CC BY
53
9. Sravnitelnyiy ukazatel syuzhetov. Vos-tochnoslavyanskaya skazka [Comparative index of plots. East Slavic fairy tale]. Comp. L. G. Barag, I. P. Berezovsky. Leningrad, Nauka Publ., 1979. 438 p. (In Russian)
10. Freidenberg O. M. Mif i literatura drevnosti [Myth and literature of antiquity]. Moscow, Vos-tochnaya Literatura Publ, 1978. 605 p. (In Russian)
11. Khabunova E. E. Geroicheskij ehpos «Dzhangar» [The heroic epic «Dzhangar»]: poetic constants of heroic life cycle (comparative study
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРЕ Принадлежность к организации
Горяева Баира Басанговна, кандидат филологических наук, старший научный сотрудник отдела фольклора, Калмыцкий научный центр РАН, Элиста, Россия; email: baira.goryaewa@yandex.ru
Принята в печать 05.12.2016 г.
of national versions). Rostov-on-Don, SKSC HS Publ., 2006. 255 p. (In Russian)
12. Khalmg tuuls. Vol. I. Elista, 1961. 220 p. (In Kalmyk)
13. Khalmg tuuls. Vol. II. Elista, 1968. 267 p. (In Kalmyk)
14. Khalmg folklore. Elista, 1941. (In Kalmyk)
15. Kalmuckische Sprachproben gesammelt und herausgegeben von G. J. Ramstedt. Erster teil. Kalmuckische marchen. Helsinki: Societe Finno-Ougrienne, 1909.
AUTHOR INFORMATION Affiliation
Baira B. Goryaeva, Ph. D. (Philology), senior researcher, the Folklore Department, Kalmyk Scientific Centre of the Russian Academy of Sciences, Elista, Russia; e-mail: bai-ra.goryaewa@yandex.ru
Received 05.12.2016.
Филологические науки / Philological Sciences Оригинальная статья / Original Article УДК 821(470.67) / UDC 821(470.67)
Особенности сюжетов о «невинно гонимых» героинях
в сказочной традиции табасаранцев
© 2016 Гюлев А. С., Курбанов М. М.
Дагестанский государственный педагогический университет, Махачкала, Россия; e-mail:nauka_dgpu@mail.ru
РЕЗЮМЕ. Целью статьи является изучение причин возникновения сюжетов о «невинно гонимых» героинях в волшебных сказках табасаранцев. Методы исследования: сравнительный и генетический. Выводы: сюжеты возникли в средневековой социальной среде, главным приемом является контрастность в обрисовке образов героинь и их действий. Тематическая реконструкция сюжета сказки «Шюшеханум» подтверждает общность ее мотивов с подобными мотивами поэтики сказок народов Дагестана.
Ключевые слова: сюжет, мотив, типология, падчерица, мачеха, горцы.
Формат цитирования: Гюлев А. С., Курбанов М. М. Особенности сюжетов о «невинно гонимых» героинях в сказочной традиции табасаранцев // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки. Т. 10. № 4. 2016. C. 83-88.
The Features of the Plots of "Wrongfully Persecuted" Heroines in the Tabasarans' Fairy Tradition
© 2016 Alim S. Gyulev, Мagomed М. Kurbanov.
Dagestan State Pedagogical University, Makhachkala, Russia; e-mail: nauka_dgpu@mail.ru
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• DSPU JOURNAL. Vol. 10. No. 4. 2016
ABSTRACT. The aim of the article is the study of the causes of stories of "persecuted innocent" heroines in Tabasarans' magic fairy tales. Research methods: comparative and genetic ones. Conclusions: plots originated in the medieval social environment, the main technique is the contrasty in the depiction of heroines and their actions. Thematic reconstruction of the plot of the fairy tale "Shyushekhanum" confirms the commonality of its motives with similar ones of the fairy tales poetics of the peoples of Dagestan.
Keywords: plot, motif, typology, stepdaughter, stepmother, mountaineers.
For citation: Gyulev A. S., Kurbanov М. М. The Features of the Plots of "Wrongfully Persecuted" Heroines in the Tabasarans' Fairy Tradition. Dagestan State Pedagogical University. Journal. Social and Humanitarian Sciences. Vol. 10. No. 4. 2016. Pp. 83-88. (In Russian)
В международной сказочной традиции широко известны сюжеты о «мачехе и падчерице» (СУС 480-АА 480). Такие сказки бытуют и среди табасаранцев. В них контрастно даны образы злой, безжалостной мачехи и бедной, притесненной неродной дочери. В известной сказке «Айханум на Периханум» [6. С. 60-68] («Айханум и Пери-ханум») алчная мачеха заставляла падчерицу работать от зари до зари, кормила ее впроголодь. А в сказке «Къисханумна Фат-маханум» [6 С. 53-59] («Кисханум и Фатма-ханум») жестокость мачехи дошла до такой степени, что она, притворившись умирающей, легла в постель и потребовала от мужа, чтобы он, зарезав сына, дал ей вареное его сердце как исцеляющее лекарство. Безвольный муж исполнил желание жены - сын был зарезан. Упавшие первые капли крови обратились в двух голубей и улетели. Тогда падчерица произнесла проклятие, придавая ему магический смысл. Как повествуется в сказке, голуби отомстили мачехе за все. Зло было наказано.
Формирование мотива «мачеха-падчерица» в сказочном эпосе, как нам представляется, связано с периодом разложения патриархальной общины и образованием моногамной семьи. Именно тогда образовались такие понятия и социальные категории людей, как «мачеха», «падчерица», «отчим» и «пасынок», которые оставили до наших дней определенные семейно- бытовые отношения между людьми. Судьба детей, лишившихся родителей, в основном, зависела от материального положения и отношения с мачехой или отчимом. (Впрочем, сказки о плохом отчиме не встречаются). В основе отношений мачехи и неродных детей лежали наследственные интересы, а семейные отношения и гнет обусловили появление в художественном творчестве мотива «мачеха-падчерица». Уместно привести здесь суждение В. П. Аникина, что «для сказок стало характерным столкновение двух женщин с разными семейными духами покровителями. От-
стаивая человеческие права сирот, сказка привлекла на защиту равноправия людей воображаемые силы родовой мифологии» [1. С. 139].
Близость сюжетов и контрастных персонажей табасаранских сказок с подобными сказками народов Дагестана объясняется общностью нравов и быта горцев. Так, типологически похожие картины описаны в лезгинском сюжете о Бибихатун [2. С. 79], в лакской сказке «Заза-красная коровушка» [5. С. 54]. А в даргинской сказке «Мачеха-ведьма» [5. С. 148-152] народная фантазия создала облик старой ведьмы, которая, превратившись в юную красавицу, стала мачехой ханского сына. Мотив о «злой мачехе» в русском фольклоре отображен в целой серии волшебных сказок. В сказке «Аленушка и Иванушка» [4. С. 68] бедная сиротка как ни работала, не могла угодить мачехе. Желая избавиться от нее, мачеха приказала мужу отвезти Аленушку в лес и оставить ее там.
Мотив избавления от падчерицы по наущению злой мачехи традиционно разработан в табасаранских сказках «Хьадан шак1ана» [3] («Дыня») и «Дархи бабна шу-бур чи» [3] («Мачеха и три падчерицы»).
В первой сказке - обычное начало. В безымянном селе жили муж с женой-мачехой и двумя дочерями. Первая дочь была родной отцу, а вторая - приемной. Мачеха постоянно избивала свою падчерицу без всякого повода. Однажды мачеха потребовала от мужа, чтобы он избавил ее от сиротки. Безвольный муж в полночь разбудил дочку и под каким-то предлогом увел ее в лес. По прибытии на полянку уставшая от долгого пути дочка сразу же уснула на чухе отца. Он оставил ей хур-джины с одним чуреком и дыней. В дальнейшем дыня выступает как волшебный предмет, который чудесным образом удовлетворяет желания и мечты сиротки. Поплакав вдоволь, падчерица сквозь слезы запела:
Жан, хьаду шак1ана меъли,
Уву йиз улерин акв вува.
Дирип1ди уву гъитуз шулдар,
Я ип 1узра уву узхьан шулдар,
Узуз деуз далда адар.
Жан, сладенькая дыня,
Ты свет очей моих.
И есть тебя я не могу,
И не есть тебя тоже не могу,
Негде теперь мне ночевать
Вдруг дыня человеческим голосом говорит: «Эй, ужур риш! Уву гуч1 мап1ан узу имиди. Дибгъ узу ук1аригъинди!» («Эй, добрая девчонка! Не бойся, пока я жива. Покати меня по травке!») Героиня исполнила желание дыни. Что за диво? На том же месте чудесным образом вырос красивый дом. Таким же волшебным образом дыня помогла ей насытиться досыта.
Трехкратная кумуляция исполнения очередного желания сиротки привела к полному удовлетворению мечтаний героини: иметь дом, наесться досыта и найти жениха. Идеализация крестьянской жизни не предполагает излишества богатства. Девчонка мечтала лишь о скромном семейном и хозяйственном благополучии:
Эй, меъли хьадан шак1ана,
Уву йиз улерин акв вува.
Фу чара а йитим шураз?
Кюмек уву узуз ап1ин.
Уву дирип1ди гъузуз шулдар,
Ип1узра уву гьяиф вуйиз.
Я узуз палтар адарз-уз,
Яузуз ккуни гюзел адарзуз.
Эй, сладенькая дыня,
Ты свет моих очей.
Как быть мне, сиротке?
Помоги мне несчастной.
Не есть тебя я не могу,
И есть тебя тоже не
могу.
У меня нет ни платьев,
Нет у меня и любимого.
Согласно сюжету, дыня подсказала героине спуститься к речке, где ее ждет молодой пастушонок, мечтавший иметь такую добрую невесту. В дальнейшем сюжет приобретает традиционную схему: юноша, увидев красавицу-сиротку, теряет сознание. Она умыла его холодной водой, привела в чувство, повела домой, накормила и сказала, что судьба послала его к ней. И они зажили счастливо.
Однако сюжет в таких элегических сказках не завершается - зло не наказано. По истечении времени мачеха, вспомнив о сиротке, сказала мужу:
- Эй, муж, пойди в лес. Наверно, там остались ее кости. Погреби их, а то нас Аллах накажет.
Трусливый муж отправился на ту поляну, где он год назад оставил свою дочь. К его удивлению, там стоял красивый дом с балконами. Дочь с пастушонком встретили отца с почестями и одарили его подарками. Когда вернувшийся домой муж рассказал жене об увиденном, она заорала:
- Ах, чтобы ты сдох, старый кабан! Ты тайно от нас нашел своей дочке богатого жениха, а теперь врешь бессовестно! А моя дочь, как старая дева, из-за тебя сидит дома и никто не сватается. Завтра же отведи ее на то самое место, как и свою дочь, и оставь ее там, а то я умру.
Муж не мог возразить жене и исполнил ее указание. Когда оставленная на поляне неродная дочь проснулась, она увидела грачей. Те человечьим голосом спросили: «Я, жан, риш! Гьаз ишурува , я, жан, риш? Уву инсан вуна, дарш жакьв?» («Девушка, жан, девушка! Почему плачешь, жан, девушка? Ты человек или птица?»)
Капризной девице, воспитанной кое-как, не понравились голоса грачей, и она заорала на них. Тогда грачи разом налетели и заклевали ее до костей.
Спустя несколько дней, жена вновь отправила мужа в лес, чтобы посмотреть, какого же жениха она нашла там. Но старик застал только обглоданные кости неродной дочери. Он собрал их в мешок, вернулся домой и высыпал их перед женой со словами: «Ма адрац1рур! Жарадиз гъуйи мийибккан, уву дидиъ ахъур!» - к1уйи ихь абйири» («На, ненасытная! Не рой другому яму, сам туда упадешь! - так говорили наши предки!»).
Истоки аналогичных сказочных сюжетов о невинно гонимых, вероятно, связаны с ранней стадией образования семьи. Глава семьи хотел быть уверенным, что дети, прижитые им с женой, со временем получат в наследство имущество. Патриархальная община, естественно, раздирала семейные противоречия из-за отцовского наследства. Невыносимой была судьба падчериц. Их притесняли, поскольку их участь и материальное благополучие зависело от отношения к сиротам со стороны новой жены. Мачеха не любила (чаще всего ненавидела) неродных детей как реальных претендентов на наследство. Вероятно, поэтому у табасаранцев сложилась пословица: «Гагай хътрур - сар йитим, баб хътрур - ургур йитим» («У кого нет отца -единожды сирота, у кого нет матери - семь раз сирота»).
Семейные отношения между родичами и неродными матерями естественным об-
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• ОЭРи юиймли Уо!. 10. N0. 4. 2016
разом создавали конфликты, завершающиеся не в пользу сирот. Поэтому в сказочном эпосе сформировалась целая серия сюжетов о невинно гонимых сиротах или о золовках с различными вариациями. Народ по-своему откликнулся на реальную действительность, что выразилось в создании сюжетов о «капризной» и «жестокой» мачехе, «безвольном» муже и «несчастной падчерице». По законам поэтики сказки, запрограммированной с установкой на справедливость, в защиту «обиженной и оскорбленной» падчерицы или золовки, народ осуждает мачеху и сочувствует сиротам. Поэтому вся сказка построена так, чтобы зло непременно было наказано.
Десятки сказочных сюжетов о «мачехе и падчерице», золовке, снохе, записанные нами в разное время у информаторов, как бы объединяются общностью своей сюжетной структурой. Видимо, за тысячи лет их активного бытования выработались наиболее характерные мотивы и «общие места», составляющие основу сюжетных линий волшебной сказки. Даже поверхностное сопоставление их с аналогичными сюжетами других народов выявляет их бесспорное типологическое сходство. Для выявления и иллюстрации сходных мотивов или «общих мест» проведем реконструкцию популярной табасаранской сказки «Шюшеханум» [3].
Вопрос реконструкции сюжетов сказки - проблема не из легких. Однако сходство сюжетных мотивов, встречающихся в сказках народов мира, пробуждает интерес к поиску истоков самозарождения сюжетов или как и каким образом проникли в сказочную традицию табасаранцев те или иные заимствованные сюжеты и мотивы.
Само имя героини Шюшеханум предполагает «сказочную красоту», поскольку оно состоит из двух частей: «шюше» - стекло и «ханум» - госпожа, то есть «стеклянная госпожа» (способность блистать в народном творчестве олицетворяется с понятием «красота» в превосходной степени.) Как правило, композиция подобных сказок предполагает деление ее на две взаимосвязанные части. Определим мотивы первой части сюжета:
1. У царя Мирзакади и царицы Кезбан родился сын. Как видно, зачин - обычное начало многих сказок.
2. В город приехала странствующая знахарка, которая на вопрос Кезбан «Кто краше всех в царстве?», «вычитав из священных книг», ответила: «Царица, ты красавица из красавиц! Но краше всех в царстве двоюродная сестра царя Шюшеханум».
Завязка сюжета - достаточно распространенная в мировом фольклоре. Если в русских сюжетах царевна получает ответ от зеркала («Сказка о царе Солтане» и др.), то в анализируемом - от знахарки, да и из «священных книг», что отводит наше внимание к ближневосточному региону. Мотив «предсказывание» судьбы широко известен в сказках дагестанских горцев.
3. Царица Кезбан в бешенстве. Она замышляет коварный подлог против Шюше-ханум. Она зарезала своего младенца и спрятала нож в кармане Шюшеханум. Мотив зависти, характерный для международных сюжетов. Чаще всего используют яд для отравления, но в данном случае убийство произошло с помощью ножа. Во многих сюжетах антагонист душит ребенка, золовку или падчерицу.
4. Царь приказал отвезти Шюшеханум в лес и отрубить ей руки и ноги. Традиционная реакция обманутого героя. Причем, подобная жестокость чаще всего характерна восточным сюжетам.
Слуги сжалились над несчастной героиней и ограничились лишением ее рук. Этот мотив основывается на интуитивной вере, что «такая красавица не способна на убийство». Поэтому чувство жалости к невинной жертве превалирует в поэтике сказок о невинно гонимых.
5. Кража яблок в саду соседнего царя и встреча с воровкой-красавицей. Мотив предполагает не наказание воровки, а спасание ее после рассказа о своей несчастной участи. Мотив жалости. Схожий мотив о воровстве яблок использован и в кумыкской сказке «О чудесной птице», и в другом табасаранском сюжете - «Паччагьна баяр» («Царь и сыновья).
6. Женитьба старшего царевича Рустама на безрукой Шюшеханум и отъезд его на войну. Рождение золотоволосых двойняшек. Мотив основывается на традиционной жалости к невинно гонимой, а также на предпочтении душевной чистоты героини, что превалирует над физическими ее качествами (красота, но безрукая). Рождение золотоволосых двойняшек - это дополнительная награда ей за честность и страдания.
На этом первая часть сюжета завершается. Однако сказка решила лишь одну проблему - удачный исход судьбы Шюше-ханум. Но сказочная традиция, как правило, предполагает разоблачение антагониста и восстановление справедливости в полной мере. Эту задачу решает вторая часть сюжета, состоящая из следующих мотивов.
7. Рустам на войне получает весточку, перехваченную и переписанную злой царицей Кезбан, что у него родились два щенка. Характерный мотив для «Сказки о царе Солтане», а также для многих ближневосточных и дагестанских сюжетов. Притом, вместо щенят могут быть волчата или же рогатые уродины и т. д.
8. Шюшеханум по указанию мужа была выгнана из дворца царя и оказалась с детьми в лесу.
9. Царь Мирзакади случайно разгадал коварство жены и отправился на поиски двоюродной сестры.
10. Возвращение Рустама с войны и обнаружение подлога с письмом.
11. Поиски Шюшеханум и выявление ее невиновности.
12. Наказание царицы Кезбан (ее привязали к лошадиному хвосту, облили керосином и подожгли).
Обычно в финале сказки все завершается по законам справедливости. Носители злых начал наказываются, чаще всего уничтожаются. Однако в данном сюжете развязка стоит как бы особняком. Героиня Шюшеханум, безвинно лишенная обеих рук по клевете царицы, остается без исцеления, что противоречит поэтике сказки. Неполнота сюжета вовсе не означает его незавершенность. В данном случае сказители (вероятно, в более поздних вариантах) умышленно завершают повествование, предвосхищая естественные вопросы слушателей: «А как же с исцелением рук Шюшеханум»? или «А Шюшеханум осталась без рук?»
Тогда сказочники дополняли сюжет эпилогом: царь Мирзакади подарил двоюродной сестре часть своего царства, начал любить ее больше, чем раньше, чувствуя свою вину. А муж Рустам из-за своей любви к сказочной красавице-жене не замечал отсутствия у нее рук, ведь «сердце ее было чище, чем стекло». В сказочной традиции предпочтение отдается душевным качествам героев, нежели их физическим достоинствам.
Анализ этих типичных табасаранских сказок из серии сюжетов о невинно гонимых позволяет сделать некоторые выводы:
1. Аникин В. П. Русская народная сказка. М.: Просвещение, 1977.
2. Ганиева А. М. Типология волшебных сказок народов Дагестана и Северного Кавказа // Жанр сказки в фольклоре народов Дагестана. Махачкала, 1987.
3. Зап. ст-ка Гасанбекова С. от 90-летней Асли в с. Фиргиль Табасаранского р-на в 1989 г.
1) несомненно, подобные сюжеты могли возникнуть не в глубокой древности, когда в сказочной традиции доминировало мифологическое мышление, играющее существенную роль в сюжетах сказок, а в более поздней социальной среде, где имущественные права членов семьи, чаще всего сирот, золовки, попирались со стороны мачехи или злой царевны в моногамной семье;
2) «невинно гонимыми» в сказочной традиции определены конкретные персонажи: падчерица, сноха, золовка.
3) сюжеты подобного плана очертили две функциональные части сказочного сюжета. В первой - гонения героинь, а во второй - полное торжество справедливости и неминуемое наказание капризной мачехи или же другого антагониста. Конфликт между добром и злом, согласно вековым надеждам и чаяниям, завершается полным уничтожением последнего, как это наблюдается в большинстве сказок народов мира;
4) главным художественным приемом используется контрастность в обрисовке образов персонажей и их действий, что становится неотъемлемой частью поэтики волшебных сказок о невинно гонимых героинях.
Итак, анализ сказок табасаранцев о невинно гонимых героинях говорит о том многообразии сюжетов и мотивов, которые формировались на самобытной национальной почве художественного мышления народа. Часть волшебных сказок сложилась на основе международных сюжетов и мотивов, которые получили новую интерпретацию по традициям местных нравов и быта. Нравственные принципы, исходящие из сказочных сюжетов, отобразили те общественные отношения между людьми, которые развивались в течение всей истории народа. Общие корни сказочных сюжетов народов Дагестана, специфические пути развития этнического художественного мышления на базе сходных социально-экономических укладов жизни определили и типологически общие темы, идеи, образы, характерные для фольклора дагестанских горцев.
Рук. фонд СФЛ ДГПУ. ТФ-585.
4. Морохин В. Н. Прозаические жанры русского фольклора. М.: Высшая школа, 1983.
5. Сказки народов Дагестана / сост. Х. М. Халилов. М., 1965.
6. Табасаран халкьдин махъвар / сост. А. Гаджиев, М. Гасанов. Махачкала, 198
Литература
••• Известия ДГПУ. Т. 10. № 4. 2016
••• DSPU JOURNAL. Vol. 10. No. 4. 2016
References
1. Anikin V. P. Russkaya narodnaya skazka [Russian folk fairy tale]. Moscow, Prosveshchenie Publ., 1977. (In Russian)
2. Ganieva A. M. Typologic fairy tales of the peoples of Dagestan and the North Caucasus. Zhanr skazki v folklore narodov Dagestana [The fairy tale genre in the folklore of the Dagestan peoples]. Makhachkala, 1987. (In Russian)
3. Written by the student Gasanbekova S. from 90-year-old Asli in Firgil village, Tabasaran distr. In
СВЕДЕНИЯ ОБ АВТОРАХ Принадлежность к организации Гюлев Алим Сабирович, аспирант кафедры литературы филологического факультета, Дагестанский государственный педагогический университет (ДГПУ), Махачкала, Россия; e-mail: nauka_dgpu@mail.ru
Курбанов Магомед Муслимович, доктор филологических наук, профессор кафедры литературы филологического факультета, ДГПУ, Махачкала, Россия; e-mail: nauka_dgpu@mail.ru
Принята в печать 29.10.2016 г.
1989. Had-written fund SFL DSPU. TF-585.
4. Morokhin V. N. Prozaicheskie zhanry russkogo fol'klora [Prose genres of Russian folklore]. Moscow, Vysshaya Shkola Publ., 1983. (In Russian)
5. Skazki narodov Dagestana [Fairy tales of the peoples of Dagestan]. Comp. Kh. M. Khalilov. Moscow, 1965. (In Russian)
6. Tabasaran folk fairy tales. Comp. A. Gadzhiev, M. Gasanov. Makhachkala, 1989. (In the Tabasaran lang.)
AUTHORS INFORMATION Affiliations
Alim S. Gyulev, postgraduate, the chair of Literature, the Philological faculty, Dagestan State Pedagogical University (DSPU), Makhachkala, Russia; e-mail: nauka_dgpu @mail.ru
Magomed M. Kurbanov, Doctor of Philology, professor, the chair of Literature, the Philological faculty, DSPU, Makhachkala, Russia; e-mail: nauka_dgpu @mail.ru
Received 29.10.2016.
Филологические науки / Philological Sciences Оригинальная статья / Original Article УДК 811.512.145 / UDC 811.512.145
К вопросу диалектизмов и окказионализмов в переводном тексте лакского языка
© 2016 Исмаилова З. С.
Дагестанский государственный педагогический университет, Махачкала, Россия; e-mail: ismailovaz73@mail.ru
РЕЗЮМЕ. Цель статьи - изучение и расширение словарного состава лакского литературного языка путем введения переводчиком в переводный текст лексических единиц или моделей словосочетания из родного диалекта, говора, что положительно влияет на лакский литературно-книжный язык. Автор анализирует характерные особенности перевода известных писателей, где особое внимание уделено принципу эквивалентного перевода. Методы: сопоставительный, сравнительно-типологический. Заключение. Соотнесение каждого слова на переводящий язык не только с содержанием ближайшего окружения, но и со всем дискурсивным целым оригинала - неоспоримый принцип эквивалентного перевода, залог его верности.
Ключевые слова: лакский язык, переводный текст, коммуникативный узус, калькирование, билингвизм, негативная экспрессия, оксюморонное сочетание слов, эквивалентный перевод.
Формат цитирования: Исмаилова З. С. К вопросу диалектизмов и окказионализмов в переводном тексте лакского языка // Известия Дагестанского государственного педагогического университета. Общественные и гуманитарные науки Т. 10. № 4. 2016. С. 88-91.
