CC BY
26
УДК 8 (471.67) /UDC 8 (471/67)
Kurbanov M.M., Doctor of Sciences (Philology), Professor, Taho-Godi Dagestan Scientific and Research Institute of Pedagogics (Makhachkala, Russia),
E-mail: kurbanov55@list.ru
THE EVOLUTION OF THE SINGLE BATTLE THEME IN THE TABASARAN EPIC FOLKLORE. The article attempts to analyze the descriptions of the traditions of legendary heroes' single battle in various genres of the Tabasaran folklore, to reflect them as literary topoi and to trace their historical evolution. It is noted that in archaic fables the heroes called out to mythological powers and protectors in the hope of their defense. The victory of a hero in a battle was considered a demonstration of the special favor of mythological deities to him, because the defenders fought for their freedom. The researcher comes to the conclusion that the descriptions of single battles in different ethnic folklore traditions coincide both in single battles' form and verbal formulas. This is also confirmed by the typological theory of folklore studies, according to which the similarity of the historical and cultural conditions of ethnos' everyday lifestyle contributed to the spontaneous generation of some similar folklore constants and themes.
Key words: single battle, theme, fable, "literary topoi", ethnos.
М.М. Курбанов, д-р филол. наук, проф., Дагестанский научно-исследовательский институт педагогики им. А.А. Тахо-Годи, г. Махачкала,
E-mail: kurbanov55@list.ru
ЭВОЛЮЦИЯ МОТИВА ЕДИНОБОРСТВА В ЭПИЧЕСКОМ ФОЛЬКЛОРЕ ТАБАСАРАНОВ
В данной статье предпринята попытка осмыслить описания из разных жанров табасаранского фольклора традиций единоборства богатырей как «общие места» и проследить их историческую эволюцию. Отмечается, что в архаических сюжетах единоборцы обращались к мифологическим силам и покровителям в надежде на их защиту Победа своего богатыря в поединке свидетельствовала об особой благосклонности мифологических божеств к герою, поскольку защитники сражались за свою свободу Автор приходит к выводу что описания поединков в разных этнических традициях фольклора совпадают как в форме поединков, так и вербальными формулами, что подтверждают типологическую теорию фольклористики о том, что близость историко-культурных условий жизни и быта племен и народов способствовала самозарождению некоторых сходных фольклорных константов и сюжетов.
Ключевые слова: поединок, мотив, сюжет, «общие места», единоборство, этнос.
Исследование макропоэтики эпических жанров фольклора представляет особый интерес, поскольку элементы поэтического творчества этносов говорят о традициях исторического формирования эстетического мышления наших предков. В этом аспекте представляют интерес художественные описания поединков воинов накануне сражения перед строем двух противоборствующих войск, которые были популярны в регионах Евразии до конца Средневековья. В эпических жанрах табасаранов описания аналогичных единоборств превратились в «общие места», характеризующие их как этнопоэтические константы, так и мифологические пророчества победы над неприятелями.
Мотив поединка в эпической традиции табасаранов имеет глубокие корни, уходящие в этническую мифологию и «драконоборческие» сказки. Так, в волшебной сказке «Кечел ва падишах» [1, с. 8-16] («Плешивый и падишах») сюжет построен на традиционных мотивах архаической сказочной поэтики: мифологический трехголовый дракон (аждаха) захватил единственный родник, откуда горожане пили воду, притом, за каждый кувшин воды аждаха требовал одну красавицу на съедание. Смелый кечел «в честном поединке» на майдане перед горожанами и падишахом одержал победу над аждахой и спас красавицу. Картина единоборства в сказке рисуется как «общее место»: оно проходило на стальном плацу, который за время поединка превратился во вспаханное поле.
А в сказке «Шах-Аббас ва дугъан бай Шах-Исмаил» [2, с. 3 - 9] («Шах-Аббас и его сын Шах-Исмаил»), где также использован архаический мотив единоборства, герой Шах-Исмаил сражается в поединке с богатыршей Араб-зенги (Черная арабка), которая убивала всех побежденных мужчин, но поклялась выйти замуж только за победителя. Как отмечает фольклорист А.С. Гюлев, «сюжет обогащается древнейшим мотивом брачного поединка, который может быть рассмотрен как один из форм архаического обряда инициации. В родовом сообществе древних людей обряд имел знаковый смысл при переходе индивида из одного статуса в другой (религиозный, родоплеменной или бытовой)» [3, с. 34]. Сюжет представляет особый интерес для фольклористов, поскольку в нем искусно контамини-рованы древнейшие мотивы традиций матриархата с участием реального персидского правителя XVI-XVII вв. Шаха-Аббаса и его наследника Шаха-Исмаила, имевших особую популярность в фольклоре ближневосточных народов.
В средние века описания традиции единоборства перешли и в жанры несказочной прозы и сохранили в них древнейшее этническое поверье, что будто бы боги-покровители воинов будут защищать борцов за свободу и независимость своих родов и племен от иноземных захватчиков. Притом, по устойчивым законам эпической традиции, достоверные события, освещаемые в сюжетах, обогащались различными элементами поэтики, создавая художественные шедевры, которые транслировались веками от одного поколения этноса к другому. Поэтому в фольклорах народов мира часто встречаются предания, легенды и иные эпические сюжеты о противоборствах местных воинов, защищавших свою землю, с богатырями захватчиков. Одним из таких элементов макропоэтики некоторых эпических сказаний является международный «бродячий сюжет» «единоборство противников», который стал сюжетообразующей основой для табасаранских преданий «Къягьримнар» («Богатыри») и «Уста Мажвад» («Кузнец Мажвад») [1, с. 17 - 24].
Как повествуется в сказании «Богатыри», в середине V века в приморской степи Аран, что южнее Дербента, произошло столкновение между объединенными силами горцев и иранскими захватчиками под руководством шаха Иездигар-да (438-457 гг.). Среди воинов пришельцев отважно сражался один, «на голове которого был золотой шлем». Это был их «минбаши» («тысячник» - командир тысячи воинов персов - М.К.). Когда бой несколько затих, он крикнул горцам, что намерен сразиться в поединке с табасаранским богатырем. Как рисуется в предании его миниобраз, «из глаз его сверкали искры, сам был в ярких доспехах, а черный конь его становился на дыбы и танцевал». Персидский пехливан (богатырь - М.К.) поражал своей красотой и силой. Он рвался показать свою удаль и военную подготовку
Битва прекратилась, и все стали ждать, чем закончится вызов иранского минбаши. Тогда семеро отважных братьев, защищавших Девичью крепость в устье реки Рубас, решили послать на единоборство старшего по имени Каркул («Кьаркьул»1). Табасаранский богатырь, как коршун, налетел на неприятеля. Сначала единоборцы бились мечами и щитами. От искр их ударов горела земля. И персы, и табасараны, затаив дыхание, следили за поединком отважных богатырей. Они сражались долго и беспощадно, но видно было, что силы их были равными. Затем единоборцы решили биться на копьях. Несколько раз с разбегу их кони с ржанием врезались друг в друга. Однако изможденные смельчаки не подавали виду что устали. В последний раз табасаранский богатырь, взмолился покровителю воинов богу Тевекеру и с криком «Я, Тевекер!»2 («О, Тевекер!») стрелой налетел на перса и с размаху ударил сакральным мечом3 по противнику. Враг рассеченный пополам, свалился на землю. Увидев поверженного пехли-вана, персы в панике покинули место битвы и с позором ушли из Табасарана [1, с. 49].
Как видно из сказания, сюжетообразующим мотивом в нем является международный «бродячий сюжет» единоборства, которому по мифологическим поверьям горцев придавали особую значимость. Поединок с противником в наивном этническом сознании предков увязывался с особыми надеждами и определенными условиями. По древнейшим верованиям, победа в единоборстве над вожаком захватчиков означала не только как физическое превосходство своего героя в силе и отваге, но и нравственную правоту победителя, а вместе с ним и защитников родных земель. Эта победа свидетельствовала также об особой благосклонности мифологических божеств к герою, поскольку защитники родных земель сражались за свою свободу и независимость. Поэтому согласно архаической традиции, древние табасараны перед боем с иноземными захватчиками обращались с мольбой к покровителю воинов богу Тевекеру, чтобы он покровительствовал и защитил их. Вот почему в табасаранском фольклоре поражение пехливана персов в единоборстве расценивалось как неминуемый разгром врагов, предрешенный свыше сакральными силами в лице покровителя воинов, одним из пантеона языческих богов табасаранов Тевекером, и ничем неотвратимый.
В другом предании «Уста Мажвад», имеющем второе название «Гюни-рац-цар», сюжетообразующим мотивом также является поединок предводителя персов Ибрагим-хана, родного брата шахиншаха Надира, и местного кузнеца Мажвада Хивского. Сказание сочинено по мотивам трагических событий первой
1 Тевекер - покровитель воинов, один из языческих богов табасаранов, но при исламизации этноса имя слилось с богом Аллахом («Тевекер-Аллах»).
2 По верованиям древних табасаранов, кузнецы «закаляли» сакральные мечи на молнии, и они приобретали мифологическую силу.
3 По верованиям древних табасаранов, кузнецы «закаляли» сакральные мечи на молнии, и они приобретали мифологическую силу.
половины XVIII века, когда персидские «кызылбаши» (красноголовые) трижды вторглись в Дагестан и с позором были изгнаны интернациональными отрядами горцев. Как повествуется в предании, после покорения Лезгинистана и части Та-басарана отряды брата Надир-шаха Ибрагим-хана начали покорять селения ма-гала Дирич. На помощь диричцам на конях и пешком пришли жители магалов Су-гак, Гунна, Гухурик, Атрик, Хурсатил и Этег. Прибыли и соседние с Табасараном народы: агульцы, рутульцы, закатальцы, кайтагцы, баршамайцы и десять тысяч аварцев [4, с. 72 - 78]. Во главе горского ополчения стал известный в Табасаране хивский кузнец Мажвад. Объединенные интернациональные отряды, как горные орлы, налетели на отборные отряды Ибрагим-хана. Горцы беспощадно рубили врагов, но и сами падали намертво. Хотя захватчики превосходили ополченцев в численности, но силы казались равными, поскольку горцы своей ловкостью и отвагой превосходили врагов. На третий день предводитель персов Ибрагим-хан предложил табасаранам через своего посланника поединок: «Кто самый отважный табасаран, пусть выйдет на майдан в местечке «Гюни-рацар» на поединок, я отрублю его голову!».
Посовещавшись с аксакалами, табасараны решили выставить на единоборство кузнеца Мажвада. И тогда он вскочил на коня и с криком «Гуч1'вал ап1руриз - накьв, игитриз - халкьарин баркаллагь!» («Кто трусится, тому - могила, герою - народная слава!»), как горный орел, полетел на врага. Противники бились долго, меняя мечи на копья и наоборот. Персы, как и ополченцы, криками подбадривали своих воинов, но никто не вмешивался «в честный поединок». Единоборцы и их кони были мокрыми от пота, но битва двух смельчаков продолжалась. Ток-площадки, где горцы ежегодно молотили пшеницу, превратились во вспаханные поля.
Но под вечер Мажвад с размаху изо всех сил ударил мечом по щиту противника. Удар был настолько сильным, что меч рассек щит пополам и угодил в плечо Ибрагим-хана. Противник весь в крови свалился с коня и больше не смог встать. А Мажвад, тяжело раненный в левую руку, сам слез с коня. Горцы окружили богатыря, но прибыл гонец, который сообщил, что вскоре прибудет большая подмога персам. Тогда Мажвад дал указание срочно отправить стариков и женщин с детьми в горы. Через несколько минут на ток-площадке села Куштиль остались лишь смешанные с землей трупы сражавшихся и тела растоптанных конницей детей.
Описания аналогичных поединков в фольклоре народов Евразии достаточно много. Особенно это было популярно в Средневековье в Западной Европе, на Руси, на Кавказе и Ближнем востоке. Единоборство в фольклоре и литературах народов необходимо рассматривать не как редкий феномен этнокультур, а как популярный вид военного противостояния, демонстрирующий мастерство и силу военного искусства. В эпическом творчестве многих народов оно стало своего рода традицией. К примеру, в истории и фольклорах народов мира известны описания единоборств: Никиты Кожемяки с печенежским ханом на переправе у реки Трубеж, легендарного русского инока Александра Пересвета с монголо-татарским Челубеем в начале Куликовской битвы, французского герцога Бургундского Филиппа Доброго с Великим Турком, калмыцкого богатыря в эпосе «Джангар» и т. д.
В эпическом творчестве поединки иногда значатся как наиболее значимые константы для характеристики богатырей, так и для решения каких-то специфических задач сюжета. В одном из вариантов былины «Бой Ильи с сыном» Ильи Муромец в единоборстве убивает своего сына Сокольника, потому что «ему Отчизна дороже». А в персидско-таджикском эпосе «Шахнаме» эпический герой Рустам в третьем поединке одолевает и убивает противника Сухраба, только потом по браслету соперника он узнает в нем собственного сына. Зафиксированные в исторических хрониках и летописях описания поединков в различных регионах Евразии во многом совпадают как по форме проведения единоборств, так и сходными вербальными составляющими. Так, при равновесии сил воюющих, сторона напавших на мирных тружеников предлагает провести «честное единоборство», чтобы поднять дух противоборствующих воинов или же тем самым решить исход военного столкновения. Притом, поединки чаще всего проводились исключительно на равных условиях без вмешательства третьих лиц перед построенными противоборствующими войсками. Как сообщается в Лаврентьевской летописи, «князь Мстислав вёл войну с касогами, предками черкесов. Их князь Редедей предложил Мстиславу решить дело поединком: «Чего ради губить дружину? Сой-
Библиографический список
демся сами бороться! Если ты одолеешь, возьмешь именье мое и жену мою, и детей моих, и землю мою, если я одолею, то возьму все твое!» [5, с. 19].
В некоторых сюжетах при описании поединков акцентируется внимание на том, что перед единоборством герои обращаются к своим мифологическим покровителям или иным сакральным силам в надежде на их помощь. Накануне Куликовской битвы русский воин, инок А. Пересвет перед поединком с монгольским богатырем Челубеем молится в келье отшельника, а князь Мстислав, обратился с молитвой к Богородице со словами «О, пречистая Богородица, помоги мне! Если же одолею его, воздвигну церковь во имя твое». Проигрывая в силе и ловкости противнику, по поверьям, с мифической помощью Богородицы князь одержал победу над предводителем черкесов Редедею. В табасаранском предании «Богатыри», согласно сакральным верованиям, богатырь Каркул во время поединка также обращался к покровителю воинов языческому богу Тевекеру и с его помощью побеждает персидского пехливана. Однако в сюжетах позднего Средневековья обращения к мифологическим силам отсутствуют. Если в архаических «драконоборческих» сказках в поединках участвовали мифологические персонажи типа трехголового дракона (аждахи) или человекоподобного агдева, то в сюжетах преданий единоборства совершаются с реальными персидскими или же турецкими персонажами.
Причины возникновения подобных сюжетов в эпической традиции этносов обусловлено двумя условиями. Первое объясняется типологической теорией фольклористики, что народы мира в своем развитии и эволюции проходили сходные условия жизни и быта, которые по законам типологии создавали исторические предпосылки для возникновения условий для сходных нравственных и этических норм поведения человека и этнической среды с последующим формированием близкой психологии, морали и общечеловеческих ценностей. Поэтому у племен и этносов, имевших близкие историко-культурные и бытовые условия жизни, сформировались похожие нравственные идеалы, образы и моральные ориентиры для соблюдения норм поведения и жизни, что способствовало появлению подобных сюжетов, сюжетных мотивов, образов, этнопоэтических констан-тов в художественном творчестве, то есть, по законам исторической типологии аналогичные сюжеты у каждого народа вполне могли самозародиться.
Вторая причина появления подобных сюжетов в фольклоре табасаранского этноса объясняется наличием контактов и различных исторических взаимосвязей между соседствующими народами - торговых, культурных, бытовых, экономических и даже военных. В этом аспекте необходимо отметить особые условия бытовых контактов табасаранов с соседними лезгинами, азербайджанцами, персами и татами. Большая часть мужского населения Табасарана еще в средние века и позже, занимаясь отходничеством, ежегодно выезжала в Дербент, Кубу, Гянджу, Баку и приморские зоны на заработки и свободно владела несколькими языками. Языком межплеменного общения до ХХ века в приморской зоне был старый тюркский язык, поэтому отходники, владеющие этим языком, стали своего рода «переносчиками и распространителями» фольклорных сюжетов и целых иноязычных произведений, среди которых были фрагменты из персидского эпоса «Шахнаме», азербайджанские эпосы «Кер-оглы» и «Сказание о Деде Коркуте», варианты дастанов «Ашыг Гариб», «Лейли и Меджнун», «Хосров и Ширин», волшебно-фантастические сказки из серии «Тысяча и одна ночь», предания, легенды, мифы и другие эпические жанры, которые заняли немалое место в табасаранском народном творчестве.
Особую роль в распространении популярных сюжетов играло куначество -обычай кавказских горцев, связывающий кунаков обязательством взаимной дружбы, гостеприимства, защиты и т. д. Кунаками могли быть как земляки своего этноса из соседних сел, так и жители иных народов и племен. Горцы имели кунаков в городах, которые помогали приезжим горцам временным ночлегом, найти работу, продать их товары и т. д. А горожане иногда гостили у своих кунаков в аулах. По приезду в горы кунаков или же по возвращению с заработок сельчанина сверстники собирались в его доме зимними вечерами, где они часто слышали популярные или новые предания, легенды, сказки и т. д. Таким образом, с помощью бытового горского обычая гостеприимства в фольклор табасаранов веками проникали эпические сюжеты, которые со временем, обогащаясь местным колоритом и элементами поэтического творчества, пополняли репертуар местных ашугов и сказителей.
1. Рукописный фонд Студенческой фольклорной лаборатории ДГПУ. Полевой материал Исмаиловой Ф., 1990. ТФ - 514.
2. Табасаран в мифах, преданиях, легендах и притчах. Сост., автор предисловия, перевод текстов и комм. М.М. Курбанова. Махачкала, 2007.
3. Гюлев А.С. Специфика «драконоборческих» сюжетов в сказочной традиции табасаранов. Известия ДГПУ. 1917; Т. 11; № 3.
4. Козлова А.Н. Мироукрашающая надирова книга Мухаммада-Казима о первом этапе похода Надир-шаха на Табасаран. Освободительная борьба народов Дагестана в эпоху Средневековья. Махачкала, 1986.
5. Поединок Мстислава с Редедей. Хрестоматия по древнерусской литературе. Составитель Л.В. Мамедова. Махачкала, 1997; Ч. 1.
References
1. Rukopisnyj fond Studencheskoj fol'klornoj laboratorii DGPU. Polevoj material Ismailovoj F, 1990. TF - 514.
2. Tabasaran v mifah, predaniyah, legendah i pritchah. Sost., avtor predisloviya, perevod tekstov i komm. M.M. Kurbanova. Mahachkala, 2007.
3. Gyulev A.S. Specifika «drakonoborcheskih» syuzhetov v skazochnoj tradicii tabasaranov. Izvestiya DGPU. 1917; T. 11; № 3.
4. Kozlova A.N. Miroukrashayuschaya nadirova kniga Muhammada-Kazima o pervom 'etape pohoda Nadir-shaha na Tabasaran. Osvoboditel'naya bor'ba narodov Dagestana v 'epohu Srednevekov'ya. Mahachkala, 1986.
5. Poedinok Mstislava s Rededej. Hrestomatiya po drevnerusskoj literature. Sostavitel' L.V. Mamedova. Mahachkala, 1997; Ch. 1.
Статья поступила в редакцию 22.01.19
