CC BY
432
УДК 81'373:81'38:81'255.2:811.161.3
ПОСЛОВИЦЫ И ПОГОВОРКИ В ЯЗЫКЕ ПРОЗАИЧЕСКИХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ А.С.ПУШКИНА И ИХ
ПЕРЕВОДОВ НА БЕЛОРУССКИЙ ЯЗЫК
Т.Г.Трофимович
PROVERBS AND SAYINGS IN A.S.PUSHKIN'S PROSE AND ITS TRANSLATIONS INTO THE
BELARUSIAN LANGUAGE
T.G.Trofimovich
Белорусский государственный педагогический университет имени Максима Танка, Минск, t.trof@mail.ru
В статье анализируются особенности использования пословиц и поговорок в прозаических произведениях А.С.Пушкина, рассматриваются способы их перевода на белорусский язык, устанавливается сущность русско-белорусских паремиологических параллелей.
Ключевые слова: пословица, поговорка, паремиология, близкородственные языки, перевод
The research analyses the specific of usage of proverbs and sayings in Alexander Pushkin's prose works, considers the methods of their translation into Belarusian and discovers the essence of Russian- Belarusian paremiological parallels. Keywords: proverb, by-word, paremiologic, related languages, translation
Общеизвестным и общепринятым является тот факт, что гений А.С.Пушкина существенным образом повлиял не только на развитие русской и мировой литературы, но и стал судьбоносным для истории русского литературного языка. «В языке Пушкина, — писал академик В.В.Виноградов, — вся предшествующая культура русского художественного слова не только достигла своего высшего расцвета, но и нашла решительное преобразование» [1]. Именно Пушкин в своих произведениях сумел произвести оригинальный синтез разных языковых и речевых стихий, предложив для общественного одобрения качественно новый художественный язык, ставший начальным этапом существования современного русского литературного языка.
Анализ прозаических произведений А.С.Пушкина показывает, что пословицы и поговорки используются в них редко. Так, например, в повести «Капитанская дочка» нам удалось обнаружить не более пятнадцати пословиц и две-три поговорки, единичны они и в других произведениях; в некоторых, как в повести «Выстрел», их нет вообще. Когда речь идет о языке Пушкина, подобный факт вызывает недоумение и удивление. Кажется, что именно Пушкин с его пристальным вниманием к стихии русской народной речи и призывом учиться русскому языку на московских просвирнях, как Витторио Альфьери учился итальянскому языку на флорентийском базаре [2], должен был более щедро использовать пословицы и поговорки — бриллианты народной речи.
Можно предположить, что интуитивно улавливаемая Пушкиным поэтика этих единиц, их особый смысл, характер коннотаций позволяли прибегать к ним нечасто как к очень яркому изобразительно-выразительному средству.
В тексте «Капитанской дочки», например, А.С.Пушкин использует в общей сложности около двадцати пословиц и поговорок. Примерно половину этих единиц составляют общеизвестные (здесь и да-
лее номера страниц даны по изданию «А.С.Пушкин. Собрание сочинений в восьми томах. М., 1970», т. 7 «Повести Белкина», «Дубровский», т. 8 «Капитанская дочка»): Семь бед, один ответ (с. 75); Береги платье снову, а честь смолоду (с. 77); Стерпится, слюбится (с. 96); Худой мир лучше доброй ссоры (с. 106); Конь о четырех ногах, да спотыкается (с. 117); Незваный гость хуже татарина (с. 138); Долг платежом красен (с. 167); Утро вечера мудренее (с. 168); Повинную голову меч не сечет (с. *209). В повести «Метель» и «Станционный смотритель» тоже находим такие пословицы: Суженого конем не объедешь (с. 99); Бедность не порок (с. 99); Что с возу упало, то пропало» (с. 125). Практически все эти пословицы зафиксированы В.И. Далем, что свидетельствует об их распространенности, популярности.
Часть пословиц, употребленных Пушкиным, менее известна и популярна: Зашел к куме, да засел в тюрьме (о неоправданно долгом визите) (с. 83); Лошади чужие, хомут не свой, погоняй, не стой (легко распоряжаться не своим) (с. 85); Брань на вороту не виснет (брань легко прекратить) (с. 105); Кто ни поп, тот батька (каждому найдется занятие)(с. 145); Мирская молва — морская волна (молва нахлынет и схлынет) (с. 186). В несколько модифицированном виде по сравнению с современным используется пословица С лихой собаки хоть шерсти клок (ср.: С паршивой овцы хоть шерсти клок) (с. 151).
Пословицы используются Пушкиным в качестве эпиграфов к отдельным главам повести «Капитанская дочка» (Береги честь смолоду; Мирская молва — морская волна), в речи персонажей и крайне редко в речи самого автора. Так, например, в повести «Дубровский» пословицы встречаются только в одном месте, буквально на одной странице, когда описывается приезд Владимира Дубровского и его встреча в Песочном с кучером Антоном. Реплики кучера содержат россыпь пословиц: Плетью обуха не перешибешь; Было бы корыто, а свиньи будут; Не печаль
кума, не мути гостей; На чужой рот пуговицы не нашьешь (с. 204).
Такая же высокая концентрация пословиц в тексте после полного отсутствия, встречается и в повести «Метель» уже в рамках косвенно прямой речи: ...И наконец единогласно все решили, что, видно, такова судьба Марьи Гавриловны, что суженого конем не объедешь, что бедность не порок, что жить не с богатством, а с человеком, и тому подобное. Далее Пушкин позволяет себе оценочную сентенцию: Нравственные поговорки бывают удивительно полезны в тех случаях, когда мы от себя мало что можем выдумать себе в оправдание (с. 99). Можно предположить, что концентрация пословиц в одном месте — особый художественный прием, который использует автор.
Пословицы и поговорки, вне всяких сомнений, являются ярким средством речевой характеристики героев. Вложив в их уста образные выражения народной речи, автор помогает читателю понять их личностную сущность. Вот мудрая и самоотверженная Василиса Егоровна. Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в баню сходить (с. 99); Вот слова будущего бунтовщика Пугачева. Вожатый мой мигнул значительно и отвечал поговоркою: «В огород летал, конопли клевал; швырнула бабушка камушком — да мимо» (с.88); «Молчи, дядя, — возразил мой бродяга, — будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину; лесничий ходит (с. 88).
Таким образом, обобщенный взгляд на состав и функции пословиц и поговорок, встречающихся в пушкинской прозе, позволяет сделать вывод о том, что к этому богатству народной речи писатель относился со вниманием, дозировано и эффективно используя его коммуникативный и художественный потенциал.
Обратимся к переводам А.С.Пушкина на белорусский язык. К настоящему времени существует довольно большое их количество. Полный список можно найти в книге «А.С.Пушшн 1 Беларусь» (Мшск, 1999), в нем около двухсот позиций. Чаще всего на белорусский язык переводились стихи, роман «Евгений Онегин», сказки, трагедия «Борис Годунов». Как показывает упомянутый список, прозаические произведения переводились редко. Эти переводы датируются концом тридцатых годов, а также сороковыми годами прошлого века. Практика библиографического оформления тогдашних изданий была такова, что фамилия переводчика не указывалась. Есть основания считать, что прозу Пушкина успешно переводил Кузьма Черный [3].
Обратимся к переводам и попытаемся установить, как употребленные Пушкиным пословицы и поговорки переданы на белорусском языке. Для анализа оказались пригодными тексты повестей «Капитанская дочка» (Пушкин А. С. Каттанская дачка. Пер. з рус. — Мн., 1949), «Станционный смотритель», «Метель» (Пушкин А. С. Станцыйны даглядчык. Мяцелща. Пер. з рус. — Мн., 1937), поскольку
пословицы в них не единичны и есть белорусские переводы.
Понятно, что переводчик, стремясь передать дух, а не букву оригинального текста [2], использует все возможные способы переводов пословиц и поговорок. Как показывает анализ переводов, чаще всего переводчик использует генетическую близость языков и переводит пословицы буквально. Береги честь смолоду — Беражы гонар змоладу (с. 7); Береги платье снову, а честь смолоду — Беражы адзежу знову, а гонар змоладу (с. 15); Зашел к куме, да засел в тюрьме — Зайшоу к куме, ды засеу у турме(с. 23); Стерпится, слюбится — Сцертцца, злюбщца (с.40); Худой мир лучше доброй ссоры — Дрэнны мгр лепей за добрую сварку (с. 51); Непрошеный гость хуже татарина — Няпрошаны госць горш за татарына (с. 95); С лихой собаки хоть шерсти клок — З лгхога сабаю хоць шэрсщ клок (с. 113); Что с воза упало, то пропало — Што з ваза упала, тое прапала (с. 63) и т.д.
Нередко переводчик вообще отказывается от перевода пословиц и дает их по-русски: Бапрэ у перапалоху хацеу быу прыустаць i не мог: француз быу п'яны. «Семь бед, один ответ» (с. 10); Слухай, фельдмаршал. Мы з яго благароддзем старыя прыяцелi: сядзем, павячэраем; "утро вечера мудренее "(с. 135). Эпиграф к главе «Суд» тоже дается без перевода: Мирская молва — морская волна.
Единичны случаи, когда русская пословица передается совпадающей по смыслу белорусской пословицей же: Пугачев развеселился. Долг платежом красен, сказал он, мигая и прищуриваясь. — Пугачоу развесялiуся. Дар за дар, — сказау ен, мiргаючы i прыжмурваючыся; А что с ним случилась такая оказия, то быль молодцу не укора: конь и о четырех ногах, да спотыкается. — А што з iм здарылася такая аказiя, дык быль малайцу не дакора: конь i чатыры нагi мае, ды спатыкаецца.
Что же следует их приведенных фактов? Прежде всего укажем на то, что впечатление о практической идентичности паремиологии русского и белорусского языков действительности не соответствует. Некий общий пословичный пласт существует, о чем свидетельствуют и изученные переводы, и современные паремиографические источники. Так, в последнем издании академического русско-белорусского словаря (Русско-белорусский словарь, 2012) читаем: Стерпится — слюбится — Сцярпщца — злюбщца; Конь о четырех ногах, да спотыкается — Конь на чатырох нагах, ды i то спатыкаецца (т. 1, с. 791); Что с воза упало, то пропало — Што з воза упала, тое прапала (т. 1, с. 228) и т.д.
Значительно больше случаев, когда один и тот же смысл выражают разные по составу русские и белорусские пословицы: Долг платежом красен — Што вiнен, аддаць павiнен (букв. Что должен, отдать должен) (т. 1, с.459); Утро вечера мудренее — Пераначуем, болей пачуем (букв. Переночуем, больше услышим) (т. 3, с. 763); Семь бед — один ответ — Адна казе смерць; Адзт раз Марку жанщь; Адзт грэх: хоць раз у лоб, хоць два (Санько 1991, с. 39); Береги честь смолоду — Шануйся змалада — не
напаткае бяда; Шануй рапуху у садзе, а сябе у грамадзе (Санько 1991, с. 8); Худой мир лучше доброй ссоры — Святы спакою, лепей з табою; Хоць I не пышна, абы зацгшна [4]. Рамки настоящей публикации не позволяют продолжить перечень фактов паремиологического своеобразия русского и белорусского языков, но и приведенных, думается, достаточно для вывода, который подтверждают многочисленные исследования: каждый из языков имеет свой, достаточно своеобразный инвентарь пословиц и поговорок.
Встает еще один вопрос. Почему же переводчик пушкинской прозы на белорусский язык редко использует русско-белорусские
паремиологические параллели? Полагаем, что существует несколько причин тому. Нет оснований считать, что переводчик не знал белорусских пословиц и поговорок: вниманием, любовью, бережным отношением к родной речи всегда отличались настоящие писатели.
Основной тезис, которым руководствовались и руководствуются переводчики, в свое время сформулировал А.С.Пушкин в работе «О Мильтоне и переводе "Потерянного рая" Шатобрианом»: «Переводчик должен стремиться передавать дух, а не букву» [2]. Именно это, как нам представляется, определило способ обращения переводчика с пословицами и поговорками пушкинского оригинала. Паремиологические единицы любого языка обладают, если можно так выразиться, повышенным национальным зарядом, слишком прочно связаны с менталитетом народа. Если при переводе пойти по пути безоговорочного подбора различающихся параллелей, перевод плохо будет передавать дух оригинала.
Похоже, выявленные нами факты это подтверждают. Употребление русских пословиц без перевода, пословный перевод пословиц — верное свидетельство того, что переводчик хотел сохранить русский дух текста, «русскость» характеров героев. Близкое родство русского и белорусского языков этому способствовало. Вполне органично звучат по-белорусски пушкинские строки: Дзе ты бачыщ дарогу? Нябось: кот чужыя, хамут не свой, паганяй, не стой (с. 26). У гародзе летау, каноплг клявау: шпурнула бабуля каменчыкам — ды мгма (с. 29).
Стремлением сохранить русский дух текста мы склонны объяснить и наличие русизмов в переведенных пословицах: зайшоу к куме (белор. зайшоу да
кумы), алтын дзенег (белор. алтын грошай), хоць шэрсц! клок (белор. хоць шэрсц шматок). Не исключено, однако, что русизмы появились здесь в результате сильного влияния русского языка на белорусский и известной неустойчивостью белорусских языковых норм в тридцатые-сороковые годы.
В конце заметим, что проведенные нами разыскания позволяют сформулировать еще один частный вывод. Белорусская пословица Нязваны госць горш за татарына [5] является заимствованием из русского языка. Трудно сказать, кто первым употребил ее по-белорусски, возможно, это был перевочик «Капитанской дочки».
Таким образом, пословицы и поговорки являются органичным компонентом пушкинского языка, формируют его своеобразие и образность, являются средствами выражения русского духа в оригинале и переводе на белорусский язык.
1. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII—XIX вв. М., 1982. 529 с.
2. Пушкин А.С. Собрание сочинений в одном томе. М., 1984. 490 с.
3. Колас Якуб. Сонца нашай паэзи // А.С.Пушкш i Беларусь. Мшск, 1999. 425 с.
4. Боярина Е.Л., Сивченко, В.Н. 2000 русских и 2000 белорусских идиом, фразеологизмов, устаревших слов. Минск, 2006. 213 с.
5. Лепешау 1.Я., Якалцэвiч М.А. Слоушк беларусюх прыка-зак. Мшск, 2006. 530 с.
6. Санько З. Малы руска-беларусю слоушк прыказак, пры-мавак i фразем. Мшск, 1991. 245 с.
References
1. Vinogradov V.V. Ocherki po istorii russkogo literaturnogo iazyka XVII—XIX vv. [Essays on the history of the literary Russian language of 17-19th centuries]. Moscow, 1982. 529 p.
2. Pushkin A.S. Sobranie sochinenii v odnom tome [Collected works in single volume]. Moscow, 1984. 490 p.
3. Kolas Iakub. Sontsa nashai paezii [The Sun of our poetry]. Ia. Kolas. A.S.Pushkin i Belarus' [A.S.Pushkin and Belarus]. Minsk, 1999. 425 p.
4. Boiarina E.L., Sivchenko V.N. 2000 russkikh i 2000 belo-russkikh idiom, frazeologizmov, ustarevshikh slov [2000 Russian and 2000 Belarusian idioms, phraseological units and archaisms]. Minsk, 2006. 213 p.
5. Lepeshay I.Ia., Iakaltsevich M.A. Sloynik belaruskikh pryka-zak [Dictionary of Belorusian proverbs]. Minsk, 2006, 530 p.
6. San'ko Z. Maly ruska-belaruski sloynik prykazak, prymavak i frazem [Russian-Belarusian concise dictionary of proverbs and phrasemes]. Minsk, 1991. 245 p.
