CC BY
35
УДК 82-155
Е.В. Богданович
Научный руководитель: доктор филологических наук М.Н. Виролайнен
"EPiTRE VII. A RACINE" Н. БУАЛО КАК ОБРАЗЕЦ ДЛЯ РУССКИХ ПОСЛАНИЙ 1810-х ГОДОВ О ПОЭТЕ И ЗАВИСТНИКАХ
В статье рассматриваются три послания 1814 года о поэте и завистниках и их композиционно-тематические переклички с посланием Буало к Расину.
Русская литература, жанр послания, источники, жанровый образец, 1810-е годы, карамзинисты.
The article focuses on three Russian epistles about a poet and the enviers written in 1814 and on their structural and thematic correspondence with the epistle to Racine by Boileau.
Russian literature, the genre of epistle, literary sources, genre sample, 1810s, the followers of Karamzin.
В 1815 году в трех номерах «Российского Музе-ума» В.В. Измайлова были опубликованы три послания поэтов-карамзинистов, сыгравшие немалую роль в формировании репутации А.А. Шаховского. Речь идет о стихотворениях «К князю П. А. Вяземскому» (1814) В.Л. Пушкина, «Ответ на послание Василью Львовичу Пушкину» (1814) П.А. Вяземского и «К кн. Вяземскому и В.Л. Пушкину» (1814) В.А. Жуковского (см. Российский Музеум. 1815. № 2, 3, 7).
Возникновение этих текстов связано с нараставшей в 1814 году напряженностью отношений между карамзинистами и «Беседой любителей русского слова». По предположению В.Э. Вацуро, напряженность была вызвана «какими-то полемическими резкостями <...> в допечатных редакциях» комедии Шаховского «Расхищенные шубы» [3, с. 18]. Д. Иванов отмечает, что возможной причиной могли стать и споры вокруг различной трактовки патриотической темы [7, с. 138]. В 1812 году два противоположных подхода к ней были воплощены в «Певце во стане русских воинов» Жуковского и «Гимне лиро-эпическом» Державина. В 1814 году это расхождение литературных позиций проявилось в текстах, посвященных завершению европейской кампании Александра I. Со стороны «Беседы» выступил П.И. Голенищев-Кутузов, а от «новаторов» - Н.М. Карамзин, В.Л. Пушкин и П.А. Вяземский [1, кн. 2, с. 530]. Как сообщал Дашков в письме к Вяземскому от 25 июня 1814 года, Шаховской позволил себе открыто критиковать стихи Карамзина и Вяземского [1, кн. 1, с. 225]. На это откликнулся В.Л. Пушкин посланием «К князю П.А. Вяземскому», в котором говорилось о «зоилах» и завистниках подлинного таланта.
Вяземский написал ответ на адресованное ему послание, после чего оба текста были отправлены Жуковскому для критики и исправлений. Этот жест не был случайным, так как в обоих посланиях был поставлен вопрос о позиции поэта по отношению к критике, отнюдь не безразличный для Жуковского. Он ответил миниатюрным циклом из трех текстов: первый, «РгеашЬи1е», выполнял функцию вступления, второй, «Вот прямо одолжили.», содержал
разбор посланий Вяземского и Пушкина1, третьим было послание «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину». В нем говорилось о нравственной независимости гения и о поиске истинного блаженства для поэта в труде.
В посланиях В. Л. Пушкина и Жуковского возникает образ В. А. Озерова как жертвы завистников -здесь в первую очередь подразумевался Шаховской, по слухам причастный к провалу «Поликсены» [7, с. 139-142]. Миф о гибели Озерова по вине Шаховского оказался достаточно устойчивым. В 1815 году Д.В. Дашков в «Письме к новейшему Аристофану», опубликованном в «Сыне отечества», уже открыто обвинял Шаховского в гонениях на Озерова и Жуковского, а в 1817 году вышло первое издание «Сочинений» Озерова со вступительной статьей Вяземского, в которой вина в гибели драматурга возлагалась на оклеветавших его завистников.
В сознании современников Озеров часто ассоциировался с Расином. Репутация «русского Расина» поддерживалась и самим Озеровым. В неудаче «Поликсены» он видел аналогию с провалом «Федры» Расина, после которого французский драматург прекратил писать для театра2. В письме к А.Н. Оленину 25 июня 1809 года Озеров писал: «Неуспеху „Поликсены" я бы не удивился, помня, что Расинова „Фед-ра" была дурно принята парижскою публикою и что его „Афалию" давали читать в наказание. Моя „Поликсена", гораздо слабее Расиновых трагедий, могла иметь такую же участь, какую имела „Федра", хотя я и считаю ее лучше первых моих трагедий; на все надобно случай и удачу» [10, стлб. 147-149]. В это же время Озеров перевел отрывок из VII послания Буало к Расину. Это послание было написано Буало с целью поддержать Расина после спровоцированной интригами противников неудачи «Федры» и развивало тему зависти как неизменной спутницы таланта.
1 Об особенностях стихотворных рецензий Жуковского, в том числе и этого текста, см. [8].
2 О репутации Озерова как «русского Расина» и о моделировании Озеровым своего ухода из литературы по «расиновскому» образцу см. [6, с. 48].
Озеров выбрал для перевода фрагмент, в котором говорилось о достоинствах «Федры»1.
Для литературного сознания начала XIX века послание Буало к Расину было актуальным. В 1821 г. его полностью перевел Д.И. Хвостов, а К.Ф. Рылеев написал «Послание к Н.И. Гнедичу (Подражание VII посланию Депрео)». Ориентация на тот же текст обнаруживается и в посланиях В.Л. Пушкина, Вяземского и Жуковского.
Послание Буало к Расину строится по следующей композиционной схеме: вначале говорится о величии Расина и его «Федры», затем о том, что таланту всегда сопутствуют завистники, среди которых могут оказаться даже друзья, и только смерть кладет конец интригам (в качестве примера приводится Мольер); далее утверждается, что завистники могут быть даже полезны своей критикой, что подкрепляется собственным примером адресанта; на злобу же он советует отвечать насмешками, так как главное - признание потомков и избранных ценителей-современников.
Послания Пушкина и Вяземского выстраиваются по схожей схеме: тезис о завистниках и невежественных критиках - (пример) - совет презирать их мнение - (пример, иллюстрация) - друзья (и потомки) как истинные ценители. Композиционно-тематическая близость к Буало очевидна. В послании Жуковского также присутствуют все эти основные тематические блоки: презрение к мнению завистников и пример Озерова как их жертвы, Карамзин в качестве примера правильной жизненной позиции; признание критики лишь «современников правдивых» и «необольстимых потомков». Жуковский, однако, несколько меняет поворот темы и обращается, скорее, к внутреннему миру поэта. Для него поэт - это певец, вдохновленный Музой, и его дар уже сам по себе является источником небесного блаженства, поэтому гению должна быть безразлична не только критика завистников, но и слава. Исключение составляет единственная «чистая» слава - признание потомков.
При ближайшем рассмотрении между текстом Буало и тремя русскими посланиями 1814 года выявляются и более тонкие мотивные соответствия. Это в первую очередь изображение завистников как глупой, безумной и беспомощной толпы:
Imite mon exemple; et lorsqu'une cabale,
Un flot de vains auteurs follement te ravale,
Profite de leur haine et de leur mauvais sens,
Ris du bruit passager de leurs cris impuissants.
Que peut contre tes vers une ignorance vaine? 2 [14, p. 240]
Следуй моему примеру; и когда шайка, Толпа неудавшихся творцов в безумстве унижает тебя, Извлеки пользу из их злобы и больного рассудка, Смейся над мимолетным гулом их беспомощных криков.
Что может против твоих стихов тщеславное невежество?
(Перевод мой. - Е. Б.)
1 Перевод см. [9, с. 411].
2 Современный поэтический перевод послания, выпол-
ненный Э.Л. Линецкой, см. [2, с. 111-115].
Ср. у В. Л. Пушкина:
Судилище ума - собранье чудаков...
Завистников невежд он учинился жертвой [11, с. 679].
Еще ближе к Буало послание Вяземского, ср.:
Но пусть невежество талантов судией -Ты смейся и молчи: роптанье безрассудно! Грудистых крикунов, в которых разум скудный Запасом дерзости с избытком заменен, Перекричать нельзя.
Пускай дурачатся, гордясь рукоплесканьем Сотрудников своих. Их речи - тщетный звон! [4, с. 8081].
Отметим, что в послании Вяземского реакция на недоброжелателей, как и у Буало, - смех.
У Буало завистники каркают, как вороны, и боятся света истинного таланта:
Ses rivaux obscurcis autour de lui croassent; Et son trop de lumière, importunant les yeux,
De ses propres amis lui fait des envieux. [14, p. 238].
(Перевод: Его помраченные соперники каркают вокруг него;
И его слишком яркий свет, режущий глаза, Превращает в завистников его собственных друзей3.)
В послании Вяземского тоже возникает мотив светобоязни:
Оставим сих слепцов; их сумрачные очи, Привыкшие ко тьме, бегут лучей дневных. [4, с. 81].
А сравнение с каркающими воронами заменено на сравнение со змеями («Не знает о врагах, шипящих вкруг него» [4, с. 81]).
В переводе Д.И. Хвостова («Ses rivaux obscurcis autour de lui croassent») карканье заменено на шипение: бард «состязателей шипеньем оглушится» [13, c. 64]. То же - в подражании Н.Ф. Рылеева:
Не удивляйся же, что зависть вкруг тебя Шипит, как черная змея! [12, c. 83].
У Рылеева при этом сохраняется и сравнение с воронами, входящее у него в оппозицию 'вороны -парящий орел':
Орла ль, парящего среди эфирных стран, В полете карканьем удержит наглый вран? [12, c. 84].
В послании Жуковского встречается упомянутый уже мотив превращения друзей в завистников, также находящий соответствия у Буало:
Увы ! Димитрия творец
Не отличил простых сердец
От хитрых, полных вероломства.
Зачем он свой сплетать венец
Давал завистникам с друзьями? [5, c. 347].
3 Перевод мой. - Е. Б.
В послании Буало присутствует мотив суда «справедливого будущего/грядущих поколений» («l'équitable avenir» [14, p. 240]), который находит соответствие у Вяземского («Что век зоила? - день! Век гения? - потомство!» [4, с. 80]) и Жуковского («... за тебя дадут ответ/ Необольстимые потомки» [5, с. 349]). Завершается же послание Буало перечислением людей, мнение которых может быть действительно ценно: среди них король, герцог, ряд известных людей и писателей. В рассматриваемых нами посланиях этот избранный круг интимен: в него входят только близкие друзья-поэты: В.Л. Пушкин:
Оставим им [критикам] в удел упрямство, ослепленье. Поверь, мы счастливы, умея дар ценить, Умея чувствовать и сердцем говорить ! С тобою жизни путь украсим мы цветами: Жуковский, Батюшков, Кокошкин и Дашков Явятся вечерком нас услаждать стихами; Воейков пропоет твои куплеты с нами И острой насмешит сатирой на глупцов; Шампанское в бокал пенистое польется, И громкое ура веселью разнесется. [11, с. 680].
Вяземский:
Сзовем к себе друзей своих Стихи читать, не зачитаться, Поговорить и посмеяться На свой, подчас и счет других; Но только с тем, чтоб осторожно! И в дружеском кругу своем, Поверь, людей еще найдем, С которыми ужиться можно! [4, с. 81].
В завершение сопоставления заметим, что послание Буало написано 12-сложником, который традиционно переводился на русский язык александрийским стихом. Послание В. Л. Пушкина «К князю П.А. Вяземскому» также написано александрийским стихом, а в послании П. А. Вяземского, где шестистопный и четырехстопный ямб чередуются, шестистопным ямбом написаны стихи о завистниках, четырехстопный же появляется, когда речь заходит о дружеском круге.
Таким образом, очевидно, что VII послание Буало к Расину послужило источником для посланий Пушкина, Вяземского и Жуковского о поэте и завистниках. Эти тексты, в свою очередь, обладают рядом общих структурных и мотивных признаков, что позволяет говорить о них как принадлежащих к отдельной жанровой разновидности посланий 1810-х гг.
Литература
1. Арзамас: сб. В 2 кн. Кн. 1: Мемуарные свидетельства; Накануне «Арзамаса»; Арзамасские документы / вступ. ст. В. Вацуро; сост., подг. текста и коммент. В. Ва-цуро, А. Ильина-Томича, Л. Киселевой и др. Кн. 2: Из литературного наследия «Арзамаса» / сост., подг. текста и коммент. В. Вацуро, А. Ильина-Томича, Л. Киселевой и др. - М., 1994.
2. Буало, Н. Поэтическое искусство / Н. Буало. - М., 1957. - (Памятники мировой эстетической и критической мысли).
3. Вацуро, В.Э. В преддверии пушкинской эпохи // Арзамас: Мемуарные свидетельства; Накануне «Арзамаса»; Арзамасские документы: сб.: в 2 кн. / Вацуро В.Э. -М., 1994. - Кн. 1. - C. 5-27.
4. Вяземский П.А. Стихотворения / П.А. Вяземский; под ред. Л.Я. Гинзбург. - Л., 1958. - (Библиотека поэта. Большая серия).
5. Жуковский, В.А. Полн. собр. соч. и писем. В 20 т. Т. 1. Стихотворения 1797-1814 годов / В.А. Жуковский; под ред. О.Б. Лебедевой и А.С. Янушкевича. - М., 1999.
6. Иванов, Д. В.А. Озеров и А.А. Шаховской: История взаимоотношений / Д. Иванов // Тр. по русской и славянской филологии. Литературоведение. V (Новая серия). -Тарту, 2005. - C. 37-64.
7. Иванов, Д. Роль В.А. Жуковского в формировании полемического образа Шаховского / Д. Иванов // Пушкинские чтения в Тарту 3: Материалы междунар. науч. конф., посв. 220-летию В.А. Жуковского и 200-летию Ф.И. Тютчева. - Тарту, 2004. - C. 137-148.
8. Кузнецов, П.В. О жанровой специфике посланий В.А. Жуковского 1810-х годов («Кн. Вяземскому и В.Л. Пушкину», «Ареопагу», «Благодарю тебя, мой друг за дос-тавленье...») / П.В. Кузнецов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9, Филология. - 2000. - № 4. - С. 96-105.
9. Озеров, В.А. Трагедии. Стихотворения / В.А. Озеров; вступ. ст., подг. текста и примеч. И.Н. Медведевой. -Л., 1960. - (Библиотека поэта. Большая серия).
10. Озеров, В.А. Письма В.А. Озерова к А.Н. Оленину. 1808. 1809 / В.А. Озеров // Русский архив. - 1869. -Вып. 1. - Стлб. 123-151.
11. Поэты 1790-1810-х годов / вступ. ст. и сост. Ю.М. Лотмана, подг. текста М.Г. Альтшуллера, вступ. заметки, биогр. справки и примеч. М. Г. Альтшуллера и Ю.М. Лотмана. - Л., 1971 (Библиотека поэта. Большая серия).
12. Рылеев, К.Ф. Полное собрание стихотворений / К.Ф. Рылеев; вступ. ст. В.Г. Базанова и А.В. Архиповой, подг. текста А.В. Архиповой, В.Г. Базанова, А.Е. Ходоро-ва, примеч. А.В. Архиповой и А.Е. Ходорова. - Л., 1971 (Библиотека поэта. Большая серия).
13. Хвостов Д.И. Полное собрание стихотворений / Д.И. Хвостов. - СПб., 1830. - Т. 6.
14. Boileau-Despréaux, N. Oeuvres poétiques / N. Boileau-Despréaux. - Paris, 1886.
УДК 811.111
И.В. Богословская
ЯЗЫКОВАЯ ЛИЧНОСТЬ И ПРОБЛЕМА ПОНИМАНИЯ СЛОЖНОСТИ ТЕКСТА
В статье рассматривается ряд теоретических исследований, связанных с научными подходами к трактовке языковой личности, предлагается обзор различных аспектов понятия языковой личности, анализируется структура языковой личности, намечается перспектива в изучении специфики понимания сложности текста с учетом личностных различий.
