CC BY
73
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 12. ПОЛИТИЧЕСКИЕ НАУКИ. 2008. № 3
а.В. Федякин
предпосылки и истоки формирования образов российской государственности
Проблема использования существующих в российской идентичности и Я-концепции Российского государства образов, которые являлись бы универсальными способами интерпретации политической действительности в России, обеспечивали бы политическую мобилизацию граждан страны, поддержку действиям правительства, формировали бы идентичность страны, уже поднималась в отечественной политической науке. В частности, Э.А. Галумов, рассуждающий в рамках парадигмы имиджелогии, пишет о том, что в связи с активизацией в современном российском обществе мифологического сознания в качестве основы имиджа России и ее национальной идеологии вполне применим ряд мифологических образов, свойственных отечественной культуре и языку. Речь идет об известных метафорах временного безмолвия России ("придет время, и русский народ наконец-то скажет миру свое веское слово"), простора ("бескрайние просторы Родины"), богоизбранности ("народ-богоносец", "покровительство Пресвятой Богородицы"), промежуточности ("Россия — связующее звено между Западом и Востоком"), особого статуса России в истории человечества (мессианское предназначение, Третий Рим и т.п.), непостижимости России ("умом Россию не понять...")1.
А. Кольев (А.Н. Савельев) как представитель парадигмы политической идеологии подходит к данной проблеме несколько иначе. Он призывает к реальному воплощению в системе законов и мероприятий правящих слоев русского мифа и русской мечты: стремление к абсолюту в поисках Правды и Воли, трудовая этика как душестрои-тельство и удовлетворение не доходом, а проявлениями Мастерства, архетип экспансии и архетип дороги, толкающие русских на поиски новых земель и потаенного знания2.
Мы, также признавая правомерность использования данных мифологем в формировании позитивного образа государства в имиджелогии, хотели бы обратиться не к выявлению цивилизационных, социокультурных и т.п. архетипов, а к проблеме выявления политических образов-инвариантов, характеризующих статус и роль Российского государства на протяжении всего его исторического пути развития, которые обеспечивали легитимность его действиям и политике в
1 См.: Галумов Э.А. Международный имидж России (политологический анализ): Автореф. ... дисс. докт. полит, наук. VI.. 2004. С. 32—33.
2 См.: Кольев А.Н. Политическая мифология: реализация социального опыта. VI.. 2003. С. 371.
целом. По нашему мнению, такими образами являются следующие "сквозные" сюжеты и символы, прослеживаемые во внутренней и внешней политике.
Прежде всего это различные интеграционные образы, в которых Россия как Киевская Русь, Московская Русь, Российская империя, Советский Союз или РФ представлена государством, объединяющим народы и территории в своем составе либо вокруг себя как своего рода ядра более широкого межгосударственного образования.
Изначально данные идеи зазвучали в древнерусской литературе в связи с необходимостью единения русских земель и князей перед угрозой внешнего вторжения половцев и монголо-татар. Так, в "Поучении Владимира Мономаха" развивается традиция, заложенная еще митрополитом Киевским Иларионом. Она включает в себя идеи политического и духовного единства Русской земли, преемственности княжеской власти, династическую идею, принцип наследования. Мономах понимал, что Русь находится на пороге серьезных перемен, более того, он знал, что эти перемены будут для нее не самыми лучшими. Но вместе с тем, будучи христианином, он верил, что грядущего можно избежать путем обращения к князьям с призывом кардинально изменить их отношения между собой и отношение к великокняжеской власти. В связи с этим ценности, выработанные в рамках развития христианской идеологии, получают в труде Мономаха особый смысл и фактически сводятся к двум основным — единство Русского государства и подчинение старших князей младшим. Преобладание этих двух идей определяет тех, кому данное произведение адресовано, — правящую элиту. Вместе с тем для "Поучения..." нехарактерна замкнутость только на правящем классе. При достаточно четкой идеологической направленности оно, пусть косвенно, соприкасается со всем остальным народом. Точка соприкосновения — рассуждения о нравственном облике князя. Мономах подчеркивает, что взаимоотношения князя с народом, с княжеской администрацией, более того, судьба всего государства зависят от того, насколько нравственными окажутся в своем поведении люди, держащие в своих руках государственную власть3.
В "Сказании о чудесах Владимирской иконы Пресвятой Богородицы", произведении Владимиро-Суздальской Руси XII в., авторы обращаются к интеграционному образу Богородицы. Богородица здесь — некая универсальная матрица, объединяющая все русские земли и распространяющая на них свое покровительство и защиту. Обращение к образу Богородицы связано также с продолжавшимся противостоянием с Византией. Византийские святые не устраивали русских книжников не только из-за их явной принадлежности к последней, но и из-за их ограниченности; Богородица же универсальна.
3 См.: Сахаров А.Н. Владимир Мономах: Книга для чтения с комментариями. VI.. 1989.
Чтобы подчеркнуть объединяющую силу Богоматери, чудеса, описываемые в "Сказании...", охватывают не только Владимире-Суздальское княжество, но и другие земли, среди которых: Муром, Тверь, а также далекий Переяславль Русский. Христианский символ — образ Богородицы — служит вполне конкретной цели: обоснованию господства Владимирской земли среди русских княжеств. В условиях увеличивавшейся самостоятельности отдельных княжеств, все большего их обособления этот образ, конечно, не мог оказать решающее влияние на русский народ, так как последний придерживался тех ценностей, которые господствовали в том или ином княжестве. Вместе с тем христианские ценности, к этому времени достаточно прочно укрепившиеся в русском сознании, не могли не оказывать свое влияние на восприятие государства, а использование образа Богородицы — тем более. Но в противостоянии светского и духовного на этот раз победило первое, потому что объективные условия развития Русского государства, усиление самостоятельности княжеств (прежде всего экономической) отводили духовной сфере лишь второстепенное место4.
Другим произведением русской политической мысли в XII в. является "Повесть временных лет". Ее цель — переосмысление истории дохристианской Руси на базе христианских ценностей. Однако данный источник имел и существенную идейную нагрузку, что объясняет то, почему летописец мыслил Русь единой с момента ее появления, т.е. с момента объединения Киева и Новгорода. Это объясняется и историческим контекстом написания Повести — проблемами раздробленности Киевской Руси XII в. Летописец желал видеть Русь единой как политически, так и духовно, управляемой одной династией. Видеть ту Русь, которая является, пожалуй, самым крупным государством в христианском мире (за исключением Византии) и должна жить по христианским канонам5.
Объединительные образы присутствуют и в таком памятнике древнерусской литературы конца XIV в., как "Задонщина". Ее авторство приписывается Софонию Рязанцу. Уже по характеру произведения, по сочетанию в нем плача и похвалы "Задонщина" близка к "Слову о полку Игореве"6. Но близость эта носит не только общий характер. Повесть противопоставляется "Слову о полку Игореве", описывающему поражение русских войск в борьбе с половцами. "Задонщина" показывает блестящую победу вооруженных сил Руси во главе с московским великим князем Дмитрием. Общее в этих произведениях и в эмоционально-художественной манере передачи образов главных героев, и в изложении событий, и в использовании символических образов. Различна тематика: в "Слове о полку Игореве" описы-
4 См.: Розов H.H. Книга Древней Руси. VI.. 1977.
3 Повесть временных лет / Под ред. В.П. Андриановой-Перетц. СПб., 1996.
6 Слово о полку Игореве. VI.. 1968.
вается крупнейшее поражение Киевской Руси, а "Задонщина" символизирует великую победу обновленного государства.
Главными участниками событий 1380 г. названы великий князь Дмитрий Иванович Донской и его двоюродный брат Владимир Андреевич Серпуховской: "Лучше ведь, братья, возвышенными словами вести нам этот рассказ про поход великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, потомков святого великого князя Владимира Киевского"7. Из церковных деятелей их помощник и советник — митрополит Киприан. Дмитрий Донской укрепляет дух своего двоюродного брата мужественной речью перед битвой, перечисляя своих славных воевод и бояр. И везде значение Дмитрия Донского особо подчеркивается: "Великий князь Дмитрий Иванович со своим братом, с князем Владимиром Андреевичем, и с остальными своими воеводами"8.
"Задонщина" соединяет в себе черты похвального слова князю Дмитрию Донскому и его брату Владимиру Андреевичу и плача по убитым на Куликовом поле ратникам: "Гроза и слава великого князя Дмитрия Ивановича и брата его, князя Владимира Андреевича, по всем землям пронеслись. Стреляй, князь великий, по всем землям, рази, князь великий, со своей храброй дружиной поганого Мамая — хиновина за землю Русскую, за веру христианскую"9.
В "Сказании о Мамаевом побоище" — не только рассказе о Куликовской битве, но и произведении, посвященном восхвалению великого князя московского, — автор изображает Дмитрия Донского мудрым и мужественным полководцем, подчеркивает его воинскую доблесть и отвагу. Все остальные персонажи группируются вокруг него. Дмитрий — старший среди русских князей, все они его верные помощники, вассалы, его младшие братья. Автор "Сказания о Мамаевом побоище" видел в победе Дмитрия Ивановича залог будущего единства русских земель во главе с Москвой. Московские князья становятся проводниками политики сплочения и объединения всех общенародных сил в Русской земле на борьбу с монголо-татарскими завоевателями: "Братья, бояре и воеводы и дети боярские, здесь ваши московские сладкие меды и великие места! Тут-то и добудьте себе места и женам своим. Тут, братья, старый должен помолодеть, а молодой честь добыть"10.
Объединительные образы присутствуют и в других произведениях. Например, как отмечает А.П. Задохин, в начале XV в. по инициативе болгарского монаха Киприана, посланника Константинопольского патриарха, в Москве был составлен летописный свод "Троицкая летопись" (1408). Свод считается первым общерусским,
7 Задонщина // Библиотека литературы Древней Руси. СПб., 1999. Т. 6. С. 105.
8 Там же. С. 117.
9 Там же.
10 Там же. С. 115.
т.е. не выражающим интересов того или иного княжества, а излагающим и комментирующим историческую и современную действительность с точки зрения необходимости и возможности объединения русских земель. В летопись вошли хроники многих русских земель, в том числе и московский "Летописец великий русский". Примечательно, что в летописи Киприана освещается история Литвы. В тот момент это было весьма актуальным, так как часть русских княжеств тогда входила в состав Литовского государства11.
Интегрируя в общий свод местные исторические концепции и объясняя геополитическую ситуацию, Киприан стремился создать образную, умозрительную систему коммуникаций, предваряющую возможное объединение. Иначе говоря, в сознание русских князей закладывается идея-модель восстановления, как трактует летопись, естественного единства русских земель. При этом необходимо учитывать, что прежде всего подразумевалась их христианская идентичность.
Возрождая традиции киевского летописания, "Троицкая летопись" носила одновременно назидательный, поучительный характер. Иными словами, речь идет не об описании исторических и современных событий, а, скорее, о том, чтобы на основе конкретных примеров выстроить идеологию объединения и предложить ее как политическую программу московским и тверским князьям. Надо сказать, что на объединительные центры одновременно претендовали Тверь и Москва. Поэтому в Своде Киприана нет такой выраженной промосковской позиции, несмотря на то, что его основная миротворческая деятельность проходила именно в Москве.
Идеи единения более выразительно звучат в новой редакции летописного свода, написанного в Москве в 1418 г. при митрополите Фотии. В этот свод, как обычно, были помещены тексты предшествующих летописей. Но при их переписи исключались места, относящиеся к выпадам по отношению к деятельности московских князей, сглаживались и существующие противоречия между русскими княжествами в целом. Таким образом, составители свода делали все, чтобы подчеркнуть неизбежность объединительных тенденций. В этом смысле Свод 1418 г. имел исключительно важное значение в формировании национального сознания, ибо лег в основу всех последующих летописных сводов XV^XVI вв.12
Объединительные мотивы проникали и в народное творчество из летописей, использовавшихся священнослужителями в своих проповедях. Кроме того, сама политическая ситуация стимулировала такие настроения у населения княжеств. Исследователи фиксируют, что в XV^XVI вв. появляются новые варианты более ранних былин, что свидетельствует об определенной трансформации общественного со-
11 Подробнее см.: Задохин А.П. Национальная идея России в историческом аспекте // Обозреватель. 2004. № 8.
12 Там же.
знания. Эта тенденция прослеживается по тем изменениям, которые претерпела одна из популярнейших былин — об Алеше (Александре) Поповиче. В древней редакции былины, сохранившейся в одной из летописей, Алеша является слугой суздальского князя Константина (XIII в.), в интересах которого совершает свои замечательные подвиги. В позднейших записях былины он уже дружинник киевских князей — Владимира Мономаха или даже Владимира I Святославича. Теперь Алеша Попович сражается с вековыми врагами Руси — степными кочевниками13.
Подобной редакции текстов были подвергнуты и другие былины. Подстраиваясь под политическую ситуацию и стремясь быть актуальными, рассказчики былин перемещают своих героев из феодальных центров в Киев — символ единства и независимости русских земель. Соответственно, былинные богатыри превращались из защитников интересов отдельных князей в защитников всей Руси. Так создавался цикл былин, объединяющий русских богатырей вокруг Киева. Хотя былины этого цикла сохранились в позднейших записях, но отсутствие в его составе былин новгородского происхождения (о Василии Буслаеве, Садко и др.) говорит о том, что складывание киевского цикла произошло до вхождения независимого Новгорода в состав Московского княжества14.
Важно отметить, что появление идеализированного образа Киева в московских и других летописях, с одной стороны, свидетельствовало о том, что пока среди русских княжеств еще не было однозначного лидера и на его роль было несколько претендентов. А с другой — что в общественном сознании появляется свой общий, признанный всеми русскими землями положительный символ15.
Интеграционные образы можно отметить и во внешней политике России. Речь идет о различных модификациях идеи политического объединения славянских государств во всеславянскую федерацию или конфедерацию — одной из осевых идей внешней политики России в xvii—xx в. и во внешней политике Советского Союза до разрыва связей с социалистической Югославией.
Следует упомянуть и о союзе земель, входящих в вотчину русских великих князей и царей, которые должны рано или поздно войти в состав России — западных великорусских территорий, Белоруссии и Украины, составлявших державу Рюриковичей и княжеств периода раздробленности Киевской Руси. Данный образ был успешно использован при присоединении в 1939 г. украинских и белорусских земель, ранее входивших в состав Польши, к Советскому Союзу16.
13 Подробно см.: Селиванов Ф.М. Богатырский эпос русского народа // Библиотека русского фольклора: В 15 т. Былины / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ф.М. Селиванова. VI.. 1988. Т. 1. С. 5—24.
14 Былины / Сост., вступ. ст. и примеч. С.Н. Азбелева. Л., 1984.
13 См.: Задохин А.П. Указ. соч.
16 Подробно см.: Альтернативы 1939 года: Документы и материалы. VI. 1989; Оглашению подлежит. СССР — Германия. 1939—1941: Документы и материалы. VI. 1991.
Важную роль в присоединении земель на Востоке — Поволжья, Сибири и Средней Азии — сыграло использование образа "белого царя" (владыки земель державы Чингисхана) русскими царями и императорами, которые рассматривались тюркскими народами как наследники монгольского хана и его потомки17.
Объединительные мотивы были востребованы и при образовании РСФСР, а затем Советского Союза. Однако речь шла о создании первых социалистических государств, объединяющих народы на основе не этнического родства, общей судьбы и длительного совместного проживания, а коллективного участия в создании политически организованного справедливого общества. Так, в Программе КПСС утверждалось: "Огромную роль сыграло объединение на добровольных началах свободных равноправных народов в едином многонациональном государстве — Союзе Советских Социалистических Республик.
В ходе социалистического строительства обеспечен быстрый экономический, социальный и культурный прогресс бывших национальных окраин. Ушла в прошлое национальная рознь, нормой жизни стали братская дружба, тесное сотрудничество и взаимопомощь всех народов СССР... Суровым испытанием нового строя явилась Великая Отечественная война. Сплотившись вокруг партии, проявив невиданный героизм, советский народ и его Вооруженные силы нанесли сокрушительное поражение германскому фашизму — ударному отряду мировой империалистической реакции"18.
Те же идеи прослеживаются и в ранних образах планетарного союза социалистических республик, который был призван объединить все народы мира, а создание СССР явилось бы в этом процессе первым и важнейшим шагом19.
Интеграционные образы присутствуют и в положениях внешнеполитических доктрин современной России, в которых РФ рассматривается как интеграционное ядро СНГ и вообще объединительных процессов, лидер данного сообщества стран, Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ), Евразийского экономического сообщества (ЕврАзЭС), Единого экономического пространства СНГ (ЕЭП СНГ) и т.д.20
17 См.: Любавский М.К. Обзор истории русской колонизации с древнейших времен и до XX века. VI.. 1996; Преображенский A.A. Урал и Западная Сибирь в конце XVI - начале XIX в. М., 1972.
18 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редакция. ПринятаXXVII съездом КПСС. VI.. 1986. С. 8.
19 Подробно см.: Верт //. История Советского государства. 1900—1991. VI.. 1992; Kapp Э. История Советской России. Кн. 1. Большевистская революция. 1917—1923 / Пер. с англ. VI.. 1990; Терещенко Ю.Я. История России XX — начала XXI в. VI.. 2004.
20 Концепция внешней политики Российской Федерации. Утверждена Президентом РФ 30 июня 2000 г. // Независимое военное обозрение. 2000. N° 25.
Возможности политической мобилизации интеграционных образов внутри России раскрывались в периоды восстановления ее государственно-территориальной целостности после Смуты, Гражданской войны, периода роста регионализма и сепаратизма в современной РФ и проявились в поддержке всех действий государства, направленных на объединение страны. Возможности образа по интеграции различных государств вокруг России оказывались значительными непродолжительное время, их продуктивность возрастала при одновременном позиционировании России в качестве державы — освободительницы народов.
Наряду с этим к архетипическим образам Российского государства необходимо отнести представления об освободительной миссии российской державы по отношению к собственно русским и российским землям, а также к другим народам и странам. Данные идеи начинают звучать как призыв к освобождению русских земель от татаро-монгольского ига, что прослеживается в "Задонщине" и "Сказании о Мамаевом побоище"21.
Образы освобождения Константинополя мы находим впервые в "Повести о взятии Царьграда", где уже есть намек на будущее освобождение столицы Византийской империи и восточного христианства русским народом и на переход к Руси исторического величия Византии. Известно также, что Максим Грек настойчиво внушал московским политическим и церковным элитам идею освобождения Византии, тем самым поднимая местное политическое сознание до миссионерских масштабов и формируя определенную систему ценностей22.
Если греки активно пропагандировали идею освобождения Византии, то славяне, в частности известный публицист Юрий Крижа-нич, активно культивировали в политических кругах Москвы идею объединения всех славян против немецкой экспансии, что для западных славян было весьма актуально в связи с активностью Австрии и ряда германских государств. Объединительные панславистские идеи являлись продолжением или составной частью идеи объединения всех русских православных земель под началом Москвы23.
Образы и призывы освобождения братских славянских и христианских народов от османского ига, славян Европы от германского засилья можно найти в работе Ю. Крижанича "Политика". Его политическим идеалом было не какое-то конкретное государство, а объединенное славянство под началом России, в будущее которого он верил. Крижанич призывал Россию и все славянство возглавить ход мировой истории, стать лидерами в области наук и искусств. Россия, освященная Богом, должна перехватить инициативу у западных стран24.
21 Библиотека литературы Древней Руси. Т. 6.
22 См.: Иванов А.И. Литературное наследие Максима Грека. Л., 1969.
23 См.: Коваленко В.И. Юрий Крижанич // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 1998. № 5. С. 88—102.
24 См.: Крижанич Ю. Политика. М., 1997.
Те же мотивы позднее можно обнаружить в "греческом проекте" Г. Потемкина и Екатерины II, обосновывавших участие России в Русско-турецких войнах25.
Освободительные мотивы не чужды и идейно-пропагандистскому обеспечению политики большевиков. Это образы освобождения пролетариата всех стран от эксплуатации буржуазии и колоний от империалистической эксплуатации, образ Советского Союза — первопроходца, "прокладывающего всему человечеству дорогу в светлый мир коммунизма"26.
Показательна в этом плане целая традиция позиционирования Советского Союза, утвердившаяся в начале его существования и сохранявшаяся вплоть до перестройки. Освободительная роль СССР, поддерживающего борьбу народов за независимость, по мысли И.В. Сталина, заключена в самой внешней политике государства: "Внешняя политика Советского Союза ясна и понятна... Мы стоим за поддержку народов, ставших жертвами агрессии и борющихся за независимость своей родины"27. Кроме того, глава ВКП(б) замечает, что "самое существование СССР, как страны строящегося социализма, является одним из величайших факторов разложения мирового империализма и подрыва его устойчивости как в Европе, так и в колониях. СССР явным образом становится знаменем рабочего класса Европы и угнетенных народов колоний"28.
Эту же линию продолжает и исторически завершает Программа КПСС 1986 г.: "Победа Октября навсегда покончила с национальным гнетом и неравноправием наций и народностей... Своей победой (над фашизмом. — Авт.) Советский Союз внес решающий вклад в освобождение народов Европы от нацистского рабства, в спасение мировой цивилизации. Разгром фашистской Германии и милитаристской Японии открыл новые возможности для борьбы народов за мир, демократию, национальное освобождение и социализм"29.
Наконец, нельзя не упомянуть и идеи освобождения Восточной Европы, России и советских республик от тоталитарного прошлого, власти коммунизма и СССР30.
25 Записки императрицы Екатерины II. М., 1990.
26 Моральный кодекс строителя коммунизма: Пособие для пропагандистов и слушателей системы политического просвещения. М., 1964. С. 132.
27 Сталин И. Отчетный доклад на XVIII съезде партии о работе ЦК ВКП(б) // Сталин И. Вопросы ленинизма. 11-е изд. VI.. 1939. С. 574.
28 Он же. Политический отчет Центрального комитета XV съезду ВКП(б) // Ленин и Сталин: Сборник произведений к изучению истории ВКП(б): В 3 т. VI.. 1936. Т. III. С. 252.
29 Программа Коммунистической партии Советского Союза: Новая редакция. Принята XXVII съездом КПСС. С. 8.
30 В частности, можно привести следующие слова первого президента России: "XX век по большей части был веком страха. Таких кошмаров, как тоталитаризм и фашизм, кошмар коммунизма, концентрационных лагерей, геноцида, атомной чумы, человечество еще не знало. И вот в эти три дня (19—21 августа 1991 г. — Авт.) кончился один век, начался другой... В эти дни рухнула последняя империя. А
Оценивая политико-мобилизационный потенциал данных образов, воплощавших в себе политический миф "освободительной миссии России", следует отметить его соответствие ожиданиям и высокую востребованность среди других государств мира, которые на протяжении всей истории существования России приветствовали ее позитивное вмешательство в судьбу христианских народов, развивающихся стран в качестве их защитника или от тюркско-мусульманского мира и его империй, или от Запада и его колониальных метрополий.
На протяжении всей российской истории прослеживается также образ гибели и последующего возрождения России, ее спасения. Этот образ, связанный сначала с раздробленностью, прослеживается уже в XII в. Впервые же наиболее полно тема раздробленности звучит в "Молении (Слове) Даниила Заточника", безвестного монаха, сетовавшего на раздробленность Руси. Это переходное произведение, после которого идейный крен русской литературы смещается с плачей по поводу разобщения Руси в сторону плачей о разорении Русской земли монгольскими захватчиками и о гибели Руси. Уже в "Молении..." присутствуют эти мотивы. Говоря о гибельной раздробленности, автор предрекает скорое падение княжеств перед лицом надвигающейся угрозы. Он с тревогой сообщает об ужасных варварских племенах, которые бродят у границ Руси, готовясь напасть и сокрушить русские княжества. Последние же беспрестанно воюют между собой, вместо того, чтобы объединиться для отпора внешнему врагу31.
Пожалуй, одним из центральных произведений XIII в., отражающих главное событие столетия — гибель Руси от монголов, является "Слово о погибели Русской земли"32. Оно сохранилось не полностью — лишь в виде маленького начального отрывка, и, видимо, по идее его автора, должно было представлять собой противопоставление прежнего Русского государства тому, что осталось после нашествия. Первая часть — описание силы, могущества, "обильности" Руси до нашествия; вторая — описание разорения, "мора и глада", наставших на Руси. Однако сохранилась лишь первая, позитивная, часть. Здесь нас более всего интересует тот образ, с помощью которого автор концептуализирует домонгольскую Русь, образ обильного, могучего государства, окрашенный в ностальгические тона. В дальнейшем, во второй части, автор переходит к обоснованию эсхатологического характера нынешнего положения дел, невозможности возвращения к прошлому. Отсюда — его горькая ностальгия по этому прошлому33.
именно имперская политика и имперское мышление в самом начале века сыграли с человечеством злую шутку, послужили детонатором всех этих процессов" (Ельцин Б.Н. Записки президента. М., 1994. С. 67).
31 Повести Древней Руси. VI.. 1983. С. 414-426.
32 См.: Леревезенцев C.B. "Слово о погибели Русской земли" как политическая программа возрождения Руси // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 12. Политические науки. 2006. № 2. С. 39-45.
33 См.: Бегунов Ю.К. Памятник русской литературы XIII в. "Слово о погибели Русской земли". VI. .!.. 1965. С. 155-156.
"Слово..." было только началом новой тенденции. Эсхатоло-гизм, который присутствовал в нем, но не дошел до нас, был развернут в других произведениях. С одной стороны, трагически окрашенные строки о неисчислимых бедствиях, которые принесло нашествие, являющиеся по большей части просто их перечислением ("Повесть о разорении Рязани Батыем"), были дополнены пессимистическими произведениями, развивавшими ощущение безысходности, отвергавшими надежду на будущее. Пожалуй, программным в этом отношении является творчество такого христианского мыслителя Руси середины XIII в., как Серапион Владимирский. Центральным моментом его взглядов было учение о "Божиих казнях". "Божия казнь" — наказание, предписанное Богом людям за отступление от истинного христианства, за забвение основных заповедей, ниспосланных Богом людям, за неправедную жизнь. Нашествие монголов — именно такая "Божия казнь". Русь отступила от христианства и за это была наказана, а монголы, таким образом, не просто язычники, они — орудие Божие. Поэтому Русь должна безропотно принять это наказание, так как заслужила его.
Впрочем, даже произведение Серапиона не полностью пессимистично. В нем содержится и надежда на будущее. Достигается это при помощи своеобразной диалектики "гибели — спасения". "Божия казнь" призвана очистить общество от скверны, освободить землю от нечестивцев. "Божия казнь", обрушивающаяся на тот или иной народ, на то или иное государство, означает гибель. Но гибель означает и спасение, которое достигается через гибель народа. Очистив землю Русскую от грешников, разорив и уничтожив ее, Бог прокладывает дорогу к возрождению на этом месте нового Русского государства, взращивает, таким образом, через невзгоды и испытания новый народ, более праведный. Итак, государство, прошедшее через гибель своей земли, через все бедствия — обязательно спасется34.
Образ возрождения Руси после гибели и очищения, образ будущего расцвета русского государства и христианства появляются в "Сказания о граде Китеже". Град Китеж — мифический город в Нижегородском княжестве, красивый, богатый и многолюдный, населенный праведными и богобоязненными жителями, — располагался на острове посреди широкого и глубокого озера. При приближении монголо-татарских орд он, чтобы не достаться завоевателям, целиком ушел под воду — со всеми жителями, церквами, домами и торговыми рядами. Согласно легенде, поднимется он лишь тогда, когда истинная вера воссияет на Русской земле, когда власть Христова распространится по всему миру. И на Страшном суде люди Китежа будут свидетельствовать за своих соотечественников, будучи вечными молельниками за всю Русь. Иными словами, впервые население целого города было причислено к лику святых. Китеж стал об-
34 Памятники Куликовского цикла. СПб., 1999.
щенародным символом будущего спасения Руси, возрождения страны и народа. Русь разоренная превратилась в Русь возрождающуюся35.
Тематически с этой идеей будущего спасения Руси в литературе XIII в. связан образ истинного христианина — как руководство к действию и объект для подражания. Только истинный христианин достигнет спасения. Эти многочисленные образы дает нам обширная житийная или подобная ей литература ("Сказание о князе ростовском Василько Константиновиче", "Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и боярина его Феодора", Житие Александра Невского и т.д.). Последнее произведение, кроме того, является еще и образцом для подражания в качестве идеального правителя — праведного князя-христианина, мечом и верой ведущего свой народ к вечному раю. Содержание этих произведений многогранно, но нас интересует лишь следующий аспект. В широком смысле все эти произведения идейно находились в русле начинавшегося возрождения русских земель. Это возрождение (пока исключительно духовное) они и утверждали36.
Образ погибшей Руси прослеживается и в мировоззрении, литературном наследии старообрядцев, где Московская Русь рассматривается как погибшая в условиях наступления конца света и специфики восприятия ими реформ и дел Петра I как дел Антихриста37.
Образ погибшей и возродившейся России был распространен у евразийцев и части русской эмиграции в отношении Советской России — СССР, а также большевиков, восстановивших Россию историческую, империю, управляемую руководителями ВКП(б) автократически, как и царями самодержавным государством, новое обретение ею статуса великой державы38. Возможности политической мобилизации, заложенные в данном образе, весьма велики, что продемонстрировали все периоды восстановления государственности, экономики, социальной и культурной жизни в России, начиная от уже рассматривавшегося времени становления централизованной сословной монархии в Московской Руси, социалистических строек, движений Советского Союза и заканчивая современным периодом становления государственности новой России.
35 Библиотека русского фольклора: В 15. Т. 12. Народная проза / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. С.Н. Азбелева. VI.. 1992. С. 52—70.
36 См.: Федотов Г.П. Святые Древней Руси / Предисл. Д.С. Лихачева, A.B. Меня; Коммент. С.С. Бычкова. VI.. 1990.
37 Подробно см.: Зеньковский С.А. Русское старообрядчество. VI.. 1995.
38 См., напр.: Бердяев H.A. Русская идея. Судьба России. VI.. 1997; Ильин И.А. О грядущей России: Избранные статьи. VI.. 1993; Савицкий H.H. Континент Евразия. VI.. 1997; Струве П.Б. Скорее задело. VI.. 1991; Трубецкой Н.С. Наследие Чингисхана. VI.. 1999; Франк C.J1. Русское мировоззрение. СПб., 1996; и др.
