CC BY
24Виктор Иванович КОСИК
Болгарский мир
Любена Каравелова и Россия
В XIX в., справедливо названным «веком национальных движений», болгары не раз поднимали знамя борьбы с османским владычеством за освобождение своего народа. История Болгарии свято хранит имена своих героев, таких как Соф-роний Врачанский, Георгий Раковский, Христо Ботев, Васил Левски, выступавших и боровшихся и «пером», и «шпагой» за «новую Болгарию».
Равным образом имя Любена Каравелова входит не только в пантеон болгарских «великанов», в историю сложной борьбы болгарского народа за независимость, но и неразрывно связано с национальной литературой. Именно она, по моему мнению, «рождает» и воспитывает гражданина, патриота, мыслящего человека. И здесь творчество и жизнь знаменитого сына болгарского народа связаны, я бы сказал, со строчками Гете из «Фауста»: «Лишь тот достоин жизни и свободы, кто каждый день идет за них на бой!». Можно возразить, что Любен Каравелов не сражался с оружием против османлиев, даже можно вспомнить, что авторитетнейший литературовед и историк Боян Пенев назвал его «кабинетным революционером». Но это уже жестоко и несправедливо. Оружием Любена Каравелова было СЛОВО. Оно и сейчас не кануло в Лету, его СЛОВО живет в болгарском народе, оно вошло в золотой фонд славянской словесности, идей не только болгарской, но и славянской свободы и независимости.
В одной из своих статей, связанных с созданием конфедерации, он, в частности, писал, что «Болгария, Фракия и Македония составят одно целое»1. По мнению Каравелова, когда «в Европе имеются государства с населением от 50 до 70 миллионов человек, всякой другой небольшой народности нужно или покориться какой-либо чужой силе и отказаться от своего исторического существования, или соединиться с други-
ми народностями на либеральнейших началах (как соединена Швейцария и Америка) и составить с ними оборонительную федерацию»2. Понимая всю трудность реализации программы, Каравелов подчеркивал, что «препирательства о том, где — в болгарских или сербских жилах — течет больше славянской крови... не должны иметь места... Похвальба своими прадедами также не приведет ни к чему хорошему: какая польза болгарину, умирающему от голода, или сербу., от того, кто был Кралевич Марко — серб или болгарин»3.
Здесь много здравых мыслей, но история идет своим нелогичным путем. Хотя, с другой стороны, всё сбывается: Европа объединяет в Европейском союзе и славянские страны. Но здесь тоже есть свои сложности. Вхождение в Европу — это не одномоментный акт, оно подразумевает довольно длительный процесс.
И само становление, а для некоторых государств, выживание, зависит, прежде всего, от нахождения верной пропорции национального и европейского. Этот труднейший вопрос каждое государство решает на свой манер, исходя из своей истории. Здесь следует вспомнить, что «закат» страны может отсрочить только культура в своем единстве оригинальных начал. И пробуя продолжить мысль Любена Каравелова на тему обустроенности небольших славянских стран в Европе, могу предположить, что «превращение» «славянина» в «европейца», вхождение в европейскую семью потребует много времени и больших инвестиций самого различного характера. Нужна будет напряженная и трудоемкая работа по стиранию всего отрицательного в истории, что должно быть уничтожено. На выходе должен получиться средний европеец. Будет ли он хорошим — судить трудно. Плохо одно — он средний. Иными словами он будет опять-таки той самой массой, почвой, на которой или не вырастет ничего, или история пойдет по своему кругу. Грустно? Да. Но история может и повернуть, и по другому пути. И знание, о котором столь много писал Любен Каравелов, может стать тем «спасательным кругом», который поможет «не раствориться» в «европейском море» и не даст уничтожить историю Болгарии, да и самого болгарина, который, как я понимаю и
верю, чтит свою культуру. В противном случае от нее останется музей, фольклор и пара строчек в европейской истории. Полагаю, что такая возможность и в страшном сне не приходила Любену Каравелову, певцу Болгарии.
А что же Россия?
Здесь вопрос сложен и в то же время прост.
Надо признать, что имя России — царской или советской, вплоть до современной — в сущности, не вызывало у многих зарубежных славян особых положительных эмоций, разве только в некоторые кризисные моменты их существования. Конечно, была историческая память о всём том положительном, связывающем славянство, но она была и остается лишь одним из многих факторов, определяющих тактику дня и стратегию времени.
Подчеркну: если русофильство имело более мощную корневую базу, связанную с культурой, этносом, традицией, то русофобство, вернее, критика политического курса Петербурга, Москвы, возникало на политической почве.
Но в то же время Россия оставалась для болгар страной, где они получали образование. Именно болгарские студенты представляли наиболее многочисленный «отряд», по сравнению с другими учащимися из южнославянских стран. За период от Крымской кампании до Освобождения в российских учебных заведениях получили образование 267 болгар4. Известный болгарский историк Н. Генчев писал, что 4/5 болгарских учителей были подготовлены в России5.
Одним из великих учителей болгарского народа стал и Лю-бен Каравелов. Выпускник Московского университета он, как и многие, надеялся, верил, ожидал реальной помощи от России в освобождении от турецкого ига, что, впрочем, не мешало ему и критиковать ее весьма яростно за отсутствие немедленной помощи, даже считать Россию виновницей того, что болгарский народ продолжает страдать, мучиться, быть попранным уже 500 лет османлиями. Видимо, Каравелов в царской власти видел своеобразную мертвую силу, деспотию, мучающую свой народ и не желающую поспешить с освобождением болгар. Так, в конце 1870 г. в издаваемой им газете «Свобода» (Буха-
рест, 1869—1873) можно было прочесть такие строки: «Главная причина, которая держала и держит и до настоящего времени около 30 миллионов славян и других православных христиан под турецким и австрийским игом, без всякого сомнения, есть Россия. Объясним: 1) несчастные турецкие и австрийские славяне и христиане ждали до сегодняшнего дня, что Россия подаст им братский сигнал и скажет им «воскреснете и будете свободны»; 2) Россия была единственной славянской и православной державой, следовательно, только она могла чистосердечно поддерживать и защищать славянство и православие, и юго-восточный мир ожидал от нее много и много; 3) русская пресса всегда проповедовала крестовый поход против запада и советовала турецким и австрийским славянам не надеяться ни на кого, а прилепиться к России и только от нее ожидать спасения, поддержку, свободу и счастье, и славяне и православные христиане уважали эти советы и ожидали от России материальной и нравственной помощи; 4) любовь и сочувствие к России были такими большими, что вооружили весь Запад против турецких и австрийских славян.»6.
В 1873 г. в издаваемой им вместе с Христо Ботевым газете «Независимость» (Бухарест, 1873—1874) он писал: «Единственное добро, которое в состоянии нам сделать сегодня наши русские братья, состоит в их сочувствии к нашей политической свободе и к нашей племенной особости. Помогите нам свалить с шеи турецкое и немецкое иго; развяжите нам руки и дайте нам возможность добиться своей собственной воли, докажите Европе, что не имеете задних мыслей и что руководствуетесь чистыми побуждениями; а потом, докажите нам свое сочувствие и свое братство практически — и вы тогда найдете нелицемерных братьев и яростных союзников»7. «Мы, болгары, любим русских, но еще больше любим самих себя; мы радуемся русским успехам и русскому величию, но в то же время желаем стать свободными и независимыми; только потом мы готовы защищать общеславянские интересы, но желали бы, прежде всего, защитить самих себя. Наше настоящее положение таково, что народ не может думать ни о племенном родстве, ни о славянофильстве; а если всё это так, то он (народ) готов броситься на шею всякому, ко-
торый готов оказать какую-либо помощь и который пожелает облегчить его горькое существование»8. Думаю, что здесь Лю-бен Каравелов несколько увлекся. Не было «всякого», готового выступить с оружием за освобождение православных болгар, помнящих свое родство с единоверным русским народом.
Был и другой путь, к которому призывал великий болгарин. В 1869 г. в «Свободе» Каравелов писал: «...по нашему мнению, все христиане, населяющие Балканский полуостров, должны подать один другому братскую руку и соединиться против общего душманина, потому что история не ждет, а когда все будем свободны, то тогда назначаем границы и говорим, кому что принадлежит, и делим свое богатство . нужно соединение, соединение и соединение, а когда будут свободными, то каждый получит то, что ему принадлежит»9. Увы, история здесь лишь подтверждала старую истину, что право решения принадлежало великим державам. Само славянство, ведомое своей историей и девизом «Нам чужого не надо, но и свое не отдадим», не могло придти к нужному «соединению» интересов. Только один пример: перерастание Первой Балканской войны во Вторую.
Можно задаться вопросом: откуда у Любена Каравелова, столь нелицеприятно писавшего, как нередко случалось, о царской России, такое романтическое представление о славянском братстве? Ответ может быть достаточно простым и романтичным: это глубокая вера в народ как в единственную силу, которая способна выступить и добиться свободы. Какая-либо надежда на некую Европу представлялась, видимо, Каравелову временами то полезной, то тщетной. И эти метания великого патриота своего отечества показывают всю его нетерпеливость в обретении свободы и независимости Болгарии.
Из великих держав всё же наиболее близкой продолжала оставаться Россия. И критикуя Россию, Каравелов вновь обращался к ней.
В 1874 г. в «Независимости» Каравелов подчеркивал, что нет такого русского, который поднимет свою руку на православного славянина, страдающего под турецким игом, что нет такого русского, который пожертвовал бы славянскими интересами в пользу габсбургской династии, что нет такого русского,
который отказался бы от своих братьев в пользу «паршивого монгола». «Мы твердо уверены, что Россия не может быть нам врагом и что русско-турецкая дружба не может просуществовать долго. Россия никогда не откажется от нас и никогда не позволит другим народностям попрать славянское имя»10.
Здесь тоже есть о чем поразмышлять. Известно, что отношения между болгарской и российской/советской столицами нельзя характеризовать как устойчиво-позитивными; были и бои между освободителями и освобожденными. Да и сейчас, в наше быстротекущее время с его потрясениями и изменениями баланса сил трудно заниматься прогностикой. Но, как мне представляется, сложные межгосударственные отношения автоматически не вызывают «порчи» тех же личных встреч и контактов.
Сейчас всё больше в ходу такое понятие, как «историческая политика», позволяющее трактовать ушедшее время с позиций современных политико-государственных интересов, иными словами: кто у власти, тот и «заказывает» историю.
В 1874 г. Каравелов писал: «Мы не можем говорить утвердительно, что петербургский кабинет не имеет завоевательных целей и что нынешние государственные мужи не мыслят поставить свои знамена над старым храмом «Св. София»; но вопрос, в состоянии ли сегодняшняя Россия осуществить свои цели и разделяют ли русские прогрессивные мужи идеи правительства?.. Если Россия успеет покорить Балканский полуостров и если ее казаки установят свои знамена по берегам Босфора, то ее сегодняшнее монархическое могущество будет поколеблено»11.
Но был и другой ответ на поставленный вопрос. Русский философ К. Н. Леонтьев писал о возможности формирования вос-точноправославной политической, религиозной, культурной — но не административной — конфедерации славянских стран.
Именно эта конфедерация под гегемонией самой неславянской и в то же время самой славянской России должна была обеспечить «новоеразнообразие в единстве, всё славянское цветение», стать оплотом против пошлого европеизма и обеспечить себе духовную независимость», гарантировать «развитие своей собственной оригинальной славяно-азиатской цивилизации»12.
Время не оправдало надежд. Потуги славянского мира к гармонизации отношений были безнадежно испорчены самими славянами в ходе кровавой схватки за обладание македонскими землями, за «спасение македонских душ».
В 1871 г. в «Свободе» Каравелов, полемизируя с петербургским «Голосом», утверждавшим, что небольшие славянские народы, которые не в состоянии справиться с опасностью германизма, «должны смотреть на Россию как необходимого члена славянской федерации., потому что Россия была бы сильной связью, без которой небольшие славянские народности тяжело могут победить свои частные провинциальные самолюбия и соревнования», подчеркивал, что «Россия принудит славянские народности насилу уважать ее старшинство и отказаться от своей народной и личной свободы... Где есть братство, там нет старшинства»13.
Да, всеславянская империя в форме конфедерации под скипетром самодержавной России с ее византизмом не устраивала славянскую интеллигенцию, вскормленную на идеях свободы, равенства, братства. Лозунги Великой Французской революции были гораздо привлекательней, нежели «заедающие» их жизнь призрачные идеи всеславянства, грозящие в случае их воплощения отрывом от Европы, к которой они так стремились. Впрочем, я не думаю, что славянские страны в Евросоюзе будут равны. Есть те, которые, как писал Джордж Орвелл, «равнее».
Хочу надеяться, верить, что «нетерпение сердца» Каравелова и дальше будет служить Болгарии, болгарскому народу.
Примечания
1 Каравелов Л. Събрани съчинения. Т. 7. София, 1967. С. 408.
2 Там же. С. 405.
3 Там же. С. 314.
4 Генчев Н. Франция в българското духовно възраждане. София, 1979. С. 231.
5 Каравелов Л. Събрани съчинения. Т. 7. С. 240.
6 Там же. С. 247-248.
7 Там же. С. 610.
8 Там же. С. 611.
9 Там же. С. 90.
10 Там же. Т. 8. София, 1967. С. 107.
11 Там же. С. 166.
12 Леонтьев К.Н. Собрание сочинений. Т. 5. М., 1912. С. 255.
13 Каравелов Л. Събрани съчинения. Т. 8. С. 397-398.
