CC BY
503
S.N. Borisov, A.V. Artuch
The article deals with the problem of the modern terrorism as cultural-anthropologic phenomenon.The analysis of preceding forms of the violence allowed us to determine an ar-chetypic role of immolation. Batay's definition of the immolation allowed us to give new meaning to the modern terrorism as "loss" in the atmosphere of civilized capitalizm and to give existential meaning to the loss of immanence of being.
Key words: violence, terrorism, immolation, archetype, myth, system.
Borisov Sergey Nikolayevich, candidate of philosophy science, docent SBorisov@bsu.edu.ru, Russia, Belgorod, Belgorod State Institute of Arts and Culture.
Alexander Vitalievich Artuch, postgraduate student,artych@yandex.ru, Russia, Belgorod, Belgorod State National Research University.
УДК 17.025
ЭТИКА КАК ФИЛОСОФСКАЯ ДИСЦИПЛИНА: ИСТОКИ И ПУТИ РАЗВИТИЯ
М.Л. Г ельфонд
Посвящена определению места и роли этики в системе философского знания. Предметом исследования являются основные особенности и задачи этики как одной из фундаментальных философских дисциплин. Автор анализирует историю, современное состояние и перспективы развития моральной философии и нравственной культуры в целом.
Ключевые слова: философия, этика, мораль, наука, религия, культура, цивилизация, идеология, общество, рациональность.
Философия как система представляет собой исторически обусловленный результат внутренней дисциплинарной дифференциации и, отчасти, специализации философских знаний, с одной стороны, и процесса постепенного «отпочкования» от исходно единого в телеологическом и методологическом отношении философского дискурса парадигмы классической науки. На этом пути философия окончательно утрачивает монополию на универсальную рациональную картину мира, но сохраняет присущую ей изначально интенцию к всеобъемлющей интеграции знаний и нормативно-ценностных принципов в форме антропоцентрической мировоззренческой целостности. Говоря иными словами, современная философия, будучи вынужденной признать объективную ограниченность собственного объяснительного потенциала, предпочитает позиционировать себя в качестве уникальной модели понимающего мышления, которое осуществляет навигацию разумных существ в пространстве смыслов.
Этика, т. е. нравственная или моральная философия, по праву занимает одну из ключевых позиций в системе философского знания, в значительной мере определяя наше отношение к философии в целом как к стратегии собственно человеческого существования. Не случайно, на вопрос: «Что делает философия?», Вл. Соловьев в своей знаменитой лекции, прочитанной им 20 ноября 1880 года в Санкт-Петербургском университете, дает удивительный по своей лаконичной торжественности ответ: философия «... делает человека вполне человеком», а потому каждый из нас, должен понимать, что «... занимаясь философией, он занимается делом хорошим, делом великим и для всего мира полезным» [3, с. 125].
Хрестоматийным способом доказательства этой предельно широко понимаемой общегуманистической значимости философского знания, призванного, по выражению Вл. Соловьева, преображать универсум в «форму свободной человечности» [3, с. 125], служит апелляция к его этической составляющей. А именно, к тому исторически фиксируемому культурному событию, когда философский разум избирает в качестве приоритетного предмета своего интереса вопрос о том, что движет человеком при совершении тех или иных поступков и чем регламентируется сфера его независимого от объективной физической необходимости поведения. Из этой аналитической почвы вырастает этика как самостоятельная философская дисциплина, рождение которой история философии прочно связывает со знаковой сократической максимой: «... всего более нужно ценить не жизнь, как таковую, но жизнь хорошую...», ибо «...хорошее, прекрасное, справедливое - все это одно и то же...» [2, с. 126]. Так, с рационально обоснованного разграничения между жизнью как таковой, т.е. жизнью в ее естественном и социальном выражении, определяемой внешними по отношению к индивиду факторами, и жизнью хорошей или достойной, т.е. жизнью, качество которой обусловлено сознательными усилиями самого человека, начинаются мораль и этика.
С этого момента обнаружение подлинного источника моральных обязанностей становиться неотъемлемым условием самоидентификации любого разумного индивида. Причем данное утверждение в полной мере справедливо даже с учетом допущения, что самоопределение личности может проходить под знаком последовательной дискредитации любых культурных норм, включая все возможные нравственные императивы.
Парадоксальность подобной логики рассуждения состоит в том, что мы можем системно действовать вне морали (или, по крайней мере, в обход всех известных ее предписаний), но не можем последовательно мыслить безотносительно к ее базовым ценностно-нормативным концептам. Иными словами, наше мышление и поведение может быть в большей или меньшей степени аморальным, но не может быть внеморальным в строгом смысле этого определения.
Столь простой, до наивности, ход мысли невольно заставляет даже самого скептически настроенного по отношению ко всякому философствованию прагматика признать несомненную культурно-историческую значимость инициированного античным мышлением этикоантропологического переворота в европейском сознании, который привел к дисциплинарному оформлению особой области философского знания -этики в качестве практической философии. Именно так определил ее статус Аристотель, поместив этику между психологией и политикой и указав, тем самым, на специфически двойственный характер ее предмета, занимающего пограничную нишу на стыке сфер индивидуального и общественного бытия человека.
В этой общеизвестной дефиниции этики как практической философии заключено немало смысловых кодов, исчерпывающая дешифровка которых вряд ли возможна. Однако не подлежит сомнению: одним из ключевых и, одновременно, наиболее очевидных смыслов данного определения служит прямое указание на то, что этика не только с необходимостью включает в себя практическую, т.е. сугубо нормативную, часть, но и является своего рода практически воплотимым «продуктом» философского знания как такового, предстающим в форме императивно-ценностной стратегии подлинно человеческого существования. Таким образом, именно через этику, призванную формулировать, систематизировать и обосновывать каноны совершенного поведения людей, как в личной, так и в общественной жизни, осуществляется выход универсальных абстракций философской рациональности в конкретную коммуникативно-деятельностную практику.
Вместе с тем, не стоит сводить функции философской этики лишь к некоторой технической процедуре формализации и кодификации определенной категории правил поведения. С этой задачей человечество вполне успешно справилось бы посредством политико-правовых институтов и житейского благоразумия. Философская этика - удел профессиональных провокаторов ценностного сознания и неутомимых критиков традиционных устоев жизни человеческих сообществ. Не случайно, мыслитель-этик всегда подчеркнуто строг к современности, находя в ней вопиющие признаки упадка нравственной культуры, но нередко искренне восхищен чистотой нравов и высокими помыслами предков. То, что несет в себе реальность, -предмет беспристрастного анализа или разновидность некоей социальнопсихологической патологии, требующей постановки максимально точного диагноза с целью назначения оправданного и эффективного лечения пораженного опасным недугом организма. Подобное образное сравнение, как, впрочем, и любые другие аналогии, достаточно условно и в чем-то, бесспорно, искусственно. Между тем именно в этом ракурсе отчетливее всего можно увидеть главную причину традиционных обвинений в адрес философии в целом и философской этики, в частности. Их лейтмотивом служит
обличение очевидного расхождения результатов философской рефлексии и способов их конкретно-жизненного воплощения. Иначе говоря, в очередной раз констатировать отсутствие позитивного смысла человеческой жизни, лишающее ее какой-либо ценности, философу неизмеримо легче, чем совершить единственно возможный практический шаг во исполнение этой максимы, а выстроить впечатляющее воображение здание грандиозноотвлеченной метафизической системы проще, чем ответить на кажущийся локальным вопрос о том, как человеку следует жить в условиях повседневной действительности.
Однако, если рафинированная созерцательность и внутренне обусловленная непротиворечивость философских и, отчасти, теологических спекуляций представляется современному человеку бесполезным, но не лишенным некоторого изящества мысли и археологической ценности анахронизмом, то позиция философа-этика, претендующего на роль объективного арбитра при решении нормативно-ценностных конфликтов, сторонами которых все мы неизбежно являемся, вызывает порой самое искреннее желание разоблачить в его лице беспомощность и лицемерие любых человеческих притязаний на обладание правом рассуждать о должном. Заведомая нелегитимность таких полномочий обнаруживает себя в отсутствии у большинства мыслителей, избравших предметом своих аналитических усилий мораль, устойчивого стремления к последовательному преобразованию собственной жизни в соответствии с теми положениями и принципами, которые постулируются ими на страницах их трактатов. Вот уж воистину парадокс: квалифицированно рассуждать о морали - отнюдь не значит быть морально состоятельным индивидом и, тем более, воплощенным примером нравственного совершенства.
Греки считали, что этика является практической философией, прежде всего, потому, что, в отличие от других ее разделов, овладеть этикой возможно только претворив знание добродетелей в собственную добродетельность. Однако бесхитростная органичность и логическая убедительность этого дидактически обусловленного вывода для современного человека далеко не столь очевидна. К тому же область знания, имеющая дело не с объективно устанавливаемыми фактами или отвлеченными умозаключениями, а с поступками, их мотивами и критериями оценки, не может обеспечить той степени однозначности ценностных посылок и точности императивных выводов, которая исключала бы столь настораживающие критически настроенного обывателя многообразие, индивидуализиро-ванность и идейную конкуренцию существующих этических систем.
А потому этике трудно сохранить тождественность самой себе и остаться актуальной в условиях социальных реалий сегодняшнего дня. Самодостаточная моральная философия просто не может быть востребована современной цивилизацией, остро нуждающейся в технологическом обеспечении своего функционирования. Для нее этика - всего лишь один из
инструментов социальной организации, способ выработки и согласования поведенческих стандартов в отдельных сферах человеческой деятельности, а не универсальное знание о том, как человеку следует жить, дабы оставаться человеком.
Эти обстоятельства требуют всесторонней ревизии привычного представления о месте и роли этики в системе философского знания. Начнем с того, что последнее постепенно утрачивает свое органическое внутреннее единство, становясь более узко специализированным и дисциплинарно дифференцированным. Символика классической для античности аналогии, проводимой между исчерпывающим представлением о структуре философского знания и устройством фруктового сада, где прочной оградой служит логика, плодоносящие деревья олицетворяют физику, а этика являет собой плоды, ради которых сад закладывается и взращивается, безвозвратно утрачивает свое значение и вместо нее постепенно утверждается принцип технологической целесообразности. Основная социально-историческая симптоматика этого процесса, как тонко подмечает А.А. Гусейнов, состоит в том, что «... современные общества стали массовыми и технологичными; они приобрели такой вид, когда уже не могут быть сколько-нибудь адекватно осмыслены в рамках этической теории», вследствие чего «в современном обществе ... общее благо обеспечивается, помимо специальных, морально мотивированных усилий индивидов, автоматически, простой эффективностью делового поведения в рамках системно организованных, жестко отрегулированных процессов» или так называемых «социальных комплексов», к числу которых относятся политика, экономика, право, наука и др. [1, с. 369-390]. Причем «каждая из этих социальных практик, помимо всего прочего, функционирует тем успешнее, чем менее она зависит от личных моральных предпочтений, связей и привязанностей вовлеченных в них индивидов» [1, с. 384].
Так, постепенно, но неуклонно, из смыслового центра философии -знания, обладающего особым, во многом привилегированным, статусом, этика все более очевидно и необратимо превращается в разновидность социальной технологии и вытесняется на периферию ценностного сознания современного общества. Параллельно в умах его интеллектуальной, политической и, отчасти, бизнесэлиты все настойчивее формируется убежденность в том, что будущее этике может обеспечить лишь статус прикладной или профессиональной. Говоря иными словами, только став инструментом, обеспечивающим бесконфликтное и достаточно эффективное функционирование конкретных общественно-политических, профессиональных или корпоративных сообществ, этика получит последний шанс сохранить себя, пусть и ценой утраты своей культурно-исторической специфики.
Но не станет ли эта победа «пирровой»? Не приведет ли такой цивилизационный компромисс к окончательной капитуляции этики или ее незаметному для неподготовленного наблюдателя перерождению в прин-
ципиально иную дисциплинарно-методологическую единицу, никак не связанную с философским знанием вообще? Ведь там, где социальная технология или прямая идеологическая трансляция предоставляют готовые и преподносимые в качестве единственно возможных или бесспорно оптимальных решения и алгоритмы действия, философия ставит человека перед чередой сложных ценностных выборов, все полноту ответственности за исход которых, равно как и все связанные с ними психологические и социальные риски, он должен сознательно и безраздельно принять на себя.
Принимая во внимание сказанное выше, исходный вопрос о месте и роли этики в системе философского знания неизбежно наполняется новым содержанием. И в первую очередь возникает необходимость уточнить: а существует ли в действительности сама эта система как внутренне консолидированная целостность? И если да, то насколько оправдано включение в ее структуру современной этики? Быть может, подобно психологии, тоже некогда входившей в состав монолитного корпуса философских знаний, настало время и этике предметно и методологически эмансипироваться от философии и закрепить свой новый дисциплинарный статус в качестве частной науки прикладного характера, специализированной экспертноконсультативной практики или нормативного обеспечения деятельности институционально оформленных и функционирующих в большинстве наиболее значимых областей социально-политической, профессиональной и, отчасти, творческой деятельности арбитражных инстанций?
Окончательные ответы на эти вопросы может дать только время. Любые прогнозы в этой области - лишь удобный повод для выражения и уточнения мировоззренческий преференций автора. Объективной очевидностью здесь может служить только констатация того факта, что философская этика, проблематизирующая собственную предметную область и репрезентативные формы, по-прежнему остается сферой культуры, которая представляет особый, но вполне объяснимый интерес, провоцирующий как широкую общественную дискуссию о роли морали в современном мире, так и потребность в проведении специальных академических исследований по данной тематике.
Ни в коей мере не претендуя на исчерпывающий анализ указанных проблем, хотелось бы привлечь более пристальное внимание к двум принципиально значимым в их свете обстоятельствам. Во-первых, речь должна идти о том, что определение места этики в структуре философских знаний напрямую зависит от того, в какой системе отсчета мы будем устанавливать ее координаты. То есть, вопрос о месте этики в системе философии решается только при условии предварительной квалификации самой этой системы.
Если допустить, что мы имеем дело с системой закрытого типа, единство которой поддерживается строгой логической взаимозависимостью ее компонентов, то этика в подобной системе неизбежно приобретает форму совокупности абстрактных принципов и всеобщих императивов, преимущественно ограничительно-репрессивных по отношению к сфере индивидуально-ответственного поведения людей. Данная модель соответствует канонам классической философии, однако не является единственно возможной.
Философия может быть рассмотрена и как открытая система или система, всецело обращенная к жизни и аккумулирующая непосредственный опыт ее индивидуального проживания. Этой неклассической модели философского знания соответствует образ идущей от конкретной жизненной практики прикладной этики, представляющей собой качественно новую, по-настоящему современную стадию исторической эволюции практической философии, а не механическую совокупность частных ценностно-нормативных инструкций или кодексов, регламентирующих поведение индивидов в строго заданных рамках определенных социальных образований и видов активности (политическая этика, этика права, этика бизнеса, биомедицинская этика, педагогическая этика и т. д.) и прямо или косвенно конституирующих себя вне философской этики.
Что же касается упомянутого выше второго обстоятельства, то оно тесно связано с вопросом о соотношении теоретического и нормативного содержания самих этических систем. Любая этическая система - своего рода строительные леса для создания определенной нормативной программы, которая, как правило, отождествляется в общественном сознании с этикой как таковой. Между тем ее теоретические основания нередко остаются в тени декларируемых ею генеральных нормативно-ценностных принципов, создавая потребность в дополнительном (в том числе, во вне-моральном или метаэтическом) санкционировании нравственных требований. Однако ни один из этих способов обоснования морали не является в полной мере универсальным, порождая мучительную неудовлетворенность философского разума всеми предложенными вариантами и провоцируя его извечную потребность в непрерывной рефлексии по поводу собственной компетентности в деле установления подлинного источника нравственной нормативности. В результате оборотной стороной предложенного европейской философией рационального объяснения природы морали неизбежно оказывается критика и оправдание самого разума в его сугубо «практической» (согласно кантовской классификации) ипостаси, т.е. в качестве высшей и подлинно автономной инстанции, санкционирующей нравственный выбор субъекта как свободный акт его доброй воли во исполнение всеобщего морального закона.
Итак, этика, порожденная всепоглощающим стремлением философии к завершенности картины бытия, по своей родовой принадлежности, несомненно, относится к этой органически целостной мировоззренческой системе. Вместе с тем, именно этика, следуя внутренней логике своего развития, неуклонно раздвигает горизонты философского мышления, выводя его из состояния самодовлеющей рациональной ограниченности и прочно соединяя с жизнью.
Таким образом, этика неизбежно оказывается чем-то существенно большим, чем просто нормативно-практическая составляющая философского знания, ибо если философия учит человека правильно мыслить, то этика учит его правильно жить...
Список литературы
1. Гусейнов А.А. Великие пророки и мыслители. Нравственные учения от Моисея до наших дней. М.: Вече, 2009. 496 с.
2. Платон. Критон // Платон. Сочинения в четырех томах. Т. 1 / под общ. ред. А.Ф. Лосева и В.Ф. Асмуса: Пер. с древнегреч. СПб.: Изд-во СПб. ун-та; «Изд-во Олега Абышко», 2006. С. 117-134.
3. Соловьев В.С. Лекция «Исторические дела философии» // Вопросы философии. 1988. № 8. С. 118-125.
Гельфонд Мария Львовна, д-р филос. наук, доц., зав. кафедрой, mlgel-fondagmail.com, Россия, Тула, Тульский филиал Российского экономического университета им. Г.В. Плеханова
THE ETHICS AS A BRAHCH OF PHILOSOPHY:
THE SOURCES AND TRENDS OF EVOLUTION
M.L. Gel'fond
The article is dedicated to the definition of the ethics place and the role in the system of the philosophical knowledge. The main characteristics and problems of the ethics as a fundamental branch of philosophy are the objects of the research. The author analyses the history, the modern state and trends of the moral philosophy and culture evolution as a whole.
Key words: philosophy, ethics, morals, science, religion, culture, civilization, ideology, society, rationality.
Gelfond Mariya Lvovna, doctor of philosophy, docent, manager of department, mlgelfond@gmail.com, Russia, Tula, Tula Branch of Plekhanov Russian University of Economics.
