting of their subjects, was restriction of emigration by special regulations and including of special articles for the emigrants' protection into the conventions and treaties with other countries such as British-Chinese Tianjin Treaty (1860) and Japanese-Hawaiian Immigration Convention (1886).
At the same time movement of Chinese and Japanese in northern direction was more spontaneus and mostly out of direct control by Chinese and Japanese governments. However, Chinese and Japanese communities in Russia were under control by representatives of China's and Japan's governments. For example, villages of Chinese subjects situated on the Russian left bank of Amur River were under jurisdiction of Chinese authorities, even after absorption of Priamur Region by Russian Empire.
