CC BY
83
УДК 811.161.137
ОТРАЖЕНИЕ В ТОЛКОВЫХ СЛОВАРЯХ ДИНАМИКИ КОННОТАТИВНЫХ ЗНАЧЕНИЙ СЛОВ РУССКОГО ЯЗЫКА1
На материале политической лексики в статье рассматривается динамика коннотативного значения слов и ее отражение в толковых словарях различных исторических периодов. Авторы ставят под сомнение возможность достижения и саму необходимость полной деидеологизации словарных дефиниций.
Ключевые слова: русский язык, лексика, словарь, дефиниция, семантика, семная структура слова, коннотация, деидеологизация.
вегавНсНепко @Ьви.ейи.ги
Г. М. Шипицына М. Б. Геращенко
Белгородский
государственный
университет
e-mail:
Shipitsina@bsu.edu.ru
Важнейшим элементом лексического значения слова является его денотативный компонент, что обусловлено образно-предметным характером мышления, его обращенностью к миру объектов действительности. Денотативное содержание слова обычно понимается как целостный образ номинируемого объекта, отраженный в сознании носителей языка в своих типичных признаках.
Однако денотативное значение - это условная и отвлеченная от конкретных носителей языка категория. Она не может учитывать комплекса субъективных факторов, влияющих на восприятие индивидумом номинируемого признака или предмета. По мысли академика В. В. Виноградова, для понимания какого-либо языка надо не только хорошо знать обозначаемые словами объекты, но также необходимо знать весь круг соответствующей материальной культуры, надо учитывать то, что одни и те же названия в разные эпохи обозначают разные предметы и разные понятия, что каждая социальная среда характеризуется своеобразием своих обозначений, что одни и те же предметы по-разному осмысляются людьми разного образования, разного мировоззрения, разных профессиональных навыков и т. д. «Поэтому одно и то же русское слово как указание на предмет понимается по-разному людьми разных социальных или культурных групп» [1, с. 17]. Этот тезис хорошо иллюстрируют семантические изменения в семной структуре одного и того же слова, происходившие в ней под влиянием меняющихся общественных взглядов и оценок у носителей языка в различных политических условиях жизни социума. Такие изменения были столь существенными, что нашли отражение в дефинициях толковых словарей. При всех недостатках словарей, на наш взгляд, они безусловно отражают основные тенденции в развитии смысловой структуры слов. В этом убеждении мы присоединяемся к ряду лингвистов, полагающих, что словари, являясь общепризнанными лексикографическими справочниками с вековыми традициями их усовершенствования и переиздания, в основном дают достаточно объективную и обобщенную картину словарных значений. «...Представление значений ... хотя и основано на интуиции составителей, часто оказывается ничуть не хуже определений, сформулированных на основе самых изощренных семантических методик» [2, с. 160]. Более того, мы полагаем, что словари, в том числе и энциклопедии, зачастую оказываются манифестантами общественно значимых идей, поскольку используются не только по своему прямому назначению - для толкования слов и понятий, но и в качестве средства формирования мировоззренческих установок личности (формирования как намеренного, так и непроизвольного). Поэтому сопоставление
1 Исследование выполнено при поддержке Министерства образования и науки РФ в рамках ФЦП «Научные и научно-педагогические кадры инновационной России» на 2009-2013 годы (г/к№ 16.740.11.0295).
словарных дефиниций одного и того же слова в разные периоды исторического развития социума позволяет проследить не только эволюционный характер его смысловой структуры, но и меняющийся ореол коннотативного и прагматического, в том числе идеологического, содержания слова как важной добавки к сигнификативному и денотативному компонентам значения. Приведем примеры.
Слово анархизм в дореволюционный период обозначало следующее:
1. Безначалъство (КП).
2. Состояте государства, въ которомъ нктъ главы и установленнаго правлены; безначалге (ЦС).
3. Ученге и такомъ общественномъ строк, въ которомъ нктъ ни государственной власти, ни заработной платы, а осуществлены наиболъшая свобода и самостоятельность личности (СЯ).
4. Учеше, отрицающее необходимость государственной власти въ общественномъ строк (СлА).
5. Учете, проповкдующее, что люди должны жить, не подчиняясь никакой принудительной власти, и сами не должны примкнятъ никаких насилий (СПИ).
6. Такая система революцюннъхъ дкйствий, которая стремится къ введенгю новаго общественнаго строя (въ частности анархическаго) путемъ истреблены представителей государственной власти, а также нападенш на учреждены., собраны и проч., являющихся выраженемъ существующаго строя (СлА).
Сопоставив данные различных словарей, мы убеждаемся в широте идеологических спектров интерпретации номинируемого явления и эксплицированной в дефинициях прагматической составляющей такой интерпретации. Так, в «Книге письмовнике ...» (КП) 1777 г. и «Словаре церковно-славянского и русского языка ...» (ЦС) 1847 г. говорится только о том, что анархизм - это отсутствие всякого начальства. Такое определение вполне могло спровоцировать положительную оценку этого политического течения в массовом народном сознании. Оно привлекательно для населения России уже тем, что всякое начальство в исторической национальной ментальности русского народа никогда не связывалось с желаемыми, полезными для человека делами и обстоятельствами. Неслучайно в родственном гнезде с вершиной начальство есть специальное слово, выражающее стиль поведения в отношении к людям, который никак нельзя назвать желаемым для обычного человека: началъственный-2 - высокомерно-строгий полный важности, властный. Начальственный окрик - это такой окрик, как у начальников. Или начальственный тон. Пример: Василию не понравился начальственный тон приезжего и то, что в чужом доме гость держался небрежно и равнодушно, как на вокзале (Г. Николаева. Жатва) (МАС). Есть и устойчивое сочетание слов с отрицательной прагматикой доносить по начальству. Слово начальство вызывало и вызывает целый ряд неприятных ассоциаций у личности, ведь русский народ никогда не был идеально законопослушным, не отличался и не отличается особым рвением в исполнении приказов и указаний начальства. Начальство также никогда не было изысканно корректным и доброжелательным по отношению к обычным гражданам.
Факт безусловной привлекательности анархизма с подачи вышеназванных словарей в известной степени нейтрализуется в «Словарь иностранных слов и научных терминов ...» (СЯ) 1905 г. сообщением в дефиниции о том, что при анархизме не будет не только государственной власти (обыватель не станет о ней сожалеть!), но и заработной платы. Эта очень важная, хотя довольно наивная, прибавка к толкованию значения слова призвана заставить пользователей словаря задуматься о специфике анархизма, так сказать, сопоставить за и против, и в итоге, возможно, подвергнуть сомнению безусловную привлекательность анархизма для простого человека. «Словарь (политические и иностранные слова)» (СПИ) 1917 г. эту же проблему решает иначе. Сообщая о том, что при анархизме люди должны жить, не подчиняясь никакой принудительной власти, и сами не должны примкнять никаких насилий, словарь обра-
щает внимание на то, что анархизм предполагает также возложение на людей совершенно определенных обязанностей. Категоричность высказывания этой мысли подчеркнута предикативной основой предложения и «строгим» модальным словом не должны, тогда как привлекательные стороны анархизма выражены деепричастным оборотом, передающим добавочное (то есть неглавное) действие в структуре предложения. «Словарь политических, социально-экономических и некоторых других слов» (СлА) 1906 г. обращает внимание на довольно опасный и для нормального человека малоприемлемый революционный способ достижения анархизма: путемъ истреблены представителей государственной власти, а также нападенш на учреждетя, собратя и проч., являющиеся выражешемъ существующаго строя. То есть всех представителей власти и их организации сначала надо истребить, но ведь они обязательно будут сопротивляться, да и Россия уж очень большая и начальников в ней тоже очень много ... Есть ли гарантия благополучного исхода этого революционного деяния - истребить всё начальство? - ее, конечно же, нет, а следовательно, надо подумать, а стоит ли начинать подобные революционные деяния?!
Словари советского периода определяли слово анархизм с совершенно четких, однозначных идеологических позиций победившей партии большевиков, уже не приглашая пользователей словарей к каким-либо размышлениям, обдуманному выбору политической системы государства. Пользователям словарей предлагалось одно решение вопроса и одна оценка как единственно правильная и вообще возможная. Главным аргументом в оценке анархизма, как и любого другого политического направления, выставлялся ведущий компонент идеологической системы марксистско-ленинского учения о необходимости диктатуры пролетариата. Это словосочетание было в числе тех языковых выражений и конструкций, которые использовались для формирования массового сознания народа, они не могли подвергаться вдумчивому осмыслению, оценке, их надо было только заучивать и употреблять в языке пропаганды. Поэтому в отношении к анархизму социуму оставалось лишь принять готовое решение и руководствоваться только этим решением, поскольку прагматически сильное словосочетание диктатура пролетариата исключало саму возможность обсуждения как целесообразности такой диктатуры, так и критериев оценки политических идей по их отношению к этой диктатуре. Примеры словарных дефиниций периода 1918-1991 гг. для слова анархизм:
1. Мелкобуржуазное политическое течение, проповедующее анархию, враждебное марксистско-ленинскому учению о пролетарской революции и диктатуре пролетариата как единственном пути к уничтожению классов и отмиранию государства (ТСУ).
2. Мелкобуржуазное реакционное общественно-политическое течение, враждебное пролетарскому научному социализму, отрицающее всякую государственную власть и политическую борьбу и выступающее против революционной диктатуры пролетариата (МАС).
3. Враждебное марксизму мелкобуржуазное общественно-политическое течение, проповедующее анархию, отрицающее всякую государственную власть, организованную политическую борьбу и руководящую роль пролетарской партии (ОШ).
Эти определения полны экспрессивов с эмплицированием и имплицированием оценок. Так, прямо выраженные оценки содержит эпитет реакционное (общественно политическое течение), а также эпитет враждебное. Иные эпитеты такую оценку проявляют через системные связи в лексико-семантических парадигмах и ассоциациях. Например, анархизм - это «политическое течение, враждебное пролетарскому научному социализму». Оценка скрыта в парадигматическом противопоставлении - если пролетарский социализм - научное течение, то прочие течения - не научные, следовательно, и неверные, поскольку они не базируются и не выстроены на солидном и научно обоснованном основании. Иные оценки в этих дефинициях воспроизводятся в сознании носителей языка, адаптированных к политическому дискурсу советского периода, через апелляцию к устойчивым дистрибуциям политико-административного
языка советского времени. Например, слово мелкобуржуазное достаточно традиционно для советского периода синонимизировалось со словом враждебное. Марксистско-ленинское учение было самым главным идеологическим, можно даже сказать, сакрализованным, учением эпохи, все остальное определялось с позиции этого учения. Поэтому употреблять словосочетание марксистско-ленинское учение без ярких оценок этого учения (с высшей положительной коннотацией) было не принято. Значимость учения Маркса, Энгельса, Ленина подчеркивалось всевозможными эпитетами с высокой прагматикой: «бессмертное», «всепобеждающее», «великое», «гениальное», «могучее», «всесильное», «интернациональное» и т. п. Например, Весь ход исторических событий знаменует торжество великого, всепобеждающего учения марксизма-ленинизма (Правда 1955, № 355). Семь десятилетий опыт и уроки Октября умножают силу и неисчерпаемое богатство нашего бессмертного марксистско-ленинского учения (Правда 1987, № 307). Можно вспомнить и основной лозунг советской эпохи Учение Ленина всесильное, потому что оно верное. Был также создан (в том числе стараниями пролетарского поэта-трибуна В. В. Маяковского) монументальный (можно даже сказать, пугающий слабонервных) образ компартии СССР, воспринимаемый носителями языка как физически очень сильный живой организм, стоящий у руля страны и имеющий «спинной хребет», руку миллионопалую, сжатую в один громящий кулак. Поэтому всё, враждебное этой идеологии, отрицающее руководящую роль большевистской партии и необходимость диктатуры пролетариата, было совершенно однозначно квалифицировано как ненаучное, вредное, враждебное, недопустимое в принципе.
Со сменой государственной идеологии в российском социуме конца XX в. происходит обновление политической концептосферы, идеологические оценки советского периода пересматриваются и корректируются, и словари постсоветского времени отражают инновации нового времени. Дефиниции у слова анархизм также изменяются в полном соответствии с этой тенденцией, более того, составители словарей стараются достигнуть толкований, не привязанных к каким-либо политическим пристрастиям, тем или иным идеологическим сообществам носителей языка новейшего времени. Приведем данные наиболее авторитетных словарей литературного языка XXI века:
1. Анархизм - Общественно-политическое течение, отрицающее всякую власть и организованную борьбу, проповедующее неограниченную свободу личности (БТС); (аналог. ТСЯИ, РТС, ТСХХ1).
2. Анархизм - Отказ от соблюдения принятых в обществе норм поведения, от выполнения каких-л. обязанностей (БТС).
Действительно, в последние годы создатели лексикографических трудов стремятся избавить их от всяческой идеологизации, тенденциозных оценок политических явлений российской действительности, поэтому идеологически-оценочные наслоения и предписания в структуре дефиниций политической лексики в словарях постсоветского периода значительно ослаблены или вовсе нейтрализованы. Это явление получило терминологическое выражение - реидеологизация [3, с. 92]. Насколько эта тенденция возобладает - покажет время. Однако, по нашему мнению, можно усомниться в возможности абсолютного исключения идеологического компонента в профессионально-лексикографическом толковании слов. Иногда вместо декларируемой деидеологизации в практике толкования появляется замена одних идео-логем на другие, одних социально устремленных коннотаций на другие, более соответствующие новой системе аксиологических координат.
В самом деле, вопрос этот довольно не простой как в лексикографической практике, так и в теории семантического объема слова. Если актуальное в употреблении носителей языка слово в определенную эпоху нагружено яркой семой идеологического содержания, такая сема может находиться не только на периферии смысловой структуры слова или его лексико-семантического варианта, но и заполнять собою центральную или даже ядерную зону такой структуры. Слово всегда переливается истори-
ко-культурными и социально-оценочными коннотациями своего времени. Оно может приобретать и символические функции, значительно потеснив как сигнификативный, так и денотативно-вещественный план своего значения. «Символическое значение слова - это особый тип коннотативного значения слова, мотивировка которого лежит не внутри семантемы (то есть предыдущих семем), а определяется жизнью и бытом людей, в среде которых предмет, действие, ритуал или обряд начинает выступать в качестве символа другого предмета или явления окружающей действительности» [4, с. 283]. Символическое значение у слов появляется в результате номинирования существующих в определенную эпоху социально значимых явлений, которые закрепляются в ментальности народа и остаются в его памяти как след пережитого события в прошлом или переживаемого в настоящее время. Слово становится своеобразным памятным знаком этого события. Символическая функция слова в определенную эпоху становится ее знаменем, выражает сгусток социально-идеологических или иных каких-либо оценок, и эти оценки являются сердцевиной лексического значения слова -символа эпохи. Когда такую функцию приобретает слово в социально активном речевом употреблении, толковые словари, призванные отражать не только понятийное содержание слова, но и знамение времени, не могут быть свободными от идеологических «предписаний эпохи». Поэтому полная деидеологизация словарных толкований вряд ли осуществима. Более того, такая деидеологизация привела бы к утрате ценной для потомков информации о функциональной семантике слова, об ореоле его прагматического и коннотативного содержания в ту или иную эпоху употребления этого слова, то есть наиболее подвижного и наиболее функционально значимого элемента значения слова в определенный исторический период, который позже уже может утратиться. Само слово архаизируется гораздо медленнее, чем утрачиваются его коннотации. По словам академика В. В. Виноградова, слова живут гораздо дольше, чем обозначаемые ими понятия и вещи. Добавим к его словам: меньше понятий и вещей в языке живет и отношение носителей языка к номинируемым объектам. В сохранившемся слове может остаться только его сигнификативное и денотативное содержание, тем самым полного представления о семантическом и особенно прагматическом содержании слова потомки не получат. Ведь коннотативное содержание значения слова всегда привязано к конкретной жизненной ситуации, к определенной исторической эпохе и событиям, переживаемым носителями языка в эту конкретную эпоху.
Обратившись к вышеприведенным примерам, мы можем подтвердить нашу мысль так: с позиции сегодняшнего дня уже не просто объяснить, почему именно слово мелкобуржуазный в первые десятилетия советской власти употреблялось в смыслах «враждебный, вредный, противоречивший идеологии большевистской власти». Казалось бы, со значением еще более опасного и враждебного должно бы было быть какое-то слово, образованное от словосочетания крупная буржуазия. Почему только мелкая буржуазия попала в разряд враждебных сил? Мы можем лишь выдвигать гипотезы на этот счет, например, такую: с крупной буржуазией было покончено сразу же в момент национализации крупной частной собственности и капитала. Не было крупной буржуазии, поэтому и слова для обозначения таких врагов не понадобилось. Но чтобы дать уверенно правильный ответ на этот вопрос, надо глубоко погрузиться в ситуацию той эпохи, изучить ее реалии, а главное - систему их языковых обозначений. Однако с течением времени реальность прошлого все больше удаляется от нас, время затемняет ее и далеко не все в языке прошлого мы способны объяснить по этой причине.
Для еще одной иллюстрации высказанных положений пронаблюдаем употребление слова элемент, которое в так называемый период обостренной классовой борьбы большевистской партии с внутренними врагами приобрело символическое значение. Врагов тогда официальная пропаганда четко делила на внешних (они находились за пределами государства, в основном это классовые идеологические враги, в том числе бывшие соратники по революционной борьбе) и внутренних врагов (последних было гораздо больше, это обычные граждане, и они находились внутри страны). Как показала С.А. Свистельникова в своей кандидатской диссертации, всякое упоминание об
опасных врагах в текстах периода «победного шествия Советской власти», особенно упоминание о классовый врагах из числа быгеших соратников по партии, сопровождалось употреблением ярких экспрессивов, номинировались такие враги ругательствами (закоренелые изверги, негодяи и выродки, право-троцкистская и национал-фашистская мразь, поганые псы, гнусные бандиты, иуды, продажные твари, подонки и т. п.). А вот всевозможные не опасные для советской власти враги номинировались книжным, иноязычным словом (не экспрессивом) элементы, которое не имело первоначально такого негативного ореола, которое появилось у него позже в результате этой новой для него прагматической функции. Например,
Строго соблюдать принцип классовой мобилизации, выделяя в особые батальоны кулацкие и прочие паразитические элементы (ИКПСС, 279). Необходимо было оградить партию от чуждых элементов (ИКПСС, 437). Успешное проведение чистки партии от чуждых, разложившихся и примазавшихся элементов (КПСС в рез.). Организовать отпор этим противонародным элементам (КПСС в рез.Л Партия во 2-ой пятилетке решала задачу окончательной ликвидации капиталистических элементов в СССР (ИКПСС, 432).
Из приведенного языкового материала видно, что толковые словари, отражающие словоупотребление той эпохи, никак не могли отмежеваться от символического значения слова элемент, что и подтверждают словарные толкования семантики этой лексемы1 в словарях соответствующего времени. Сравни: элемент-6 (разг.). - «О скверном или вредном человеке. Не распинайся! И так известно, что ты за элемент. Федин. Необыкновенное лето» (МАС-2). Элемент-5 - «Контрреволюционер, вредный человек (нов., простореч.)» (ТСУ). Активно функционировало также устойчивое словосочетание неблагонадежные элементы со значением «граждане, подозреваемые в оппозиционных настроениях по отношению к советской власти» (ТСЯИ). Например: Особую осмотрительность пришлось проявить Черненко в выборе знакомств - чтобы не затесались в них неблагонадежные элементы или. члены семейств «врагов народа», надлежало быть осторожным в связях с женщинами - партия проявляла нездоровый интерес к личной жизни своих сотрудников (Огонек 1991, №3).
Отметим, что наиболее «правильным», отвечающим догмам советской идеологии, является толкование слова элемент в толковом словаре Д. Н. Ушакова, где объясняется, что «элементы» - это «контрреволюционеры, вредные люди» (ТСУ). Употребление данного слова именно в таком значении в вышеприведенных примерах указывает на остаточность корпуса врагов, отсутствие системной силы в их действиях. Кроме того, на «неопасность» и разнородность «качественного» состава данной группы врагов ВКП(б) - КПСС указывают сопровождающие лексему элемент оценочные эпитеты: примазавшиеся, разложившиеся, кулацкие, паразитические и так далее. «Суммируя основные семантемы эпитетов, сопровождающих слово элемент в различные контекстах, получаем такой смыгсл: некая группа людей в своих поступках по отношению к власти дошла до полного упадка с моральной стороны, предав Родину, да еще и из корыютныгх целей присоединилась к правящей партии, дабы1 внести в ее стройные ряды раскол» [5, с. 30].
Тот факт, что именно слово элемент было использовано для собирательного названия так называемых внутренних врагов советской власти объясняется особенностью семного состава этого слова. Общеупотребительный (не специальный) лексико-семантический вариант этого слова в МАС приводится под № 4 - «составная часть какого-либо целого». Этот лексико-семантический вариант и стал мотивирующим в процессе внутрисловной деривации при образовании следующего значения: элементы-5 - собир. или мн.ч. Представители какой-либо общественной среды. Прогрессивные элементы общества (МАС). Сема со значением «доля, часть чего-либо» и позволяла выфазить необходимую семантику: внутренние враги советской власти - это часть населения страны1 Советов (как позже выяснилось, довольно значительная). Очень важно отметить следующее: в настоящее время слово элемент в бывшем символическом значении перемещает-
ся в пассивный запас словарного состава, однако менее идеологизированный его дериват продолжает фиксироваться толковыми словарями XXI века, поскольку прагматическая нагруженность этого слова в советский период еще не забыта исторической памятью носителей языка. Так, в РТС под № 4 приводится лексико-семантический вариант слова со значительной нейтрализацией идеологического компонента с напряженной идеологической семантикой эпохи борьбы с «врагами народа»: «О человеке, личности как члене какой-нибудь социальной группы. Чуждый элемент. Посторонние элементы. Прогрессивные элементы общества.
Таким образом, как можно было пронаблюдать за употреблением слова элемент в различные исторические периоды его функционирования, семная структура слов может в тот или иной период приобретать дополнительные коннотативные и прагматические смыслы, которые не остаются неизменными на протяжении веков, поскольку эти смыслы более тесно связаны с действительностью, культурой, социальной ситуацией в жизни носителей языка. При изменении социальной среды может изменяться и наполнение семной структуры слова, в том числе и прежде всего в семном блоке коннотативных смыслов слова как специального средства для выражения эмоций, оценок, то есть прагматики определенной эпохи.
Рассмотрение динамических процессов в коннотативных компонентах значения слов даёт основания усомниться в возможности и даже необходимости полной деи-деологизации толкований лексических значений слов в различные эпохи функционирования слова. Тенденции в развитии словарного состава и специфику их отражения в толковых словарях необходимо учитывать при семантическом анализе слов, в том числе при наблюдениях в дискурсивных, контекстных реализациях их семантического потенциала. Сказанное, тем не менее, не исключает возможности изучения значения слова на уровне языковой категории в ее лексикографическом представлении. В этом аспекте мы и рассматривали динамические процессы в лексической системе русского языка, в частности, в коннотативном компоненте значения слова, в различные исторические периоды жизни социума.
Список литературы
1. Виноградов В. В. Русский язык (грамматическое учение о слове). - М.: Высш. шк., 1972. - 614 с.
2. Кузнецов А. М. Компонентный синтез как способ верификации словарных дефиниций // Теория языка и словари. - Кишинев, 1988. - С. 159-162.
3. Васильев А. Д., Веренич Т. К. Динамика деэкзотизации заимствований в научно-лингвистическом и обыденном языковом сознании (на материале англицизмов в современном русском языке): монография. - Красноярск: КГПУ им. В. П. Астафьева, 2005. - 247 с.
4. Медведева А. В. Символическая составляющая русского национального сознания // Фразеология и когнитивистика: материалы 1-й Международной научной конф. В 2-х томах -Т.2 «Идиоматика и когнитивная лингвокультурология. - Белгород: БелГУ, 2008. - С. 281- 285.
5. Свистельникова С. А. Речевой портрет оппозиционной газеты: концептосфера, жанры, образные средства. Дисс. канд. филол. наук. - Белгород, 2010.
Список использованных словарей и их условные обозначения
6. БТС - Большой толковый словарь русского языка / Под ред. С. А. Кузнецова; Рос. акад. наук, ин-т лингвистич. исслед. - С.-Пб.: Норинт, 1998.
7. КП - Книга письмовник, а в ней наука российскаго языка с седмью присовокуплениями, разных учебных и полезнозабавных вещесловий / Новое издание пересмотренное, поправленное и умноженное. - СПб., 1777.
8. МАС - Словарь русского языка в 4-х томах. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1957-1961.
9. ОШ - Ожегов С. И., Шведова Н. Ю. Толковый словарь русского языка / Под ред. Н. Ю. Шведовой. - М.: Рус. яз., 1991.
10.ОЖС - Ожегов С. И. Словарь русского языка: ок. 60 000 слов и фразеологических выражений. Под общ. ред. проф. Л. И.Скворцова. - М.: ООО «Издательство Оникс»: ООО «Издательство «Мир и образование», 2007.
11. РТС - Лопатин В. В., Лопатина Л. Е. Русский толковый словарь. - М.: Изд-во Эксмо, 2006.
12. СлА - Словарь политических, социально-экономических и некоторых других слов. Сост. Ачадов. Вып. первый. - М.: Книгоиздательство Е. Д. Мягкова «Народная мысль», 1906.
13. СПИ - Словарь (политические и иностранные слова). Состав. Н. Гомартели и М. Марков. - М.: Изд-во «Живое Слово», 1917.
14. СРЯ - Словарь русского языка XVIII века. АН СССР. Ин-т рус. яз.; гл. ред. Ю. С. Сорокин. - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1984-1991.
15. СЯ - Словарь иностранных слов и научных терминов. Составил А. Е. Яновский. -Вып. 1, 2. - СПб., 1905.
16.ТСХХ1 - Толковый словарь русского языка начала XXI века. Актуальная лексика. Под ред. Г. Н. Скляревской. - М.: Эксмо, 2007.
17. ТСУ - Толковый словарь русского языка. Под ред. проф. Д. Н. Ушакова; т. 1-4. - М.: Гос. изд-во иностр. и нац. словарей, 1935-1940.
18.ТСЯИ - Толковый словарь русского языка конца XX века. Языковые изменения. Под ред. Г. Н. Скляревской. - СПб.: Фолио-Пресс, 1998.
19. ЦС - Словарь церковно-славянского и русского языка, составленный вторым отделением Императорской академии наук. В 4-х томах. - Спб.: В типографии Императорской Академии Наук, 1847.
Список сокращенных названий лингвистических источников
20. ИКПСС - История Коммунистической партии Советского Союза. Изд.4. - М.: Политиздат, 1972.
21. КПСС в рез. - КПСС в резолюциях съездов, конференций и пленумов ЦК. В 3-х томах. - М.: Политиздат, 1954.
LEXICOGRAPHIC REPRESENTATION OF THE DYNAMICS OF THE CONNOTATIVE MEANINGS OF THE RUSSIAN LANGUAGE WORDS
Belgorod
State
University
G. M.Shipitsina M. B. Gerashchenko
The article describes the dynamics of the connotative meanings of the political lexis, and its reflection in the dictionaries of various historical periods. The authors argue about the possibility of achieving a full de-ideologizing of the dictionary definitions.
Key words: Russian language, lexis, dictionary, definition, seman tics, seme structure of a word, connotation, de-ideologizing.
e-mail:
Shipitsina@bsu.edu.ru Gerashchenko @bsu.edu.ru
