CC BY
60
УДК 94(4)
ЭВОЛЮЦИЯ ПОЛИТИКИ РОССИИ ПО ОТНОШЕНИЮ К БОЛГАРСКОМУ ЦЕРКОВНОМУ ВОПРОСУ
© Е. А. Лаптев
Башкирский государственный университет Россия, Республика Башкортостан, 450074 г. Уфа, ул. Заки Валиди, 32.
Тел. +7 (347) 229 96 61.
E-mail: laptevevg@rambler.ru
Статья посвящена эволюции политики России по отношению к болгарскому церковному вопросу, на которую в большой степени повлиял российский вице-консул Найден Геров, активно препятствовавший переходу болгар в унию с католической церковью.
Ключевые слова: Найден Геров, церковный вопрос, Болгария, независимость болгарской церкви, Россия.
Церковное движение в Болгарии имело ярко выраженную политическую окраску. Борьба за независимость церкви, по сути, была борьбой за национальное выживание [1, с. 191-192]. Болгарский народ не признавался турецкими властями самостоятельной национальностью, а создание отдельной церкви явилось бы таким признанием и шагом к получению определенных политических прав. Кроме того, движение было направлено против денационализации болгарского населения, активно проводившейся греческим духовенством в областях со смешанным болгаро-греческим населением -Македонии и Фракии. Позиция греческого церковного руководства основывалась на великогреческой идее (мегали идея) о включении всех земель к югу от Балкан в состав Великой Греции. В этих областях церковь запрещала даже обучение на славянском языке. А болгары же не желали быть ни греческими, ни османскими подданными [2, л. 363-364].
Что же касается эволюции политики России по отношению к болгарскому церковному вопросу, то необходимо сказать следующее. До Крымской войны российское правительство поддерживало греческую патриархию, так как было убеждено, что болгарское движение инспирировано западными державами [3, с. 252]. Однако уже со второй половины 40-х гг. XIX в., когда церковно-национальное движение приняло более организованный характер и была сформулирована его программа, в позиции России наметились некоторые изменения - стала высказываться мысль о необходимости со стороны Константинопольской патриархии пойти на некоторые уступки болгарам. А уже к концу Крымской войны, убедившись, что церковное движение явилось следствием внутренних противоречий между болгарской паствой и греческим духовенством, российская дипломатия начала открыто поддерживать требования болгар относительно своей национальной иерархии и богослужения на родном языке. Но к этому времени изменилась позиция лидеров церковного движения Болгарии, выдвинувших лозунг о независимой церкви во главе с национальным патриархом, что на том этапе противоречило
политике России, еще не оправившейся после поражения в войне. И к тому же российская дипломатия попала в затруднительное положение: представляя страну - покровительницу православия, она должна была определить свою позицию в конфликте между двумя православными народами [4, с. 143].
На протяжении всей дальнейшей грекоболгарской церковной борьбы Россия, поддерживая умеренные требования болгар, выступала за примирение конфликтующих сторон. Такую тактику можно объяснить в основном политическими интересами российского правительства, видевшего в церковно-духовном единстве залог противодействия османскому владычеству и способ консолидации всех христианских народов на Балканах [2, л. 137-138]. На наш взгляд, в историографии недостаточно учитывается позиция Русской православной церкви, оценивающей греко-болгарский конфликт не только с политической, но и с канонической стороны, что немаловажно в определении позиций болгар и греческого духовенства и что во многом определяло политику российского внешнеполитического ведомства, в основе которой лежали две основные идеи. Первая из них касалась церковно-канонической стороны вопроса. Без согласия греческой патриархии болгары не могли создать автокефальную церковь. Это бы противоречило православным канонам и поэтому не могло быть допущено ни российским правительством, ни Русской православной церковью. Кроме того, российские власти полагали, что на вновь созданную церковь может оказать разрушающее влияние иноверческая пропаганда. Поэтому Россия выступала за мирное разрешение греко-болгарских противоречий.
Вторая идея определялась политическими интересами России. И если для русских действительно была важна каноническая сторона дела, а греки прикрывали ею свою антиболгарскую политику, то для болгарских лидеров данный аспект проблемы был менее значимым. Во многом это было связано с тем, что руководителями церковного движения являлись люди светские, а болгарские архиереи -Иларион и Авксений, связавшие свою судьбу с
1926
ИСТОРИЯ
этим движением, в решительные моменты представляются, скорее, ведомыми, чем ведущими. «Они, - по мнению С. А. Никитина, - больше представители, вдохновляемые и подталкиваемые своим светским окружением, чем руководители» [5,
с. 184]. Таким образом, можно сделать вывод, что греко-болгарский церковный конфликт был церковным лишь по форме, а по существу - национально-политическим. Как заявлял один из идеологов и организаторов болгарского национальноосвободительного движения Л. Каравелов: «Болгарский церковный вопрос не является ни иерархическим, ни экономическим, но политическим» [6, л. 270, 363-364].
Поражение России в Крымской войне ослабило надежды болгар на ее помощь, население начало переходить в унию под влиянием католической пропаганды. А активизация католической пропаганды явилась прямым следствием обострения греко-болгарских церковных противоречий [7, с. 210].
Все это встревожило Россию, которая опасалась, что ее опора на Балканах - православная церковь - потеряет свое влияние. Консулам дано было распоряжение препятствовать переходу болгар в унию и обещать поддержку в церковной борьбе. Еще в 1856 г. Азиатский департамент в депеше посланнику в Константинополе А. П. Бутеневу указывал, что богослужение в болгарских церквях должно происходить на болгарском языке, а епископы -избираться из болгар, и предписывал убедить в этом константинопольского патриарха [2, л. 7-8]. Интерес представляет также письмо МИД митрополиту Московскому и Коломенскому Филарету от 25 января 1861 г., где говорится о позиции Александра II в церковном вопросе. Государь, опасаясь перехода болгар в унию, предпочитает «самостоятельную православную церковь болгарскую переходу болгар во власть Рима» и считает, что Русская православная церковь должна побудить константинопольского патриарха уступить желаниям болгар признать болгарскую церковь «самостоятельным членом православной семьи» [2, л. 7-8]. Однако Константинопольская патриархия выступала против отделения болгарской церкви. Она могла потерять многочисленную паству и огромные доходы, получаемые в болгарских пашалыках. Патриархия опасалась также, что предоставление самостоятельности болгарской церкви повлечет за собой аналогичное требование населения Боснии и Герцеговины.
Понимая опасность распространения иноверческой пропаганды в среде болгарского народа, для которого национальная идея была важнее строгости религиозных чувств, директор Азиатского департамента Е. П. Ковалевский писал вице-консулу Н. Герову о необходимости внушать болгарским священникам и влиятельным старейшинам, «что
оставлением православия славяне подвергают опасности свою народность, которая не устоит при враждебном чужеземном влиянии Запада» [8,
с 190]. На это же обращал внимание и митрополит Филарет, советовавший объяснять «болгарам.., что, входя в унию, они не только утрачивают чисто православную веру, но и драгоценное для них национальное, и свою силу сами разрушают» [9, с. 255]. Данные рекомендации были близки личной позиции Н. Г ерова, поэтому его действия имели положительный результат. Он сообщал, что известие о присоединении части болгар к Римской церкви произвело в Филиппополе и окрестных городах «сильное негодование», вся паства пловдивской епархии осуждает вероотступников [8, с. 191, 207].
Таким образом, пропагандистам унии с Римской церковью не удалось найти сторонников ни среди болгарской пловдивской верхушки, ни среди простого населения. Главную причину своей неудачи они видели в деятельности Н. Г ерова. Поэтому французский консул в Филиппополе Шам-поазо настаивал перед турецкими властями на отзыве Н. Г ерова, являющегося, по его мнению, опасным агентом панславизма, из Пловдива [10, с. 591-592]. Шампоазо был прав, российскому вице-консулу действительно принадлежала большая роль в борьбе с униатским движением. Именно благодаря его личному влиянию на пловдивских старейшин, митрополита Паисия и на болгарское православное население, в Филиппопольской провинции не наблюдалось даже единичных случаев принятия католичества [2, л. 24].
Таким образом, вопрос о предоставлении самостоятельности болгарской церкви имел активную поддержку со стороны России. Причем русское духовенство прекрасно осознавало национально-политический характер болгарской церковной борьбы и не видело в этом ничего противока-нонического. По поводу доводов греков о том, что православная церковь не может допустить различия национальностей, Филарет сказал: «Греки отвергают начало национальности, но на самом деле действуют для сохранения своей национальности и не воспринимают, что Дух Святый признал начало национальности, когда низполагал церкви, дал языки, чтобы каждая нация на своем языке имела учителей веры и Богослужения» [11, с. 642]. А, касаясь политической стороны дела, заметил, что Русская православная церковь не должна заботиться о том, «чтобы православный народ оставался в рабстве турецком вечно» [9, с. 176]. Однако, признавая возможность и даже необходимость предоставления болгарской церкви статуса автокефальной, российские власти ставили решение этого вопроса исключительно в зависимость от согласия греческой патриархии, что являлось канонически законным.
Но при этом российское правительство серьезно рассчитывало на уступчивость патриархата.
ЛИТЕРАТУРА
1. Хевролина В. М. Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат М.: Квадрига, 2009. 392 с.
2. Архив внешней политики Российской империи (АВПРИ). Ф. 161/3. 1850-1861. Д. 1. Ч. 1. Л.137-138, Л. 270, Л. 363364; Ф. 161. 1-1. Д. 32. Л. 89-91; Д. 37. Л. 7-8; Ф.295. Оп. 824. Д. 7. Л. 24.
3. Косев Д. Новая история Болгарии. М.: Изд-во иностранной литературы, 1952. 523 с.
4. Пантев А. Англия и българският църковен въпрос (18601870) // В чест на акад. Димитръ Косев: Изследвания по случай 70 години от рождението му. София, 1974. С. 143.
5. Никитин С. А. Очерки по истории южных славян и русско-балканских связей в 50-70-е годы XIX в. М.: Наука, 1970. 328 с.
6. Каравелов Л. Събрани съчинения. София, 1967. Т. 7.
7. Генчев Н. Франция в българското духовно възраждане. София, 1979.
8. Архив на Найден Г еров // Документи за българската история / Под ред. на М. Г. Попруженко. София: Държавна пе-чатница, 1931. Т. I. С. 190-191, 207.
9. Филарет (митрополит Московский и Коломенский). Собрание мнений и отзывов по делам православной церкви на Востоке. СПб.: Синод. типография, 1886. 490 с.
10. Стоянов М. Дейността на Н. Г еров като руски консул в Пловдив // Исторически преглед. 1950. Кн. 1У-У. С. 591-592.
11. Из архивата на Найден Геров / Под ред. на Т. Панчев. София: Державна печатница, 1911. Т. I. 1047 с.
Поступила в редакцию 20.03.2012 г.
