CC BY
146
М. В. Грудина
ЧУЖАЯ РЕЧЬ КАК ЖАНРОВАЯ ЧЕРТА КЛАССИЧЕСКОГО РУССКОГО РОМАНА: И. С. ТУРГЕНЕВ «РУДИН», «ДВОРЯНСКОЕ ГНЕЗДО», «НАКАНУНЕ»
Работа представлена кафедрой русского языка РГПУ им. А. И. Герцена.
Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор С. Г. Ильенко
Статья посвящена важнейшей особенности романного жанра - сопряжению авторской и чужой речи, рассматриваемой в коммуникативном аспекте. В качестве ведущего подхода предлагается анализ так называемых диалогем, в которых и реализуется единство авторского и персонажного (чужого) голоса.
Ключевые слова: роман, чужая речь, коммуникативный аспект, диалог, диалогема.
M. Grudina
SPEECH REPORTING STRATEGIES AS A GENRE FEATURE OF RUSSIAN CLASSICAL NOVELS IN I. TURGENEV'S NOVELS "RUDIN", "A NEST
OF GENTLEFOLK", "ON THE EVE"
The paper deals with the analysis of I. Turgenev's novels in the aspect of the cooperation among the author's speech and different speech reporting strategies. The analysis of so-called dialogemes (the actual unity of the author's and characters' voices) is taken as the leading approach.
Key words: novel, speech reporting strategies, communicative aspect, dialogue, dialogeme.
Дистанцированность автора романного жанра от своих персонажей предполагает особую роль категории чужой речи, в которой осуществляется текстовое сопряжение речи автора и персонажа. Методологические основы понимания категории чужой речи были заложены в работах М. М. Бахтина [2], сформулировавшего родовой признак текста эпического произведения как взаимодействие двух голосов - авторского и чужого.
Особенно интенсивно чужая речь в отечественной лингвистике изучалась в 60-70-х гг. прошлого столетия. Тогда был обоснован собственно грамматический подход к этому
явлению [6; 10]. Так, например, в работе Г. М. Чумакова [13] предпринята попытка целостного описания феномена чужой речи, выделены пять ее разновидностей (прямая речь, косвенная речь, тематическая речь, несобственно-прямая речь, свободная прямая речь).
Современный этап исследования чужой речи характеризуется изменением ориентации с грамматического подхода на сугубо коммуникативный [1; 3; 4; 8]. Это определяет особое внимание к коммуникативной ситуации и коммуникативному событию, а также к теории речевых актов. Исследование художественного текста предполагает при таком
подходе рассмотрение чужой речи в системе, во взаимодействии персонажей, а также с учетом текстообразующих потенций различных конструкций.
Реалистический роман как жанр подразумевает панорамное изображение, создание особого целостного мира, который должен восприниматься читателем как достоверный. В устной сфере многоголосие мира, взаимодействие людей друг с другом в коммуникации осуществляется в диалоге. В тексте повседневное речевое существование представлено художественно-репрезентируемым диалогом. В отдельных случаях диалог может быть непосредственно скопирован с устной речи:
- Вы, конечно, в Лавриках жить будете?
- Нет, не в Лавриках; а есть у меня, верстах в двадцати пяти отсюда, деревушка; так я туда еду.
- Это деревушка, что вам от Глафиры Петровны досталась?
- Та самая.
- Помилуйте, Федор Иваныч! У вас в Лавриках такой чудесный дом! («Дворянское гнездо»).
Анализ текстов исследуемых романов показал, что соотношение авторской и персонажной речи в них примерное одинаковое. Персонажная речь реализуется главным образом в диалогах, одиночные реплики встречаются крайне редко. Значительная доля конструкций с прямой речью, которые отчетливо членятся на собственно персонажную и собственно авторскую речь, делает необходимым использование понятия диало-гемы, определяемой как относительно законченный художественно-репрезентируемый диалог, сопровождаемый авторской речью. Диалогема входит в более широкое понятие «диалоговое поведение», связанное не только с репрезентацией самого диалога, но и с учетом ситуации в самом широком смысле этого слова.
Диалогемы выделяются по следующим основаниям: 1) с установкой на содержательно-смысловой аспект диалогов; 2) с установкой на способ введения диалога и его сопро-
вождение; 3) с установкой на сопряжение авторского и персонажного голоса. Сопряжение авторского и персонажного голоса является основным фактором.
По характеру содержания реакции выделяются диалог-объяснение, диалог-унисон, диалог-спор, диалог-ссора [12], диалог-диссонанс [7]. Полярными можно считать диалог-унисон (1) и диалог-диссонанс (2), например:
(1) - Не правда ли, Вольдемар, как мило играет моя Лизет? - говорила в то же время Марья Дмитриевна Паншину.
- Да, - отвечал Паншин, - очень мило («Дворянское гнездо»).
(2) Пигасов потряс кулаком в воздухе. Пандалевский рассмеялся.
- Прекрасно! - промолвил Рудин, - стало быть, по-вашему, убеждений нет?
- Нет - и не существует.
- Это ваше убеждение?
- Да.
- Как же вы говорите, что их нет? Вот вам уже одно на первый случай («Рудин»).
Авторское сопровождение в диалогемах может служить одним из критериев определения границ диалогем, хотя сами эти границы в условиях целого художественного текста остаются весьма условными.
Одним из показателей границы диало-гемы является непосредственный авторский комментарий, указывающий на завершение диалога:
- А вот женщины, на которых вы так нападаете, - те по крайней мере не употребляют громких слов.
Пигасов пожал плечом.
- Не употребляют, потому что не умеют.
Дарья Михайловна слегка покраснела.
- Вы начинаете дерзости говорить, Африкан Семеныч! - заметила она с принужденной улыбкой.
Все затихло в комнате («Рудин»).
Самым существенным в исследовании диалога в романе является выявление сопряжений авторской и персонажной речи. Обнаруживается два противоположных вида сопряжений.
Чужая речь как жанровая черта классического русского романа: И. С. Тургенев «Рудин»..
Первый связан с реализацией категории конфликта в романе. Конфликт при этом понимается как столкновение различных жизненных позиций, «конфликт личности с обстоятельствами, ее самооценка и самоутверждение» [9, с. 79]. Конечной целью диалога является не поиск истины, а сознательное утаивание мыслей, отсутствие искренности, по сути, стремление собеседников обмануть друг друга:
Рудин знал, что Дарья Михайловна на него сердится. Дарья Михайловна подозревала, что ему уже все известно.
- Я пришел к вам, Дарья Михайловна, -начал Рудин, - поблагодарить вас за ваше гостеприимство. Я получил сегодня известие из моей деревеньки и должен непременно сегодня же ехать туда.
Дарья Михайловна пристально посмотрела на Рудина.
«Он предупредил меня, должно быть догадывается, - подумала она. - Он избавляет меня от тягостного объяснения, тем лучше. Да здравствуют умные люди!»
- Неужели? - промолвила она громко. -Ах, как это неприятно! Ну, что делать! Надеюсь увидеть вас нынешней зимой в Москве. Мы сами скоро отсюда едем.
Весь разговор между ним и Дарьей Михайловной носил особый отпечаток. Актеры так репетируют свои роли, дипломаты так на конференциях меняются заранее условленными фразами... («Рудин»).
Второй вид сопряжения представляет собой попытку собеседников прийти к общей точке зрения: его можно обозначить как поиск истины. Отсюда полная искренность и доверие собеседников друг к другу. Именно такой является диалогема, включающая диалог Марфы Тимофеевны и Лизы в «Дворянском гнезде». Недовольная отношениями Лизы и Лаврецкого, Марфа Тимофеевна стремится образумить свою внучатую племянницу. Одной из важнейших тем диалога является предложение Паншина Лизе выйти за него замуж.
Да ты любишь его, что ли?
- Люблю, - отвечала тихим голосом Лиза.
- Матушки мои! она его любит! - Марфа Тимофеевна сдернула с себя чепец.
- Женатого человека любит! а? любит!
- Он мне сказывал... - начала Лиза.
- Что он тебе сказывал, соколик эдакой, что-о?
- Он мне сказывал, что жена его скончалась.
Марфа Тимофеевна перекрестилась.
- Царство ей небесное, - прошептала она, - пустая была бабенка - не тем будь помянута. Вот как: вдовый он, стало быть. Да он, я вижу, на все руки. Одну жену уморил, да и за другую. Каков тихоня? Только вот что скажу тебе, племянница: в наши времена, как я молода была, девкам за такие проделки больно доставалось. Ты не сердись на меня, мать моя; за правду одни дураки сердятся. Я и отказать ему велела сегодня. Я его люблю, но этого я ему никогда не прощу. Вишь, вдовый! Дай-ка мне воды. А что ты Паншина с носом отослала, за это ты у меня молодец; только не сиди ты по ночам с этой козьей породой, с мужчинами; не сокрушай ты меня, старуху! («Дворянское гнездо»).
В результате обсуждения собеседницы сходятся в оценке решения Лизы не выходить замуж за Паншина, хотя и остаются каждая при своем мнении относительно Лав-рецкого.
Мастерство автора романа определяется в том числе и тем, чтобы, не навязывая свою точку зрения, сформировать у читателя определенное отношение к персонажам и правильное понимание их. Автор свободен в выборе конструкций и форм, представляя речевое поведение персонажей. Так, сдержанное диалоговое поведение Лизы в «Дворянском гнезде», ее немногословие становится формально-содержательной характеристикой героини:
Лаврецкий заговорил о своем житье-бытье в Васильевском, о Михалевиче, об Антоне; он чувствовал потребность говорить с Лизой, сообщить ей все, что приходило ему в душу: она так мило, так внимательно его слушала; ее редкие замечания и возражения
казались ему так просты и умны. Он даже сказал ей это.
Лиза удивилась.
- Право? - промолвила она, - а я так думала, что у меня, как у моей горничной Насти, своих слов нет («Дворянское гнездо»).
Отметим, что последняя реплика, значимая для характеристики персонажа, обыг-рывается и в последующих главах романа.
Встреться он [Лаврецкий] с ней при других обстоятельствах, - бог знает, что могло бы из этого выйти; что он понимает Лемма, хотя у ней «своих» слов нет. Да и
это неправда: у ней есть свои слова... («Дворянское гнездо»).
Таким образом, романный жанр представляет собой тесную взаимосвязь различных форм речи, осуществляемую прежде всего в диалогеме. Авторская речь во взаимоотношении с формами чужой речи представляет собой не оторванные друг от друга конструкции, а целостность. Совокупность речевых сфер передает диалоговое поведение персонажей, реализуя основную задачу романа - изображение многоголосного мира.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1. Арутюнова Н. Д. Диалогическая модальность и явление цитации // Человеческий фактор в языке. Коммуникация, модальность, дейксис. М.: Наука, 1992. С. 52-79.
2. БахтинМ. М. Проблемы поэтики Достоевского. М.: Худ. лит., 1972. 470 с.
3. Борисова И. Н. Русский разговорный диалог: структура и динамика. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2001. 408 с.
4. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. 3-е изд. М.: Изд-во ЛКИ, 2007. 176 с.
5. Волошинов В. Н. Марксизм и философия языка. Л.: Прибой, 1929. 188 с.
6. Кодухов В. И. Прямая и косвенная речь в современном русском языке. Л.: Учпедгиз (Ленингр. отд-ние), 1957. 85, [2] с.
7. Колокольцева Т. Н. Специфические коммуникативные единицы диалогической речи. Волгоград: Изд-во Волгоградского гос. ун-та, 2001. 260 с.
8. Максимова Н. В. «Чужая речь» как коммуникативная стратегия. М.: Изд. центр РГГУ, 2005, 315, [1] с.
9. Маркович В. М. Человек в романах И. С. Тургенева. Л.: Изд-во ЛГУ, 1975. 152 с.
10. Милых М. К. Прямая речь в художественной прозе. Ростов-на-Дону: Ростовское книжное издательство, 1958. 239 с.
11. Соколов А. Н. Внутренняя речь и мышление. М.: Просвещение, 1968. 248 с.
12. Соловьева А. К. О некоторых общих вопросах диалога // Вопросы языкознания, 1965. № 6. С.103-110.
13. Чумаков Г. М. Синтаксис конструкций с чужой речью. Киев: Вища школа, 1975. 220 с.
REFERENCES
1. Arutyunova N. D. Dialogicheskaya modal'nost' i yavleniye tsitatsii // Chelovecheskiy faktor v yazyke. Kommunikatsiya, modal'nost', deyksis. M.: Nauka, 1992. S. 52-79.
2. BakhtinM. M. Problemy poetiki Dostoyevskogo. M.: Khud. lit., 1972. 470 s.
3. Borisova I. N. Russkiy razgovorny dialog: struktura i dinamika. Yekaterinburg: Izd-vo Ural'skogo un-ta, 2001. 408 s.
4. Vinokur T. G. Govoryashchiy i slushayushchiy: Varianty rechevogo povedeniya. 3-e izd. M.: Izd-vo LKI, 2007. 176 s.
5. Voloshinov V. N. Marksizm i filosofiya yazyka. L.: Priboy, 1929. 188 s.
6. Kodukhov V. I. Pryamaya i kosvennaya rech' v sovremennom russkom yazyke. L.: Uchpedgiz (Leningr. otd-niye), 1957. 85, [2] s.
7. Kolokol'tseva T. N. Spetsificheskiye kommunikativnye edinitsy dialogicheskoy rechi. Volgograd: Izd-vo Volgogradskogo gos. un-ta, 2001. 260 s.
8. Maksimova N. V. «Chuzhaya rech'» kak kommunikativnaya strategiya. M.: Izd. tsentr RGGU, 2005, 315, [1] s.
9. Markovich V. M. Chelovek v romanakh I. S. Turgeneva. L.: Izd-vo LGU, 1975. 152 s.
10. Milykh M. K. Pryamaya rech' v khudozhestvennoy proze. Rostov-na-Donu: Rostovskoye knizhnoye izdatel'stvo, 1958. 239 s.
11. Sokolov A. N. Vnutrennyaya rech' i myshleniye. M.: Prosveshcheniye, 1968. 248 s.
12. Solov'yova A. K. O nekotorykh obshchikh voprosakh dialoga // Voprosy yazykoznaniya, 1965. N 6. S. 103-110.
13. Chumakov G. M. Sintaksis konstruktsiy s chuzhoy rech'yu. Kiyev: Vishcha shkola, 1975. 220 s.
