CC BY
431
УДК 159.9:316.77(077)
В.Ю.ХОТИНЕЦ
КУЛЬТУРА КАК КОММУНИКАЦИЯ
Осмысляется коммуникативное основание культуры, важность коммуникативной функции последней. Предпринимается попытка найти то универсальное в культурных и психологических образованиях, которое предрешает «со-бытийность» (единство при наибольшем разнообразии) культур, и помогает индивидам из разных культурных миров принять и понять друг друга.
Ключевые слова: ценности и смыслы культурного диалога, коммуникативный процесс, вербальная и невербальная коммуникация, культурные стили коммуникации.
«Культура есть форма общения между людьми и возможна лишь в такой группе, в которой люди общаются» - говорит Ю.М.Лотман (1994), указывая на первостепенность коммуникативной природы культуры.
Важность коммуникативной функции культуры подчеркивал представитель современной психологической антропологии Я.Л. ЬвУтв (1974). Он использовал термин культуры для обозначения организованного комплекса правил, на основании которых индивиды контактируют друг с другом, мыслят о самих себе, о других, ведут себя по отношению к другому и к объектам своего окружения. Эти правила не универсальны и они не всегда принимаются, но они признаются всеми и обычно ограничивают число вариаций моделей коммуникации в популяции. Аналогично моделям коммуникации ограничиваются эксплицитными или имплицитными правилами модели взаимодействия между индивидами, социального поведения, ценности и верования относительно мира внешнего и внутреннего опыта.
J.H.Barkow (1994) считает, что с точки зрения эволюционной психологии культура является водоемом различных категорий информации, обрабатываемой мозгом различными способами. Индивид отбирает информационные единицы, «редактирует» их, модифицирует, и, самое важное, использует их для становления его адаптивности к внешнему миру. Культура представляется как информационный бассейн, где индивид - активный пловец.
Рассматривая бытование смыслов в «теле» самой культуры как отдельное звено процесса взаимодействия личности с культурой, Д.А.Леонтьев выделил (1999. С.415) основные принципы внутренней динамики самой культуры. К одному из них он отнес принцип диалога, взаимодействия смыслов в культуре. Этот принцип с предельной четкостью сформулировал М.М.Бахтин (1986), гласящий, что два смысла, встречающиеся в культуре, не могут не соприкоснуться, не могут не вступить в диалог. «Сложность двустороннего акта познания - проникновения. Активность познающего и активность открывающегося (диалогичность). Умение познать и умение выразить себя. <...> Элементы выражения, в
них скрещиваются и сочетаются два сознания (я и другого); здесь я существую для другого и с помощью другого. История конкретного смосознания и роль в ней другого. Отражения себя в другом» (там же, с.429-430). К тому же, смысл раскрывается и понимается лишь с помощью другого смысла (там же, с. 382).
Культура, продолжает Леонтьев (1999. С.416), в этом понимании и оказывается, собственно, механизмом, позволяющим отдаленным друг от друга смыслам вступать в диалог. «Два высказывания, отдаленные друг от друга во времени и в пространстве, ничего не знающие друг о друге, при смысловом сопоставлении обнаруживают диалогические отношения, если между ними есть хоть какая-нибудь смысловая конвергенция» (ссылка Д.А.Леонтьева: М.М. Бахтин, 1996. С. 335).
Диалог, согласно М.Буберу, есть отношение людей друг к другу, выражающееся в их общении (М.Бубер, 1999. С.35-38). Свое понимание человека Бубер выстраивает в отношениях: Я - Ты и Я - Оно. Я в отношениях к Ты проявляет себя как личность, вступая в диалог и вживание в Другого (там же, С.46-47).
Важнейшее отличие позиции Бубера от немецкой классической традиции, которая много занималась толкованием параметров человеческой субъективности, в том, что у него Я и Ты - равноправные субъекты диалога, тогда как в классической философии Ты предстает всегда как объект. Соответственно субъект всегда самодостаточен и самотождественен. Бубер извлекает Другого из мира объектов, который, «осиротев», превращается в Оно, где «властвует причинность» (В.М.Пивоев, 2001. С.107).
Помимо этих двух сфер, Бубер выделяет еще третью - духовную сферу, сферу Бога, который зовет человека, и зов этот отчасти проявляется в других сферах, наполняя жизнь человека духовным смыслом. Он обнаруживает у Бога три атрибута: метадуховность (источник духовности или сверхдуховность), метаприродность (первоначало или причина природы) и метаперсональность (сверхличное) (ПС. Гуревич, 1993). В отличие от сферы Оно, характеризуемой в качестве «предпороговой», эту сферу Бога Бубер называет «над порогом» взаимности и взаимопонимания (М.Бубер, 1999. С. 114-119). Всякая подлинная жизнь есть встреча Я и Ты, ибо «через Ты человек становится Я», - утверждает Бубер (там же. С.36, 44). «Через единичное Ты человек ищет взаимности в отношении с Богом, так как ближний есть посредник между Я и Богом, который осмысливается как вечное Ты (там же. С.76-77). «Бог объемлет все Сущее, но не является им; так же Бог включает в себя мое Я, но не есть это Я. Вот это, словами невыразимое, позволяет мне на моем языке, как каждому - на своем, говорить Ты; ради этого существуют Я и Ты, есть диалог, есть дух, существует речь (речь - первичный акт духа), существует в вечности Слово» (там же. С.92).
В диалоге участвуют два субъекта общения, два говорящих сознания, которые хотят высказаться, услышать друг друга и добиться понимания. Причем сначала для каждого участника диалога важно желание быть услышанным, а потом уже - правильно понять другого. Диалог - это диалектическое противоречие своего и другого сознаний, каждое из которых существует самостоятельно, независимо друг от друга, стремясь освоить и понять дру-
гое, при этом не утратить суверенности своего (В.М.Пивоев, 2001. С.108). Проблема понимания относится к числу важнейших во взаимоотношении культур.
Диалог культур начинается с «узнавания знакомого» и «освоение другого». Основой для плодотворного диалога является комплиментарность, аутентичность, совместимость друг с другом, а значит родственность и положительное предрасположение. Общность, как отмечает Бубер (1999 а. С.153-154) - это не просто причинная связь индивидов, не пребывание друг подле друга множества людей, а их бытие друг у друга. Если даже они все вместе идут к одной цели, они повсюду ощущают движение друг к другу, динамическую направленность друг к другу, волны, идущие от каждого Я к Ты. Общность есть там, где совершается общность, где есть стремление личности испробовать общность, посвятить себя общности, устремление ищущей выражения самости жизненной диалогичности в сердце мира. Мир отношений между людьми развертывается через открытый диалог, когда каждый ощущает и постигает общее событие. Лишь тот, кто имеет в виду действительно другого человека и отдается ему, обретает мир. Там, где каждый для другого есть Я и Ты, ина-кость Других принимается во всей своей экзистенции.
В диалоге, по мнению В.М.Пивоева (2001. С.106) происходит не только обмен ценностной информацией. Важнее то, что в диалоге каждый его участник пытается понять себя, пользуясь другим как зеркалом, в котором он видит свое отражение. Лишь глядя в «зеркало» другого сознания можно попытаться увидеть и понять себя, соотносительно другому. «... культура только в глазах другой культуры раскрывает себя полней и глубже (но не во всей полноте, потому что придут и другие культуры, которые - увидят и поймут еще больше). Один смысл раскрывает свои глубины, встретившись и соприкоснувшись с другим смыслом: между ними начинается как бы диалог, который преодолевает замкнутость и односторонность этих смыслов, этих культур» (М.М.Бахтин, 1986. С.354).
Ситуация некомплиментарности обусловлена отсутствием общих истоков, «сродства», общности в истолковании базовых ценностей в картине мира.
Диалог - это форма бытия духа, а как подчеркивал М.Бубер, «только соучастие в бытии других живых существ обнаруживает смысл и основание собственного бытия». Поэтому в диалоге обнаруживаются следующие функции: общение; освоение (познание и осмысление); творчество; самопонимание с помощью Другого как зеркала; обмен ценностями с Другим; взаимопонимание и единение с Другим; обнаружение истины как многомерного видения сложной проблемы (см. В.М.Пивоев, 2001. С.108 -111).
В теории взаимодействия культур Ю.М.Лотманом (1992б. С.112) ставится вопрос: почему и в каких условиях в определенных культурных ситуациях другой текст делается необходимым. Этот вопрос может быть поставлен иначе: когда и в каких условиях «другой» текст необходим для творческого развития «своего» или контакт с другим «Я» составляет неизбежное условие творческого развития «моего» сознания.
Развитие культуры, как и акт творческого сознания, по мнению Лотмана, есть акт обмена между « Я» и «другим». Это вызывает к жизни два встречных процесса. С одной сто-
роны, нуждаясь в партнере, культура постоянно создает собственными усилиями этого «другого», носителя другого сознания, иначе кодирующего мир и тексты. Этот образ, создаваемый в недрах культуры в основном по контрасту с ее собственными доминирующими кодами, экстериоризируется ею вовне и проецируется на вне ее лежащие культурные миры.
С другой стороны, введение внешних культурных структур во внутренний мир данной культуры подразумевает установление с нею общего языка, что в свою очередь, требует их интериоризации. Для того чтобы общаться с внешней культурой, культура должна интериоризировать ее образ внутрь своего мира. Процесс этот неизбежно диалектически противоречив: внутренний образ внешней культуры обладает языком общения с культурным миром, в который он инкорпорирован.
Двойственная роль интериоризированного образа требует, чтобы он был переводим на внутренний язык культуры (т.е. не был бы «другим») и в тоже время был «другим» (т е. не был бы переводим на внутренний язык культуры) (там же. С. 117).
История культурного самоопределения и очерчивания границ субъекта коммуникации, и процесс конструирования его контрагента - «другого» - являются одной из основных проблем семиотики культуры. Однако, по мнению Лотмана, необходимо подчеркнуть самое главное: динамизм сознания на любых культурных его уровнях требует наличия другого сознания, которое, самоотрицаясь, перестает быть «другим» - в такой же мере, в какой культурный субъект, создавая новые тексты в процессе столкновения с «другим», перестает быть собою. Разделить взаимодействие и имманентное развитие личностей или культур можно только умозрительно. В реальности это диалектически связанные и взаимопере-ходящие стороны единого процесса (там же. С. 118).
Я.Л. ЬвУтв (1984) пишет, что каждое человеческое общество функционирует лишь только при наличии группового консенсуса по поводу значений, символов, используемых в коммуникации. Речь является индивидуальным отличным от других действием для каждого говорящего. Говорящие на одном языке при первой встрече могут понять друг друга. Но они не сразу смогут понять другого, говорящего на другом языке. Их способность к взаимопониманию сопровождается консенсусом относительно правил произношения и грамматики. Избыток же правил в языке является иллюстрацией того, как язык функционирует в качестве социальной коммуникации. То же самое относится к культуре в целом, в которой язык является ее составной частью, а именно, в обществе имеется консенсус, который касается культурных символов как вербальных, так и невербальных. Культура представляет собой консенсус в языке среди членов одного языкового сообщества и консенсус широкого разнообразия значений, принятых среди членов взаимодействующих сообществ.
Этот консенсус существенным образом связан с важностью коммуникации в социальной жизни.
Когда говорят о коммуникации в узком смысле слова, пишет известный отечественный социальный психолог Г.М.Андреева (1996. С.84), то прежде всего имеют в виду тот
факт, что в ходе совместной деятельности люди обмениваются между собой различными представлениями, идеями, интересами, настроениями, чувствами, установками и пр. Все это можно рассматривать как информацию, и тогда сам процесс коммуникации понимается как процесс обмена информацией. При этом необходимо учитывать важнейшие характеристики именно человеческой коммуникации, которая не сводится только к процессу передачи информации. В условиях человеческого общения информация не только передается, но и формируется, уточняется, развивается.
Специфика в самом процессе обмена информацией, когда он имеет место в случае коммуникации между двумя людьми, с позиций Г.М.Андреевой, заключается в следующих аспектах.
Общение осуществляется в отношениях двух индивидов, каждый из которых является активным субъектом: взаимное информирование их предполагает налаживание совместной деятельности. Направляя информацию другому, необходимо учитывать его мотивы, цели, установки, по выражению В.Н. Мясищева - «обращаться» к нему. Схематично коммуникацию Г.М.Андреева предлагает изображать как интерсубъектный процесс (Б ^ Б). Это означает, что в ответ на посланную информацию будет получена новая информация, исходящая от другого партнера. Поэтому в коммуникативном процессе и происходит не простое движение информации, а как минимум активный обмен ею. Главная «прибавка» в специфически человеческом обмене информацией заключается в том, что здесь особую роль играет для каждого участника общения значимость информации (Г.М.Андреева, 1981). Люди не просто «обмениваются» значениями, но, как отмечает А.Н. Леонтьев, стремятся при этом выработать общий смысл (А.Н.Леонтьев, 1972. С. 291). Это возможно лишь при условии, когда информация не просто принята, а понята и осмыслена. Суть коммуникативного процесса заключается не только во взаимном информировании, но и в совместном постижении предмета.
Характер обмена информацией между людьми определяется тем, что посредством системы знаков партнеры могут влиять друг на друга. Иначе, обмен такой информацией обязательно предполагает воздействие на поведение партнера. Это означает, что знак изменяет состояние участников коммуникативного процесса. По словам Леонтьева «знак в общении подобен орудию в труде» (А.Н.Леонтьев, 1972). Коммуникативное влияние есть не что иное, как психологическое воздействие одного коммуниканта на другого с целью изменения его поведения. Эффективность коммуникации измеряется именно тем, насколько удалось это воздействие. Это означает, что при обмене информацией происходит изменение самого типа отношений, который сложился между участниками коммуникации.
Коммуникативное влияние как результат обмена информацией, продолжает Андреева, возможно лишь тогда, когда человек, направляющий информацию (коммуникатор), и человек, принимающий ее (реципиент), обладают единой или сходной системой кодификации и декодификации. На обыденном языке это правило выражается в словах: «все должны говорить на одном языке». Это особенно важно потому, что коммуникатор и реципиент в
коммуникативном процессе постоянно меняются местами. Всякий обмен информацией между ними возможен лишь при условии, что знаки и, главное, закрепленные за ними значения известны всем участникам коммуникативного процесса. Только принятие единой системы значений обеспечивает возможность партнеров понимать друг друга. Для описания этой ситуации социальная психология заимствует из лингвистики термин «тезаурус», обозначающий общую систему значений, принимаемых всеми членами группы. Но все дело в том, что, даже зная значения одних и тех же слов, люди могут понимать их неодинаково. Тому могут быть причиной социальные, этнические, политические, возрастные особенности. Еще Л.С. Выготский отмечал, что мысль никогда не равна прямому значению слов. Поэтому у общающихся должны быть идентичны - в случае звуковой речи - не только лексическая и синтаксическая системы, но и одинаковое понимание ситуации общения. А это возможно лишь в случае включения коммуникации в некоторую общую систему деятельности.
Последнее, на что указывает Андреева (1996. С. 86), - в условиях человеческой коммуникации могут возникать специфические коммуникативные барьеры. Они не связаны с уязвимыми местами в каком-либо канале коммуникации или с погрешностями кодирования и декодирования, а носят социальный или психологический характер. С одной стороны, такие барьеры могут возникать из-за того, что отсутствует понимание ситуации общения, вызванное не просто различным языком, на котором говорят участники коммуникативного процесса, но и различиями более глубокого плана, существующими между партнерами. Это могут быть социальные, этнокультурные, политические, религиозные, профессиональные различия, которые не только порождают разную интерпретацию тех же самых понятий, употребляемых в процессе коммуникации, но и различное мироощущение, мировоззрение, миропонимание. Такого рода барьеры порождены объективными социальными причинами, принадлежностью партнеров по коммуникации к различным группам, и при их проявлении особенно отчетливо выступает включенность коммуникации в более широкую систему общественных отношений. Естественно, что процесс коммуникации осуществляется и при наличии этих барьеров. Но вся ситуация коммуникативного акта значительно усложняется благодаря их наличию.
С другой стороны, барьеры при коммуникации могут носить и явно выраженный психологический характер. Они могут возникнуть или вследствие индивидуальных (в межличностных отношениях) или этнотипических (в межэтнических отношениях) психологических особенностей общающихся, или в силу сложившихся между ними особого рода психологических отношений: неприязни по отношению друг к другу, недоверия и т.п. В этом случае особенно четко выступает та связь, которая существует между общением и отношением.
Передача любой информации, пишет Андреева (там же. С.88-89), возможна лишь посредством знаков, точнее знаковых систем. Существует несколько знаковых систем, которые используются в коммуникативном процессе, соответственно им можно построить клас-
сификацию коммуникативных процессов. В социальной психологии по крайней мере различают вербальную и невербальную коммуникации, использующие различные знаковые системы. Тем самым возникает и многообразие видов коммуникативного процесса.
Вербальная коммуникация использует в качестве знаковой системы человеческую речь, естественный звуковой язык, т.е. систему фонетических знаков, включающую два принципа: лексический и синтаксический. Речь является самым универсальным средством коммуникации, поскольку при передаче информации с использованием речи менее всего теряется смысл сообщения. Этому должна сопутствовать высокая степень общности понимания ситуации всеми участниками коммуникативного процесса.
При помощи речи осуществляются кодирование и декодирование информации: коммуникатор в процессе говорения кодирует, а реципиент в процессе слушания декодирует эту информацию. Термины «говорение» и «слушание» введены И.А. Зимней (1991) как обозначение психологических компонентов вербальной коммуникации.
С точки зрения передачи и восприятия смысла сообщения схема К - С - Р (коммуникатор — сообщение — реципиент) асимметрична. Для коммуникатора смысл информации предшествует процессу кодирования (высказыванию), так как «говорящий» сначала имеет определенный замысел, а затем воплощает его в систему знаков. Для «слушающего» смысл принимаемого сообщения раскрывается одновременно с декодированием. В этом случае особенно отчетливо проявляется значение ситуации совместной деятельности: ее осознание включено в сам процесс декодирования; раскрытие смысла сообщения немыслимо вне этой ситуации.
Лотман предложил (1992 а. С.76-77) две модели передачи информации в системе культуры. Первая - эта та, о которой только что было сказано, представляющая направление «Я - ОН». В данном случае предполагается, что до начала акта коммуникации некоторое сообщение известно «мне» и неизвестно «ему». Вторая модель коммуникации схематически характеризуется направлением «Я - Я». В этом аспекте субъект передает сообщение самому себе, то есть тому, кому оно уже и так известно. Различия сводятся к тому, что в системе «Я - ОН» информация перемещается в пространстве, а в системе «Я - Я» - во времени.
Одновременная передача по двум коммуникативным каналам составляет характерную черту культуры, если рассматривать ее как единое сообщение. В связи с этим Лотман выделяет культуры, в которых доминирует сообщение, передаваемое по каналу «Я—ОН», и ориентированные на автокоммуникацию сообщения.
Поскольку в качестве «сообщения 1» могут выступать широкие пласты информации, составляющие фактически специфику данной личности, перестройка их приводит к изменению структуры личности. Лотман отмечает, что если схема коммуникации «Я—ОН» подразумевает передачу информации при сохранении константности ее объема, то схема «Я — Я» ориентирована на возрастание информации (появление «сообщения 2» не уничтожает «сообщения 1»).
Европейская культура нового времени, по мнению Лотмана, сознательно ориентирована на систему «Я—ОН». Потребитель культуры находится в позиции идеального адресата, он получает информацию со стороны. Очень точно такое отношение сформулировал Петр I, сказав: «Аз есть в чину учимых и учащих мя требую». «Юности честное зерцало...» предписывает молодым людям видеть образование в получении знания, «желая от всякого научиться, а не верьхоглядом смотря» (ссылка Ю.М.Лотман, «Юности честное зерцало.», 1767). Лотман подчеркивает, что речь идет именно об ориентации, поскольку на уровне текстовой реальности всякая культура состоит из обоих видов коммуникаций. Кроме того, отмеченная черта не специфична для культуры нового времени — в разных формах она встречается в различные эпохи. Выделение же здесь именно европейской культуры XVIII—XIX вв. необходимо потому, что именно она обусловила наши привычные научные представления, в частности, отождествление акта информации с получением, обменом. Между тем далеко не все известные из истории культуры случаи могут быть объяснены с этих позиций.
Как отмечает Лотман (там же), для существования культуры как механизма, организующего коллективную личность с общей памятью и коллективным сознанием, видимо, необходимо наличие парных семиотических систем, с последующей возможностью взаимного перевода текстов.
Такую же структурную пару образуют коммуникативные системы типа «Я—ОН» и «Я—Я» (попутно следует отметить, что законом, который, кажется, можно трактовать как универсалию для земных культур, является правило, чтобы один из членов любой культурообразующей семиотической пары был представлен естественным языком или включал в себя естественный язык).
Реальные культуры строятся по принципу маятникообразного качания между этими системами. Однако ориентация того или иного типа культуры на автокоммуникацию или на получение истины извне в виде сообщений проявляется как господствующая тенденция. В особенности резко она сказывается в том мифологизированном образе, который каждая культура создает в качестве своего идейного автопортрета. Эта модель оказывает воздействие на культурные тексты, но не может быть с ними отождествлена, иногда являясь обобщением скрытых за текстовыми противоречиями структурных принципов, а иногда представляя прямую их противоположность.
Культуры, ориентированные на сообщение, носят более подвижный, динамический характер. Они имеют тенденцию безгранично увеличивать число текстов и дают быстрый прирост знаний. Классическим примером может считаться европейская культура XIX в. Оборотной стороной этого типа культуры является резкое разделение общества на передающих и принимающих, возникновение психологической установки на получение истины в качестве готового сообщения о ином умственном усилии, рост социальной пассивности тех, кто находится в позиции получателей сообщения. Очевидно, что читатель европейского романа нового времени более пассивен, чем слушатель волшебной сказки, которому еще
предстоит трансформировать полученные им штампы в тексты своего сознания; посетитель театра пассивнее участника карнавала. Тенденция к умственному потребительству составляет опасную сторону культуры, односторонне ориентированной на получение информации извне.
Культуры, ориентированные на автокоммуникацию, способны развивать большую духовную активность, однако часто оказываются значительно менее динамичными, чем этого требуют нужды человеческого общества.
Исторический опыт показывает, что наиболее жизнестойкими оказываются те системы, в которых борьба между этими структурами не приводит к безусловной победе какой-либо одной из них. Однако в настоящее время невелика возможность сколько либо обоснованно прогнозировать оптимальные структуры культуры. До этого еще следует понять и описать, хотя бы в наиболее характерных проявлениях, их механизм (там же. С.87-89).
Изучая особенности вербального общения в различных культурах, Н.М.Лебедева (1998. С.210-228) обращает внимание на использование определенного вербального стиля в процессе коммуникации с учетом разных типов культур. Стиль вербальной коммуникации обеспечивает оптимальное взаимодействие этнических субъектов с этнокультурным миром. Он формируется в результате усвоения типичных для данной общности культурных образцов коммуникации - продукта особенного этногенеза общности (И.С.Кон, 1968) в зависимости от этнопсихологических особенностей этнических субъектов.
Лебедева отмечает, что исследователями выделяются четыре измерения стилей вербальной коммуникации: 1) прямой и непрямой; 2) искусный (вычурный) и краткий (сжатый); 3) личностный и ситуационный; 4) инструментальный и аффективный.
Прямой или непрямой стиль вербальной коммуникации означает степень выражения своих внутренних побуждений посредством открытой вербальной коммуникации, т.е. речи. Прямой вербальный стиль характерен для речевых сообщений, которые выражают истинные намерения говорящего в виде его желаний, потребностей и ожиданий в процессе общения. Непрямой стиль характеризует речевые сообщения, которые камуфлируют и скрывают истинные интенции говорящего (его желания, цели, потребности) в ситуации общения.
При анализе различий между «прямым» и «непрямым» стилями вербальной коммуникации Лебедева (1998. С.218) отмечает:
1) измерение в направлении «прямой-непрямой» вербальный стиль - очень мощный конструкт, влияющий на возможные сходства и различия в вербальном взаимодействии между культурами;
2) использование «прямого» вербального стиля в индивидуалистических культурах служит удовлетворению потребности в собственном «лице» и заботе о его сохранении. Использование «непрямого» вербального стиля в коллективистских культурах служит цели взаимного сохранения «лица» и поддержания взаимозависимости и групповой гармонии;
3) существует целая сеть глубоких исторических причин, лежащих в основе использования одного доминирующего стиля в различных культурах;
4) использование «прямого-непрямого» стиля нуждается в интерпретации с учетом специфического контекста общения.
Искусный, точный и сжатый стили характеризует длительность разговора, различную в разных культурах. Искусный, или вычурный, стиль означает использование богатого, экспрессивного языка в общении. Сжатый стиль означает использование минимизированных, сдержанных высказываний, пауз и молчания в повседневном общении.
Анализируя различия этих стилей в культурах, Н.М.Лебедева указывает (там же. С.221-222):
1) коллективистским культурам со средним уровнем избегания неопределенности будет свойственен вычурный стиль вербальной коммуникации. Поскольку представители культур данного типа не являются сверхадаптивными в новых ситуациях, как, например, члены культур с низким уровнем избегания неопределенности, и в то же время не столь враждебны к неизвестности, как члены культур с высоким уровнем избегания неопределенности, то вычурный стиль и сглаживающая речь для них - лучшая возможность сохранить свое «лицо» и «лицо» своего собеседника;
2) индивидуалистическим культурам с низким уровнем избегания неопределенности характерен преимущественно точный стиль в вербальном общении. Представители этих культур, имеют высокий уровень адаптивности в непредсказуемых ситуациях и могут позволить себе быть точными в вербальном общении. Они могут подойти к новым ситуациям прямо, без вербальных украшений и недосказанности и могут позволить себе быть подлинными в сохранении своего «лица». Культурно обусловленная ценность подлинности и искренности является главной целью их личной коммуникации;
3) культурам коллективистского типа с высоким уровнем избегания неопределенности предпочтителен сжатый стиль вербального взаимодействия. Члены культур данного типа имеют низкий уровень адаптивности в непредсказуемых ситуациях. Чем более новой является ситуация, тем в большей степени они могут использовать молчание и недоговоренности, чтобы лучше управлять ситуацией. Это дает наилучшую возможность сохранить свое «лицо» и не оскорбить чье-нибудь «лицо» публично, ибо цель сохранения «лица» для них - это цель поддержать и сохранить групповую гармонию.
При выделении личностного и ситуационного вербальных стилей, Лебедева (там же. С.222-224) обращает внимание на то, что первый ставит в центр общения индивида, а второй - его роль. При этом личностный стиль прибегает к использованию лингвистических средств для усиления «Я-идентичности», а ситуационный - к подчеркиванию ролевой идентичности. Тот и другой стили общения отражают доминирующие ценности культуры. Ситуационный стиль вербального общения использует язык, в котором отражается иерархический социальный порядок и асимметричные ролевые позиции. Личностный стиль использует язык, отражающий порядок социального равенства и симметричные ролевые позиции.
Представители коллективистских культур предпочитают ситуационный стиль вербального взаимодействия, а члены индивидуалистических культур - личностный стиль. Они предпочитают неформальные коды взаимодействия, а члены коллективистских культур - формальные.
В индивидуалистических культурах регуляция отношений осуществляется посредством личностного стиля вербального взаимодействия, а в коллективистских культурах подобная регуляция социальных отношений происходит благодаря ситуационному стилю вербальной коммуникации.
Особое внимание привлекают инструментальный стиль вербальной коммуникации, ориентированный на говорящего и цель коммуникации, и аффективный - на слушающего и на процесс коммуникации (там же. С.224-228). Инструментальный стиль общения - это «избирательный взгляд на мир». Это означает, что люди могут изменять свою окружающую среду и управлять ею в своих целях, и говорящий, таким образом, строит свое сообщение с целью убедить собеседника или изменить сами отношения.
Аффективный стиль общения - «приспосабливающий взгляд на мир», означающий, что люди, скорее, должны приспособить себя к своей среде, чем изменять и эксплуатировать ее, поэтому говорящий стремится приспособить себя к чувствам своих слушателей, а те в свою очередь - как можно точнее понять чувства говорящего, чтобы как можно меньше искажать Данную им реальность, внося в нее свои поправки и, тем самым, изменяя ее.
«Избирательный взгляд на мир» разделяет роли горящего и слушающего в отдельные категории, а «приспосабливающий взгляд на мир» объединяет их в одно целое на основании единого процесса взаимодействия.
Лебедева отмечает (там же. С. 227), что с учетом измерения культурной вариативности: члены индивидуалистических культур предпочитают инструментальный стиль вер-
бального взаимодействия, для которого характерны ориентация на цель общения, на говорящего, на самовыражение, самопрезентацию и на прямое воздействие на собеседника и отношения. Инструментальный стиль направлен на поддержание своего собственного «лица» и удовлетворение потребности в автономии и отъединении от других. Члены коллективистских культур, напротив, предпочитают аффективный стиль взаимодействия, для которого характерны ориентации на процесс общения, на слушающего, на «приспособление» к чувствам и потребностям собеседника, на достижение групповой гармонии. Он направлен на поддержание «лица» как говорящего, так и слушающего, и на удовлетворение потребности в объединении. Аффективный стиль вербальной коммуникации характерен для большинства азиатских, латиноамериканских и арабских культур.
В заключении Лебедева говорит (там же. С.228), что поскольку все стили вербальной коммуникации присутствуют практически во всех культурах, каждая культура приписывает свое собственное значение и нормативную ценность различным способам коммуникации. В каждом случае вербальный стиль отражает глубокие морально-философские основы куль-
туры, ее специфическую «картину мира» и служит ее усвоению детьми в процессе языковой социализации.
Лебедева особо подчеркивает (там же), что стиль - это гораздо больше, чем знание языка, ибо он переносится и в другие языки, которыми овладевает человек. Стиль во многом отражает этническую картину мира и культурный образец коммуникации. Он усваивается ребенком в ранние годы его жизни и составляет неотъемлемую (и часто неосознаваемую) характерную черту присущего ему способа взаимодействия с окружающим миром и другими людьми.
Невербальная коммуникация включает в себя следующие знаковые системы (см. Г.М.Андреева, 1996. С. 93-96):
1) оптико-кинетическая. Она включает в себя жесты, мимику, пантомимику. В целом оптико-кинетическая система предстает как более или менее отчетливо воспринимаемое свойство общей моторики различных частей тела (рук, и тогда мы имеем жестикуляцию; лица, и тогда мы имеем мимику; позы, и тогда мы имеем пантомимику). Именно общая моторика различных частей тела отображает эмоциональные реакции человека, поэтому включение оптико-кинетической системы знаков в ситуацию коммуникации придает общению нюансы. Эти нюансы оказываются неоднозначными при употреблении одних и тех же жестов, например, в различных культурах. Всем известны недоразумения, которые возникают иногда при общении с представителями других этнокультурных групп. Так, «почти половина арабов, латиноамериканцев и представителей народов Южной Европы касаются друг друга в процессе общения, в то время как это не характерно для народов Восточной Азии и практически исключено для индийцев и пакистанцев. С точки зрения латиноамериканца, не касаться при беседе партнера означает вести себя холодно. Итальянцы убеждены, что так ведут себя недружелюбные люди. Японцы же считают, что касаться собеседника человек может только при полной потере самоконтроля либо выражая недружелюбие или агрессивные намерения. Поэтому, если во время переговоров с японцами вам вздумается по-дружески похлопать партнера по плечу, вы рискуете нажить себе самого большого недруга» (В.А.Сухарев, М.В.Сухарев, 1997. С.41).
В исследованиях М. Арджайла (см. В.В.Мирошниченко, 1990. С.386) языка жестов в разных культурах установлено, что в среднем в течение одного часа финны использовали жестикуляцию 1 раз, итальянцы - 80, французы - 120, мексиканцы - 180).
2) пара- и экстралингвистическая. Она представляют собой «добавки» к вербальной коммуникации. Паралингвистическая система — это система вокализации, т.е. качество голоса, его диапазон, тональность. Экстралингвистическая система — включение в речь пауз, других вкраплений, например покашливания, плача, смеха, наконец, сам темп речи. Все эти дополнения увеличивают семантически значимую информацию, но не посредством дополнительных речевых включений, а «околоречевыми» приемами.
3) организация пространства и времени коммуникативного процесса; Она несет смысловую нагрузку как компонент коммуникативной ситуации. Так, например, размеще-
ние партнеров лицом друг к другу способствует возникновению контакта, символизирует внимание к говорящему, в то время как окрик в спину также может иметь определенное значение отрицательного порядка. Экспериментально доказано преимущество некоторых пространственных форм организации общения как для двух партнеров по коммуникативному процессу, так и в массовых аудиториях.
Точно так же некоторые нормативы, разработанные в различных субкультурах, относительно временных характеристик общения выступают как своего рода дополнения к семантически значимой информации. Приход своевременно к началу дипломатических переговоров символизирует вежливость по отношению к собеседнику, напротив, опоздание истолковывается как проявление неуважения. В некоторых специальных сферах (прежде всего в дипломатии) разработаны в деталях различные возможные допуски опозданий с соответствующими их значениями.
Основатель проксемики Э.Холл, который называет проксемику «пространственной психологией», зафиксировал, например, нормы приближения человека к партнеру по общению, свойственные американской культуре: интимное расстояние (0-45 см); персональное расстояние (45-120 см), социальное расстояние (120-400 см); публичное расстояние (400-750 см). Каждое из них свойственно особым ситуациям общения (Г.М.Андреева, 1996. С.95) .
Существование различий в психологическом восприятии времени представителей различных этнокультурных групп отмечает А.С Баронин (2000. С.242-244). Автор ссылается на исследования американского специалиста Т. Джеймса, который предпринял попытку описать две основные линии времени.
Под линией времени Т.Джеймс понимает субъективное его переживание, которое представляется в сознании субъекта. Безусловно, должен существовать какой-либо способ определения времени, иначе мы бы никогда не узнали, сделали ли мы что-то или только собираемся сделать, принадлежит ли это событие нашему прошлому или нашему будущему. Это явление отражается иногда в многочисленных высказываниях, которые индивид может делать по поводу времени: «Я не вижу никакого будущего», «Смотреть вперед в будущее», «Оглядываться на события». Время, таким образом, представляет собой образ, который воспроизводится при обращении к некоторым эпизодам прошлого или моделируемого будущего. Соответственно, ряд образов прошлого и/или будущего формирует линию времени. Линия времени оказывается важной составляющей человека, так как она постоянно используется для корректировки поведения, принятия решения на основе опыта, воспоминания, моделирования будущего на основе прошлого и т.д., в связи с чем она с трудом поддается изменению. Критерием установления двух линий времени стало их направление по отношению к субъекту восприятия.
Первую линию времени Т.Джеймс назвал «рядом со временем», или англоевропейским типом времени, когда линия времени идет слева направо. Прошлое с одной стороны, а будущее - с другой, и оба находятся в поле зрения человека прямо перед ним.
Вторую линию он назвал «сквозь время», или арабский тип времени, когда линия времени вытягивается, «пронзая» человека спереди насквозь таким образом, что одна ее часть (обычно прошлое) оказывается позади него и невидима, из-за чего ему приходится поворачиваться назад, чтобы ее увидеть.
Те, которые придерживаются линии «рядом со временем» имеют последовательное, линейное представление о времени. Они будут сами приходить в точно назначенное время и требовать такой же точности от других. Это линия времени, которая превалирует в мире бизнеса («Время - деньги»). Представители культур с таким типом времени чаще всего сохраняют свое прошлое в виде диссоциированных образов (статических визуальных образов либо образов, не включенных в переживание, рассматриваемых и слышимых со стороны).
Те, которые соблюдают линию «сквозь время» не могут извлекать выгоду из прошлого или будущего, расположенного перед ними. Они всегда находятся в настоящем моменте, так что крайние сроки, условленные встречи и хронометраж имеют для них меньшее значение, чем для людей типа «рядом со временем». Они находятся внутри своей временной линии, и их воспоминания чаще всего оказываются ассоциированными (воспоминания, при воспроизведении которых человек видит события своими собственными глазами, воспринимая их всеми органами чувств, в большинстве случаев имеют форму динамических образов).
Такая модель восприятия времени, по мнению Т. Джеймса, является распространенной в восточных, в особенности арабских странах, где люди бизнеса более гибко относятся к тому, что называется крайний срок, чем на Западе. Эта особенность этнопсихологического восприятия линии времени может сильно раздражать западного предпринимателя и стать причиной межличностного этнического непонимания и конфликта.
В арабских странах будущее выглядит очень похожим на целый ряд «сейчас», в связи с чем пропадает необходимость действовать безотлагательно, так как существует гораздо больше образов «сейчас», из которых исходит эта срочность. Анализ результатов исследований Т. Джеймса свидетельствуют о том, что преимущественно все восточные этнические группы придерживаются линии времени «сквозь себя», тогда как западные народы представляют линию времени «перед собой».
4) визуальный контакт (В.А.Лабунская, 1986). Эта специфическая знаковая система, используемая в коммуникативном процессе, так называемая «контакт глаз», имеет место в визуальном общении. Исследования в этой области тесно связаны с общепсихологическими исследованиями в области зрительного восприятия - движения глаз. В социальнопсихологических исследованиях изучается частота обмена взглядами, длительность их, смена статики и динамики взгляда, избегание его и т.д. Как и все невербальные средства, контакт глаз имеет значение дополнения к вербальной коммуникации, т.е. сообщает о готовности поддержать коммуникацию или прекратить ее, поощряет партнера к продолже-
нию диалога, наконец, способствует тому, чтобы обнаружить полнее свое «Я», или, напротив, скрыть его.
Так, А.С.Баронин (2000. С. 328) описывает специфические различия визуального контакта в общении представителей различных этнических групп. В «контактных» культурах взгляд при разговоре и общении имеет большое функциональное значение. При этом представители контактных культур стоят ближе друг к другу при разговоре и чаще прикасаются друг к другу. К данным этническим группам относят арабов, латиноамериканцев, народы юга Европы. К неконтактным относят индийцев, пакистанцев, японцев, северных европейцев. Так, например, результаты исследований американских ученых, проведенных Барониным, показали, что навыки использования взгляда в общении, будучи однажды усвоенными в детстве, на протяжении жизни почти не меняются, даже если человек попадает в другую этнокультурную среду. Иногда это может приводить к недоразумениям.
Шведы, разговаривая, смотрят друг на друга больше, чем англичане. Индейцы племени навахо учат детей не смотреть на собеседника. У южноамериканских индейцев племен витуто и бороро говорящий и слушающий смотрят в разные стороны. Если рассказчик обращается к большой аудитории, он обязан повернуться к слушателям спиной и обратить взгляд в глубь хижины. Японцы при разговоре смотрят на шею собеседника, куда-то под подбородок, таким образом, что глаза и лицо партнера находятся в поле периферийного зрения. Прямой взгляд в лицо, по их пониманию, невежлив. У других народов такое правило распространяется лишь на определенные случаи общения. Так, у кенийского племени луо зять и теща во время разговора должны повернуться друг к другу спиной. У других народов, например у арабов, считается необходимым смотреть на того, с кем разговариваешь. Невежливо беседовать с человеком и не смотреть ему в лицо. Коммуникатор, не смотрящий на реципиента, кажется представителям контактных культур неискренним и холодным. В свою очередь, «неконтактному» собеседнику «контактный» кажется навязчивым, бестактным, даже нахальным. У большинства народов существует неписаный закон, своего рода табу, запрещающий рассматривать в упор незнакомого человека. Это считается дерзостью, вызывающим или даже оскорбительным поведением. Согласно этому поверью человек с «дурным глазом» приносит несчастье каждому, на кого посмотрит. Видимо, в этом суеверии нашло отражение то чувство психологического дискомфорта, которое вызывает пристальный взгляд незнакомца.
Как отмечает Андреева (1996. С. 97), каждая из четырех систем невербальной коммуникации использует свою собственную знаковую систему, которую можно рассмотреть как определенный код. Как уже было отмечено выше, всякая информация должна кодироваться, причем так, чтобы система кодификации и декодификации была известна всем участникам коммуникативного процесса. Но если в случае с речью эта система кодификации более или менее общеизвестна, то при невербальной коммуникации важно в каждом случае определить, что же можно здесь считать кодом, и, главное, как обеспечить, чтобы и другой
партнер по общению владел этим же самым кодом. В противном случае никакой смысловой прибавки к вербальной коммуникации описанные системы не дадут.
Как известно, в общей теории информации вводится понятие «семантически значимой информации». Это то количество информации, которое дано не на входе, а на выходе системы, т.е. которое только и «срабатывает». В процессе человеческой коммуникации это понятие можно интерпретировать так, что семантически значимая информация - это как раз та, которая и влияет на изменение поведения, т.е. которая имеет смысл. Все невербальные знаковые системы умножают этот смысл, иными словами, помогают раскрыть полностью смысловую сторону информации. Но такое дополнительное раскрытие смысла возможно лишь при условии полного понимания участниками коммуникативного процесса значения используемых знаков, кода.
Н.М.Лебедева (1998. С.230-235), изучая особенности невербального общения в разных культурах, говорит о возможности наложения «диалектической теории невербальной среды» Альтмана, Говейна на систему невербальной коммуникации (см. рис.1).
Индивидуальность
Индивидуальнооткрытый стиль
Открытость
Общиннооткрытый стиль
Индивидуальнозакрытый стиль
Закрытость
Общиннозакрытый стиль
Общность
Рис. 1. Схема наложения «диалектической теории невербальной среды» Альтмана,
Г овейна на систему невербальной коммуникации
Как видно на системе координат, противоположными векторами являются индивидуальность - общность и открытость - закрытость. Именно эти противоположности и регулируют процесс невербальной коммуникации. Например, изменение пространства взаимодействия (отстранение) может сигнализировать о потребности индивида в автономии или большем личном пространстве, а жесты рук и выражения лица в то же самое время могут свидетельствовать об открытости индивида и его потребности в уменьшении дистанции.
Лебедева отмечает (там же), что авторы этой теории считают, что культурная среда отражает степень, в которой культура и ее представители пытаются совместить данные варианты диалектических противоположностей: индивидуальности - общности и открытости - закрытости. Измерение по линии индивидуальность - общность отражает уникальность и индивидуальность людей, живущих в этой среде, их личную идентичность как индивидов и как семьи, со всеми их связями, мыслями и чувствами по отношению к группам и культуре, частью, которых они являются. Измерение по линии открытость - закрытость отражает степень, в которой культурная среда подчеркивает доступность или недоступность индивида (семьи) другим, внешним по отношению к ним людям.
Очевидно, что измерение индивидуальность - общность перекликается с измерением «индивидуализм-коллективизм», а открытость - закрытость с измерениями «дистанции власти» и «уровня избегания неопределенности». В индивидуалистических культурах усваивается индивидуально-ориентированный стиль невербальной коммуникации, а в коллективистских - общинно-ориентированный.
Люди из культур с низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности склонны демонстрировать открытый стиль невербального общения, которым они достигают впечатления своей доступности, а люди из культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности склонны демонстрировать закрытый стиль невербального взаимодействия, создающий впечатление недоступности.
Степень выраженности индивидуальности-общности достигается благодаря использованию контекстов (пространство, время, среда) для демонстрации человеком своей личной или групповой идентичности.
Степень открытости-закрытости демонстрируется в специфическом невербальном поведении, в котором явно или скрыто проявляются такие смыслы:
а) непосредственная оценка (нравится - не нравится);
б) сила (высокий статус - низкий статус);
в) отзывчивость (активность - пассивность в общении).
Согласно сочетаниям этих взаимных противоположностей выделяются четыре основных стиля невербальной коммуникации:
1. Индивидуально-открытый стиль характерен для невербального поведения, демонстрирующего личную идентичность и использующего экспрессивные невербальные жесты непостредственности, силы и отзывчивости.
2. Индивидуально-закрытый стиль - служит защите личной идентичности и использует мягкие и пассивные жесты непосредственности и силы.
3.Общинно-открытый стиль - поддерживает групповые нормы и публичное «лицо» и использует невербальные жесты непосредственности, силы и активной отзывчивости.
4. Общинно-закрытый стиль - поддерживает групповые нормы, публичное «лицо», демонстрирует мягкость в отношениях и небольшую дистанцию власти.
В кросс-культурных исследованиях, как отмечает Лебедева (там же, с. 233), было установлено, что члены индивидуалистических культур с низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности предпочитают индивидуально-открытый стиль невербальной коммуникации. Представители индивидуалистических культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности обычно используют индивидуально-закрытый стиль невербального поведения. Членам коллективистских культур со средней или низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности свойственен общинно - открытый стиль невербального взаимодействия. И, наконец, члены коллективистских культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности предпочитают общинно - закрытый стиль невербальной коммуникации.
Кросскультурный анализ невербальных реакций ясно показывает (там же), что в индивидуалистических культурах невербальное поведение служит поддержанию Я-идентичности, а в коллективистских культурах - для поддержания, сохранения и защиты публичного «лица» или МЫ- идентичности. Люди в культурах с низкой дистанцией власти и низким уровнем избегания неопределенности склонны использовать открытые невербальные жесты, символизирующие доступность и равенство статусов, в то время как члены культур с высокой дистанцией власти и высоким уровнем избегания неопределенности используют сдержанность (закрытость) в невербальном поведении для поддержания статусных отношений и регуляции власти.
Справедливой представляется точка зрения Ю.Е.Прохорова (1996), который на основании типов взаимодействия культур (межкультурные интерференция, конвергенция, дивергенция и конгруэнция) выделяет четыре типа межкультурных языковых контактов:
1) соприкосновение, характеризующееся несовпадением моделей коммуникации, принятых в разных культурах при общении на одном языке;
2) приобщение, которое характеризуется определенным наличием знаний о моделях коммуникации каждой из сторон, но реально одна из сторон пользуется двумя моделями - своей и иной, а вторая исходит только из своего образца;
3) проникновение, т.е. такой тип межкультурного языкового взаимодействия, который рассматривается как система определенного взаимного учета моделей коммуникации, прежде всего той из сторон, которая использует новый язык общения;
4) взаимодействие, характеризующееся использованием любым участником общения моделей коммуникации любой из двух культур; в частном случае изучения нового языка/новой культуры речь может идти о практически полном учете коммуникантом моделей коммуникации новой для него культуры.
Иными словами, необходимо исходить из принципа учета коммуникантом определенных моделей, образцов новой для него культуры и адекватного пользования им, но не из обязательности их присвоения. Не нужно стремиться к тому, чтобы они заняли место тех образцов, которые характерны для его родной культуры. Не нужно оценивать те или иные
особенности общения и поведения представителей других культур как «неправильные», а предлагать им принятые в этой культуре образцы общения и поведения, так чтобы ими можно было легко пользоваться в данной культуре, так чтобы они стали хотя бы внешними регуляторами его поведения, не говоря уже о том, чтобы они стали «своими».
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Андреева Г.М. Принцип деятельности и исследование общения // Общение и деятельность. На рус. и чешск. яз. Прага, 1981. 238с.
2. Андреева Г.М. Социальная психология: Учебник для высших учебных заведений. М.: Аспект Пресс, 1996. 376с.
3. Баронин А.С. Этническая психология. Киев:Тандем, 2000. 264с.
4. Бахтин М.М. Работы 1940-х - начала 1960-х гг.// Собр.соч.: В 7 т. М.:Русские словари, 1996. Т.5.
5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества/ Сост. С.Г.Бочаров. 2-изд. М.:Искусство, 1986.
6. Бубер М. Диалог//Два образа веры. - М.:ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1999 а. С. 122-161.
7. Бубер М. Я и Ты// Два образа веры. - М.:ООО «Фирма «Издательство АСТ», 1999. С.24-121.
8. Гуревич П.С. Философская антропология Мартина Бубура// Бубер М. Я и Ты. М., 1993. С.167.
9. Зимняя И.А. Психология обучения иностранным языкам в школе. М.: Просвещение, 1991. 220с.
10. Кон И.С. Национальный характер- миф или реальность?// Иностранная лит. 1968. № 9.
С.215-229.
11. Лабунская В.А. Невербальное поведение. Ростов-на-Дону:РГУ, 1986. 134с.
12. Лебедева Н.М. Введение в этническую и кросс-культурную психологию. Учеб. пособ. для студентов психол. и этнол. специальностей. М.: «Старый сад», 1998. 316с.
13. Леонтьев А.Н. Проблемы развития психики. М.:МГУ, 1972. 565с.
14. Леонтьев Д.А. Психология смысла: природа, строение и динамика смысловой реальности. М.: Смысл, 1999. 487с.
15. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. СПб.: «Искусство - СПБ», 1994. С.6.
16. Лотман Ю.М. К построению теории взаимодействия культур // Избранные статьи: В 3 т. - Т.1. -Таллинн: Александра, 1992а. С 110-120.
17. Лотман Ю.М. О двух моделях коммуникации в системе культуры// Избранные статьи: В 3 т. - Т.1. -Таллинн: Александра, 1992 а .С 76-89.
18. Пивоев В.М. Философия культуры. Учеб.пособ. -СПб.: Изд-во Юридич. Ин-та (Санкт-Петербург), 2001. 352с.
19. Популярная психология. Хрестоматия/ Под ред. В.В.Мирошниченко. М., 1990.
20. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М., 1996. С.106 -115.
21. Сухарев. В.А., СухаревМ.В. Психология народов и наций. Д.:Сталкер, 1997. 400с.
22. Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению, собранное от разных авторов повелением Е. И. В. Государя Петра Великого. Спб., 1767. С. 42.
23. Barkow J.H. Evolutionary Psychological Anthrioilogy. In: Handbook of Psychological Anthropology. Philip K. Bock (ed.) Westport, Connecticut-London; Greenwood Press, 1994, pp. 129 - 130.
24. LeVine R.A. Culture, Behavior and Personality. An Introduction to the Comparative Study of Psychosotial Adaptation. Chicago: Aldine Publishing Company, 1974, P. 3 - 4.
25. LeVine R.A. Properties of Culture. An Ethnographic View. Richard A. Shweder, Robert A. LeVine (eds.) Cultural Theory. Essays on Mind, Self, and Emotion. Cambridge, L., NY., New Rochelle, Melbourne, Sydney: Cambridge University Press, 1984. P. 67.
V. Yu. Khotinets Culture as communication
The suggested article focuses on the communicative origin of culture, the importance of its communicative function. The attempt is made to find the universal in cultural and psychological formations that predetermines the unity along with great diversity of cultures, and therefore help people from different culture worlds understand each other.
