CC BY
238
УДК 070
ББК 76, 19.41, 10.01.10
И.В. Земцова
отношение русской интеллигенции к еврейской интеграции в русскую культуру (2-я половина XIX - начало XX вв.)
Анализируется процесс интеграции евреев в русскую культуру во второй половине XIX - начале XX вв. Отмечается двойственность позиции русской интеллигенции по «еврейскому вопросу»: выступая за политическое равноправие, она столкнулась с необходимостью преодолевать свои собственные антисемитские предрассудки. Исследуются различные взгляды на процессы ассимиляции и интеграции евреев в русскую культуру.
Ключевые слова:
антисемитизм, евреи, интеграция, интеллигенция, национальная культура, равноправие, русские писатели, толерантность, шовинизм.
Вопрос интеграции еврейской интеллигенции в культуру дореволюционной России обычно рассматривается в контексте дискурса о проблемах сохранения национальной идентичности в иноэтничной среде. Однако есть и ещё один недостаточно пока освещённый вопрос: в какой мере подобная интеграция оказывается приемлемой для самой русской интеллигенции. Двойственность, продемонстрированная многими представителями русской интеллигенции в еврейском вопросе, показала, что её гражданская позиция пришла в противоречие как с глубоко укоренившимися этническими и религиозными предрассудками, так и с неоднозначно воспринимаемым опытом близкого контакта с представителями другой культуры. Наиболее ярко это видно на примере петербургской интеллигенции, которая первой встретила нарождающийся уникальный слой русско-еврейской интеллигенции.
Начиная с середины XIX в., Петербург становится центром национально-культурного развития еврейского народа. С изменением законодательства о праве жительства столица постепенно наполняется не только представителями еврейской торгово-ремесленной верхушки, но и интеллигенцией. Формирование национальной интеллигенции многих недержавных народов России происходило под сильным влиянием русской интеллигенции и её политических идеалов. Идея долга перед народом, служения ему через науку и искусство становится руководящей в деятельности национальных просветительских обществ, в том числе и еврейских. Национальная еврейская интеллигенция этот долг понимала как преодоление отчуждённости еврейского населения, способствование его интеграции в современную культуру и, прежде всего, в российскую. Благодаря этому еврейское население Петербурга постепен-
но втягивается в культурные процессы, характерные для других этнических диаспор города. Однако особенности исторического пути еврейского народа, иное правовое положение евреев и уникальность, в силу различных обстоятельств, социального состава петербургского еврейства предопределили отличия в развитии интеграционных процессов еврейской общины.
В дореволюционном Петербурге сложилась особая элитарная русско-еврейская культура, получившая распространение лишь в «узкой среде городской еврейской интеллигенции, приобщившейся к общерусским, общеевропейским культурным ценностям и, вследствие этого, тяготившейся противоречием между своим духовно-интеллектуальным равноправием с окружающими и формально-юридическим неравенством с ними» [13, с. 60]. В этой среде благодатную почву нашли идеи еврейских просветителей (маскилим) об обретении гражданского равноправия через светское образование. Формирование еврейской интеллигенции происходило под влиянием идей Хаскалы - еврейского просветительского движения, зародившегося в конце XVIII в. в Германии и выступавшего за широкую языковую и культурную ассимиляцию еврейства, его приобщение к мировой культуре. Маскилим стремились изменить отношения между евреями и неевреями через преодоление еврейской культурной обособленности, проповедовали светское образование, науку, гражданские добродетели. В России идеи маски-лим практическое применение находят во времена реформ Александра II. Петербург притягивал маскилим как единственное место, где можно было реализовать идеи Хаскалы и найти в этом государственную поддержку.
По социальной структуре еврейское население Петербурга сильно отличалось от
Общество
Terra Humana
населения черты оседлости, т.к. в силу распространения права жительства на евреев так называемых «полезных» категорий в Петербурге более высокую долю еврейского населения составляли люди, занимавшиеся интеллигентными видами труда и ремеслом, при том, что отсутствовали неквалифицированные рабочие и люмпен-пролетарские группы, преобладавшие в черте оседлости [14]. Закономерно, что в культурном отношении отмечают быструю интеграцию еврейских мигрантов в петербургскую жизнь как на уровне бытовой культуры, так и языковой ассимиляции, в которой они опережали другие национальности [15; 17]. Во многом это объясняется ориентацией еврейских просветителей (маскилим) первых пореформенных лет на сближение с русским народом, в чём они видели будущее евреев России и возможность обретения равноправия.
Одной из важнейших задач на пути интеграции в российское общество стала задача по преодолению определённых предрассудков, коренившихся не только в традиционном противостоянии иудаизма и христианства, но и в значительном различии в образе жизни. Русское общество середины XIX в. ещё не было знакомо с типом интеллигентного и образованного еврея. Напротив, не без влияния литературы и государственной идеологии, сложился образ еврея как безнравственного человека с приземлёнными интересами, опасного общественного паразита, неспособного ни к какому творчеству. Изменить ситуацию могло лишь личное знакомство с лучшими представителями еврейской культуры.
Во второй половине XIX в. еврейское население Петербурга постепенно втягивается в культурные процессы, характерные для других этнических диаспор города, в частности, в процесс образования просветительских обществ и профессиональных союзов национальной интеллигенции из западных губерний, особенно подверженных насильственной ассимиляции. Деятельность этих обществ опиралась на поддержку русской интеллигенции.
Самым первым культурно-просветительным обществом, созданным в 1863 г. евреями в Петербурге, стало «Общество для распространения просвещения между евреями России» (ОПЕ)1, руководители которого с самого начала, как пишет И.М. Чериковер, «с особенной предупредительностью старались привлечь на свою сторону, избранием в почётные члены общества, писателей и деятелей из либеральных христиан, показавших себя - или только слывших - доброжелательно настроен-
ными к евреям» [11, с. 46]. Это были почти все руководители либеральной русской прессы того времени: редактор «Голоса» и «Отечественных записок» А.А. Краевский, редактор «Северной пчелы» П.С. Усов, редактор «Биржевых Ведомостей» А. Скачков, редактор «Народного Богатства» И.П. Балабин и др. Во многом деятельности общества способствовали и личные связи семейства Гинцбургов2 с лучшими представителями либеральной интеллигенции Петербурга, в среде которой оно нашло горячую поддержку. Дом Гинцбургов на Конногвардейском бульваре стал одним из центров притяжения деятелей петербургской культуры. В нём встречались лучшие представители научных кругов и мира искусства - М.М. Стасюлевич, М.Е. Салтыков-Щедрин, И.А. Гончаров, И.М. Крамской, Вл.С. Соловьёв, А.Г. Рубинштейн, И.С. Тургенев, В.В. Стасов и др. [1, с. 73].
Деятельность многих еврейских культурно-просветительских обществ также способствовала привлечению внимания русской либеральной общественности к проблемам малых народов России и, в частности, к «еврейскому вопросу». Среди них - Петербургское общество для научных еврейских изданий, выпустившее знаменитую «Еврейскую энциклопедию», Петербургское общество любителей древнееврейского языка, Общество еврейской народной музыки, Еврейское литературное общество, Общество поощрения высших знаний среди евреев, Еврейское литературно-научное общество, Еврейское Общество Поощрения Художеств и др. Однако до введения в 1906 г. «Временных правил об обществах и союзах» [9, с. 45] еврейская культурная жизнь помимо ОПЕ была сосредоточена в основном вокруг редакций еврейских изданий. Долгое время это были издания на русском языке, и Петербург к 1870-м гг. становится центром еврейской русскоязычной печати, поначалу ориентировавшейся на очень узкую аудиторию -городскую еврейскую интеллигенцию. Но именно с неё начался интерес к русско-еврейской литературе, и именно она проложила первые мостики между русской и еврейской писательской средой.
В Петербурге издавались «Еврейская библиотека», еженедельники «Русский еврей» (1879-1884 гг.) и «Рассвет» (1879-
1883 гг.), ежемесячный журнал «Восход» (1881-1906), который в иные годы был единственным в России русско-еврейским печатным органом. Главный редактор «Восхода» А.Е. Ландау старался превратить журнал в «некий мост, соединяющий русскую и еврейскую культуру» [6, с. 67] и
поэтому привлекал для работы в журнале русских авторов, обратившихся к еврейской теме в творчестве. Были среди них и видные деятели русской культуры: В.С. Соловьёв, В.В. Стасов, Ф.К. Сологуб, Д.С. Мережковский.
В этом был свой резон. Дело в том, что писательская среда, как и всё русское общество, была заражена антисемитскими предрассудками, и из под пера многих крупных русских писателей (И.С. Тургенева, Ф.М. Достоевского, Н.С. Лескова, М.Е. Салтыкова-Щедрина, А.П. Чехова и др.) появлялось немало негативных образов евреев, представляемых врагами всего, что было дорого русскому человеку, носителями наиболее омерзительных христианину качеств. Образы эти показывали полное незнание быта и нравов обитателей еврейских местечек. Поскольку в пореформенной России писатели являлись «властителями дум», еврейским просветителям важно было показать подлинное положение дел, познакомить с настоящими, а не карикатурными евреями, в надежде, что писатели окажут серьёзное влияние на русское общественное мнение. Введение в их круг молодых талантливых еврейских писателей, художников, музыкантов, знакомство с их произведениями постепенно меняет взгляды некоторых писателей. Так в публикации «Записок еврея» Г.И. Бог-рова, первого крупного беллетристического произведения, написанного евреем по-русски, ему оказали серьёзное содействие Н.А. Некрасов и даже М.Е. Салтыков-Щедрин и И.С. Тургенев, написавший Богрову личное письмо с отзывом на его произведение.
Важность не только прямых контактов с писательской средой, но и открытого диалога с ней была во многом обусловлена активным вступлением евреев в русскую литературу, журналистику, художественную критику. Поначалу это вызывало благожелательный интерес. Со временем, однако, выявились довольно болезненные противоречия между носителями русской литературной культуры и еврейскими литераторами. Самое резкое неприятие еврейского элемента в литературе отражается в высказывании А.И. Куприна в письме Ф.Д. Батюшкову: они «внесли в прелестный русский язык сотни немецких, французских, польских, торгово-условных, телеграфно-сокращённых нелепых и противных слов. Они создали ужасную по языку нелегальную литературу и социал-демократическую брошюрятину. Они внесли припадочную истеричность и пристрастность в критику и рецензию...» [Цит. по 2, с. 259]. Кто-то, как Андрей Белый, отказывали евреям в способности понять
«глубины народного духа, в его звуковом, красочном, словесном выражении» [Цит. по 2, с. 256], кто-то вслед за К. Чуковским выражал сомнения в способности другого народа, в том числе и еврейского, понять в полной мере литературу, чуждую ему, как по языку, так по эстетике и по духу [12]. Мнение Чуковского тем более значимо, что его литературное становление проходило в Одессе в среде еврейских публицистов, кроме того, его в этом мнении поддержал и друг - крупный еврейский критик и публицист Владимир (Зеев) Жаботинский. Неудивительно, что подобные высказывания как в частных беседах и полемике, так и в прессе, а особенно на фоне усилившегося после Первой русской революции государственного антисемитизма, нередко оценивались еврейской прессой как враждебные и шовинистские. И здесь стоит отметить двойственность позиции русской интеллигенции в еврейском вопросе. Испытывая часто личное неприятие всего еврейского, мечась между крайностями филосемитизма и бытового антисемитизма, она в политико-правовых вопросах занимала однозначную и жёсткую позицию.
Дело в том, что среди русских либералов всё большее распространялось понимание еврейского вопроса как русского, где рост национальной свободы увязывался с ростом свободы политической. Наиболее ёмко эту мысль сформулировал Д. Мережковский в статье к сборнику «Щит», посвящённому проблемам антисемитизма в России: «Внешнее насилие над ними - внутреннее насилие над нами» [7, с. 137]. Там же он выражает и наиболее характерную для русской интеллигенции того времени позицию: «Но как же нам не возиться с евреями и не только с ними, но и с поляками, украинцами, армянами, грузинами и проч. и проч.? Когда на наших глазах кого-нибудь обижают - “по человечеству” нельзя пройти мимо, надо помочь или, по крайней мере, надо кричать вместе с тем, кого обижают. Это мы и делаем, и горе нам, если мы перестанем это делать, перестанем быть людьми, чтобы сделаться русскими... Перестаньте угнетать чужие национальности, чтобы мы имели право быть русскими, чтобы могли показать свое национальное лицо с достоинством, как лицо человеческое, а не звериное».
Такая позиция очень характерна для многих русских писателей, которые рассматривали факт творимых от лица всей русской культуры беззаконий как бесконечно унижающий, прежде всего, достоинство собственного народа. С этой позиции многие включаются в активные
Общество
Terra Humana
бо
протестные кампании, откликающиеся на проявления государственного антисемитизма. Так, Горький участвует в сборнике «Помощь евреям, пострадавшим от неурожая», изданном в 1901 г., выступает с обличениями травли народов, против провокации погромов и разжигания межнациональной розни, как, например, в связи с событиями кишиневского погрома и армяно-татарской резни на Кавказе. Его статья «По поводу кишиневского погрома» была опубликована за границей, в парижском журнале «Освобождение», а также распространялась в нелегальных копиях. Коллективный протест по поводу Кишенёвского погрома пишет Вл. Соловьёв и первым под ним ставит подпись Л. Толстой [8].
Позднее, уже в период первой русской революции 1905-1907 гг., специально подобранные произведения русских писателей, направленные против антисемитской пропаганды, выйдут в серии изданий «В защиту гонимого народа»: «Еврейский вопрос» М.Е. Салтыкова-Щедрина, «Еврейский вопрос - христианский вопрос» В.С. Соловьёва, «Об евреях. Сто мыслей из Талмуда» Л.Н. Толстого, «О евреях. О Бунде и сионизме», «Погром» М. Горького и др.
В 1915 г. в писательско-интеллигентской среде началось движение в защиту евреев. Ещё в конце 1914 г. по инициативе Л. Андреева было создано «Русское общество для изучения еврейской жизни», объединившее таких крайне несхожих и даже несовместимых по взглядам деятелей, как Ф.К. Сологуб и М. Горький, С.Н. Булгаков и З.Н. Гиппиус, В.Г. Короленко и П.Н. Милюков и др. [6]. Оно опубликовало воззвание к русскому обществу, организовало анкету по еврейскому вопросу и серию вечеров и публичных бесед на тему «Евреи и Россия», выпустило совместно с еврейским издателем С.В. Познером сборник «Щит» со статьями по еврейскому вопросу, а также ряд изданий на тему антисемитизма. Готовились и другие проекты, но отмена антиеврейских законов после Февральской революции сделала их неактуальными на фоне новых событий [6].
При всей страстности защиты еврейского равноправия обращает внимание желание доказать полезность и нужность еврейской культуры для России и тем фактически оправдать претензии евреев на политическое равноправие. Если у В.С. Соловьёва и Л.Н. Толстого эта полезность еврейской культуры рассматривалась с религиозной точки зрения, то у Горького -это вопрос культурного обогащения: «Еврейский вопрос в России - это первый по его общественной важности наш русский
вопрос о благоустройстве России; это вопрос о том, как освободить наших граждан иудейского вероисповедания от гнета бесправия. Этот гнет постыдно и социально вреден для нас, убивает энергию народа, живая и свободная энергия коего необходима росту культуры нашей в не меньшей степени, в какой необходима для России творческая энергия коренных русских людей... они вложили и влагают в дело благоустройства Руси наибольшее количество своего труда, они наиболее энергично служили и служат трудному и великому делу европеизации нашей полуазиатской страны» [5]. Вопрос ставился не о самоценности каждой культуры и её праве на развитие, а о её ценности для русской. Эта позиция подспудно поддерживала националистическую идею и как бы заставляла другие культуры оправдывать своё существование «полезностью» для доминирующей. Такая осторожная, половинчатая позиция в национальном вопросе не нашла понимания ни у агрессивных шовинистов, ни у деятелей еврейской культуры. Примером такой позиции может служить реакция в еврейской прессе на выступление М. Горького, по поводу изучения национальных культур для их взаимообогащения: «Мы живём собственной внутренней жизнью, живём для себя и не собираемся никого обогащать» [16, с. 17-19].
Очевидно, что для русских писателей «еврейский вопрос» превращался в своеобразный тест на либеральность, толерантность и веротерпимость, но, прежде чем нести эти ценности в общество, нужно было вырастить их в себе. И здесь скрывалось много подводных камней, т.к. многие понимали толерантность как необходимость вырастить в себе любовь к защищаемому ими народу, притом, что об этом народе знали мало.
Особенно заметны метания между нетерпимостью и толерантностью в творчестве Н.С. Лескова, часто обращавшегося к еврейской теме и даже написавшего по заказу петербургской еврейской общины в
1884 г. книгу «Еврей в России» с опровержениями ряда обвинений против евреев. Однако, пытаясь понять своё отношение к «еврейскому вопросу», Лесков обнаружил проблему собственной непоследовательности в вопросах лояльности и не побоялся её выявить: «для себя я имею мнение, что лучше жить братски со всеми национальностями, и высказываю это мнение; но сам боюсь евреев и избегаю их. Я за равноправность, но не за евреев...» [10, с. 110].
С этой проблемой сталкивались и другие «властители дум». По свидетельству
М. Горького подобное болезненное раздвоение чувствовал и Л. Андреев. В одной из бесед он говорил Горькому: «Я - не люблю их, они меня стесняют. Я чувствую себя обязанным говорить им комплименты, относиться к ним с осторожностью. Это возбуждает у меня охоту рассказывать им веселые еврейские анекдоты, в которых всегда лестно и хвастливо подчеркнуто остроумие евреев. Но - я не умею рассказывать анекдоты, и мне всегда трудно с евреями. Они считают и меня виновным в несчастиях их жизни, - как же я могу чувствовать себя равным еврею, если я для него - преступник, гонитель, погромщик?» В отличие от Горького его видимо тяготила обязанность быть не только писателем, но и практически политическим деятелем: «русский писатель обязан быть либералом, социалистом, революционером - черт знает чем еще! И - всего меньше - самим собою» [4]. Здесь Л. Андреев близок с Л. Толстым, который также не хотел превращаться из писателя в публициста, за что нередко и по сей день обвиняется как минимум в равнодушии к страданиям евреев, что особенно странно в связи с его активным общением с представителями еврейской интеллигенции. Однако Толстой в итоге, пожалуй, выбрал наиболее честный путь, последовательно отстаивая общечеловеческие ценности, минуя всё национальное. Вот свидетельство еврейского скульптора Ильи Гинзбурга, часто гостившего в доме Толстого в Ясной Поляне: «В Ясной вопрос о национальности совершенно исчезал, как-то совестно было его поднимать... Во время погромов, рассказывая об ужасах и услышав негодование Л.Н., я как-то сказал, что “Лев Николаевич, то, что Вы говорите, было бы важно, чтобы все услышали”. На это он мне ответил: “Я много получаю писем, просьб заступиться за евреев, но ведь всем известно мое отвращение к насилию и угнетению, и если я мало говорю о том, что делается против отдельной национальности, то только потому, что постоянно высказываюсь против всякого угнетения”. Этот несколько уклончивый ответ доказал мне, что Л.Н. не особенно выделяет еврейский вопрос из всех занимающих его вопросов, и потому я перестал вызывать его на такой разговор» [3, с. 30-31].
Острота еврейского вопроса в России неизбежно вызвала интерес у русской интеллигенции и к собственно еврейской культуре. Ещё во второй половине XIX в. русские философы увлекаются еврейской мистической традицией. Каббалу изучали по доступным в то время переводам «Зоhа-ра» и «Сефер Ецира», такие русские мыс-
лители, как В.С. Соловьев, С.Н. Булгаков, П.А. Флоренский, Н.А. Бердяев, В.В. Розанов, Л.А. Тихомиров, А.Ф. Лосев и др.
Наиболее активный интерес к еврейской культуре, безусловно, проявлял В.В. Стасов, один из идеологов передвижнического движения. Он выступал с искусствоведческими статьями на страницах «Еврейской библиотеки» и «Восхода», совместно с Д.Г Гинцбургом выпустил иллюстрированное издание «Еврейский орнамент». Интерес Стасова к еврейскому народному искусству во многом определялся его неприятием культурного универсализма и единообразия в искусстве, а также его позицией относительно идей о неспособности или способности того или иного народа к тем или иным видам художественного творчества. Стасов стремился развенчать убогие антисемитские предрассудки и, возможно, именно это заставило его интересоваться молодыми талантливыми евреями, принимать участие в устройстве их судьбы, знакомить их с представителями русской интеллигенции. Своей деятельностью он стремился доказать, вопреки нараставшему русскому шовинизму, духовную полноценность и творческую состоятельность целого народа.
Стасов первый выделил еврейскую тему в искусстве, пробудил к ней интерес и обратил внимание еврейской интеллигенции на необходимость собирать национальное наследие, создавать национальный стиль в искусстве. Во многом через Стасова и его друга Репина происходило сближение молодой еврейской художественной интеллигенции с «властителями дум» интеллигенции русской. Стремление не столько к самовыражению, сколько к запечатлению жизни и национального быта именно российского еврейства было абсолютно естественным на начальном этапе развития еврейского искусства, что и обусловило интерес именно к Репину. Другим важным фактором была гражданская позиция Репина и его окружения по отношению к усиливавшемуся великодержавному шовинизму. Репин с юности был близок еврейской среде - ещё в студенческие годы завязалась его дружба с Антокольским, чьего маленького воспитанника Илью Гинцбур-га он учил рисованию, сам он получал стипендию от Горация Гинзбурга. Благодаря Репину и Стасову еврейские художники и скульпторы не только знакомятся с Л.Н. Толстым, но и подолгу живут в его доме: кроме М.М. Антокольского и И.Я. Гинц-бурга, это скульптор Н.Л. Аронсон, ученик Репина И.А. Гринман, О.Э. Браз, Л.О. Пастернак. Ярким свидетельством близкого
Общество
Terra Humana
общения могут служить и многочисленные [12]. Вкупе с развивающейся сионистской
живописные и скульптурные портреты тех идеологией это постепенно переориен-
представителей русской интеллигенции, тировало значительную часть еврейской
которые активно боролись с антисемитиз- интеллигенции на собирание и сохране-
мом - М. Горького, Л. Андреева, М. Андре- ние национального культурного наследия,
евой, В. Короленко и др. развитие литературы на национальных
Такая позиция Стасова, выступавшего языках (иврите и идише) и национальной
за активные контакты представителей раз- темы в искусстве в целом. ных культур при сохранении собственной Можно заключить, что именно личные
национальной самобытности не единич- контакты во многом помогли отойти от
на. Подобные взгляды демонстрировал обезличенного восприятия «еврейского
и Чуковский, доказывавший пагубность вопроса», и в итоге сложной духовной ра-
полного погружения в чужую, пусть и вы- боты сформировать основы толерантного
сокую, культуру, поскольку следствием это- сознания даже в недрах шовинистической
го будет обкрадывание своей собственной государственной идеологии.
Список литературы:
[1] Бейзер М. Евреи в Петербурге. - Иерусалим: Библиотека Алия, 1990. - С. 350.
[2] Боева Г. Леонид Андреев в «чириковском инциденте»: реконструкция позиции // Научные труды по иудаике. Материалы XVIII Международной ежегодной конференции по иудаике. Т.1. Академическая серия. Вып. 34. - М., 2011. - С. 253-262.
[3] Гинзбург И. Толстой и евреи // Новый Восход. - 1910, № 34. - С. 30-31.
[4] Горький М. Леонид Андреев // Книга о Леониде Андрееве: воспоминания М. Горького, К. Чуковского, А. Блока, Георгия Чулкова, Б. Зайцева, Н. Телешова, Е. Замятина, А. Белого. - Петербург; Берлин. Издательство З. И. Гржебина, 1922. - С. 193.
[5] Горький М. О евреях. - Пг.: Издание Петроградского Совета Рабочих и Красноармейских Депутатов. 1919. - С. 17.
[6] Кельнер В. Е. Очерки по истории русско-еврейского книжного дела во второй половине XIX - начале XX в. - СПб.: изд. РНБ, 2003. - С. 240.
[7] Мережковский Д. Еврейский вопрос как русский // Цит. Литературный сборник под ред. Л. Андреева, М. Горького и Ф. Сологуба. - М.: т-во тип. А.И. Мамонтова, 1915. - С. 136-138.
[8] Порудоминский В. Еврейские страницы биографии Льва Толстого // «Заметки по еврейской истории». - 2009, № 10 (113). - Интернет-ресурс. Режим доступа: http://berkovich-zametki.com/2009/ Zametki/Nomer10/Porudominsky1.php
[9] Романова Н. М. Культурно-просветительные общества Петербурга и власть конца XVIII - XX вв. (К истории взаимоотношений) // Евреи в России: История и культура: Сборник научных трудов. / Отв. ред. Д.А. Эльяшевич; Петербург. евр. ун-т; Ин-т исследов. евр. диаспоры (Труды по иудаике. Сер. «История и этнография». Вып. 3). - СПб., 1994.- С. 44-54.
[10] Сафран Г. «Переписать еврея...». Тема еврейской ассимиляции в литературе Российской империи (1870-1880 гг.). - СПб.: Академический проект, 2004. - С. 240.
[11] Чериковер И. М. История общества для распространения просвещения между евреями в России. Культурно-общественные течения в русском еврействе: 1863-1913 гг. / Под ред. С.М. Гинзбурга. Т. 1. - СПб., 1913. - С. 254.
[12] Чуковский К. Евреи и русская литература // Свободные мысли. - 1908, 14 (27) января; перепечатана: Нева. - 1908, № 36. - Стб. 361-370.
[13] Эльяшевич Д. А. Русско-еврейская печать и русско-еврейская культура. К проблеме генезиса // Евреи в России. История и культура. - СПб., 1995. - С. 55-74.
[14] Юхнева Н.В. О роли многонациональных городов Центральной и Восточной Европы в интеграционных этнических процессах (XVIII-XIX вв.) // У истоков формирования наций в Центральной и Юго-Восточной Европе: Общественно-культурное развитие и генезис национального самосознания. - М., 1984. - С. 17-28.
[15] Юхнева Н.В. Русские евреи как субэтническая общность: проблемы этнического выживания (концепция проекта этнографического исследования) // Исторические судьбы евреев в России и СССР: начало диалога (сборник статей). - М., 1992. - С. 41-45.
[16] Alter-ego. Разговор (из еврейских настроений) // Еврейская неделя. 1916. № 9. - С. 17-19.
[17] Nathans B. Beyond the Pale: The Jewish Encounter with Late Imperial Russia. - Berkeley and London: University of California Press, 2002. - XVII + 424 p.
1 Официальными учредителями общества были барон Е.Г. Гинцбург и крупный финансист и общественный деятель А.М. Бродский. В деятельности общества с самого начала приняли участие как финансовая еврейская аристократия (А.М. Варшавский, Л.М. Розенталь и др.), так и деятели еврейской культуры (Э.Б. Левин, Р.М. Кулишер, А. Куперник, Х.-З. Слонимский, Л.О. Леванда, Л.О. Гордон, А.Я. Гаркави, С.М. Абрамович, А. Мапу).
2 Гинцбурги (бароны) - семья еврейских банкиров, меценатов и общественных деятелей в России 2-й половины XIX в. - начале XX в., возглавлявших петербургскую еврейскую общину и внесших значительный вклад в развитие еврейской культуры в России.
