CC BY
168
Дискуссия
«Русская традиционная культура и менталъностъ сквозь призму российской литературы. Проблема сохранения культурного наследия»
© 2010
Н. Е. Тропкина, Н. Е. Рябцева
ОБРАЗ САДА В РУССКОЙ ПОЭЗИИ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ ХХ ВЕКА И В РУССКОМ ФОЛЬКЛОРЕ
Данная статья посвящена семантике образа сада в творчестве русских поэтов второй половины ХХ века и в русском фольклоре. Рассматривая словесное творчество, устное и письменное, как единую метасистему, авторы рассматривают сходные коннотации образа сада; отмечают его амбивалентность (смерть-обновление, горе-счастье, райское блаженство-грехопадение) и связь с темой цикличности бытия.
Ключевые слова: метастистема словестного творчества, русский фольклор и поэзия, образ сада, семантика фольклорных и литературных образов.
Поклонение садам восходит к древнейшим временам, а сам образ сада включает в высшей степени широкий семантический спектр, как и его составляющие, включая деревья, цветы, плоды. Исследование садов на современном этапе предполагает междисциплинарный подход, одним из первых проявлений которого стала работа Д. С. Лихачева «Сад как текст: К семантике садово-парковых стилей»1.
Пространство сада совмещает природное и культурное начало, что нашло отражение в термине «третья природа», введенном в 1994 г. английским искусствоведом Джоном Диксоном Хантом. Его концепция подразумевает под третьей природой сады, т.е. пространство природы, созданное человеком в соответствии с его замыслом. С определением ученого соотносятся слова поэта: Обманувши сады, огороды, их ничтожный размер одолев возымела значенье природы невеликая сумма дерев2.
Предмет рассмотрения в данной статье — семантика образа сада в творчестве русских поэтов второй половины ХХ века и в русском фольклоре. Мы сознательно обращаемся к творчеству авторов, которые не относятся к активным носителям фольклорной традиции. Знаменательно высказывание поэтессы Т. Бек: «... фольклор в моем поколении — это была прерогатива мерзких «советских патриотов», мы же чурались этих, скомпрометированных спекуляциями, фольклорных начал.»3. Тем более значимым представляется устойчивое совпадение семантики образа сада в произведениях таких поэтов, как И. Лиснянская, Т. Бек, Б. Ахмадулина, А. Тарковский и ряда других, с семантикой образа сада в раз-
1 Лихачев 2000.
2 Ахмадулина 2001, 64.
3 Бек, www.litwomen.ru/autogr31.html.
личных фольклорных жанрах. Мы не касаемся образа сада (парка) как атрибута городского пространства и пространства в составе дворцовых садово-парковых ансамблей4 — богатейшая традиция обращения к образу Царскосельских садов, Летнего сада, Александровского сада, Таврического сада (давшего название одному из сборников стихов А. Кушнера) должна стать предметом специального рассмотрения
Мы остановимся лишь на нескольких сходных коннотациях образа сада в фольклорном и литературном тексте из весьма широкого их спектра.
Одной из устойчивых особенностей семантики сада в фольклорной традиции является ее амбивалентность. А. Т. Хроленко в статье «Ассоциативные ряды в народной лирике», подтверждая положение о том, что «одна и та же реалия последовательно характеризуется взаимоисключающими признаками», приводит в пример алогичные ситуации, связанные с образом сада5.
В «Поэтических воззрениях славян на природу» А. Н. Афанасьев пишет: «Главная мысль, лежащая в основе простонародных праздничных обрядов, может быть выражена в этих немногих словах: смерть природы зимою и обновление или воскресение ее весною»6. В образной символике сада, пространства природы, максимально приближенного к человеческому жилью, это воплощено особенно зримо7. Как в литературе, так и различных фольклорных жанрах образ сада может быть наполнен как позитивным, так и негативным смыслом и ни один из этих смыслов не является абсолютным и конечным.
Образ сада в русской поэзии второй половины ХХ века может быть связан с семантикой любви, молодости, счастья, обновления. Это соотносится с фольклорной символикой, прежде всего с обрядовой свадебной песней, где «зеленый садик» — традиционное место встречи влюбленных: У родимого батюшки Да во зеленом садике,
Возле сада повстречалися, Перстеньками поменялися8.
Примеров такого рода множество — упоминание «зелена сада (садочка)», яблони, что «во саду шумит», «винограда во саду», «весельица под садовою яблонькой», пути-дороженьки «из саду в сад», «кроватки да тесовой», что «во садике-саду»9 — встречается в песнях, исполняемых на различных этапах свадебного обряда. «Зелен сад» — одна из составляющих традиционного песенного зачина, частотность этого образа в русском фольклоре отмечена исследователями в статье «Опыт системно-аналитического исследования исторической поэтики народных песен»10.
В лирике русских поэтов второй половины ХХ в. образ сада также соотносится с темой любви. В стихотворении А. Тарковского «Мне в черный день приснит-
4 Золотоносов 1999; Ананьева, Веселова 2005.
5 Хроленко 1981, 5, 6.
6 Афанасьев 1994, 683.
7 Дмитриева 2008.
8 Колпакова 1973, 29-30.
9 Там же; Жекулина, Розов 1989.
10 Алиева 1977.
ся...» пребывание в саду — это, если можно так сказать, «необходимое условие» счастливой встречи влюбленных:
На свете все проходит, И даже эта ночь Проходит и уводит Тебя из сада прочь11.
В творчестве Б. Ахмадулиной образ сада — один из ключевых, «Сад» — название ее книги стихов, изданной в 1987 г. В стихотворении «Прощай! Прощай! Со лба сотру...» образ сада связан с воспоминанием о счастливой встрече влюбленных:
Прощай! Прощай! Со лба сотру воспоминанье: нежный, влажный сад, углубленный в красоту, словно в занятье службой важной.
Прощай! Всё минет: сад и дом, двух душ таинственные распри и медленный любовный вздох той жимолости у террасы12.
Семантика образа сада соотносится с фольклорной, однако коннотации традиционного символа в стихотворении поэта осложнены, будучи проекцией не цельного и традиционного сознания героини народной песни, а сложного и противоречивого внутреннего мира лирической героини ХХ века.
В стихотворении Т. Бек «Настоящей жизни свет.» пространство сада связывается с воспоминанием о времени молодости, с представлением об утраченной душевной гармонии:
А теперь смотрю назад И от зависти бледнею: Боже!
Неприметный сад, Где белье среди ветвей, Молодостью был моей, Лучшею порой моею... 13
Пространство сада в стихотворении Т. Бек заведомо наделено таким прозаическим, бытовым атрибутом, как белье, которое сушится среди ветвей. Предметность — особенность, в целом присущая поэзии Т. Бек, что отмечено критиками: «Никаких метафор, все вещно, все просто (кажется) и разговорно»14. Однако в данном случае эта бытовая деталь обретает символический смысл — это черта устойчивого, привычного быта, особенность идиллического пространства, в котором бытовое, низкое и высокое, поэтическое как бы уравниваются.
Тем более знаменательно соотношение стихотворения Т. Бек с традиционным фольклорным представлением о пребывании в саду как о времени молодости,
11 Тарковский 1991, 152.
12 Ахмадулина 1988, 132.
13 Бек 1980, 55.
14 Орлова 2001, 55.
цветения, счастья. Эта связь в творчестве поэтессы оказывается устойчивой. Например, в стихотворении «Эту снежную весну...»: Но когда пишу письмо, Уверяю адресата: Все наладится само, Ибо на задворках сада Грач тебя окликнет вдруг: - Молодей, сирень ломая!15
Пространство сада связывается и с воспоминанием о счастливом прошлом, и с представлением о картине безмятежного, идиллического существования в будущем, в старости. Так, в стихотворении Т. Бек: ...А я подумала: когда Я постарею и осунусь, И буду медленно седеть, И в садике весной сидеть, И выводить гулять кота, — Тогда меня пронижет юность!
Значимым представляется то, что в стихотворении поэтессы актуализируется тема цикличности бытия, связываемая с символикой увядающего и вновь расцветающего сада. Не случайно время человеческой жизни — предрекаемый исход, увядание — оказывается в противоречивой несогласованности со временем природным («в садике весной сидеть»). И весеннее обновление природы берет верх над законами человеческого бытия: «Тогда меня пронижет юность!»
Обратимся к противоположной, негативной семантике образа сада. В фольклорной традиции сад — это место, которое может быть связано с горем и слезами:
Сяду я на яблоньку в зеленом саду,
Своим кокованьицем древо подсушу.
Ой, своим горьким слезонькам сад весь потоплю16.
Разлука влюбленных либо нежеланное замужество по законам психологического параллелизма соотносятся с образом сада:
Не пой, не пой соловушка, не пой во саду, Не давай тоски-назолушки сердцу моему. Итак сердечушко изныло во мне17.
В народной песне отцветающий сад — символ расставания влюбленных: Уж ты сад, ты мой сад, сад зелененький, Ты зачем рано цветешь — осыпаешься? Ты зачем рано цветешь — осыпаешься? Ты куда, милый мой, собираешься?18
В стихотворении Т. Бек «Встреча» образ сада связан с темой расставания влюбленных, с крушением надежд на счастье:
15 Бек 1987, 155.
16 Жекулина, Коргузалов, Лобанов, Митрофанова 1979, 21.
17 Власова 1986, 136.
18 Жекулина, Коргузалов, Лобанов, Митрофанова 1979, 16.
А я скажу: — Нет — и не надо. Не любишь? Велика досада! -И выбегу — пальто в охапке -По лестнице,
19
потом — по саду...
Образ сада может проецироваться на ветхозаветную традицию, и образ этот амбивалентен: это символ безмятежного существования в Эдеме и одновременно место искушения и грехопадения человека, утраты им Божественной гармонии бытия. Именно такой его смысл реализуется в стихотворении И. Лиснянской «Влажный слог, намагниченный лад.». Лирическая героиня отождествляет себя с Лилит, а сама любовь воспринимается как чувство греховное, разрушительное: Влажный слог, намагниченный лад -Льется дождь приворотный, Льется дождь, и загадочен сад, Словно грех первородный20. Примечательно, что в фольклорных текстах нередко с образом «зеленого сада» (с сопутствующей ему райской символикой: образ яблони, яблока) оказывается связана тема предательства, греха, преступления, нарушения нравственного и этического запрета. Ярким примером могут служить балладные песни, например, «Сестра отравила брата», «Жена мужа зарезала»: Что жена с мужом да не в ладу жила, Да не в ладу жила, ну не в согласьице. Не в ладу жила и не в согласьице, Да своего мужа в саду погубила В зеленом она саду погубила. 21 Ева-Лилит в ранних стихах Лиснянской намеренно гиперболизирует собственную вину за любовный грех до вселенских масштабов. Вина перед возлюбленным осмысливается как вина перед миром, который «во зле лежит». Библейские коннотации образа сада проецируются на историческую реальность, а мотив вины трансформируется в мотив искупительной жертвы за Россию. Плод запретный червив, и ни с кем Дележа не устрою, Я одна это яблоко съем, И сознанье раздвою, И отвечу одна. Да и нет Ни Адама, ни Змия, -Лишь дождя пузырящийся след. И Россия. Россия.22 Символика образа сада сложно и неоднозначно соотносится с еще одной его устойчивой коннотацией. Сад в мифопоэтике связан с темой смерти, которая, в свою очередь, проецируется на широкий пласт мотивов умирания и воскресения. М. Ч. Ларионова отмечает: «. боги растительности, как известно, имели обыкно-
19 Бек 1980, 115.
20 Лиснянская 2003, 135.
21 Жекулина, Коргузалов, Лобанов, Митрофанова 1979, 18.
22 Лиснянская 2003, 135.
вение умирать и вновь воскресать. Таким образом, сад вызывает одновременно эротические и танатологические ассоциации»23. Обращение к эротическим коннотациям образа сада — одна из древнейших традиций в мировой словесности24.
Так, в стихотворении Т. Бек «В кофейне, где клубится перебранка.» образ ночного сада становится атрибутом дисгармоничного мира, предвестием смерти: Все остальное музыке во благо: Больная нота, путаница, брага, И лай собачий по ночным садам, И ужас умереть — не по годам... 25
В этом стихотворении Т. Бек очевидна «память жанра» баллады: мотивы зловещего предсказания, таинственная атмосфера, гадание «колдуньи». Мотивы лая собак, связанных в фольклорной традиции с образами потустороннего мира и с танатологической символикой, органично сочетаются с образами ночного сада.
Таким образом, мы можем отметить соответствие семантики образа сада в русском фольклоре и в русской поэзии второй половины ХХ в. Природа этого соответствия сложна и неоднозначна: здесь нет прямого влияния или заимствования, здесь скорее прослеживается механизм, который Д. Н. Медриш определяет следующим образом: «Словесное творчество народа, устное и письменное, существует как единая метасистема»26. В данной статье мы отметили лишь один аспект проблемы, которая требует дальнейшего рассмотрения на более широком материале литературных текстов и фольклорных жанров.
ЛИТЕРАТУРА
Алиева А. И., Астафьева Л. А., Гацак В. М., Кирдан Б. П., Пухова И. В. 1977: Опыт системно-аналитического исследования исторической поэтики народных песен // Фольклор. Поэтическая система / А. И. Баландин, В. М. Гацак (ред.). М., 42-106.
Ананьева А., Веселова А. 2005: Сады и тексты (Обзор новых исследований о садово-парковом искусстве в России) // Новое литературное обозрение. 75, 348-375.
Афанасьев А. 1994: Поэтические воззрения славян на природу: в 3 т. Т. 3. М.
Ахмадулина Б. 1988: Избранное: Стихи. М.
Ахмадулина Б. 2001: Блаженство бытия: Стихотворения. М.
Ахматова А., Потапова В. (пер.) 1965: Лирика Древнего Египта. Перевод с египетского Анны Ахматовой и Веры Потаповой. М.
Бек Т. 1980: Снегирь. Стихи. М.
Бек Т. 1987: Замысел. Стихи. М.
Бек Т. Интервью для проекта «НаСтоящая Литература: Женский Род». [Электронный ресурс]. — Режим доступа: www.litwomen.ru/autogr31.html.
Власова З. И. (сост.) 1986: Собрание народных песен П. В.Киреевского. Записи П. И Якушкина. Т. 2. Л.
Дмитриева Е. Е., Купцова О. Н. 2008: Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай. М.
Жекулина В. И., А. Н. Розов (сост.) 1989: Обрядовая поэзия. М.
23 Ларионова 2006, 110.
24 Ахматова, Потапова 1965.
25 Бек 1987, 115.
26 Медриш 1980, 246.
Жекулина В. И., Коргузалов В. В., ЛобановМ. А., Митрофанова В. В. (ред.) 1979: Традиционный фольклор Новгородской области (по записям 1963-1976 гг.). Песни, причитания. Л.
Золотоносов М. 1999: ГХиптократо^. Исследование немого дискурса. Аннотированный каталог садово-паркового искусства сталинского времени. СПб., 20-29.
Колпакова Н. П. (ред.) 1973: Лирика русской свадьбы. Л.
Ларионова М. Ч. 2006: Миф, сказка и обряд в русской литературе XIX века. Ростов-
н/Д.
Лиснянская И. Л. 2003: Одинокий дар: Стихи; Поэмы. М.
Лихачев Д. С. 2000: Сад как текст: К семантике садово-парковых стилей. М.
Медриш Д. Н. 1980: Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики. Саратов.
Орлова Е. 2001: Поэтический роман Татьяны Бек // Арион. 2, 55-62.
Тарковский А. А. 1991: Собр. соч.: в 3 т. Т. 1. М.
Хроленко А. Т. 1981: Ассоциативные ряды в народной лирике // Русский фольклор XX в. Поэтика русского фольклора. 21, 3-12.
THE IMAGE OF GARDEN IN RUSSIAN FOLKLORE AND POETRY OF THE SECOND HALF OF THE 20TH C.
N. Ye. Tropkina, N. Ye. Ryabtseva
The article deals with the concept "Garden" in Russian folklore and the works of Russian poets of the second half of the 20th c. Regarding verbal creative work, both oral and written, as a meta system the authors consider similar connotations of the garden image and record its ambivalent character (death-renewal, grief-happiness, heavenly bliss-the Fall) and its association with the theme of cyclic existence.
Key words: meta system of verbal creative work, Russian folklore and poetry, garden image, semantics of folklore and literary images.
© 2010
Л. И. Горницкая
МИФОЛОГЕМА ОСТРОВА В РУССКОЙ КУЛЬТУРНОЙ ТРАДИЦИИ
В статье рассматривается специфика репрезентации мифологемы острова в русской культурной традиции. В качестве эмпирического материала предлагаются тексты фольклорных произведений (заговоров и быличек) и литературные произведения ХУП-ХХ вв. Анализируется лиминальность хронотопа острова, его взаимосвязь с инициационным сюжетом, мотивный комплекс, формирующий мифологему, специфика средств художественного психологизма, при помощи которых реализуется «островной» сюжет.
Ключевые слова: русский фольклор, мифологема острова, хронотоп, инициационные сюжеты в русской литературе.
