CC BY
69
17. Antonov K., A. Aniskin Byvshie «brat'ya po soclageryu» uchat Staryj Svet nenavidet' Rossiyu [Former "brothers in the socialist camp" teach the Old World to hate Russia] // Komsomol'skaya pravda - Komsomolskaya Pravda. 2007, 20 Jan.
18. Don't need to be an oil Honduras // RIA Novosti. 2006, 14 Sept. (in Russ.)
19. Ibid.
20. Issers O. S. Rechevoe vozdejstvie: uchebnoe posobie [Speech influence: a training manual]. M. Flinta: Nauka. 2011. P. 111.
21. Arutyunova N. D. YAzyk i mir cheloveka [Language and the human world]. M. 1999. P. 355.
22. The final issue (evening) - 2006. March 25. 18:00. Ekaterinburg // New region 2. 2005, 26 March.
23. With what has TV screen madeYou happy and upset last week? // Trud 7- Trud-7. 2005, 05 may. (in Russ.)
24. Vorsobin V. Kakuyu Rossiyu stroit Putin [What kind of Russia does Putin build] // Komsomol'skaya Pravda - Komsomolskaya Pravda. 2004, 15 Dec.
25. We have filled the cenruty with sadness and happiness // Trud-7. 2000, 28 Dec.
26. Sapozhnikova G. Pochemu Gruziya razlyubila Rossiyu? [Why did Georgia fall out of love with Russia?] // Komsomol'skaya pravda - Komsomolskaya Pravda. 2006, 17 Febr.
27. SKES: still what it was? // Komsomol'skaya pravda - Komsomolskaya Pravda. 2002, 20 Aug. (in Russ.)
28. Akimov A. Dvojnoj portret [Double portrait] // Trud-7. 2001, 24 November.
29. Aleksandrova A. Psihologi: nostal'giya po SSSR - simptom sistemnogo krizisa [Psychologists: nostalgia for the USSR is a symptom of a systemic crisis] // Novyj region 2 - New region 2. 2010, 11 Jan.
30. Andreev E. NationalGeographic: Sevastopol' vse eshche zhivet v Sovetskom Soyuze [NationalGeographic: Sevastopol still lives in the Soviet Union] // Novyj region 2 - New region 2. 2011, March 29.
31. Golovanov V. PRORVEMSYA? [We'll BREAK through?] // Trud 7- Trud-7. 2006, 02 Aug.
32. Bilzho A. Proverka na porochnost' [Check for corruption] // Izvestiya - News. 2006, 23 Aug.
33. What shall do we do with the CIS? // Komsomolskaya Pravda. 2001, 01 Dec. (in Russ.)
34. Review of foreign media. 4 may 2010 // RIA Novosti. 2010, 04 may. (in Russ.)
35. Stroganov Yu Boris Nemcov: Nichto tak ne ob"edinyaet, kak obshchij vrag [Boris Nemtsov: Nothing unites like a common enemy] // Trud 7 - Trud-7. 2001, 16 Oct.
36. Vorsobin V. Kazhetsya, Soyuz konchilsya [It Seems the Union is over] // Komsomolskaya Pravda. 2007, 12 Jan.
37. Petrushov I., Krasilnikova T. Do vozrozhdeniya SSSR v ehkonomicheskih parametrah ne hvataet resheniya Kieva [Until the rebirth of the USSR in the economic parameters is not enough of a decision of Kiev] // Trud 7 - Trud-7. 2010, 06 July.
38. The final issue (evening). 2005. 30 Aug. 20:05. Ekaterinburg // Novyj region 2 - New region 2. 2005, 31 Aug. (in Russ.)
39. Varfolomeev P. S shapkoj po krugu [With a hat in a circle] // Trud 7 - Trud-7. 2001, 08 may.
40. Zhukovskaya Y. Vladimir Konkin: Vysockij schital menya komsomol'skim holuem [Vladimir Konkin: Vy-sotsky thought I was a Komsomol Kholui] // Komsomol'skaya pravda - Komsomolskaya Pravda. 2006, 19 Aug.
41. Litvinova A. Uchenye ne nashli katalizatora dlya innovacionnoj ehkonomiki [Scientists have found a catalyst for the innovation economy] // RBK Daily - RBC Daily. 2010, 07 Febr.
42. Dijk Van T. A. YAzyk. Poznanie. Kommunikaciya [Language. Cognition. Communication]. Blagoveshchensk. BMC named after I. A. Baudouin de Courtenay. 2000. P. 125.
43. Kopnina G. A. Rechevoe manipulirovanie: ucheb. posobie [Speech manipulation: manual]. M. Flinta. 2008.
УДК 821.511
Ю. Г. Антонов, С. В. Шеянова
Концепт «дом» как способ нравственно-философского осмысления мира и человека в литературном дискурсе Мордовии
Скрупулезное изучение различных индивидуально-авторских концептов позволяет выявить мировоззренческие основы писателя, обогащает представление о концептосфере определенной культуры. Цель данной статьи - раскрыть специфику реализации концепта «дом» в литературных опытах мордовских писателей, обосновать его проявление в осмыслении нравственно-этических, социальных, этнофилософских проблем, оценить роль в обогащении поэтики художественного пространства, усилении эмоционального фона текста. Материалом исследования явились произведения А. Пудина, В. Мишаниной, Г. Пинясова, Е. Четвергова.
Careful study of the various individual copyright concepts reveals the ideological foundations of the writer, enriches the understanding of the conceptual sphere of a certain culture. The purpose of this article - to reveal the specifics of the implementation of the concept of "home" in the literary experiments Mordovian writers, justify its manifestation in thinking about moral and ethical, social, etnophilosophical problems, to evaluate the role in nurtur-
© Антонов Ю. Г., Шеянова С. В., 2015 96
ing the artistic poetics of space, strengthening the emotional background of the text. Material research were the works of E. Chetvergov, A. Pudin, V. Mishanina, G. Pinyasov.
Ключевые слова: концепт, концептосфера, дом, образ, символ, мир, архетип, культура.
Keywords: concept, conceptual, home, image, symbol, world, people, archetype, culture.
Дом - один из основополагающих архетипов мировой культуры, он воспринимается как уменьшенная модель мироздания, центр человеческого бытия, «микромир» человека, символ порядка, постоянства, безопасности, продолжения рода и традиций. В литературе правомерно интерпретировать дом как метафорический образ, синтезирующий социально-культурное, характерное той или иной ментальности, и философское, устоявшееся в общественном сознании, представление о взаимосвязи мира и человека, духовном единстве близких людей.
В мордовской литературе, используя выражение Ю. М. Лотмана, «язык пространственных отношений (включающий образ дома. - Ю. А., С. Ш.) оказывается одним из основных средств осмысления действительности» [1], а развитие данного концепта во многом обусловлено этническим мировосприятием. «Каждый художник смотрит на мир глазами своего народа», поэтому справедлива мысль о том, что «литературное творчество как часть национальной культуры естественным образом впитывает национальное мироощущение, традиционные эстетические, нравственно-этические нормы» [2]. Согласно мифологическим воззрениям мордвы, «дом - модель, позволяющая воспроизвести макрокосм: его четыре угла обращены к четырем сторонам света, крыша, сруб, подпол ассоциируются с тремя уровнями вселенной (небо, земля, преисподняя). Дом - жилище семьи, поэтому соединение или противопоставление мужского и женского начал составляет основу бытовой символики... Сакральными элементами в доме являются печь, красный угол, стол, порог» [3].
В художественных опытах современных мордовских писателей реалистическая интерпретация дома как необходимой части материально-бытового окружения человека часто трансформируется в представление о нем как «микромире» индивидуума, неком пространстве, отражающем духовный потенциал персонажей. Таким образом формируется идея единства дома и внутренней сущности человека.
Тесная взаимосвязь между персонажами и образом дома прослеживается в драме А. Пудина «В пустом доме люди» [4]. В название произведения лексема «дом» вынесена с определением «пустой». В истории русской литературы прослеживаются две противоположные интерпретации реализующегося в тексте бытового пространственного образа дома, наделяемого оппозиционными признаками: с одной стороны, «родной», «теплый», «безопасный», с другой - «чужое», «враждебное», «холодное». Выстраиваемая А. Пудиным пространственная модель определяется, безусловно, второй художественной традицией.
Знакомство с семьей Кураевых происходит, казалось бы, в радостный для них день - новоселье. В самом начале пьесы в своеобразном прологе представлено описание домашней обстановки: «Большая комната в деревенском доме. Два окна, забранные цветастыми занавесками, люстра "каскад" под потолок. Над входной дверью - мощная люминесцентная лампа. Впрочем, сейчас в комнате полутемно. Пустовато. В углу слабо мерцает божница» [5]. На мгновенье читателю может показаться, что дом пустой из-за того, что хозяева не успели обставить новое жилище мебелью. Однако первые сцены взаимоотношений членов семьи раскрывают истинный смысл названия - в доме Кураевых отсутствуют любовь, доброта, взаимопонимание, нравственные принципы. Из трех поколений семьи - Андрей и его жена Лиза, их сын Дмитрий, мать Андрея Полечка, мать Лизы Акся - нет ни одного, кто бы жил по законам совести и этическим заветам предков. «Новые стены не спасают их обитателей от взаимной неприязни, порой переходящей в ненависть. Вместе с жильцами в новый дом переселяются и скудный духовный багаж семьи, и острые конфликтные ситуации» [6]. В данном случае целесообразно вспомнить высказывание Ю. М. Лотмана о том, что дом, обстановка, вещи «становятся как бы сгустками отношений между людьми и в этой своей функции способны приобретать символический характер» [7]. «Пустой» дом передает характер взаимоотношений в семье Кураевых, нравственную опустошенность, бездуховность ее членов и эксплицирует архетипический образ дома как «мертвого».
Создавая целостное представление о доме как смысле жизни человека, А. Пудин вкладывает в повествование идею продолжения рода. Успев оценить духовную сущность представителей старшего и среднего поколений Кураевых, читатель связывает надежды на «возрождение» семьи с вернувшимся из армии Дмитрием, осознающим всю пагубность сложившихся между близкими людьми взаимоотношений. Он способен найти в себе моральные силы и разорвать порочный круг бездухов-
ности. Однако потребительские жизненные принципы, низменные нравственные начала, впитанные юношей из домашней атмосферы, одерживают верх над его слабыми импульсами к моральному выздоровлению. Нравственный беспредел, царящий в доме, приводит к краху семейных отношений и «умерщвлению» нового дома - в финале измученные друг другом люди уходят из жизни.
В другой пьесе А. Пудина [8] концепт «очаг», относящийся к символической группе центра, сформировавшийся, очевидно, в глубинах первобытного мифосознания, претворившийся в последующих культурах как символ «очеловеченного» пространства, вынесен в название произведения, что, безусловно, свидетельствует о его концептуальной роли в структуре художественного целого. В произведении драматург представляет концепцию дома (центром которого является осмысливаемый сакральным местом очаг) как стержня семьи, что во многом созвучно со средневековой моделью мира в «Домострое». Памятник древнерусской литературы представляет понимание дома не только как локального пространства, оберегающего человека от воздействия внешней среды, но и мира, в котором закладываются глубинные нравственные основы, прежде всего для воспитания детей. Во многом благоприятные условия для этого создаются хозяйкой, женой, матерью, ибо она генетически связана с такими понятиями, как семья, любовь, преданность, верность.
В пьесе А. Пудина «хранительница очага» Нюра Пакарева погрязла в житейской суете, иждивенчество становится для нее нормой поведения. Отказ от праведных жизненных устремлений, нравственной ответственности лишает жизнь Нюры настоящего смысла. Внутренне опустошенная, равнодушная к близким, она растрачивает душевную энергию в поисках виноватых в ее неудавшейся судьбе. Предпосылки такого поведения следует искать в детских годах Нюры. С малых лет она не видела со стороны родителей ни ласки, ни тепла, ни доброго слова. Они не сформировали в ней идею и понимание семьи как ценности. Женщина природой призвана организовывать внутреннюю, духовную составляющую жизни, основанную на добродетели, уважении между родителями и детьми, сохранении национальных и семейных традиций, желании жить в соответствии с морально-этическими нормами. Однако безнравственность Нюры, беспринципность ее мужа приводят к тому, что их семейный очаг не излучает тепла и света, рушатся домашний уклад, родственное и духовное единение, преемственность поколений, человеческое достоинство. Отсюда концептуальная авторская идея об очаге - семье - как сакральном, которое необходимо почитать и оберегать.
Очаг в концептосфере А. Пудина - семья, которая не только формирует внутренний мир, нравственный стержень и мировоззрение человека, но и помогает ему обрести индивидуальное «я», самореализоваться, достичь гармонии с миром и окружающими. В условиях отторженности от семьи, потери связей с родителями лишаются полноценного бытия сыновья Пакаревых, они словно несут крест ответственности за бездуховность родителей. Младший сын Петя предстает слабохарактерным и безвольным человеком, не способным найти душевный стержень - смысл жизни. У старшего сына Семена наблюдается более глубокое осознание жизненных процессов. Он трепетно относится к отчему дому, малой родине, ощущает связь с землей предков, однако и ему не удается восстановить взаимопонимание в семье. Художественный прием отказа автора от положительных героев призван не только выявить социальные истоки семейных коллизий, типичных для современного общества, но и высветить концептуальную идею драматурга о необходимости восстановления утраченной преемственности поколений и традиций семейного бытия, иначе разорванность связей приведет к разрушению не только личностного, но и родового начала.
Образ дома является одним из структурообразующих элементов художественного мира А. Пудина. Он способствует актуализации онтологической проблематики и аксиологической концепции драматурга.
Символ дома без окон в одноименной пьесе В. Мишаниной [9] раскрывает сущность персонажей - духовная черствость и нравственная пустота. Концепт «дом» вынесен в название произведения, хотя пространственный континуум произведения не охватывает определенного дома как жилища. События в пьесе происходят в купе поезда. Разные по интересам, возрасту, социальному положению, мировоззрению персонажи пьесы - депутат, домохозяйка, девушка легкого поведения, торговка, бежавший из тюрьмы преступник - оказываются в ограниченном пространстве, лишены возможности совершать действия, однако это обстоятельство, как ни парадоксально, позволяет ярко и четко осветить интенции и нравственные постулаты, на которых основан и держится их внутренний мир, - эгоизм, честолюбие, тщеславие, аморальность, скрытность, корыстолюбие, беспринципность.
Творческая оригинальность драматурга сказалась в том, что она синтезирует два семантически близких концепта: дом - символ нравственной сущности персонажей - и окно, символизирующее связь человека с внешним миром. Внутренний мир героев закрыт от света и солнца, в которых нуждается плоть и душа человека. Каждый из персонажей живет в своем камерном ми-98
ре, не осознавая безнравственности своего поведения и существования в целом. Концепт «дом» раскрывает нравственно-этические принципы, мировосприятие и критерии самоанализа персонажей пьесы, углубляет философичность повествования, рождает интересные ассоциации, что неоспоримо свидетельствует о его концептуальной роли в поэтической структуре произведения.
В литературных опытах национальных писателей фундаментальным выступает представление о доме как мифическом начале, транслирующем накопленные народом этнокультурные традиции. Исследовательский интерес в данном аспекте представляет роман Е. Четвергова «Ванине» («Ванечка») [10].
Дом, в котором живет главная героиня Куля, может рассматриваться как метафорическое выражение ее характера: дом - продолжение человека. Писатель неоднократно обращается к описанию домашней обстановки, проецирующей чистоту души, доброжелательность, внутреннюю открытость героини. «После обеда Куля до желтизны отмыла неокрашенный из широких досок пол, на окна повесила не новые, но отдающие синевой занавески. В сумерках декабрьского дня комната стала казаться не только больше, но и светлее. Дом светлый, чистый, пахнет сваренными в печке наваристыми щами. Хорошо!» (Перевод подстрочный наш. - Ю. А., С. Ш.) [11]. Внешние изменения в облике дома после смерти Кули становятся выразителем внутренней пустоты, утраты ценностных ориентиров, бесцельности жизни Ванечки: «...проснулся Ванечка от холода. Словно из норы высунул голову из-под толстого теплого одеяла. Посмотрел в потолок, моргая глазами, окинул взглядом комнату - посредине нее стоял со вчерашнего дня не убранный стол. От холода изо рта шел пар. Может, погода изменилась - похолодало? Или другое что? Сразу и не вспомнил: ту, которая топила дом, хранительницу очага, вчера проводили туда, где не знают ни тепла, ни холода.» [12] Возникает своеобразная оппозиция: теплый, уютный, чистый дом при жизни Кули и холодный, опустевший, темный, неприветливый - после ее смерти. Описания холодного, «мертвого» дома сопоставимы с мифопоэтическими картинами загробной жизни. Символ безопасности, надежности, защищенности, дом становится вестником смерти, боли, чужеродного, неестественного. В другой интерпретации «мертвый» дом символизирует гибель в душе Ванечки едва заметных проявлений человеческой нравственности и невозможность их воскрешения. В структуре произведения образ дома становится важным художественным средством психологизации, раскрывает специфику национального менталитета, позволяет определить авторскую концепцию мира и человека.
Кроме того, роман Е. Четвергова «Ванечка» становится примером символической концептуализации дома как персонифицированного мифического существа. Словно чувствуя позор и унижение от причиненного разрушения и разорения, не в силах перенести одиночество, осознавая и переживая факт человеческого падения, «живой» дом находит спасение лишь в огне пожара. Уничтоживший его огонь, обладающий, по мифологическим воззрениям мордвы, очистительными свойствами и выступающий сугубо священной стихией, можно интерпретировать как воплощение высшей духовной справедливости.
Образ дома находит самобытную реализацию в повести Г. Пинясова «Последний из Каргу-жей» [13], в которой «прослеживаются связь времен и поколений, проблемы исторической памяти» [14]. Его нельзя назвать структурообразующим философским ядром повести, правомерно говорить лишь о символической организации пространства произведения. Своеобразным проводником памяти о Великой Отечественной войне и ее жертвах становятся настенные часы в доме фронтовика Алексея Шурова и его жены Кати. Когда герои повести задаются вопросом, кого винить в их трагической судьбе, бедах и потерях, «раскачивающийся маятник больших часов ронял в тишину свой тяжелый голос: Вой-ну! Вой-ну! Вой-ну!» [15]. Вместе с тем часы становятся признаком демонического, вызывающего тоску, боль, горечь, их звон не позволяет героям освободиться из плена тяжелых воспоминаний. Таким образом, в художественном мире повести «Последний из Каргужей» символ дома (его обстановки) получает как мифологическую трактовку, так и современную интерпретацию как символа стяжания времен и исторической памяти.
Концепт «дом», оригинально реализующийся в современной мордовской литературе, имеет сложную структуру («живой» / «мертвый»), включает следующие смысловые параллели: дом -отражение микроклимата семьи, дом - духовная сущность отдельных индивидуумов, дом - персонифицированное мифическое существо, дом - символ связи времен, исторической памяти. Образ дома наделен гуманистическим смыслом, он воспринимается как сакральное место, где человек приобретает знание жизненных основ и принципов, нравственно-этических норм, где проходят его первые опыты миронаблюдения и осознания себя частью мироздания.
Примечания
1. Лотман Ю. М. Структура художественного текста // Лотман Ю. М. Об искусстве. СПб.: Искусство-СПб, 2005. С. 212.
2. Шеянова С. В. Современный мордовский роман: национальная идентичность и пути ее реализации // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. «Филология. Искусствоведение». 2014. № 3. Вып. 87. С. 131.
3. Девяткина Т. П. Мифология мордвы. Саранск, 1998. С. 129-130.
4. Пудин А. В пустом доме люди // Пудин А. Пьесы: в 3 кн. Кн. 1. Саранск, 2007. С. 13-59.
5. Пудин А. Указ. соч. С. 13.
6. Антонов Ю. Г. Проблема героя в драме А. Пудина «В пустом доме люди» // Вестник Челябинского государственного университета. Сер. «Филология. Искусствоведение». 2012. № 20. Вып. 67. С. 19.
7. Лотман Ю. М. Беседы о русской литературе: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб.: Искусство, 1999. С. 11.
8. Пудин А. Очаг // Пудин А. Пьесы: в 3 кн. Кн. 1. Саранск, 2007. С. 104-150.
9. Мишанина В. Вальмафтома куд (Дом без окон) // Мишанина В. Вальмафтома куд: повесть, рассказы, пьесы. Саранск, 2002. С. 133-211.
10. Четвергов Е. Ванине: роман на морд.-эрзя яз. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 2011.
11. Там же. С. 55.
12. Там же. С. 182.
13. Пинясов Г. Последний из Каргужей // Пинясов Г. Старые раны. Саранск: Мордов. кн. изд-во, 1995. С. 95-158.
14. Левина Н. Н. Современная мордовская повесть. Саранск, 2003. С. 67.
15. Пинясов Г. Указ. соч. С. 158.
Notes
1. Lotman Y. M. Structure of a literary text // Lotman Y. M. About art. SPb.: The Art of St. Petersburg, 2005.
P. 212.
2. Sheyanova S. V. Modern Mordovia novel: national identity and way of its realization // Vestnik of the Chelyabinsk State University. Series: Philology. Arts. 2014. № 3. Vol. 87. P. 131.
3. Devyatkina T. P. Mythology Mordovians. Saransk, 1998. PP. 129-130.
4. Pudin A. In an empty house people // Pudin A. Plays: 3 Vol. Vol. 1. Saransk, 2007. PP. 13-59.
5. Pudin A. Op. cit. P. 13.
6. Antonov Y. G. The problem of the hero in the drama A. Pudin "In an empty house people" // Vestnik of the Chelyabinsk State University. Series: Philology. Arts. 2012. № 20. Vol. 67. P. 19.
7. Lotman Y. M. Conversations about Russian literature: the life and traditions of the Russian nobility (XVIII -beginning of the XIX century). SPb.: Art, 1999. P. 11.
8. Pudin A. Hearth // Pudin A. Plays: 3 Vol. Vol. 1. Saransk, 2007. PP. 104-150.
9. Mishanina V. Valmaftoma Kood (House without windows) // Mishanina B. Valmaftoma Kood: novel, short stories, plays. Saransk, 2002. PP. 133-211.
10. Chetvergov E. Vanine: affair mord.-erzya lang. Saransk: Morden. Vol. Publishing House, 2011.
11. Chetvergov E. Op. cit. P. 55.
12. Ibid. P. 182.
13. Pinyasov G. Last of Karguzhey // Pinyasov G. Stara wounds. Saransk: Morden. Vol. Publishing House, 1995. PP. 95-158.
14. Levina N. Modern Mordovia story. Saransk, 2003. P. 67.
15. Pinyasov G. Op. cit. P. 158.
УДК 811.512.1
У. Г. Гусейнова
Концепт «смерть» в древнетюркской языковой картине мира
В статье на материале текстов древнетюркских письменных памятников рассматривается репрезентация концепта «смерть». Отмечается, что одной из ключевых лексем древнетюркской языковой картины мира, в точности репрезентующих представление о смерти, является глагол изт^, отражающий архаичное языковое сознание предков древних тюрков. На основе конкретных примеров показывается, что исследование концепта «смерть» тесно связано с концептом «душа». В древнетюркской языковой картине концепт «душа» был представлен лексемами тын, кут и сюр, которые обозначали три состояния души человека. Показывается, что лингвистический анализ древнетюркских текстов, с одной стороны, выстраивает номинативное поле концепта «смерть», с другой - реконструирует модель смерти, переплетающуюся с космогоническими представлениями о загробном мире, где смерть представлена как физиологический и духовный переход души из микрокосмоса в макрокосмос.
© Гусейнова У. Г., 2015 100
