CC BY
50
А. П. Валицкая,
заведующая кафедрой эстетики и этики
НРАВСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКИЕ УНИВЕРСАЛИИ КУЛЬТУРЫ И ГУМАНИТАРНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ
Современную ситуацию в образовании научное сообщество России оценивает по-разному. Разброс оценок чрезвычайно велик: от крайне негативных характеристик до критических и сдержанно-позитивных. Что происходит с нашей высшей и общеобразовательной школой? Развал системы, гуманитарный кризис, отказ от национального своеобразия и унификация под евро-американский образец, социокультурная агрессия, парадигмальный сдвиг? В официальных декларациях все это именуют «модернизацией», увеличивают инвестиции, хотя стратегические цели, прогнозируемые результаты и конкретная программа действий остаются непроясненными.
Инновационная программа подготовки специалистов в области гуманитарных технологий, которую разрабатывает наш университет в 2007-2008 гг., со всей отчетливостью и остротой обнаружила отсутствие в нашем профессорско-преподавательском
сообществе консенсуса в понимании целей и задач образовательной политики. Подчеркнем: речь идет не столько об этой конкретной программе, но более всего — о ее месте и значимости в стратегии развития отечественного образования. По завершении первого года работы мы, по сути дела, имеем достаточно сырой материал, представляющий собой конгломерат учебнометодических текстов, содержащий ряд образовательных модулей, которые вписываются в некоторую стандартную форму, однако содержательно они не только не свя-
Плывем... Куда ж нам плыть?
А. С. Пушкин
заны между собою, но и внутри каждого из них обнаруживается эклектичный набор автономных учебных курсов. Следующий этап работы над проектом, если мы хотим получить жизнеспособный и эффективный продукт, с необходимостью должен иметь своей главной целью разработку методологических оснований программы, которые будут приняты всем коллективом разработчиков. Методология — это инструмент проектирования моделей образовательных процессов и систем, это система принципов понимания целей, задач и смыслов основных понятий и категорий, которые работают в процедурах конструирования гуманитарных моделей. В этой связи есть необходимость еще раз внимательно продумать и условиться, во-первых, о том, какое содержание мы вкладываем в самое понятие гуманитарные технологии, а во-вторых, — что значит для нас система.
На первый взгляд, все очень просто: гуманитарный (от латинского ЬптапИа8 — человеческая природа, образованность) — все то, что имеет отношение к человеку и способам его существования в природе, культуре и обществе; гуманность, гуманизм предполагают категорическое признание ценности человека как личности, его права на свободное развитие своих способностей, утверждение блага каждого конкретного человека как цели и критерия оценки общественных отношений и социальных проектов. Однако истории хорошо известна опасность и беспомощность «абстрактного»
гуманизма, его способность становиться пустой декларацией и ширмой антигуманной политики1, а философия ХХ в. отмечает «кризис гуманизма» как одну из основных характеристик современного состояния ев-ро-атлантической культуры. Причина кризиса видится в отставании духовнонравственного развития человечества от его научно-технического прогресса. При этом пессимисты утверждают принципиальную неспособность людей преодолеть гуманитарную агрессию «взбесившихся технологий», тогда как оптимисты усматривают необходимость и рассматривают шансы преодоления опасности с помощью «этического намордника», в процедурах становления новой этики на путях образования. В этом смысле, наша инновационная программа, парадоксально сближающая гума-нитаристику и технократизм в образовательном дискурсе, потенциально может и призвана (!) способствовать преодолению гуманитарного кризиса. Однако этот шанс может быть реализован только при условии понимания сущностных способностей, возможностей и целей человека, современной личности, оказавшейся перед лицом динамично меняющегося, противоречивого, конфликтного, конкурентного мира, насыщенного потребительскими соблазнами и услужливыми технологиями. Иными словами, разработчики программы должны со всей ответственностью осознавать, что акцент, основание, фундамент гуманитарных технологий — первое слово этого двойного понятия, и задача состоит в том, чтобы разобраться в его сущностном для образовательных моделей смысле.
Итак, гуманитарный смысл образовательной программы состоит в ее принципиальной ориентации на структуру сознания личности, и в этом случае компетентност-ный подход оказывается актуальным и эффективным, а набор компетентностей под-
1 К. Маркс, как известно, назвал коммунизм «реальным гуманизмом», а советская социалистическая идеология провозгласила принцип: «Все во имя человека, для блага человека» (см.: Советский энциклопедический словарь. М., 1981. С. 354).
дается классификационным усилиям: типология компетенций/компетентностей строится от потребностей (витальных, социальных, духовных).
Однако если строить образовательную программу с противоположной позиции — от заказа общества, рынка, производства, фирмы, корпорации, — мы неизменно получим технологический подход, манипуля-тивный, детерминирующий сиюминутный социальный запрос. Исследуя потребности социальной среды, рынка профессий, мы с необходимостью оказываемся перед чрезвычайно обширным, «диким», динамично изменчивым множеством разнопорядковых запросов, и тогда сумма компетенций/компетентностей оказывается сколь угодно велика и практически непредсказуема.
Принципиальное различие этих подходов очевидно. В первом случае речь идет о достижении личностью выпускника способности свободно ориентироваться в современной социокультурной ситуации, сознательно оценивать собственные возможности, цели и ценности, выбирать и достойно действовать в избранной сфере общественной практики; во втором — об адаптации к наличному социуму, о ситуативной этике, о безусловном подчинении требованиям обстоятельств, легкости смены сфер деятельности.
Так какую же личность мы хотим получить на выходе из университета? Ответить на этот вопрос — значит получить основания для методологического консенсуса.
Оптимальный путь конструирования образовательной программы подготовки гуманитарного технолога — в поиске решения этой дилеммы: опираясь на инвариантный модуль, обеспечивающий мировоззренческую ориентационную способность, дать мотивированную возможность приобретения необходимых технологий (адаптационных способов) практического социального действия. Оказываясь перед множественностью социальных запросов, мировоззренчески полноценная личность, обладающая устойчивой системой ценностных ориентаций, сможет достойно действо-
вать, гибко избирать технологии, необходимые для конкретной сферы социальной практики.
В этой связи особая проблема — содержательное наполнение инвариантного модуля «Методология гуманитарного исследования в социальной сфере», достижение его технологической эффективности. И здесь первоочередной задачей оказывается организация ценностного мира личности, ее нравственно-эстетической готовности к социогуманитарному действию.
Нравственно-эстетический компонент
инвариантного модуля встроен в систему дисциплин (учебных курсов), обеспечивающих целостность образа мира и человека в нем: человек—бытие (философия), человек—ценности (эстетика, этика), человек—культура (культурология), человек— общество (социология), человек—человек (теория коммуникаций). В учебном модусе образовательной программы подготовки специалиста в области гуманитарных технологий, требующем междисциплинарного, интегративного подхода, эти дисциплинарные поля освещены соответствующими учебными курсами2, где нравственноэстетическая проблематика, с одной стороны, непосредственно корреспондирует с философской и социокультурной областями знания, а с другой — «прилежит» к субъекту, включает в поле внимания его личностные потребности, способности, мотивы действия и цели. Нравственно-эстетическая проблематика сосредоточена в ответах на вопросы о чувственно-оценочном отношении человека к миру вещей и явлений, о способах (инструментах) постижения феноменов природы, культуры, общества и человека. Здесь эстетика играет «посредническую» роль, определяя сущностные характеристики и самую возможность пони-
2 Напомним, что традиционный способ построения учебной дисциплины — в логике представляемой ею науки, тогда как учебный курс строится в логике становления личности, формирования целостного образа мира, ориентирован на структуру личностного сознания, отвечает онтологической ориентационной потребности и предполагает активность познающего субъекта.
мания мира, личностного самоопределения в бытии, в конкретной социокультурной ситуации.
В онто-гносео-аксиологическом поле философского знания эстетика причастна ко всем трем его аспектам. Во-первых, к онтологическим (сущностным, бытийным) характеристикам вещей и явлений мира, поскольку ее занимает вопрос о выразительности формы и ее соответствии структурно-содержательным характеристикам
(«наука о выразительном»). Пристальное внимание эстетики обращено, во-вторых, к онтологии сознания, к тем его структурам (возможностям, способностям, потребностям), которые позволяют обнаруживать, «прорываясь» сквозь форму к сущностям, соответствие/несоответствие содержания и формы вещей с позиции собственной человеческой меры. Этот «прорыв» фиксируется в эстетическом чувстве (гармонии, совершенства, трагического, безобразного и т. д.), и совершается он до того, как развернется рационально-логическое осмысление, представляет собой начальный момент всякого познания и составляет гносеологический (познавательный) смысл эстетического. Этот момент предваряет понимание, сопровождает и результирует его в оценивающем суждении, когда реализуется аксиологическая (ценностная) ипостась эстетического. Обнаруженная эстетическим чувством и оформленная суждением, ценность выступает как критерий последующих актов оценки и мотивации человеческих действий, совершаемых людьми в природе, обществе, культуре, как цель творческих актов культуры. Таким образом, в системе философского знания нравственно-эстетический компонент выступает как посредник между теорией и практикой, сообщая философии глубинную связь с личностными мотивами действия субъекта социальной практики.
Не менее тесной оказывается связь этики и эстетики с сюжетами наук о культуре. Известно, что культура есть не что иное, как способ существования человека в природе, как развертывание эстетического отноше-
ния к миру в процессах предметной реализации аксиологической активности сознания. В этом смысле эстетика выступает, с одной стороны, как причина и смысл культуры, а с другой — как ее теоретическое самосознание. Для культурологии эстетика осуществляет причинно-смысловую связь феноменов культуры с человеком, его личностными потребностями, возможностями и ценностными ориентирами. Такие феномены современной культуры, как медиакультура, масскульт, шоубизнес, реклама, мода, имидж и др., поддаются анализу, интерпретации (следовательно — управлению) только с позиций эстетики, способов и результатов эстетического воздействия на сознание людей. Поэтому присутствие эстетики в образовательной программе обеспечивает внятность и личностную значимость культурологического знания.
Социальные аспекты жизненного мира человека (система человек—общество) начинаются там, где есть, как минимум, двое: семья, социальная группа, религиозная или профессиональная общность, народ, нация. Здесь отношения определяются этическими принципами, которые не столько декларируются, проповедуются, утверждаются идеологией и законом, сколько органично присутствуют в сознании личности, выступают как ее собственные категорические императивы. Чувство социальности («божественное социальное») есть нравственное переживание, анализ которого — предмет этики, и потому ее присутствие в образовательной программе дает основание строительства системы социально-психологического знания в логике личностного развития профессионала.
Нижеследующий раздел этой статьи можно было бы назвать так: «Необходимость эстетического» — и начать с утверждения о том, что, в отличие от познания рационально-логического, предполагающего аналитическое расчленение целого на части, чувственное познание есть познание образное, схватывающее целостный облик объекта. Все богатство человеческой образности — от восприятия, к памяти, вообра-
жению и творчеству — есть работа эстетического (чувственно-образного) познания, которая предшествует рациональнологическому, сопутствует, «обволакивает» его и результирует в слове, формуле, художественном образе — в текстах культуры. При этом нравственное суждение базируется на первичном образе («по одежке встречают...»), отталкивается от него и — обнаруживает соответствие/ несоответствие
формы и содержания, красоты и добра, желания и пользы.
Коль скоро процесс чувственного познания развертывается от субъекта к объекту и имеет своим результатом суждение о его смысле, форме, структуре и качестве с позиции собственно-человеческой меры (ценностное суждение), тогда понятно, что предмет эстетики — тройственен. Все многообразие теоретических текстов, посвященных эстетической проблематике, можно классифицировать в зависимости от того, какая из этих трех частей — субъект, объект или результат отношения — интересует автора в первую очередь, каким образом он их определяет.
Объектами эстетического отношения становятся люди, вещи, идеи, явления природы, вся сфера и конкретные явления культуры, социальные отношения — все многообразие человеческого бытия. В этом смысле эстетическое — универсально. Эстетические ценности — прекрасное, безобразное, трагическое, комическое, возвышенное, низменное, — выступая в формах суждения, закрепляются в культурной традиции как «вечные ценности», обладают национальной и личностной изменчивостью, становятся устойчивыми критериями оценки любых новаций. Однако сегодня, в ситуации постмодернистского плюрализма методологий и мнений, вопрос состоит в том, чтобы выяснить, как они рождаются, зачем нужны людям, каким образом укореняются в культуре, живут, трансформируются, «изнашиваются» и умирают.
Становление глобального информационного пространства, порождающего виртуальные миры, требует эстетической вери-
фикации. Вот почему современная эстетика с необходимостью обращается к философско-психологическому осмыслению тех операций сознания, которые совершаются в процедурах чувственно-образного освоения мира, обосновывая личностную позицию по отношению к нему.
Итак, тройственность и единство предмета эстетики как философской, культурологической, социальной и психологической науки определяет границы ее проблемных полей. Причем наиболее актуальна психолого-антропологическая проблематика субъекта: понимание процедур освоения и конструирования образов мира, решение вопроса о структурных характеристиках сознания, о потребностях, способностях, основаниях ценностного суждения и критериях эстетической оценки, о природе творческих способностей.
Сознание — одна из основных категорий гуманитаристики, которая активно работает в философской антропологии, эстетике, этике, социологии и психологии и обозначает сущностную человеческую способность идеального воспроизведения и конструирования образов действительности в мышлении. Сложность определения сознания как феномена связана с тем обстоятельством, что человек фатально привязан к его процедурам, не может существовать и, тем более, — совершать мыслительные операции различения — с позиции «внена-ходимости» по отношению к собственному сознанию. Поэтому определения этого феномена строятся, как правило, в функциональных моделях, причем каждая из наук, по мере собственных возможностей и целей, описывает одну из его сторон.
Так, психология предлагает видеть сознание как «совокупность чувственных и умственных образов, для которой в нормальных условиях характерно в той или иной мере отчетливое знание того, что я являюсь тем, кто переживает эти образы»3, т. е. речь идет об осознавании собственного здесь-присутствия (самосознание). При
3 См.: Краткая философская энциклопедия. М., 1999.
этом постфрейдистская психология различает структурную организованность сознания (бессознательное, подсознание, сознание в его полноте и ясности), фиксирует его разные качественные состояния, многообразие уровней и изменчивость индивидуальных характеристик.
Философия, учитывая функциональные модели, пытается дать онтологическое определение этого феномена и ответить на вопрос о его генезисе. Для эстетики и этики важно видеть то обстоятельство, что способность образного отражения действительности, способность созидания виртуальных миров составляет сущностную (онтологическую) определенность сознания. Подчеркнем: сознание — это не просто пассивное (зеркальное) отражение действительности, основанное на данных рецепторов, но процесс динамичной деформации, метаморфоз, ассоциативного сопряжения, конструирования, направленный к действию, к практике культурного творчества. В этом смысле бытие (природное, социокультурное) не только определяет сознание, но подвержено его активности, преобразующему воздействию, разрушению или созиданию по эстетическим и этическим принципам. Самая способность к конструированию образа и есть эстетический модус сознания; способность к его конструированию с нравственных позиций (благо) — его этический принцип. Поэтому в образовательном дискурсе эстетика ликвидирует разрыв между психологией и философией, психологией и культурологией в понимании креативной природы личности; этика позиционирует человеческое благо в социокультурной практике гуманитарных технологий.
Современная психология предлагает рассматривать сознание как сложную динамичную структуру, основанием которой выступает потребность — «сущностное свойство живого» (И. П. Павлов), как запрос, желание, обращенное к среде. И эта настоятельная потребность — быть, присутствовать, иметь место в пространстве и времени, в природе, культуре, социуме — представляет собой начальный момент ак-
тивности, витальный импульс, развертывающий человеческое существование. Все многообразие человеческих эмоций есть не что иное, как «ответ организма на удовлетворенную или неудовлетворенную потребность, а также на оценку возможности ее удовлетворения в данный момент» (П. В. Симонов). Следовательно, и эстетическая, и нравственная эмоции означают наличие соответствующей потребности в порядке и мере, добре и справедливости — в красоте, совершенстве, гармонии, свободе. Эта потребность, как правило, не осознана и не вербализована, однако та вспышка радости, которая возникает, когда взгляд следит за полетом ласточки в синем небе, встречает совершенство форм античной вазы или современного лайнера, оценивает справедливость возмездия или торжество добродетели — означает присутствие этой потребно-стной интенции.
Все многообразие запросов, обращенных к среде обитания, к миру, в котором развертывается человеческое существование, можно классифицировать в трех основных группах: витальные, социальные, духовные. При этом собственно-эстетическая потребность в упорядоченном, соразмерном человеку мире обнаруживается в способах удовлетворения потребностей всех трех видов. Имея в виду нерасчлененность, синкретич-ность потребностного посыла в потоке жизни, предпримем попытку рассмотреть эти группы потребностей последовательно, обнаруживая их эстетическое содержание.
Витальные (психофизиологические) потребности — в еде, питье, дыхании, движении и отдыхе, в продолжении рода и защищенности — общие для всего живого, и удовлетворяются они «по мере собственного вида». При этом собственно-человеческий способ удовлетворения жизненных потребностей порождает культуру, «вторую природу», жизненную среду, в которой совершаются действия добывания, приготовления, потребления продуктов природы. Ритуалы пира, свадебные обряды, постройка и украшение жилища, конструирование одежды — все это эстетические способы
удовлетворения первичных витальных потребностей.
Потребность в Другом, порождающая все многообразие форм социальности, генетически связана с витальной потребностью продолжения рода. Ее первичная форма — семейные, родоплеменные отношения, а затем — сложные структуры социальных групп: этнос, народ, нация. Язык рождается в ответ на эту сущностную потребность, закрепляя, развивая, многократно усиливая ее.
Чувство социального относится к спектру сущностных характеристик сознания. Психологами (например, А. Маслоу, Э. Фром, П. Симонов) оно описывается как результат потребности в самоидентификации: ответ на вопрос «кто я?» человек получает только в зеркале Другого. Вопрошающий, приглашая «зеркало» к диалогу, провоцирует необходимый ответ эстетическими «подсказками^): речь, жест, мимика, поза, одежда, символика украшений обозначают пол, возраст, социальный статус, род занятий, способности и успешность в своем деле. Свою социальность — статус в сообществе, принадлежность к нации, народу, этносу, клану, религиозной, профессиональной или маргинальной группе — люди всегда оформляют эстетически, заявляют о ней в форме знаков, символов, ритуалов, в организации офисных интерьеров, собственного рабочего места. В этом смысле научно-образовательное пространство высшего учебного заведения — продукт коллективного социально-эстетического
творчества, в котором преобладают «классические» формы: ритуалы заседаний ученого совета, диссертационные защиты, лекционные аудитории, ритуалы экзаменационных сессий — все это выразительная эстетическая среда, определяющая жизнь корпорации, ее ритмы, отношение к традициям и новаторству, климат коллектива, вкус и чувство меры, способы управления им.
Удовлетворение духовных потребностей связано с утилитарно-практическим результатом весьма опосредованно. Поиск истины, красоты и совершенства, свободы и
Бога, одухотворяющий человеческую
жизнь, наполняет ее подлинным смыслом. Однако этот сознательный и целеосмысленный поиск — удел немногих. Кто эти «избранные» — чудаки, гении, изгои, «не от мира сего» — алчущие гармонии с миром, понимания самых общих законов бытия? Оказывается, что духовная потребность — общее, родовое свойство людей, однако в индивидуальной жизненной практике она может быть гипертрофированной или стертой.
Психофизиологические наблюдения за функциями мозга в процессах обработки информации4 свидетельствуют о том, что активность этих процессов зависит от того, насколько имеющийся образ мира «нуждается» в новом знании, насколько успешно новая информация обогащает и уточняет его, заполняя пробелы. Удачное «попадание», когда новое знание способствует решению задачи, которую человек уже неоднократно и безуспешно пытался решить, сопровождается мощной позитивной эмоцией. Мозг посылает импульс удовольствия (эвристическая функция), и тогда человек бежит по улицам Сиракуз с криком: «Эврика!» Тот, кто хотя бы однажды испытал эту радость открытия (откровения), будет ждать ее повторения, искать в музыке и живописи, чтении книг, в научных экспериментах или — в молитве. Близкая эвристической по силе и яркости, эмоция удовольствия возникает и при созерцании совершенных вещей, пейзажей, искусственных композиций. Эту эмоцию психологи называют каллогийной (от греческого саЮ — красота).
Духовная потребность в целостном, непротиворечивом, соразмерном человеку — «устроенном» образе мира, его вещей и явлений, оказывается, обусловленной функциональными особенностями человеческого мозга и потому свойственна каждому из людей. Удовлетворение этой потребности
4 См.: И. Ренчлер, Б. Харцбергер, Д. Эпстайн и др. Предисловие к русскому изданию П. В. Симонова. Красота и мозг. Биологические аспекты эстетики. М., 1995.
не только обеспечивает нормальную работу центрального органа сознания, но и составляет условие полноценной жизни его обладателя. Однако если оставить эту потребность неудовлетворенной, она затухает и притупляется. К сожалению, современная школа, средняя и высшая, зарубежная и отечественная, ориентирована на количество информации, а не на ее целесообразную организацию, на репродукцию, а не эвристику.
Таким образом, эстетические способы удовлетворения витальных, социальных и духовных потребностей универсальны. Причем, если в первых двух группах они выступают наиболее отчетливо в способах удовлетворения, то духовные потребности — суть эстетические по существу, поскольку речь идет о полноте, целостности, структурной соразмерности, гармоничности образа мира, выстраиваемого сознанием.
Следует видеть, что в живой практике социокультурного существования личности потребностная природа эстетических переживаний, как правило, не становится предметом рационально-аналитического осмысления, не ищет словесного выражения. Потребности существуют и реализуются совокупно, при этом собственно-духовная жажда полноты и целостности, соразмерности и упорядоченности образа мира пронизывает, «покрывает» собой все другие, обусловливая человеческое присутствие в бытии.
Чувства — следующий за эмоциями структурный компонент сознания. Они отличаются от эмоций устойчивостью, длительностью, глубиной и наличием в них рационального момента. Они «узнают» свою причину в объекте, могут быть сознательно вызваны, повторяются, никогда не повторяясь, сохраняют след в памяти. Если эмоция может быть положительной или отрицательной, сильной или слабой, выражается мимикой, жестом, восклицанием, то чувства — более сложное переживание, их спектр многообразен и изменчив. Кроме тех способов выражения, которыми оснащена эмоция, они нуждаются в вербальной формуле, хотя и не находят адекватных, исчер-
пывающих словесных определений. Именно эта трудность — выразить чувство в слове — составляет главную заботу искусства: литература, особенно поэзия, музыка, живопись, архитектура, скульптура вызваны к жизни именно этим поиском языка-посредника между чувством, эстетическим переживанием и рационально-вербальным способом мышления. Эстетика осознает этот парадокс «невыразимости» и, обращаясь к искусству, совершает попытку его разрешить. Поэтому искусство — важнейшая сфера внимания эстетики, в которой она обнаруживает свой предмет - вечно подвижное, изменчивое, пульсирующее чувство — выраженным, остановленным, «опредмеченным», предъявленным для
анализа.
Эстетические и нравственные чувства, будучи первой ступенью освоения мира, — непосредственная реакция сознания на реалии бытия, схватывающая многообразие форм в их пространственно-временных и социокультурных отношениях. И вместе с тем, это момент соотнесения воспринимаемого (видимого, слышимого, осязаемого, обоняемого) объекта с собственной мерой субъекта, мерой в ее физическом, психическом, духовном смысле. Этот момент пифагорейцы иллюстрировали эффектом резонанса: если на одной из двух рядом стоящих арф музыкант производит аккорд, то другая резонирует, «отвечает» ему в той же тональности.
Эстетическое и нравственное чувства совершают интуитивный прорыв сквозь форму к сущности на путях узнавания родственной, соотносимой с человеческой организацией, структуры, с тем «категорическим императивом, нравственным законом во мне», о котором говорил И. Кант. Поэтому эстетическое и нравственное чувства — это собственно-человеческое измерение бытия, универсальный способ ориентации в мире природы, культуры и социума, рождающий ценностное суждение о нем, суждение, которое становится побуждением к созидательному действию и выступает критерием оценки его результатов.
Существуют два типа (уровня) эстетических чувств: ориентационные и аксиологические, как первичные и вторичные, интуитивно-невербальные и рационально-вербализованные. К ориентационным относятся: чувство пространства и времени, ритма и цвета, симметрии, линии, фактуры, запаха; чувство меры и вкус. К аксиологическим (категориальным) принадлежат три классические пары: прекрасное — безобразное, возвышенное — низменное, трагическое — комическое, причем каждая из них имеет спектр смыслов-именований. В логике ценностной интенции сознания и аксиосферы культуры следующим моментом эстетического мироотношения предстают способности: воображение, фантазия, суждение,
творческая способность и способы их реализации.
Рассматривая природу эстетического освоения мира в учебной программе, осуществляя проблемно-тематическое проникновение в курсы философии, культурологи и психологии, эстетика обращается непосредственно к сознанию студента, воссоздавая тот вектор образования, без которого этот процесс, в принципе, беспомощен. Это вектор «внутренний», направленный на формирования самосознания, того образа «Я», который «держит» в поле понимания весь спектр знаний о мире «внешнем», образ мира и человека в нем, воссоздаваемый усилиями социогуманитарных и естественнонаучных дисциплин. Иными словами, именно эстетический способ миропонимания реализует идею необходимой ценностной мотивации действия в культуре и социуме, идею компетентностной ориентации современного образования, организовывать деятельность в широком социальном, экономическом, культурном контекстах. И если первый ряд непосредственно соотносится с биопсиходуховной организацией личности, то второй (вторичный) формируется по мере освоения культуры в ее прошлом и современном состояниях.
Думается, что и этические переживания имеют двухуровневую, точнее — двухвекторную — структуру: направленные
внутрь, на оценку собственных поступков (совесть), и во внешний мир, где обнаруживаются нравственные константы, выработанные опытом родной и всечеловеческой культуры (заповеди). Нравственная оценка конкретных событий, поступков, феноменов социальной жизни совершается на основании этих критериев, конечно, при условии их гармоничной соотнесенности. Именно эта задача — соотнести нравственные универсалии культуры с социодуховными константами личности — составляет цель и смысл современного образования вообще, а инвариантного модуля нашей инновационной программы — в особенности.
Коль скоро гуманитарные технологии выступают как способы реализации мотивированной способности (компетентности), как инструменты удовлетворения витальных, социальных и духовных потреб-
ностей индивида в процедурах социокультурной самореализации личности, то нравственно-эстетический компонент такой образовательной программы обеспечивает мировоззренческую мотивированную способность к адекватному выбору сферы социального действия и технологических инструментов, приметаемых профессиона-лом-гуманитарием. Иными словами, образ мира и самого себя в нем, реализуемый эстетикой и этикой в их образовательном дискурсе, определяет жизненную и профессиональную стратегию личности, задает критерии выбора инструментов (технологий) социального действия, обеспечивает системное освоение базовых компетенций (универсальных, системных, мировоззренческих), полагает условия выбора и применения собственно-гуманитарных технологий.
