CC BY
34
ГРАЖДАНСКО-ПРАВОВЫЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
УДК 347.251 ББК 67.404.1
© 2017 г. С. В. Мельник,
доцент кафедры гражданско-правовых и экономических дисциплин Орловского юридического
института МВД России имени В.В. Лукьянова кандидат юридических наук, доцент.
E-mail: m809sv@yandex.ru
Д. А. Мальбин,
адвокат юридической фирмы «ЮСТ» кандидат юридических наук.
E-mail: dm_malbin1504@list.ru
иск о вступлении во владение в проекте гражданского кодекса российской федерации
В статье анализируются предусмотренные законопроектом о внесении изменений в Гражданский кодекс Российской Федерации способы защиты владения, а также их аналоги, существовавшие в римском частном праве. Авторы приходят к выводу о том, что наряду с исками о возврате утраченного владения и о прекращении действий, нарушающих владение, в систему гражданско-правового законодательства также должен быть включен иск о вступлении во владение.
Ключевые слова: владение, защита владения, иск, римские интердикты, вступление во владение.
S. V. Melnik - Associate Professor, Department of Civil and Economic Disciplines, Orel Law Institute
of the Ministry of Internal Affairs of the Russian Federation named after V. V. Lukyanov, PhD in Law,
Associate Professor.
D. A Malbin. - Attorney, Law Firm «YUST», PhD in Law.
CLAIM FOR POSSESSION IN THE CIVIL CODE OFTHE RUSSIAN FEDERATION
The article analyzes the ways of protecting possession, as well as their analogues, that existed in Roman private law, envisaged by the draft law on amending the Civil Code of the Russian Federation. The authors come to the conclusion that, along with claims for the return of lost possession andfor the termination of actions that violate possession, a claim for entering possession should also be included in the system of civil law.
Key words: possession, protection of possession, lawsuit, Roman interdicts, entry into possession.
Прошло уже восемь лет с начала реформы гражданского законодательства, проводимой в соответствии с Указом Президента Российской Федерации от 18.07.2008 № 1108 «О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации» [1] и разработанной на его основе Концепции развития гражданского законодательства [4]. Вместе с тем следует признать, что реформа гражданского законодательства не доведена до конца, поскольку важная ее составляющая - реформа вещного права, так и не была воплощена в жизнь.
Как известно, проект федерального закона № 47538-6 «О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации» (далее - законопроект) [3] был разделен на несколько законопроектов, которые рассматривались и принимались отдельно, что законодателю представлялось
правильным. Вместе с тем такой подход не только привел к некоторым противоречиям при введении отдельных законопроектов в действие в различное время, но и не позволил провести полноценную реформу гражданского законодательства.
Вещное право - одна из центральных подотраслей гражданского законодательства, и стагнация, которая возникла в связи с выборочной реформой законодательства, может иметь негативные последствия и в области иных частных правоотношений. По изложенным причинам полагаем, что законодателю следует обратить особое внимание на данную проблему и завершить реформу гражданского законодательства.
Причины, по которым важна реформа вещного права, состоят не только в собственно модернизации и приведении в соответствие с текущими рыночными потребностями права собственности и иных вещных прав, но и
в необходимости введения известного развитым правопорядкам института владения как факта и его защиты.
Так, законопроект предусматривает введение в действующий Гражданский кодекс Российской Федерации [2] отдельного подраздела, регулирующего отношения владения и его защиты. По смыслу ст. 209 ГК РФ в редакции законопроекта под владением следует понимать фактическое господство лица над объектом владения.
Квалификация владения в качестве факта является традиционной и преобладающей точкой зрения в отечественной [12, с. 292; 15, с. 113; 6, с. 92; 17, с. 564; 16, с. 50] и зарубежной юридической науке [9, с. 3; 7, с. 312]. Данный подход представляется верным, так как определение владения в качестве факта дает возможность отделить фактическое владение от субъективных прав, которые позволяют лицу владеть имуществом.
Законопроект предусматривает пять способов защиты фактического владения:
1) иск о восстановлении утраченного владения - п. 1 ст. 215 ГК РФ;
2) иск о прекращении действий, нарушающих владение, - п. 4 ст. 216 ГК РФ;
3) самозащита владения - п. 3 и 4 ст. 21 5 ГК РФ;
4) обращение к уполномоченным государственным органам - п. 3 и 5 ст. 21 5 ГК РФ;
5) иск о признании недействительным ненормативного акта государственного органа или органа местного самоуправления - п. 7 ст. 215 ГК РФ.
В данном случае следует оговориться, что часть из названных способов защиты относится к частно-правовым, а другие - к публично-правовым. Отсутствуют сомнения в том, что обращение к уполномоченным государственным органам с просьбой защитить владение или в суд с требованием признать недействительным ненормативный правовой акт не могут выступать частно-правовым средством защиты, так как данный вопрос относится к сфере публичного (административного) права и связан не со спором о защите владения частного лица, а с правом государства на установление общественного порядка и исключением всякого самоуправства - при обращении субъекта владения к уполномоченным государственным органам, и невозможностью принятия государственными органами незаконных ненормативных
правовых актов - для случаев обращения в суд с требованием о признании ненормативного правового акта недействительным. При этом представляется довольно очевидным, что для признания ненормативного правового акта недействительным самого по себе нарушения или ограничения таким актом фактического владения недостаточно, а необходимым условием признания акта недействительным является его противоречие вышестоящему нормативному акту.
Оставшиеся три способа, бесспорно, относятся к сфере частного права, и их с уверенностью можно назвать гражданско-правовыми способами защиты владения. Однако исследование самозащиты владения не входит в предмет настоящей статьи и, по нашему мнению, не имеет содержательной специфики, которая бы отличала самозащиту владения от самозащиты иных благ.
Иски о возврате утраченного владения и о прекращении действий, которые нарушают владение, закрепленные в законопроекте, вне всякого сомнения, являются аналогами римских посессорных интердиктов: interdicta ret-inendae и interdicta recuperandae possessiones [13, с. 102]. Interdicta retinendae possessiones имели целью охрану существующего владения и преимущественно служили для решения вопроса о том, кто в данное время должен считаться владельцем, а interdicta recuperandae possessionis были направлены на возврат уже утраченного владения и предъявлялись к тому лицу, которое неправомерно завладело вещью.
Вместе с тем иногда упускается из виду тот факт, что римское право знало также и третью категорию владельческих интердиктов, именовавшихся interdicta adipiscendaeposses-sionis, к числу которых относились:
- interdictum quorum bonorum - интердикт, посредством которого наследник добивался владения телесными вещами, которые на момент смерти наследодателя находились во владении третьих лиц;
- interdictum quod legatorum - интердикт о выдаче вещи, которой завладел легатарий;
- interdictum bonorum emptor - интердикт о вступлении во владение вещью, приобретенной по конкурсу или на публичных торгах [9, с. 42; 11, с. 57; 8, с. 317].
Отличительной особенностью интердиктов adipiscendae являлось то, что лицо, требовавшее защиты владения, не владело ранее
имуществом, а требовало вступления во владение вещью, которая по каким-либо причинам находилась у третьих лиц.
Е. А. Флейшиц объясняла происхождение interdictum quorum bonorum следующим образом: «первоначально этот интердикт давался лицам, которых претор, после суммарного рассмотрения их претензий, считал вероятными наследниками по цивильному праву. Это облегчало положение цивильных наследников, которые нередко были заинтересованы в изъятии наследственного имущества из рук посторонних лиц до разрешения спора о правах на наследство по существу» [14, с. 342].
А. Тон в свою очередь приходил к выводу о том, что в основе interdictum quorum bonorum лежит идея об общем запрете удержания третьими лицами вещей, которые относятся к наследственной массе [19, с. 271].
Иное обоснование дается применению interdictum quod legatorum. Названное средство защиты использовалось в тех случаях, когда отказополучатель завладел вещью до смерти наследодателя. Принимая во внимание тот факт, что права легатария в отношении отказанной в его пользу вещи возникали не ранее открытия наследства, соответственно, завладение вещью до этого момента признавалось нарушением владения, в связи с чем владение подлежало защите. При этом следует предположить, что возврат вещи от легатария в наследственную массу имел целью также сохранить status quo имущества до определения правовой судьбы вещи, в том числе для случаев возможного обременения вещи правами или притязаниями третьих лиц (кредиторов, залогодержателей и т. д.).
Изложенное свидетельствует о том, что основной сферой применения интердиктов adipiscendaepossessionis выступали правоотношения наследования, их появление, вероятно, было вызвано жизненной необходимостью, так как владение наследодателя прекращалось с его смертью, и присвоение наследуемых вещей со стороны третьих лиц, таким образом, не подходило под понятие нарушения владения, а потому интердикты retinendae и recuperandaepossessionis не могли иметь места.
По свидетельству У. У. Бакланда, interdic-tum bonorum emptor является наименее изученным из всех интердиктов [5, с. 733]. Однако известно, что interdictum bonorum emp-tor применялся для защиты прав лица, кото-
рое пробрело (купило) вещь на публичных торгах, но вещь по каким-либо причинам не была передана покупателю. В этом смысле interdictum bonorum emptor представляется аналогом современной ст. 398 ГК РФ.
Так, согласно ст. 398 ГК РФ в случае неисполнения обязательства передать индивидуально-определенную вещь в собственность, в хозяйственное ведение, оперативное управление или возмездное пользование кредитору последний вправе требовать отобрания этой вещи у должника и передачи ее кредитору на предусмотренных обязательством условиях.
Вместе с тем внешняя схожесть конструкций не свидетельствует об их внутреннем тождестве, при этом различия между названными институтами весьма существенные.
Д. В. Дождев указывает, что в соответствии с древнеримскими представлениями покупатель, который приобретал вещь на торгах, замещал личность должника и в этом качестве становился его правопреемником и, следовательно, собственником вещи [10, с. 218-219]. И. С. Розенталь, анализируя положение победителя торгов, отмечал, что последний содержательно выступал в качестве представителя имущества должника [14, с. 401], в том числе при расчетах с иными кредиторами должника. Однако покупатель становился лишь номинальным собственником вещи, так как в соответствии с древнеримской правовой системой переход права собственности на вещь был связан с передачей вещи - tradi-tio [18, с. 151] от другого лица.
Таким образом, следует признать, что приобретатель вещи на торгах становился полноценным собственником вещи только со вступлением во владение ею, а добиться владения можно было только соответствующим интердиктом - interdictum bonorum emptor. Данный интердикт напрямую приводит к возникновению права собственности у лица, от передачи вещи которому уклоняется третье лицо. При этом победитель торгов, предъявляя указанный интердикт, действовал не в качестве кредитора должника, а, будучи номинальным собственником и представителем должника, как лицо, которое вправе распоряжаться вещью. Следовательно, покупатель в данном случае имел вещно-правовую, а не обязательственную позицию.
Как следует из ст. 398 ГК РФ, право лица
требовать передачи ему индивидуально-определенной вещи отпадает, если вещь уже передана третьему лицу, имеющему право собственности, хозяйственного ведения или оперативного управления, что лишний раз свидетельствует об обязательственной позиции кредитора по отношению к должнику при приобретении вещи по договору.
Вместе с тем права и интересы покупателя вещи, с которым договор об отчуждении вещи заключен, но вещь не передана, в том числе когда вещь передана другому лицу, остаются ущемленными, так как очевидно, что, вступая в договор, покупатель имел намерение приобрести вещь, а не рассчитывать на возмещение убытков должником в случае неисполнения им обязательства. Разрешить такую ситуацию в рамках действующего законодательства в пользу добросовестного покупателя, уплатившего покупную цену и не получившего вещь, практически невозможно, если вещь была передана третьему лицу. Ситуация осложняется в случае обоюдного неЛитература
1. О совершенствовании Гражданского кодекса Российской Федерации: Указ Президента Рос. Федерации от 18.07.2008 № 1108 // Собр. законодательства Рос. Федерации. 21.07.2008. № 29 (ч. 1). Ст. 3482.
2. Гражданский кодекс Российской Федерации (ч. 1) от 30.11.1994 № 51-ФЗ // Собр. законодательства Рос. Федерации. 05.12.1994. № 32. Ст. 3301.
3. О внесении изменений в части первую, вторую, третью и четвертую Гражданского кодекса Российской Федерации, а также в отдельные законодательные акты Российской Федерации: проект федер. закона Рос. Федерации № 47538-6. URL: http://consultant.ru
4. Концепция развития законодательства о вещном праве // Вестн. Высш. Арбитраж. Суда Рос. Федерации. 2009. № 4.
5. Buckland W. W. Text-Book of Roman Law: From Augustus to Justinian. Cambridge, 2007.
6. Васьковский Е. В. Учебник русского гражданского права. СПб., 1896.
7. Виндшейд Б. Учебник пандектного права. СПб., 1874.
8. Гарсиа Гарридо М. Х. Римское частное право: казусы, иски, институты.
9. Дернбург Г. Пандекты. Т. II: Вещное право. СПб., 1905.
добросовестного поведения должника и третьего лица, которому вещь передана в собственность. Способом разрешения правового конфликта могло бы стать закрепление в действующем законодательстве аналога древнеримского интердикта bonorum emptor.
Вышесказанное указывает на более широкие возможности применения interdictum bonorum emptor по сравнению со ст. 398 ГК РФ и, соответственно, актуальность включения аналога interdictum bonorum emptor в законопроект. При этом мы исходим из того, что конструкция interdictum bonorum emptor может быть спроецирована не только на ситуации уклонения от передачи вещи победителю торгов, но и всякому лицу, приобретающему вещь, от должника по договору.
Остается только сожалеть о том, что в законопроекте, содержащем иски о возврате утраченного владения и защите спокойного владения от нарушений, не осталось места для исков о вступлении во владение, аналогичных интердиктам adipiscendae possessionis.
Bibliography
1. On improving the Civil code of the Russian Federation: the decree of the President of the Russian Federation from 18.07.2008 № 1108 // Collected legislation of the Russian Federation. 21.07.2008. № 29 (part1). Art. 3482.
2. Civil code of the Russian Federation (part 1) from 30.11.1994 № 51-FL // Collected legislation of the Russian Federation. 05.12.1994. № 32. Art. 3301
3. About modification of parts the first, second, third and fourth Civil code of the Russian Federation and to certain legislative acts of the Russian Federation: draft Federal law of the Russian Federation № 47538-6. URL: http://consultant.ru
4. The concept of development of legislation on property law // Bulletin of the Supreme Arbitration Court of the Russian Federation. 2009. № 4.
5. Buckland W. W. Text-Book of Roman Law: From Augustus to Justinian. Cambridge, 2007.
6. Vaskovsky E. V. Textbook of Russian civil law. St. Petersburg, 1896.
7. Windsheild B. Textbook pandectae law. St. Petersburg, 1874.
8. Garcm Garrido M. H. Roman private law: incidents, claims, institutions.
9. Dernburg G. Pandecta. T. II: Property law. St. Petersburg, 1905.
10. Dozhdev D. V. Roman private law. Moscow, 1996.
10. Дождев Д. В. Римское частное право. М., 1996.
11. Иеринг Р. Об основании защиты владения. Пересмотр учения о владении. М., 1883.
12. Мейер Д. И. Русское гражданское право. СПб., 1864.
13. Римское право: учеб. / И. Б. Новицкий. М., 2009.
14. Римское частное право: учеб. / под ред. И. Б. Новицкого, И. С. Перетерского. М., 2004.
15. Синайский В. И. Русское гражданское право. Киев, 1912.
16. Скловский К. И. Владение в Гражданском кодексе // Закон. 2009. № 5.
17. Скловский К. И. Собственность в гражданском праве. М., 2010.
18. Слыщенков В. А. Договор купли-продажи и переход права собственности: сравнительно-правовое исследование. М., 2011.
19. Тон А. Правовая норма и субъективное право. Исследования по общей теории права (ч. 4) // Вестн. гражд. права. 2012. № 5.
11. Iering R. On the basis of tenure security. The revision of the doctrine of possession. Moscow, 1883.
12. Meyer D. I. Russian civil law. St. Peters-burg,1864.
13. The Roman right: textbook / I. B. Novitsky. Moscow, 2009.
14. Roman private law: textbook / ed. by I. B. Novitsky, I. S. Peretersky. Moscow, 2004.
15. Sinaisky V. I. Russian civil law. Kiev, 1912.
16. Sklovsky K. I. Possession in the Civil code // Law. 2009. № 5.
17. Sklovsky K. I. Property in civil law. Moscow, 2010.
18. Slyshenkov V. A. Contract of purchase-sale and transfer of ownership: a comparative legal study. Moscow, 2011.
19. Tone A. law and subjective right. Research on the General theory of law (part 4) // Bulletin of civil law. 2012. № 5.
