CC BY
120
Лингвистика
32. Куратова Н. Н. Менам дона сикотш-ожерель-еой. С. 159.
33. Там же. С. 207.
34. Куратова Н. Н. Йокигтырйи тувччомой. С. 160.
35. Мишарина А. П. Шань сьоломон сьыла: кыв-буръяс. Сыктывкар: Коми небог лэдзан1н, 2005. С. 187.
36. Там же. С. 238.
37. Безносиков В. И. Указ. соч. С. 365.
38. Изъюров И.В. Миян грездса нывъяс: повестьяс да висьтъяс. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1984. С. 111.
39. Торопов И. Г. Указ. соч. С. 101.
40. Куратова Н. Н. Йо кигтырйи тувччомой. С. 132.
41. Черемисина М. И, Соловар В. Н. Указ. соч. С. 35.
42. Воробьёва Н. Н. Указ. соч. С. 204.
43. Там же. С. 35-36.
44. Безносиков В. И. Указ. соч. С. 160.
45. Там же. С. 206.
46. Там же. С. 175.
47. Воробьёва Н. Н. Указ. соч. С. 204.
48. Куратова Н. Н. Йо кигтырйи тувччомой. С. 130.
49. Куратова Н. Н. Менам дона сикотш-ожерель-еой. С. 134.
50. Современный коми язык. Ч. 2. Синтаксис / под ред. Н. Н. Селькова. Сыктывкар, 1967. С. 211.
51. Тимин В. В. Тэон ола. С. 274.
52. Мишарина А. П. Шань сьоломон сьыла. С. 289.
53. Лодыгин В. Г. Указ. соч. С. 147.
УДК 811.161.1
С. В. Коломейченко
«ПЛЕТЕНИЕ СЛОВЕС» КАК СПОСОБ МЕЛОДИЧЕСКОГО ОФОРМЛЕНИЯ ТЕКСТА «ЖИТИЯ СТЕФАНА ПЕРМСКОГО»
Статья посвящена оригинальному явлению церковнославянской письменности - «плетению словес». При рассмотрении «Жития Стефана Пермского» как религиозного дискурса выдвигается гипотеза о том, что «плетение словес» - один из способов мелодического оформления текста. В статье ставится эксперимент по воссозданию мелодического оформления «плетения словес» на основе традиционных богослужебных мелодий средневековой русской культуры.
The article is devoted to an original phenomenon of the Church Slavonic language - "ornate words braiding". When considering "Hagiography of Stefan Permskiy" as a sa cral discourse, the following hypothesis has been put forward. "Ornate words braiding" is one of the means of melodic formatting of the text. In the given article the experiment has been made to reconstruct the melodic formatting of "ornate words braiding" on the basis of traditional liturgical chant melodies of Medieval Russian culture.
Ключевые слова: «плетение словес», житие, религиозный дискурс, церковное песнопение, ир-мологические и стихирарические мелодии.
Keywords: "ornate words braiding", hagiography, sacral discourse, liturgical chant, hirmologional and sticheronal melodies.
© Коломейченко С. В., 2012
На протяжении многих лет не угасает интерес исследователей к «Житию святого Стефана Епископа Пермского, написанному Епифанием Премудрым» (далее - «Житие Стефана Пермского») [1], созданному в конце XIV в., его духовному содержанию, стилистическому строю, важнейшей особенностью которого является «плетение словес». Нами предприняты исследования смысловой и формально-грамматической организации «плетения словес» в «Житии Стефана Пермского» [2]. При описании синтаксической организации контекстов, включающих «плетение словес», сделано наблюдение, что благодаря «плетению словес» задается определенная ритмизация текста. Но вопрос о ритмической организации текста славянской средневековой литературы остается дискуссионным. В многочисленных исследованиях [3], посвященных реконструкции ритмической основы славянских средневековых текстов, по наблюдениям В. Д. Петровой, «в качестве организующих ритм выделяются разные элементы» [4]. Вопрос о ритмике древнерусского текста остается открытым. Поиски ведутся в различных направлениях, что свидетельствует о том, что данная проблема является актуальной и важной для углубленного понимания поэтики и музыкальности каждого отдельного произведения, в том числе и агиографического памятника «Житие Стефана Пермского».
Известно, что средневековая русская культура на протяжении семи веков, вплоть до XVII в., обладала единством, параллелизмом всех составляющих ее частей. Синтез искусств наравне с зодчеством, монументальной фресковой живописью, иконописью, мелкой пластикой, прикладным искусством, литературой составляла древнерусская церковная музыка. Дополняя друг друга, разными способами они выражали общее, для всех них единое содержание [5]. Исследователи духовной музыки неоднократно проводили параллели между древнерусской музыкальной культурой и агиографией [6].
Взаимосвязь между богослужебным пением и агиографией - закономерное явление древнерусской духовной культуры, одной из особенностей которой, по словам Д. С. Лихачева, является синкретизм искусств [7].
Музыкальный канон был принят на Руси вместе с крещением как нечто святое и нерушимое, он «ограничивал проникновение в церковную музыку чуждых ее духу банальных напевов» [8]. Принципы византийского канона распространялись на музыкальную культуру всего русского Средневековья, управляя творчеством распевщи-ков и регламентируя характер исполнительства. Древнерусские мастера пения, позаимствовав византийский канон, творчески его переработа-
С. В. Коломеиченко. «Плетение словес» как способ мелодического оформления текста..
ли. Высокий художественный уровень канона и эталоны византийского искусства способствовали росту творчества русских мастеров - художников, писателей, музыкантов.
Рассматривая «Житие Стефана Пермского» как религиозный дискурс, мы выделяем следующие важные положения: в православном богослужении преобладает не чтение, а пение, это поистине «поющее богословие» [9]. В Древней Руси распевное чтение было целым искусством, которому обучались в специальных школах с детства, как и знаменному пению. Каждый священнослужитель был обязан владеть всеми разновидностями распевного чтения и возгласов. По словам Б. Кутузова, в Средние века распевное чтение дополняло систему музыкального образования [10].
Нами выдвигается следующая гипотеза: «плетение словес» в «Житии Стефана Пермского» -один из способов мелодического оформления текста. Проверка гипотезы требует обращения к традициям церковного песнопения для периода конца XIV - начала XV в.
Историки богослужебной музыки пишут о том, что богослужебное пение становится в Византии письменно фиксируемым явлением, «имеет огромное значение для исторической науки... так как о богослужебном пении можно судить и на основании непосредственных письменных источников, содержащих конкретные йотированные богослужебные мелодии.» [11]. Византийские трактаты разделяют весь мелодический материал богослужебных песнопений на два основных вида: агиополитис (святоградское или Иерусалимское пение) и азматическое пение. Понятие «агиополитис» включало в себя такие йотированные рукописи, как ирмологи, стихирари, а также сборники, содержащие другие обиходные песнопения. В свою очередь, богослужебный мелодический материал агиополитиса подразделялся на два рода мелодий: ирмологи-ческий и стихирарический [12]. Данные факты важны, поскольку «византийская певческая система во всем своем объеме со всеми типами пения и чтения во всех их подробностях и во всем разнообразии форм была полностью воспринята на Руси.» [13].
В своем исследовании опираемся на два рода богослужебных мелодий: ирмологические и сти-хирарические - соответственно, для исполнения ирмосов и стихир. «Ирмологические мелодии относились к "силлабическому" принципу мелодического строения, сущность которого заключается в том, что каждому слогу текста соответствует один (реже два) звука мелодии» [14]. «Сти-хирарические мелодии относились к более орнаментированному "невменному" принципу мелодического строения, сущность которого заклю-
чается в том, что каждому слогу текста соответствует два-три, а иногда и большее количество звуков» [15].
Вслед за священником Алексием Агаповым принимаем во внимание то, что для адекватного воспроизведения религиозного текста исполнителю необходимо иметь сознательную установку на поэтическое интонирование. А также учитываем и то, что «механизмы восприятия звучащего, распеваемого текста иные, чем когда он визуально считывается со страницы. Это обстоятельство требует от историка языка, наряду с привычными и отработанными, иных научных методов, которые на сегодняшний день еще не выработаны» [16]. Полагаем в связи с этим, что при характеристике религиозных текстов необходимо не только обращаться к филологическим методам и приемам, но также учитывать особенности музыкального строения текста, что требует привлечения музыковедческих исследований, терминологии и приемов описания.
В данной статье эксперимент по воссозданию мелодического оформления «плетения словес» демонстрируется на одном конкретном предложении-высказывании:
.(1 ны-Ь «утверди, Ги, прлвославйлгк црквь свою,) юже о утверди непреклонно^ и недвижимо^*, не-потрАСОлюу* и непокол-Ьклемоу, непозкшлелюу и непосрдмноу*, непорочно^* й незазорноу\ | нескверноу* й пепостыдпь.
(л. 770)
Это сложноподчиненное предложение с придаточным определительным. «Плетение словес» относится к придаточной части и представлено следующим рядом слов: непреклwнноу и недви-жимоу, непотр#сомоу и непоколЬблемоу, непоБыблемоу и непосрамноу, непорочноу и не-зазорноу, нескверноу и непостыдни.
Сочинительный союз 'и' попарно соединяет единицы «плетения словес» согласно принципу симметрии. Повторяющейся союз и, а также однотипные грамматические формы слов задают определенную ритмизацию.
С известной долей субъективизма нам удалось ряд слов, квалифицируемых как «плетение словес», изложить в форме ирмологической мелодии (см. рис. 1).
Общая характеристика мелодии контекста в ирмологической форме следующая:
1. В основе контекста - ниспадающая мелодическая линия. Любой ниспадающий мелодический ход приводит к половинной ноте (долгое звучание определенного слога).
2. На каждый слог слова, входящего в «плетение словес», приходится определенная нота, благодаря чему создается мелодия, близкая духовному стиху.
AumßucmuKa
НЕ - СКВЕР - НУ И НЕ - ПО - СТЫД - НУ
Рис. l
СТЫД
Рис. 2
С. В. Коломейченко. «Плетение словес» как способ мелодического оформления текста...
3. Начало мелодической линии и конец выстроены в терцию, что придает напевность, канти-ленность мелодической линии.
4. Развертывание мелодической линии происходит вокруг одной ноты - «соль» (третья ступень звукоряда), наблюдается повторение тона (статичность мелодической линии).
Далее данный контекст переложен по типу стихирарической мелодии (см. рис. 2).
Таким образом, контекст может иметь и сти-хирарическую мелодическую линию. Возможно предположить, что благодаря большему количеству распевов мелодика приобретает определенную широту, напевность, суггестивность.
В своих дальнейших рассуждениях опираемся на положения о том, что в знаменном распеве, ведущем стилистическом пласте русской музыки Х1-ХУП вв., большое распространение получило пение «на подобен», а также то, что «мелодии песнопений сложены из регламентированных в системе осмогласия интонационных формул и представляют собой только лишь новую комбинацию уже имеющихся готовых элементов мелодического движения» [17]. Т. Ф. Владышевская пишет: «Древнейшие устойчивые архетипы, как иконописные образы, так и модели песнопений -мелодические формулы, составляли основу музыкального канона древнерусского искусства. На них должны были опираться художники, подчиняя им свою творческую волю. Создавая свои произведения, иконописцы и гимнографы использовали уже готовые модели, архетипы. К такого рода музыкальным архетипам может быть отнесена система
подобнов, система осмогласия с ее устойчивыми моделями - попевками, строками, фитами, лицами, закрепленными неизменной последовательностью знаков» [18]. Музыковед отмечает, что именно «подобны (от греч. - ргоБошоюи - сходный, подобный) служили образцом, моделью для большого числа церковных песнопений. При этом каждый жанр церковной музыки имел свой набор подобнов, по напеву и форме которых по слуху можно было безошибочно определить, какой вид песнопения исполняется в данный момент службы - стихира, кондак, тропарь, ирмос, киноник. Таким образом, все основные жанры церковного музыкального искусства опирались на свои модели, образцы» [19].
В исследовании Божидара Карастоянова «По-певки и фиты в центонах знаменного распева и их основные формулы» на нотную грамоту переложен отрывок стихиры второго гласа «Ты ми покрово крепко еси» из службы 14 сентября Воздвижение креста, представленного несколькими датированными различным временем списков: а) Тр.-Серг. № 409 (кон. XV в.), б) Тр.-Серг. № 411 (нач. XVI в.), в) Раз. № 32 (сер. XVII в.) [20]. Нотная транскрипция (рис. 3) сделана на основании записей напева стихиры знаковыми формулами знаменной нотации (а, б, в).
Опираясь на приведенную нотную транскрипцию стихиры второго гласа «Ты ми покрово крепко еси» из службы 14 сентября Воздвижения креста», продемонстрируем возможность приложения мелодической линии к конкретному контексту (см. рис. 4).
Рис. 3
Лингвистика
НУ НЕ - СКВЕР
Рис. 4
Таким образом, исследуемый нами контекст можно мелодически точно соотнести с указанным выше примером нотной транскрипции стихиры второго гласа «Ты ми покрово крепко еси» из службы 14 сентября Воздвижения креста» по принципу «подобия».
В. И. Мартынов пишет: «Древнерусский рас-певщик не "сочинял" песнопений, но распространял некую мелодическую систему - конкретный богослужебный распев - на новые богослужебные тексты. будучи причастными соборному творчеству и ощущая себя живыми носителями богослужебной мелодической системы, они стремились распространить эту систему на все новые группы богослужебных текстов» [21]. В связи с этим отметим, что исследователи творчества Епифания Премудрого, автора «Жития Стефана Пермского», неоднократно отмечали высокие религиозно-нравственные качества древнерусского книжника, а также музыкальные способности: в переписанном его рукой Стихираре из собрания Троице-Сер-гиевой лавры обнаружено нотированное песнопение, авторство которого приписывают Епи-фанию Премудрому. С. В. Фролов, исследуя Стихирарь, отмечает музыкальный характер этого песнопения, что может характеризовать и писательскую манеру Епифания Премудрого: «Распевщик использовал, кажется, все возможности, чтобы осуществить такую разбивку, которая отвечала бы главным требованиям молитвенного стиха» [22].
Проведенный эксперимент позволяет констатировать, что одна из функций «плетения словес» - функция распева, близкая ирмологичес-кой и стихирарической мелодиям. Возможно предположить, что именно «плетение словес» придает тексту «Жития Стефана Пермского» особую музыкальность, соответствующую традициям богослужебной мелодической системы.
Примечания
1. Житие святого Стефана Епископа Пермского, написанное Епифанием Премудрым / Изд. Археограф. комиссии. СПб., 1897.
2. Коломейченко С. В. Роль «плетения словес» в смысловой структуре предложения (на материале «Жития Стефана Пермского») // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2011. № 1(2). С. 56-60; Коломейченко С. В. Роль повторов в «плетении словес» (на материале «Жития Стефана Пермского») // Вестник Поморского университета. 2011. № 4. С. 79-83.
3. См., напр.: Еремин И. П. Лекции по древнерусской литературе. Л., 1968; Сазонова Л. И. Принцип ритмической организации в произведениях торжественного красноречия старшей поры // ТОДРЛ. М.; Л., 1974. Т. 28. С. 30-46; Пиккио Р. Б1ау1а ОпЬоаоха: Литература и язык / отв. ред. Н. Н. Запольская, В. В. Калугин. М.: Знак, 2003; Агапов Алексий, свящ. В поисках молитвословного стиха // Вестник ПСТГУ III: Филология. 2010. Вып. 2(20). С. 7-24.
4. Петрова В. Д. Язык «Жития Стефана Пермского» Епифания Премудрого: конспект лекции. Чебоксары: Чуваш. гос. ун-т, 2002. С. 70.
5. Владышевская Т. Ф. Музыка в синтезе древнерусских искусств. 1ШЬ: www.porta1-s1ovo.ru/art/ 36095.рЬр?РКШТ=У.
Е. С. Прудникова. Стереотипные гендерные характеристики человека.
6. См., напр.: Гарднер И. А. Богослужебное пение русской православной церкви. Сущность, система и история. Нью-Йорк, 1978; Металлов В. М. Очерк истории православного церковного пения в России. М., 1995.
7. Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение. СПб., 2001. С. 281.
8. Владышевская Т. Ф. Указ. соч. URL: www.portal-slovo.ru/art/36095.php?PRINT=Y.
9. Кутузов Б. Экфонетика в православном богослужении. URL: www. canto. ru/index.php?menu= public&id=article.kutuz4.
10. Там же.
11. Мартынов В. И. История Богослужебного пения: учеб. пособие. М.: РИО Федеральных архивов; Русские огни, 1994. С. 56.
12. Там же. С. 57.
13. Там же. С. 93.
14. Там же. С. 58.
15. Там же. С 58.
16. Агапов Алексий, свящ. Указ. соч. С. 7-12.
17. Карастоянов Б. Попевки и фиты в центонах знаменного распева и их основные формулы. URL: znamen.ru/ txt/k/ p_f_cen.htm.
18. Владышевская Т. Ф. Указ. соч. URL: www.portal-slovo.ru/art/36095.php?PRINT=Y.
19. Там же.
20. Карастоянов Б. Указ. соч. URL: znamen.ru/txt/ k/p_f_cen.htm
21. Мартынов В. И. Указ. соч. С. 168.
22. Фролов С. В. Новые аспекты изучения Стихираря 1380 г. Собрания Троице-Сергиевой лавры, № 22 // ТОДРЛ. СПб., 1997. Т. 50. С. 200-201.
УДК 811.161.1'373-055.2
Е. С. Прудникова
СТЕРЕОТИПНЫЕ ТЕНДЕРНЫЕ ХАРАКТЕРИСТИКИ ЧЕЛОВЕКА В РУССКОМ ЯЗЫКОВОМ СОЗНАНИИ (НА МАТЕРИАЛЕ ПАРЕМИЙ О МУЖЧИНЕ)
В статье рассматриваются репрезентируемые в русских паремиях особенности характера, поведения, интеллект мужчины и его внешность. Посредством лингвостилистического анализа определяются стереотипные представления о мужском образе и фиксируются языковые (текстовые) средства, актуализирующие рассматриваемый концепт.
The article considers the features of the character, conduct, intelligence and appearance of the man which are represented in Russian proverbs. The author, using linguo-stylistical approaches, defines the male image stereotypes and the main linguistic (textual) means of actualization of the concept under study.
Ключевые слова: концепт, гендер, паремия, семантика, стереотип.
Keywords: concept, gender, proverb, semantics, stereotype.
Тендерная лингвистика исследует аккумулируемые в языке социальные, а не биологические различия [1]. Эти различия обусловлены народной культурной традицией, историей, развитием общества, особенностями психологии людей и спецификой языка.
Русский язык располагает огромным массивом идиом, репрезентирующих гендерные роли и стереотипы. Тендерные роли являются «одним из видов социальных ролей, набором образцов поведения (или норм) для мужчин и женщин» [2], тогда как гендерные стереотипы определяются как «сформировавшиеся в культуре обобщенные представления (убеждения) о том, как действительно себя ведут мужчины и женщины» [3]. Рассмотрим гендерную роль мужчины и стереотипы, выражающие представления о внутреннем мире и внешнем облике мужчины.
Эмпирическая база исследования состоит из русских паремий, объектом описания которых является мужчина (ключевые слова мужик, парень, молодец, производные от данных слов и другие обозначения лиц мужского пола). Материал получен путем сплошной выборки из словаря В. И. Даля «Пословицы русского народа» и сборника «Русские пословицы и поговорки» под ред. В. П. Аникина.
Дистрибутивные связи наименований концепта «мужчина», зафиксированные в русских паремиях, коррелируют с тематическими группами паремий: паремиями о социальном статусе, ха-
© Прудникова Е. С., 2012
