CC BY
83
УДК 82.0(470.621)
ББК 83. 3(2=Ады)
Х 25
Хаткова И. Н. Концепция исторического прошлого в произведениях Султана Хан-Гирея
(Рецензирована)
Аннотация:
В статье рассматривается своеобразие воспроизведения исторического прошлого в произведениях адыгского писателя-просветителя Х1Х века Султана Хан-Гирея, отмечается обусловленность творчества автора романтическим методом в русской литературе. Анализ произведений адыгского писателя осуществляется в широком контексте всеобщего интереса к истории в публицистике и русской литературе первой четверти Х1Х века.
Ключевые слова:
Историзм, романтизм, историческое познание, историческая повесть, национальный характер, национальное самосознание, местный колорит, менталитет.
Khatkova I.N. The concept of historical past in works of Sultan Khan-Girey
Abstract:
The paper discusses the originality of reproduction of the historical past in works of Adyghe writer-educator of the 19th century Sultan Khan-Girey. The author underlines that the creativity of Sultan Khan-Girey is caused by a romantic method in the Russian literature. The analysis of works of the Adyghe writer is carried out in a wide context of general interest to history in publicism and Russian literature of the first quarter of the 19th century.
Keywords:
Historicism, romanticism, historical knowledge, the historical story, national character, national consciousness, local color, mentality.
Литературное творчество первых адыгских писателей, появление первых письменных произведений связано с романтическим художественным методом в русской литературе. Образы русского романтизма органически сливались с исконно национальными идеями социального протеста, с национальными представлениями о долге, чести и достоинстве человека, с чаяниями и надеждами самих народных масс, с растущей надеждой на близкое национальное освобождение народа. Имея в качестве эстетического и художественнотематического образца совокупность произведений русских писателей, отражающих кавказско-горскую тематику, адыгским писателям, закладывавшим основы собственной письменной литературы, нужно было выбрать творческий ориентир. Им стали произведения Пушкина, Лермонтова, Бестужева-Марлинского, Радожицкого и других. Для творчества первых адыгских писателей характерно чисто романтическое осмысление национального материала.
Одним из первых адыгских писателей-просветителей, внесших знчительный вклад в культуру адыгов, является Султан Хан-Гирей (1808- 1841). Блестящий офицер, с
восемнадцати лет участвовавший в войнах того времени, стремительно продвигавшийся по службе, снискавший особое внимание Николая I и императрицы Александры Федоровны, которая на небольших придворных балах постоянно удостаивала Гирея выбором в мазурке, светская образованность, умение себя вести - все это создавало ему широкую известность в русской столице, открывало двери во многие блистательнейшие петербургские дома.
Находясь в Петербурге, Хан-Гирей вращался в кругах столичной научной и литературной элиты. Он бывал постоянно в доме Н.И.Греча, известного литератора, издателя и редактора журнала «Сын Отечества» и газеты «Северная пчела». На знаменитые «Четверги» Н.И. Греча собирался цвет культурной общественности столицы, среди которой были В.А. Жуковский, П.А. Вяземский, А.С. Пушкин, известные профессора Петербургского университета А.А. Плетнев и И.П. Шульгин. Хан-Гирей был близко знаком с Н.А. Полевым, известным журналистом, издателем и редактором журналов «Московский телеграф», «Русский вестник». В последнем Н.А. Полевой опубликовал два прижизненных произведения Хан-Гирея: повесть «Черкесские предания», очерк «Вера, нравы, обычаи, образ жизни черкесов». Благодатная столичная умственная среда, атмосфера духовности, окружавшая Хан-Гирея, способствовала формированию его мировоззрения, эстетических взглядов и вкусов, побуждала к литературному творчеству. Хан-Гирей внес значительный вклад в культуру адыгского народа. Человек удивительной судьбы, разносторонних знаний и интересов, наделенный одновременно блестящими способностями военачальника, писателя и историка, он прожил короткую, но творчески плодотворную жизнь. Он оставил бесценное наследие, являющееся подлинной энциклопедией общественно-политической и духовной жизни адыгов в прошлом, имеющее непреходящее познавательное и эстетическое значение. Вместе со своими современниками, Шорой Ногмовым и Султаном Казы-Г иреем, он заложил основы адыгской художественной литературы и исторической науки, был в числе первых этнографов, фольклористов, искусствоведов, создателей письменности родного языка. Национальная самобытность творчества Хан-Гирея получила свое конкретное художественное воплощение в изображении истории и нравов адыгского народа, его освободительной борьбы, в создании образа героя, которому свойственны черты национального характера, в передаче национального колорита.
Наблюдения за произведениями Хан-Гирея приводят к мысли, что они относятся к декабристскому типу романтизма, одной из особенностей которого является обращение к историческому прошлому. Первая половина XIX в., на которую приходится пик популярности исторической литературы, в историческом знании отмечена господством романтизма, подхода, основанного на интуитивистском способе конструирования социальной реальности прошлого. Многие введенные романтиками принципы организации знания о прошлом определили облик исторической науки более чем на столетие.
Представление о характере исторического воображения концептуализируется историками - романтиками в первой половине XIX в. Романтики, наследуя в этом вопросе теоретикам Просвещения, опирались на немецких идеалистов, особенно на В. фон Гумбольдта (на которого, в свою очередь, повлияли соображения Канта). Кант понимал воображение как аспект познания, означающий намного больше, чем просто фантазирование или риторические изыски с целью усиления эффекта воздействия. По его мнению, воображение как познавательная способность действует не в произвольной, а в априорной форме, позволяя связывать воедино разрозненные данные и осуществлять тем самым конструктивную работу, в том числе и в историческом познании. Постольку история рассматривалась романтиками в частности и как литературный жанр, воображение признавалось основополагающим условием исторического (литературного) творчества: оно выступало как необходимый мыслительный акт, позволяющий историку установить связь между отрывочными и смутными историческими свидетельствами, с тем чтобы сконструировать осмысленную картину прошлого. В целом историческое воображение трактовалось как искусство делать прошлое полностью понятным, позволяя нам проникнуть в сознание и ощутить страсти людей, которые... кажутся очень непохожими на нас. Романтики, введя в представление о литературе принцип и структуры субъективности, причем субъективности как автора, так и истолкователя (читателя) в их взаимосвязи, задали воображению еще одну функцию - пробуждения соответствующих эмоций у читателя, который тем самым становился сопричастным творческому акту историка. Именно потому, что ставилась задача эмоционального приобщения читателя к субъективному видению
автора, в исторических сочинениях романтиков ценились такие качества, как способность достигать понимания прошлых событий и ситуаций, отвлекаясь от ценностей и представлений своего времени; умение с помощью средств языка создавать живую картину прошлого; манера трактовать свидетельства прошлого неожиданным, оригинальным способом.
Задача историка, конструирующего социальную реальность прошлого с опорой на интуицию, состоит в том, чтобы «почувствовать» людей прошлого, их мысли и действия самому и передать это ощущение читателю. Романтизм не претендовал на всеобщность; романтики мыслили в национальных, этнических пределах, и определение специфики национального духа и национального прошлого входило в число их главных познавательных задач. В интерпретации истории романтики порвали с идеей всеобщего характера исторического процесса, естественного права и другими универсалистскими принципами, характерными для просветителей. Романтическое направление утвердило представление о том, что история раскрывается не в единых законах
Историки-романтики создавали эмоционально окрашенное, субъективное былое, отличное от настоящего, свободно и довольно равноправно используя описание и объяснение, воображение и вчувствование.
Время романтиков стало периодом интенсивной работы, в том числе организованной на уровне или с привлечением государства, по поиску, классификации и публикации источников по национальной истории. Романтики не только оценили монументальные собрания средневековых документов, созданные их предшественниками в XVII - XVIII вв., но и много сил отдавали сбору и изданию новых источников. Интерес к прошлому родной страны во многом определил литературную жизнь России 20-30-х годов XIX века. Почти все периодические издания и альманахи печатали материалы по русской истории. Именно в это время вышли в свет двенадцать томов «Истории государства Российского» Н.М. Карамзина, открывшего для русского общества многие страницы почти неизвестного ему исторического прошлого России. Историческая тема нашла широкое отражение в публицистике и художественном творчестве К.Рылеева, Н.Муравьева, М.Лунина, Ф.Глинки, В.Раевского, В.Кюхельбекера, А.Корниловича, Н. и А.Бестужевых. В 1803 году появилась незавершенная историческая повесть В.А. Жуковского «Вадим Новгородский», в которой рисуются времена славы, подвигов славян. В 1816 году декабрист М.Лунин пробует писать исторический роман из времен Лжедмитрия на французском языке. Одновременно пишет Ф.Глинка свой роман «Зиновий Богдан Хмельницкий, или Освобожденная Малороссия». Известную роль в разработке исторической темы сыграли «исторические повести» А.А. Бестужева-Марлинского. В обращении к отечественной истории декабристы видели один из важнейших источников развития наций, самобытной литературы. В историческом прошлом они искали впечатляющие примеры самоотверженности, смелости и национального самосознания народа, примеры борьбы за свободу Бестужев-Марлинский считал чрезвычайно важной связь искусства с отечественной историей, ее героическими страницами для гражданского воспитания, политического и нравственного пробуждения своих современников.
Общеизвестно, что для романтиков 20-х годов XIX века был характерен просветительский интерес к истории. От истории они и ожидали «не только выяснения истины, но также патриотического им революционного одушевления, а иногда даже непосредственного руководства своим действиям» [1: 47].
В таком же ключе рассматривал историю Хан-Гирей, отметивший в своих «Записках о Черкесии» важнейшее значение и роль истории: «История народов есть предмет важный, его изучать не только любопытно, но даже необходимо, чтобы иметь об них удовлетворительные понятия» [2: 87]. И как истинный просветитель тут же добавляет: «Но, к сожалению, этот предмет, священный для потомства, которое в нем одном познает бытие и деяния предков, у народов непросвещенный погружен в мгле неизвестности, из мрачной пучины которой обманчивое эхо баснословных преданий едва доходит до позднего поколения...» [2: 87]. С грустью говорит Хан-Гирей о невозможности найти средство открыть прошедшие вековые
события: «Такова жалкая участь народов непросвещенных: их бытие и дела проходят безмолвно и теряются во мгле забвения» [2: 100].
Литературно-художественные произведения Хан-Гирея разделяются на две группы:
1) обращенные к отдаленному историческому прошлому и основанные на народных легендах и преданиях,
2) обращенные к недавнему прошлому и приближенные к современности, основанные на документированных источниках. Но такое деление условно, поскольку и произведения второй группы насыщены историческими экономическими реалиями. В то же время в произведениях обеих групп чрезвычайно сильны нравоописательные элементы, что было, наряду с интересом к историческому прошлому, характерно для литературного процесса пушкинской поры.
В произведениях первой группы объектом изображения становятся важные исторические события, героические деятели прошлого, политическое положение адыгов, своеобразие их национального быта и духовной культуры.
В художественной практике Хан-Гирея его обращение к историческому прошлому адыгов преследует несколько целей. Во-первых, стремление показать прошлое во всем величии вызвано желанием писателя возбудить интерес и уважение русской общественности к своему народу, к его истории, культуре. Во-вторых, причиной обращения к прошлому является неудовлетворенность современной действительностью, основное содержание которой составляет Кавказская война, неуверенность в правомерности перемен, сопровождающихся разрушением традиционной культуры и национального быта, всего того, что составляло самобытность народа. Отсюда и некоторая идеализация исторического прошлого, в котором видятся приметы идеально организованного общественного строя, высокой нравственности и этики. Например, в «Черкесских преданиях», опубликованных в №№ 4-5 за 1841 г. в журнале «Русский вестник», Хан-Гирей восторженно вспоминает о времени, когда жанинское поколение было сильным и могущественным. Он восхищается смелостью и независимостью людей этого племени, их свободолюбием: «Отвага, гордость, непокорный дух и пламенный характер резко отличал жанинцев между воинственными племенами адыге» [3: 53].
Автор называет их «отважными питомцами бурной свободы»: «Громкие предания об отважном поколении жанинском изумительны для нас, и мы без восторга не можем слушать древние его песни...» [3: 53]. Такое же представление о жанинском поколении дано и в повести «Князь Канбулат» : «... жанинцы - поколение сильное, воинственное и страшное в то время. Смотря теперь на десяток или два хижин на Кара-кубанском острове, кто поверит, что их владельцы составляют единственный остаток этого могущественного поколения, некогда выставлявшего тысяч десять отважных всадников, отличавшихся мужеством и отважностью» [3: 185]. Происходит традиционное для романтизма противопоставление неудовлетворяющей действительности прекрасному прошлому, где царила гармония. Это своеобразная форма бегства в мир далекий, сказочный, мир мужественных и независимых людей. В «Черкесских преданиях» Хан-Гирей, говоря о старинном обычае обходиться дружелюбно между собой даже кровоместникам, т.е. связанным друг с другом кровной местью, в гостях, в доме уважаемых людей и т.д., восклицает: «. таковы рыцарские обычаи черкесов, и они свято уважались в старину. О святая старина! Зачем пережили мы благородные твои обычаи!» [3: 61]. Прошлое автор называет «любезной стариной», «разгульным временем», когда «... все. кипело огнем отваги!» [3: 141]. Жанинское племя выступает как символ величия, доблести и чести адыгов, большей частью утративших теперь свои высокие качества. Наиболее отчетливо это прослеживается в повести «Наезд Кунчука», где автор рассуждает об обычае наездничества, каким он существовал в прошлом и во что вылился в последующем. В старину наездничество являлось своеобразной школой воспитания необходимых качеств для воина-защитника племени. Но со временем оно приняло характер воровства и разбоя, внося вместе с добычей на родину пламя междоусобий и кровавого мщения. Хан-Гирей, восторгаясь отвагой и высокими нравственными принципами древних адыгов, с тревогой
следит за тем, какой уродливый характер приобретает обычай предков в его время. Он отмечает: «. наездничество прежних черкесов в наше время превратилось в
разбойничество. А между этими видами огромная нравственная разница. Наездничество покраснело бы от мысли уворовать у соседа лошадь, изменить своему слову, его цель - слава, отвага, а теперешнее разбойничество, как развратница, не знает и тени стыда, его цель -корысть» [3: 197].
Такое восприятие прошлого происходит всегда в условиях подъема национального самосознания в переломные эпохи. Так, в творчестве К.Ф. Рылеева возник цикл его знаменитых «дум», основной задачей которых было противопоставить своим современникам далеких предков, отличавшихся величием духа и всегда одерживавших победы над врагами.
Явно выражена соотнесенность истории с современностью в поэме М.Ю. Лермонтова «Последний сын вольности», в основу которой положен летописный рассказ об окончившемся неудачей восстании полулегендарного предводителя новгородцев Вадима Храброго против варяжского князя Рюрика. Тема новгородской вольницы и образ героического тираноборца, вождя восставших вообще привлекали внимание русских писателей начала XIX века - В.Ф. Раевского («Певец в темнице», 1822), А.С. Пушкина (отрывки из поэмы «Вадим», 1827) и других. Вершиной русских романтических повестей-сказаний 30-х годов XIX века, построенных на материале народных легенд и сказаний и полностью отвечавших им по эстетике и духу, является историко-героическая повесть Н.В. Гоголя «Тарас Бульба». Идея противопоставления обыденной современной действительности героическому прошлому звучит и в «Славянских вечерах» В.Т. Нарежного, где он обращается к национально-исторической тематике. В своеобразном вступлении к первому рассказу из данного цикла писатель противопоставляет прозе современной ему Александровской России героическое, овеянное романтикой борьбы прошлое «веков отдаленных».
Таким образом, не находя в современных условиях жизни положительного содержания, романтики искали это содержание вне этих условий или вне реальной действительности вообще: в истории прошлого, в освободительных и национальноосвободительных движениях, требовавших консолидации всех творческих сил народа.
Как и декабристы, Хан-Гирей проявляет особый интерес к эпохам обостренной политики и национальной борьбы. Художественные произведения писателя воскрешают события XVII века, периода острейшей борьбы адыгов за свою независимость против турок и крымского ханства. Это обусловило тему защиты отечества как ведущую в творчестве Хан-Гирея, так как сам писатель является свидетелем великой трагедии, которую переживает родина во время Кавказской войны, и ищет пути выхода. Отсюда и высокий гражданский, патриотический пафос произведений писателя. Но необходимо отметить, что приурочивая свои повести к определенному моменту прошлого, подкрепляя свой рассказ ссылками на народное предание, Хан-Гирей не выводит на авансцену известных исторических деятелей, о поступках и характерах которых читатель мог бы иметь заранее составленное представление. Это раскрепощает воображение писателя и дает ему возможность свободно, в соответствии с принципами романтической эстетики, строить сюжет и формировать характеры. Писатель не следует в своих произведениях собственно историческому принципу изложения событий, а стремится все этнографические материалы подчинить сюжету предания с тем, чтобы наиболее глубоко раскрыть даже не само событие, а характер участников этого события.
Хан-Гирей, обращаясь к фольклору, свободно беллетризирует избранный сюжет и, таким образом, превращает его в авторское художественное произведение. Отбор фольклорных источников при этом происходит в соответствии с эстетикой романтизма, т. е. по необычности обстоятельств и действующих героев. Ориентируясь на эстетику и поэтику романтиков, Хан-Гирей использовал их принципы обработки фольклорных источников, их литературные приемы повествования, создания образов. Однако это не было утилитарным следованием готовому образцу: творческая индивидуальность писателя, набирая силу, приобретала самостоятельность как в характере освоения фольклорного сюжета, так и в воспроизведении национального быта и психологии народа.
Мысли о необходимости для автора исторических произведений тщательно изучать разрабатываемый материал, знать историческую действительность высказал А.А. Бестужев-Марлинский в предисловии к исторической повести «Андрей, князь Переяславский». Он предъявлял к историческому произведению требование его достоверности, местного колорита в нем, что способствовало бы разрешению задачи воссоздания в литературе индивидуальности того или иного народа. Писатель учился у В.Скотта умению передать исторический, национальный колорит, общеизвестна фраза Бестужева: «Из романов В.Скотта выносишь больше знаний о Шотландии, чем самой истории». Правда, воспроизведение местного колорита чаще всего выливалось в интерес к этнографии, порождая тяготение к описанию внешнего вида персонажей, одежды, жилища, обычаев, народных праздников, танцев, пения. Но эти материальные образы народной жизни воссоздают мощную стихию народного бытия, догадки об объективности законов истории, о сложных связях людей в процессе истории.
Примечания:
1. Канунова Ф.З. Эстетика русской романтической повести: А.А. Бестужев-Марлинский и романтики. Томск, 1973.
2. Хан-Гирей. Записки о Черкесии. Нальчик, 1978. С. 87.
3. Хан-Гирей. Черкесские предания: избранные произведения. Нальчик, 1989.
