CC BY
96
УДК 821.161.1
ФЛОРИСТИЧЕСКИЕ МОТИВЫ В ВЕСЕННИХ ТЕКСТАХ ПОЭТОВ ПУШКИНСКОЙ ПОРЫ
Шохина Е.В.
Ключевой для весенних текстов является тема обновления, воскресения природы после долгой холодной зимы, поэтому поэты пушкинской поры активно вплетают в ткань произведений мотивы жизни / смерти, юности / молодости, цветения, а также орнитологические мотивы. Птицы, деревья, цветы - это особые знаки, маркирующие приход весны. Разнообразные виды растительности обнаруживаются в особых для лирических текстов локусах - в садах, парках, лугах и полях. Яркими приметами весеннего поэтического сада являются розы, виноград, плющ, разнообразные плодовые деревья. В весенних текстах начала XIX века сад выступает как воплощение уникального идеального архетипа. Именно в саду происходят любовные свидания, лирический субъект погружается в мир воспоминаний или мечтаний.
Ключевые слова: флористические мотивы, текст сада, райские мотивы, поэты пушкинской поры, поэзия XIX века.
FLORAL MOTIVES IN SPRING TEXTS OF PUSHKIN'S TIME'S POETS
Shokhina E.V.
The key word for spring texts is the theme of renewal, the resurrection of nature after a long cold winter, so the poets of Pushkin's time actively weave in the lyric's structure motives of life / death, a youth, flo w-ering, and the ornithological theme. Birds, trees, flowers are special signs, marking the arrival of spring. Various types of vegetation found in the specific loci for lyrical texts - in gardens, parks, meadows and fields. Obvious signs of spring poetic garden are roses, vines, ivy, various fruit trees. In the spring texts of beginning of the XIX century garden serves as the embodiment of a unique ideal archetype. There was love dating in the garden, lyrical subject dive into the world of memories and dreams. Keywords: floral motives, the text of garden, paradisiacal motives, poets of Pushkin's time, the poetry of the XIX century.
В мировой поэзии, и в частности в произведениях русских авторов XVIII - начала XIX веков, мощно заявляет о себе тема сада, восходящего к райскому или античному (сады Адониса, сады Семирамиды, сад Гесперид) садам. «Тема сада - неотъемлемая часть лирики, где она накладывается чаще всего на темы весеннего пробуждения и осеннего умирания природы, на темы любви и любовного свидания, уединенных мечтаний» [1, с. 147].
Описание сада в IV книге Георгик Вергилия является настолько многоплановым и глубоким по семантике, что оно оказало влияние на развертывание темы сада в литературе в целом [1, с. 144]. В этой поэме «все сельскохозяйственное содержание... - это лишь набор примеров к главной мысли поэмы - о единстве и круговороте природы» [2, с. 22]. Сад оживает благодаря включению примет всех четырех времен года. Примечательно, что в этом маленьком отрывке поэт перечисляет разные виды сада: огород, цветник, ландшафтный и пло-
довый сады. Образы деревьев и растений, выращиваемых корикийским стариком, становятся знаковыми для садового топоса: липа, груша, плющ, мирт, лилия, роза.
Ведущими райскими мотивами являются мотив гармонии, дружбы, беззаботности, а также мотив утраченного рая. В связи с последним в памяти лирических субъектов «садовых» текстов возникает ощущение настоящего счастья, сохраняющееся после изгнания из райского сада первых людей [3, с. 149].
Уже в текстах XVIII века можно найти сравнение усадебного сада с Эдемом, например у М.В. Ломоносова: «Мои источники венчает / Эдемской равна красота, / Где сад богиня насаждает, / Прохладны возлюбив места...» [4, с. 129]. В стихах Г.Р. Державина неоднократно возникает поэтическая Аркадия [3, с. 156]. Например, в стихотворении «Весна» лирический субъект испытывает состояние счастья, любуясь своей милой женой на фоне идиллического вида злаков, неба, лесов, вод [5, с. 170]. Однако
такие мотивы характерны больше для романтической и сентиментальной поэзии начала XIX века, а в эпоху классицизма, в ломоносовской поэзии, в образе райского сада выступает сама Российская держава, процветающая под рукой просвещенного монарха. Сад - «зримо реализовавшаяся идея абсолютной устроенно-сти, соразмерности и идеальной красоты», а также воплощение согласия и гармонии [6, с. 35]. В одах М.В. Ломоносова сад изображен в строго очерченной форме, воплощенной по законам симметрии.
Сошедшая на земной мир весна в стихах называется прекрасной, милой, красной, вечной, несменной, златой, цветущей, крылатой. Перечисленные эпитеты репрезентируют основные характеристики этого времени года: в природе все преображается, начинает цвести, а люди желают, чтобы это продолжалось вечно. Поэтическое описание ландшафтов отражает весеннюю стихию с ее ароматами цветов, красками, настроением, солярными мотивами.
В русской поэзии исследуемого периода отчетливо выделяются стихотворения, объединенные универсальными весенними кодами и мотивами. Используя дефиницию, закрепленную в литературоведении В.Н. Топоровым, мы именуем их весенними текстами русской литературы, отмечая, что весна обладает ярко выраженной сюжетной и образно-смысловой парадигматикой, а авторские ее интерпретации складываются в единый весенний поэтический текст русской литературы.
Весенние тексты поэтов пушкинской поры укоренены в садово-парковом топосе. Важнейшие эмоциональные состояния лирических субъектов - любовь, поэтическое вдохновение, чувство родства с природой, воспоминания о прошлом - связаны с элементами ландшафта, которые могут быть как естественного происхождения, так и искусственно созданы человеком. В весенних текстах помимо образов закрытых, огороженных участков сада воссозданы открытые естественные пространства, или, по определению Т.В. Цивьян, «садо-образные» пейзажи - луга, поля, леса, дубравы, рощи, которые размыкают границы сада [1, с. 148]: «Воскреснули поля; цветет лазурный свод; / Веселые холмы одеты красотою» [7, с. 81] (В.А. Жуковский «Гимн»); «Вот опять весна явилась / И в долинах и в лугах» [8, с. 23] (В.И. Козлов «Весеннее чувство»). Сад же воплощается в образах аллей, парков или садиков: «Везде дары весны сияют - / В полях, в
садах, среди лугов» [9] (А.П. Беницкий «Весна»).
Картины весеннего мироустройства создавались поэтами нередко с помощью античных ассоциаций и служили в таком случае для создания идиллий, эстетизирующих окружающую природу. В садах устраивали святилища, жертвенные алтари или храмы. Во времена христианства медитация или экстатическое соединение человека с Богом было возможно лишь в саду, воспринимавшемся как идеальное место [3, с. 149]. К примеру, в стихотворении Н.М. Карамзина «Дарование» сад становится символом Божественной мудрости: «...сад, усеянный цветами, / Зерцало мудрого творца» [10, с. 214]; если картины бурной и мрачной природы вдохновляют поэта на воспевание Божьего величия: «Там гений умственных творений / Нашел в ужасном красоты, / В живой картине их представил / И бога грозного прославил» [10, с. 216], то сад, как локус «прекрасного», обращает Поэта к другому лику Творца: «Но там, где нежные цветы / От солнечных лучей пестреют, / С зеленой травкою сплетясь; / Кристальны ручейки светлеют. / Где в рощах, как в садах Армиды, / Летают резвые Сильфиды / И птички хорами поют <.> / Там он творца воображает / В небесной благости его / И гласом тихим изливает / Восторги сердца своего» [10, с. 216]. Однако в русской поэзии XVIII - первых десятилетий XIX века семантика сада как места общения с Богом не получает своего развернутого воплощения; она актуализируется в первые десятилетия XX столетия и в стихотворениях Вл. Соловьева, А. Белого, К. Бальмонта и других поэтов Серебряного века связывается с образами «горнего сада» [11, с. 129-130].
Традиционно сады создавались не только с религиозными, но и эстетическими и утилитарными целями. В Древней Греции они являлись местом разведения плодовых деревьев. И у поэтов пушкинской поры одной из главных черт весеннего сада является его плодоносность: «Там блестят плоды златые / На сени-стых деревах» [7, с. 108] (Жуковский «Желание»), «С тяжелым заступом явлюся в огороде; / Приду с тобой садить коренья и цветы... / и мне за легкий труд / Плодами сочными обильно воздадут» [12, с. 14] (Е.А. Баратынский «Родина»).
Сад мог выступать и в роли кладбища, в таком случае розы окружают гробницу и памятник лирического субъекта. Кладбище находится у рощи: «И гальционы в тихий час / Сте-
нанья рощи повторяли; / А бедный юноша... погас!» [13, с. 191] (К.Н. Батюшков «Последняя весна»). Сближение сада с кладбищем, прослеживающееся и в европейской литературе, свидетельствует о его особых отношениях со смертью и вечностью: «сад - топос переплетающихся времен» [11, с. 28]. Примером диалога со смертью в пространстве сада может служить «Славянка» В. Жуковского, где лирический субъект, прогуливаясь по Павловску, «фиксирует свое внимание на гробницах и мавзолеях как знаках бренности и текучести бытия» [11, с. 66].
Образ сада в первую очередь сопрягается с образом Божественного рая, и в христианстве образ сада «обозначил основные вехи библейской истории: Эдемский сад в Ветхом Завете и Гефсиманский сад - в Новом» [3, с. 112]. В других религиозных верованиях также существует образ волшебного места, называемого Островом блаженных, Элизием, Садом гипербореев или Аркадией [3, с. 112]. В поэтических текстах рай может быть прямо назван, как у В.А. Жуковского в «Песне»: «Есть, нам обещают, / Где-то лучший край. / Вечно молодая / Там весна живет; / Там, в долине рая, / Жизнь для нас иная / Розой расцветет» [7, с. 266], либо определен по ключевым характеристикам: дерево, источник (река), певчие птицы, как в «Романсе» И.И. Козлова обозначены как своеобразные эмблемы «тихая роща», «быстрый ключ», «соловей», «алые розы» [14].
Текст сада-рая может подразумевать мотив встречи, мотивы любви, радости и блаженства: «Зови любовников счастливых / Под кровы девственных аллей: / Пусть их пленяет соловей / И шум потоков говорливых!» [15, с. 116] (Е.П. Зайцевский «Весна»). Описание пасторальных идиллий вводит образ Аркадии в тексты сада-рая. Счастливая, беззаботная и радостная жизнь пастухов и пастушек протекает на лоне весенней природы: «Звучат и блещут небеса / Певцов пернатых голоса, / Пастушьи песни огласили / Долины, горы и леса» [12, с. 50] (Е.А. Баратынский «Весна»).
Образ сада в широком понимании создается во многом благодаря образу флоры. Образ античной богини весны, полевых цветов и плодов наполняется глубоким смыслом благодаря тому, что она является символом самого акта творчества и сотворенной красоты. Так, в стихотворении П. Вяземского «Весеннее утро» описываемые сады - это «сады богини», а Зефиры - ее «верный двор» [16, с. 102]. Сад выступает как метафора мира любви, дружбы и
поэзии. Пространство воздушности, легкости, «белых, зыбких облаков», неги и свободы разливается по всему саду, его наполняют Зефиры / Ветра, мотыльки, «душистый фимиам», здесь все дышит, парит, порхает [16, с. 102].
Наступление поры цветения деревьев и различных первых весенних цветов является главной характеристикой образа сада во многих текстах поэтов начала XIX века. Классический идиллический мир образуют образы дубов, зелени, цветов (мирты, лилии, розы), дубрав, рощ и полей с пасущимися на них животными: «Испещренные цветами, / Красны холмы вижу там» [7, с. 107] (В.А. Жуковский «Желание»); «То гуляя красным лугом / Иль один, иль с милым другом, / По пестреющим цветам / И по злачным берегам» [17, с. 94] (А.Г. Волков «Приход мая»).
Основными видами деревьев, произрастающих в лирических стихотворениях, являются березы, липы, дубы, ивы, тополя, то есть те деревья, которые отличают русскую природу: «В приюте лип, берез и бледных ив / Он домик свой с белеными стенами / Узнал вдали!» [7, с. 354] (Жуковский «Весна»); «В весенний ясный день я сам, друзья мои, / У брега насажу лесок уединенный, / И липу свежую и тополь осреб-ренный» [12, с.14] (Е.А. Баратынский «Родина»). Однако в начале XIX века при описании условного райского локуса поэты часто не конкретизировали виды древесной растительности, именуя их просто «древами»: «Но вот они опять с весной, / Как из пелен, прорвутся, / Деревья, с прежней красотой, / Вновь в зелень облекутся» [18, с. 249] (В.В. Капнист «Старик, ожидающий весны»).
Весна дарит жизнь всему, к чему «прикасается»: растапливает льды, заставляет цвести сады и покрывает травой некогда мертвую землю. Приход весны символично воплощается в образе созревающего винограда, одного из древнейших символов плодородия, изобилия и жизненной силы: виноград был взят из райского сада и посажен Ноем в землю после Великого потопа как одно из первых растений. У И.И. Козлова читаем: «В стране, где посреди снегов / Весна роскошно зеленеет, / Где виноград душистый рдеет, / Дубровы мирные шумят, / Луга красуются цветами» [14] («К другу В. А. Жуковскому»)
Другим ярким символом вечной молодости, любви и радости является мирт: «Сколь сладко нам уединяться / В дубровах темных и лесах! / Гулять в лугах, лугах священных, / Струящих сладкий аромат, / Кустами мирты
обнесенных, / Зеленой рощей для прохлад...» [17, с. 54] (А.Г. Волков «К весне»). Тема вечной любви подкрепляется в стихотворении
A.Г. Волкова неоднократными маркерами: и куст мирта, и рощи, изображающиеся как райские, и «сладость» встреч, и сладость, разлитая в воздухе. В весенних пейзажах мирт и виноградная лоза могут быть отличительными знаками другой страны, как, например, у К. Батюшкова в стихотворении «Пленный».
В двух текстах П. А. Вяземского, пестрящих разнообразными цветами, «К подруге» и «Цветы», изображается процесс возделывания домашнего сада в контексте «идеального» топо-са усадебной жизни. Лирические субъекты в иносказательном смысле «возделывают почву» прекрасных, а именно любовных, чувств. Зна-ково, что супруга героя ухаживает за миртом -эмблемой любви, венчаемой браком. «Мирт в нашем климате оранжерейное растение, поэтому условность его появления в садовом цветнике очевидна. Завершает ряд цветочных аллегорий наделенная семантикой апофеоза супружеского союза роза - символ чувственной любви» [19].
Традиционным становится изображение розы в весеннем (или что часто равнозначно -в райском) саду, хотя часто упоминание одного цветка как представителя целого парка или рощи делает подобным его саду в широком смысле [20, с. 109].
Роза воплощает собой один из важнейших поэтических символов, истоки которого вытекают из античности, фольклора, а также религии. А.Н. Веселовский постулирует, что роза «не только цветок любви и смерти, но и страдания и мистических откровений.» [21]. В поэзии на стыке XVIII-XIX веков в лирике
B.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, Г.Р. Державина, Н.М. Карамзина постоянно появляющийся образ розы становится эмблемой. В начале XIX века этот цветок выступает как метафорический знак весны / любви: «Когда ж весна до вечных льдов / Прогонит вьюги и морозы — / На ваш алтарь, красу цветов, / Положит первые он розы / При пеньи радостных стихов» [22, с. 61] (А.А. Дельвиг «Музам»). Однако В.А. Жуковский, опираясь на немецкие романтические произведения, в своем творчестве трансформировал знаменитый "голубой цветок" Новалиса в розу, которая приобрела «в русском сознании форму намеренного объекта воспоминания о чувстве» [19].
В творчестве А.С. Пушкина процесс цве-
тения «происходит во время блеснувшей весны - в краткий миг сверканья» [23, с. 145] . Л.В. Гайворонская отмечает, что для весенних текстов Пушкина помимо метафоризации и поэтизации весны как идеального времени (то есть существующего в памяти или воображении) характерно сближение мотивов обновления с мотивами увядания. В.Н. Топоров замечает, что осенний сад напоминает о саде весеннем, потому что «без утраты, расставания, прощания нет воспоминаний» [24, с. 302]. Цветение происходит настолько в сжатый период, что эта кратковременность уже изначально равна увяданию: «Не стану я жалеть о розах, / Увядших с легкою весной.» [25, Т.2, с. 42] («Виноград»). Увядание розы или иного цветка становится тем моментом во времени, который отделяет конец весны от начала лета. Для художественного мира А.С. Пушкина время весны - это обычное для любовных переживаний время года, что трактуется как «объективный закон жизни» [23, с. 147]. Именно весной, а не когда-то иначе, герои должны влюбляться: «Только весною / Зефир младою / Розой пленен» [25, Т.1, с. 288] («Измены»).
Уже начиная с середины XIX века, под влиянием творчества A.C. Пушкина образ розы начинает трансформироваться. Например, этот процесс мы отчетливо наблюдаем в лирике А. Фета. Роза становится для поэта воплощением абсолютной красоты, причём чистой красоты, которой поклоняются. «Ещё одним новым качеством розы становится её мудрость. Таким образом, именно в поэзии чистого искусства появляются первые национальные черты образа розы» [19]. Лейтмотивом стихотворения «Осенняя роза» является увядание и осенний холод, царящий в саду, но только «царица-роза» имплицитно несет в себе весеннюю энергию, она «очертаньем и дыханьем» весны веет на лирического субъекта [26]. Фетовский приход весны сопровождается символичным появлением первого цветка, ландыша - аллегории невинности и девственности природы, предвкушающей первую любовь: «О первый ландыш! Из-под снега / Ты просишь солнечных лучей; / Какая девственная нега / В душистой чистоте твоей!» [26] («Первый ландыш»).
Цветочные образы плавно подводят к мысли о сопряжении любовного и садового мотивов в весенних текстах. Пространство сада, отдельно представленное в виде цветка или аллеи, или рощи, располагает к любовным радостям или томлениям / переживаниям: «В ту
пору, как младость манила мечтать, / В той роще любила я часто гулять; / Любуясь цветами под тенью густой» [14] (И.И. Козлов «Романс»). Поэтические тексты изобилуют примерами того, что в деле обольщения аллеи всегда играют особую роль, а цветы могут выступать посредниками в деле покорения девичьего сердца: «первые цветочки» в стихотворении В.В. Капниста «Весна» превращаются в «душистые веночки», украшающие головы красавиц, как символ признания в любви [18, с. 146].
Еще раз подчеркнем, что в лирических стихотворениях весенний сад предстает традиционным местом для любовных свиданий. У А. Фета прогулка по аллее в одиночестве пробуждает в лирическом субъекте воспоминания о прошлой любви, которую хочется заново прочувствовать: «Еще весна, - как будто неземной / Какой-то дух ночным владеет садом.Еще аллей не сумрачен приют <.> / И грудь вздыхает радостней и шире, / И вновь кого-то хочется обнять» [26] («Еще весна,- как будто неземной.»). Мотив воспоминаний, пробуждения работы воображения коррелирует с мыслью Е. Дмитриевой и О. Купцовой о том, что прогулка по аллее может уподобиться в определенном смысле жизненному пути [3, с. 77].
Любовный мотив может быть выражен не только в форме свиданий двух влюбленных, но в форме «признания в любви саду как сакральному пространству» [27, с. 101], а если развить эту мысль, то и в любви весне, всей природе и миру: «Приди, весна, приди скорее! / Тобою наша жизнь цветет, / И сердце бьется в нас живее, / И кровь приятнее течет» [17, с. 54] (А.Г. Волков «К весне»); «В дыхании весны всё жизнь младую пьет / И негу тайного желанья!» [12, с. 279] (Е.А. Баратынский «Весна» (Элегия)).
Благодаря цветению сад становится местом всевозможных ароматов, хотя в начале XIX века в текстах не наблюдается конкретизации цветочных запахов. Поэты обобщают приятные ароматы в слове «благоухание»: «Отверзлись бла-говонны розы, / И улыбнувшися весна / Дохнула радость, торжество» [5, с. 21] (Г.Р. Державин «Гимн солнцу»), «Где ступит — там цветы алеют, / ... Вослед ее зефиры веют, / Повсюду льется аромат» [9] (А.П. Беницкий «Весна»). Запах является таким же ключевым атрибутом для обозначения цветов, как крылья - для птицы. Аромат несет в себе коннотации свежести, юности, а также мотивы благовония, актуализирующие отправление религиозных служений и ритуалов. Аромат «оповещает» природу о наступлении пе-
риода весеннего цветения, привлекая насекомых для опыления, а в переносном смысле и влюбленных героев, чтобы они могли погрузиться в идеальную обстановку для любовных свиданий.
Таким образом, воспользовавшись словами В.Н. Топорова, можно сказать, что «сады русской поэзии слились в один сад» и таким образом в один текст. В высших своих достижениях он обозначил предельное - «сад-космос и соприсутствующее ему состояние духа...»; весенний сад населен «милыми тенями», воплощая собой «сад-воспоминание, сад-свидание, сад-поэзию, сад-надежду, сад-бессмертие» [24, с. 306].
Список литературы
1. Цивьян Т. В. Verg. Georg. 116-145: к мифологеме сада. // Текст: семантика и структура. М., 1983. С. 140-152.
2. Гаспаров М.Л. Вергилий - поэт будущего // Вергилий. Буколики. Георгики. Энеида. М., 1979. С. 5-34.
3. Дмитриева Е.Е., Купцова О.Н. Жизнь усадебного мифа: утраченный и обретенный рай. М.: ОГИ, 2003. 528 с.
4. Ломоносов М.В. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1986. 558 с.
5. Сочинения Державина / под ред. Д.П. Стукина. Санкт-Петербург, 1844. 395 с.
6. Алпатова Т.А. Символика райского сада в поэзии М.В. Ломоносова // Михаил Муравьев и его время: сборник статей и материалов Третьей Всероссийской научно-практической конференции «Михаил Муравьев и его время. 300-етию М.В. Ломоносова посвящается». Казань, 2011. С. 28-35.
7. Жуковский В.А. Собрание сочинений в 4 т. М.; Л., 1959. Т. 1. 480 с.
8. Козлов В.И. Весеннее чувство // Поэты 1820-1830-х годов / под общ. ред. Л.Я. Гинзбург. Л.: Сов. писатель, 1972. Т. 1. 175 с.
9. Беницкий А.П. Весна. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://biblioteka-poeta.ru/vesna/benickii-a-p (дата обращения: 12.01.2016)
10. Карамзин Н.М. Полн. собр. стихотворений. - М.-Л.: Сов. писатель, 1966. 423 с.
11. Нагина К.А. Философия сада в творчестве Л.Н. Толстого. Воронеж, 2011. 143 с.
12. Баратынский Е.А. Полное собрание стихотворений: В 2 т. Л., 1936. Т. 1. 366 с.
13. Батюшков К.Н. Полное собрание стихотворений. М.; Л.: Сов. писатель, 1964. 353
с.
14. Козлов И.И. Стихотворения. [Электронный ресурс]. Режим доступа: URL: http://biblioteka-poeta.ru/kozlov-i-i (дата обращения: 12.01.2016)
15. Зайцевский Е.П. Весна // Поэты 1820-1830-х годов / под общ. ред. Л. Я. Гинзбург. Т. 1. Л.: Сов. писатель, 1972. 175 с.
16. Замятина Е.В. Садово-парковый топос в лирическом творчестве П.А. Вяземского и А.А. Дельвига // Молодой ученый. 2009. №6. С. 100-104.
17. Альманах «Свиток муз» в 2-х кн. СПб, 1802-1803. Кн. 1. 152 с.
18. Капнист В.В. Избранные произведения. Л.: Советский писатель, 1973. 614 с.
19. Шарафадина К.И. "Язык цветов" в русской поэзии и литературном обиходе первой половины XIX века: автореф. дис. ... д-ра филол. наук. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://cheloveknauka.com/yazyk-tsvetov-v-msskoy-poezii-i-literaturnom-obihode-pervoy-poloviny-xix-veka#ixzz4Vliw0svz (дата обращения: 13.01.2016)
20. Лаврентьева Н.В. Образ сирени в творчестве Б.Л. Пастернака // Филологические науки. Вопросы теории и практики. 2014. №6 (36). С. 107-110.
21. Веселовский А.Н. Из поэтики розы. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://dugward.ru/library/veselovskiy_alexandr/veselovskiy_alexandr_iz_poetiki_rozy.html (дата обращения: 12.01.2016)
22. Дельвиг А.А. Сочинения. Л.: Худож. лит., 1986. 458 с.
23. Гайворонская Л.В. Семантика времен года в художественном мире А.С. Пушкина. Воронеж: НАУКА-ЮНИПРЕСС, 2011. 196 с.
24. Топоров В.Н. Ветхий дом и дикий сад: образ утраченного счастья // Облик слова: сб. ст. М.: РАН; Ин-т рус. яз., 1997. С. 290-319.
25. Пушкин А.С. Собрание сочинений в десяти томах. М.: ГИХЛ, 1959-1962.
26. Фет А.А. Стихотворения. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://rupoem.ru/fet (дата обращения: 12.01.2016)
27. Жаплова Т.М., Толкачев Д.В. Образ сада в лирических стихотворениях К.Р. // Символ науки. №7. 2015. С.101-103.
Об авторе
Шохина Елена Викторовна - аспирант кафедры русской литературы, Воронежский государственный университет, shoelen@mail.ru
