CC BY
65
Лобанова Любовь Валентиновна
Заведующая кафедрой уголовного права Волгоградского государственного университета, доктор юридических наук, профессор Е-mail: up@volsu.ru Рожнов Алексей Петрович Доцент кафедры уголовного права Волгоградского государственного университета, кандидат юридических наук, доцент Е-mail: alexey.rozhnov@mail.ru
О КОНКРЕТИЗАЦИИ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ ПОДХОДОВ К УСТАНОВЛЕНИЮ МАЛОЗНАЧИТЕЛЬНОСТИ ДЕЯНИЯ, СОВЕРШАЕМОГО В СФЕРЕ ПРАВОСУДИЯ1
Аннотация.
Предмет исследования: возможность применения положений о малозначительности деяния (ч. 2 ст. 14 УК РФ) в отношении преступлений против правосудия, собранных в главе 31 УК РФ.
Целью исследования является выработка критериев применения положений о малозначительности применительно к посягательствам на правосудие из главы 31 УК РФ.
Методологию исследования составили сравнительный, формально-юридический, аналитический методы, системный подход.
В статье на основе практики применения ч. 2 ст. 14 УК РФ в отношении отдельных преступлений против правосудия (ст. 303, 305, 307 УК РФ) изучены возможности применения положений о малозначительности. Сформулированы критерии оценки общественной опасности посягательства на правосудие, заключающиеся в необходимости выяснения способности соответствующего посягательства исказить правоохранительную сущность правосудия, повлечь нарушение прав его участников. Выявлены и законодательные дефекты изложения ч. 2 ст. 14 УК РФ, внесены предложения по совершенствованию указанной нормы.
Выводы исследования могут быть использованы в практической деятельности правоохранительных органов при расследовании и рассмотрении уголовных дел о преступлениях против правосудия, а также и в правотворческой деятельности по совершенствованию уголовного закона.
Ключевые слова: межотраслевая дифференциация ответственности, малозначительность деяния, общественная опасность, критерии малозначительности, преступления против правосудия, правоохранительная сущность правосудия.
Abstract.
Scope of the study: the possibility of applying the provisions on insignificance of an act (p.2 Article 14 of the Criminal Code) in relation to the crimes against justice, collected in Chapter 31 of the Criminal Code of the Russian Federation.
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке Российского фонда фундаментальных исследований. Проект № 17-03-00720.
АЗГ"
совершаемого в сфере правосудия
1
The aim of the research is to develop criteria for applying the provisions on insignificance in relation to infringement of justice from Chapter 31 of the Criminal Code.
Research methods are comparative, formal-legal, analytical methods, system approach.
The article explores the possibilities of applying provisions on insignificance, based on the practice of applying Part 2 of Article 14 of the Criminal Code of the Russian Federation with regard to certain crimes against justice (Articles 303, 305, 307 of the Criminal Code). The criteria for assessing the public danger of infringement of justice are formulated, consisting in the need to ascertain the ability of the relevant encroachment to distort the law-enforcement nature of justice, entail a violation of the rights of its participants. Legislative defects of the statement of part 2, article 14 of the Criminal Code of the Russian Federation were also revealed, and proposals were made to improve this norm.
The findings of the study can be used in the practical activities of law enforcement agencies in the investigation and examination of criminal cases on crimes against justice, as well as in law-making activities to improve criminal law.
Keywords: interbranch differentiation of responsibility, insignificance of an act, social danger, insignificance criteria, crimes against justice, law enforcement principle of justice.
Последние пять лет, судя по данным офи- учтённых и неустановленных6 преступлений циальной статистики, являются периодом не- против правосудия различны, тем не менее уклонного роста числа преступлений против можно предположить, что не в последнюю правосудия. В 2012-м, 2013-м, 2014-м, 2015-м очередь такая ситуация объясняется нахо-и 2016-м гг. компетентными органами было ждением многих преступных посягательств, зарегистрировано 11786, 11932, 12686, 15565 описанных в главе 31 УК РФ, «на грани» с про-и 16065 фактов преступных посягательств цессуальными деликтами, совершаемыми такого рода соответственно2. Выросла и доля «частными» участниками уголовного либо осуждённых за преступления против право- гражданского процессов (напр., ст. 297, ч. 1 судия в структуре судимости российского ст. 303, ст. 307, 308), или «на грани» с дисци-общества. Если в 2012 г. она составляла 0,9%, плинарными правонарушениями, совершаете в 2016 г.—уже 1,4%3. Но даже значительно мыми публичными субъектами деятельности возросшие показатели, касающиеся обще- суда и содействующих ему органов и долж-ственно опасных деяний, квалифицируемых ностных лиц — судьями (ст. 305), следова-по статьям главы 31 УК РФ, на фоне массового телями, дознавателями, лицами, проводя-недоверия граждан к суду и правоохранитель- щими оперативно-розыскные мероприятия ным органам4 выглядят неубедительно. Они (ст. 299-302, ч.ч. 2, 4 ст. 303, ст. 304). Отсюда едва ли отражают реальное состояние данной вопрос об отграничении преступления против части преступности. Как справедливо заме- правосудия от дисциплинарного проступка чает Ю. И. Кулешов, «по уровню латентности или процессуального нарушения приобретает эта группа преступлений архиопасна»5. И хотя особую остроту. Один из аспектов подобного причины существования незаявленных, не- размежевания находится в плоскости измере-
Статистические данные приводятся по работе: Левков Д. Ю. Потерпевший в преступлениях против правосудия: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2017. С. 4.
См.: Сводные статистические сведения о состоянии судимости в России (по годам) // Судебный департамент при Верховном Суде РФ.— Электрон. текстовые данн.—Режим доступа: http://www.cdep.ru.—Загл. с экрана. Данные исследований указывают на низкий уровень авторитета данных органов у населения (см., напр.: Александров А. Н. Оскорбление судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении
правосудия, либо участника судебного разбирательства: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук. М., 2011. С. 19; Дворянсков И. В. Концептуальные основы уголовно-правовой
охраны интересов судебной власти: автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук. М., 2013. С. 4.; и др.). Кулешов Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук. Владивосток, 2007. С. 4.
Такие виды латентных преступлений выделены В. В. Лунеевым (см.: Лунеев В. В. Курс мировой и российской криминологии: учебник. В 2 тт. Т. 1. Общая часть. М.: Изд-во «Юрайт», 2011. С. 382.
ния общественной опасности совершённого деяния и её соотнесения с нормативной моделью преступления или иного правонарушения против правосудия, отражающей его (преступления, иного правонарушения) типизированный (стандартный, усреднённый) уровень общественной опасности. А следовательно, он (аспект) связан и с вопросом об установлении малозначительности деяния, исключающей наличие названного материального признака, заложенного в качестве обязательного свойства преступного посягательства в законодательном определении преступления.
Применительно к группе преступлений, обособленных в главе 31 действующего УК России, проблема критериев малозначительности деяния в научной литературе обстоятельному рассмотрению не подвергалась. Однако анализ судебной практики по соответствующей категории дел, а также имеющиеся в теории уголовного права некоторые наработки относительно выявления признаков малозначительности при квалификации отдельных видов посягательств на правосудие позволяют утверждать, что, давая уголовно-правовую оценку соответствующим деяниям, совершаемым в сфере судопроизводства, правоприменителю нередко приходится преодолевать затруднения, вызванные неоднозначностью понимания феномена малозначительности в уголовно-правовой теории и отсутствием единообразия в выделении обстоятельств, которые способны обусловить наличие такого качества у квалифицируемого поведения. Причём из-за конструктивных особенностей преступлений против правосудия, а также специфики их описания в законе (в частности, нередко путём обращения к бланкетному способу изложения нормативного материала) такого рода проблемы приобретают особую актуальность.
Во-первых, применительно к преступлениям против правосудия весьма важным оказывается преодоление дискуссионно-сти понятия «малозначительность деяния», проистекающей из дефектов «материнской» нормы (ч. 2 ст. 14 УК РФ), содержание которой по-разному интерпретируется в научных источниках. При этом одни учёные полагают, что в указанной части упомянутой статьи речь идёт об обстоятельстве, исключающем общественную опасность любого уровня, и на данной основе делают вывод о невозможности наступления за малозначительное деяние не только уголовной, но и любой иной юридической ответственности7. Другие же считают недопустимым буквально толковать положения ч. 2 ст. 14 УК РФ и предлагают иметь в виду две разновидности малозначительного деяния. Первая включает в себя деяния, в которых общественная опасность есть, но она недостаточна для преступления. За такие деяния может наступить ответственность в соответствии с нормами иной отрасли права. Вторая же разновидность аккумулирует в себе деяния, в которых данный признак отсутствует вообще, в связи с чем исключается не только уголовная ответственность, но и правовая ответственность иного вида8.
Для уголовно-правовой оценки деяний, совершаемых в сфере правосудия, признание правильности второй позиции имеет принципиальное значение, ибо все преступления, описанные в главе 31 УК РФ,— это частные случаи процессуальных или иных правонарушений, что связано с жёсткой регламентацией правосудия как познавательно-правоприменительной по форме и охранительной по сути деятельности суда и содействующих ему иных правоохранительных органов на всех этапах развития таковой. Следовательно, при буквальном «прочтении» ч. 2 ст. 14 УК РФ, требующей отсутствия общественной опасности
7 См., напр.: Винокуров В. Н. Малозначительность деяния в уголовном праве: признаки и формы // Журнал российского права. 2014. № 14. С. 76.
8 См., напр.: Благов Е. В. Применение уголовного права (теория и практика). СПб.: Юридический центр Пресс, 2004. С. 274-281. Подробнее наш анализ приведённых позиций см.: Уголовное право. Общая часть. Преступление. Академический курс. В 10 тт. Т. V. Понятие преступления. Состав преступления / под ред. Н. А. Лопашенко. М.: Юрлитинформ, 2016. С. 120-122.
дг
вообще, нельзя было бы обнаружить вообще никакой почвы для применения положения о малозначительности деяния. Ведь отсутствие общественной опасности, характерной для преступного деяния, при условии, что оцениваемое посягательство формально подпадает под признаки одного из преступлений, предусмотренных статьями главы 31 УК РФ, отнюдь не означает отсутствия общественной опасности как свойства, присущего всем правонарушениям и означающего способность любого из них причинять ощутимый вред отношениям, необходимым для нормального существования и развития личности, общества и государства, а равно служить образцом для многократного повторения лицом, совершившим деяние, или другими лицами. Как правило, это свойство наличествует в поведении, осуществляемом в процессуальной сфере и признаваемом в конкретной ситуации в качестве деяния, лишь формально содержащего признаки преступления. Это предопределено социальной значимостью правосудия как универсального инструмента защиты прав и свобод человека и гражданина, охраняемых законом интересов общества и государства.
Надо отдать должное российской правоприменительной практике в том, что, интерпретируя ч. 2 ст. 14 УК РФ, практические работники исходят отнюдь не из буквального понимания текста закона. Они признают малозначительными деяниями и такое поведение, которое не лишено признака общественной опасности вообще, но при этом «недотягивает» до такого его состояния, когда оно должно квалифицироваться как преступное при формальном его соответствии теоретической модели преступления определённого вида, описанной в Особенной части УК РФ (вкупе с предписаниями и Общей части Кодекса). Подобная интерпретация позволяет не только правильно использовать положения о малозначительности «как один из хорошо апробированных
ориентиров уголовного права»9, но и реагировать на деяния, признанные малозначительными, с помощью средств иной отраслевой принадлежности (применительно к рассматриваемым посягательствам — преимущественно как на дисциплинарные проступки и процессуальные правонарушения). Практическая значимость категории малозначительности деяния, понимаемой в этом ключе, не сводится к тому, чтобы с её помощью ограничивать сферу правового воздействия. Данная категория необходима и для характеристики общественной опасности деяния, а вернее, параметров измерения последней как критериев межотраслевой дифференциации юридической ответственности. Хочется заметить, что гораздо лучше подобную двойную роль понятия малозначительности деяния (как представляется, универсального для УК всех российских республик бывшего Союза ССР) демонстрирует законодатель Республики Беларусь, который, следовательно, и более точно показывает суть обозначаемого им [понятием] свойства человеческого поведения.
Так, согласно ч. 4 ст. 11 УК РБ, «не являются преступлением действие или бездействие, формально содержащие признаки какого-либо деяния, предусмотренного настоящим Кодексом, но в силу малозначительности не обладающие общественной опасностью, присущей преступлению»10. Другим достоинством предписания ч. 4 ст. 11 УК РБ является ссылка здесь на то, что при определенных условиях малозначительное деяние, не будучи преступлением в силу отсутствия достаточного для этого «заряда» общественной опасности, может повлечь применение мер административного или дисциплинарного взыскания.
Не исключено, что использование правотворческого опыта указанного дружественного России государства было бы не лишним в преодолении недостатков регламентации в УК РФ положений о малозначительности деяния и её уголовно-право-
9 В качестве такого ориентира рассматривал положения о малозначительности деяния В. В. Мальцев (см.: Мальцев В. В. Общественно опасное поведение в уголовном праве. М.: Юрлитинформ, 2014. С. 174).
10 Уголовный кодекс Республики Беларусь: 9 июля 1999 г. № 275-3. Минск: Амалфея, 2011. С. 13-14.
вом значении. Вместе с тем в законе вряд ли следует ограничивать перечисление видов ответственности, к которым может быть привлечено лицо, совершившее малозначительное деяние, указанием только на административную и дисциплинарную ответственность. Не следует забывать, например, о возможности возложения на лицо, совершившее малозначительное деяние в сфере правосудия, процессуальной ответственности11.
Во-вторых, для правильной уголовно-правовой оценки деяний, совершаемых в сфере правосудия, особое значение приобретает и проблема допустимости признания деяния малозначительным в том случае, если его законодательная модель построена по типу т.н. «формальных составов». Как замечено исследователями отраслевой законодательной техники, в современном УК большинство составов преступлений (около 70%) изложены именно таким образом12, а следовательно, для применения санкций за их совершение не требуется наступления конкретных последствий и причинной связи между деянием и такими последствиями. Один факт совершения соответствующего деяния уже рассматривается законодателем как криминальный, что характеризует повышенную общественную опасность такого деликта. Что же касается конструкций преступлений против правосудия, то формальный тип состава здесь является преобладающим. Если говорить об основных составах, то исключение в этом отношении законодатель делает лишь для двух видов преступных деяний, ответственность за которые предусмотрена ст.ст. главы 31 УК РФ (ч.ч. 2, 3 ст. 299, ст. 312 УК РФ). Такой подход вполне закономерен, он предопределён огромной конституционной важностью института суда и содействующих суду органов и лиц как в досудебных, так и в постсудебных стадиях арбитражного, гражданского,
уголовного, конституционного, административного процессов.
Но если для квалификации большинства преступлений против правосудия установление каких-либо определённых последствий не является обязательным, то уместна ли вообще постановка вопроса о возможности оценки деяния, признаки которого формально совпадают с признаками, закреплёнными в статьях главы 31 УК РФ, как малозначительного?
Такого же рода вопрос возникает и в связи с другой особенностью целого ряда преступлений против правосудия. Дело в том, что многие из них могут быть совершены только носителями определённых обязанностей, процессуальных функций, т.е. специальными субъектами, отдельные из которых для совершения преступления используют свои служебные — как правило, государственно-властные — полномочия (например, ч. 3 ст. 294, ст.ст. 299-302, 305 и др.), причём в наиболее серьёзном их проявлении — как полномочия представителей власти (следователи, дознаватели, судьи). А следовательно, для такого рода преступлений криминообразующим признаком, во многом предопределяющим оценку деяния как преступного в целом, выступает особый статус их субъектов.
Ответ на вопрос о возможности признания деяний, совершаемых в сфере правосудия, малозначительными, зависит, как представляется, от степени постоянства проявления при их совершении такой черты признака общественной опасности, как гипотетический характер последней. Данная категория, говоря словами Ю. И. Ляпунова, «выражает возможность, вероятность, угрозу наступления в будущем негативных явлений, фактов, событий и т.д.»13. В свою очередь, Ч.М.Багиров пишет: «Для констатации малозначительности поведенческих актов, содержащих признаки формальных
11 О самостоятельности процессуальной ответственности, её особенностях и проч. см., напр.: Чечина Н. А., Элькинд П. С. Об уголовно-процессуальной и гражданско-процессуальной ответственности // Советское государство и право. 1973. № 9. С. 34-39.
12 См.: Кругликов Л. Л., Спиридонова О. Е. Юридические конструкции и символы в уголовном праве.— СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005.— С. 67-68.
13 Ляпунов Ю. И. Категория «преступление» // Социалистическая законность. 1987. № 7. С. 23.
дг
составов преступления, особенно важным является установление потенциальной возможности причинения действием (бездействием) каких-либо негативных последствий»14.
Вряд ли кто-либо поспорит с тем, что правосудие не существует во имя себя, для себя и само по себе. Деятельность суда и содействующих ему органов и лиц важна лишь постольку, поскольку такая деятельность обеспечивает права и свободы человека и гражданина, ибо такое назначение правосудия закреплено в ст. 18 Конституции РФ. Следовательно, и особая защита правосудия, а равно и его постановка на место основного непосредственного объекта в составах главы 31 Кодекса продиктованы исключительно тем, что именно через некоторое «возвышение» правосудия увеличивается эффективность выполнения поставленной перед ним Конституцией охранительной задачи.
Следовательно, формальный характер составов посягательств на правосудие объясняется тем, что такие посягательства опасны уже в силу создания одной только угрозы искажения сущности правосудия как конституционного инструмента защиты прав и свобод человека и гражданина, безотносительно к тому, пострадали ли права и свободы человека, т.е. оказались ли цели правосудия реально деформированными после противоправного воздействия на него.
Однако это можно сказать лишь о стандартных ситуациях. То, что воздействие на правосудие посредством совершения деяний, запрещённых нормами, закреплёнными в статьях главы 31 УК РФ, искажает или может исказить его сущность и цели, привести к нарушению прав и свобод, является всего лишь общим правилом. Но возможны и нетипичные случаи, когда от подобного воздействия на правосудие последнее неспособно пострадать в принципе. Именно
тогда и уместна постановка вопроса о малозначительности соответствующего вида посягательства.
Сказанное, на наш взгляд, подтверждается практикой реализации ч. 2 ст. 14 УК РФ при квалификации показаний, содержащих т.н. «несущественную ложь». При этом отнюдь не имеются в виду ситуации отсутствия у представляемых сведений свойства относимости к делу — речь идёт о том, насколько таковые способны в сложившейся обстановке повлиять на решение по делу с учётом уже сформированной доказательственной базы.
Так, судья Обоянского районного суда Курской области, прекращая уголовное дело в отношении Ш., обвинявшегося в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 307 УК РФ, в связи с деятельным раскаянием, отметил, в числе прочего (наряду с признанием вины, наличием двоих малолетних детей, отнесения инкриминированного Ш. преступления к категории преступлений небольшой тяжести), малозначительность содеянного и указал в постановлении, что «несмотря на дачу Ш. заведомо ложных показаний, вина Ф.И.О.-8 в совершении умышленного убийства Ф.И.О.-4 была установлена собранными по делу доказательствами...»15. Несмотря на сомнительность мотивации малозначительностью необходимости принятия указанного процессуального решения (о прекращении дела по ст. 75 УК РФ, ст. 28 УПК РФ), заслуживает внимания сама по себе оценка лжесвидетельства как малозначительного деяния в той ситуации, когда сообщение следователю ложной устной информации никак не способно повлиять на исход предварительного расследования и на выводы о доказанности вины обвиняемого в том или ином преступлении.
Исходя из тех же соображений, Президиумом Липецкого областного суда был отме-
14 Багиров Ч. М. Малозначительность деяния и ее уголовно-правовое значение: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук.— Тюмень, 2005.— С. 11.
15 Постановление Обоянского районного суда Курской области от 19 августа 2011 г. по делу № 1-73/2011 // Официальный сайт Обоянского районного суда Курской области.— Электрон. текстовые данн.— Режим доступа: https://oboyansky — krs.sudrf.ru.— Загл. с экрана.
нён приговор Правобережного районного суда г. Липецка в отношении В., осужденного по ч. 1 ст. 307 УК РФ. Фактическая сторона совершённого В. преступления выразилась в том, что он изменил свои первоначальные показания, данные в стадии предварительного расследования уголовного дела в отношении своей соседки С., обвинявшейся и впоследствии осужденной по ч. 1 ст. 231 УК РФ за незаконное культивирование конопли, содержащей наркотические средства. Первоначальные показания В. о том, что С. выращивала на своём садовом участке коноплю, а он ей говорил, что данное растение нужно уничтожить, были изменены им на кардинально противоположные. Отменяя вынесенный в отношении В. приговор, Президиум облсуда отметил, что, разрешая дело по обвинению С., суд не поверил изменённым показаниям В. и дал им критическую оценку, поэтому «каких-либо вредных последствий для охраняемого законом объекта в результате дачи В. заведомо ложных показаний не наступило». Отсюда совершённое В. лжесвидетельство было квалифицировано Президиумом по ч. 2 ст. 14 УК РФ, почему вынесенный в его отношении приговор был отменён, а уголовное дело по обвинению В. по ч. 1 ст. 307 УК РФ прекращено за отсутствием в его действиях состава данного преступления16.
Таким же подходом руководствуется правоприменитель, решая вопрос о малозначительности проявлений неуважения к суду. Тем самым, и в этом случае ключевым вопросом признаётся вопрос о способности оскорбления участника судебного разбирательства причинить существенный вред общественным отношениям, выступающим основным объектом уголовно-правовой охраны для ст. 297 УК РФ. Мы полагаем, что именно из этого исходила Судебная колле-
гия по уголовным делам Верховного Суда РФ, оставляя в силе приговор, которым А. была оправдана в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 297 УК РФ. Суть обвинения, предъявленного названному лицу, заключалась в том, что А., будучи частным обвинителем, во время рассмотрения уголовного дела, проявляя неуважение к суду в ходе судебного заседания, повествуя о фактически содеянном подсудимой Н., пояснила: «Мне зараза эта сказала...». Суд первой инстанции, поддержанный, как видим, впоследствии и судом кассационным, нашёл данную фразу не обладающей признаками высокой степени общественной опасности, которая позволила бы признать содеянное А. преступлением против правосудия17. В этой связи, как абсолютно справедливо заметили И.А.Подройкина и Е.В.Серёгина, «не каждое оскорбление, прозвучавшее в адрес участника процесса в здании суда, подпадает под признаки преступления, предусмотренного требованиями ч. 1 ст. 297 УК РФ. В ряде случаев действия лиц, формально подпадающие под признаки рассматриваемого преступления, в действительности, в силу его малозначительности, исходя из конкретных обстоятельств, не могут считаться преступлением в силу требований ч. 2 ст. 14 УК РФ»18.
Что же касается измерения общественной опасности деяний, совершаемых лицами, осуществляющими производство по делу, то проблема их [деяний] малозначительности не может решаться в отрыве от выяснения вопроса, в какой мере поведение таких лиц, подпадающее формально под признаки соответствующих преступлений, было способно исказить сущность правосудия и обеспечивающей последнее деятельности, а следовательно, в какой мере оно [поведение] противоречило реализации правосуди-
16 Бюллетень Липецкого областного суда за 2 квартал 2009 г.— Электрон. текстовые дан.— Доступ из СПС «Кон-сультантПлюс». Раздел «Судебная практика. СОЮ Центрального федерального округа».— Загл. с экрана.
17 Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 апреля 2007 г. № 32-007-8.— Электрон. текстовые дан.—
Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Раздел «Решения высших судов».— Загл. с экрана.
18 Подройкина И.А., Серёгина Е. В. Отдельные проблемы применения уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за неуважение к суду // Бизнес. Образование. Право. Вестник Волгоградского Института бизнеса.— 2016.— № 3 (36).— С. 208.
дг
ем его правозащитной функции. Рельефнее всего данный вопрос ставится в теории применительно к такому преступлению, которое служит проявлением наиболее серьёзной профессиональной деформации должностного лица, участвующего в отправлении правосудия,— вынесения заведомо неправосудного судебного акта (ст. 305 УК РФ). Так, анализируя возможность применения ч. 2 ст. 14 УК РФ в отношении судьи, который вынес заведомо неправосудный судебный акт, А. Б. Ивочкин пишет: «Только грубые нарушения прав, свобод и законных интересов из-за вынесенного приговора, решения или иного судебного акта являются условием для привлечения виновного лица к уголовной ответственности»19. При всей абстрактности и оценочности обозначенного критерия подобный подход, или направление, необходимо признать правильным. Его «прикладной потенциал» был отмечен нами при анализе практики применения ч. 2 ст. 303 УК РФ, т.е. одной из статей, призванных обеспечивать с помощью уголовно-правовых средств «чистоту» метода осуществления правосудия, его познавательную составляющую.
Как следует, например, из кассационного определения Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 апреля 2006 г. № 50-006-1, оставляя без изменения приговор нижестоящего суда, суд кассационной инстанции согласился с оправданием дознавателя Д. по ч. 2 ст. 303 УК РФ. Фактическая сторона инкриминированного Д. преступления выразилась в том, что он, расследуя в форме дознания уголовное дело в отношении Т., сфальсифицировал протокол допроса свидетеля Б., который при рассмотрении уголовного дела по первой инстанции был признан недопустимым доказательством. Оспаривая правильность
оправдания Д., государственный обвинитель указывал, что факт фальсификации получил широкую огласку и скомпрометировал правосудие, что исключает применение нормы о малозначительности. Отвергая доводы кассационного представления, соглашаясь с нижестоящим судом, суд кассационной инстанции указал, что сама по себе подделка протокола допроса, совершённая Д., не повлияла на результаты рассмотрения дела в отношении Т., не повлекла вынесения неправосудного приговора и не представляла угрозы принятия судом неправосудного решения (выделено нами — Л.Л. и А.Р.) и нарушения прав и свобод граждан20.
Напротив, разрешая в кассационном порядке уголовное дело по обвинению К-вой в трёх эпизодах пособничества в фальсификации доказательств по уголовному делу, совершённой дознавателем П. (ч. 5 ст. 33 и ч. 2 ст. 303 УК РФ), Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда России не согласилась с доводами стороны защиты о малозначительности инкриминированных К-вой преступлений. По обстоятельствам дела, по просьбе другого дознавателя П., с целью улучшения показателей работы отдела полиции по оконченным делам за отчётный период К. помогла подделать три протокола допроса потерпевших по делу о хищении, а также и протоколы о предъявлении потерпевшим для опознания В. как человека, совершившего преступление (в момент предъявления для опознания В. был мёртв). Опровергая необходимость применения в разрешённой ситуации ч. 2 ст. 14 УК РФ, Судебная коллегия указала, что искусственное создание доказательств по уголовному делу, содействие в котором было оказано К-ой, повлекло необоснованное обвинение В., а также и нарушение прав потерпевших от хищения лиц21.
19 Ивочкин А.Б. О понятии «малозначительность» при квалификации действий по статье 305 УК РФ // Право и политика.— 2015.— № 9.— С. 1326.
20 Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 5 апреля 2006 г. № 50-006-1.— Электрон. текстовые дан.— Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Раздел «Решения высших судов».— Загл. с экрана.
21 Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 22 декабря 2011 г. № 66-011-149.— Электрон. текстовые дан.— Доступ из справ.-правовой системы «КонсультантПлюс». Раздел «Решения высших судов».— Загл. с экрана.
В другом случае совершённая фальсификация доказательств следователем Добр-й повлекла за собой привлечение заведомо невиновного лица к уголовной ответственности, что также, по мнению суда кассационной инстанции, не могло расцениваться как малозначительное деяние. Последнее объяснялось тем, что такая фальсификация существенно нарушила конституционные права гражданина, незаконно привлечённого к уголовной ответственности, включая и общественные отношения, обеспечивающие нормальную деятельность органов предварительного следствия и суда, подорвала авторитет правоохранительных органов22.
В заключении отметим ещё одно достоинство упомянутой выше ч. 4 ст. 11 УК Республики Беларусь. В отличие от действующего УК РФ здесь предпринята попытка в обобщённом виде определить критерии для решения вопроса о малозначительности деяния как обстоятельства, исключающего его общественную опасность, причём эта попытка оказалась небезуспешной. Малозначительным, согласно УК РБ, «признаётся деяние, которое не причинило и по своему содержанию и направленности не могло причинить существенного вреда охраняемым законом интересам». Первоначальная редакция УК РФ также содержала определение малозначительности, однако оно было менее удачным, поскольку не нацеливало правоприменителя учитывать при решении соответствующего вопроса совокупность наиболее существенных обстоятельств23.
Подводя итоги сказанному в настоящей работе, сформулируем некоторые выводы относительно подходов к установлению малозначительности деяния, совершённого в сфере правосудия.
1. Вопрос о малозначительности посягательства на правосудие уместен только в отношении основных (неквалифи-
цированных) составов преступлений, имеющихся в главе 31 действующего УК России. Причём данные составы могут быть только преступлениями небольшой и, в крайнем случае, средней тяжести (см., напр.: ч. 2 ст. 303, ч. 1 ст. 305 УК).
2. Поскольку законодатель при построении основных составов посягательств на правосудие (глава 31 УК РФ) применяет преимущественно формальные конструкции, при оценке конкретного посягательства на предмет его малозначительности необходимо, прежде всего, выяснять степень вредоносного воздействия на основной непосредственный объект уголовно-правовой охраны, лежащий в плоскости интересов правосудия, и определять способность такого воздействия исказить правоохранительную сущность правосудия и, тем самым, повлечь нарушение прав и законных интересов граждан и иных субъектов права. Такой подход особенно плодотворен при квалификации деяний, совершаемых должностными лицами, осуществляющими производство по делу.
3. При оценке деяний, совершаемых в сфере правосудия, становится очевидной неприемлемость буквального толкования ч. 2 ст. 14 УК РФ, т.е. такой интерпретации данных части и статьи Уголовного кодекса, которая исключает признание за категорией малозначительности деяния способности служить одним из инструментов межотраслевой дифференциации юридической ответственности. Рельефными оказываются и другие недостатки регламентации названных положений в отечественном законодательстве и, прежде всего, отсутствие указания каких-либо ориентиров для установле-
22 Кассационное определение Судебной коллегии по уголовным делам Верховного Суда РФ от 18 мая 2010 г. № 52-010-6.— Электрон. текстовые дан.— Доступ из СПС «КонсультантПлюс». Раздел «Решения высших судов».— Загл. с экрана.
23 Действующая редакция ч. 2 ст. 14 УК РФ была введена Федеральным законом от 25 июня 1998 г. № 92-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской Федерации» (Собрание законодательства РФ. 1998. № 26. Ст. 3012).
яг
1
ния правоприменителем рассматриваемого качества, ввиду наличия которого квалифицируемое деяние признаётся не обладающим общественной опасностью, характерной для преступления. Поскольку затруднения, проистекающие из названных погрешностей ч. 2 ст. 14 УК РФ, приходится преодолевать и при квалификации деяний иного
рода, представляется целесообразным изменить редакцию анализируемой части ст. 14 УК РФ. Совершенствуя формулировку закона применительно к освещению вопросов малозначительности, отечественный правотворец может учесть законодательный опыт Республики Беларусь.
Библиографический список
1. Александров, А.Н.Оскорбление судьи, присяжного заседателя или иного лица, участвующего в отправлении правосудия, либо участника судебного разбирательства: уголовно-правовые и криминологические аспекты: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук /
A. Н. Александров.— М., 2011.
2. Багиров, Ч. М. Малозначительность деяния и ее уголовно-правовое значение: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук / Ч. М. Багиров.— Тюмень, 2005.
3. Благов, Е.В.Применение уголовного права (теория и практика) / Е.В.Благов.— СПб.: Юридический центр Пресс, 2004.
4. Винокуров, В.Н. Малозначительность деяния в уголовном праве: признаки и формы /
B. Н. Винокуров // Журнал российского права.— 2014.— № 14.
5. Дворянсков, И. В. Концептуальные основы уголовно-правовой охраны интересов судебной власти: автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук / И. В. Дворянсков.— М., 2013.
6. Ивочкин, А.Б. О понятии «малозначительность» при квалификации действий по статье 305 УК РФ / А. Б. Ивочкин // Право и политика.— 2015.— № 9.
7. Кругликов, Л.Л. Юридические конструкции и символы в уголовном праве / Л.Л. Круг-ликов, О. Е. Спиридонова.— СПб.: Изд-во Р. Асланова «Юридический центр Пресс», 2005.
8. Кулешов, Ю. И. Преступления против правосудия: проблемы теории, законотворчества и правоприменения: автореф. дисс. ... д-ра юрид. наук / Ю. И. Кулешов.— Владивосток, 2007.
9. Левков, Д. Ю. Потерпевший в преступлениях против правосудия: автореф. дисс. ... канд. юрид. наук / Д. Ю. Левков.— М., 2017.
10. Лунеев, В. В. Курс мировой и российской криминологии: учебник. В 2 т. Т. 1. Общая часть / В. В. Лунеев.— М.: Изд-во «Юрайт», 2011.
11. Ляпунов, Ю. И. Категория «преступление» / Ю. И. Ляпунов // Социалистическая законность.— 1987.— №7.
12. Мальцев, В. В. Общественно опасное поведение в уголовном праве / В. В. Мальцев.— М.: Юрлитинформ, 2014.
13. Подройкина, И. А. Отдельные проблемы применения уголовно-правовой нормы, предусматривающей ответственность за неуважение к суду / И. А. Подройкина, Е. В. Серёгина // Бизнес. Образование. Право. Вестник Волгоградского Института бизнеса.— 2016.— № 3 (36).
14. Уголовное право. Общая часть. Преступление. Академический курс. В 10 т. Т. V. Понятие преступления. Состав преступления / под ред. Н.А.Лопашенко.— М.: Юрлитинформ,
15. Чечина, Н.А.Об уголовно-процессуальной и гражданско-процессуальной ответственности / Н. А. Чечина, П. С. Элькинд // Советское государство и право.— 1973.— № 9.
2016.
