CC BY
119
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
9 На необходимость различать понятия «субъекты конфликта» и «участники конфликта» обратила внимание Т.В. Худойкина. См.: Худойкина Т.В. Юридический конфликт (теоретико-прикладное исследование): Автореф. дис. ... докт. юрид. наук. Н.Новгород, 2002. С. 30.
10 В.С. Жеребин высказывает мнение о том, что объектом может быть только феномен, способный реагировать на субъективные права и обязанности контрсубъектов юридического конфликта, и приходит к выводу: «Объектом конфликтных юридических отношений является противостоящее поведение его контрсубъектов». См.: Жеребин В.С. Проблемы правовой конфликтологии: Дис. ... докт. юрид. наук. Н.Новгород, 2001. С. 79.
11 См. об этом: Худойкина Т.В. Юридический конфликт: динамика, структура, разрешение. Дис. ... канд. юрид. наук. Саранск, 1996.
12 См.: Зажицкий В. Связь оперативно-розыскной и уголовно-процессуальной деятельности в российском законодательстве // Российская юстиция. 1996. № 4. С. 51-52.
13 См.: Баев О.Я. Тактика следственных действий. Воронеж, 1992. С. 4.
14 См.: Боботов С.В. Конституционная юстиция. М., 1994. С. 71-73.
15 См.: Дубинский А.Я. Исполнение процессуальных решений: правовые и организационные проблемы. Киев, 1984. С. 26.
16 Термин «противодействие» означает «действие, препятствующее другому действию». См.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. М., 1999. С. 624.
17 См. там же. С. 584.
18 См.: Основы конфликтологии / Под ред. В.Н. Кудрявцева. М., 1997. С. 124.
А.Г. Тищенко*
Образ государства: генезис, трансформация, современное видение
Государство - явление воспринимаемое неоднозначно и в зависимости от обстоятельств предстающее перед простым обывателем и умудренным исследователем в различных образах1. «Государство в одно и то же время - это идея и факт, абстракция и организация, оно не имеет конкретной реальности, но его присутствие чувствуется постоянно»2. «Мы говорим о государстве как о действующем субъекте3, хотя знаем, что действуют только индивиды»4. «Государство есть союз поколений, образующих единую духовную личность».5 «Термин “государство” иногда используется в самом широком смысле, а именно “для обозначения общества как такового или же какой-либо особой формы общества“. Это же понятие применяется и в очень узком смысле, для обозначения какого-либо особого органа или органов общества, например, органов управления»6. «Зачастую «под термином “государство” подразумевается не народ или верховная власть, а только один аппарат, бюрократия...противопоставляемая всем остальным социальным группам»7. «Если мы зададим вопрос, что в эмпирической действительности соответствует идее “государства”, то обнаружим бесконечное множество диффузных и дискретных действий и пассивных реакций, фактически и юридически упорядоченных связей, либо единичных по своему характеру, либо регулярно повторяющихся; связей объединенных. верой в действительно значимые нормы. в отношении господства-подчинения между людьми»8. Каждый из процитированных авторов вкладывает в слово «государство» свой смысл, следовательно, у каждого возникает собственный образ государства как явления. Учитывая многообразность и неоднозначность имеющихся представлений, думается, будет целесообразно попытаться их систематизировать.
На наш взгляд все имеющиеся представления, связанные с внешним образом (формой) и сущностью государства как социального явления, могут быть сведены в две концепции: организационную и функциональную.
В рамках организационной концепции государство представляет собой форму социальной организации. По мнению В.Е. Чиркина, отражающему достаточно традиционную для социальнополитической и юридической науки точку зрения, государство - это особая, универсальная для данного общества организация, обладающая уникальной властью (публичной, государственной властью) и специализированным аппаратом управления обществом. Будучи неотъемлемой частью общества уже на протяжении, видимо, многих тысячелетий, государство выполняет всеобъемлющие регулятивные (а именно управленческие) функции по отношению к нему9.
Автор данной статьи полагает целесообразным рассмотрение организационной концепции понимания государства в широком и узком смыслах.
* Член Совета Федерации Федерального Собрания Российской Федерации, кандидат юридических наук, доцент.
В широком смысле государство есть все политически организованное сообщество. При этом в качестве основных структурных элементов государства выступают социальные организации, осуществляющие управление (органы государственной власти); организации, обеспечивающие управленческий процесс (материальные придатки государства: силовые структуры: полиция, армия, органы государственной безопасности; государственные учреждения осуществляющие деятельность в сфере науки, образования, медицины, социального обеспечения и т.п.); организации, являющиеся объектом управленческого воздействия (семейные и профессиональные союзы, корпорации осуществляющие хозяйственную деятельность и т.п.).
В узком смысле государство отождествляется с аппаратом государственной власти (бюрократией) и силовыми структурами, при помощи которых осуществляется государственное принуждение. Соответственно, если брать за основу узкий подход, то получается, что на территории страны существуют и определенным образом взаимодействуют государство - аппарат (инструмент) публичной политической власти и народ - объект властного воздействия. При этом формирование структур государственной власти осуществляется по различным схемам: непосредственного и опосредованного представительства10; назначения11; представления кандидатуры для последующего коллективного утверждения12 и т.д.
Понимание государства, осуществляемое в контексте организационной концепции, базируется на двух мифах (фикциях). Во-первых, на утверждении в качестве цели государства «общего блага» властвующих и подвластных, а во-вторых, на восприятии государства в качестве субъекта действия.
Прежде всего попытаемся разобраться в мифе, именуемом «государством общего блага».
Традиционно считается, что целью государства является обеспечение жизнедеятельности государственно организованного и управляемого социума. При этом сам факт жизнедеятельности социума и есть то самое общее благо, поскольку самопроизвольное либо искусственное уничтожение социума как целого неизбежно повлечет за собой ликвидацию его отдельных составляющих. Подобный системоцентричный подход к пониманию «общего блага» был присущ ранним государствам, прежде всего античным полисам, в которых благо полиса и благо гражданина по сути своей являлись тождественными категориями.
Появление и укрепление христианской традиции, основанной на единобожии и триединстве божественного образа (Бог - отец, сын, дух) по времени совпало с переходом от рудиментарной (родовой, вождеской) демократии к монархии. При этом логическое обоснование получили теологическая, патриархальная и патримониальная концепции государства. С точки зрения теологической концепции, государь получает свою власть от Бога и лишь перед ним отвечает за свои поступки. Патриархальная концепция предполагает рассмотрение государя в качестве мудрого и строго отца семьи, управляющего ею по собственному разумению. Наконец, патримониальная концепция означает, что само государство (земля с ее ресурсами и народ, на этой земле живущий) является владением государя. Следовательно, государь и есть государство. «В эпоху, когда государство и форма правления совершенно не различались, понятия “государев” и “государственный” неизбежно должны были покрывать друг друга. Государство и государственный интерес мыслились не иначе, как конкретно - в форме живой личности государя и государева дела»13. В Западной Европе данный тезис получил свое образное выражение в концепции «политического тела короля», предложенной английскими юристами тюдоровской эпохи. В соответствии с данной концепцией, король имеет два тела: одно природное, подверженное болезням и в конечном счете смерти, а другое -политическое, бессмертное. «Политическое тело - это тело, которое нельзя видеть и до которого нельзя дотронуться, оно состоит из политики и правления и создано для руководства народом и управления общим благом»14. В свою очередь, для того чтобы преодолеть противоречие между смертностью природного и бессмертностью политического тел, была использована метаморфоза возрождения птицы Феникс - с каждой смертью естественного тела очередного короля в новом короле возрождалось политическое тело государства: «Король умер, да здравствует король!» Таким образом, физическая смерть государя (либо иной способ его отстранения от должности) не влияет на жизнь политического тела - королевства (государства).
Что же касается России, то вплоть до конца XVII в. господствовала точка зрения, в соответствии с которой характеризующая государство триада «государь - государственное управление - подданные» рассматривалась в контексте патримониальной традиции. В частности, царь Алексей Михайлович относился к стране как к собственному владению, представляющему «единого государя государство»15. Однако персонификация государства и его отождествление с государем не могло не повлечь за собой расхождение в понимании общего блага. Ведь в практической жизни «общее благо», отождествляемое с благом государя, владеющего своим государством, и «благо каждого» зачастую выступали как противопоставляемые. Для большей части населения
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
государь выступал в качестве фигуры такой же мистической и абстрактной, как и Бог. Именно с всемогуществом «царя-батюшки» связывали русские крестьяне свои чаяния относительно справедливого жизненного устройства и надежды на избавление от невыносимых «тягот земного жития». Наоборот, «государевы люди» (бюрократический аппарат) рассматривались как частные лица, отделенные от государя (а значит, и от государства) и злоупотребляющие доверием царственной особы. В восприятии простых людей не существовало понятного каждому образа государства ни в плане единой социальной организации, ни в плане целостного аппарата публичной политической власти. Государственные чиновники воспринимались в качестве государевых холопов (слуг), практически повсеместно извращающих справедливые наказы государя.
Более того, крестьяне не имели почти никакого представления об общем благе государства как социально-политического целого и соответственно не воспринимали данную идею с точки зрения ее субъективной ценности. Примеры масштабных крестьянских восстаний (под предводительством Болотникова, Разина, Пугачева), свидетельствуют о том, что сама идея изменения несправедливого порядка была неразрывным образом связана с идеей замены «неправильного» царя (царя-самозванца) «правильным» (законным наследником престола). При этом для большинства восставших абсолютно нежизненными были стратегические замыслы руководителей, связанные изменением государственного устройства. Захват поместья, в котором повстанец ранее проживал, и расправа с помещиком воспринимались как достижение справедливости и, следовательно, достижение поставленной цели. Другой фактор, позволяющий усомниться в истинности позиции апологетов идеи государственного патриотизма крестьянства как преобладающей части российского народа. О.Хархордин отмечает, что вторжение Наполеона в Россию в 1812 г. в деревнях первоначально воспринималось как конфликт между царями, а не между народами. В первые месяцы войны крестьяне оказывали сопротивление французской армии только в тех случаях, когда она наносила урон местным крестьянским сообществам16. Даже во время Крымской войны 1855 г. крестьяне шли в русскую армию без особо патриотических чувств. Ходили слухи, что французы начали войну, чтобы освободить крепостных, и это еще больше осложняло набор крестьян на защиту «государства - общего блага» в царской армии17. Подобная ситуация объясняется преданностью крестьян не абстрактному «общему благу», а конкретным ценностям собственного «мира» (крестьянской общины). Если согласиться с подобным утверждением, а оно весьма логично, то следует констатировать, что не более чем мифом (по крайней мере, до второй половины XIX в.) является утверждение о наличии некоей объединяющей российский социум «русской идее» и основанной на этой идее особой любви русского человека к своей «Великой Родине». Кстати, именно отсутствием у большей части русского населения Российской империи патриотизма в отношении государства проживания может быть объяснен феномен «триумфального шествия Советской власти» связанный с практически беспрепятственным установлением Советской власти почти на всей российской территории за столь короткий период времени (октябрь 1917 - март 1918 гг.)18. Не пытаясь оценивать революцию и постреволюционные преобразования с точки зрения морали, нельзя не признать, что большевики построили на развалинах Российской империи качественно новое образование - тотальное государство, которое представляло собой всепроникающую материю, неразрывным образом связанную с жизнью каждого гражданина и вместе с тем отличную как от личностей руководителей партии и правительства, так и от широких народных масс. При этом следует согласиться с утверждением о том, что, независимо от того, каких масштабов достигало возвеличивание личностей Ленина, Сталина и последующих вождей, советские люди знали, что их государство не является собственностью кого-либо из начальников. При этом государство начало восприниматься в качестве автономного «субъекта действия», имеющего интересы, не совпадающие с корпоративными и личными интересами подвластных и готового жертвовать имуществом, свободой и жизнями своих
19
граждан во имя этих интересов19.
Что касается современного состояния мифа «государства - общего блага», то следует констатировать качественное изменение его сущности. Если ранее в качестве критерия отнесения той или иной ценности к числу «общезначимых» определялось благо социального целого либо благо государя, отождествляемого с подвластным государством, то в современных представлениях доминирующими выступают частные блага - права и свободы человека и гражданина. При этом общее благо выступает в качестве категории, производной от частных ценностей. Таким образом, качественно видоизменяется концепция самого государства, в котором права индивида приобретают характер абсолютной ценности определяющей формы, методы и саму суть государственной деятельности.
Другим не менее значимым для понимания государства в контексте организационной концепции является миф, в котором государство рассматривается в качестве субъекта действия.
Как известно, любое действие характеризуется наличием двух составляющих: субъекта (того, кто действие производит) и объекта (на что действие направлено). В теории государства и права традиционно различаются индивидуальные и коллективные субъекты20. Основным признаком субъекта является наличие у него правосубъектности потенциальной и реальной - возможности своими действиями реализовать правомочия и обязательства, а также самостоятельно отвечать за негативные последствия осуществленных действий. Возникает вопрос, может ли государство рассматриваться в качестве автономного субъекта действия? На первый взгляд, ответ очевиден -конечно, да. Мы в повседневной речи достаточно часто слышим и произносим фразы типа: «Государство должно отвечать по взятым на себя обязательствам», «Государство гарантирует права и свободы человека и гражданина», «Государство не должно вторгаться в сферу частных интересов», «Государство определяет основные направления экономического развития» и т.п. Однако как только мы попытаемся поставить вопрос более конкретно, окажется, что субъекта, называющегося «государство», на практике не существует.
Дифференциация понятий «аппарат государственной (публичной политической) власти» -«государство» - «народ (общество)» не позволяет рассматривать их в качестве тождественных. Прежде всего это касается аппарата государственной власти и государства. Действительно, во всех случаях, когда речь идет о требованиях со стороны общества и конкретных индивидов к государству, равно как и тогда, когда речь идет об обязательствах отдельных физических и юридических лиц, мы имеем в виду конкретные организации и конкретных должностных лиц. То же самое можно сказать об ответственности государства по взятым на себя обязательствам и совершенным правонарушениям. Так, к примеру, не вызывает сомнений тот факт, что массовые репрессии, осуществлявшиеся в Советском Союзе в 30-50-х гг. минувшего века, являлись элементом государственной политики. Вместе с тем признание противоправного характера данных действий не повлекло за собой ни юридической, ни материальной ответственности государства как самостоятельного субъекта. Другой пример. В начале 90-х гг. прошлого столетия страну захлестнула волна финансовых махинаций, значительную часть среди которых занимали так называемые «финансовые пирамиды» типа компании «МММ». При этом реклама данных «проектов» осуществлялась абсолютно открыто, в т.ч. в государственных СМИ. Для простых россиян данное обстоятельство сыграло роль немаловажного фактора, обусловившего доверие к мошенникам, долгое время действовавшим в рамках официального правового поля при фактическом попустительстве государственной правоохранительной системы. После того, как деятельность структур, подобных «МММ», была признана противозаконной, государство не понесло никакой ответственности за бездействие компетентных органов, повлекшее за собой причинение значительного материального ущерба сотням тысяч российских граждан.
Таким образом, применительно к сфере внутригосударственных отношений, государство не может рассматриваться в качестве субъекта действия, поскольку не могут рассматриваться в качестве тождественных конкретные государственные органы, учреждения и должностные лица и государство в целом.
На наш взгляд, логично рассматривать в качестве субъектов действия народ и аппарат публичной политической власти (государственную бюрократию).
Народ (граждане, подданные государства) выступает субъектом непосредственной демократии и в подобном статусе участвует как в формировании представительных структур государства, так и в процессе правотворческой деятельности (путем участия в референдумах). В странах современной западной демократии существует и такая форма участия народа в политической жизни, как гражданский контроль за деятельностью государственной власти. Что же касается Российской Федерации, то деятельность подобного рода, к сожалению, пока находится лишь в зачаточном состоянии.
Аппарат государственной власти (государственная бюрократия) в качестве субъекта осуществляет публичные властные полномочия от имени всего государственно организованного сообщества. Как уже ранее отмечалось, публичный характер действий данного субъекта, основными законными представителями которого являются единоличный глава государства (президент, монарх) либо коллективный орган (диктатура, хунта, государственный совет и т.п.), обосновывается при помощи мифа «государства - общего блага». Однако, как мы уже выяснили, понимание ценностей, на которых базируется «общее благо государства - государственного аппарата» и «общее благо государства -народа», зачастую носят не только не совпадающий, но и попросту взаимоисключающий характер.
Собственно государство в рамках подобного подхода следует рассматривать не как субъект, а как объект воздействия - как со стороны государственного аппарата, так и со стороны управляемой части сообщества.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Применительно к сфере международных отношений государство выступает в качестве коллективного субъекта, представляемого компетентными должностными лицами и прежде всего главой государства. Однако вплоть до настоящего времени не получил однозначного ответа вопрос о том, с какого момента государство может рассматриваться в качестве легального и легитимного субъекта отношений в сфере межгосударственного взаимодействия. Особое значение данный вопрос имеет для так называемых вновь образуемых государств, возникших в результате глобальных политических катаклизмов. В частности, достаточно сложно определить момент приобретения статуса субъекта действия послереволюционной Россией. С одной стороны, октябрьский переворот носил открыто противозаконный характер и, следовательно, самопровозглашенная Советская республика, не признанная (до определенного периода) ни одним из ведущих государств мира, не являлась субъектом международного права. Вместе с тем не могли рассматриваться в качестве таковых ни прекратившая существование в феврале 1917 г. Российская империя, ни Россия периода Временного правительства. Представляется, что статус субъекта международного права РСФСР приобрела тогда, когда новая власть обрела государственный суверенитет, т.е. доказала (путем победы одержанной в гражданской войне и в борьбе с иностранной интервенцией) свое верховенство внутри страны, а также независимость и реальную возможность противостоять иностранной военной экспансии на международной арене. Таким образом, в международных отношениях государство будет рассматриваться в качестве субъекта только в том случае, если оно способно обеспечивать внутренний и внешний суверенитет. Последний и следует рассматривать в качестве условия правосубъектности государства в международной сфере.
Функциональная концепция понимания государства предполагает восприятие последнего не в качестве субъекта действия, а в качестве системы отношений, состояния упорядоченной политико-правовой реальности. С точки зрения смыслового значения, данной концепции в большей степени соответствуют западные понятия etat, stato, staat, state. Изначально возникнув для указания на состояние и положение правителей, их величие и достоинство, данные понятия постепенно начали рассматриваться в качестве самостоятельных категорий, обозначающих состояние или положение соответствующих политических образований. В частности, в широко распространенных в Западной Европе эпохи позднего Средневековья и Возрождения (XIII-XV вв.) книгах-поучениях правителям содержатся положения, в соответствии с которыми правители должны поддерживать благополучное, выгодное, почетное и процветающее status civitatis21. Оптимальный status civitas (respublica) достигается в том случае, если «магистрат во всех своих делах следует диктату правосудия, в результате чего будет укрепляться общее благо, сохраняться мир и будет гарантировано всеобщее благополучие»22. Основываясь на данном положении, можно сделать следующие важные выводы:
- дифференциация понятий «состояние правителя» и «состояние правления» обусловили разграничение понятий «правитель» - «сфера правления». Правитель продолжает выступать в качестве субъекта действия, в то время как сфера правления начинает рассматриваться в качестве объекта управленческого воздействия и состояния отношений управляющих и управляемых;
- отделение состояния правителя от состояния правления обусловливает наличие неких объективных правил поведения, в одинаковой степени обязательных как для управляемых, так и для правителей. Совокупность данных правил, с реализацией которых и связывается обеспечение «общего блага», образует публичное право. По мнению Джованни Кампано (1427-1477), для сохранения оптимального status общества необходимо, чтобы все личные и групповые привилегии были подчинены исполнению правосудия и «общему благу города в целом». В том же духе высказывается и Филиппо Бероальдо (1453-1505), полагающий, что наилучшего состояния общество может достичь только тогда, когда правитель или главный магистрат «забывает о своем собственном благе и во всем, что делает, способствует росту общественного блага»23.
Развитие западноевропейской политической теории в XVI-XVII вв. привело к тому, что etat, stato, staat, state постепенно превратились из производных от статуса правителя в самостоятельные категории, не тождественные ни личности правителя, ни его подданным (в т.ч. подданным, осуществляющим управленческие функции и в подобном качестве выступающим в качестве протобюрократии), ни территории, определяющей пространственные параметры владения правителя. Именно в это время возникает триада «правление-государство-общество». В рамках представленной конструкции верховная власть (власть государства) сосредоточена в некоей «искусственной душе», а не в правителе и подданных. Это позволяет отделить государство (state) как абстрактно понимаемое «седалище власти»24 как от народа, так и от личности правителя. В рамках подобного понимания государство начинает рассматриваться как сложившийся в пределах определенной территории и обеспечиваемый при помощи публичных регулятивно-охранительных механизмов порядок управления обществом.
Данный порядок носит нормативный характер и объединяет общезначимые правила поведения, принимаемые от имени всего государственно организованного сообщества относительно небольшим по числу аппаратом управленцев - государственной бюрократией.
Основанием государства - порядка является взаимное стремление власти и подвластных к общему благу, а это, в свою очередь, предполагает поиск и нахождение компромисса между публичными, корпоративными и частными интересами субъектов социально-политической организации. Соответственно, правовое государство - это порядок, установленный при помощи правовых предписаний и обеспечиваемый при помощи правовых средств в рамках правовых процедур.
В отличие от Западной Европы, Россия не пошла по пути интегрирования слова state (либо производных от него) для обозначения системы публичной политической власти. Слово «статус» в дальнейшем было использовано для обозначения правового положения индивидуальных и коллективных субъектов, а понятием «штат» стали обозначаться административно-территориальные единицы (субъекты) в государствах с федеративной формой устройства (к примеру, Соединенные Штаты Америки).
Современный термин «государство» происходит от слова «господарство», представляющего в свою очередь синтез двух слов - «господарь»25 (хозяин, владыка) и «господа» (хозяйство, владение). Таким образом, если говорить об иностранном аналоге слова «государство», то в большей степени ему соответствует не state (состояние), а domain (господское владение). Понимание государства в русской традиции может быть с определенной долей условности названо тотемистским. В качестве священного тотема выступал сам государь, с которым у большинства подданных ассоциировалось государство26. Люди, занимавшиеся тем, что сегодня называется «государственной службой», воспринимали себя и рассматривались окружающими в качестве «государевых холопов», управляющих «государевыми делами». Сам факт нахождения на государевой службе рассматривался как воплощение в конкретном чиновнике частицы персоны и статуса «Великого государя»27.
Смысловой анализ термина «государство» позволяет говорить о двух его значениях:
- государство - механизм осуществления господства государя в принадлежащем ему государьстве;
- государство - территориальное образование, в пределах которого властвует государь.
Естественно, ни о каком законе как о сумме общезначимых (в т.ч. для государя и государевых
людей) правил поведения при подобном понимании государства речи быть не может. Воля государя, его усмотрение и произвол - вот то, что положено в основание российской государственности.
Что касается отделения государства как порядка и состояния правления от «государьства» как владения государя, то данный процесс, как впрочем, и большинство других глобальных реформ, имевших место в истории России, осуществлялся, по сути, в приказном порядке, по «указанию сверху». Прежде всего, в официальный словарный оборот было внедрено слово «отечество» в смысле «общая родина», «земля отцов», а отсюда общие исторические корни, культура и традиции. При этом официальная идеология усиленно внедряла в общественное сознание идею о том, что служба отечеству объединяет и государя, и государевых людей, и народ. Таким образом, термин «отечество», по сути, означал то самое «общее благо», сплачивающее власть и подвластных. Большинство исследователей склонны полагать, что в подобном смысле впервые слово «отечество» прозвучало в речи Петра I перед Полтавской битвой: «ведамо бо Российское воинство, что оный час пришел, который всего отечества состояние положил на руках их, или пропасть весьма, или в лучший вид отродиться Россия, и не помышляли бы вооруженных и поставленных себя быти не за Петра, но за государство, Петру врученное, за род свой, за народ Всероссийский, который доселе их же оружием стоял, а ныне крайняго уже фортуны определения от оных не ожидает»28.
Сам Петр пытался своим поведением показать, что он такой же «сын отечества» как и его «безродные соотечественники». Однако невозможность соединить воедино роли простого бомбардира Петра Михайлова, в одном строю с простыми русскими воинами сражающегося с общим врагом, и великого государя всея Руси, определяющего основные направления государственного развития и решающего судьбы тысяч людей, превращали подобные попытки в политический фарс. Особенно ярко противоречие между Петром-человеком и Петром-государем проявилось в 1721 г. когда самодержец был объявлен «отцом отечества». Получалось, что «сын отечества» одновременно выступал в качестве его «отца». В данном примере особенно наглядно проявляется логичность сочетания в понятии «государь» смысловых значений «господа (Бога)» и «господина - хозяина земли русской». Не ограниченная (ни юридически, ни политически) воля самодержца - вот главная движущая сила российского государства, независимо от слов об общем отечестве и общем благе, продолжающем рассматриваться и самим монархом, и его подданными в качестве «государевой вотчины». Поэтому и отличие «государьства» от «отечества» носит сугубо формальный (а отнюдь
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
не содержательный) характер. «Сыны отечества», звучит благозвучнее, нежели «государевы люди (по сути рабы государя)», однако, как свидетельствует опыт отечественной истории, об отечестве российские государи вспоминали, как правило, в минуты наивысшей опасности, нависшей прежде всего над их положением в качестве «владетельных господ». Победы, одержанные «сынами отечества», нередко обусловливали репрессии в отношении победителей, задачей которых являлось возвращение почувствовавших себя свободными «сынов (братьев и сестер)» в состояние «государевых холопов».
Таким образом, можно сделать вывод о том, что основным отличием функционального понимания государства, сформировавшегося в контексте западноевропейской и российской традиций, является характер отношений власти и подвластных. Если для Западной Европы отделение порядка управления от фигуры главы правительства и самого правительства было продиктовано рациональностью, в основу которой был положен принцип взаимного уважения свободных людей, обьединенных общей историей и культурой и понимающих необходимость достижения компромисса разноуровневых интересов, в совокупности образующих «общее благо», то для России на всех этапах ее развития ситуация в сфере формирования и функционирования государства - порядка может быть охарактеризована словами великого Фонвизина: «Где же произвол одного есть закон верховный, тамо прочная общая связь и существовать не может; тамо есть государство, но нет отечества; есть подданные, но нет граждан»29. Печальный опыт недавней российской истории, когда государство, победившее в страшной войне, не смогло обеспечить самосохранение в условиях мирного времени, позволяет говорить о том, что слова, произнесенные нашим соотечественником более двухсот лет назад, к сожалению, не утратили своей актуальности и в настоящее время.
Обобщая сказанное, можно сделать следующие выводы.
Во-первых, государство в его современном понимании следует рассматривать как явление, не тождественное ни аппарату государственной власти, ни населению.
Во-вторых, формирование образа государства целесообразно осуществлять в контексте организационной и функциональной концепций.
В рамках организационной концепции следует выделять два подхода: широкий и узкий. Государство в широком смысле представлено совокупностью социальных организаций трех видов: организаций, принимающих управленческие решения (органов законодательной и судебной власти); организаций, применяющих государственное принуждение (силовые структуры); организаций, участвующих в реализации управленческих решений (социальные структуры в комплексе образующие управляемый сегмент общества). Государство в узком смысле представлено аппаратом государственной власти и силовыми структурами.
В рамках функциональной концепции государство представляет сложившийся в пределах определенной территории и обеспечиваемый при помощи публичных регулятивно-охранительных механизмов порядок управления обществом.
В-третьих, качественным образом отличаются смысловые значения государства, воспринимаемого в качестве обьекта управленческого воздействия, и государства как субьекта международных отношений. Во втором случае правосубьектность государства определяется внутренним и внешним суверенитетом государственной власти.
И, наконец, в-четвертых, взаимодействие государственной власти и народа в рамках «государства - порядка общественных отношений» в основе своей содержит миф «государства общего блага». При этом понимание «общего блага» в рамках западной модели государства существенным образом отличается от восприятия ее аналога в рамках «незападной» модели, имеющей место в т.ч. и в России.
- Западная модель государства предполагает рассмотрение последнего в качестве инструмента обеспечения частных интересов и прежде всего права частной собственности. При помощи государства упорядочиваются отношения между собственниками, разрешаются конфликты между ними и привлекаются к ответственности нарушители установленных правил. Таким образом, «общее благо» выступает в качестве комплексной категории, складывающейся в результате достижения компромисса публичных, корпоративных и личных интересов субьектов социальнополитических отношений.
- Незападная модель государства предполагает его рассмотрение в качестве инструмента, посредством которого социум сплачивается в единое монолитное целое. Аппарат публичной политической власти в таком государстве замкнут на фигуру главы государства, фактически являющегося государем и осуществляющим управление государством по принципу управления собственным владением. Естественно, что при подобном подходе частные интересы отдельных представителей социума значимы настолько, насколько способствуют реализации и безопасности
публичного интереса (по сути, интереса государя). Соответственно, общее благо представлено публичными ценностями, зачастую оторванными от ценностей корпоративных и личных. При этом стремлением к общему благу нередко оправдывались, по сути, противоправные действия государственной власти как в отношении отдельных представителей социума, так и в отношении социальных групп (сословий, наций, народностей и т.п.).
1 В данном случае можно согласиться с М.Н. Марченко, полагающим, что «неоднозначность восприятия государства ... обусловлена, прежде всего, самим временем, в рамках которого оно возникает и развивается, а следовательно, уровнем развития общества, общественного сознания и мышления». Марченко М.Н. Проблемы теории государства и права: Учебник. М., 2001. С. 124.
2 Ardant Ph. Installations poliiiques el droit constitutinnnel P., 1989, P 16. Цит. по: Чиркин В.Е. Основы сравнительного государствоведения. М., 1997. С. 7.
3 В частности, по мнению Ф. Лаку-Лабарта и Ж.-Л. Нанси, «Государство - это Субъект (притом, что этот субъект, идет
ли речь о нации, человечестве, классе, расе или партии, являет или мнит себя абсолютным субъектом)». Лаку-Лабарт Ф., Нанси
Ж.-Л. Нацистский миф. СПб., 2002. С. 20
4 Понятие государства в четырех языках: Сборник статей / Под ред. О.Хархордина. СПб.; М., 2002. С. 212.
5 Чичерин Б.Н. О народном представительстве. М., 1889. С. 117.
6 Марченко М.Н. Указ. соч. С. 124.
7 Величко А.М. Философия русской государственности. СПб., 2001. С. 108. См. также: Лазаревский Н.И. Русское государственное право: В 2 т. Т. 1. СПб., 1913. С. 4-5.
8 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990. С. 399.
9 См.: Чиркин В.Е. Указ. соч. С. 7.
10 Примером непосредственного представительства являются разноуровневые выборы членов представительных органов государственной власти (в России непосредственно представительными являются Государственная Дума Федерального Собрания Российской Федерации и законодательные собрания субъектов Российской Федерации). Опосредованное представительство предполагает двух- и более ступенчатую систему выборов. В частности, порядок выборов Президента США предусматривает непосредственное избрание выборщиков, которые в дальнейшем выбирают главу государства.
11 Посредством властного назначения осуществляется замещение большинства должностей в аппарате исполнительной власти государства. Основными принципами назначения являются принципы централизации и иерархичности. Должностное лицо, наделенное полномочиями в сфере назначения на должность, может осуществлять кадровую ротацию, связанную с перемещением должностей и лиц, эти должности замещающих. В отличие от выборов, предполагающих наличие как минимум двух кандидатов на место в представительном органе, назначение осуществляется в отношении единственной кандидатуры.
12 В данной схеме сочетаются особенности назначения и представительства. В частности, в современной России замещение должности Председателя Правительства осуществляется путем представления Президентом кандидатуры предполагаемого председателя на рассмотрение депутатов Государственной Думы, которые должны либо одобрить данную кандидатуру, либо отклонить ее. По аналогичной схеме осуществляется назначение Генерального Прокурора России и Председателя Центробанка.
13 Заозерский А. Царская вотчина в России XVII века. М., 1937. С. 43. Цит по: Понятие государства в четырех языках.
С. 176.
14 Цит. по: Понятие государства в четырех языках. С. 213.
15 Черная Л. От идеи «служения государю» к идее «служения отечеству» в русской общественной мысли второй половины XVII - начала XVIII в. // Общественная мысль: исследования и публикации / Под ред. Л.А. Андреева, К.Х. Делокарова. Вып. 1. М., 1989. С. 32.
16 См.: Понятие государства в четырех языках. С. 188.
17 См. там же.
18 Как ни парадоксально, но вспоминается известная и, на наш взгляд, весьма характерная для российского менталитета пословица: «Пока гром не грянет, мужик не перекрестится». В данном случае громом для крестьянина являлись действия властных структур, имеющие непосредственное отношение к его (крестьянина) жизнедеятельности. Поэтому активное сопротивление Советской власти со стороны крестьян - преобладающей на тот момент в России части населения - являлось противодействием конкретным угрозам (и прежде всего продразверстке) и первоначально не носило политического характера, будучи аналогом сопротивления собственника грабителю.
19 См.: Понятие государства в четырех языках... С. 189.
20 См.: Теория государства и права: Учебник / Под ред. РА. Ромашова. СПб., 2005. С. 284 -285.
21 См.: Понятие государства в четырех языках... С. 17-18.
22 Цит по: Понятие государства в четырех языках. С. 18.
23 Там же. С. 19.
24 Гоббс Т. Избранные произведения. Т. 2. М., 1965. С. 45.
25 По нашему мнению, заслуживает права на обсуждение гипотеза, в соответствии с которой слово «господарь» представляет собой синтез двух однокоренных терминов «господь» и «господин». Мы уже говорили ранее о синтезе теологической, патриархальной и патримониальной концепций государственной власти. На наш взгляд, термин «господарь» (впоследствии «государь») представляет собой филологическое основание харизматической легитимации власти главы российского государства как «Государя всея Руси».
26 Своеобразным подтверждением такого отождествления является тот факт, что на протяжении длительного времени в качестве основного критерия периодизации российской истории рассматривались периоды царствования монархов.
27 См.: Понятие государства в четырех языках... С. 169.
28 Прокопович Ф. История императора Петра Великого. СПб., 1773. С. 212. Цит. по: Понятие государства в четырех языках. С. 177-178.
29 Цит. по: Понятие государства в четырех языках. С. 186.
Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России № 3 (27) 2005
