CC BY
140
ТЕОРИЯ ПРАВА
О.Ю. Рыбаков*, С.В. Тихонова**
ПРАВОВАЯ ПОЛИТИКА
КАК УПРАВЛЕНИЕ ПОЗИТИВНЫМ ПРАВОМ:
НОВАЯ ВЕРСИЯ ТЕОРИИ ПРАВОВОЙ ПОЛИТИКИ
Аннотация. Статья посвящена разработке новой версии теории правовой политики. Авторы выдвигают новый подход к определению правовой политики, учитывающий многообразие исторических форм, типов и видов правовой политики и одновременно отвечающий требованию применимости к реалиям современной политико-правовой жизни России. Базовой идеей предлагаемого подхода является интерпретация правовой политики как управления позитивным правом. В современном российском государстве целью такого управления является подчинение позитивного права праву естественному, однако в историческом ракурсе наблюдается смена целеполага-ния, детерминированная доминирующим правопониманием. Рассмотрение правовой политики как управления позитивным правом позволяет раскрыть сущность данного феномена через акцентирование его сознательного волевого характера, его направленности на изменение права и, таким образом, учесть сознательный вклад субъектов правовой политики в развитие правовой системы. Правовая политика является исторически сложившейся формой организации правового развития общества, благодаря которой через последовательность формулирования целей, поиск средств, их применения и оценки достигнутого результата, то есть через управление, меняется правовая жизнь. Именно управленческий характер политико-правовой деятельности обеспечивает правовой политике статус инструмента совершенствования правовой реальности. Любые государства решают ряд управленческих задач в правовой сфере для обеспечения модернизации права, приведения его в соответствие с развивающимися социальными общественными отношениями. Само существование позитивного права предполагает непрерывную работу огромного числа субъектов, которая не может быть хаотичной и бессмысленной. На основе этих идей по-новому рассматриваются дискуссионные проблемы теории правовой политики: определение круга ее субъектов, обоснования способов ее классификации, выделения ее сущностных признаков. Авторы приходят к выводу, что интерпретация правовой политики как управления позитивным правом открывает перспективы для разработки нового, целостного и универсального подхода к феномену правовой политики, способного служить надежной методологической основой исследований правовой политики во всех отраслях юридической науки.
Ключевые слова: теория права, методология, теория правовой политики, правовая политика, управление, правовое развитие, стратегии правового развития, субъекты правовой политики, признаки правовой политики, классификация правовой политики.
© Рыбаков О.Ю., 2015
* Рыбаков Олег Юрьевич — доктор юридических наук, профессор, заведующий кафедрой истории и теории
государства и права Российской правовой академии Минюста РФ.
[rybakov-oy@yandex.ru]
127051, Россия, г. Москва, Большой Каретный пер., д.10а. © Тихонова С.В., 2015
** Тихонова Софья Владимировна — доктор философских наук, профессор кафедры социальных коммуникаций юридического факультета Саратовского государственного университета им. Н.Г. Чернышевского. [segedasv@yandex.ru]
410012, Россия, г. Саратов, ул. Астраханская, д. 83.
Последнее десятилетие оказалось весьма плодотворным для теоретической разработки проблем правовой политики. На август 2014 г. на поисковый запрос «правовая политика» в Научной электронной библиотеке (www.elibrary.ru) выдается 153213 статей. Этот внушительный корпус текстов свидетельствует как об устойчивом исследовательском интересе к феномену правовой политики, так и востребованности нового знания в этой области.
Активное развитие теории правовой политики осуществляется за счет эмпирических, отраслевых исследований, особенно актуальных в условиях интенсивной современной социальной динамики. Не остается на месте и методологический блок, в рамках которого идет поиск методологического инструментария. В настоящее время правовая политика как научный термин встраивается в следующий категориальный ряд: правовое развитие, доктрина, юридическая наука, правовая культура. Усилия исследователей направлены на выяснение связей, преемственности правовой политики с родственными феноменами и одновременно поиск тех специфических черт, которые обеспечивают ей самостоятельный статус.
В целом, сложились два основных направления ее изучения, предполагающих различные методологические интерпретации исследователей. Обозначим их как теоретико-идеологический и организационно-праксеологический подходы.
Теоретико-идеологический подход акцентирует идейно-доктринальный уровень правовой политики. Одним из наиболее характерных для него является определение правовой политики, выдвинутое А.В. Поляковым: «Правовая политика (политика права) — это совокупность представлений о том, какими путями и средствами можно воздействовать на правовую ситуацию в обществе»1. Как отмечает К.В. Шундиков, в научном мире сложилось понимание правовой политики как идейной абстракции, понятия, отражающего главным образом должное состояние правовой формы, ее идеальную модель2. В целом, в рамках идеологического направления правовая политика выступает как определение концептуальных основ развития права. Эвристический потенциал данного подхода определяется характером объективации правовой политики — исследователю она доступна преимущественно через основополагающие нормативно-правовые акты, в которых она находит свое воплощение.
Организационно-праксеологический подход акцентирует деятельностную природу правовой политики, ее реализацию в конкретных социальных и нормативных актах субъектов права. С этой точки зрения правовая политика предстает как комплекс мер, направленных на решение конкретных задач в правовом пространстве. Так, В.В. Болтунов полагает, что «правильнее все-таки считать, что правовая политика — это именно деятельность, и деятельность уполномоченных органов, реализующаяся в сфере действия права, влекущая правовые последствия»3.
Два эти подхода не противоречат друг другу. Их методологическое назначение — обеспечивать доступность исследовательскому анализу выбранного аспекта объекта изучения. Их наличие объясняется внутренними потребностями развития научного знания. Более того, в существующей литературе не редкостью являются определения правовой политики, объединяющие элементы обоих подходов. Например, В.С. Нерсе-сянц определяет правовую политику как государственную политику в области развития права (внутреннего и международного), стратегию и тактику правового пути развития общества, государства, страны; систему идей, принципов, норм, форм и процедур признания, осуществления и развития начал и требований господства права в общественной и государственной жизни4. В этом определении фиксируется специфическая деятельность государства в правовой сфере, опирающаяся на определенную систему правовых идей. Н.И. Матузов строит свою дефиницию правовой политики через указание на реализацию в сфере права и с его помощью идей и мер: «правовая политика — это комплекс целей, мер, задач, программ, установок, реализуемых в сфере действия права и посредством права»5, уравнивая идеологический и организационный компоненты перечислением.
Однако сложившиеся подходы не являются исчерпывающими, они не отменяют потребности в новых методологических разработках. Во-первых, по мере социального прогресса и усложнения общества будут усложняться оба базовых компонента правовой политики — будут появляться новые идеи, учения, концепции, теории на фоне общего усложнения социальной структуры, специализации и дифференциации социальной деятельности. Соответственно, необходимо учитывать общий контекст социального развития. Во-вторых, теория правовой
1 Поляков А.В. Введение в общую теорию государства и права: курс лекций: СПб., 2000. URL: <http://lawdiss.org.ua/ books/107.doc.html#_ftn2> (дата посещения: 24.01.2015)
2 См.: Шундиков К.В. О некоторых проблемах формирования, развития и реализации концепции правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. М.: Юрист, 2004. С. 27.
3 Болтунов В.В. Соотношение понятий «правовая политика» и «правовая культура» // Апробация. 2013. № 8 (11). С. 9.
4 См.: Нерсесянц В.С. Правовая политика Российской Федерации: основные направления и задачи // Правовая политика и пути совершенствования правотворческой деятельности в Российской Федерации. М.: Изд-во РУДН, 2006. С. 69.
5 Матузов Н.И. Понятие и основные приоритеты российской правовой политики // Правоведение. 1997. № 4. С. 8.
политики должна выработать целостную картину, отражающую изучаемое явление, в которой адекватно будет показано его зарождение, развитие и современное состояние. Иначе говоря, в ней должен быть представлен как диахронический, так и синхронический уровень анализа. В рамках настоящей работы мы намерены предложить новый методологический подход к исследованию правовой политики, отвечающий обозначенным требованиям.
Сложность формирования такого подхода во многом связана с многообразием исторических форм, типов и видов правовой политики, изучение которого невозможно без привлечения достижений всех общих отраслей юридической науки (общая теория права, история политических и правовых учений, история государства и права, методология правовых исследований). Сама теория правовой политики выдвинута в рамках общей теории права. Но в каждом конкретном случае анализа той или иной формы или вида правовой политики необходимо поднимать вопрос о его хронологических и пространственных рамках. Если пространственные границы, как правило, определяются развитием национальной правовой системы, то вопрос о хронологических границах достаточно сложен. Историко-правовые исследования правовой политики, проводившиеся в последнее время, обнаружили его неоднозначность. Полагаем, что правовая политика возможна только в условиях государственного развития, для которого характерно волеустановленное, позитивное право.
Историко-правовой ракурс исследования необходим и в подходе к определению правовой политики. Без сравнения правовой политики разных эпох и народов, без соотнесения ее с процессом государствогенеза сложно уловить ее сущность. Ретроспективный анализ правовой политики демонстрирует универсальность ее государственно-правового характера. Государственно-правовая политика направлена на совершенствование системы права, в той или иной степени развития она характерна для любого государства.
Собственно, правовая политика возможна там и тогда, где государством признано естественное право, а значит, есть задача подчинить позитивное право естественному праву, согласовать его с ним. Иначе говоря, эталоном развития права является реализация и защита естественных прав. У государственно-правовой политики могут быть другие эталоны, определяемые господствующей в данном конкретном обществе идеологией или религией. Процесс признания естественного права государствами начинается с периода буржуазных революций. В современном мире, где подавляющее большинство стран признают естественные права, демаркация госу-
дарственно-правовой и правовой политики оказывается избыточной, эти понятия чаще всего совпадают по содержанию и объему.
Привлечение истории политических и правовых учений необходимо там, где речь идет об анализе идейных структур правовой политики, о кристаллизации ее целей. Таким образом, заявленный подход должен иметь комплексный междисциплинарный характер. Тогда он будет служить трансформации теории правовой политики в методологическую платформу отраслевых исследований, потребность в которых всегда велика.
Однако только обеспечением междисципли-нарности наша задача не ограничивается. На наш взгляд, в современных концепциях правовой политики недостаточное освещение получила проблема сущности правовой политики. Ее раскрытие через повышение эффективности механизма правового регулирования чревато редукционизмом, сведением к функционированию конкретных элементов этого механизма, неважно, основных или вспомогательных. Думается, что решение лежит в области анализа основных признаков правовой политики, ее сущностных черт.
О.Ю. Рыбаков и Ю.С. Юрьева, разрабатывая проблему сущности правовой политики, выделили следующие ее основные черты: интегрированный характер, системность, субъектность, зависимость от факторов внутренней и внешней среды, публичный характер, динамичность, стабильность, целевой характер и результативность, плановость, научная обоснованность, наличие обособленной сферы формирования и осуществления правовой политики, силовой характер, наличие правового инструментария, преемственность6. Эти черты были классифицированы как собственно правовые (силовой характер, наличие обособленной сферы формирования и осуществления, наличие правового инструментария, преемственность), политические (публичность, динамичность, стабильность, целевой характер и результативность, плановость, научная обоснованность), и политико-правовые (интегрированность, системность, субъектность, зависимость от факторов внешней и внутренней среды)7.
В продолжение этой классификации (и одновременно «источников» конкретных черт) считаем необходимым подчеркнуть ее праксеологи-ческий характер. И именно в этом ракурсе может быть обнаружена основа новой интерпретации правовой политики, способной вскрыть и конкретизировать ее сущность. Рассматривая
6 См.: Рыбаков О.Ю., Юрьева Ю.С. Правовая политика: сущность, основные черты // Вестник Саратовской государственной академии права. 2009. № 6. С. 14-22.
7 См.: Там же. С. 20.
правовую политику как специфическую деятельность, мы должны проанализировать ее не только с позиций ее внутренней структуры, но описать ее через родовое понятие. В первом приближении им может послужить категория деятельности. Необходимо отметить, что интерпретации правовой политики через категорию деятельности уже осуществлялись в юридической науке. Так, В.А. Хвалеев рассматривает правовую политику в трех основных аспектах: концептуально-идеологическом, институциональном и деятельностном. Деятельностный аспект демонстрирует, что практическая основа правовой политики заключается в деятельности адресатов правовой политики в соответствии с концептуально-идеологическим обоснованием институциональных трансформаций8.
Тем не менее деятельность как универсальная категория социального знания не является следующей ступенью обобщения после правовой политики, так как носит слишком абстрактный характер. При прямом обращении к ней нарушается правило непрерывности логической операции деления, то есть деление перескакивает через один уровень. Скачка в делении можно избежать, обратившись к понятию политической деятельности (отношения подчинения тогда выстраиваются следующим образом: деятельность - социальная деятельность - политическая деятельность, политико-правовая деятельность)9. Таким образом, родовым для политико-правовой деятельности является политическая деятельность. И именно в сфере знания, описывающего политическое, могут быть обнаружены модели и идеи, необходимые для анализа сущности правовой политики.
Действительно, в литературе общепринято трактовать политику как родовое понятие по отношению к правовой политике. Вместе с тем в центре внимания исследователей-правоведов, изучающих правовую политику, чаще всего оказывается структура политической сферы. Например, Г.И. Муромцев описывает структуру политики как систему идеологического, социологического и институционального компонентов, то есть единство а) политических идей, взглядов и теорий; б) политических отношений (между классами, нациями и государствами); в) политических институтов10.
Однако значимым, на наш взгляд, является не только структурный, но и процессуальный
8 См.: Хвалеев В.А. Правовая политика России в условиях глобализации: автореф. дис.... канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2008. С. 7.
9 При этом понятие «политическая деятельность» пересекается с понятием «правовая деятельность». На их пересечении находится понятие «политико-правовая деятельность».
10 См.: Муромцев Г.И. Правовая политика: специфика по-
нятия и ее преломление в постсоветской России // Правовая
политика и пути совершенствования правотворческой деятельности в Российской Федерации. М.: Изд-во РУДН, 2006.
аспект политического, в рамках которого политика раскрывается как особая практика. Практика, в свою очередь, определяется как целенаправленная и целесообразная деятельность. Смыслом и целями политической деятельности являются обретение, удержание и использование политической власти, причем все три цели предполагают и обусловливают друг друга. Власть обретают ради того, чтобы ее сохранять и использовать, в то же время использовать власть нельзя, не обретя ее и не удерживая, некачественное использование власти приведет к ее потере и лишит смысла обретение.
Базовыми компонентами политической деятельности являются цель, средство, взаимодействие субъекта и объекта, прогнозируемый и реальный результаты. Начиная с Нового времени, политическая деятельность рационализируется, то есть субъекты политики начинают стремиться к тому, чтобы избранная цель достигалась с наименьшими издержками. В ХХ в. идея о научной обоснованности государственной политики получает повсеместное распространение именно потому, что научный подход позволяет максимально сократить затраты на пути к желаемому результату. Таким образом, использование власти переводится в плоскость социального управления, а именно такого воздействия на социальную жизнь, которое приводит к появлению у нее запланированных свойств и качеств. Управление -это элемент, функция организованных систем различной природы, обеспечивающая сохранение их определенной структуры, поддержание режима деятельности, реализацию программы, цели деятельности11. В политологии управление определяется как функция организованной системы (общества), обеспечивающая сохранение ее структуры, поддержание режима деятельности и реализацию программы по достижению цели деятельности12.
Наиболее очевидным объектом социального управления в Новейшее время становится экономическая сфера, и либеральная, и командно-административная модель функционирования экономической сферы рассматривается их апологетами именно как инструмент достижения искомого социального состояния — максимально полной реализации свободы и перехода к коммунистическому строю соответственно. Не случайно в теории правовой политики столь часто используются понятия «оптимизации» и «повышения эффективности», исконно экономические термины, характеризующие развитие
11 См.: Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1983. С. 704.
12 См.: Ацюковский В., Ермилов Б. Краткий политологический толковый словарь. М., 2003 URL: http://www.politike. ru/dictionary/279 (дата посещения: 12.08.2014).
производства. Их экономическая семантика не получает явной артикуляции, она остается завуалированной, имплицитной, но тем не менее возможные альтернативы предполагают только отказ от точного количественного анализа. Само управление в экономическом ракурсе трактуется функционально (целенаправленное информационное воздействие на людей и экономические объекты, осуществляемое с целью направить их действия и получить желаемые результаты) и процессуально (совокупность управленческих действий, которые обеспечивают достижение поставленных целей путем преобразования ресурсов на «входе» в продукцию на «выходе»)13. Эффективность — это соотношение полезного результата и затрат факторов производственного процесса14; результативность процесса, операции, проекта, определяемая как отношение эффекта, результата к затратам, обусловившим его получение15. Оптимизация — это поиск наилучшего (из множества возможных) варианта решения поставленной задачи при заданных требованиях, ограничениях. В экономике оптимизация рассматривается как определение значений экономических показателей, при которых достигается оптимум, то есть оптимальное, наилучшее состояние системы; оптимуму соответствует достижение наивысшего результата при данных затратах ресурсов или достижение заданного результата при минимальных ресурсных затратах16.
Результаты социального управления, и уже, калькулируемы в очень ограниченных масштабах. Поэтому понятие «эффективность» в теории правовой политики используется в смысле результативности, а «оптимизация» — усиления результативности. Однако без использования понятия «управления» они оказываются «повисшими в воздухе». Именно управление выступает для них отправной точкой и должно быть включено в категориальный ряд. Речь идет не только о словоупотреблении, но и о концептуальной теоретической платформе, описывающей сущность, формы и виды управленческой деятельности.
В советской обществоведческой традиции управление трактовалось как «функция организованных систем различной природы, обеспечивающая сохранение их определенной структуры, поддержание режима деятельности, реализацию программы, цели деятельности»17. Социальное
13 См.: Бизнес-словарь. URL: http://www.businessvoc.ru/bv/ Term.asp?word_id=26017 (дата посещения: 12.08.2014).
14 См.: Щербаков А.И. Совокупная производительность труда и основы её государственного регулирования. М.: Изд-во РАГС, 2004. С. 15.
15 См.: Экономика и право: словарь-справочник. М., 2004. URL: http://dic.academic.ru/contents.nsf/dic_economic_law/ (дата посещения: 12.08.2014).
16 См.: Там же.
17 Философский энциклопедический словарь. С. 704.
управление, соответственно, определялось как воздействие на общество с целью его упорядочения и сохранения качественной специфики, осуществляемое постепенно сформировавшимися специализированными структурами, важнейшей из которых является государство. Считалось, что в условиях социализма социальноеуправлениеосу-ществлялось на научной основе: «социализм — общество, создаваемое планомерно усилиями народных масс под руководством Коммунистической партии и социалистического государства на основе научного познания и практического использования объективных закономерностей»18. Не вдаваясь в обсуждение уровня развития советской социологии, отметим, что как минимум социальное управление строилось на единой доктринальной основе, содержавшей целостную картину взаимодействия государства, права и общества.
На Западе развитие научной теории государственного управления начинается с работ М. Вебера, В. Вильсона, Ф. Гуднау. В начале ХХ в. в учебных программах ведущих университетов появляются курсы, посвященные государственному управлению, появляются специализированные научно-исследовательские центры. Последовательно распространяются идеи школы научного управления о рациональной организации производства (Ф. Тейлор), классической школы менеджмента об универсальных принципах управления (А. Файоль), кейнсианства об антикризисном государственном управлении экономикой. С середины ХХ в. акцентируется интерес к человеческим ресурсам, мотивации, поведению и авторитету. Последние десятилетия особое внимание уделяется применению информационно-коммуникационных технологий в государственном управлении, информатизации его процессов, необходимых для перехода от государственного администрирования к государственному менеджменту, обеспечивающему гибкость и динамичность политического действия в условиях сверхбыстрой социальной динамики периода глобализации. Любопытно, что одним из маркеров демаркации «нового» и «старого» государственного менеджмента является отказ от дихотомии политика/государственное управление. «Старые» концепции исходили из узкого понимания государственного управления, связывая его с деятельностью исполнительной власти, а политику идентифицировали с деятельностью представительных органов и главы государства, определяющих цели развития страны. Новый государственный менеджмент исходит из тезиса о неэффективности всей современной политической системы и предлагает «другую политическую перспективу не только
18 Там же. С. 105.
для структуры и функций публичных организаций, но и для политического базиса самого государственного сектора»19. Смыслом политики и становится управление, адаптированное к условиям перманентных социальных трансформаций, характерных для современного информационного общества.
В постсоветский период государственное управление как область научных исследований начала свое формирование с 90-х гг. ХХ в., термин государственное управление еще не обрел окончательного определения и остается дискуссионным. Тем не менее сложились две трактовки его значения — широкая и узкая. Узкая, аналогично западной школе старого менеджмента, связывает государственное управление с реализацией исполнительной власти. Широкая рассматривает государственное управление в качестве деятельности государственного аппарата по регулированию общественных отношений, по управлению как общественными, так и собственными делами20. Широкая трактовка перестает связывать государственное управление исключительно с исполнительной властью, но круг его субъектов по-прежнему укладывается в рамки системы государственных органов. Различие отечественного и западного подходов к государственному управлению лежит не только в области большего внимания к технологиям взаимодействия субъектов государственного управления, перехода от институциональных моделей деятельностей к проектным. Модель западного государственного менеджмента предполагает переход от рассмотрения своего объекта как собственно «государственной» сферы, речь начинает идти о сфере публичной, что дает выход на полисубъектность ее состава.
Эту же идею использует и теория политических сетей, современная политологическая концепция, описывающая динамичность и текучесть процессов принятия решений в современном государственном управлении. Как отмечает Т. Берцель, производство общественных благ определяет сегодня зависимость государства от различных акторов и субсистем, взаимозависимость общественных и частных акторов определяет неэффективность иерархических структур, доминантной моделью становятся политические сети21. Л.В. Сморгунов выделяет ряд концептуальных источников теории политических сетей: организационная социология, ака-
19 Gray A., Jenkins B. From Public Administration to Public Management: Reassessing a Revolution? // Public Administration. 1995. Vol. 73. № 1. P. 86.
20 Подробнее см.: Государственное управление: учеб. пособие / под ред. Л.И. Горбуновой. Хабаровск: ДВАГС, 2005. С. 24-25.
21 См.: Borzel T. Rediscovering Policy Networks as a Form of Modem Governance // Journal of European Public Policy. 1998. Vol. 5. № 2. P. 358.
демическая теория бизнес-администрирования, социальный структурный анализ, институциональный анализ, теория общественного выбора и неоменеджеризм22. На этой идейной платформе осуществляется «плюрализация» образа политики и государственного управления, позволяющая реконструировать отношения между государственным управлением и гражданами и одновременно открыть правительство гражданам. Политические сети раскрывают отношения между структурами государственного управления, коммерческими и некоммерческими ассоциациями, а значит, концепция политических сетей меняет ракурс рассмотрения государства как субъекта политики. Государственные институты рассматриваются как один из многих, пусть и важных, акторов производства политических решений; они рассматриваются как «сцепленные» ресурсным обменом с другими агентами политики; подчеркивается горизонтальный характер связей между акторами. Таким образом, политические решения определяются сетями субъектов, находящихся в отношениях ресурсной зависимости. Понятие сети артикулирует именно активное и осознанное взаимодействие акторов, создающих политическое решение и принимающих участие в его выполнении.
Интересно, что теория политических сетей позволяет отказаться от метафорического понятия «эффективность» в пользу «действенности», учитывающей как минимизацию транзакцион-ных издержек (затраты на переговоры, на интеграцию и координацию совместной деятельности), так и качественное удовлетворение тех или иных общественных потребностей.
Итак, обращение к родовому для правовой политики понятию — политике позволило нам установить, что в качестве основного содержания современной политики можно рассматривать управленческую деятельность23. Однако правовая политика как вид политики обладает существенной спецификой. Как отмечает О.Ю. Рыбаков, при анализе правовой политики «необходимо отчетливо представлять пределы политического в правовом пространстве, в отношениях собственно юридических»24. Не случайно в процитированном нами определении Н.И. Матузо-ва говорится о том, что правовая политика — это политика, осуществляемая в сфере права и посредством права. Уникальность и сложность права в социальной системе в особых комментариях не нуждается, более того, именно она и позволяет юридической науке рассматривать
22 См.: Сморгунов Л.В. Государственное управление и политика: учеб. пособие. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. С. 40.
23 Политическую борьбу также можно интерпретировать в терминах управления политтехнологиями.
24 Рыбаков О.Ю. Личность. Права и свободы. Правовая
политика. М.: Рос. прав. акад. МЮ РФ, 2004. С. 16.
право как реальность sui generis, автономную и обособленную часть социальной реальности. Что же может дать предпринятый нами анализ политики для обогащения знания о политике в уникальной правовой сфере?
Очевидно, что прямая экстраполяция здесь невозможна в силу правовой специфики. Например, все данные, касающиеся психологических и личностных аспектов политической деятельности, не имеют особого значения для правовой сферы, признаком которой является формальный характер (хотя они могут иметь некоторое значение в исследованиях правовой культуры).
Иначе обстоит дело с управленческим характером политической деятельности. Определение правовой политики через управление позволяет расширить данные теории правовой политики по вопросам сущности правовой политики, ее субъектного состава, структурных уровней и принципов.
Мы полагаем, что правовая политика может быть определена как управление позитивным правом для подчинения его праву естественному. Если это управление преследует иную цель, то речь должна идти о государственно-правовой политике, также управляющей развитием позитивного права. Современная российская правовая политика осуществляется на базе признания естественного права (ст. 17 Конституции РФ), и, соответственно, является правовой.
Рассмотрение правовой политики как управления позитивным правом позволяет акцентировать ее сознательный волевой характер, направленный на изменение права. Право существует как саморазвивающаяся система с особой логикой развития, важной частью которой являются сознательные усилия людей, направленные на приближение сущего к должному. Их вклад особо очевиден в переломные эпохи смены государственного строя, приводящие к смене правовых систем, но не исчезает он и в периоды рутинного функционирования. Вместе с тем правовую политику нужно отличать от простого реагирования, действий по схеме «вызов — ответ». Правовая политика предполагает планирование хотя бы в краткосрочной перспективе, то есть опережение событий.
Правовое развитие, определяемое как комплексное, качественное, необратимое и целенаправленное изменение системы базовых правовых средств и социально-юридических механизмов регулирования общественных отношений25, в известной степени зависит от сознательных усилий людей. И в этой связи правовая политика является исторически сложившейся формой организации правового развития общества, благодаря которой через последовательность форму-
лирования целей, поиск средств, их применения и оценки достигнутого результата, то есть через управление, меняется правовая жизнь.
Именно управленческий характер политико-правовой деятельности обеспечивает правовой политике статус инструмента совершенствования правовой реальности. Государствам приходится решать ряд управленческих задач в правовой сфере — обеспечивать обновление, устранять пробельность, разрабатывать правовые нормы для новых общественных отношений, принимать новые нормативно-правовые акты, изменять и дополнять существующие, отменять устаревшие, систематизировать законодательство, осуществлять мониторинг правоприменения, реформировать деятельность правотворческих и правоохранительных органов, судов, корректировать свои цели и задачи в соответствии с принципами демократии по мере развития и изменения содержания общественного сознания. Конечно, модернизация права как управленческая задача не охватывает всю правовую реальность. Незыблемыми остаются основы правовой системы, естественное право меняет свое историческое содержание исключительно по своим внутренним закономерностям, в сфере правовой культуры приходится говорить в лучшем случае о влиянии государства (через образование и просвещение). Тем не менее само существование позитивного права предполагает непрерывную работу огромного числа субъектов, и эта работы не бывает хаотичной и бессмысленной.
Управленческий подход к исследованию правовой политики позволяет обеспечить новый ракурс рассмотрения проблемы субъектов правовой политики, одной из наиболее дискуссионных в ее теории. Субъекты правовой политики определяются как ее стороны, участвующие в формировании и осуществлении правовой политики в целях достижения государственно-общественного баланса26. Основным субъектом правовой политики является государство в лице федеральных и региональных органов власти. Иногда главным признаком субъекта правовой политики считается право законодательной инициативы, в этом случае число таких субъектов, собственно, и ограничивается указанными органами. Моносубъектному подходу противостоит полисубъектный, которого мы и придерживаемся. В соответствии с ним к субъектам правовой политики относятся органы государственной власти и местного самоуправления, граждане РФ как носители суверенитета и единственный источник власти (ст. 3 Конституции РФ), а также объединения и организации граждан, другие субъекты локального правотворчества.
25 См.: Калинин А.Ю. Стратегия правотворческой политики современной России // Человек: преступление и наказание. 2009. № 3. С. 57.
26 См.: Давыдов П.А. Понятие и признаки субъектов правовой политики // Ленинградский юридический журнал. 2007. № 4. С. 180.
Ю.Ю. Ветютнев демонстрирует основную проблему определения субъектов правовой политики. Ей он считает «дефицит» воли у основных претендентов на роль субъектов правовой политики27, не позволяющий им выступить в качестве носителя правовой политики. В частности, он отмечает, что наличие у народа единой воли и сознания есть фикция, более того, подавляющее большинство населения России к формированию правовой политики никакого отношения не имеет и не высказывает соответствующего стремления. Государство, по его мнению, также не является единым субъектом правовой жизни, в его структуре отсутствует единый координационный центр, даже Президент России как гарант Конституции и глава государства, определяющий направления внутренней и внешней политики, не может быть основным проводником правовой политики, поскольку он заведомо лишен легитимных возможностей диктовать свою волю значительному числу органов власти28. Коллективная воля есть только у некоторых социальных групп, но их цели партику-лярны и противоречивы, что делает правовую политику бессистемной и мозаичной.
Думается, рассмотренная Ю.Ю. Ветютневым проблема не является принципиально неразрешимой, что не отменяет ее высокой степени сложности. Во-первых, она ставит под вопрос не столько существование субъектов правовой политики, сколько эффективность избранного методологического инструментария для их обнаружения. Модель линейного формирования правовой политики естественно сочетается с формально-юридическим методом, детерминируя следующую логику: есть субъект, он разрабатывает цели правовой политики и реализует их посредством права. Но современное общество и сложившееся в нем государство слишком сложно для линейных и одномерных моделей. И здесь перспективным было бы использование политологической методологии, конкретнее, рассмотренной выше теории политических сетей. Как справедливо отмечает П.А. Давыдов, «если субъектам права присуще участие в правоотношениях на основании юридических норм, то субъекты правовой политики характеризуются способностью определять стратегические цели, выявлять более совершенные формы общественных отношений, то есть им свойственно политическое общение»29. Вот это политическое общение и является основой для формирования стратегий правовой политики, его фиксация проблематична с точки зрения структурных концепций, но вполне возможна с помощью
27 См.: Ветютнев Ю.Ю. Множественность субъектов как главная трудность правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности. М.: Юрист, 2004. С. 24.
28 См.: Там же. С. 25-26.
29 Давыдов П.А. Указ. соч. С. 184.
процессуальных. Приходится констатировать, что их разработка пока остается делом завтрашнего дня. Думается, что приоритет здесь будет принадлежать коммуникативной методологии, способной вскрыть специфику общения и взаимодействия субъектов правовой политики, формулирующих ее цели и принимающих решения об их реализации. Во-вторых, наличие большого количества субъектов не означает размытости, безграничности, аморфности в вопросах создания и проведения правовой политики30. Напротив, участие в этом процессе большого числа акторов — от государственных структур и общественных объединений до научного сообщества и граждан отражает демократический характер современного государства. Идеальной моделью для линейной модели правовой политики могут быть только тирания и абсолютная монархия, невозможные в современных условиях. Стратегии правовой политики определяются на базе широкого общественного диалога (точнее сказать, полилога), различные субъекты, выдвигая свое понимание целей правовой политики, влияют друг на друга, что вызывает корректировку исходного видения. Этот сложный, многомерный и многополярный процесс, протекающий в общественном сознании, обеспечивает взаимную адаптацию общественных, государственных и частных интересов, необходимую для их баланса. Без достижения этого баланса невозможна легитимация государственной власти, а значит, ее удержание. Сочетая и согласовывая существующие интересы, субъекты правовой политики направляют правовое развитие к нужным государству и обществу целям, подчиняя его социальному прогрессу. Таким образом, обеспечивается рациональное распределение юридически гарантированных благ, необходимое для поддержания устойчивого социального бытия.
Управленческая модель правовой политики может быть полезна для расширения существующих способов ее классификации. Отправной точкой для них служит структура правовой политики как деятельности. Соответственно, правовую политику можно классифицировать по характеру деятельности, по субъектам, по средствам, по целям, по объектам. Теория правовой политики накопила достаточно обширный запас классификаций, для которых характерны не только общие логические приемы, но и некоторые традиции словоупотребления.
Классификации по характеру деятельности оперируют категорией «форма». Форма есть способ существования и выражения содержания, этот термин также употребляется для обозначения внутренней организации содержания явлений. Обычно в основе классификаций форм
См.: Рыбаков О.Ю. Указ. соч. С. 18.
30
(форм реализации) правовой политики лежит структура механизма правового регулирования (реже — правового воздействия), включающего в себя правотворчество, правореализацию, защиту нарушенного права. Задача таких классификаций — выделение формально автономных групп отношений в рамках правовой системы (особые субъекты, использующие специфические средства). Полагаем, что возможно выделение следующих форм правовой политики: 1) правотворческая, 2) правоприменительная, 3) правозащитная, 4) надзорно-контрольная, 5) правовое обеспечение функционирования государства, его органов, 6) организация деятельности правоохранительных органов, 7) подготовка профессионального юридического корпуса, 8) организация научной деятельности, 9) доктринальная, 10) правовое просвещение. Существуют и другие классификации форм правовой политики. Например, Р.В. Пузиков выделяет правотворческую, правоприменительную, правоинтерпретационную, доктри-нальную, обучающую формы31. Я.В. Бакарджиев считает, что формы правовой политики могут быть выделены на основе трех крупных групп отношений: правовых, организационно-управленческих и социокультурных32. Думается, дробность выделения форм правовой политики детерминирована разнообразием правовой деятельности в современном обществе.
Классификации, использующие в качестве основания цель правовой политики, оперируют понятием «направление». Целями выступают «свобода личности», «укрепление законности», «обеспечение безопасности» и т.п. Цели определяются в соответствии с программными документами, отражающими основные задачи государственной политики. Привязанные к ним классификации имеют краткосрочный характер, их применение ограничивается сроком действия указанных документов.
Среди классификаций, опирающихся на средства правовой политики, наибольшее распространение получили классификации, построенные по отраслям права. Массивы работ по конституционной, административной, гражданской, уголовной правовой политике составляют ведущую часть эмпирических исследований в теории правовой политики. В этом случае говорят именно о видах правовой политики. Основной проблемой отраслевых классификаций является проблемы выделения отраслей права. Если в случае фундаментальных отраслей права, сложившихся исторически давно, и устоявшихся
31 См.: Пузиков Р.В. Формы реализации правовой политики // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2014. № 1 (129). С. 169.
32 См.: Бакарджиев Я.В. Формы реализации юридической
политики // Вестник Омского университета. Сер.: Право. 2009. № 4. С. 108.
предметных отраслей классифицировать виды правовой политики весьма удобно, то в случае формирующихся отраслей, статус которых остается на настоящий момент дискуссионным (информационное, медицинское, образовательное, исполнительное, спортивное и другое право), такая классификация может столкнуться с трудностями в связи с противоречиями, имеющимися в учении о критериях отраслях права, недостаточной проработанности понятия «комплексная отрасль права» и несовпадением системы права и системы законодательства.
Ограничения отраслевого критерия в известной мере снимают классификации правовой политики, осуществляемые по основанию ее объекта. Основным недостатком таких классификаций является именно множественность объектов социальной реальности, которые потенциально могут быть объектами правовой политики. В этой ситуации требуются дополнительные классификации, которые могут быть излишне громоздкими. Таким образом, целесообразным представляется использование объектных классификаций правовой политики там, где речь идет о новых предметных отраслях права.
Теперь рассмотрим признаки правовой политики. Признаки представляют собой те сущностные черты, по которым мы можем идентифицировать конкретный объект в ряду родственных объектов. Минимальный набор признаков должен быть универсальным, то есть характерным для правовой политики любого государства и любой эпохи. На наш взгляд, этому требованию соответствует следующая группа характеристик правовой политики: волевой, рационально-телеологический, публичный, нормативный, принудительный, системный. Воля — это атрибутивный признак политической сферы, основа любой власти. Без этого признака невозможно говорить о политическом характере конкретного действия. Рационально-телеологический признак означает, что воля субъекта устремлена к конкретным целям, эти цели имеют рациональный характер и рациональное обоснование. Вне рационально-телеологического аспекта речь идет о стихийных неосознанных действиях, случайных по своей природе. Далее, до появления публичной сферы, то есть до возникновения государства и позитивного права, невозможна деятельность, связанная с созданием и изменением последнего — правовая жизнь родового строя опирается на обычай, суть которого заключается в максимально точном повторении, воспроизведении конкретных поведенческих моделей. Нормативный характер правовой политики связан с тем, что нормы являются объектом, инструментом или целью политико-правовой деятельности. Принудительный характер предполагает, что эти нормы подкреплены государственным
принуждением. И, наконец, системный характер позволяет осуществить демаркацию простой реактивности от политико-правовых действий,в нем максимально проявляется не только рационально-телеологический замысел, но его реализация, которая может быть обнаружена только в последовательности действий, связанных между собой.
Кроме универсальных признаков правовой политики возможны конкретные признаки, характерные для определенных исторических периодов и регионов. Примером может быть религиозный (теологический) характер правовой политики в средневековой Европе, дореволюционной России, семье мусульманского права. Этот признак отличает правовую политику любого государства в соответствующих хронологических и географических рамках, но в исторических и планетарных масштабах всеобщим он не является.
Аналогично дело обстоит с естественным правом как аксиологической основой правовой политики, об этом мы упоминали выше. Оно становится признаком правовой политики только в тех странах, где естественные права были официально провозглашены.
Наиболее интересным и значимым в современных условиях является признак научной обоснованности. Этот признак не может появиться ранее оформления науки как таковой (XVII в.), появления социально-гуманитарной науки (XIX в.), применения научных данных в управлении (ХХ в.). Важно подчеркнуть, что именно специфика политической сферы как родовой для правовой политики генерирует характеристику научной обоснованности — именно использование научных данных об объекте управления и переводит декларации о научной обоснованности в праксеологическое русло. Однако в случае правовой политики не менее значимы знания о праве. В этой связи важно отметить двунаправленный характер правовой политики. В.В. Трофимов выделяет две части науки правовой политики — константную и динамичную33. Константная часть аккумулирует ядро правовой политики, включающее в себя когнитивную систему юридического позитивизма, которую составляют знания о правилах нормотворчества, правилах систематизации права и правилах юридической техники. Динамичная часть состоит из данных социально-гуманитарных наук, формирующих знания об общественных отношениях.
Существование константной части предполагает наличие развитых самостоятельных форм правовой политики — организации научной деятельности, доктринальной и правового просвещения. Динамичная часть предполагает
своевременное обращение к новым данным социальных наук. Кроме того, эти два блока не могут быть автономными, между ними должно идти интенсивное взаимодействия в части междисциплинарного синтеза в том числе. В идеале научная обоснованность предполагает научное доказательство того, что та или иная форма правового воздействия на общество приведет к намеченному результату. Однако сегодня развитие правовой науки позволяет осуществлять научное конструирование самих правовых форм, их специализированную разработку применительно к конкретным задачам. Вместе с тем усложнение научного знания, характерное для современной науки в целом, повышает требования к качеству правового просвещения, недостаток которого превратит юридическую науку в башню из слоновой кости и вычеркнет из пространства правовой политики неюристов. Впрочем, проблема взаимодействия науки и общества на современном этапе носит самостоятельный характер и не может быть разрешена в рамках отдельной отрасли.
В литературе вопрос о том, является ли научная обоснованность признаком правовой политики или ее принципом, является довольно дискуссионным. Есть авторы, считающие научную обоснованность признаком правовой политики34, есть те, кто относит ее к принципам35. Думается, эти позиции не предполагают противоречия. Если субъекты правовой политики используют научные данные для обоснования своих стратегий и их реализации, то речь идет о признаке. Если они декларируют обязательность такого использования, то речь идет о принципе. В любом случае в информационном обществе, где любая деятельность является экспертоопосре-дованной, неизбежно слияние этих двух аспектов в единое целое. В различных областях все чаще научная обоснованность закладывается в доктрину правовой политики как фундаментальное начало, а игнорирование научных данных в процессе разработки и реализации правовой политики неизбежно приведет к ее провалу.
Таким образом, интерпретация правовой политики как управления позитивным правом открывает перспективы для разработки нового, целостного и универсального подхода к феномену правовой политики, способного служить методологической основой исследований правовой политики во всех отраслях юридической науки.
33 См.: Трофимов В.В. Научные основы правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности. М.: Юрист, 2004. С. 33-34.
34 См.: Трофимов В.В Указ. соч. С. 32.
35 См., например: Рудковский В.А. О принципах правовой политики // Правовая политика и правовая жизнь. 2003. № 4. С. 7; Полянский Д.А. Принцип научной обоснованности в системе принципов правовой политики // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. 2013. № 11 (127). С. 2.
ОМ РЫБАКОВ, С.В ТИХОНОВА_fEX RUSSICA
Библиография:
1. Бакарджиев Я.В. Формы реализации юридической политики // Вестник Омского университета. Сер.: Право. — 2009. — № 4. — С. 108-113.
2. Болтунов В.В. Соотношение понятий «правовая политика» и «правовая культура» // Апробация. — 2013. — № 8 (11). — С. 8-9.
3. Ветютнев Ю.Ю. Множественность субъектов как главная трудность правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности. — М.: Юрист, 2004. — С. 24-26.
4. Государственное управление: учеб. пособие / под ред. Л.И. Горбуновой. — Хабаровск: ДВАГС, 2005. — 183 с.
5. Давыдов П.А. Понятие и признаки субъектов правовой политики // Ленинградский юридический журнал. — 2007. — № 4. — С. 179-185.
6. Калинин А.Ю. Стратегия правотворческой политики современной России // Человек: преступление и наказание. — 2009. — № 3. — С. 56-59.
7. Матузов Н.И. Понятие и основные приоритеты российской правовой политики // Правоведение. — 1997. — № 4. — С. 6-17.
8. Муромцев Г.И. Правовая политика: специфика понятия и ее преломление в постсоветской России // Правовая политика и пути совершенствования правотворческой деятельности в Российской Федерации. -М.: Изд-во РУДН, 2006. — С. 7-68.
9. Нерсесянц В.С. Правовая политика Российской Федерации: основные направления и задачи // Правовая политика и пути совершенствования правотворческой деятельности в Российской Федерации. — М.: Изд-во РУДН, 2006. — С. 69-128.
10. Поляков А.В. Введение в общую теорию государства и права: курс лекций: СПб., 2000. URL: http://lawdiss. org.ua/books/107.doc.html#_ftn2.
11. Полянский Д.А. Принцип научной обоснованности в системе принципов правовой политики // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. — 2013. — № 11 (127). — С. 355-363.
12. Пузиков Р.В. Формы реализации правовой политики // Вестник Тамбовского университета. Сер.: Гуманитарные науки. — 2014. — № 1 (129). — С. 163-171.
13. Рудковский В.А. О принципах правовой политики // Правовая политика и правовая жизнь. — 2003. — № 4. — С. 6-14.
14. Рыбаков О.Ю. Личность. Права и свободы. Правовая политика. — М.: Рос. прав. акад. МЮ РФ, 2004. — 260 с.
15. Рыбаков О.Ю., Юрьева Ю.С. Правовая политика: сущность, основные черты // Вестник Саратовской государственной академии права. — 2009. — № 6. — С. 14-22.
16. Сморгунов Л.В. Государственное управление и политика: учеб. пособие — СПб.: Изд-во СПбГУ, 2002. — 564 с.
17. Трофимов В.В. Научные основы правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности. — М.: Юрист, 2004. — С. 31-35.
18. Хвалеев В.А. Правовая политика России в условиях глобализации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д., 2008. 27 с.
19. Шундиков К.В. О некоторых проблемах формирования, развития и реализации концепции правовой политики // Правовая политика: от концепции к реальности / под ред. Н.И. Матузова, А.В. Малько. — М.: Юрист, 2004. — С. 27-30.
20. Щербаков А.И. Совокупная производительность труда и основы её государственного регулирования. — М.: Изд-во РАГС, 2004. — 284 с.
21. Borzel T. Rediscovering Policy Networks as a Form of Modem Governance (book review) // Journal of European Public Policy. — 1998. — Vol. 5. — № 2. — P. 354-359.
22. Gray A., Jenkins B. From Public Administraron to Public Management: Reassessing a Revolution? // Public Administraron. — 1995. — Vol. 73. — № 1. — P. 75-99.
Материал поступил в редакцию 1 декабря 2014 г.
LEGAL POLICY AS MEANS OF ADMINISTERING POSITIVE LAW: A NEW VERSION OF THE LEGAL POLICY THEORY
Rybakov, Oleg Yurievich — Doctor of Law, Professor, Head of the Department of History and Theory of State and Law of the Russian Law Academy of the Ministry of Justice of the Russian Federation. [rybakov-oy@yandex.ru]
127051, Russia, Moskva, Bolshoi Karetnyi per., 10a.
Tihonova, Sofia Vladimirovna — Doctor of Philosophy, Professor of the Department of Social Communications of the Law Faculty of the Saratov State University named after N.G. Chernyshevskiy. [segedasv@yandex.ru]
410012, Russia, Saratov, ul. Astrakhanskaya, 83.
Review. The article is devoted to the development of the new version of the legal policy theory. The authors present a new approach towards defining the legal policy taking into consideration the variety of historical forms, types and kinds of legal policy and the need for its applicability to the modern political and legal reality of Russia. The fundamental basis for the approach is interpretation of legal policy as administering positive law. In the modern Russian state the goal of such administering is to make the positive law comply with the natural law, however, within the historical recourse there is a change of purpose, which is defined by the dominant understanding of law. Evaluation of the legal policy as administering positive law allows to uncover the nature of this phenomenon through the attention to its conscious will-based character, its direction towards changes in the law, thus, taking into consideration the conscious input of the subject of legal policy into the development of the legal system. The legal policy is a historically based form of organization. Legal policy is a historically organized form of organization of legal development of the society, thanks to which through consecutive goal-setting the legal life is changed. The administrative character of political and legal activity guarantees the legal policy with the status of the instrument for the improvement of the legal reality. Any state deals with a number of administrative matters concerning modernization of law, bringing it into accordance with the development of the social relations. The very existence of positive law presupposes constant work of a vast variety of subjects, which should not be chaotic or meaningless. Based upon these ideas the authors find a new approach towards topical issues in the theory of legal policy: defining the range of its subjects, substantiating means of its classification and its significant elements. The authors come to a conclusion that interpretation of the legal policy as administration of positive law clears the way for the development of a novel, comprehensive and universal approach towards the phenomenon of legal policy, which may serve as reliable grounds for the studies of legal policy within all the branches of legal science. Keywords: theory of law, methodology, theory of legal policy, legal policy, administration, legal development, strategies of legal development, subjects of legal policy, characteristic features of legal policy, classification of legal policy.
Bibliography:
1. Bakardzhiev Y.V. Forms of implementation of legal policy // Vestnik Omskogo universiteta. Ser.: Pravo. — 2009. — № 4. — P. 108-113.
2. Boltunov V.V. Correlation of terms «legal policy» and «legal culture» // Aprobatsiya. — 2013. — № 8 (11). — P. 8-9.
3. Vetyutnev Y.Y. Multiplicity of subjects as the main difficulty for the legal policy // Legal policy: from concept to reality. — M.: Yurist, 2004. — P. 24-26.
4. Public administration: manual / ed. by L.I. Gorbunova. — Khabarovsk: DVAGS, 2005. — 183 p.
5. Davydov P.A. Definition and characteristic features of the subjects of legal policy // Leningradskiy yuridicheskiy zhurnal. — 2007. — № 4. — P. 179-185.
6. Kalinin A.Y. Strategy of the law-making policy in the modern Russia // Chelovek: prestuplenie i nakazanie. — 2009. — № 3. — P. 56-59.
7. Matuzov N.I. Definition and the main priorities of the Russian legal policy // Pravovedenie. — 1997. — № 4. — P. 6-17.
8. Muromtsev G.I. Legal policy: specificities of its definition and its reflections in the post-Soviet Russia // Legal policy and ways for the improvement of the law-making activity in the Russian Federation. — M.: Izd-vo RUDN, 2006. — P. 7-68.
9. Nersesyants V.S. Legal policy of the Russian Federation: main goals and directions. // Legal policy and ways for the improvement of the law-making activity in the Russian Federation. — M.: Izd-vo RUDN, 2006. — P. 69-128.
10. Polyakov A.V. Vvedenie v obshchuyu teoriyu gosudarstva i prava: kurs lektsiy: SPb., 2000. URL: http://lawdiss.org. ua/books/107.doc.html#_ftn2.
11. Polyanskiy D.A. The principle of scientific substantiation within the system of principles of legal policy // Vestnik Tambovskogo universiteta. Ser.: Gumanitarnye nauki. — 2013. — № 11 (127). — P. 355-363.
12. Puzikov R.V. Forms of implementation of the legal policy // Vestnik Tambovskogo universiteta. Ser.: Gumanitarnye nauki. — 2014. — № 1 (129). — P. 163-171.
13. Rudkovskiy, V.A. On the principles of legal policy // Pravovaya politika i pravovaya zhizn'. - 2003. — № 4. — P. 6-14.
14. Rybakov O.Y. Personality. Rights and freedoms. Legal policy. — M.: Ros.prav. akad. MYu RF, 2004. — 260 p.
15. Rybakov O.Y., Yurieva Y.S. Legal policy: nature and main characteristic features. // Vestnik Saratovskoy gosudarst-vennoy akademii prava. — 2009. — № 6. — P. 14-22.
16. Smorgunov L.V. Public administration and politics: manual. — SPb.: Izd-vo SPbGU, 2002. — 564 p.
17. Trofimov V.V. Scientific fundamentals of legal policy // Legal policy: from concept to reality. — M.: Yurist, 2004. — S. 31-35.
18. Hvaleev V.A. Legal policy of Russia within the framework of globalization. Dissertation Abstract for PhD in Law. Rostov-on., 2008. 27 p.
19. Shundikov K.V. On some problems regarding formation, development and implementation of the legal policy concept // Legal policy: from concept to reality / ed. by N.I. Matuzov, A.V. Malko. — M.: Yurist, 2004. — P. 27-30.
20. Shcherbakov A.I. Combined labor productivity and the fundamentals for its legal regulation. — M.: Izd-vo RAGS, 2004. — 284 p.
21. Borzel T. Rediscovering Policy Networks as a Form of Modem Governance (book review) // Journal of European Public Policy. — 1998. — Vol. 5. — № 2. — P. 354-359.
22. Gray A., Jenkins B. From Public Administration to Public Management: Reassessing a Revolution? // Public Administration. — 1995. — Vol. 73. — № 1. — P. 75-99.
