CC BY
258
Вестник Челябинского государственного университета. 2015. № 17 (372).
Право. Вып. 43. С. 108-117.
УДК 347
ББК 67.304
ОПРЕДЕЛЕННЫЕ ДОГОВОРОМ ПОСЛЕДСТВИЯ НЕДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ СДЕЛКИ
Е. А. Останина
ФГБОУ ВПО «Челябинский государственный университет», Челябинск, Россия
Принято считать, что последствия недействительности сделки определяются исключительно импера -тивными нормами гражданского права. К числу таких последствий прежде всего относится реституция. Однако Федеральным законом от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — ФЗ № 42) дозволены соглашения, определяющие последствия недействительности сделки в предпринимательских отношениях. Этим соглашениям посвящена данная статья.
Ключевые слова: договор, реституция.
Среди множества новаций, предусмотренных ФЗ от 8 марта 2015 г. № 42-ФЗ «О внесении изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее — ФЗ № 42), есть два взаимосвязанных нововведения, касающихся института недействительности сделок.
Первое состоит в том, что к отношению по реституции теперь применяются общие положения об обязательствах, если иное не установлено специальными нормами права и не следует из существа правоотношения. Согласно п. 3 ст. 307 ГК РФ, «поскольку иное не установлено ГК, иными законами или не вытекает из существа соответствующих отношений, общие положения об обязательствах применяются к требованиям, связанным с применением последствий недействительности сделки». Теперь последовательность действий по исполнению, место самого исполнения, срок исполнения, возможности прекращения обязательства отступным и новацией, а также прочие вопросы, связанные с динамикой правоотношения, суды смогут решать исходя из общих положений обязательственного права, не смущаясь при этом тем, что реституция урегулирована одной лишь ст. 166 ГК РФ.
Второе нововведение тоже состоит в том, чтобы применять средства обычного обязательственного права к реституции: с момента вступления в силу изменений, предусмотренных ФЗ № 42, сторонам дозволяется заключать соглашения о последствиях недействительности сделки. Правда, дозволяется это лишь в том случае, если: а) сделка связана с осуществлением сторонами предпринимательской деятельности; б) такое соглашение не нарушит интересов третьих лиц или публичных инте-
ресов; в) только после того, как суд признает оспоримую сделку недействительной.
В связи с важностью формулировки п. 3 ст. 431.1 ГК РФ для дальнейшего исследования процитирую его буквально: «В случае признания недействительным по требованию одной из сторон договора, который является оспоримой сделкой и исполнение которого связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности, общие последствия недействительности сделки (статья 167) применяются, если иные последствия недействительности договора не предусмотрены соглашением сторон, заключенным после признания договора недействительным и не затрагивающим интересов третьих лиц, а также не нарушающим публичных интересов».
Из процитированного пункта следует, что соглашение о последствиях недействительности сделки допускается только после судебного решения о признании сделки недействительной. Такое ограничение вызывает вопрос о целях, ради которых оно установлено.
В гражданском праве всякий запрет нуждается в объяснении; ни один запрет не устанавливается просто так — каждый защищает чьи-то интересы. Чьи же интересы защищает запрет заключать соглашение о последствиях недействительности сделок до судебного решения о признании сделки недействительной?
Впервые этот запрет был упомянут в 2013 г. в постановлении Президиума ВАС РФ № 4392/13, в котором был сформулирован вывод, который почти дословно воспроизводится теперь в п. 3 ст. 431.1 ГК: стороны своим соглашением не вправе признать сделку оспоримой [3].
Из обстоятельств дела следовало, что стороны совершили сделку, которая, по мнению истца, была крупной, совершенной без необходимого согласия, а кроме того притворной. Стороны заключили мировое соглашение, по условиям которого признавали данную сделку недействительной.
В постановлении Президиума ВАС РФ был сделан вывод о том, что стороны своим мировым соглашением не вправе признать недействительность оспоримой сделки. В обоснование вывода указывалось на императивность норм о последствиях недействительности сделки. В разд. III («Общая часть обязательственного права») ГК РФ, в гл. 21 («Понятие и стороны обязательства»), гл. 26 («Прекращение обязательств») не содержится норм, которые бы позволяли участникам гражданских правоотношений признать заключенную оспоримую сделку недействительной. В ст. 166 ГК РФ предусмотрено, что оспоримая сделка может быть признана недействительной в судебном порядке и по основаниям, установленным данным Кодексом. Резюмируя, Президиум ВАС РФ подчеркнул: «Иные основания и порядок признания сделки недействительной, кроме как указанные в законе, не могут быть признаны допустимыми».
Сам по себе довод о том, что «в ГК РФ не содержится норм, которые бы позволяли участникам гражданских правоотношений признать оспоримую сделку недействительной», выглядит достаточно слабым. При общей дозволительной направленности гражданско-правового регулирования довод о том, что «это не предусмотрено законом», вряд ли может препятствовать совершению той или иной сделки.
Несколько более убедительным представляется довод о том, что стороны не лишены права расторгнуть договор. На первый взгляд, этот довод исключает все сомнения: если сторонам не нужен договор, пусть его расторгают.
Но рассмотрим вопрос в рамках учения о принципе свободы договора. Сказать сторонам: «Вы не вправе своим договором признать недействительность ранее совершенной сделки, но вправе расторгнуть ранее совершенный договор» — это все равно, что указывать: «Не смейте заключать непоименованный договор о передаче имущества в собственность — вы же можете заключить нор -мальный договор купли-продажи!» Иными словами, наличие другого предусмотренного договором способа достичь искомого экономического
результата не означает, что стороны не вправе заключить непоименованный договор.
Поэтому и возможность расторгнуть ненужный договор не объясняет установленной ранее Президиумом ВАС РФ, а теперь и п. 3 ст. 431.1 ГК РФ предпосылки.
Расторжение договора может не соответствовать воле сторон в том случае, когда стороны признают факт совершения ими оспоримой сделки и заинтересованы в аннулировании правоотношения с самого начала. К тому же соглашение о расторжении договора может оцениваться как подтверждение оспоримой сделки в соответствии с п. 2 ст. 166 ГК РФ. Ведь если стороны заключили соглашение о расторжении договора, они тем самым признали его действительность.
Почему же стороны не вправе своим соглашением подтвердить недействительность сделки, а должны обращаться в суд с иском о признании оспоримой сделки недействительной?
Возможно, причины кроются в правовом последствии этого договора. Стороны сами признают, что сделка недействительна, им не надо будет обращаться в суд,— не выглядит ли такая возможность несколько еретической, нет ли здесь присвоения сторонами исключительных полномочий суда?
На мой взгляд, нет, ни в коем случае. Это объясняется тем, что нет никакого смысла передавать на рассмотрение суда дело, в котором отсутствует как таковой спор о праве или о факте. Продавец согласен, что он совершил крупную сделку, не получив одобрения, и покупатель придерживается той же позиции. Или стороны признают, что совершили сделку под влиянием заблуждения, имеющего существенное значение, теперь это заблуждение выявлено, и они готовы возвратить друг другу все полученное по сделке. Есть ли что-то противоправное в том, что соответствующим соглашением сторон будет одновременно и признана недействительность сделки, и урегулированы последствия ее недействительности? Представляется, что нет, лишь бы такое соглашение не нарушало прав третьих лиц, но о защите третьих лиц будет сказано позднее.
Далее следует уделить внимание вопросам судебной формы защиты, так как исковое требование о признании оспоримой сделки недействительной — это адресованное государству требование о защите нарушенного права или законного интереса.
Среди принятой классификации исков (иски о признании, иски о присуждении, иски о преобразовании) иск о признании сделки недействительной относится скорее к категории преобразовательных исков. Поскольку оспоримая сделка первоначально влечет неустойчивые правовые последствия, но затем может быть признана недействительной на основании судебного решения, это решение выступает переломным моментом, превращающим оспоримую (но до сего момента действительную) сделку в недействительную.
Возможно, признание сделки недействительной на самом деле столь важно для общества, что оно должно совершаться только под контролем суда. Но правильность такого предположения вызывает определенные сомнения.
Стороны вправе заключить соглашение о расторжении договора, своим соглашением предусмотреть последствия расторжения договора в виде возвращения друг другу всего, что было получено по сделке (практика знает множество таких соглашений). Тогда почему же именно под контролем суда стороны признают ранее совершенную сделку недействительной даже в том случае, если нет спора об основаниях ее недействительности? Ведь последствием такого соглашения тоже будет всего лишь возвращение сторонами всего полученного по сделке.
Сложно обосновать необходимость именно судебного контроля еще и потому, что речь идет об оспоримости, а не о ничтожности сделки (согласно п. 2 ст. 168 ГК РФ нарушение недействительной сделкой публичных интересов или интересов третьих лиц влечет ничтожность сделки).
Оспоримая сделка может нарушать интересы ее сторон (или одной стороны), да и оспорить эту сделку могут лишь стороны или специально указанное в законе лицо, обычно имеющее непосредственное отношение к одной из сторон сделки (например, родитель или попечитель в отношении несовершеннолетнего в возрасте от 14 до 18 лет, совершившего сделку без письменного со -гласия родителей). Поэтому в случае, когда стороны без обращения в суд признали, что сделка, совершенная ими, недействительна, и они готовы вернуть друг другу все полученное по этой сделке, на наш взгляд, не происходит ничего страшного, а, напротив, стороны экономят на судебных расходах и добровольно прекращают правонарушение.
Почти во всех отраслях публичного права добровольное прекращение правонарушения
и (или) деятельное раскаяние в виде устранения его последствий не только допускается, но и прямо поощряется, ибо рассматривается как основание для прекращения производства по делу о соответствующем нарушении (см., например, п. 1 ч. 1 ст. 48 от 26.07.2006 № 135-Ф3 «О защите конкуренции») или хотя бы как смягчающее обстоятельство (к примеру, согласно п. 2 ч. 1 ст. 4.2 КоАП РФ). Так почему же то, что допускается гораздо более жестко-императивными нормами публичного права, должно быть запрещено куда более мягкими нормами права частного? На этот риторический вопрос ответ может быть лишь один: соглашения о восстановлении нарушенных прав, безусловно, допускаются, лишь бы они в свою очередь не нарушили интересов третьих лиц или публичных интересов.
Для более полного понимания сути соглашения, подтверждающего недействительность оспоримой сделки, рассмотрим вопрос о природе недействительной сделки.
В отечественной литературе советского периода вопрос о природе недействительной сделки рассматривался преимущественно как проблема определения природы ничтожной сделки. Так, И. С. Перетерский отмечал, что при недействительности действие имеет вид сделки, но направлено против закона или в обход закона [6. С. 40].
В современной литературе недействительные сделки (а также их последствия) рассмотрены как своеобразные правонарушения. Так, М. А. Рожкова, отказываясь признавать ничтожную сделку правонарушением, отмечает, что «ничтожная сделка не должна рассматриваться как сделка — это сделкоподобное действие, совершаемое вопреки существующему правовому запрету (недозволенное действие)» [7. С. 41]. К. И. Скловский применительно к сделкам в целом пишет следующее: «...видимо, сделка имеет специфику, состоящую в том, что она сама по себе вовсе не затрагивает ничего вещественного, материального, она создает связь только идеальную, юридическую: в материальном мире она ничего не меняет. Она потому и такова, что совершается вне процесса воздействия на вещное, материальное окружение. это отрицательное, "нереальное", неутилитарное качество сделки никак нельзя упускать при анализе, что оно имеет решающее значение. А тот факт, что до сих пор на это разделение не обращалось внимания, объясняется, как мне представляется, сильнейшим влиянием теории вещного договора (рас-
порядительной сделки), одно из следствий которой — размывание границ сделки, распределение ее действия за ее рамки и тем самым утрата строгости в ее понимании» [8. С. 16].
В то же время некоторые авторы прямо отождествляют отдельные составы недействительных сделок с деликтом. Например, рассматривая вопрос о недействительности сделок по причине причинения вреда кредиторам, С. П. Гришаев и А. В. Овчинникова исходят из того, что «противоправные действия, совершаемые должником с третьим лицом, являются не чем иным, как правонарушением, то есть деликтом, облаченным в форму сделки». Подобное отождествление недействительной сделки с деликтом кажется неко -торым перегибом: хотя недействительная сделка и представляет собой правонарушение, это особое правонарушение, отличное от деликта [5].
Отличие недействительной сделки от деликта в первую очередь состоит в том, что деликт — это причинение вреда личности или имуществу, сделка же, даже недействительная, представляет собой волеизъявление. Сделка внешне (например, притворная сделка), а часто и по существу (например, сделка, совершенная под влиянием заблуждения или обмана) направлена на создание правовых последствий. Недействительная сделка, особенно если она не исполнена, не причиняет материального вреда, но влечет ложное убеждение (у своих сторон или у третьих лиц) в том, что есть права и обязанности, в то время как эти права и обязанности либо изначально не существуют (ничтожная сделка), либо могут быть отменены (оспоримая сделка).
Вряд ли можно утверждать, что недействительная сделка не влечет вреда. По этому поводу в свое время очень точно писал Е. Годеме: «Ничтожный или оспоримый договор устанавливает известное фактическое состояние. Рассчитывая на силу соглашения, стороны совершают обещанные предоставления. Они сами вступают в другие договоры с третьими лицами или отказываются от предложений, которые сделаны им. Затем сделка признается недействительной, расходы становятся чистой потерей, выгоды не получаются» [4. С. 204]. Однако не наличие вреда является причиной признания сделки недействительной, а противоречие волеизъявления запрету, установленному законом.
В 2014 г. Президиум ВАС РФ рассмотрел дело, в котором центральным вопросом был вопрос об отграничении недействительной (оспоримой)
сделки от деликта (Постановление Президиума ВАС РФ от 18.03.2014 № 18222/13).
В этом деле была признана недействительной сделка с предпочтением на основании ст. 61.3 Федерального закона «О несостоятельности (банкротстве)», после чего конкурсный управляющий обратился с иском о возмещении убытков.
Президиум ВАС РФ указал, что в отдельных случаях закон предусматривает возможность возмещения убытков в связи с заключением недействительных сделок, например, в случае совершения сделки под влиянием заблуждения, обмана, насилия, угрозы, злонамеренного соглашения представителя одной стороны с другой стороной или стечения тяжелых обстоятельств (ст. 178, 179 ГК РФ). Однако с совершением сделки с предпочтением закон возмещение убытков не связывает: «Не всякое исполнение недействительной сделки влечет возникновение юридического основания для возмещения убытков. Основным способом защиты прав сторон, исполнивших сделку, является применение последствий ее недействительности. В связи с этим вывод судов о возможности применения норм о возмещении убытков в отсутствие деликта или иного установленного законом основания противоречит гражданскому законодательству». Интересно, что при этом требование конкурсного управляющего о взыскании доходов, полученных кредитором в результате пользования имуществом, предоставленным в нарушение законодательства о банкротстве в качестве отступного, все же было удовлетворено — но не как требование о возмещении убытков, а как неосновательное обогащение.
Сделанный в данном постановлении вывод о том, что убытки, причиненные недействительной сделкой, возмещаются только в случае, предусмотренном законом, также нуждается в корректировке с учетом п. 3 ст. 431.21 ГК, поскольку соглашением о последствиях недействительности сделки может быть предусмотрено и требование о возмещении убытков. Однако об этом пункте соглашения речь пойдет чуть позже, пока же достаточно отметить то, что, по мнению Президиума ВАС, баланс интересов сторон вполне может быть обеспечен без возмещения убытков, причиненных недействительной сделкой, посредством реституции и иска из неосновательного обогащения.
Итак, недействительная сделка занимает свое место среди недозволенных действий. В отношении других недозволенных действий допускаются
соглашения о добровольном возмещении причиненного вреда, и даже не просто допускаются, а приветствуются. Если стороны оспоримой сделки своим соглашением признали факт недействительности сделки и определили порядок соверше -ния действий по возврату полученного по сделке, нет оснований признавать такую сделку недействительной лишь потому, что судебное решение о признании сделки не состоялось.
В свете анализируемого Постановления Президиума ВАС РФ № 4392/13 от 10.09.2013 такое соглашение следовало бы толковать как соглашение о расторжении договора и возврате полученного по этому договору, но если воля сторон состояла не в том, чтобы расторгнуть договор, а в том, чтобы признать недействительность, не стоит искажать волю сторон ради теоретического представления об оспоримой сделке.
Теперь рассмотрим возможность соглашения, заменяющего реституцию, применительно к ничтожной сделке. Можно ли сторонам ничтожной сделки заключить соглашение о последствиях недействительности их сделки, и подпадает ли это соглашение под регулирование нормой п. 3 ст. 431.1 ГК? В норме п. 3 ст. 431.1 ГК говорится о сторонах оспоримой сделки («в случае признания недействительным по требованию одной из сторон договора, который является оспоримой сделкой и исполнение которого связано с осуществлением его сторонами предпринимательской деятельности. »).
Следовательно, против соглашения о последствиях недействительности сделки говорят императивность норм о реституции (по крайней мере в судебной практике эти нормы принято рассматривать как императивные) и то, что исключение в виде возможности заключить соглашение, заменяющее реституцию, норма п. 3 ст. 431.1 предусматривает только применительно к последствиям оспоримой сделки.
В пользу заключения соглашения о последствиях недействительности говорят и правило о применении к реституции общих положений об обязательствах (п. 3 ст. 307 ГК), и принцип свободы договора.
Ключевым пунктом в возможности таких соглашений становится вопрос о том, нарушит ли такое соглашение права и законные интересы третьих лиц. В соответствии с действующей редакцией ст. 168 ГК сделка, нарушающая предусмотренный договором запрет, ничтожна в том случае, если это прямо предусмотрено законом,
а также в том случае, если такая сделка нарушает права и законные интересы третьего лица или публичные интересы.
Предположим, перевод долга совершен без согласия кредитора (ст. 391 ГК). Стороны недействительной сделки — прежний кредитор и несостоявшийся новый — заключают соглашение, по которому признают недействительность ранее совершенного без согласия кредитора перевода долга и предусматривают график возвращения того имущества, которое несостоявшийся новый должник ранее получил в качестве платы за приятие чужого долга. Есть ли что-то незаконное или противоправное в такой сделке?
Рассматривая иные многочисленные примеры недействительных сделок, легко заметить, что в большинстве случаев интерес третьих лиц, а также публичный интерес вполне будет защищен, если стороны без обращения в суд добровольно вернут себе все полученное по сделке. Интерес третьих лиц или публичный интерес не пострадает, если стороны в разумных пределах пойдут друг другу навстречу в определении порядка исполнения обязанностей по реституции. Интерес третьих лиц пострадает лишь в том случае, если возвращения не будет вообще, либо возвращение полученного по сделке будет столь затянутым, что третье лицо утратит возможность удовлетворения своих правомерных притязаний. Например, если должник совершил подозрительную сделку в канун банкротства, и затем должник и приобретатель заключили соглашение о том, что полученное по сделке не будет возвращено в конкурсную массу, это соглашение, безусловно, недействительно; однако если приобретатель, понимая, что приобретение было совершено по цене ниже рыночной, вносит разницу между ценой приобретения и рыночной ценой на счет должника, в такой доплате нет ничего противного добрым нравам.
Более того, такие «доплаты» (не возвращение всего полученного по сделке, а возвращение разницы между тем, что получили, и тем, что полагалось получить) широко практикуются в делах о банкротстве.
Приведу несколько примеров.
1. Поскольку оспаривание сделок с предпочтением имеет целью защитить интересы других кредиторов, при оспаривании на основании ст. 61.3 Закона о банкротстве платежа, размер которого существенно превышает разницу между стоимостью конкурсной массы и общим разме-
ром требований кредиторов (включенных в реестр требований кредиторов, в том числе опоздавших, а также имеющихся и разумно необходимых будущих текущих), суд признает платеж недействительным только в части суммы, равной такой разнице (п. 29.4 Постановления Пленума ВАС РФ от 23.12.2010 № 63 (с изм. от 30.07.2013) «О некоторых вопросах, связанных с применением главы Ш.1 Федерального закона "О несостоятельности (банкротстве)"» (далее — Постановление Пленума ВАС № 63).
2. При оспаривании полученного залоговым кредитором платежа суд признает его недействительным только в части, соответствующей разме -ру обязательств, погашенных с предпочтением. Если залоговому кредитору было передано в качестве отступного несколько разных заложенных вещей, то с учетом всех обстоятельств дела суд может признать недействительной передачу собственности только на некоторые из них в пределах размера предпочтения (п. 29.3 Постановления Пленума ВАС № 63).
Известно, что реституция защищает сторону обязательства далеко не всегда, а если у стороны ничтожной сделки имущества фактически не осталось, исполнительный лист о взыскании денежных средств никого не защитит.
Поэтому, как мне представляется, добросовестные соглашения, направленные на то, чтобы в той или иной форме загладить последствия недействительности сделки и возместить причиненный недействительной сделкой вред, следует лишь приветствовать.
Исходя из опыта применения реституции к недействительным сделкам, в Концепции развития гражданского законодательства [1] (далее — Концепция) было высказано предложение: расширить круг возможных последствий несоответствия договора (сделки) требованиям закона. В числе возможных последствий несоответствий договора требованиям закона Концепция называла следующие:
- стороны вправе заключить соглашение о возвращении полученного по ничтожной сделке;
- реституция возможна только в неисполненной части;
- возможны соглашения о последствиях недействительности договора (п. 7.1 Концепции).
Концепция указывала, что такие соглашения нужно допускать при условии, что применение этих последствий не нарушает общественные интересы и права третьих лиц. И, на мой взгляд,
весьма примечательно, что никакого ограничения только оспоримыми сделками это сформулированное в Концепции предложение не содержало.
Если считать текст Концепции изложением мотивов законодателя, то можно так истолковать п. 3 ст. 431.1 ГК: установленное п. 3 ст. 431.1 ГК дозволение заключать соглашение о последствиях недействительности оспоримой сделки не означает, что одновременно запрещаются соглашения о последствиях недействительности ничтожной сделки; стороны ничтожной сделки вправе заключить соглашение о последствиях не -действительности ничтожной сделки, если такое соглашение не нарушает прав и законных интере -сов третьих лиц и публичного интереса.
В проекте Концепции та же идея о допустимости соглашений о последствиях недействительности сделки была выражена несколько иначе: «нормы, допускающие оспаривание двусторонних и многосторонних сделок (договоров), должны использоваться как крайнее средство восстановления законности».
«Напротив, законодатель должен всемерно стимулировать развитие институтов, призванных не допускать совершения недействительных сделок, а при их появлении допускать исцеление подобной ситуации и не давать защиты недобросовестным участникам оборота» (п. 3.1) [2].
Следует «предусмотреть по умолчанию "иное" для целей ст. 168 в части последствий несоответствия договора (сделки) требованиям закона (стороны вправе заключить соглашения о возвращении полученного по ничтожной сделке, реституция возможна только в неисполненной части, допустить договоры о последствиях недействительности договора)» (п. 3.1.1 Проекта Концепции).
Здесь, в проекте Концепции, можно различить две разновидности договора, направленного на «исцеление» ситуации ничтожной сделки: соглашение о возврате полученного по ничтожной сделке и «договоры о последствиях недействительности договора». Это разграничение видится практически полезным. К тому же применение к реституции общих положений об обязательствах (п. 3 ст. 307 ГК) позволяет теперь определять такие критерии, как место исполнения, способ исполнения, встречный характер исполнения и т. д.
Поэтому можно различить, на наш взгляд, два вида договоров, заключаемых сторонами недействительной сделки.
Один направлен на определение порядка исполнения уже возникшей обязанности по реституции. В таких договорах может быть условие об отступном. Такое условие уже признано судебной практикой. Как было отмечено в п. 6 Обзора практики применения арбитражными судами ст. 409 Гражданского кодекса РФ, обязательство по возврату полученного по недействительной сделке может быть прекращено путем предоставления отступного, если это не нарушает права и интересы третьих лиц или публичные интересы (Информационное письмо Президиума ВАС РФ от 21.12.2005 № 102).
В таких договорах может быть условие о встречном характере исполнения, что очень важно, так как добросовестная сторона, совершающая реституцию, должна иметь хоть какие-то гарантии того, что другая сторона также вернет все полученное по сделке.
В настоящее время вопрос о встречном характере исполнения обязанностей по реституции является спорным.
Так, Постановлением ФАС Западно-Сибирского округа от 21 октября 2004 г. № Ф04-7536/2004 по делу № Ф04-7536/2004(5710-А81-9) был отклонен довод истца о наличии у него права удержания вещи, подлежащей возврату в порядке реституции, а также о встречном характере исполнения обязанностей по реституции. Истец обратился в суд с иском о признании права удержания недвижимой вещи. Из обстоятельств дела следовало, что договор купли-продажи недвижимости был признан недействительным, применено последствие недействительности сделки — двусторонняя реституция.
Ответчик денежные средства не возвращал в течение нескольких месяцев. Истец полагал, что, поскольку ответчик не исполняет решение суда в части возврата денежных средств, то истец имеет право удерживать недвижимость, поскольку обязанность возвратить недвижимость имеет встречный характер.
Суд истолковал ст. 359 ГК следующим образом: в соответствии со ст. 359 ГК кредитор, у которого находится вещь, подлежащая передаче должнику, вправе в случае неисполнения должником в срок обязательства по оплате этой вещи или возмещению кредитору связанных с нею издержек и других убытков удерживать ее до тех пор, пока соответствующее обязательство не будет исполнено. Исходя из содержания данной нор -мы права, право на удержание вещи должника
возникает у кредитора лишь в том случае, если спорная вещь оказалась в его владении на законном основании. Незаконное владение недвижимостью не допускает удержания по правилам п. 1 ст. 359 ГК, поэтому истцу в иске было отказано.
Позже в Постановлении Пленума ВАС РФ № 63, напротив, был сделан вывод о том, что обязанность вернуть в порядке реституции индивидуально-определенную вещь является встречной по отношению к обязанности возвратить денежную сумму.
Цитирую: «Если недействительная сделка была исполнена обеими сторонами (как должником, так и контрагентом), то в случае, когда должник обязан в порядке реституции уплатить контрагенту деньги, а контрагент — вернуть должнику вещь, необходимо иметь в виду, что в связи со встречным характером обязательств сторон (ст. 328 ГК РФ) в таком случае применяются правила ст. 359 ГК РФ об удержании, а потому на основании ст. 360 ГК РФ требование контрагента включается в реестр как обеспеченное залогом и удовлетворяется в порядке ст. 138 Закона о банкротстве.
Если же, напротив, должник обязан в порядке реституции вернуть контрагенту вещь, а контрагент — уплатить должнику деньги, то исполнительное производство по требованию контрагента о возврате вещи ... прекращается; при этом исходя из ст. 328, 359 и 360 ГК РФ должник не передает контрагенту соответствующую вещь до того, как контрагент заплатит должнику соответствующую денежную сумму, а если выплата не будет произведена в срок, определенный судом, рассматривающим дело о банкротстве, должник вправе реализовать указанную вещь по правилам реализации предмета залога (ст. 138 Закона о банкротстве), и вырученные от реализации этой вещи денежные средства за вычетом причитающейся должнику суммы перечисляются полностью контрагенту» (п. 29.1 Постановления Пленума № 63).
Опуская процессуальные и процедурные подробности, можно сделать общее наблюдение, согласно которому Пленум ВАС посчитал обязанности по реституции встречными, подобно персонажу одного классического произведения: «Утром — деньги, вечером — стулья. Но деньги вперед».
Поскольку владение индивидуально-определенной вещью представляет собой позицию, несомненно, более сильную, чем требование о воз-
врате денежной суммы, правовая позиция ВАС, сформулированная в данном пункте, не только верная, но и может быть применена в иных спорах о недействительности сделки при рассмотрении, например, ходатайства об определении порядка исполнения судебного акта.
Стороны также могут воспринять этот подход и установить своим соглашением, что сначала исполняется обязанность по возврату денег, потом — обязанность по возврату индивидуально-определенной вещи.
Итак, первая разновидность договора может быть названа «соглашение о реституции». Стороны недействительной сделки обязаны возвратить друг другу все полученное по сделке и своим соглашением устанавливают лишь порядок исполнения этой обязанности. Суммы возвращаемого по реституции от этого соглашения не меняются.
Другая разновидность договора — соглашение об исполнении взамен реституции.
Норма п. 3 ст. 431.21 ГК говорит именно о последствиях, установленных взамен реституции, так как указывает, что «общие последствия недействительности сделки (ст. 167) применяются, если иные последствия недействительности договора не предусмотрены соглашением сторон, заключенным после признания договора недействительным и не затрагивающим интересов третьих лиц, а также не нарушающим публичных интересов».
Такое соглашение можно сравнить с новацией, с той лишь поправкой, что реституция официально не признана обязательством, к ней лишь субсидиарно применяются нормы об обязательствах в силу п. 3 ст. 307 ГК.
Несмотря на то что нормы об отступном достаточно широко применяются для прекращения обязанности по реституции, случаев применения к обязанности по реституции ст. 414 ГК РФ в опубликованной судебной практике мною не обнаружено. Возможно, что под влиянием того дозволения, которое сейчас закреплено в п. 3 ст. 431.3 ГК, такие соглашения появятся. Их экономический смысл состоит в том, чтобы превратить обязанность реституции в обычное денежное обязательство и тем самым сделать право требования полностью пригодным для оборота, для уступки.
Нужно учесть, что обязанность реституции не считается денежным обязательством по смыслу ст. 2 ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)», а значит, сторона, требующая реституции, лише-
на возможности инициировать заявление о банкротстве контрагента.
Так, по одному из дел, рассмотренных АС УО, кредитор подал заявление о признании должника банкротом и указал на наличие у должника задолженности, подтвержденной вступившим в законную силу судебным актом, которым сделка между кредитором (займодавцем) и должником (заемщиком) признана недействительной. В удовлетворении требования было отказано. Суд указал, что, поскольку реституционные требования предусматривают обязанность сторон возвратить полученное по недействительной сделке, а не уплатить денежные средства по гражданско-правовой сделке или иному гражданско-правовому основанию, они не могут являться основанием для возбуждения дела о банкротстве (Постановление ФАС Уральского округа от 12.10.2012 № Ф09-9825/12 по делу №А07-6199/2012).
Конечно, соглашения о замене реституции иными последствиями опасны тем, что недобросовестная сторона сделки, обладая экономическим или информационным преимуществом, обусловит льготные для себя условия.
Например, конкурсный кредитор, получивший преимущественный платеж, может оговорить в договоре, заключенном от имени должника «ангажированным» конкурсным управляющим, право не возвращать преимущественный платеж. Кредитная организация в договоре с субъектом малого предпринимательства может оговорить право не полностью возвращать взысканные по незаконному условию кредитного договора комиссии. Перечень примеров можно продолжать.
Но такие примеры ни в коем случае не должны отвратить нас от самой по себе идеи соглашений, заменяющих реституцию, потому что нарушить право третьих лиц можно и без соглашений. Обращаясь к тем же примерам недобросовестности, «ангажированный» конкурсный управляющий может просто не потребовать реституции, а слишком робкий субъект малого предпринимательства — не оспорить условия о незаконных комиссиях.
К тому же на действия недобросовестного конкурсного управляющего можно подать жалобу, соглашение о замене реституции иными последствиями недействительности сделки можно оспо -рить. Гражданское законодательство располагает достаточными способами для того, чтобы воспрепятствовать подобным нарушениям.
Завершая, хотелось бы подчеркнуть, что реституция в ее обычном понимании сугубо технической операции, состоящей в возвращении сторонами друг другу всего полученного по сделке, уже не предоставляет добросовестной стороне достаточной защиты. Поэтому, не отказываясь от этой конструкции в целом, возможно, следует постепенно модифицировать правовые последствия недействительной сделки в сторону приближения их к правилам и принципам обязательственного права. Принцип свободы договора с изъятиями, обусловленными защитой интересов третьих
лиц и публичного интереса, должен применяться и к соглашениям, направленным на определение последствий недействительности сделки.
В этой связи предлагается рассматривать п. 3 ст. 431.1 ГК в редакции ФЗ № 42 не как редчайшее исключение из общей императивности норм о последствиях недействительности сделки, а в качестве начала разумной диспозитивности, дифференцированного подхода к определениям последствий недействительности сделки в зависимости от добросовестности или недобросовестности ее участников.
Список литературы
1. Концепция развития гражданского законодательства РФ. Одобрена решением Совета при Президенте Рос. Федерации по кодификации и совершенствованию гражданского законодательства от 07.10.2009 года // Вестн. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. - 2009. - № 11.
2. Проект Концепции совершенствования общих положений обязательственного права России. Исследовательский центр частного права [Электронный ресурс]. - URL: http://www.privlaw.ru/index. php?section_id=24
3. Постановление Президиума Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации от 10.09.2013 № 4392/13 [Электронный ресурс] // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». - URL: http://www.consul-tant.ru (дата обращения 04.09.2014).
4. Годеме, Е. Общая теория обязательств / под ред. И. Б. Новицкого. - М., 1948. - 920 с.
5. Гришаев, С. П. Эволюция правового регулирования института банкротства / С. П. Гришаев, А. В. Овчинникова [Электронный ресурс] // Справочная правовая система «КонсультантПлюс». - URL: http://www.consultant.ru (дата обращения 16.05.2015).
6. Перетерский, И. С. Гражданский кодекс РСФСР. Научный комментарий. Выпуск 5. Сделки. Договоры / И. С. Перетерский. - М., 1929. - 1200 с.
7. Рожкова, М. А. Юридические факты гражданского и процессуального права: соглашения о защите прав и процессуальные соглашения / М. А. Рожкова. - М., 2011. - 430 с.
8. Скловский, К. И. Сделка и ее действие. Комментарий главы 9 ГК РФ (понятие, виды и форма сделок. Недействительность сделок) / К. И. Скловский. - М., 2015. - 176 с.
Сведения об авторе
Останина Елена Александровна — кандидат юридических наук, доцент кафедры гражданского права и процесса Челябинского государственного университета, Челябинск, Россия. law@csu.ru
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2015. No. 17 (372). Law. Issue 43. Pp. 108-117.
THE CONSEQUENCES OF THE INVALIDY TRANSACTION DETERMINED
BY THE CONTRACT
E.A. Ostanina
Chelyabinsk State University, Chelyabinsk, Russia. law@csu.ru
As the rule, the consequences of the invalidity of the transaction are determined by the mandatory rules. First of all, I mean restitution, and then damages. However, the agreement about the consequences of the invalidity of the transaction is allowed by the Act No. 42, March 8, 2015, "On Amendments to the Civil Code of the Russian Federation". These agreements are the subject of this article.
Keywords: contract, restitution.
References
1. Koncepcija razvitija grazhdanskogo zakonodatel'stva RF. Odobrena resheniem Soveta pri Prezidente RF po kodifikacii i sovershenstvovaniju grazhdanskogo zakonodatel'stva ot 07.10.2009 goda [Concept of development of the civil legislation of the Russian Federation. It is approved by the decision of Russian President's Council for Codification and Enhancement of Civil Legislation of 07.10.2009]. Vestnik Vysshego Arbitrazhnogo Suda Rossijskoj Federacii [Bulletin of Supreme Arbitration Court of the Russian Federation], 2009, no. 11. (In Russ.).
2. Proekt Koncepcii sovershenstvovanija obshhih polozhenij objazatel'stvennogo prava Rossii. Issledovatel'skij centr chastnogo prava [Draft of the Concept of improvement of general provisions of a liability law of Russia. Research center of private law]. Available at: http://www.privlaw.ru/index.php?section_id=24 (In Russ.).
3. [Resolution of the Presidium of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation of 10.09.2013 no. 4392/13]. Spravochnayapravovaya sistema "Konsul'tantPlyus" [Legal reference system "ConsultantPlus"]. Available at: http: //www.consultant.ru, accessed 04.09.2014. (In Russ.).
4. Godeme E.; Novitsky I.B. (ed.). Obshhaja teorija objazatel'stv [The general theory of obligations]. Moscow, 1948. 920 p. (In Russ.).
5. Grishaev S.P., Ovchinnikova A.V. Evoljucija pravovogo regulirovanija instituta bankrotstva [Evolution of legal regulation of institute of bankruptcy]. Spravochnaya pravovaya sistema "Konsul'tantPlyus" [Legal reference system "ConsultantPlus"]. Available at: http: //www.consultant.ru, accessed 04.09.2014. (In Russ.).
6. Pereterskij I.S. Grazhdanskij kodeks RSFSR. Nauchnyj kommentarij. Vypusk 5. Sdelki. Dogovory [Grazh-dansky code of RSFSR. Scientific comment. Issue 5. Transactions. Contracts]. Moscow, 1929. 1200 p. (In Russ.).
7. Rozhkova M.A. Juridicheskie fakty grazhdanskogo i processual'nogo prava: soglashenija o zashhite prav iprocessual'nye soglashenija [Legal facts of a civil and procedural law: agreements on protection of the rights and procedural agreements]. Moscow, 2011. 430 p. (In Russ.).
8. Sklovskij K.I. Sdelka i ee dejstvie. Kommentarij glavy 9 GK RF (ponjatie, vidy i forma sdelok. Nedejstvitel'nost' sdelok) [Transaction and its action. Comment of chapter 9 of the Civil Code of the Russian Federation (concept, types and form of transactions. Invalidity of transactions)]. Moscow, 2015. 176 p. (In Russ.).
