CC BY
152
In article the attention is paid to research of information structure of an investigatory situation, namely its such elements, as criminalistic the characteristic of a crime and criminalistic the investigation characteristic.
Keywords: investigator, investigation situation, investigative tactics, the mechanism of the crime, the criminalistic characteristic of a crime, criminological characteristics of the investigation, information.
Список литературы
1. Белкин Р. С. Понятие, ставшее криминалистическим пережитком. // Российское законодательство и юридические науки в современных условиях, состояние, проблемы, перспективы. Тула. 2000.
2. Васильев А.Н., Яблоков Н.П. Предмет, система и теоретические основы криминалистики. М. 1984.
3. Волчецкая Т.С. Криминалистическая ситуалогия. М. 1997.
4. Гавло В.К. Теоретические проблемы и практика применения методики расследования отдельных видов преступлений. Томск. 1985.
5. Гавло В.К., Ким Д.В. Некоторые вопросы дальнейшего развития ситуационного подхода в расследовании преступлений // Уголовно-процессуальные и криминалистические чтения на Алтае. Вып. 2. Барнаул. 2003.
6. Дубинин Н.П., Карпец И.Н., Кудрявцев В.П. Генетика поведения, ответственность. М. 1989.
7. Ким Д.В. Теоретические и прикладные аспекты криминалистических ситуаций. Барнаул. 2008.
8. Криминалистика: Учебник / Отв. ред. Яблоков Н.П.. - 3-е изд., перераб. и доп. - М.: Юристь, 2005.
9. Образцов В.А. Криминалистическая характеристика раскрытия преступлений // Борьба с преступностью на современном этапе. Барнаул. 1982.
10. Яблоков Н.П. Криминалистика. Учебник для прикладного бакалавриата. Юрайт. 2014.
Об авторе
Маевский С.С. - кандидат юридических наук, старший преподаватель кафедры уголовно-процессуального права и криминалистики Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского, stelgood@mail.ru
УДК 343.24-053.5/.6"18/19"
К ВОПРОСУ О ЗАТРУДНЕНИЯХ ПРИ ПЕРЕДАЧЕ НЕСОВЕРШЕННОЛЕТНИХ ОСУЖДЕННЫХ ПОД ОТВЕТСТВЕННЫЙ ПРИСМОТР ИХ РОДИТЕЛЯМ В РОССИИ НА РУБЕЖЕ XIX - XX ВЕКОВ
Е.С. Матвеева
В России на разных этапах исторического развития возраст, с которого наступала уголовная ответственность, различался, это относится также и к установлению наказаний для несовершеннолетних. Статья исследует особенности установления наказания осужденным малолетним преступникам на рубеже XIX- XX веков. На основании Закона «О малолетних и несовершеннолетних преступниках» 1897 года автор анализирует совокупность социально-экономических, организационно-правовых, социально-демографических и субъективных факторов, представляющих проблемы для правового регулирования уголовной ответственности подростков. Ключевые слова: светская власть, духовная власть, несовершеннолетние преступники, наказание.
Борьба с преступностью среди несовершеннолетних всегда была одной из острых социальных проблем, являвшаяся делом исключительной государственной важности, но решалась она по-разному в различные исторические периоды. Основными причинами правонарушений несовершеннолетних в России выступала всегда именно совокупность социально-экономических, организационно-правовых, социально-демографических и субъективных факторов. Эти факторы, порождали такие противоправные явления несовершеннолетних, как беспризорность, бродяжничество, и как следствие, попрошайничество [1, с. 50], представляющие собой дестабилизирующий фактор и приводя их к более отрицательным последствиям, выражающихся в совершении лицом, не достигшим совершеннолетия преступлений.
2 июня 1897 года в России был принят Закон «О малолетних и несовершеннолетних преступниках», по которому наказания, применяемые к ним несколько смягчались. Несовершеннолетние в возрасте от 10 до 17 лет, преступившие закон «без разумения», с этого периода времени отдавались «под ответственный надзор по усмотрению суда или их родителям, или лицам, на попечение коих они состоят, или другим благонадежным людям, изъявившим на то согласие. Если назначено не ниже тюремного заключения, то означенные несовершеннолетние могут быть обращены в исправительные приюты, либо колонии для несовершеннолетних преступников, где сии заведения устроены» [4, с. 17], как взамен наказаний, так и в виде меры пресечения способов уклонения их от следствия и суда.
Данный Закон вызвал ряд дискуссий, так например, судебный следователь по важнейшим делам Орловского областного суда Ф. Сотников отмечал, что здесь с формальной стороны особых проблем не возникало, при распределении малолетних преступников, если только родители были живы. Но в случаях смерти родителей, обвиняемые из непривилегированных сословий, и особенно воры-рецедивисты, нередко круглые сироты, трудно передавались под ответственный присмотр других лиц. Родители таких детей часто и сами были в числе рецидивистов, по такому же роду занятий. Нередко они содержались под стражей, обвиняясь в преступлениях против чужой собственности, поэтому фактически принять на себя выше обозначенные обязанности не могли. Другие же родственники несовершеннолетних, а также иные возможные лица уклонялись, за исключением лиц, которые извлекали пользу из преступных деяний обвиняемых [2, л. 17-18]. Во второй половине XIX века достаточно широкое распространение получила аренда детей для нищенского промысла. Сострадание и милостыни у прохожих было легче получить, если помощи просили дети. Бледные и исхудалые лица детей вызывали жалость даже в самом жёстком сердце [13, с. 16]. Детей постарше звали «по найму» и платили от 2 до 5 рублей в месяц. Наёмный ребёнок должен был разыгрывать роль «сироты», у которого «только на днях умерли родители». А так называемый «арендатор» детей следил за их действиями и за тем, чтобы они не попались городовому.
Бывали случаи, как отмечает В. Сухочев, судебный следователь Орловского окружного суда по Трубчевскому уезду, решительного отказа родителей от своего обвиняемого в краже несовершеннолетнего, в пользу других родственников,
имевших авторитет или возможность оказать положительное влияние [2, л. 20].
Хотелось бы отметить, что многие представители власти с недоверием вообще относились к перераспределению малолетних преступников в их родные семьи. Так, например, отвечая на требование Господина Старшего Председателя Харьковской Судебной палаты, городской судья из Карачева, Орловской губернии М. Попов, исходил из своей практики уголовных процессов о малолетних обвиняемых в кражах и отмечал, что в большинстве случаев виноваты в преступлениях их родители [2, л. 27 оборот], которые по лени и нравственной распущенности, не желая обременять себя заботами о содержании семьи, посылали своих детей добывать средства к дневному существованию, строго наказывая, когда дети возвращались не с чем. В Отчёте о деятельности Санкт-Петербургского Дома милосердия за 1912 год приводился случай о 11-летней девочке, являвшейся уроженкой Петербурга, родители которой были алкоголиками. Они не имели постоянного заработка и жили на деньги, зарабатываемые детьми. Старший их сын имел самостоятельный заработок, а младшую девочку родители посылали просить милостыню. Собранные детьми деньги они пропивали, несмотря на то, что семья всегда находилась в крайней нужде. Не выдержав такой жизни, девочка убежала из дома, собирая днём милостыню, а ночью скитаясь по ночлежкам [10, с. 17].
Достигшие 10-12-тилетнего возраста, дети из малоимущих семей вынуждены были сами просить подаяние. Чтобы замаскировать нищенство и обезопасится от уголовного преследования, детям иногда родители давали малоценные предметы в виде спичек, с которыми они приставали к прохожим. Иногда им давали музыкальные инструменты, для того чтобы «терзать уши мирных граждан» [5, с. 342]. При этом им назначали определённую сумму, которую они обязаны были принести домой. Если эта сумма не собиралась, то несчастных детей ожидали самые жестокие истязания. При этом, некоторые родители, даже имевшие средства к существованию и способные содержать себя и семью без нищенства, не только допускали, но поощряли или требовали, чтобы дети нищенствовали. Некоторые родители сами подталкивали несовершеннолетних к занятию проституцией.
Достаточно много было случаев, когда родители несознательно, но настраивали своих детей против себя - не в меру строгим, иногда варварским обращением, что порождало в детях ненависть к семье, и они в более взрослом возрасте старались уйти из дома, проводя большую часть времени на улице. Использование этих малолетних для нищенского промысла имело самое широкое распространение. В Петербургских притонах их называли «родимчиками», чем несчастнее и слабее они выглядели, тем дороже их была цена [5, с. 341]. Детей часто использовали калуны - это профессиональные нищие, бравшие ежегодно «на попечение» по несколько детей, приучая просить милостыню, обманывать и воровать. Они посвящали их во все таинства своей профессии. При этом необходимо отметить, что прошение милостыни несовершеннолетними могло привести их к заключению, на срок до трёх месяцев. Выросший в этой среде несовершеннолетний сам привыкал к лёгкой добыче. Нанимаясь к нищим ввиду тяжёлых условий своей жизни, они надеялись облегчить своё положение, но нередко погибали. Калуны брали в поездки по 2-3 мальчика, но часто не привозили обратно ни одного.
Как пример успешного предприимчивого отношения к обездоленным детям в начале XX века, можно привести деятельность гражданки Мазуровской, проживавшей в Петербурге. Она умело использовала для попрошайничества нескольких детей, делая им своеобразную «рекламу» и получая крупные пожертвования из многих мест. Детей она представляла за круглых сирот, испытывающих нужду и требующих безотлагательной помощи. Ей удалось поместить в газете воззвание к общественности, будто бы написанное 8-летней девочкой, в котором она просила «добрую редакцию» помочь её голодной бабушке. Все доходы Мазуровская забирала себе, а дети при ней находились только для отвода глаз и влачили жалкое существование [8, с. 112].
Полуголодные, нищенствующие дети нередко терпели не только унижения и побои от своих «покровителей». которые нередко даже их намеренно калечили. В XIX веке также были известны случаи, когда при отсутствии возможности нанять калек, калуны сами уродовали детей, чтобы вызвать большее сострадание у прохожих. Чем несчастнее и слабее выглядел ребёнок, как это ни парадоксально, тем больше его оценивали. Так на заседании Санкт-Петербургского отдела защиты детей, в ноябре 1899 года, сообщалось о трагическом случае, когда нищие выжгли глаза ребёнку [5, с. 345].
Были и такие родители, которые не придавали должного значения воспитанию детей, рассчитывая, в этом случае, на русское «авось». Они уходили на поденные заработки, оставляя детей без присмотра. Дети таких родителей, за малым исключением, нищенствовали по улицам. На протяжении веков нищенство практически повсеместно было введено в характер русского народа. Нищенствовать не стыдились, а иногда и щеголяли этим, отмечая «.. .на то и богатый, чтобы оделять бедных...». У русских купцов существовал обычай, когда в определённые дни они «оделяли копеечкой» всех нищих, пришедших к ним в дом. На одно лицо выдавали одну медную монету, причём и дети, и взрослые в счёт шли наравне [9, с. 89]. Поэтому нищенки старались приводить с собой по несколько детей.
Дети, остававшиеся без присмотра, от нечего делать высматривали то, что плохо лежит и крали, «что попало». Краденное они продавали и часть вырученных денег иногда передавали родителям, скрывая истинный способ их приобретения, а чаще «беспроизводительно» расходовали суммы на себя. При таком проявлении родительской власти у детей появляются преступные наклонности, поэтому отдача таким родителям под ответственный надзор их детей, уже попавших на скамью подсудимых - является мерою не только не достигающей своей цели, но и поступком, несколько отягощающим ситуацию. Таким родителям, взявшим под ответственный надзор своих детей, ничто не мешает продолжать прежнюю систему воспитания, благодаря которой их дети оказались в числе обвиняемых.
Некоторые члены уездного суда Орловской губернии отмечали, что и многие судьи, бывшие в должности к началу XX века, относились формально к решению проблем определения несовершеннолетних. Нередко родителям ввиду их бедности, по роду их занятий или по их нравственным качествам не следовало бы отдавать несовершеннолетних обвиняемых. Судье или судебному следователю в некоторых случаях бывает и известна информация о родителях, но, тем не менее, они вынуждены отдавать им - так как больше некому. Чаще же судьи или судебные следователи не знают родителей и не имеют возможности их узнать. Чтобы получить сведения о родителях - нужно время. Между тем одновременно происходит дознание полиции; обвиняемого приводят к судье или следователю, которым немедленно нужно издать распоряжение о мерах пресечения. При таких обстоятельствах обвиняемый может быть отдан под присмотр отцу или матери, которые и сами требуют присмотра за собой [2, л. 38]. В этом случае бессилен и закон (ст. 144 М.У.), карающий родителей за повторение преступлений их поднадзорных детей и они, не желая подвергать себя ответственности в случае рецидива, отказываются от надзора за своими детьми, а иногда даже от самих детей, говоря: «.берите ох куда хотите, они нам не нужны.» [2, л. 28, 36]. Такой отказ, хотя и незаконный (ст. 173 Т^, Ч.1) создавал для судей затруднения, так как при отказе родителей от своих детей и другие не хотели брать их под свой надзор.
Отказ родителей от надзора за своими детьми вынуждали судей прибегать к полицейскому надзору или упрашиванию родителей. Некоторые из родственников всё же не охотно, но соглашались взять детей. Но дети, находившиеся опять под слабым надзором, нередко повторно совершали кражи. Например, один 12-ти летний ребенок - И. Дракин, после троекратного воровства, безвестно бежал из-под надзора своей матери [2, л. 20].
Бывают и обратные ситуации, когда несовершеннолетний обвиняемый является неуправляемым даже для своих родителей. Таким примером может служить жалоба А.И. Скалдицкого на своего сына. Н.М. Скалдицкий, неоднократно избивал своих родителей, требовал от них денег [3, л. 1-3].
Негативно относился к Закону «О малолетних и несовершеннолетних преступниках» 1897 года и уездный член Орловского окружного суда по Орловскому уезду И. Громанчиков [11, с. 35], в ответе Председателю Орловского окружного суда, о применении статьи 11 Устава о наказаниях на практике. Мировые суды, по его замечанию, сталкиваются с серьёзными препятствиями при вынесении наказаний. Ввиду того, что родители малолетних и несовершеннолетних преступников или лиц, на попечении которых они состоят не вызывают доверия [2, л. 5], поэтому дальнейшее воспитание, учение и исправление несовершеннолетних, попавших под преступное влияние эти лица осуществить не могут. Особенно затруднительно положение судей или следователей было, когда у обвиняемых детей родители отсутствовали. Можно было конечно попробовать найти дальних родственников, которые не по обязанности, а по милости могли держать при себе несовершеннолетнего сироту. Но навязать им сироту было нельзя, а сами они в большинстве случаев, отказывались от присмотра, опасаясь ответственности. Поэтому найти благонадёжного человека, желающего взять под свой присмотр, было практически невозможно.
Ещё более безвыходная ситуация была, если личность приведённого полицией несовершеннолетнего обвиняемого не была установлена. Если он не жил на территории, закреплённой, за конкретным судьёй или судебным следователем, а так же если в этом уезде отсутствовали не только его родители, но и какие-либо родственники. Времени на вынесение окончательного решения уходило больше, ввиду проводимого следствия и переписки. Надзор за таким несовершеннолетними до суда вызывал особые затруднения. Их опасались брать под свой присмотр и добросердечные обыватели. Единственным выходом был возврат их полиции, с целью отправления его по месту жительства родителей (если они есть). В таких обстоятельствах представители полиции помещали несовершеннолетних обвиняемых в тюрьму до этапного времени и потом под военным конвоем отправляли в тюрьму того уезда, откуда он родом. Находился он под стражей до того времени, пока родитель или какой-либо родственник не забирал его. Были случаи, когда несовершеннолетние предоставляли ложную информацию о своём месте жительства. Время нахождения его в заключении более чем продлевалось, поэтому нахождение в арестном доме могло быть выходом из сложившейся ситуации.
Как одно из традиционных мест, для помещения несовершеннолетних преступников были территории монастырей, но в начале XX века отправка несовершеннолетних преступников в монастыри, как исправительно-воспитательная мера не была внесена в официальное законодательство, поэтому монашествующие легко уклонялись от принятия каких-либо забот о нравственном исправлении такого преступника. Монастыри всегда с крайней неохотой принимали к себе малолетних преступников, так как не было специальных мест и людей, осуществляющих надзор за ними [2, л. 39]. Так, например городской судья города Труб-чевска Орловской губернии 15 июля 1902 года, отвечая на запрос Харьковской судебной палаты, высказывал мнение, что хотя Епархиальным Начальством и был составлен список монастырей, по которым малолетние преступники распределялись, но были существенные проблемы. Настоятели некоторых монастырей публично излагали негативные отзывы. Они отмечали, что отданные вовсе не подчиняются надзору благонадёжных лиц в монастыре, а напротив, являются обузой всему монастырю, находя себе приюты лишь среди чернорабочих людей. Известны были также кражи, так например в Бело-Бережском и Свенском монастырях Брянского уезда (в 1899-1900гг.) Орловской губернии, там были совершены хищения церковного имущества и денег одними и теми же обвиняемыми несовершеннолетними 15-ти и 18-ти летнего возраста [2, л. 10-11, 45-46].
Основной задачей властных органов, в отношении распределения осужденных несовершеннолетних к началу XX века, являлся поиск благонадёжных лиц, которые согласились бы принять на себя такую задачу, сопряжённую с большими затруднениями и требующую, для добросовестного исполнения свободного времени, которого у судебных, административных или полицейских властей всегда оказывается для этого недостаточно. При правильной организации патронажа это затруднение, возможно, было бы легко разрешить, так как это, несомненно, должно было бы входить в круг действенных мер [2, л. 5 оборот].
В городах, по мнению некоторых авторов, на себя эти функции могли бы брать благотворительные или миссионерские общества, которые сами бы могли выражать согласие о принятии несовершеннолетних преступников, предлагая ряд мер по их исправлению [7, с. 189].
Взять на себя эти обязанности могли бы и Попечительства о тюрьмах или иные общества, способные взять на себя обязательства по заботе о несовершеннолетних преступниках, или бы возложить заботы на определённого директора Комитета или отделения общества. Устроение подобного рода помещений могло бы способствовать изоляции малолетних и несовершеннолетних от среды нравственно их развращающей, поставить их в благоприятные условия, для уничтожения путём рациональных мер, народившейся преступной наклонности и тем избавить судебных властей от встречаемых ими затруднений при применении Закона 1897 года.
Что же касается организации данного дела в деревне, то оно могло быть поручено земским начальникам или мировым посредникам, которые находились близко к крестьянской жизни и не встретили бы затруднений в поиске порядочных крестьянских семей, способных оградить несовершеннолетних от пагубных влияний и способных привить твёрдые нравственные основы жизни [2, л. 8].
Некоторые высказывали иные мнения о том, что если всё же невозможно несовершеннолетних преступников передать их родственникам или другим лицам, и если при этом не оказывается возможности поместить их в исправительные приюты и колонии или другие заведения для призрения детей. Но были территории (как пример округ Орловского Окружного суда), на которых этих заведений не было. В подобных случаях, по мнению судебного следователя орловского окружного суда Дмитровского уезда Наумова, следовало бы несовершеннолетних помещать для отбытия наказания в тюрьмы (принимать на основании 2 части ст. 416 п.1 У.У.С.), изолированные от взрослых арестантов, ослабив по отношению к ним тюремный режим [2, л. 8, 16]. Некоторые даже отмечали, что к несовершеннолетним преступникам надлежит всё же применять общий закон, как и к совершеннолетним [2, л. 12, 41].
При этом известны мнения некоторых практикующих лиц, которые отмечали разделение в распределении детей по половому признаку. Так, несовершеннолетних женского пола, необходимо было бы всё же отдавать в женские монастыри
в своей или ближайшей губернии, ввиду распространения школ грамотности и рукоделия. А несовершеннолетних мужского пола (ввиду их наибольшей опасности) передавать под надзор монастырей не имело нужного значения, поэтому их нужно было размещать при Земских арестных домах, бывших местах заключения для лиц, осужденных по приговорам мировых судей [2, л. 31-32].
Фурсов, судебный следователь 2-го участка Орловского окружного суда Орловского уезда, также отмечал, что при необходимости можно малолетних преступников помещать в Земские дома для арестованных. Ввиду того, что он состоял Попечителем Мценских мест заключения для арестованных, то неоднократно наблюдал сложившуюся к началу XX века систему. Содержание при арестных домах несовершеннолетних представляло бы удобство в том отношении, что там имелись денежные средства на устройство необходимых мест заключения. Не изолированные помещения могли бы привести к столкновениям несовершеннолетних и взрослых лиц. Содержащиеся в арестных домах лица, не могли оказать дурного влияния на несовершеннолетних. Исключением являлись только лица, содержащиеся в помещении в виде подследственных, которые заключены «до разбора дела» или до вступления приговора в законную силу. Данные лица содержались в отдельных камерах и не имели возможности общаться с остальными заключёнными. Они не оказывали дурного влияния, но наблюдение за ними со стороны для несовершеннолетних, может действовать и в воспитательных целях. В отличие от колоний и приютов благоприятное значение также имели в этом отношении попечители и смотрители помещений. Попечителями являлись мировые и городские судьи, Земские начальники, осуществлявшие ближайший и непосредственный надзор за детьми. В уездных городах при арестных домах, в большинстве случаев, были свободные от построек земли, которые могли служить для полевых и садовых работ. Именно эта деятельность могла носить первостепенное значение для исправительных целей [2, л. 31 оборот].
Лица, принимающие на себя добровольно обязанности попечителя несовершеннолетних, по выбору Уездного съезда могут быть: Уездный член суда, Судебный Следователь, Городской Судья, Земский Начальник, Председатель или член Земской управы, они должны и должны относится с большей заботой о несовершеннолетнем, чем Настоятель монастыря или чиновник из полиции. Возможно и земства, освобождённые от некоторых повинностей (например, квартирного довольствия следователям и чинам полиции и т.д.) смогут получить в помощь для этих целей средства, а так же параллельно улучшить и расширить штат смотрителей и самих помещений [2, л. 13-14].
Таким образом, уровень развития общества во многом можно определить в отношении к несовершеннолетним. Дети выступают именно той категорией, которая наиболее остро, чутко и тонко реагирует на все изменения социально-экономического и политического характера и в наибольшей степени в силу своего возраста и отсутствия жизненного опыта страдают от недостатка заботы, внимания и помощи, как со стороны родителей, так и со стороны государства.
In Russia, at different stages of historical development of the age of criminal liability was varied, this applies also to the establishment of penalties for minors. The article explores the features of sanctioning a convicted juvenile delinquents at the turn of the 19th and 20th centuries. On the basis of the law on minors and juvenile offenders ", 1897, the author analyzes a set of socio-economic, legal, socio-demographic and subjective factors that represent challenges to the legal regulation of the criminal responsibility of adolescents. Keywords: secular power, spiritual power, juvenile offenders, punishment.
Список литературы
1. Беженцев А.А. Проблемы предупреждения беспризорности, бродяжничества, попрошайничества несовершеннолетних и пути их решения органами превенции правонарушений несовершеннолетних (исторический аспект, зарубежный опыт и современные реалии) / А.А. Беженцев // Вестник Санкт-Петербургского университета МВД России. - 2010. - № 3. - С. 49-56.
2. Государственный архив Орловской области. Ф. 714. Оп. 1. Д. 144.
3. Государственный архив Орловской области. Ф. 883. Оп. 1. Д. 192.
4. Кольцов М.И. Исторические аспекты назначения наказаний несовершеннолетним в России / М.И. Кольцов // Вестник Тамбовского университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2006. - № 3-2 (43). - С. 13-18.
5. Левенстим А.А. Нищие дети / А.А. Левенстим // Журнал Министерства юстиции. II Съезд русской группы Международного союза криминалистов. - 1900. - № 1. - 365с.
6. Матвеева Е.С. Особенности формирования и развития правового сознания в России / Е.С. Матвеева // Ученые записки Орловского государственного университета. Серия: Естественные, технические и медицинские науки. - 2013. - №1. - С.90.
7. Матвеева Е.С. Миссионерская и просросветительская деятельность Русской Православной Церкви в Центральной России второй половины XIX - начала XX века / Е.С. Матвеева // Среднерусский вестник общественных наук. - 2014.
- №5 (35). - С. 188-194.
8. Никитин Н.В. Петербург ночью. Бытовые очерки / Н.В. Никитин. - Спб.: Типография С-Петербургского товарищества печатного и издательского дела «Труд», 1903. - 207с.
9. Огронович В. Съезд деятелей суда по делам малолетних / В. Огронович // Призрение и благотворительность в России. - 1914. - № 1-2. - С. 89-91.
10. Отчёт о деятельности Санкт-Петербургского Дома милосердия за 1912 год. - СПб., 1913. - 34с.
11. Памятная книжка Орловской губернии на 1902 год. Издание Орловского Губернского Статистического Комитета
- Орёл: Типография Губернского правления, 1902. - 52 с.
12. Синова И.В. Самоубийства детей как социальная проблема на рубеже XIX-XX вв. / И.В. Синова // Вестник Ленинградского государственного университета им. А.С. Пушкина. - 2012. - Т. 4. - № 4. - С. 29-35.
13. Синова И.В. «Арендное пользование детьми» (об эксплуатации детей в повседневной жизни России во второй половине XIX - начале XX века / И.В. Синова // Патриотизм и гражданственность в повседневной жизни российского общества (XVIII-XXI вв.) Сборник материалов международной научной конференции. Под общей редакцией профессора В.Н. Скворцова. - Санкт-Петербург, 2013. - С. 15-20.
Об авторе
Матвеева Е.С. - кандидат исторических наук, доцент кафедры теории и истории государства и права Российской Академии Народного Хозяйства и Государственной Службы при Президенте РФ (Орловский филиал), evgmatveeva@bk.ru
