CC BY
1690
3. Куртц Пол. Новый скептицизм: Исследование и надежное знание. - М.: Рос. гуманист. о-во, 2007. - С. 192.
4. Куртц Пол. Мужество стать: Добродетели гуманизма / пер. с англ. // Здравый смысл. Журнал скептиков, оптимистов и гуманистов. Спец. выпуск. - М., 2000.
5. Куртц Пол. Утверждения: Жизнь, полная радости и творчества. - М.: Рос. гуманист. о-во, 2005. - С. 25-29.
6. Куртц Пол. Искушение потусторонним. -М.: Академический проект, 1999. - С. 22.
7. См.: Куртц П. Евпраксофия: жизнь без религии («Eupraxofy: living without religion», 1989); Куртц П. Утверждения. Жизнь, полная радости и творчества / пер. с англ. - М., 2005. - С. 39-44.
8. Прагматический натурализм в американской философии. - М.: РГО, 2003.
9. См: «The courage to become: the virtues of humanism», 1997 (Куртц П. Мужество стать: Доб-
родетели гуманизма. - М.: РГО, 2000); «Affirmations: Joyful And Creative Exuberance», 2004 (Утверждения: Жизнь, полная радости и творчества. - М.: РГО, 2005); «Philosophical essays in pragmatic naturalism», 1990 (Что такое прагматический натурализм? / Прагматический натурализм в американской философии. - М.: РГО, 2003); «What Is Secular Humanism?», 2006 (Что такое светский гуманизм? [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http://www.humanism.ru/ secular-humanism.htm) и т.д.
10. Юлина Н.С. Американская философия [Электронный ресурс]. - Режим доступа: http:// www.roman.by/r-72586.html.
11. http://paulkurtz.net/
12. Paul Kurtz. Decision and the Condition of Man. - Seattle, Wash.: University of Washington Press, 1968; New York: Dell Paperbacks, 1969.
13. Toward a New Enlightenment: The Philosophy of Paul Kurtz (Transaction, 1994).
УДК 316.346.2
Севелова Мария Александровна
Череповецкий государственный университет
vetroffs@list.ru
МАСКУЛИННОСТЬ И ФЕМИНИННОСТЬ КАК КЛЮЧЕВЫЕ КАТЕГОРИИ ГЕНДЕРНОЙ ТЕОРИИ
В данной статье рассматриваются различные подходы к пониманию категорий «маскулинность» и «фемининность», раскрывается социокультурная природа данных категорий, их основные свойства. Проанализированы современные парадигмы маскулинности и фемининности, характеризующие их как динамические, комплексные и множественные конструкты, формирующие социальные практики пола.
Ключевые слова: маскулинность, фемининность, гендерная идентичность, социальные функции, практики пола.
Гздерная теория обратилась к проблеме половой дифференциации в обществе с принципиально новой стороны: она раскрывает сущность социальных ролей и статусов мужчин и женщин, их общественных отношений с позиции восприятия обществом их пола, с позиции тех социальных и культурных норм, которые общественная система предписывает им выполнять. На основании того, что в разных культурах эти нормы существенно отличаются и зачастую прямо не связаны с определенными физиологическими характеристиками мужчины и женщины, сторонниками гендерной теории была выдвинута идея о различиях между биологическим и культурным пониманием пола. В связи с этим в гендерных концепциях появились
и новые категории, характеризующие черты личности, связанные с полом, с социокультурной, а не биологической стороны. Так, наряду с общепринятым понятием «пол» возникли понятия «социокультурный пол», «гендер», «гендерная идентичность»; категории «мужское» и «женское» дополнились соответственно представлениями о «маскулинности» и «фемининности».
Для понимания природы различий между биологическими и культурными аспектами пола категории «маскулинность» и «фемининность» имеют особое значение. Они включают в себя социальные представления и стереотипы о мужском и женском, нормы и модели поведения, предписываемые мужчинам и женщинам, то есть характеризуют половые различия с социокультур-
ной стороны. Именно это доказывает необходимость выделения и анализа терминов «маскулинность» и «фемининность» как самостоятельных категорий социогуманитарного знания.
Этимологически термины «маскулинность/ фемининность» и «мужественность/женственность» очень близки между собой: первые происходят соответственно от латинского masculinus - «мужской» и femininus - «женский». В связи с этим некоторые исследователи оспаривают правомочность выделения маскулинности и фемининности как самостоятельных категорий социогуманитарных наук, считая их лишь необоснованной заменой привычных терминов «мужественность» и «женственность» иноязычными словами. И.В. Костерина по этому поводу замечает: «В отечественном научном дискурсе существует терминологическая путаница, связанная с параллельным употреблением понятий “мужественность” и “маскулинность”. Одни исследователи используют их как синонимы, другие употребляют слово “мужественность” для обозначения неких объективно существующих “качеств”, присущих индивидам мужского пола, а слово “маскулинность” - для обозначения различных типов поведения и идентичности» [5, с. 117].
На наш взгляд, введение в оборот социогума-нитарных наук терминов «маскулинность/феми-нинность» вполне оправданно, так как оно позволяет избежать оценочных коннотаций, характерных для терминов «мужественность/женственность». Как справедливо отмечает И.С. Кон, «понятие мужественности является не только и не столько описательным (дескриптивным), подразумевая совокупность черт, предположительно отличающих мужчин от женщин, сколько пред-писательно-нормативным, подразумевая систему представлений о том, каким должен быть “настоящий мужчина”» [4, с. 29]. То есть, как и всякая бинарная оппозиция, пара «мужественность - женственность» содержит в себе оценочный момент, не позволяющий использовать эти категории для объективной характеристики личности и общественных отношений. Причем, что характерно для восприятия биполярных оппозиций человеческим сознанием в целом, один из полюсов данной пары (мужественность) традиционно оценивается положительно, а второй (женственность), - соответственно, негативно. И.С. Кон по этому поводу замечает: «Русские слова “мужество” и “мужественность” обозна-
чают не просто совокупность специфически “мужских” (не важно, реальных или воображаемых) качеств, но и морально-психологическое свойство, одинаково желательное для обоих полов... Выражение “мужественная женщина” звучит очень хорошо, а “женственный мужчина” -очень плохо» [4, с. 42].
Сущность категорий «маскулинность» и «фе-мининность» заключается, прежде всего, в их соотнесенности с социумом: с моделями поведения человека в обществе, с общественными оценками, представлениями о чертах мужчины и женщины, со стереотипами о «типично мужских и женских» ролях. По словам И.В. Костери-ной, термин «маскулинность» обозначает «набор определенных качеств и практик, позволяющих человеку репрезентировать себя как мужчину. Причем качества и практики будут изменяться в зависимости от сценария маскулинности, которому отдает предпочтение мужчина в конкретных ситуациях» [5, с. 117].
В различных методологических направлениях социогуманитарных наук категории «маскулинность» и «фемининность» понимаются неоднозначно, в связи с чем И.С. Кон выделяет как минимум три группы дефиниций данных терминов [3, ч. 1, с. 573-576]:
1. Маскулинность/фемининность как дескриптивные, описательные категории, обозначающие совокупность поведенческих и психических черт, свойств и особенностей, объективно присущих мужчинам и женщинам.
2. Маскулинность/фемининность как нормативные (прескриптивные) категории, обозначающие совокупности идеальных, желательных образов того, какими должны быть мужчины и женщины.
3. Маскулинность/фемининность как аскрип-тивные категории, обозначающие один из элементов символической культуры общества, совокупность социальных представлений, установок и стереотипов о том, какими являются мужчины и женщины в действительности. Так, Ш. Берд определяет маскулинность как «социально-сконструированные ожидания, касающиеся поведения, представлений, переживаний, стиля социального взаимодействия, соответствующего мужчинам, представленные в определенной культуре в определенное время» [2, с. 6]. Подобных взглядов придерживался и американский исследователь Р. Коннелл, который понимал маскулинность
как культурный образец, который лежит в основе практик пола [1, с. 71].
Исходя из данных различий в понимании маскулинности и фемининности, сформировались различные их каноны, в зависимости от того, в какой научной парадигме они рассматриваются. В современной науке существует четыре главные парадигмы маскулинности/фемининности: биологическая, психоаналитическая, социально-конструктивистская и постмодернистская. При этом первые две парадигмы можно условно отнести к эссенциалистским, так как они рассматривают маскулинность и фемининность как производные от биологической разницы между мужчиной и женщиной. Последние две парадигмы условно называют конструктивистскими, так как они рассматривают маскулинность и фемининность как общественный конструкт, который происходит из гендерной идеологии общества и сформирован под влиянием традиционных взглядов на мужскую роль и конкретной социокультурной ситуации.
Биолого-эволюционный подход, рассматривающий маскулинность и фемининность как совокупность природных качеств, отличающих мужчин от женщин, исторически возник раньше остальных. Длительное господство биологических интерпретаций маскулинности и фемининности основывалось на трудах Чарльза Дарвина, обосновывавшего большую агрессивность и интеллектуальность мужчин физиологическими особенностями их организма. В дальнейшем маскулинность и фемининность рассматривались как «биограммы», то есть врожденные, генетически предопределенные, устойчивые поведенческие стратегии и образцы поведения мужчин и женщин. Согласно биологическим концепциям, маскулинность понимается как доминантная стратегия поведения, включающая агрессивность, стремление к господству и направленность деятельности вовне (в социум), тогда как феминин-ность описывается как подчиненная стратегия, включающая пассивность, более высокую адаптивность, заботу о других.
Психоаналитическая парадигма маскулинно-сти/фемининности утверждает, что мужские и женские свойства, хотя и универсальны, но заданы не биологически, а предопределены процессом индивидуального развития человека под воздействием социальных отношений. Как полагают сторонники этого подхода, к которым можно отнести З. Фрейда, К.Г. Юнга, Ж. Лакана,
Г. С. Салливэна, маскулинность и фемининность на психологическом уровне формируются с помощью механизмов идентификации: девочки вырабатывают гибкую личную идентификацию со своими матерями, тогда как мальчики, постепенно осознавая свой отличный от женщин природный и социальный статус, следуют негативной позиционной идентификации, усваивая разрозненные аспекты обобщенной мужской роли. Именно поэтому, с точки зрения сторонников психоанализа, у мужчин чаще встречаются отклонения от природного стандарта маскулинности, которые вызываются неподобающим воспитанием или слишком интенсивным общением с носителями фемининных черт. Также в психоаналитическом подходе сформировалось представление о том, что на самом деле маскулинность не монолитна, а внутренне противоречива, так как обязательно включает в себя отдельные заведомо фемининные характеристики.
Социально-конструктивистский подход, в отличие от эссенциалистского, рассматривает маскулинность и фемининность в контексте функционального разделения, существующего в обществе. Основы такого понимания феноменов мас-кулинности/фемининности были заложены в работах Э. Дюркгейма и Р. Линтона, рассматривавших маскулинность и фемининность как универсальные взаимодополнительные социальные функции, на которых строится естественная дифференциация в обществе. Эта теория впоследствии получила свое развитие в трудах Т. Парсонса и Р. Бейлза, которые соотносили маскулинность и фемининность с инструментальными и экспрессивными социальными функциями соответственно. Маскулинность в данной парадигме характеризуется как ориентация на поддержание связей между семьей и внешним миром, выполнение предметной деятельности, руководство, поддержание дисциплины, поиск ресурсов; фе-мининность - как ориентация на регулирование взаимоотношений в семье, выполнение эмоциональных функций, воспитание детей, поддержку и заботу о других.
Появление нового канона маскулинности/ фемининности связано с развитием в современном социогуманитарном знании направлений постструктурализма и постмодернизма. Постмодернистская трактовка маскулинности/феминин-ности отличается деконструкцией идеи единой, твердой, универсальной маскулинности. Как пи-
шет Р. Коннелл, «не существует единого образа маскулинности, который обнаруживается всюду. Мы должны говорить не о маскулинности, а о “маскулинностях”. Разные культуры и разные периоды истории конструируют гендер по-разному... Внутри одной и той же школы, места работы или микрорайона будут разные пути разыгрывания маскулинности, разные способы усвоения того, как стать мужчиной, разные образы Я и разные пути использования мужского тела» [1, с. 83].
Ключевым в понимании маскулинности/фе-мининности, как и многих других категорий, для постмодернистского подхода становится понятие «дискурс». Маскулинность и фемининность рассматриваются в постмодернизме не как застывшие схемы и образцы поведения, не как результат какого-то процесса, а как собственно процесс постоянного возникновения и развития феноменов в процессе межличностного взаимодействия. Все социальные практики являются гендерно структурированными и сконструированными, то есть наделенными гендерными различиями. Маскулинность и фемининность понимаются как конструкты - социальные, идеологические, событийные, которые представлены в форме гендерных идентичностей - зафиксированных паттернов взаимодействия людей. Другими словами, маскулинностей и фемининностей всегда много, и они есть всего лишь отдельные версии возможной социальной реальности, социального порядка, социального взаимодействия. В связи с этим в постмодернистском подходе появляются такие понятия, как «гендерный дисплей», «гендерный пер-форманс», «делание гендера», которые свидетельствуют о том, что маскулинность и феминин-ность неоднородны, многомерны, множественны, и в зависимости от конкретной речевой ситуации, или, иначе говоря, дискурса, человек «разыгрывает» ту или иную модель маскулинности/ фемининности. Следовательно, интерпретация и выступает в качестве механизма, обеспечивающего создание и поддержание социальных конструктов маскулинности и фемининности. Постмодернизм предлагает анализировать маскулинность и фемининность не как различия между мужчинами и женщинами, а как различия между конструктами, между типами гендерной идентичности мужчин и женщин. Маскулинность и феминин-ность - это то, что организует содержательносмысловое пространство, в котором личность приобретает гендерную определенность.
Современные представления о маскулинности и фемининности свидетельствуют о комплексности и неоднозначности данных категорий. Исходя из этого, можно выделить такие основные свойства маскулинности/фемининности, как множественность, историчность и ситуацион-ность. Множественность маскулинности и феми-нинности заключается в том, что они включают в себя несколько моделей - от доминантных (или «гегемонных», по выражению Р. Коннелла), до маргинализированных. Историчность маскулинности и фемининности проявляется в том, что их нормативные каноны претерпевают существенные изменения от одной исторической эпохи к другой. Под влиянием экономических, политических, социальных, культурных изменений в обществе трансформируются и традиционные гендерные ролевые модели, представления об идеальных свойствах мужчины и женщины, устоявшиеся паттерны их поведения в обществе. Ситуа-ционность маскулинности и фемининности выражается в интенсификации или, напротив, уменьшении некоторых их характеристик в зависимости от конкретной общественной ситуации. Так, например, в период социальных, политических и особенно военных конфликтов более ценными становятся маскулинные свойства, такие как агрессивность, соревновательность.
Таким образом, трансформация понимания маскулинности и фемининности от эссенциалист-ских парадигм к социально-конструктивистским и постконструктивистским свидетельствует об изменении подходов к интерпретации пола в целом. Гендерная теория делает вывод о том, что более важную роль в общественной системе играет не собственно биологический пол индивида, а совокупность социальных функций и ролей, предписываемых представителям этого пола, и те гендерные модели поведения, которые «разыгрывает» сам индивид. При этом современное понимание маскулинности и фемининности отрывается от прямой соотнесенности с биологически «мужским» и «женским» соответственно, представляя их скорее как определенную социокультурную модель, набор поведенческих паттернов, которые могут реализовываться как мужчинами, так и женщинами в различных дискурсах. Это еще раз доказывает обоснованность выделения маскулиннос-ти/фемининности как самостоятельных категорий гендерной теории, имеющих большое значение для понимания современных практик пола.
Библиографический список
1. Cornel R. W. Masculinities. 2nd ed. - University of California Press, 2005. - 324 p.
2. Берд Ш. Теоретизируя маскулинности: современные тенденции в социальных науках // Гендерные исследования. - 2000. - N° 14. - С. 5-33.
3. Кон И.С. Мужские исследования: меняющиеся мужчины в изменяющемся мире // Введе-
ние в гендерные исследования: В 2 ч. - Харьков: ХЦГИ; СПб.: Алетейя, 2001. - Ч. 1. - С. 562-605.
4. Кон И. С. Мужчина в меняющемся мире. -М.: Время, 2009. - 496 с.
5. Костерина И.В. Практики маскулинности в молодежных группах // Социологические исследования. - 2010. - № 1. - С. 116-126.
УДК 316
Белоусова Татьяна Викторовна
Курский государственный университет tatyanawbd@mail.ru
ДИАЛОГ КУЛЬТУР КАК ФИЛОСОФСКАЯ ПРОБЛЕМА
Автор статьи исследует идею диалогичности как философский принцип осмысления окружающего мира в трудах российских и зарубежных философов. Более подробно останавливается на идее диалога в рамках литературного произведения, рассматривает вопрос диалога культур как феномена ХХ века, когда каждая культура в общении с иными культурными образами обнаруживает и впервые формирует новые свои смыслы и формы.
Ключевые слова: диалог, культура, художественное слово, искусство, Библер, Бахтин, Бубер.
В настоящее время диалогичность является философским принципом осмысления окружающего мира в трудах российских и зарубежных философов. С позиций диалога как метода познания исследуются человеческое мышление (Мартин Бубер «Я и Ты»), законы логики (И. Лакатос «Доказательства и опровержения», В.С. Библер «Мышление как творчество»), диалогично даже слово, а тем более художественное слово (М.М. Бахтин «Вопросы литературы и эстетики»).
Идея диалогичности самой природы человека, его мышления и сознания получила широкий резонанс в философских кругах. В книге «Два образа веры» Мартин Бубер, размышляя о мышлении, приходит к выводу о диалогичности этого процесса. «Каждый, кто действительно мыслил, знает, что в этом удивительном процессе есть стадия, на которой задается вопрос некой “внутренней” инстанции и она отвечает. Но это не возникновение мысли, а первая проверка и испытание уже возникшей мысли. Возникновение мысли происходит не в монологе. .Скорее здесь можно обнаружить диалогические элементы: не к себе обращается мыслитель на стадиях становления мысли, в ее ответственности, а к основному отношению, перед лицом которого он несет ответственность за свое понимание, или к порядку, перед которым он отвечает за новый сложившийся понятийный образ» [7, с. 114].
Эту же мысль выражает и В.С. Библер в работе «Диалог и культура»: «В исходном определении, в своем наличном бытии (в сфере вседневного сознания) идея живет на грани, на линии. двух сознаний, - Я и Ты, - идея есть форма диалогического сопряжения и вопросительности друг для друга этих “двух” (как минимум) сознаний в жизни одного, моего сознания» [4, с. 38].
В.С. Библер считает диалог основой творческого мышления. В 1975 году выходит его книга «Мышление как творчество», где автор, пытаясь постичь тайну творческого мышления, выводит основные предпосылки логического анализа творческого мышления как мысленного диалога. По его мнению, в процессе творческого мышления каждый субъект деятельности интериоризирует («овнутряет») свои внешние напряжения, напряжения социально разделенного труда, в форме антиномического диалога мыслителя с самим собой. Внутренний диалог, по Библеру, является основой творческого процесса: «Где господствует монологика, там нет возможности для обоснования логического скачка, там нет логики творчества» [5, с. 69]. Для того чтобы понять интуитивный процесс изобретения теорий, обоснования самых начал теоретического знания, необходимо, как утверждает Библер, освоить логически внутреннюю диалогику теоретического интеллекта, понять теоретика как «логическое многообразие» (многообразие внутренних собеседников).
