CC BY
409
Вестник ДВО РАН. 2007. № 5
М.Ю.БОБКОВ
Байкало-Амурский исправительно-трудовой лагерь (1932-1938 гг.)
История Байкало-Амурского исправительно-трудового лагеря, его роль в годы сталинских репрессий рассматриваются через деятельность лагерных административных подразделений, которую автор воссоздает с помощью ранее не публиковавшихся архивных материалов.
Baikal-Amur Gulag (1932-1938). М.1ВОВКОУ (The Secondary school N 13, Blagoveschensk).
The history of Baikal-Amur reformatory unit, its rote during the years of Stalin S repressions are examined through the activity of its administrative units, restored by the author with the help of materials unpublished earlier.
В 1931-1932 гг. японские войска захватили Маньчжурию, фактически перерезав КВЖД, связывавшую единственный на Дальнем Востоке крупный порт и военно-морскую базу Тихоокеанского флота г. Владивосток с Сибирью и центральными районами страны. В это время Транссибирская магистраль (Транссиб) на протяжении более чем 1000 км располагалась в непосредственной близости от государственной границы с Маньчжурией, к востоку от ст. Карымской Читинской области дорога была одноколейной, т.е. с ограниченной пропускной способностью. Эти обстоятельства вынудили правительство страны принять решение о начале строительства Байкало-Амурской железнодорожной магистрали (БАМ), которая независимо от Транссиба связала бы западные районы страны с Дальним Востоком.
13.04.1932 г. Совнаркомом СССР было принято постановление «О строительстве Байкало-Амурской железной дороги», согласно которому наркомату путей сообщения (НКПС) надлежало «немедленно приступить к подготовке и производству работ» по постройке железнодорожной магистрали от ст. Уруша Забайкальской железной дороги через зимовье Тында к с. Пермское (с 10.12.1932 г. - г. Комсомольск-на-Амуре. -М.Б.). Длина трассы, по различным подсчетам, должна была составить от 1650 до 2000 км. Планировалось начать строительство в 1933 г. и закончить в 1935 г.1
Но дефицит людских ресурсов на Дальнем Востоке страны, в том числе специалистов, привел к тому, что план вербовки вольнонаемных рабочих к сентябрю 1932 г. был выполнен лишь на 50%. Мало того, дали о себе знать отсутствие сводной технической документации по строительству магистрали, перебои в финансировании и снабжении новостройки, огромнейший дефицит материально-технических и иных ресурсов.
Все это указывало на нереальность поставленной правительством перед НКПС задачи. В октябре 1932 г. Политбюро ЦК ВПК(б) согласилось с предложением Совета труда и обороны передать строительство в ведение ОГПУ Таким образом, БАМ было
БОБКОВ Михаил Юрьевич - учитель истории и обществознания (Средняя общеобразовательная школа № 13, Благовещенск).
1 Срок был крайне мал. Не брались в учет предстоящие изыскательские и проектные работы. Поступившая «сверху» команда о строительстве магистрали ударными темпами, по 2 км путей в сутки, не выдерживала никакой критики. До 1917 г. среднесуточная скорость прокладки железнодорожного пути составляла около 0,25 км, бывали рекордные цифры - 0,59 км, но не более. С этих пор в технологии железнодорожного строительства практически ничего не изменилось.
решено строить с привлечением заключенных и спецпереселенцев. Приказом НКПС от
8.10.1932 г. было ликвидировано управление Дальжелстроя № 6 НКПС, уступившее место новому учреждению.
Приказами ОГПУ и НКПС от 10.11.1932 г. управление строительства БАМ НКПС2 [2] было расформировано и созданы управление строительства БАМ ОГПУ и Байкало-Амурский исправительно-трудовой лагерь ОГПУ, получивший сокращенное название БАМлаг, со «столицей» в г. Свободный. Для выполнения строительных работ на линии будущей дороги было решено отказаться от первоначально созданных районных участков БАМа3 [4] и формировать отделения и лагерные пункты Байкало-Амурского ИТЛ на местах разворачивающегося строительства.
Основные подразделения БАМлага планировалось разместить вдоль предполагаемой трассы новой железной дороги. В мае 1933 г., когда проектно-изыскательские работы были переданы в ГУЛАГ, выяснилось, что нет всей необходимой документацией для строительства новой железнодорожной ветки, поэтому весной 1933 г. было решено в первую очередь сооружать вторые пути Транссиба, чтобы увеличить его пропускную способность, и лишь по мере возможности осуществлять строительство новой магистрали.
На 4.04.1936 г. в Байкало-Амурском исправительно-трудовом лагере было 21 отделение: Урульгинское, Ксеньевское (Ерофеевское), Тахтамыгдинское, Свободненское, Маг-дагачинское, Завитинское, Облучинское, Биробиджанское, Корфовское, Вяземское, Ро-зенгартовское (Бикинское), Губеровское, Уссурийское (ст. Филаретовка), Евгеньевское (ст. Свягино) и Ворошиловское в п. Красная Заря (бывшее Мартыгидское) и др. Также в состав подразделений БАМлага входили отдельные лагерные пункты (ОЛП): Зейский, Норский, Тындинский, Крестовский, Бушуйский, возрожденный Ушумунский, Тыгдинс-кий, Кухтеринский, Усть-Ниманский, Бирский, Бикинский, Оборский и Ледянский. Самостоятельные «литерные» стройки лагеря также относились к БАМу, например ст. Ми-хайло-Чесноковской, где в 1933 г. строили мост через р. Зея (так называемая сверхударная стройка «Стальмост»), Особое строительство № 206, занимавшиеся не только железнодорожным строительством на конкретных участках (например, прокладкой путей Транссиба от г. Хабаровск до ст. Карымская - закончена в 1936 г.), но и возведением жилых и административных зданий на территории всего лагеря.
В конце 1935 г., согласно приказам Наркома внутренних дел № 4300 и начальника строительства Н.А.Френкеля № 286397 по «коренному улучшению организации строительства, выполнению (общих. - М.Б.) производственных планов (в 1936 г. - М.Б.) не менее чем на 30%, снижению себестоимости не менее чем на 15% на основе дальнейшего укрепления фаланг, подлинных стахановских методов работы и настоящего хозрасчета», начали разукрупнять низовые лагерные подразделения (фаланги). Основная часть остающихся подразделений БАМлага накануне его реорганизации и вступления под патронаж Управления железнодорожного строительства НКВД СССР (УЖДС) в 1939 г. продолжала оставаться на территории Амурской области, удерживая за ней печальную славу одного из самых известных в стране «лагерных» регионов.
Деятельность БАМлага освещена в ряде монографий ведущего специалиста по истории БАМа д.и.н. О.П.Еланцевой [3-5] и других исследователей [1, 2, 6-10], но автор настоящей статьи берет на себя смелость дополнить отдельные моменты из истории этого
2 Первым начальником управления строительством БАМ с 3.05.1932 г. был С.В.Мрачковский, с 17.08.1933 г. строительство возглавит и будет на этой должности до закрытия БАМлага дивизионный интендант Н.А. Френкель. Начальниками БАМлага, одновременно считавшимися заместителями начальника строительства, были:
Н.Ф.Еремин (10.11.1932 г.-28.08.1933 г.), М.М.Чунтонов (28.08.1933 г.-19.02.1934 г.). С середины 1934 г. Френкель стал совмещать должности начальника управления строительством (УС) и начальника лагеря.
3 Первоначально трасса будущей дороги была разделена на 4 участка: Тахтамыгда-Тында (190 км), Тында-Зея (280 км), Зея-Усть-Ниман (720 км), Усть-Ниман-Комсомольск-на-Амуре (600 км). Так определила государственная плановая комиссия СНК СССР с участием представителей НКПС и ОГПУ, чтобы откорректировать сроки изысканий и проект стройки БАМа.
пенитенциарного образования, в частности, освещая деятельность основных подразделений лагерной администрации.
На основании приказов ОГПУ НКВД № 1020/с от 10.11.1932 г. и НКПС СССР от
15.11.1932 г. управление строительства БАМ НКПС было расформировано. Возникает БАМлаг, задача которого - строить БАМ. Предстояло создать собственные административное и производственное хозяйства по образу и подобию системы управления Беломоро-Балтийского ИТЛ, прекратившего свое существование к концу 1932 г
В состав управления БАМлага вошли отделы: административный, учетно-распределительный (УРО), третий (оперативный отдел, позже переименованный в оперативночекистский), санитарный, культурно-воспитательный (КВО), сельскохозяйственный, финансовый, научно-исследовательский, проектный, производственный, транспортный, контрольно-плановый, отделы изысканий, планирования населенных пунктов и отчуждения, механизации и рационализации, подсобных предприятий и другие, менее значимые. Управления отделениями представляли собой уменьшенную модель головного управления с такими же подразделениями, именующимися частями.
Третий (оперативно-чекистский) отдел был, бесспорно, главным, вершившим судьбы заключенных лагеря. Его сотрудники днем и ночью следили за поведением заключенных, оперативно вмешиваясь в дезорганизующие лагерный режим настроения спецкон-тингента, предупреждали побеги, побуждали к производственной деятельности, искали среди лагерников «затаившихся врагов». Приведем выдержки донесений: «...находясь в лагере, высказывал террористические намерения в отношении руководителей партии и правительства», «за распространение клеветы на политику партии и соввласти в части применения стахановских методов труда» или «восхвалял врага народа Ягоду», «намеревался совершить побег в Японию» и т.д.
Оперативная работа этого отдела и его подразделений опиралась на многочисленную агентурную сеть всевозможных осведомителей. Каждый из них ежедневно докладывал своему «куму» (оперуполномоченному) в рабочей сводке о недовольствах заключенных в подразделении, в которое он был внедрен или в котором был завербован. Нередко именно на основании их доносов и судили как «блатных», так и «бытовиков» и «каэров». Так, секретный агент «Кобзарев» 8.11.1937 г. докладывал оперуполномоченному Я. (здесь и далее пунктуация и стилистика документов по возможности сохранена. -М.Б.): «...Заключенные колонны № 157/33 К. и М. занимаются контрреволюционными разговорами среди путеармейцев, клеветали на вождей партии т. Сталина и т. Ленина.
7.11.1937 г. з/к К. выступил с такой речью: «Дождались 20-й годовщины, там Сталин (выразился нецензурной бранью) в три горла жрет, а нас голодом морит». М. злорадно улыбался и поддерживал з/к К.
7-го, утром з/к К. стал и закричал: «Вставайте хлопцы, пайки получать, Сталин шашлык уже раздает!» Произносил оскорбительные слова по адресу вождей.
7.11 з/к М., подойдя к портрету М.Горького, находящемуся в палатке, сказал...: «Ты что, припух...(нецензурное слово)? Припух, и не пишешь о нашей жизни, как мы мучаемся, почему нам, жуликам, не велите “фраеров” грабить, что мы, жулики, должны голодать?» (Архив УВД Амурской области. Ф. 44, оп. 1, св. 286, д. 5697, л. 27).
Агентурная сеть в лагере строилась по типу пирамиды. От постоянных осведомителей до рядовых доносчиков, на сленге оперативников - «штучники». Каждый завербованный заключенный давал специальную подписку следующего содержания:
1933 год апреля « » дня.
П О Д П И С К А
Я, нижеподписавшийся..., обязуюсь добровольно сообщать 3 отделу БАМлага ОГПУ или лицу, которое мне будет указано, о всех известных мне попытках к побегу заключенных из лагеря и т.п.
За несвоевременное сообщение и разглашение данной подписки несу ответственность перед тройкой П.П. ОГПУ по УК РСФСР.
Сведения буду подписывать кличкой «...........».
Работа оперчекотдела была строго засекреченной, и поэтому донесения в центр стекались в ряде случаев в виде шифровок, где почти каждая цифра (по состоянию на май 1933 г.) имела свое условное обозначение: 3 - запад, 5 - побег, 6 - восток, 8 - задержание, 9 - граница, 10 - винтовка, 15 - револьвер, 20 - охотничье ружье, 25 - вооруженный побег и т.д. (Архив УВД Амурской области. Ф. 45-Р, оп. 1, св. 64, д. 1430, л. 23).
Террор в лагере как метод политического давления, запугивания, морально-психологического, нравственного подавления личности был таков же, как и по всей стране. Повторный срок заключенный мог получить и за колючей проволокой лагеря - достаточно было доноса и несколько официальных бумаг, фиксирующих «проступки».
Хранящиеся в архиве УВД Амурской области уголовные дела в отношении заключенных, возбужденные во второй половине 1937-1938 гг. в лагере, практически одинаковы и состоят в основном из такого комплекта документов: комбинированная карта заключенного (анкета); выписка из заседания Тройки (приговор), по которому заключенный (будущий обвиняемый) попал в лагерь; характеристика; справка-меморандум сотрудника 3-го отдела лагерного подразделения с выводами о контрреволюционной деятельности обвиняемого; протокол допроса заключенного (редко когда в деле встречаются допросы свидетелей); справка о направлении уголовного дела на рассмотрение Тройки; выписка из протокола Тройки УНКВД; выписка из акта о приведении постановления Тройки в исполнение.
О тщательности и скрупулезности расследования таких дел сотрудниками 3-го отдела говорить не приходится. Нередко в уголовных делах как обвиняемое лицо записаны через дефис две, три, а иногда и четыре фамилии. В период со второй половины 1937 до конца 1938 г. по таким делам принимали в основном одно решение - расстрел. Родственникам истинную причину смерти заключенного не сообщали, пользуясь при составлении справки о смерти стандартной отпиской: «смерть наступила от крупозной пневмонии».
Как и на воле, внутри лагеря «раскрывались», по отработанным схемам, политические заговоры, заключенные получали дополнительные сроки, инспирировались даже особые «литерные» дела по разоблачению руководства строительством и лагерем с целью «списания» на них недостатков в темпах и качестве строительства магистрали.
15.11.1937 г. тройкой УНКВД в г. Свободный было рассмотрено медико-санитарное дело в БАМлаге, по которому 24 чел. были приговорены к высшей мере «социальной защиты» - расстрелу. Но самым известным из дел, сфабрикованных сотрудниками 3-го отдела управления лагерем, стало «Большое дело БАМа», именовавшееся первоначально просто «большим», или «повстанческим».
Поводом к возбуждению уголовного дела стали имевшие место на строительстве нередкие случаи «переделок» выполненных работ, оттяжка сроков окончания объектов и их сдачи. Началось с того, что приехавший на Дальний Восток «рассасывать пробки» на железной дороге Лившиц, заместитель наркома путей сообщения Л.М.Кагановича, был неожиданно арестован, препровожден спецконвоем в Москву, где якобы признался в стремлении развалить железнодорожный транспорт страны. Вскоре в Свободный нагрянула следственная бригада во главе с майором госбезопасности Грачом, которая вскоре заполнила арестованными центральный изолятор БАМлага до отказа, и их стали содержать в товарных вагонах, где царил «адский холод и арестованные замерзали и были рады, когда их вызывали на допрос, где они отогрелись бы» [8].
Методы ведения допросов по тем временам были традиционными. Применялись: непрерывный допрос обвиняемого, стойка по нескольку часов, крики, оскорбления нецензурными словами, запрещение передач и курения. Если этим желаемого не достигалось, били. «Липогоны» и «дровоколы» из 3-го отдела били заключенных кулаками, ремнями с металлическими пряжками, электропроводами или просто палками. В 1939 г. один из участников следственной бригады, давая показания как обвиняемый в произволе во время следствия, вспоминал о своей работе в «Большом деле» в начале 1938 г.:
«Стойка (как метод воздействия на обвиняемого. - М.Б.) стала у нас применяться после того, когда на оперативном совещании прокурор 38 стрелкового корпуса военюрист 1 ранга Г. прямо заявил: “С врагами следует поступать круто. Не грех будет, если с перерывами арестованный будет стоять от 2 до 4 часов”... Лично я держал арестованных на стойке без перерыва по 7-8 часов, а иногда и больше» (Архив УВД Амурской области. Ф. 44, оп. 1, св. 335-а, д. 6579, т. 2, л. 281).
Следственные материалы составили 9 внушительных томов, но и они были бедны доказательствами «вредительства». Следствие по делу продолжалось и после ликвидации БАМлага и было прекращено «по причине полной недоказанности» предъявляемых обвинений.
Именно третьему отделу со второй половины 1937 г. было предназначено приводить в исполнение массовые приговоры о расстрелах заключенных БАМлага, вынесенные тройками УНКВД по ДВК, а впоследствии УНКВД по Хабаровскому краю и Читинской области. Так, сотрудниками 3 отдела БАМлага НКВД в Свободном 5.08.1937 г. в 4 ч утра расстреляно 79 чел., 7.08.1937 г. в 3 ч утра - 122 , 9.08.1937 г. с 1 до 3 ч утра - 84, 10.08.1937 г. с 0 до 5 ч утра - 127, 11.08.1937 г. - 128, 14.08.1937 г. - 145, 16.08.1937 г. - 152 чел. [9].
В БАМлаге расстреливались не только незаконно репрессированные по политическим мотивам заключенные. Во исполнение оперативного приказа НКВД № 00409-1937
г. уголовников-рецидивистов стали судить как политических преступников - по п. 14 ст. 58 УК РСФСР (саботаж). Под эту статью подводились систематические отказы от работы, лагерный бандитизм среди заключенных и издевательства над заключенными, половые преступления, организация голодовок и забастовок, кражи лагерного имущества4 (Архив УВД Амурской области. Ф. 44, оп. 1, св. 90, д. 1396-1398, св. 91; д. 1403-1407, св. 92;
д. 1410, 1411).
Акты о приведении смертного приговора в исполнение были лаконичны и коротки, а состояли из нескольких листов только лишь из-за того, что много места занимали фамилии казнимых. Вот один из типичных текстов такого акта:
«1936 год апреля 1 Свободный Д.В.К.
Мы, нижеподписавшиеся, помощник начальника 3 отдела БАМлага НКВД П., Вр.нач. СПО 3 отдела К., уполномоченный ОО 3 отдела А., Военный прокурор Амурской ж-д Л. и начальник ИЗО 3 отдела К., составили настоящий акт в том, что удостоверились в самоличности осужденного П..., осужденного 17.01.1936 г. Военным Трибуналом ОКДВА за измену Родине по ст. 58 п. 1 «А» УК к высшей мере наказания - РАССТРЕЛУ
Приговор на П. утвержден Верховным Судом (телеграмма ВТ ОКДВА тов. А. за № 296 от 10.04.1936 г.).
На основании вышеизложенного, сего числа, т.е. 11.04.1936 г., в 23 часа в г. Свободном привели в исполнение утвержденный приговор на П. - РАССТРЕЛЯЛИ.
Труп зарыт в 2-х километрах от г. Свободного на городском кладбище.
Подписи»
(Архив УВД Амурской области. Ф. 44, оп. 1, св. 357, д. 7604. Папка-вставка «Подлинное судебное производство № 00204», начато 28.12.1935 г.).
В следственных изоляторах БАМлага, как и по всей стране, творился произвол, применялись пытки и побои во время следствия. Так, 16.05.1938 г. подследственный К., бывший
4 Кражи из товарных вагонов для БАМлага были обыденным явлением. Только в первом полугодии 1935 г. по Забайкальской железной дороге зарегистрировали 455 случаев хищений и краж груза общей массой 25 845 кг, нанесен ущерб на сумму 106 080 руб. (за этот же период в 1934 г. в результате 448 случаев хищений убытки государства составили 12 164 руб.). Подводя итоги поверок, Амурская облпрокуратура в своем обзоре за 1935 г. констатировала, что основную часть краж совершили заключенные БАМлага, пользуясь многодневными простоями вагонов с грузами на станциях и перегонах. Из общего числа хищений первого полугодия 1935 г. 99 зафиксированы со срывом пломб и повреждением вагонов на перегонах, 171 случай произошел на станциях и в 6 случаях были взломаны пакгаузы (ГААО. Ф. 183, оп. 15, д. 1, л. 87-88).
начальник отделения тяги железнодорожного транспорта и бывший начальник водного транспорта БАМлага НКВД, писал в письме прокурору БАМлага из Центрально изолятора (ЦИЗО) г. Свободный:
«...Арестован третьим отделом БАМлага НКВД 7.06.1937 г. Сразу же начались так называемые допросы. Но это были не допросы, а какие-то налеты, связанные с насилием и издевательством... В комнату для допросов входили по одному уполномоченному и всякий приходящий считал своим долгом чем-нибудь и как-нибудь поиздеваться, а собравшись человек 5-7 или 9, начинали устраивать (по выражению самих уполномоченных) концерт-барыню: становились по парам по обеим сторонам и по команде... одна пара стучала чем-нибудь или о крышки столов или сидения стульев, другая окуривала махоркой, третья кричала во всю мочь в оба уха и четвертая незаметно пыталась выбить из-под сидящего табурет. От всего этого получался ужасный шум и гром. Во время этого шума всякий что-нибудь спрашивал и я должен был отвечать, а если не ответил, то давали пощечину, плевали в лицо, дергали за нос, ухо, волосы, давали в лоб щелчки, давали под бока, бросали в лицо пепельницей, пресс-папье или корзиной из-под бумаг. Фуражка моя летала из угла в угол вместо футбольного мяча. Такой концерт продолжался час-полтора, а в сутки их проделывали 6, а иногда 8 раз. В комнате для допроса держали по 18-20-22-24 часа, а иногда и с переходом на следующие сутки. Тут я должен был сидеть посередине комнаты на табурете с вытянутыми руками и ладонями, положенными на колени. Во время обеденных перерывов и в ночное время, когда все из отдела уходили, оставляли сидеть со стрелком, но ни спать, ни дремать, ни менять положения не разрешалось...
Во время этих допросов посетил, раз пять, прокурор БАМлага НКВД, и через каждые трое суток заходил помощник начальника 3 отдела БАМлага. Пользуясь этими посещениями, я в первый раз обратился к прокурору с вопросом разъяснить мне, что же на следствии допустимо уполномоченному делать и чего нельзя. Он, вместо того чтобы дать какое-то объяснение, начал меня ругать и советовать мне писать, что уполномоченные просят, говорил: “Пойми, что отсюда выхода нет. Отсюда два пути: лагерь или сопка” (расстрел в сопках. - М.Б.) и добавлял: “Все равно, пройдет 2-3-5-7-9 месяцев и год, а все равно напишешь все, что нам надо”» (Архив УВД Амурской области. Ф. 45-Р, оп. 1, св. 90,
д. 192-202). Сломленный угрозами ареста его родных, автор письма подписал бумаги о «своей контрреволюционной деятельности».
Культурно-воспитательный отдел (КВО). В конце 1930-х годов в лагерной системе СССР выделяются не имеющие аналогов в мировой пенитенциарной практике политические органы. Они были руководящими и контролирующими партийно-политическими органами системы исполнения уголовного наказания по выполнению коллективом ИТУ решений ЦК ВКП(б), постановлений правительства и приказов НКВД СССР. В их ведении находились партийная пропаганда и агитация, марксистско-ленинское воспитание личного состава, политика-воспитательная работа через сеть библиотек, клубов, ленинских уголков и т.п.
Надзирая за моральным климатом спецконтингента, культурно-воспитательный отдел БАМлага контролировал использование труда не только заключенных-специалистов, но и тех, на чьи плечи ложились самые трудные массовые работы. Немаловажную роль в этом играл идейно-политический и морально-нравственный прессинг, который применялся для «классового расслоения» заключенных, признания ими своей вины перед государством, и как результат - искупления ее ударным трудом.
Взаимодействуя с оперчекотделом, КВО вел широкую работу среди заключенных испытанными «на воле» способами: издание книг и брошюр специфической направленности, газет и журналов, плакатов, листовок, проведение митингов, бесед, собраний. При этом активно использовались кино и театр, выступление лагерных агитбригад и т.п. Подразделения БАМлага были разбросаны на многие сотни и тысячи километров друг от друга, именно поэтому сотрудники КВО придавали большое значение агитации и пропаганде среди заключенных, чтобы удержать их в рамках лагерной системы.
В январе 1934 г. по приказу управления лагерем № 83 от 25.01.1934 г. был создан специальный агитпоезд, администрация которого состояла из вольнонаемных сотрудников, руководивших приданными им расконвоированными заключенными-специалистами. По прибытии к месту работ лагерников коллектив агитпоезда организовывал производственные совещания с лагерной персоналом, бригадирами заключенных, лагерной хозобслу-гой; выпускал специальные бюллетени о производстве и быте данного подразделения, организовывал «лагкоровские» кружки и общественные рейды, выступления агитбригад и местных кружков самодеятельности, производил временную радиофикацию бараков и палаток лагерников, показывал патриотические художественные и документальные фильмы в вагоне-клубе с помощью кинопередвижной установки. Входивший в состав агитпоезда вагон-читальня располагал библиотекой, шахматами, шашками и настольными играми политической тематики. Агитпоезд состоял из 5 вагонов: вагона-клуба, вагона-читальни, вагона-радио, вагона-типографии и вагона-общежития. Его персонал состоял из 37 чел.: начальник поезда, спецкор газеты «Строитель БАМа», агитбригада (18 чел.), 2 радиста, 2 моториста, 4 истопника, 4 рабочих типографии, 1 художник, 1 киномеханик, заведующий библиотекой и читальней, кухарка. Основную часть персонала составляли заключенные (Архив УВД Амурской области. Ф. 59, оп. 1, св. 2, д. 9, л. 139).
Для печатной агитации и пропаганды была создана внушительная материально-техническая база. Литотипография БАМлага стала крупнейшим предприятием подобного рода на Дальнем Востоке в 1930-е годы. Значительная часть оборудования Байкало-Амурскому ИТЛ досталась «по наследству» от Беломоро-Балтийского строительства. Типография БАМлага со штатом в 10 чел. уже 19.02.1933 г. приступила к работе. К концу 1936 г. здесь работали 136 чел., из которых 114 были заключенными (Архив УВД Амурской области. Ф. 59, оп. 1, св. 5, д. 19, л. 66-67. Приложение к приказу № 0149 от 16.10.1936 г.).
Многие документы, печатавшиеся в типографии БАМлага, были аналогами документов Беломоро-Балтийского ИТЛ. Случались и курьезы. Так, первые удостоверения служащих имели опечатку в названии лагеря, лишний раз подчеркивая, каким образцом пользовались работники типографии в наборе (изменении) типографского текста. В названии управления лагерем допущен ляп: «Бел» (т.е. Беломоро-Балтийский ИТЛ) не заменено на «Бай-кало» (Байкало-Амурский ИТЛ)
Пресса БАМлага за время своего существования насчитывала десятки названий. Среди них журнал «Финработник БАМлага», литературно-художественный журнал «Путеармеец», юмористический журнал «На тачку», специфические бюллетени: «Репертуарный бюллетень», «Бюллетень консультативного бюро штаба ВОХР БАМлага НКВД» и т.д., а также газеты: «Строим», «Литература и искусство БАМлага», «Станем
грамотными» и др. Издавалась и газета «БАМ-тузучи», печатавшаяся на татарском. узбекском и казахском языках. Главной была, безусловно, газета органа «Строитель БАМа» КВО лагеря. Такое же название носили и газеты, выпускавшиеся в отделениях лагеря.
Кроме выпуска печатной продукции агитационной направленности, КВО ведало организацией лекций, бесед, митингов, выступлений агитбригад с последующим проведением киносеансов,
постановкой спектаклей собственных лагерных театров.
Только за 1933-1934 гг. театр БАМлага поставил 226 спектаклей, дал 195 концертов и более 60 представлений кукольного театра.
Может сложиться мнение, что в деятельности КВО управления лагерем и КВЧ лагерных подразделений принимали участие заключенные, которые всякими правдами и неправдами пытались обеспечить себе более комфортные условия существования. Это не так. К примеру, заключенные, участвовавшие в агитпоезде, кроме регулярных киносеансов, концертов, собраний и митингов были заняты на общих работах в перерывах между концертами [3, с. 23, 24].
В общей массе заключенных были творческие личности, которые пробовали свои силы на литературном поприще. В 1935 г. типография КВО управления лагерем выпустила сборник стихов поэтов трассы «Путеармейцы», в который вошли стихи поэтов-невольников, часть которых опубликована в книге О.П.Еланцевой «БАМлаг в контексте истории и литературы». В периодику БАМлага включена и специализированная литература, например издания для военизированной охраны лагеря, выходившие под грифами: «Не подлежит распространению за пределы ВОХР», «Не подлежит оглашению», «Печатается только для ВОХР», «Подлежит распространению только среди ВОХР» и т.д. Кроме того, печатались газеты «Чекист на страже БАМа», «Зоркий стрелок», «Зоркий стрелок на страже БАМа», «На страже великой стройки», «Военкор», «Сигнал», «На боевом посту» и др.
Наиболее распространенным видом поощрения справляющихся с плановыми заданиями было вручение особых лагерных денег, премиальных бонов на приобретение в лагерных ларьках дополнительных продуктов питания и предметов первой необходимости.
Первая страница главной газеты БАМлага, выпуск 6-го отделения лагеря
Первоначально, как и в других лагерях страны, по лагерю имели хождение боны централизованного выпуска 1932 г., но впоследствии, когда их отменили, БАМлаг в своих типографиях начинает печатать собственные премиальные боны, среди которых самыми распространенными стали талоны на кухню. От традиционных бонов талоны отличались тем, что не имели конкретного денежного номинала, а сообщали о том, на какое премиальное блюдо в какой из приемов пищи претендовал его обладатель. За укрытие в лагере государственных денег в 1930-е годы заключенному нередко грозил расстрел. Одной из целей такой крайней меры было недопущение побегов.
С 1934 г. появляются премиальные карточки для ударников, позволявшие получать в лагерных ларьках дополнительные продукты (хлеб, крупу, масло растительное, жиры животные, макароны, консервы) и предметы первой необходимости (мыло, папиросы, курительную бумагу, спички).
Определяя понятие «ударник», КВО, кроме основного показателя (ударной работы), побуждало заключенного, претендующего на получение звания ударника, бороться в своем коллективе «с лодырничеством, прогулами, труддезертирством и лежанием у костров». (Кстати, заключенный-поэт С.Федотов в своей басне «Костер и кирка», опубликованной в одной из лагерных газет, высмеивал эту категорию лагерников крылатыми фразами: «Для лодыря и для врага костер - услужливый слуга», «Лень - родная сестра лодыря и костра», «Коль хочешь быть представлен к льготе, так не кострами, а киркой ты согревайся на работе!» [3, с. 27, 28]). Ударник должен был сотрудничать с лагерными стенгазетами, многотиражками и бюллетенями, бережно относиться к выданному инструменту, обмундированию и всему лагерному имуществу, пресекать возможные попытки «классового врага» вредить и мешать производству и перевоспитанию «лагерной массы». Передовые бригады, фаланги, более крупные лагерные подразделения награждались грамотами КВО и местных культурно-воспитательных частей, им вручались переходящие красные знамена, вручались патефоны, книги, махорка, мыло, конфеты. По распоряжению начальника Главного управления лагерей ОГПУ М.Д.Бермана вдоль участков трассы выбрали скальные площадки, которые были бы видны из вагонов движения поездов, и несмываемой краской писали названия передовых лагерных подразделений, а также фамилии ударников трассы. Там, где скальных выступов не было, по предложению уже самих заключенных, на железнодорожных откосах размещали вырубленные каменные плиты, на которые наносились рельефные изображения на железнодорожно-строительную тему, символы государства и выбивали фамилии отличившихся. Такие плиты назывались памятными досками, или «вечными досками почета».
Высшее поощрение заключенного - ударника БАМлага - нагрудный знак «Лучшему ударнику Байкало-Амурской магистрали», которой был учрежден приказом начальника управления Байкало-Амурского ИТЛ № 6 от 3.01.1934 г. и утвержден Президиумом ЦИК СССР. Обладание этим синим ромбовидным знаком при освобождении никаких привилегий не давало, он имел значение лишь внутри лагеря, до тех пор, пока его владелец не был дискредитирован в глазах администрации.
У культурно-воспитательного отдела были свои методы воздействия и на отстающие коллективы. За большое число отказов от работы, низкую производительность труда, срыв производственных заданий такие лагерные подразделения объявлялись «награжденными» «Рогожным знаменем», «Орденом мокрой курицы», «Орденом крокодила» и т.п. Такие
Талоны на питание
«награждения», с подачи КВО, сулили администрации подразделений и виновникам немало неприятностей, вплоть до привлечения к уголовной ответственности.
О получивших поощрение или досрочно освобожденных сообщалось в приказах по лагерю, лагерной прессе, листовках, плакатах, стенгазетах. Нередки были откровения «перековавшихся» заключенных типа: «Был штрафником и отказчиком, а теперь досрочно освобождаюсь», «Теперь я стал десятником», «Я досрочно освобождаюсь» и т.д. Выступая в газетах, ударники выражали благодарность руководству строительства БАМа и БАМла-га или «социалистической родине, которая твердой рукой чекистов-ленинцев перековала ...открыв прямую дорогу в счастливую жизнь». Пропагандируя процесс перевоспитания заключенных, КВО создавал образы героев стройки, на которых должны были равняться заключенные-путеармейцы.
Такая политика «кнута и пряника» сеяла вражду и ненависть среди разных категорий лагерников, что не раз проводило к поножовщине. Полученная КВО информация использовалось представителями оперативных служб для сбора компромата на интересующих их лиц и группировок осужденных, давала представление о положении дел в лагере, готовящихся побегах и др.
Военизированная охрана (ВОХР) была не менее важной в лагерной структуре, ее сотрудники отвечали за поддержание порядка в лагере. Вохровцы постоянно несли охрану территории рабочих и жилых зон лагерных подразделений, производили «повальные шмоны» (обыски) в бараках зон и камерах следственных и штрафных изоляторов с целью отыскания запрещенных предметов, ежедневно выполняли другую рутинную специфическую работу.
Вначале лагерные подразделения дальних лесных районов фактически походили на спецпоселки, там не было элементарных приспособлений для «окарауливания» заключенных. Только позднее, когда БАМлаг захлестнет волна побегов, на периферии стали возводить такие же режимные зоны, как в Свободном и других крупных населенных пунктах, относившихся к лагерю. Но останутся иные существенные проблемы, например отсутствие электричества, колючей проволоки и нехватка вольнонаемных сотрудников (норма - 3 стрелка на 100 заключенных).
Текучесть кадров приводила к тому, что в ВОХР приходили люди, далекие от специфики работы со спецконтингентом лагеря, их развращала роль «погонщиков рабов». Так, вознамерившись попугать заключенных (на сленге ВОХРа - «взять на Бога»), которые вели разговоры о побеге, трое вохровцев 13-го Биробиджанского отделения в ночь на 28.03.1934 г. увели троих заключенных в тайгу, инсценируя вывод на расстрел. Расстрел не состоялся, но виновники-вохровцы получили сроки от 2 до 5 лет в ИТЛ.
В сентябре 1935 г. через своего доверенного заключенного «нацмена» (так в документах, имеется в виду выходец с Кавказа. - М.Б.) сотрудники 13-го отряда ВОХР 13-го Биробиджанского отделения инспирировали побег четырех заключенных-«нацменов», которых, якобы при попытке к бегству, расстреляли в тайге (Архив УВД Амурской области. Ф. 44, оп. 1, св. 246, д. 4783; ф. 45-Р, оп. 1, св. 21, д. 42). И таких фактов в Архиве УВД Амурской области множество.
В 1937 г. на сотрудников ВОХР, наряду со стрелками 3-го отдела, была возложена обязанность приведения в исполнение смертной казни осужденным по решениям Хабаровской и Читинской троек НКВД. Смертные приговоры во второй половине 1930-х годов исполнялись практически немедленно, в полном соответствии с печально известным постановлением ВЦИК СССР от 1.12.1934 г. Частично сохранившиеся акты о приведении решений Хабаровской тройки в исполнение свидетельствуют о расстрелах в Свободном: в 1937 г. - 15.06.- 1 чел., 25.10. - 1, 26.10. - 6, 3.12. - 1, 5.12. - 10, 14.12. - 123, 15.12. - 125, 16.12. - 33., 20.12. - 91, 22.12. - 100 чел., 1938 г. - 4.03. - 18 чел., 14.03. - 19, 11.05. - 28, 20.05. - 3 чел. (Архив УВД Амурской области. Ф.11, оп. 405, д. 3, л. 11, 53 - 55, 195, 199, 227-243, 250, 251, 254, 257, д. 4, л. 11, 70). Когда БАМлаг был реорганизован, этой «работой»
занялись соответствующие органы Управления железнодорожного строительства (Железнодорожного строительного управления) УЖДС.
Просуществовав 5,5 лет, в июне 1938 г. БАМлаг расформировали. И хотя новая магистраль была построена на небольшом участке, он выполнил огромнейший объем проектноизыскательских работ. За время существования лагеря вручную было уложено 2700 км железнодорожного пути, созданы новые поселки, больницы, клубы, стадионы и т.п. С1932 по 1938 г. изысканиями на трассе БАМа занимались 30 экспедиций, выполнявших задания семи крупных проектных и строительных организаций. В 1939 г. эти изыскания продолжил трест БАМпроект Главного управления лагерей железнодорожного строительства (ГУЛЖДС) НКВД СССР. Кстати, заключенные-уголовники очень скоро по-своему расшифровали аббревиатуру нового управления: «Гуталинщик (Сталин. - М.Б.) устроил лагерную жизнь, достойную собак».
Сооружение лагерем Байкало-Амурской железнодорожной магистрали и ее соединительных веток с Транссибом осуществлялось с большим трудом, фрагментарно и непоследовательно. Сказывалось возобладавшее в то время мнение о приоритетности сооружения вторых путей Транссиба.
Время существования таких крупных лагерей, как БАМлаг и Дальлаг, ставших элементом экономической системы государства, - период расцвета лагерной системы в СССР. Заключенных начинают рассматривать как стратегический источник рабочей силы, а ОГПУ-НКВД - как основной наркомат, способный реализовать важнейшие государственные производственные проекты. Быстрое развития лагеря, способность изменяться, подстраиваясь под требования политики, были во многом достигнуты благодаря быстрой передислокации на Дальний Восток представителей администрации расформированного к концу 1932 г. Беломоро-Балтийского ИТЛ. Руководители этого лагеря накопили богатый опыт организации работ среди заключенных.
Широко используя труд заключенных, БАМлаг выполнял еще одну важную государственную задачу: заселял бывшими заключенными необжитые территории Дальнего Востока, снимая с государства необходимость создания там социальной инфраструктуры. Многие из этих вынужденных поселенцев так и остались здесь, вдалеке от тех мест, откуда были сорваны в годы репрессий.
Выполнив свои задачи по созданию и расширению железнодорожной и лагерной инфраструктуры на Дальнем Востоке, БАМлаг распался на осколки-лагеря, которым было суждено продолжить его «дело».
ЛИТЕРАТУРА
1. Аношин А.И., Гетьман А.С., Кузнецова Н.Н. История системы исполнения наказания на Дальнем Востоке. Хабаровск: Кн. изд-во, 2001. 253 с.
2. Детков М. Г. Тюрьмы, лагеря и колонии России. К 120-летию Главного тюремного управления России / под ред. МЮ РФ П.В.Крашенинникова. М.: Интерправо, 1999. 448 с.
3. Еланцева О.П. БАМлаг в контексте истории и литературы. Из фондов дальневосточных библиотек. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2000. 229 с.
4. Еланцева О. П. Кто и как строил БАМ // Отеч. архивы. 1992. № 5. С. 74-78.
5. Еланцева О.П. Обреченная дорога. БАМ: 1932-1941. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1994. 188 с.
6. Книга памяти жертв политических репрессий / гл. ред. Л.Журавлев. Благовещенск: РИО, 2001. Т. 1. 479 с.
7. Паршин Е. БАМ-БАМлаг-Свободный // Книга памяти жертв политических репрессий Амурской области. Т. 1 / гл. ред. Л.М.Журавлев. Благовещенск: РИО, 2001. С. 384-385.
8. Саркисов Н. Меч опускается //30 октября [газета НИПЦ «Мемориал»]. 2002. № 24.
9. Смирнов М.Б., Сигачев С.П., Шкапов Д.В. Система мест заключения в СССР 1929-1960 // СИТЛ в СССР 1923-1960 гг.: справ. о-ва «Мемориал»/ сост. М.Б.Смирнов, ред. Н.Г.Охотина, А.Б.Рогинского. М.: Звенья, 1998. С. 28-42.
10. Смыкалин А.С. Колонии и тюрьмы советской России. Екатеринбург: УрГЮА, 1989. 368 с.
