CC BY-NC-ND
22
Профессиональное становление личности
Е.С. Воля
К ПРОБЛЕМЕ ИЗУЧЕНИЯ ЛИЧНОСТНОГО РОСТА ПЕДАГОГА
Показывается, что личностный рост педагога имеет ценностный аспект. Этот аспект может быть прояснен с помощью понятия «педагогическая миссия». Раскрывается содержание данного понятия.
Ключевые слова: личностный рост, педагогическая миссия, призвание.
И все же та сторона учителя, которая наиболее важна для его успехов, как будто всего более ускользает
от точного анализа. Г. Мюнстерберг
Наиболее отчетливо проблему исследования личностного роста педагога поставил Г. Мюнстерберг в работе «Психология и учитель» (1910). По Г. Мюнстербергу, «духовный рост и развитие, его духовные данные в качестве учителя - все это может быть анализируемо, измеряемо, объясняемо и усиливаемо, если с большим вниманием отнестись к психологическим основаниям каждого явления». Умение чувствовать «красоту и святость своего призвания» Г. Мюнстерберг выделяет как наиболее важную характеристику учителя1.
Философский подход, исследуемый М. Вебером, к проблеме призвания (Beruf) сосредоточен на том, что «выполнение долга в рамках мирской профессии рассматривается как наивысшая задача нравственной жизни человека». М. Вебер, придавший понятию «призвание» статус социологической категории, анализирует становление понятия от религиозной к светской традиции. При этом он обращает внимание на внутренний (понимание своего призвания) и внешний (профессия, социальное положение) планы
© Воля Е.С., 2010
призвания2. Известны также работы И.А. Ильина «О пастырском призвании» и «О призвании врача»3.
В настоящее время к понятию «призвание» все чаще обращаются в современных гуманитарных дисциплинах. Известны некоторые попытки исследования данных феноменов в кандидатских диссертационных работах по философии Т.А. Ковелиной «Медицинская деятельность: профессия и призвание» (1994), Е.Е. Ша-балкиной «Призвание ученого как философско-методологическая проблема» (2003), докторской диссертационной работе по социологии С.Ю. Вишневского «Призвание как социокультурная проблема: историко-социологический анализ» (2006). При этом содержание понятия «призвание» во многом исследуется в отрыве от исторической традиции словоупотребления. Это можно считать свидетельством как многогранности данного феномена, так и сложности его изучения, по справедливому замечанию Г. Мюнстербер-га - «ускользание от точного анализа». Указанные работы концентрируются на философских и социологических аспектах и не принимают во внимание психологического уровня существования призвания.
Поэтому анализу призвания как феномена с философскими и социологическими структурами оказывается плохо применимым к такой практически очень важной сфере, как педагогическая деятельность. И совет Г. Мюнстерберга «с большим вниманием отнестись к психологическим основаниям каждого явления» остается актуальным для современных исследований.
Осуществление призвания в профессии мы рассматриваем как миссию. Предварительно можно сказать, что анализ контекстов употребления слов «призвание» и «миссия» показывает, что эти понятия, в частности, различаются по степени обязательности «призвания» и «миссии» по отношению к их носителям: «призвание» является более внутренним и в некотором смысле необязательным для человека делом, тогда как «миссия» связана со свободно принятыми обязанностями по ее реализации. Философский аспект проблемы заключается в различении мира природы и мира человеческой свободы. В этом аспекте И. Кант писал, что «философия природы имеет дело со всем, что есть, а нравственная - только с тем, что должно быть»4.
Проблему личностного роста и миссии в современной психологии актуализирует В.Т. Кудрявцев5. Понятие «личностный рост», по мнению В.Т. Кудрявцева, «указывает на специфический вектор становления: движение к вершинной полноте человеческого бытия через "самонесовпадение", саморазвитие, самостроительство, самопреображение». В отличие от исследователей, ограничивающихся
рассмотрением только двух позиций - личностной и профессиональной, он предлагает рассматривать миссию как структуру опосредования личностной и профессиональной позиций. По мнению В.Т. Кудрявцева, миссия предполагает «инициативное осмысление ситуативных профессиональных задач в перспективе более широких и значимых целей» и детерминирует личностный рост профессионала. Отношение к профессиональной деятельности как к миссии - яркий пример самотрансценденции человека, когда «в служении делу человек осуществляет сам себя» (В. Франкл).
Существует исторически развитый религиозный контекст употребления понятия «миссия», и на наш взгляд, применение разработанных в нем понятий может придать больше определенности в рассмотрении этого феномена и задать особые методы исследования. «Современная наука стала откровенно заимствовать лексикон из религиозного обихода и моделировать эпизоды библейской космогонии. С другой стороны, усилия могут быть направлены к апо-фатическому методу в научной апологетике. Символ и метафора должны стать вехами в ее методологии. Отблеск отрицательного богословия в познании мира может быть ярче сейчас, когда научная мысль подошла к своим пределам», - читаем в работе священника Сергия Соколова «Христианские корни науки и Вселенские соборы»6. Отец Сергий рассматривает средневековый период Вселенских соборов, в котором триада «откровение-апофатизм-сим-вол» была унаследована как элемент преднаучного мировоззрения в виде генотипа «эксперимент-скепсис-метафора».
Обращение к текстам Библии позволяет сказать, что несение миссии есть служение, но не всякое служение есть миссия. Этот вывод нужно делать с оглядкой на различие и одновременно структурную связь слов «миссия» и «мессия». В Ветхом Завете образный строй пророков показывает некую главную линию, стремление к основному символу как к цели, поэтому они повторяемы в Новом Завете.
Мессианские ожидания особенным образом связаны с особенностями представлений о времени в христианском мировоззрении. Историчность времени в иудео-христианском представлении (т. е. его целенаправленность) определялась приходом Мессии у пророков и воплощением Христа у апостолов. Эту телеологию можно изобразить пересечением исторической горизонтали с Божественной вертикалью.
В октоихе истолковано пророческое значение жеста Моисея как символа служения: «Крест начертав Моисей, прямо Чермное море пресече». Речь идет о том, что предводитель народа поднятием рук изобразил крест, который чудесным образом раздвинул
воды Красного моря, что позволило сделать спасительный переход на другой берег. Это событие является символическим предсказанием распятия Спасителя и его миссии, которая проведет христианский народ через житейское море искушений к берегу вечной жизни. Притча о сотворении человека, согласно книге «Бытие», говорит о том, что и в нем есть эта точка пересечения, где Божественный «образ и подобие» вошли в человеческую природу. Таким образом символ креста представляет Божественную миссию в человеческой истории. В религиозной традиции миссия человека - это служение Богу. Рассматривая Священное Писание в аспекте педагогической миссии, можно заметить, что она наиболее ярко представлена деяниями апостолов, которые были именно призваны на служение. Путь библейской реминисценции проиллюстрирован нами для выявления архетипа учительства. Дело педагога в процессе духовного окормления во многом сродни делу духовника, священнослужителя и потому «не есть обычная профессия, сходная с другими, но требует особого призвания и особых даров. Эти дары даны не всякому, но тот, кому они не даны, не должен посягать на это звание»7. Созвучными помыслами делится в своем завещании детям отец Павел Флоренский: «Не ищите власти, богатства, влияния...»8 В уникальных традициях врачебного «credo» деятельность врача есть дело служения, а не дохода. Г. Мюнстер-берг считает, что об учителе можно сказать так же, как и о священнике, - «не имея веры в сердце, он осужден». И.В. Киреевский, характеризуя просвещение России, подмечает: «Русский человек больше золотой парчи придворного уважал лохмотья юродиво-го»9. Осмысление служения «в аспекте отрицательном: чем не было и не могло быть» мы находим в Священной истории. «В трех пустынных искушениях Господь отверг служение материальным ценностям - искушение хлебом, искание мирского могущества, -искушение властью, и торжество мессианской идеи на путях не любви, а духовного насилия, искушения чудом». Отвержение в искушении и было для евангелистов осмыслением всего служения Христова10.
Другой вывод из рассмотрения религиозного аспекта миссии заключается в том, что она существенно связана с иерархией ценностей и принятием некоторой ценности в качестве высшей. Миссия актуально соединяет цели, средства и результаты деятельности как с высшей ценностью, так и с подчиненными ценностями. Показывает отец Павел Флоренский: «Мне думается, что задачи нашего рода - не практические, не административные, а созерцательные, мыслительные, организационные в области духовной жизни, в области культуры и просвещения. Старайтесь вдуматься в эти задачи
нашего рода и, не уклоняясь от прямого следования им, по возможности твердо держаться присущей нам деятельности. Не ищите власти, богатства, влияния... Нам не свойственно все это; в малой же доле оно само придет, - в мере нужной. А иначе станет вам скучно и тягостно жить»11. Это завещание, оставленное потомкам, демонстрирует ценностное отношение к профессии, осмысленное как особое достижение, передающееся из поколения в поколение. Именно в профессиональных династиях прослеживается такое отношение к профессиональной деятельности, которое может стать примером истинного служения. Своеобразный «синдром предков» - когда выбор профессионального пути соотносится с семейными ценностями, а отношение к делу соизмеряется с неким поведенческим эталоном, который задают родители и прародители. Идея служения вообще характерна для «интимного лика русской души», которая «пропиталась главными стихиями Православия: аскетизмом, смирением, сострадательным братолюбием и эсхатологической мечтой о праведном, сияющем умной красотой граде Божием»12. Метафорично это можно выразить в следующих строках:
Купола в небо,
Где бы нам НИ быть,
Мерим расстоянье покаянием13.
У А.В. Карташева находим: «1000 лет единственным светом, радостью и всей решительно культурой для русского народа была его церковь. За это он и любит ее. Она была почти на его родном языке и потому была для народа школой знания, богословского в частности... Русский народ учился непосредственно из церковных чтений и богослужебных песнопений. И самый литературный язык его держался в близости от языка церкви»14.
Принятие христианства на Руси сыграло большую роль в развитии представлений о назначении учителя. Подготовленные к делу учительства греческие иерархи, окормлявшие русскую паству, переведенная на русский язык учительная литература задавали тон учености и этического отношения, составляющие основы деятельности учащего, и повлияли на направленность литературы древнерусской. Труды митрополита Климента Смолятича, Кирилла Туровского, Даниила Заточника дают возможность увидеть ценностное отношение к учительству, принятие его как дело служения.
И.В. Киреевский в работе «О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России» подчеркивает: «Учения святых отцов Православной Церкви перешли в Россию, можно
сказать, вместе с первым благовестом христианского колокола. Под их руководством сложился и воспитался коренной русский ум, лежащий в основе русского быта. Обширная Русская земля, даже во времена разделения своего на мелкие княжества, всегда сознавала себя как одно живое тело и не столько в единстве языка находила свое притягательное средоточие, сколько в единстве убеждений, происходящих из единства верования в церковные постановления. Ибо ее необозримое пространство было все покрыто как бы одною непрерывною сетью, неисчислимым множеством уединенных монастырей, связанных между собою сочувственными нитями духовного общения. Из них единообразно и единомыслен-но разливался свет сознания и науки во все отдельные племена и княжества. Ибо не только духовные понятия народа из них исходили, но и все его понятия нравственные, общежительные и юридические, переходя через их образовательное влияние, опять от них возвращались в общественное сознание, приняв одно, общее, на-правление»15.
В нерелигиозном контексте, в котором отсутствует мистическая составляющая, идея миссии актуальна в смысле «служения идее», т. е. служения, ориентированного на некий идеал или общественную ценность. Миссия здесь имеет психологическое значение в контексте как общего понятия деятельности, так и культурно-исторических условий реализации профессиональной деятельности.
Сущность и история миссионерской деятельности освещены в работе А.Б. Ефимова «Очерки по истории миссионерства русской Православной Церкви». Показаны основные принципы миссионерства: вспомогательная роль проповедника для принятия благодати Духа Святого; доходчивость проповеди; ведение проповеди на родном языке, экзорцизм; пример личной благочестивой жизни; социальное служение; жизнь как духовный путь; ненасильственное распространение христианства. «История миссий изучает естественное состояние здорового, живого организма Церкви - рост во всем его многообразии форм»16.
Историко-педагогический анализ миссии учителя, представленный в работах В.В. Григорьева, М.И. Демкова, П.Ф. Каптерева, В.О. Ключевского, И.П. Корнилова, М.В. Ломоносова, К.Д. Ушин-ского, С.П. Шевырева и других, позволяет утверждать, «что "миссия учителя" как метакатегория, включая различные аспекты понятий, характеризующих роль, положение, идеалы, ценности, отношения учительства, отражает наиболее существенные, закономерные связи и отношения действительности и познания, обладает универсальностью, т. е. возможностью соотнесения с разными
смысловыми контекстами, мировоззренческой значимостью, способностью выполнять методологическую функцию по отношению к данной области знания»17. А.В. Уткин использует для исследования генезиса миссии учителя следующие дескрипторы: государственно-образовательная политика Российской империи дореформенного периода; социокультурная ситуация, в которой осуществлялась педагогическая деятельность учителя; общий социальный статус учительства в данный период; формируемый в этот период субъектами российского историко-педагогического процесса идеал педагога, определяющий нормативную модель педагогической деятельности и требования к его профессионально-личностным качествам. Автором выделены три периода, характеризующих генезис миссии учителя в дореформенную эпоху. Первый период (Х-ХУП вв.) связан с зарождением и развитием представлений о назначении учителя, сущности учительской профессии, нравственно-этических требованиях к его личности. «Под учительством понимается не столько ремесло, сколько служение, исполнение культурной функции, связанной с образцом для подражания и личной детерминацией культурных ценностей. На духовном (ментальном) уровне, учительство воспринимается как особая миссия, специфическая деятельность, способствующая обретению смысла жизни и устройству внутреннего мира человека по образу и подобию Божьему. Высшим типом учителя на Руси становится святой, человек духовно преображенный, способный вникать в душу людей, предлагая им духовную помощь»18. Второй период (начало XVIII - начало XIX в.) характеризуется новой политико-образовательной моделью - образовать и воспитать верноподданную личность, готовую служить монарху, сознательно принимать и активно защищать действующую политическую систему. Существует «расхождение государственного и общественного идеалов педагога», вопрос о миссии как «духовной ипостаси учителя приобретает характер философско-педагогической проблемы, которая лишь опосредованно находит отражение в социальной и образовательной практике складывающейся Российской империи». Период (с начала XIX в. до реформ 1860-х гг.) целенаправленного развития административно-ограничительной опеки правительства над народным образованием характеризует учителя как проводника государственной политики, в котором ценятся прежде всего «качества государственного чиновника - нравственность, благонадежность, верноподданность, а не творческий подход к делу, самосовершенствование и любовь к детям». Оппозиционное отношение к властям, движение за общественное переустройство изменяют смысловое пространство понятия «миссия учителя». Миссия все чаще
начинает употребляться в «творчески преобразующем педагогическую действительность значении»19.
Собственно миссия - это состояние особой психологической активности. Она служит богатым источником мотиваций, притом что не может быть идентифицирована только в поле деятельности психологического субъекта. Психологический аспект миссии непосредственно выражается в личностном росте (который всегда является стремлением к идеальной форме20). Рассмотрение миссии в контексте культурно-исторической психологии позволяет установить общественно значимые направления развития личности. При этом осуществление миссии можно рассматривать, пользуясь выражением Л.С. Выготского, как стремление к некоей «идеальной форме», заданной в пространстве культуры21. Сложность понимания миссии при этом заключается в том, что ценности отбираются в связи с фундаментальными смыслами воспроизводимой общественной реальности.
Таким образом, феномен миссии в его педагогическом аспекте можно прояснить таким выражением: «Педагогическая миссия -служение по призванию». Педагогическая миссия является высшей (идеальной) формой реализации личностного призвания в профессиональной деятельности. Как таковая форма, миссия обеспечивает духовный рост. В своем проявлении миссия выступает в качестве харизмы духовного роста.
Примечания
1 Мюнстерберг Г. Психология и учитель. М., 1910.
2 Вебер М. Избранные произведения. М., 1990.
3 Ильин И.А. О пастырском призвании. О призвании врача // Ильин И.А. Путь к очевидности. Мюнхен, 1957.
4 Кант И. Критика чистого разума // Кант И. Собр. соч.: В 6 т. М., 1964. Т. 3.
5 Кудрявцев В.Т. Предпосылки личностного роста в образовании // Кудрявцев В.Т., Уразалиева Г.К., Кириллов И.Л. Личностный рост ребенка в дошкольном образовании. М., 2003.
6 Соколов Сергий, свящ. Христианские корни науки и Вселенские соборы // Метафизика: век XXI / Под ред. Ю.С. Владимирова. М.: Бином, 2010.
7 Ильин И.А. Указ. соч.
8 Флоренский П., свящ. Завещание // Флоренский П. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Генеалогические исследования. Из соловецких писем. Завещание. М., 1992. С. 441.
9 Киреевский И.В. О характере просвещения Европы и о его отношении к просвещению России // Киреевский И.В. Полн. собр. соч.: В 4 т. Калуга, 2006.
Т. 4: Материалы к биографиям. Восприятие и оценка личности и творчества. С. 118.
10 Кассиан (Безобразов), еп. Христос и первое христианское поколение. Париж; М., 1996. С. 2.
11 Флоренский П. Указ. соч. С. 441.
12 Карташев А.В. Св. Великий князь Владимир - отец русской культуры // Кар-ташев А.В. Церковь. История. Россия. Статьи и выступления. М.: Пробел, 1996. С. 130.
13 Воля Е. Твоим Промыслом. М.: МАКС Пресс, 2009.
14 Карташев А.В. Русское Христианство // Карташев А.В. Церковь. С. 161.
15 Киреевский И.В. Указ. соч. С. 104.
16 Ефимов А.Б. Очерки по истории миссионерства русской православной церкви. М., 2007.
17 Уткин А.В. Миссия учителя в государственной образовательной политике России XVIII - пер. пол. XIX веков. Нижний Тагил, 2007. С. 10.
18 Там же. С. 143.
19 Там же. С. 142-147.
20 Кудрявцев В.Т. Указ. соч.
21 Выготский Л.С. Основы педологии. Стенограммы лекций. М., 1934.
