CC BY
89
Е.М. Позднякова
КРЕАТИВНОСТЬ ДЕЙСТВИЯ В ЗЕРКАЛЕ ЛИНГВОКРЕАТИВНОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
В статье рассматривается один из когнитивных подходов к креативности действия в современной социологии, в котором креативность считается прототипическим признаком всех человеческих действий. Этот подход сравнивается с положениями о лингвокреативности, разработанными в когнитивной лингвистике. Лингвокреативность играет особенно важную роль в словообразовании как номинативном процессе. В статье доказывается, что креативность в языке носит когнитивно-номинативно-коммуникативный характер. Междисциплинарный подход, предпринятый в статье, перспективен для изучения социальной когниции.
В истории языкознания имеется немало примеров, когда осмысление общественных отношений и эволюционных процессов в социуме становилось основой для новых лингвистических учений. Так, известно, что Ф. де Соссюр разрабатывал свою концепцию языка под влиянием работ по социологии О. Конта и Э. Дюркгейма [Березин 1984: 159]. В данной статье мы хотели бы обратиться к одной из недавно оформившихся теорий социологии -теории креативности действия, чтобы показать, как в современной социологической парадигме рассматривается креативность; какое место некое действие или их последовательность занимает в ряду «целеполагание - интенция - действие - результат» и в чем смысл креативного характера человеческого действия. Автор рассматриваемой теории - Ханс Йоас, один из самых известных в Европе современных социологов [Йоас 2005].
Под «зонтиком» современной когнитивной науки (Е.С. Кубрякова) соотношение человек < > язык < > человек / социум имеет большое количество возможных трактовок в рамках таких наук, как лингвогносеология, социолингвистика, психолингвистика, лингвобихевиорология, лингво-культурология, этнолингвистика, когнитивная психология, нейролингвистика. Социология как наука о человеке в рамках социума предлагает свои подходы к онтологическим категориям, в частности к категории действия. В рамках социальной коммуникации исследуются дискурсы различных социальных групп как определенные действия. Роль социологии все более возрастает в кругу когнитивных наук с развитием новых подходов к исследованию социальной когниции средствами когнитивной лингвистики. Но даже если говорить о «чистой» лингвистике, то и в ней человеческий фактор играет все более значимую роль. В настоящее время сформулированы две глобальные проблемы исследования человеческого фактора в языке: «Одна из них формулирова-
лась как круг вопросов о том, какое воздействие оказывает сложившийся естественный язык на поведение и мышление человека и что дает в этом отношении существование у человека определенной картины мира. Другая же формулировалась как круг вопросов о том, как человек воздействует на используемый им язык, какова мера его возможного влияния на него, какие участки открыты для его лингвокреативной деятельности и вообще зависят от «человеческого фактора» (дейксис, модальность, экспрессивные аспекты языка, словообразование и т.п.)» [Кубрякова 1995: 214-215]. Рассмотрев взгляд современного социолога на креативность действия в широком контексте, мы попытаемся показать специфику языковых когнитивно-коммуникативных креативных действий индивидов в сфере словообразования, а также обосновать роль лингвокреативной деятельности в концептуализации и вербализации имен деятеля.
Цель теории Х. Йоаса - не вытеснить существующие теории действия (теорию рационального действия и теорию нормативно-ориентированного действия), а интегрировать их. Исследуя теории предшественников-социологов, Х. Йоас приводит данные М. Вебером определения «действия» и «социального действия». «Действие» при этом должно означать человеческое поведение (все равно, внешнее или внутреннее, отказ от действия или претерпевание), если и поскольку действующий индивид или индивиды связывают с ним субъективный смысл. «Социальным» действием, однако, следует называть такое действие, которое по предполагаемому действующим лицом или действующими лицами смыслу соотносится с поведением других людей и ориентируется на него» [Вебер 1990: 602-603]. Представляется, что трактовка действия как поведения человека скорее ориентирована на конвен-циализированные, принятые в данном социуме культурные модели поведения, являющие собой коммуникативные коды вербальной и невербаль-
ной природы. Однако в случае креативности речь идет о пересмотре устоявшихся моделей поведения. В момент кризиса привычного действия ситуация действия должна определяться заново и по-другому. «Каждая ситуация, как полагают прагматисты, - пишет Х. Йоас - содержит в себе горизонт возможностей, который в случае кризиса действия приходится осваивать заново. Тогда выдвигаются гипотезы-предположения о новых принципах соединения, о новых мостах между импульсами к действию и заданным характеристиками ситуации. [...] Но если действующему субъекту удается перекинуть новый мост, его способность к действию фактически возрастает» [Йоас 2005: 148]. В прагматистских подходах креативность не есть устранение препятствий на предписанных путях. Закрепление креативности в действии позволяет понимать ее как именно освобождение для новых действий [Йоас 2005: 148].
В целом модель креативного действия Х. Йоаса представлена в виде взаимодействия различных динамических фаз действия: повседневное, основанное на привычках действие; нарушения и противоречия, всегда возникающие неожиданно и прерывающие ход повседневного действия; креативные попытки решения проблем, которые затем закрепляются в виде новых хабитуализаций [Йоас 2005: 7].
Как показывает предложенная модель, социологи, скорее, следовали в вопросах определения креативности за лингвистами, а не наоборот, как это имело место раньше. Если исходить из того, что номинативные действия (т.е. действия по наречению фрагментов мира) входят в категорию креативного действия, то модель Х. Йоаса описывает действия в том же ключе, в котором лингвисты уже давно описывают процессы порождения и конвенциализации новых слов.
Очевидно, что успешное функционирование языковых систем строится на существовании конвенциональных, разделяемых членами языкового сообщества знаниях и используемых ими конвенциональных языковых знаков. Когнитивная организация человека также находится в состоянии соотнесенности нового и конвенционального знания о мире. Естественно, что лишь часть нового знания о мире вербализуется, хотя в наше время для развитых языковых систем это довольно существенная часть. «Ведь значительный объем информации приобретается нами через тексты и устные речевые произведения (лекции, выступления, сообщения, беседы и т.п.). Это любые описания мира - научные, художественные, фольклорные, - отразившиеся в нашей концептуальной модели, но прошедшие перед этим вербальную
обработку другими говорящими и потому приходящие к нам тоже в языковой форме» [Кубрякова 1988: 145]. Вербализованные знания, в свою очередь, могут быть выражены как конвенциональными (общеупотребительными), так и вновь созданными лексическими единицами и их сочетаниями. При этом между парами отношений «конвенциональное знание - конвенциональное слово» и «новое знание -новое слово» нет однозначного соответствия и возможны следующие варианты отношений: конвенциональное знание - конвенциональное
слово;
новое знание - конвенциональное слово; конвенциональное знание - новое слово; новое знание - новое слово.
Соотношение «конвенциональное знание» -«конвенциональное слово», репрезентирующее знание в коллективном индивидуальном сознании, является основой хранения вербализованного коллективного знания. Как указывает Р. Лэне-кер, конвенциональность предполагает, что в языке есть нечто общепринятое, и более того, признается как общепринятое значительным числом индивидов. Конвенциональность связана с хабитуализацией общения и клишированными и воспроизводимыми формами речевого поведения. Хабитуализации и клишированности как языковой рутине противопоставлены специфика индивидуального знания [Залевская 1992] и уникальность внутреннего лексикона, а также креативность действия в смысле принятия эвристических решений [Ирисханова 2005: 34-35] в случае разрешения кризиса речевого действия путем номинативного процесса, приводящего к созданию нового слова. Таким образом, соотношение «конвенциональное знание - конвенциональное слово» не остается застывшим и раз навсегда данным. Возникает соотношение «новое знание - конвенциональное слово». Так, Е.С. Кубрякова на примере слова «память» показала, что «концептуальная структура некоторых ключевых слов подвергается радикальным преобразованиям, отражая процесс подведения под форму того же знака более сложного содержания» [Кубрякова 1991а: 85].
В то же время в ходе развития концептуальных систем возникает потребность и в создании новых языковых знаков для нового знания. Постоянное появление огромного количества новых предметов и явлений влечет за собой развитие нового знания, как правило, сначала индивидуального, а затем коллективного. Появление нового знания предшествует и может быть дистанцировано во времени по отношению к моменту подведения вновь сложившейся кон-
цептуальной структуры под вновь созданную звуковую или графическую оболочку. Но в тот момент, когда это происходит, можно констатировать факт возникновения соотношения «новое знание - новый языковой знак».
Новое знание может быть как индивидуальным, так и групповым, и через слово или дескрипцию оно проходит процесс вхождения в систему коллективного знания, коллективной памяти.
Интересно отметить, что внутренний лексикон каждого человека - индивидуальное образование, поэтому вхождение слова во внутренний лексикон индивида не всегда связано с появлением нового концепта или концептов и нового языкового знака (ср. развитие детской речи, усвоение терминологии в процессе обучения и т.д.). Новые слова, таким образом, могут изучаться как единицы, новые для внутреннего лексикона отдельного говорящего, и как результаты словотворческой деятельности. Неологизмы, зафиксированные в словарях новых слов, будучи, как правило, результатом индивидуального словотворчества, к моменту включения в словарь становятся достоянием определенного количества носителей языка (через средства массовой информации), а также лексикографов (в процессе работы над словарем). Новому знанию, которое уже стало достоянием данного языкового сообщества, предстоит пройти путь от потенциальной предназначенности стать коллективным знанием до принятия его носителями языка. Таким образом, генеральная модель креативности действия Х. Йоаса, продемонстрированная нами на примере коммуникативно-номинативного действия, должна быть дополнена, на наш взгляд, когнитивными и дискурсивными параметрами, иначе сам процесс выдвижения гипотезы в соответствии с эвристическими задачами модели креативности действия оказывается необоснованным.
В данной работе, где рассмотрению подлежат имена деятеля как результаты прошлых или недавних когнитивно-номинативных креативных действий, особое значение придается также антропоцентризму как методологическому принципу когнитивной лингвистики. Тем более антропо-центрична социология. С одной стороны, имея перед глазами номинации людей и орудий в связи с их деятельностью, мы можем представить ее глобальную картину, сформировавшуюся на протяжении веков, которая явилась результатом концептуализации человеком и выражения им средствами языка опыта предметно-практической деятельности. С другой стороны, в той или иной номинации деятеля производным словом в свернутом виде представлены ее отдельные сцены. При-
чем в именах деятеля человеческая деятельность получает отражение в языке уже не в номинациях глаголом как процессуальной, признаковой языковой единицей, а существительным. В таких оп-редмеченных номинациях на первый план выдвигается субстанциональный характер человеческой сущности, вместе с тем связь с действием остается ингерентным свойством имен деятеля.
В современном литературном английском языке идет постоянный процесс обозначения новыми именами деятеля все более усложняющейся концептуальной сферы человеческой деятельности. Эта область языка открыта как для лингвок-реативной (эвристической) деятельности человека, так и для использования им аналогии, то есть создания слов по существующим словообразовательным моделям [Бондарчук 2004].
Принципы анализа словообразовательных явлений в когнитивном аспекте еще только формируются. Им посвящены работы Е.С. Куб-ряковой последних лет и ее учеников. Причем следует отметить, что в отличие от отечественной лингвистики, основополагающие труды американских лингвистов когнитивного направления в большей степени строятся на когнитивном анализе грамматики и семантики предложений, представляя лишь общие принципы того, как следует трактовать некоторые вопросы словообразования в общем русле концепции [Лакофф 2004; Ьа^ас-кег 1987: 310-312; 1991: 46-47].
Основываясь на методике синхронной реконструкции словообразовательного акта [Кубря-кова 1981], можно сделать вывод о реализации следующих когнитивных стратегий в словообразовании: о построении пропозиции как способе вынесения суждения об обозначаемом и о семантическом выводе (инференции) как способе восстановления тех концептуальных структур, которые оказались имплицированными в ходе свертки пропозиционального суждения. Таким образом, методика синхронной реконструкции словообразовательного акта, заслуженно признанная в ономасиологических исследованиях, получает новую интерпретацию в изучении когнитивных аспектов словообразования. Восстановление концептуальной структуры неологизма требует от самого исследователя обращения к стратегии семантического вывода и построения на его основе соответствующей пропозиции, ибо опора на словарную дефиницию иногда оказывается невозможной (в том случае, если новое слово-окказионализм не зарегистрировано в словарях неологизмов или если словарь неологизмов иллюстрирует значение
слова его употреблением в контексте), а иногда такая дефиниция лишь затемняет ход словообразовательного анализа. В настоящей работе мы видим обращение к дискурсивным характеристикам имен деятеля - неологизмов именно в таком аспекте [Позднякова 1998: 150-151].
Проблема словообразовательного моделирования также выходит на новый уровень анализа в связи со становлением когнитивной парадигмы знания. В 70-е-80-е гг. ХХ в. в отечественном языкознании в рамках ономасиологического направления была разработана концепция словообразовательного значения, которая позволила затем связать через производное слово понятийный уровень, уровень концептуализации с уровнем словообразовательного моделирования.
В свете этих положений словообразовательные модели должны получить толкование как определенные единицы категоризации языкового опыта человека, представляющие концептуальные структуры разной степени обобщенности, некие гештальты сознания о том, как делаются и как могут быть сделаны слова. Хотя психолингвисты еще не пришли к единому мнению о том, хранятся ли производные и сложные слова в ментальном лексиконе целиком или в расчлененном виде, можно предположить, что некие обобщенные образцы-аналоги словопроизводственных моделей существуют во внутреннем лексиконе человека. Поэтому когнитивная грамматика Р. Лэнекера, названная им грамматикой, «основанной на употреблении» - usage-based grammar, была противопоставлена существовавшим генеративным теориям именно как грамматика, имеющая в основе своей все множество языковых реализаций, осознаваемых говорящими. В противовес генеративи-стам он подчеркивает, что слова, фразы, предложения (novel expressions) создаются говорящим, а не грамматикой языка [Langacker 1987: 65]. Интересно посмотреть, как эта посылка раскрывается в отношении интересующей нас проблемы -словообразовательного моделирования. В когнитивной грамматике Р. Лэнекера в лексикон наряду с семантическими, фонологическими и символическими структурами входят схематические шаблоны, схемы построения (constructional schemas) (термины в переводе А. Ченки. - Е.П.) [Ченки 1997: 364]. Они представляют собой стандартные образцы для сборки сложных символических структур, в частности аффиксальных дериватов и сложных слов. «Овладевая языком и говоря на языке, можно встретить достаточное разнообразие номинализаций, некоторые из которых запо-
минаются как лексические единицы. Когда формируется образец, т.е. когда некоторое число выражений образовано одинаково, говорящий, вероятно, выделяет на их основе схематический шаблон, тем самым у него создается языковая репрезентация их сходства. [...] В целом шаблоны сосуществуют в когнитивной языковой репрезентации с теми образованиями, которые получили статус (конвенциональных - Е.П.) единиц» [Langacker 1991: 47]. Грамматика языка в концепции Р. Лэнекера предоставляет говорящему каталог символических ресурсов, к которым относятся и схемы построения, а потому ее нельзя рассматривать ни как порождающую, ни как конструктивную. Отсюда роль шаблона в создании новых выражений не более чем роль проекта в постройке здания. И все же шаблон является моделью, которую говорящий может использовать для создания новых выражений или оценки их конвенциональ-ности. В любом случае он служит для того, чтобы категоризировать выражение, чтобы судить, до какой степени оно соответствует именно данному шаблону. В дальнейшем новое слово вступает с шаблоном в те же отношения, что и другие конвенциональные единицы (слова), соответствующие этому шаблону, правда пройдя перед этим определенный период «репетиций» (период вхождения в язык) [Langacker 1991:47].
Нам представляется интересной мысль Р. Лэнекера о соотношении шаблонов (моделей) и созданных по ним слов. Автор отмечает, что говорящие не забывают отдельные единицы, созданные по модели, после того, как они выделили для себя этот шаблон в качестве правила. Точно также знание образца не мешает им воспринимать и запоминать слова или выражения такой же структуры, как конвенциональные единицы, а не создавать их каждый раз заново. Такое соотношение порождает своего рода избыточность - существование в ментальном лексиконе как отдельных лексических единиц, так и их структурно-семантических обобщений - моделей. Тем не менее именно такая избыточность и является основой креативности в языке. Она позволяет говорящему при создании слов прибегать либо к готовому шаблону, либо к самим производным. Причем креативность состоит уже в самом выборе шаблона или слова-образца для соответствующего контекста. Степень креативности возрастает, когда создание новой символической структуры требует соединения составляющих (допустим, в сложное слово), поскольку в таком случае необходимо осуществить сопоставление референтов
соответствующих символических структур и установить характер связи между ними.
Изложенное выше показывает, что в теории Р. Лэнекера идеи «основанной на употреблении» грамматики близки тем положениям теории словообразовательного моделирования, которые развивались в нашей стране в течение нескольких десятилетий. Весьма значимыми представляются его идеи о символическом (знаковом) характере шаблонов и составляющих их частей (составляющие шаблона интегрируются концептуально и фонологически, чтобы образовать единую символическую структуру), об их принадлежности ментальному лексикону, об их категоризирующей роли. Интересно, что в рамках общей когнитивной теории языка Р. Лэнекера положения о создании новых выражений и их конвенциализации во многом соответствуют разрабатывавшейся в нашей стране в 70-е-80-е гг. теории номинации.
Именно поэтому чрезвычайно плодотворной представляется идея Е.С. Кубряковой о трех видах словообразования, т.е. о том, какими путями можно прийти к формированию определенного словообразовательного образца или правила. Если отглагольные имена деятеля в английском языке образуются с помощью корреляционного словообразования (read - reader; speak - speaker; dance - dancer), то отименные образуются дефи-ниционным способом (gardener - a person who cultivates or tends a garden as a job or hobby; prisoner - a person confined in a prison), а префиксальные с префиксом «со-» - аналогическим (coworker, co-author, co-brother. co-chairman). Особый случай - это производные с идиоматическим значением. Они также создаются по моделям, но с использованием дефиниционного словообразования, поскольку их значение не соответствует семантике модели в полном объеме, неся ряд скрытых компонентов, которые можно эксплицировать, лишь прибегнув к соответствующей дефиниции (ср. clock-watcher - человек, работающий с ленцой, ожидающий конца рабочего дня и все время поглядывающий на часы).
Нельзя, однако, отрицать и роль регулярных синтаксических правил в словообразовании, особенно при создании номинализаций (ср. мысль Д. Кастовского о двух функциях словообразовательных моделей: функции именования и функции синтаксической перекатегоризации [Kastovsky 1995: 157-169]. Но наряду с синтаксическими правилами глобального характера (номинализации с -er) в словообразовании гораздо более значительная роль принадлежит «малым правилам» [Кубрякова 1991 б: 9].
И если морфологические ограничения (хотя и немногочисленные для английского языка) подробно описаны, семантические отношения получили толкование в описании словообразовательного значения моделей в ходе ономасиологических исследований, то в настоящее время на первый план выступает задача описания когнитивных ограничений для каждого малого правила.
Для того, чтобы разъяснить суть такого описания, обратимся к понятию картирования концептуальных структур в языковые формы. Оно заключается в том, что определенные концепты концептуальной структуры производного или сложного слова получают языковое выражение, т.е. как бы обозначаются точкой на карте, в то время как другие концепты такого выражения не получают. В овладении ребенка языком проблема картирования занимает важнейшее место. Как указывает Е. Кларк, ребенок должен опознать возможные значения, выделить возможные формы, а затем произвести картирование значений соответствующими формами. Определяя возможные значения, он таким образом подходит к созданию своих концептуальных категорий. В то же время он извлекает из речи, адресованной ему, возможные формы слов, а также любые подсказки о значении этих форм. Эти подсказки могут быть найдены в синтаксических и морфологических свойствах слов, а также в том, как они используются. Соотнесение значения с формами слов составляет процесс картирования [Clark 1993: 14].
Чтобы успешно пользоваться языком, человек, говорящий на нем, должен усвоить, как язык картирует те или иные концептуальные области, что, собственно и происходит в случае словообразовательного моделирования, когда, используя образец для создания или декодирования деривата или композита, говорящий знает, к какому участку карты ему следует обратиться, чтобы отыскать нужное значение и идентифицировать форму. Но для лингвиста не менее важным оказывается обратный процесс, когда по языковой реализации он пытается восстановить всю концептуальную структуру, а также концептуальную область, к которой она принадлежит, т.е. как бы соединив точки на карте, выделить ту структуру знания, которая связана с тем или иным производным словом и с их группировкой. Когнитивные ограничения малых правил в словообразовании как раз и связаны с тем, как распределяется информация в производных словах, образованных по каждому из правил, какая информация должна быть обязательно эксплицирована, а какая - нет.
Трактовка словообразовательных моделей как своего рода категорий, обладающих прототипиче-скими свойствами «класса слов с определенным содержанием как выражаемых определенной формой (морфологической структурой с данным аффиксом или аффиксами)» [Кубрякова 1991в: 131], налагает обязательства рассматривать их в рамках принципов когнитивной категоризации. В этой связи следует отметить положение Дж. Лакоффа о значимости экс-периенциального, образного и экологического аспектов мышления человека для понимания того, как он концептуализирует и категоризирует окружающую действительность. Если экспериенциализму и образности в когнитивных исследованиях уделяется очень большое внимание, то третий принцип оказался менее разработанным, хотя его значение ни в коем случае не следует недооценивать. Дж. Лакофф пишет: «И наконец, тот факт, что распространение категории не является ни прогнозируемым, ни произвольным, но наоборот, мотивировано, демонстрирует экологический характер человеческого мышления. Мотивация зависит от характеристик концептуальной системы в целом, а не от какой-либо отдельно взятой категории» [Лакофф 1988: 49]. Создание новых слов по моделям, образцам всегда мотивировано как с точки зрения номинативных потребностей говорящего, так и с точки зрения используемой модели. А те лексические новообразования, которые нарушают семантическую либо морфологическую целостность модели, что не такая уж редкость, соответствуют экологическому принципу человеческого мышления как раз потому, что способствуют распространению категории, не будучи прогнозируемыми, но и не являясь произвольными образованиями. Описание экологического аспекта мышления непосредственно связано с обоснованием лингвокреативной деятельности человека, в том числе и в области словообразования.
Дальнейшее исследование материала - производных имен деятеля будет осуществляться в соответствии с установками, основанными на изложенных выше теоретических положениях. Рассматривая словообразовательное моделирование в когнитивном аспекте, мы исходим из того, что у словообразовательных моделей есть аналоги в системе репрезентации знаний. В концепциях разных ученых они получили различные названия, но суть их в том, что они являются когнитивными репрезентациями знаний о языке. Если взять список всех словообразовательных моделей для имен деятеля в английском языке, то некоторые из этих моделей в силу своей регулярности и неограниченной продуктивности соответствуют грамматическим правилам, некоторые, напротив, не
дают новых образований в современном английском языке. В целом большинство слов, образованных по моделям, став конвенциональными единицами, воспринимаются носителями языка целиком, но их структурная членимость осознается ими (ср. примеры Р. Лэнекера такого типа слов: computer, ruler). Если весь континуум словообразовательных моделей представить в виде шкалы, то те словообразовательные модели, которые имеют свои аналоги в системе репрезентации знаний в виде малых правил, займут центральную часть этой шкалы. Это такие репрезентации знаний о языке, которые позволяют говорящему создавать и декодировать слова, соотносимые с данным правилом.
Роль малых правил в лексиконе заключается также в том, что объединяя и тем самым классифицируя концептуальные структуры, стоящие за материальными оболочками слов, образованных по данному правилу, они организуют лексикон [Кубрякова 1991б: 9]. А поскольку концепты производного или сложного слова находятся в определенных отношениях, отражающих то, как человек концептуализирует отношения между предметами или явлениями реальной действительности, то и малое правило становится аналогом таких концептуальных связей, на основе чего рождается концептуальная структура обобщенного характера, соотносимая с самим правилом. Анализируя слова языка, мы делаем предположения о такого рода концептуализации, а появление новых слов, образованных по такому правилу, позволяет уточнять исследуемую концептуальную структуру. В то же время возможно нарушение когнитивных ограничений, приписанных данным правилом, когда происходит связывание концептов данного правила с концептами, находящимися за его пределами, однако такое нарушение должно быть и, как правило, бывает мотивировано и не противоречит экологическому принципу человеческого мышления. По Х. Йоасу, в социологии закрепление креативности в действии позволяет понимать ее как именно освобождение для новых действий. В когнитивной лингвистике закрепление креативности в малом правиле дает возможность осуществлять новые когнитивно-номинативные действия.
Задача настоящего этапа в исследовании словообразовательного моделирования состоит в поиске и обнаружении определенных корреляций между когнитивными и языковыми структурами. Поэтому важно установить, какая именно информация передается частями производного слова. В таком случае словообразовательные модели могут рассматриваться не только как категоризато-ры языкового опыта, как некие гештальты созна-
ния о том, как могут быть сделаны и делаются слова, но и как категоризаторы опыта, приобретаемого человеком и осмысливаемого им в процессе взаимодействия с окружающим миром.
В настоящее время теория словообразовательного моделирования должна пойти дальше в этом направлении и не только выяснить, какого рода ассоциативные связи устанавливаются между концептами, выраженными частями производного слова и соответствующими словообразовательных моделей, но и какова роль этих ассоциативных отношений как хранителей информации. Выяснение характера таких отношений между концептами необходимо, так мы получаем данные о характере структур представления знаний для категории имени деятеля.
Список литературы
Березин Ф.М. История лингвистических учений. М.: Высшая школа, 1984.
Бондарчук Г.Г. Механизмы аналогии в синхронии и диахронии. М.: Изд-во «ООО Типография Сарма», 2004.
Вебер М. Избранные произведения. М.: Прогресс, 1990.
Залевская А. А. Индивидуальное знание. Специфика и принципы функционирования. Тверь: Изд-во ТГУ, 1992.
Ирисханова О. К. Лингвокреативные основания теории номинализации: Автореф. дис. ... д-ра филол. наук. М., 2005.
Йоас Х. Креативность действия: Пер. с нем. СПб.: Алтейя, 2005.
Кубрякова Е.С. Типы языковых значений. Семантика производного слова. М.: Наука, 1981.
Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М.: Наука, 1988.
Кубрякова Е.С. Об одном фрагменте концептуального анализа слова «память» // Логический анализ языка. Культурные концепты. М.: Наука, 1991а.
Кубрякова Е. С. Лексикон и современные проблемы его изучения // Картина мира: лексикон и текст (на материале английского языка): Сб. науч. тр. МГЛУ. М., 1991б. Вып. 375.
Кубрякова Е.С. Особенности речевой деятельности и проблема внутреннего лексикона // Человеческий фактор в языке. Язык и порождение речи. М.: Наука, 1991в.
Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине ХХ века (опыт парадиг-мального анализа) // Язык и наука конца 20 века. М.: Рос. гос. гуманит. ун-т, 1995.
Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. М., 1988. Вып. XXIII.
Лакофф Дж. Женщины, огонь и опасные вещи: Что категории языка говорят нам о мышлении. М.: Языки славянской культуры, 2004.
Позднякова Е.М. Nomina Agentis: неологизмы в коммуникации (когнитивный аспект) // Lek-syka w Komunikacji Jezykowej. Gdansk: Uniwer-sytet Gdanski, 1998.
Ченки А. Семантика в когнитивной лингвистике // Фундаментальные направления современной американской лингвистики. М.: Изд-во МГУ, 1997.
Clark E.V. The Lexicon in Acquisition. Cambridge: CUP, 1993.
Kastovsky D. The Syntactic Aspects of WordFormation: Where Are We Today? // Stockholm Studies in English. Stockholm, 1995.
Langacker R. W. Foundations of Gognitive Grammar. Theoretical Prerequisites. Stanford, CA.: Stanford Univ.Press, 1987. V 1.
Langacker R. W. Foundations of Gognitive Grammar. Descriptive Application. Stanford, CA.: Stanford Univ.Press, 1991. V 2.
E.M. Pozdniakova
CREATIVITY OF ACTION IN THE MIRROR OF LINGVOCREATIVITY AS HUMAN ACTIVITY
The article deals with cognitive approaches to creativity of action in one of modern sociology theories where creativity is considered to be a prototypical attribute of all human actions. This approach is compared with cognitive linguistics ideas of lingvocreativity. Lingvocreativty is especially important for word-building as nominative process. Hence routine conventional usage of derivatives and creative lexical nominative process are compared to prove that creativity in language has cognitive-nominative-communicative character and is in line with sociological understanding of creativity of action. The combination of linguistic and sociology approaches is prospective for social cognition studies.
