CC BY
452
ПРОЦЕССУАЛЬНОЕ ПРАВО
О юридической природе, понятии и системе уголовно-процессуального принуждения
ВЕРШИНИНА Светлана Ивановна, кандидат юридических наук, доцент, заведующая кафедрой уголовного процесса и криминалистики Тольяттинского государственного университета
445667, Россия, г. Тольятти, ул. Белорусская, 14
E-mail: svetlana-vershinina@ya.ru
Раскрывая юридическую природу уголовно-процессуального принуждения, автор исходит из ее обусловленности процессуальными обязанностями участников судопроизводства, которые, получив закрепление в действующем законе, формируют модель их должного поведения и определяют вид, объем и содержание возможного и необходимого принудительного воздействия в уголовном судопроизводстве. Исходя из этого, автор анализирует представленные в процессуальной науке определения о понятии и системе уголовно-процессуального принуждения и приходит к выводу о многоаспектности понимания процессуального принуждения и необходимости его исследования в трех направлениях: 1) как теоретическую концепцию, объясняющую данный феномен с позиции его социальной значимости и выражающую определенное видение этого явления на соответствующем историческом этапе; 2) как правовое образование, содержащее определенную совокупность правовых предписаний, регулирующих принуждение в уголовном процессе и соответствующих логической структуре нормы права; 3) как совокупность предусмотренных Уголовно-процессуальным кодексом Российской Федерации мер принуждения, содержание которых составляют, с одной стороны, реальные действия и (или) решения должностных лиц, применяющих принуждение, а с другой — процессуальные права и обязанности участников, подвергаемых принудительному воздействию.
Ключевые слова: уголовно-процессуальное принуждение, понятие процессуального принуждения, юридическая природа принуждения, мера принуждения, норма права, санкция, принудительное воздействие.
On Legal Nature, Concept and System of Criminal-Procedural Coercion
S. I. VERSHININA, candidate of legal sciences, associate professor
Togliatti State University
14, Belorusskaya st., Togliatti, Russia, 445667
E-mail: svetlana-vershinina@ya.ru
Revealing the legal nature of criminal procedural coercion, the author recognizes its dependency on the procedural obligations of the parties to the judicial procedure which, being enshrined in the existing law, form a model of proper behavior and determine the kind, scope and content of possible and necessary force in criminal proceedings. On this basis the author analyzes the procedure presented in the science, definition of the concept and system of criminal procedural coercion and concludes about the multidimensional^ of understanding the procedural coercion and the need for its research in three areas: 1) theoretical concept explaining this phenomenon from the standpoint of social significance, and expressing a certain vision of this phenomenon in the relevant historical period; 2) as legal education covering a specific set of legal provisions governing compulsion in criminal proceedings, and that are in line with the logical structure of the rules of law; 3) as a set of coercive measures envisaged by the Code of Criminal Procedure, the contents of which include on the one hand, real actions and/or decisions of officials, who apply coercion, and, on the other hand, procedural rights and obligations of participants who are exposed to compulsory coercion.
Keywords: criminal-procedural coercion, concept of procedural coercion, legal nature of coercion, coercive measure, rule of law, sanction, coercion.
DOI: 10.12737/19095
Важность задач, стоящих перед органами уголовного судопроизводства, требует предоставления им таких средств, использование которых позволило бы адекватно реагировать на нарушения уголовно-процессуального законодательства, а также предупреждать их совершение в будущем. В качестве таких средств выступают меры уголовно-процессуального принуждения, которые, по справедливому замечанию В. М. Корнукова, «призваны обеспечить нормальное осуществление уголовно-процессуальной деятельности, надлежащее выполнение задач уголовного судопроизводства»1.
В указанном аспекте отчетливо проявляются свойства мер уголовно-процессуального принуждения, раскрывающие их связь с порядком судопроизводства, установленным УПК РФ, и, как следствие, с надлежащим исполнением участниками процессуальных обязанностей. Именно эта связь раскрывает юридическую природу мер процессуального принуждения и обусловливает необходимость и целесообразность их применения в каждом случае возможного или реального неисполнения процессуальных обязанностей. Очевидно, если на участников уголовного судопроизводства возлагаются процессуальные обязанности, то одновременно должны быть предусмотрены меры принуждения, гарантирующие их надлежащее исполнение в превентивном либо пресекательном порядке, а также посредством применения мер ответственности. Следовательно, присутствие мер принуждения в УПК РФ свидетельствует о наличии в правовом статусе участников судопроизводства обеспечиваемых ими процессуальных обязанностей.
Взяв за основу данный тезис, позволим себе не согласиться с Д. А. Саблиным, по мнению которо-
1 Корнуков В. М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978. С. 19.
го «пользование правами сопряжено с ответственностью человека»2. Права субъекта как мера его возможного и свободного поведения не могут быть связаны с наступлением для этого же субъекта неблагоприятных последствий, если, конечно, речь не идет о злоупотреблении правом. Предоставляя права, закон позволяет субъекту самостоятельно определять необходимость и целесообразность их использования в каждом конкретном случае, что полностью исключает какое-либо принудительное воздействие. А это значит, что принуждение допустимо там, где заканчиваются права и начинаются обязанности субъекта.
На наличие связи процессуального принуждения с обязанностями участников неоднократно указывалось в работах В. М. Корнуко-ва3, С. А. Шейфера4 и других ученых, однако действующий закон не воспринял данный подход. Предусматривая в разд. IV УПК РФ меры процессуального принуждения, законодатель при определении процессуальных статусов участников делает акцент на процессуальных правах, при этом игнорируя процессуальные обязанности. Отсутствие последних законодатель пытается компенсировать указаниями, какие действия участники совершать не вправе. Об этом, в частности, говорится в ч. 5 ст. 42, ч. 6 ст. 44, ч. 7 ст. 49, ч. 6 ст. 56, ч. 4 ст. 57 и других статьях УПК РФ, регламентирующих процессуальные статусы. Признать такой подход правильным вряд ли можно. Во-первых, применяется он избирательно в отношении отдельных участников и их действий. Во-вторых, термин «не вправе» означает отсутствие права, а не наличие обязанности, что пока-
2 Саблин Д. А. Права человека: учеб. пособие. Оренбург, 2004. С. 18.
3 См.: Корнуков В. М. Указ. соч. С. 16—17.
4 См.: Шейфер С. А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М., 2001. С. 179.
зывает их различное юридическое значение. В результате у правоприменителя формируется иллюзия отсутствия обязанностей у таких участников, как обвиняемый и подозреваемый, в то время как именно в отношении этих лиц предусмотрен максимальный объем принудительных средств превентивного и пресекательного характера.
Игнорирование законодателем юридической природы процессуального принуждения привело к существованию научных гипотез о применении принуждения в целях обеспечения прав принуждаемого, например, при обязательности участия защитника (ст. 51 УПК РФ)5 либо обязательном назначении судебных экспертиз (ст. 196 УПК РФ)6. Действительно, обязательность правовых предписаний следует обеспечивать принудительными мерами. Но это правило предусматривает использование мер принуждения в отношении тех субъектов, на которых распространяется предписание об обязательности и которые уполномочены на его исполнение. Анализ законодательных положений показал, что обязательность предписаний, содержащихся в ст. 51 и 196 УПК РФ, адресована не обвиняемым, подозреваемым, а органам, ведущим производство по уголовному делу. Очевидно, что ни обвиняемый, ни подозреваемый в силу своего процессуального статуса не смогут обеспечить исполнение указанных предписаний, соответственно, говорить о применении к ним какого-либо принудительного воздействия нелогично и неоправданно.
Не менее спорна позиция авторов, допускающих возможность «принудить человека к раскрытию определенных сторон его частной жиз-
5 См.: Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. М., 1985. С. 69—75
6 См.: Васильева Е. Г. Меры уголовно-процессуального принуждения: монография.
Уфа, 2003. С. 7.
ни»7 в ходе производства по уголовному делу. Согласно ст. 23 и 51 Конституции РФ каждый имеет право на тайну частной жизни и при этом он не обязан свидетельствовать против самого себя. Соответственно, принудить человека к предоставлению какой-либо информации личного характера, т. е. заставить его помимо своей воли предоставить определенные сведения, нельзя. Именно поэтому УПК РФ не содержит ни одной меры принуждения, использование которой обеспечивало бы принудительное получение от лица какой-либо информации, в том числе информации о его частной жизни. Более того, в ч. 4 ст. 164 УПК РФ содержится прямой запрет на применение насилия, угроз и иных принудительных мер к участникам при производстве следственных действий. Вместе с тем эта правовая аксиома не запрещает органам расследования в определенных законом случаях применять меры принуждения, ограничивать права участников и получать необходимую информацию, в том числе об их частной жизни. Особенно в тех случаях, когда данные обстоятельства могут быть взаимосвязаны с преступным деянием и, следовательно, входить в предмет доказывания по уголовному делу. Но такое принуждение направлено не на то, чтобы заставить участника «раскрыть определенные стороны его частной жизни», а на то, чтобы предупредить или пресечь его возможное сопротивление органам расследования, которые в рамках предоставленных им полномочий вправе получать любые сведения, относящиеся к предмету доказывания, в том числе информацию о частной жизни граждан.
Итак, раскрывая юридическую природу уголовно-процессуально-
7 Смолькова И. В., Дунаева М. С. Основания вмешательства в частную жизнь граждан // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014. № 3. С. 186.
го принуждения, мы исходим из его обусловленности процессуальными обязанностями участников судопроизводства, которые, получив закрепление в действующем законодательстве, формируют модель их должного поведения в уголовном судопроизводстве и определяют вид, объем и содержание возможного и необходимого принудительного воздействия, гарантируя тем самым соблюдение установленного порядка уголовного судопроизводства. При этом каждой части уголовного судопроизвод-ства(досудебной,судебной)соответствует своя совокупность процессуальных обязанностей участников и, следовательно, свой объем и содержание необходимого принудительного воздействия, обеспечивающего их надлежащее исполнение.
Как нам представляется, выявленные факторы, раскрывающие юридическую природу уголовно-процессуального принуждения, должны влиять на формирование научных представлений о понятии и системе данного явления. Насколько эта задача решена, можно судить по результатам, представленным в уголовно-процессуальной науке.
В большинстве научных исследований процессуальное принуждение рассматривается как совокупность способов и средств государственно-принудительного воздействия, регламентированного нормами уголовно-процессуального законодательства, выраженного через систему конкретных мер процессуального принуждения. При этом, отмечая в системе уголовно-процессуального принуждения различные меры принудительного воздействия, ученые так и не пришли к однозначному пониманию принципов их организации.
Учитывая, что в теории права преобладает точка зрения, согласно которой государственное принуждение представлено мерами юридической ответственности, защиты и превентивными мерами, вполне логично применять такую структуру и к уголовно-процессуальному при-
нуждению, как это делают большинство ученых, считая, что «уголовно-процессуальное принуждение, являясь видом государственного принуждения, должно обеспечиваться теми же средствами правового принуждения, что и последнее»8. В связи с этим И. Л. Петрухин предлагает выделять в системе уголовно-процессуального принуждения такие подгруппы, как процессуальная ответственность, меры защиты правопорядка и превентивные меры9. Другие авторы, не изменяя сущностной структуры данной концепции, изменяют наименование «меры защиты», предлагая их называть мерами пра-вовосстановительного характера10.
Принципиально не изменился подход и в последние годы. Предложения ученых о выделении в системе уголовно-процессуального принуждения мер процессуальной ответственности, мер процессуальной защиты и превенции11 либо мер обеспечения нормального хода уголовного процесса и мер уголовно-процессуальной ответственности12 не содержат концептуальных отличий от рассмотренной выше конструкции.
Вместе с тем применение общетеоретического подхода к уголовно-процессуальному принуждению
8 См., например: Корнуков В. М. Указ. соч. С. 20; Коврига З. Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1985. С. 16; Булатов Б. Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве. Омск, 2003. С. 20.
9 См.: Петрухин И. Л. Человек и власть (в сфере борьбы с преступностью). М., 1999. С. 235.
10 См.: Копылова О. П. Меры принуждения в уголовном процессе: учеб. пособие. Тамбов, 2011. С. 10—11.
11 См.: Цоколова О. И. Теория и практика задержания, ареста и содержания под стражей в уголовном процессе: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М. 2007. С. 25.
12 См.: Кузовенкова Ю. А. Денежное взыскание в системе мер уголовно-процессуальной ответственности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2009. С. 9—10.
допустимо лишь при условии, что концепция общей теории государственного принуждения логически обоснована, оправдана и безупречна. Считать таковой в ее современном состоянии, на наш взгляд, затруднительно ввиду отсутствия объективных критериев формирования этой системы. В связи с этим вполне объяснимо существование наряду с общепризнанной концепцией более десятка существенно или незначительно отличающихся друг от друга классификаций мер принуждения, вступающих между собой в научную конкуренцию.
Так, по мнению В. А. Михайлова, меры уголовно-процессуального принуждения классифицируются на пять групп: 1) меры, направленные на предупреждение и пресечение преступной деятельности обвиняемого, подозреваемого; 2) меры, обеспечивающие процесс доказывания по уголовному делу; 3) меры, обеспечивающие процесс расследования, судебного разбирательства и участия в нем обвиняемого; 4) меры, способствующие обеспечению исполнения приговора; 5) меры, обеспечивающие возмещение материального ущерба и возможную конфискацию имущества13. Выделенные группы мер принуждения по своим характеристикам принципиально не отличаются друг от друга. Не случайно автор, перечисляя меры каждой классификационной группы, вынужден повторяться и неоднократно указывать такие меры, как задержание, привод, меры пресечения и т. д.
Не менее спорна классификация мер уголовно-процессуального принуждения, предложенная О. И. Цо-коловой. Критерием группирования мер принуждения, по ее мнению, должен стать признак принудительной изоляции обвиняемого, подозре-ваемого14. По этому критерию она выделяет: 1) меры принуждения, со-
13 См.: Михайлов В. А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. М., 1996. С. 9.
14 См.: Цоколова О. И. Указ. соч. С. 11.
стоящие в принудительной изоляции подозреваемых и обвиняемых; 2) меры пресечения, не связанные с изоляцией; 3) иные меры процессуального принуждения. Основной недостаток этой концепции, на наш взгляд, заключается в том, что автор непроизвольно сузила круг субъектов принуждения до обвиняемого, подозреваемого, в отношении которых может применяться принудительное воздействие, в то время как процессуальное принуждение имеет широкую сферу действия и обеспечивает надлежащее поведение всех участников, вовлеченных в уголовное судопроизводство.
Оригинальная классификация мер уголовно-процессуального принуждения представлена Е. Г. Васильевой. По ее мнению, необходимо различать две группы: 1) меры обязательного принуждения, в каждом случае применения которых присутствует принуждение (это меры принуждения, содержащиеся в гл. 13, 14 и 15 УПК РФ); 2) меры возможного принуждения, в которых принуждение заложено лишь потенциально. В последнем случае Е. Г. Васильева рассматривает следственные действия, для которых предусмотрен принудительный порядок осуществления, отобрание соответствующих подписок и предупреждение об ответственности. Будет принуждение реализовано в них или нет, зависит от конкретной процессуальной ситуации15.
Особого внимания заслуживает классификация мер процессуального принуждения на основе их нормативного группирования — задержание, меры пресечения и иные меры принуждения (разд. IV УПК РФ). К сожалению, выделить объективные критерии формирования этой системы достаточно сложно. Не случайно в правоприменительной деятельности наблюдается либо дефицит принудительных мер, обеспечивающих производство процессуальных и следственных действий, либо
15 См.: Васильева Е. Г. Указ. соч.
излишняя принудительность отдельных процессуальных действий. Тем не менее не все ученые считают представленную в законе систему мер принуждения несовершенной. Например Б. Б. Булатов, доказывая ее обоснованность, указывает, что разместить в одном разделе максимальное число предусмотренных законом процессуальных средств, обладающих свойством принудительности, невозможно по двум объективным причинам, первая из которых связана с конструктивными, а вторая — с содержательными особенностями мер процессуального принуждения16. В первом случае мера принуждения, как считает ученый, выступает частью следственного или процессуального действия и не может быть включена в разд. IV УПК РФ; во втором — мера процессуального принуждения отождествляется законодателем с мерой ответственности или мерой защиты и «представляет иные виды уголовно-процессуального принуждения».
Чтобы понять, насколько обоснованны данные утверждения, необходимо исследовать процессуальное принуждение в соотношении со следственными действиями и ответить на вопрос: являются ли следственные действия мерами процессуального принуждения? В современной процессуальной науке ответ на данный вопрос разделил ученых на две группы: одни отрицают данное обстоятельство17; другая группа ученых включает в систему мер принуждения отдельные следственные действия18.
16 См.: Булатов Б. Б. Указ. соч. С. 42—43.
17 См.: Капинус Н. И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001. С. 37; Писарев А. В. Производство следственных действий, ограничивающих право граждан на личную неприкосновенность: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2002. С. 19.
18 В. М. Корнуков, В. А. Михайлов, И. Л. Пе-трухин, П. М. Давыдов, З. З. Зинатуллин к
Общепризнанно, что институт следственных действий представляет собой значительную часть уголовно-процессуального права, регулирующую основания, условия и порядок реализации полномочий должностного лица при осуществлении доказывания по уголовному делу. Первичными элементами данного института являются нормы, регламентирующие процессуальные отношения между органами расследования, уполномоченными на осуществление производства по уголовному делу, и участниками, вовлеченными в судопроизводство, процессуальный статус которых, с одной стороны, включает обязанность следовать указаниям органа расследования (ч. 4 ст. 21 УПК РФ), а с другой — гарантированные Конституцией РФ права на защиту собственных интересов. Споры о принудительности следственных действий возникают, как правило, в части правоотношений, связанных с исполнением обязанностей, возложенных на участников, например обязанности подвергнуться освидетельствованию или судебной экспертизе, предоставить образцы для сравнительного исследования, исполнить требования следователя при производстве обыска и т. д.
Между тем процессуальная обязанность, хотя и несет в себе определенные обременения для участников судопроизводства, в механизме правового регулирования рассматривается как мера необходимого, должного поведения, не связанная с принудительным воздействием на участника. В большинстве случаев исполнение участниками процессуальных обязанностей осуществляется по указанию должностного лица,
мерам процессуального принуждения относят такие следственные действия, как обыск, выемка, освидетельствование и т. д. (Давыдов П. М. Меры пресечения в советском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1953. С. 13; Зинатуллин З. З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность. М., 1981. С. 11—12).
ведущего производство по уголовному делу на основе общего положения об обязательности установленного порядка уголовного судопроизводства. При отсутствии законопослушности участников и угрозе неисполнения или ненадлежащего исполнения ими процессуальных обязанностей требование об обязательности порядка гарантируется реальными мерами принуждения, применяемыми к участникам. Поэтому при регламентации любого следственного действия возникает правовая триада: полномочия должностных лиц корреспондируют процессуальным обязанностям участников, а последние обеспечиваются мерами принудительного исполнения. Как справедливо отметил С. А. Шейфер, «следственное действие, будучи средством обеспечения конечных целей процесса, само нуждается в обеспечении, в специальных мерах, применение которых поможет преодолеть противодействие недобросовестного участника и побудить его к выполнению своих обязанностей»19. Эти специальные меры и есть меры процессуального принуждения. Как видно, они не составляют содержание следственного действия, а являются внешними по отношению к ним мерами, так как при добросовестном отношении участника к своим обязанностям меры принуждения остаются невостребованными.
Таким образом, уголовно-процессуальное принуждение, обусловленное обязательностью исполнения участниками уголовного судопроизводства возложенных на них процессуальных обязанностей, в том числе при производстве следственных действий, не тождественно последним и не является их частью, а образует самостоятельное правовое явление, изучение которого до сих пор актуально и требует научного осмысления.
Проведенный анализ показывает, что отсутствие единого общепризнанного подхода в определении по-
19 Шейфер С. А. Указ. соч. С. 179.
нятия и системы процессуального принуждения объясняется много-аспектностью его проявления, которое, к сожалению, не учитывается в рассмотренных выше научных концепциях. В результате такой подход привел к логическим ошибкам, выраженным в том, что в качестве одноуровневых звеньев системы процессуального принуждения рассматриваются такие элементы, как воздействие, санкция и меры принуждения, имеющие разную конструктивную принадлежность. В частности, если процессуальное принуждение подвергать анализу на уровне видов воздействия, таких, например, как превентивное или пресекатель-ное принуждение, то наряду с ними должны обозначаться и другие виды и способы воздействия, получившие достаточное обоснование в теории права и уголовно-процессуальной науке, как, например, штрафное (наказательное), восстановительное, физическое, имущественное, психологическое и другое воздействие. Рассмотрение процессуального принуждения в разрезе санкций правовых норм означает, что фокус познания перемещается с теоретического на нормативный уровень, в связи с чем изменяются цели и задачи исследования: принуждение предстает как нормативно-правовое образование, основными элементами которого являются нормы права, и, соответственно, в его системе следует выделять не только санкции, но и другие элементы правовых норм. Рассматривая процессуальное принуждение через призму практической деятельности как совокупность мер принуждения, применяемых органами расследования и судами в уголовном судопроизводстве, в качестве основных элементов этой системы должны быть выделены такие виды мер принуждения, которые в своей совокупности позволят сформировать полное представление об объеме и содержании этого явления.
Выделенные аспекты исследования уголовно-процессуального при-
нуждения раскрывают его с разных сторон, акцентируя внимание на модификациях его формы и содержания и, как следствие, на специфичности объективизации этого объекта на том или ином уровне. На теоретическом уровне процессуальное принуждение предстает в форме научной теории (концепции), объясняющей данный феномен с позиции его социальной значимости и востребованности, изучающей его форму, содержание, структуру и систему, и в итоге выражающей определенное видение этого феномена на соответствующем историческом этапе. На нормативно-правовом уровне процессуальное принуждение выступает в форме правового образования, содержащего определенную совокупность правовых норм, регулирующих вид, объем и порядок принудительного воздействия в уголовном процессе, организованных в строгом соответствии с общими закономерностями механизма правового регулирования и соответствующих логической структуре нормы права. На эмпирическом уровне процессуальное принуждение предстает как совокупность реально применяемых в уголовном судопроизводстве мер принуждения, содержание которых составляют, с одной стороны, действия и (или) решения должностных лиц по применению мер принуждения, а с другой — процессуальные права и обязанности участников, подвергаемых принудительному воздействию.
Таким образом, как объект научного исследования уголовно-процессуальное принуждение много-
аспектно и подлежит изучению на трех различных, но взаимно дополняемых и согласованных между собой уровнях:
как теоретико-правовая конструкция (теоретический уровень);
как нормативно-правовое образование (правовой уровень);
как совокупность мер принуждения (эмпирический уровень).
При такой многоаспектности уголовно-процессуального принуждения неизбежна, с одной стороны, специфичность его восприятия для каждого уровня исследования, а с другой — преемственность и взаимообусловленность различных уровней исследования. Очевидно, что чем тщательнее и глубже исследуются предшествующие уровни, тем совершеннее и качественнее следующие. Отсутствие надлежащего теоретического обоснования процессуального принуждения, наличие проблем и противоречий в научных концепциях и взглядах неизбежно влияют на качество норм принуждения и эффективность их применения. И наоборот, чем совершеннее теория принуждения, тем качественнее создаваемые на этой основе нормы права и тем меньше ошибок допускается в их применении органами расследования и судами. Не случайно в одной из значимых работ по уголовному процессу отмечено, что в становлении и постоянном совершенствовании права существенная роль принадлежит именно уголовно-процессуальной науке20.
20 См.: Алексеев Н. С., Даев В. Г., Кокорев Л. Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980. С. 3.
Библиографический список
Алексеев Н. С., Даев В. Г., Кокорев Л. Д. Очерк развития науки советского уголовного процесса. Воронеж, 1980.
Булатов Б. Б. Государственное принуждение в уголовном судопроизводстве. Омск, 2003. Васильева Е. Г. Меры уголовно-процессуального принуждения: монография. Уфа, 2003. Давыдов П. М. Меры пресечения в советском уголовном процессе: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Л., 1953.
Зинатуллин З. З. Уголовно-процессуальное принуждение и его эффективность. М., 1981. Капинус Н. И. Процессуальные гарантии прав личности при применении мер пресечения в уголовном процессе: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 2001.
Коврига З. Ф. Уголовно-процессуальное принуждение. Воронеж, 1985.
Копылова О. П. Меры принуждения в уголовном процессе: учеб. пособие. Тамбов, 2011.
Корнуков В. М. Меры процессуального принуждения в уголовном судопроизводстве. Саратов, 1978.
Кузовенкова Ю. А. Денежное взыскание в системе мер уголовно-процессуальной ответственности: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Самара, 2009.
Михайлов В. А. Меры пресечения в российском уголовном процессе. М., 1996.
Петрухин И. Л. Свобода личности и уголовно-процессуальное принуждение. М., 1985.
Петрухин И. Л. Человек и власть (в сфере борьбы с преступностью). М., 1999.
Писарев А. В. Производство следственных действий, ограничивающих право граждан на личную неприкосновенность: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Омск, 2002.
Саблин Д. А. Права человека: учеб. пособие. Оренбург, 2004.
Смолькова И. В., Дунаева М. С. Основания вмешательства в частную жизнь граждан // Криминологический журнал Байкальского государственного университета экономики и права. 2014. № 3.
Цоколова О. И. Теория и практика задержания, ареста и содержания под стражей в уголовном процессе: автореф. дис. ... д-ра юрид. наук. М. 2007.
Шейфер С. А. Следственные действия. Система и процессуальная форма. М., 2001.
Особенности судебных стадий контрольного производства в уголовном процессе
ЗАКАРЯН Саркис Арменович, аспирант отдела уголовного, уголовно-процессуального законодательства; судоустройства Института законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве Российской Федерации
117218, Россия, г. Москва, ул. Большая Черемушкинская, 34
E-mail: 3263954@mail.ru
В статье рассматривается значение системы стадии контрольных производств как формы надзора за судебной деятельностью в уголовном судопроизводстве Российской Федерации. Излагается анализ изменений, внесенных в Уголовно-процессуальный кодекс Российской Федерации Федеральным законом от 29 декабря 2010 г. № 433-ФЗ и коснувшихся системы стадий пересмотра судебных решений в уголовном процессе. Рассматриваются особенности правовых позиций Европейского суда по правам человека, выраженные в ряде постановлений по вопросам правовой определенности, стабильности решений судов и обеспечения права осужденного на эффективное правосудие в действующих формах пересмотра приговоров в уголовном судопроизводстве Российской Федерации. Автор приходит к выводу о том, что отсутствие необходимых нормативных положений, соответствующих международным установлениям, и четких методических рекомендаций относительно выполнения требований международного права по обеспечению стабильности и устойчивости приговоров составляет объективные причины слабости судебной практики в данной части.
Ключевые слова: апелляционное, кассационное и надзорное производство, пересмотр приговора, судебные решения, законная сила, принцип правовой определенности, принцип правовой стабильности, правосудие.
Features of Judicial Stages of Control Proceeding in Criminal Process
S. A. ZAKARYAN
The Institute of Legislation and Comparative Law under the Government of the Russian Federation
34, Bolshaya Cheremushkinskaya st., Moscow, Russia, 117218
E-mail: 3263954@mail.ru
