CC BY
62
держкой правительства Тито со стороны Кремля склонило Соединённые Штаты к юридическому признанию нового югославского режима.
Примечания
1. Гибианский, Л. Я. Советский Союз и новая Югославия [Текст] / Л. Я. Гибианский. 1941-1947 гг. М., 1987. С. 169.
2. Voices of History. 1945-1946. Speeches and Papers of Roosevelt, Truman, Churchill, Attlee, Stalin, De Gaulle, Chiang and Other Leaders. Delivered During 1945 [Text] / ed. by Nathan Ausubel. N.Y., 1946. P. 676, 749-751; Etheridge, M. & Black, C. Negotiating on the Balkans, 1945-1947 [Text] / M. Etheridge, C. Black // Negotiating with the Russians. Boston, 1951. P. 183.
3. De Santis, H. The Diplomacy of Silence. The American Foreign Service, the Soviet Union and the Cold War, 1933-1947. [Text] / H. De Santis. Chicago, 1980. P. 166; Voices of History. P. 674.
4. De Santis, H. Op. cit. P. 150.
5. Ibid. P. 151.
6. FRUS. 1945. The Conference of Berlin [Text]. Vol. I. Washington, 1960. P. 258-259; Kovrig, B. The Myth of Liberation. East-Central Europe in United States Diplomacy and Politics since 1941 [Text]. Baltimore, 1973. P. 51.
7. Truman, H. Memoirs: In 2 vols. Vol. I: Year of Decisions. 1945 [Text]. N.Y., 1955. P. 286; Советский Союз на международных конференциях в период Великой Отечественной войны, 1941-1945 [Текст]: cборник документов: в 6 т. Т. VI: Берлинская (Потсдамская) конференция руководителей трёх союзных держав - СССР, США и Великобритании (17 июля -2 августа 1945 г.). М., 1984. С. 81-84.
8. Truman, H. Op. cit. P. 286.
9. Mee, Ch. Meeting at Potsdam [Text] / Ch. Mee. N.Y., 1975. P. 146-147.
10. De Santis, H. Op. cit. - P. 151.
11. Ibidem.
12. Ibidem.
13. Harriman, A. & Abel, E. Special Envoy to Churchill and Stalin, 1941-1946 [Text] / A. Harriman, E.Abel. N.Y., 1975. P. 519.
14. De Santis, H. Op. cit. P. 164-165.
15. Ibid. P. 165. О случаях срыва коммунистами встреч с избирателями кандидатов от других югославских партий перед выборами в Учредительную скупщину свидетельствует запись бесед советского посла в Белграде И. В. Садчикова с лидером Народно-крестьянской партии Д. Йовановичем. См.: Советский фактор в Восточной Европе: 1944-1953. Т. I: 19441948: Документы. М., 1999. С. 248-252; Восточная Европа в документах российских архивов: 1944-1953 гг. Т. I: 1944-1948 гг. М.; Новосибирск, 1997. С. 296-298.
16. De Santis, H. Op. cit. P. 165; FRUS. 1945. Vol. V: Europe. Washington, 1967. P. 1251-1252.
17. Welles, S. Where Are We Heading? [Text] / S.Welles. N.Y., 1946. P. 154.
18. Ibid. P. 155.
19. FRUS. 1945. Vol. V. P. 1252-1253.
20. De Santis, H. Op. cit. P. 165-166.
21. Ibid. P. 166.
22. White, L. Balkan Caesar [Text] / L. White. N.Y., 1951. P. 76.
23. Цит. по: Larson, D. U. S. Foreign Policy Towards Yugoslavia. 1943-1963 [Text] / D. U. S. Larson. Washington, 1979. P. 84-85.
24. Fotitch, C. The War We Lost. Yugoslavia's Tragedy and the Failure of the West [Text] / C. Fotitch. N.Y., 1948. P. 320.
25. The New York Times. 1946. January 9.
26. The New York Times. 1946. February 27.
27. The New York Times. 1946. April 2; Yugoslavia / ed. by Robert J. Kerner. Berkeley, 1949. P. 471.
28. Larson, D. Op. cit. P. 87-88.
Т. И. Лыпка
АНАЛИЗ ЭКОНОМИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ КОНЦА XIX - ПЕРВОЙ ЧЕТВЕРТИ ХХ в. В ПРОИЗВЕДЕНИЯХ В. РАТЕНАУ
Большая часть произведений В. Ратенау была посвящена проблемам экономики. Изучение его экономических трудов важно, ибо его идеи оказали большое влияние на формирование экономического мышления того поколения немцев, которое сформировалось во время и сразу после Первой мировой войны, и актуальны сейчас.
Цели данной статьи:
- показать, что экономическая концепция Ратенау - это попытка обобщения и осмысления опыта, полученного в области организации промышленности и финансов,
- рассмотреть ключевые аспекты идей Ратенау о путях возможного реформирования экономики.
Ратенау понимал, что живет в эпоху революции. Сегодня мы говорим о второй индустриальной революции, которая сильно отличалась от первой, начавшейся в конце XVIII в. в Англии, которая базировалась технически на паровых машинах и железе, вела к возникновению индустриального среднего и рабочего класса, усиливала политический либерализм и вела к созданию фабричной системы. Вторая индустриальная революция, берущая начало с конца XIX - начала XX в., имела центром США и Германию [1]. Для нее было характерно использование новых источников и средств передачи энергии, двигателей внутреннего сгорания, она вела к созданию массового производства, благодаря новым материалам, таким, как алюминий, благодаря прогрессу в химической индустрии, благодаря использованию конвейера. Она тоже привнесла общественные изменения: вырастали индустриальные города, возник новый класс академически образованных инженеров и менеджеров. Технический прогресс институционализировался в большей степени, чем в первую революцию: появились исследовательские лаборатории в больших концернах и факультеты для инженеров и естествоиспытателей в высших учебных заведениях. Типичным для этой революции было расширение технократических влияний.
ЛЫПКА Татьяна Ивановна - директор Нижнетагильского филиала Международного юридического института при Министерстве юстиции РФ © Лыпка Т. И., 2005
Ратенау стоял в центре этого развития, и на него влияли эти условия.
В этот период оформились основные черты технократического мышления, которые во времена Ратенау были усвоены руководителями, менеджерами и инженерами прогрессивных отраслей индустрии. Во-первых, установка на то, что экономическое развитие и неограниченное производство товаров и услуг должно быть главной целью человеческого общества; во-вторых, признание необходимости привлекать к организации и руководству предприятиями людей, получивших гуманитарное образование; в-третьих, убежденность в том, что на место классовых и расовых различий в производственной сфере должна выступить продуктивность и компетентность меритократии (Meritum - заслуги) [2].
В трактате «Физиология гешефта» ("Physiologie der Geschäfte") [3] Ратенау сформулировал важные выводы, касающиеся организации современного производства: «Сегодня многие бы хотели слишком ординарно заключать сделки и зарабатывать деньги в пределах кабинета шефа и зала заседаний, это кажется таким естественным правилом, что его не стоит сразу выполнять. Я ещё никогда не встречал крупного предпринимателя и коммерсанта, для которого бы зарабатывание денег являлось главной задачей деятельности, и я хотел бы подчеркнуть, что тот, кто думает только о прибыли, никогда не сможет стать крупным коммерсантом» [4].
В 1902 г., когда Ратенау вышел из правления АЕГ и стал работать в Берлинском торговом обществе, он сконцентрировал внимание на финансировании производства электроэнергии. При описании экономических систем он использовал метафору сети и паутины: «Организация должна покрывать свои владения подобно паутине: отовсюду должна проходить прямая и лёгкая связь с центром» [5]. Далее он даёт советы руководителю: «Стремись, чтобы каждый твой человек был тебе заместителем, а не адъютантом» [6]. Или: «Не верь, что чего-либо можно достичь, если ты все возражения оговоришь и оспоришь» [7]. Далее: «В последнюю очередь решает мнение, которое люди составили друг о друге. Неизмеримые затраты идут на учёбу, подготовку и дружеские услуги компетентных сил» [8]. И в конце: «Кто жалуется, что он слишком много работает, тот показывает, что он не может организовать свой труд. Наполеон никогда бы не отказался покорить Испанию, сетуя на то, что он слишком занят. Если у кого-то, напротив, слишком мало дел, то это значит, что он никому не нужен» [9].
В «Физиологии гешефта» Ратенау вновь использует понятие «механизация». Механизация для него была организацией мира как системы
производства, которая имела ряд предпосылок: аккумуляцию капиталов и сырьевой обмен, предпринимательские инвестиции и инновации, государственную индустриальную политику, рациональное распределение и концентрацию труда, обуздание природных сил, манипулирование временем и пространством посредством техники и использования результатов научных исследований [10]. Центральным в концепции «механизации мира» является тезис параллельного повышения производства и потребления. «Ядро механизации находится в производстве. Механизация делит бездуховный и иррациональный процесс на две части. Развивающееся в беспрерывных поисках и волнениях расширенное производство обогащает предпринимателей, но развивающееся производство одновременно служит народу, так как количество произведённых товаров определяется розничным потреблением. В свою очередь, расширенное розничное потребление требует производства новых товаров» [11]. Эта заключительная формулировка читается как описание стратегии маркетинга, которому была обязана электротехническая индустрия. Производство электроэнергии стимулировало увеличение сбыта электрических приборов, в свою очередь, продажа электроприборов повышала спрос на электроэнергию. Этот процесс не мог развиваться до бесконечности, на рубеже веков производство натолкнулось на ограниченные возможности рынка потребления. В результате перепроизводства многие предприятия вынуждены были закрыться. Этот кризис не миновал и АЕГ. В тот сложный период В. Ратенау в борьбе с конкурентами использовал опыт прошлых лет.
План Ратенау предполагал образование синдикатов и картелей, а в случае необходимости и слияние предприятий [12]. Он полагал, что динамично развивающееся предприятие должно иметь прочный ресурсный потенциал, включающий источники сырья и «предприятия-потребители» [13]. Централизация производства предполагала концентрацию, на практике это осуществлялось путем слияния отдельных предприятий в более крупные [14]. Ратенау пытался сконцентрировать производство на минимальных площадях. Постепенно он пришел к убеждению, что оптимальная модель концентрации достигается не подчинением конкурентов, а спланированной «реорганизацией электроиндустрии». Эти идеи прослеживаются в его заметках в 1902 г., когда слияние разрозненных предприятий стало для В. Ратенау главным способом продвижения к идеальной цели создания грандиозного массового производства [15]. Принцип концентрации он дополнил формулой, в соответствии с которой никто не должен работать для себя, а каждый для всех, и достигать наиболее экономичного производства
во всех странах и частях земного шара в соответствии с их спецификой [16]. Такое развитие предполагало видимость «обезличивания собственности», «опредмечивания предпринимательства», вплоть до того, что они могли превращаться «по своей сути в государственные» [17].
«Крупная промышленность сегодня больше не является образованием частно-правового характера, - писал Ратенау, - она является скорее... национально-экономическим фактором, хотя с момента появления она служила получению прибыли, в дальнейшем она стала служить интересам всего общества и таким образом создала себе новое право на существование» [18]. В. Ратенау исходил, очевидно, из того, что развитие «механизации» приводит в конечном итоге к ее закономерной автокатализации. Развитие этой идеи вело к логичному выводу: «Механизация может быть преодолена только путём механизации» [19]. Эта формулировка фигурирует в работе «О грядущих делах» и является продуктом того времени, когда Ратенау руководил военно-сырьевым отделом с августа 1914-го до конца марта 1915 г.
Годы Первой мировой войны прославили Ра-тенау не только как талантливого предпринимателя и организатора производства, но и как оригинального мыслителя. Война заставила его по-новому посмотреть на имперское руководство, положение рабочих, на состояние образования и здравоохранения, в целом на общественно-экономическую систему Германии. Свои взгляды на историческое время, роль Германии в мире и факторы, которые обеспечат ей достойное положение, Ратенау изложил в работе «О грядущих делах» (1917 г.). Появление этого труда не только подводило итог его предыдущим опытам, но и означало систематическое «построение» Ратенау как писателя. В то же время появление книги в известной мере зафиксировало окончательный поворот Ратенау к государственной и общественно-политической активности [20]. В письме к Баронину фон Шрёдеру он пишет, что политику дня он «ставит выше, чем раньше» и намеревается заняться ею [21]. Это давало ему возможность «интеллектуальной работой способствовать подготовке дальнейшего будущего, а настоящее время уступить компетентным профессионалам» [22].
Ратенау считал работу «О грядущих делах» «самой революционной и мировоззренческой». В письме к П. Хаммеру от 23 июня 1919 г. он писал: «"О грядущих делах" - самая революционная, она в первый раз осветила старую систему и дала перспективы на ближайшее будущее» [23]. Эта работа стала этапной в творческом наследии Ратенау, положила начало развитию его теории «нового хозяйства», «нового государства», «нового общества». Шулин считает, что
общий план и значительная часть книги были созданы до войны (июнь-июль 1914 г.), причем первоначальный план предусматривал такие разделы: «Экономика», «Этика», «Политика» [24]. Этта-Колхаас считает, что книга написана в годы войны, замысел ее написания возник в 1915 г., а сама книга была написана в 1916 г. [25]
Во время войны к работе военно-сырьевого отдела были привлечены предприятия, осуществляющие свою деятельность как синдикаты под контролем государства. Такая система казалась Ратенау ступенью в развитии экономики от частного хозяйства к «обобществленному хозяйству». Процессу имманентного обобществления предпринимательства, который Ратенау описывал как развитие автономии, соответствовало изменение статуса предпринимателя: «Объективные стремления к автономии отвечают субъективному психологическому развитию предпринимательства и его органов. В известной мере крупные предприниматели еще существуют и долго еще будут привыкать к тому, чтобы рассматривать свой гешефт как самодеятельную сущность» [26]. К этой мысли Ратенау возвращается в своей работе «Новая экономика» («Die neue Wirtschaft», 1918 г.). Он пишет: «Если мы будем беспристрастно изучать действительный ход развития механизированного предприятия, то найдём, что его частно-хозяйственный характер не усиливается, а ослабляется; связь предприятия с определённым лицом становится менее тесной. Собственником является уже не отдельное лицо, а постоянно меняющаяся в своём составе группа акционеров, получающих сверх процента на капитал очень небольшое вознаграждение за риск. Управление предприятием находится в руках быстро сформировавшегося слоя высших технических служащих, который, хотя и участвует в распределении доходов, однако, как показала практика, всё более приучается заботиться скорее о внутреннем укреплении предприятия, чем о выколачивании прибыли» [27].
Современник Ратенау Рудольф Гильфердинг также отмечает, что при акционерной форме предприятий изменяется функция промышленного капиталиста, он освобождается от функций предпринимателя, и вложенный им в акционерное общество капитал приобретает для него характер чисто денежного капитала. «Промышленное акционерное общество, - пишет Гильфердинг, - сначала означает в первую очередь изменение функции промышленного капиталиста. В самом деле, оно приносит с собой в качестве своего принципа то, что для индивидуального предприятия является только случайностью: освобождение промышленного капиталиста от функции промышленного предпринимателя. Капитал, вложенный в акционерное общество, бла-
годаря этому изменению функции приобретает для капиталиста характер чисто денежного капитала» [28].
И Ратенау и Гильфердинг писали о возрастающей роли акционерного капитала в экономике. Ратенау видел в анонимности акций важный шаг к новому солидарному обществу. Гильфердинг отмечал: «Финансовый капитал в его завершении - это высшая ступень полноты экономической власти, сосредоточенной в руках финансовой олигархии» [29], то есть видел в этом концентрацию промышленного капитала и укрепление капиталистических структур [30]. Ратенау утверждал, что по мере развития объективного процесса обобществления личность предпринимателя будет освобождаться от связи с «механизацией». Он писал, что самым высоким интеллектом обладают «люди интуиции», которых охарактеризовал в работе «К механике духа». «Интеллектуальным людям» он противопоставил «бездушных благоразумных», которые не постигают «откуда берутся эти бесхитростные и простые сложности» [31]. В «Физиология гешефта» (1903 г.) он представляет портрет крупного предпринимателя, описывая его как бы со стороны. Непосвященным порой кажутся непостижимыми и речь, и характер этого деятеля. Его доклад грешит «длинными отклонениями от темы», что делает его «тривиальным и неинтересным». Однако за этой неловкостью скрывается «великое качество: взгляд по существу. Можно сказать: гениальность покоится на платформе человеческой деятельности, возможно, происходящей из интуиции. Таким же предвидением, о котором я только что говорил, одержим банкир» [32].
В 1907 г. Ратенау формулирует идею полностью автоматизированной фабрики как основы высокоорганизованной экономики: «Идеальным предприятием было бы то, которое функционирует автоматически как гигантский часовой механизм и требует единственного работника как наблюдателя. Индустрия двигателей и техническая химия приближаются к этому состоянию. Этот работник-наблюдатель должен заниматься исключительно духовной работой» [33]. Осознанно или неосознанно, Ратенау противопоставил технократическому образу руководителя систематизированного, высокоорганизованного и полностью автоматизированного производства идеал гениального, интуитивного и действующего на основе духовного предвидения предпринимателя. Такой руководитель, подобно харизматической фигуре руководителя у М. Вебера или Й. Шумпетера, должен был быть инноватором новых комбинаций, образовывать динамический противовес структурным зачерствелым тенденциям концентрации, организации и бюрократизации. Ратенау признавал, как и Вебер и Шумпе-
тер, имманентную опасность того способа производства, который направляет процесс, прежде всего, в русло механизации и организации [34].
В. Ратенау утверждал, что «необходимость механизации уже создала противодействие ей» [35]. Рассуждая, что механизация сама не разрушается, а порожденные ею средства будут излечивать механическое зло [36], Ратенау объявил, что гармонизация экономики и общества произойдет, когда механизация приведет к «освобождению из непрерывной цепи рациональности, устремленной к цели мысли» [37], путем «рождения души».
В работе «К критике времени» Ратенау заявил, что главной, может быть решающей, проблемой в XX в. станет перенаселение. В качестве решения он вновь предложил «механизацию» [38], понимая её в данном случае, как «обобщение мира в неосознанной вынужденной ассоциации в одно полное единство производства и хозяйства» [39]. Ратенау был уверен в том, что современное экономическое развитие, как и менеджмент, зависит от техники. Он ратовал за то, чтобы связать производство и потребление в неразрывный технологический поток, и в итоге вывел формулу изменения мира: обеспечить рост производства и потребления посредством научно-технической революции и планирования [40]. Взгляды Рате-нау на роль производства повлияли на Вернера Зомбарта, у которого в 1911 г., практически одновременно с «К критикой времени», вышла книга «Техника и культура» [41]. Обе работы имеют немало общего. Зомбарт также подчеркивает, что современная техника освобождает человека от природных ограничений. Он сходился с Ратенау в том, что между техникой и культурой существует взаимовлияние [42]. Кроме того, оба автора отнюдь не были технологическими детерминистами в вопросе о роли техники в современном мире. В духе Ф. Ницше они считали, что воля и моральные ценности, а не только техника, являются движущими элементами преобразования мира.
Но механизация обыденной жизни, которая, по мнению Ратенау, уже тогда выполнила большую часть задачи, сегодня стала мучением для всего человечества, которому грозит гибель от её продуктов. Рассуждения Ратенау актуальны и сейчас, когда стало очевидно, что стоящие перед человечеством проблемы являются прямым следствием капиталистического миро-хозяйства. «Лишь капитализм, в силу того, что он стал первой системой на всём земном шаре, с невообразимой скоростью расширяющей масштабы производства (и умножающейся численностью населения), начал угрожать самой возможности выживания человечества» [43]. Ратенау еще был не в состоянии осознать эту опасность в полной
мере. В его глазах механизация была, с одной стороны, «судьбой человечества», так называемым продуктом природы, с другой - формой существования цивилизации, которая заявила о намерении подчинить себе силы природы. Более того, он возлагал ответственность на механизацию за то, что «в её чрезмерном развитии лежит причина империализма и национализма, то есть войны» [44]. Он утверждал, что развязанные силы механизации можно обуздать благодаря духу, «душе», разуму. Будучи хозяином огромного треста, он был вправе предположить, что механизация с неизбежностью естественного процесса будет развивать свои «бездушные законы», к которым невозможно относиться с позиций обычных этических требований. Но от ошибочного заключения могло излечить его только время.
Цель экономики по Ратенау - выход на достойный уровень жизни для всего человечества, то есть обеспечение гарантий для свободного развития «пути души», по которому должна идти цивилизация в ХХ в. В первой части «О грядущих делах», которую Ратенау назвал «Цель», он обращается к социальной действительности. Существенная и ущемлённая часть этой действительности - пролетариат. Ратенау отмечал, что за годы войны положение пролетариата значительно ухудшилось не только из-за увеличения продолжительности рабочего дня, тяжелых условий труда, продовольственной проблемы, а, прежде всего, потому, что общество было охвачено порывом патриотизма, что парализовало классовую борьбу. Ратенау понимал, что такое положение временно. На этом фоне идеи о новых экономических отношениях приобрели особое значение. И в создании этих отношений особую роль он отводит государству. Изменения этого порядка, при котором государство было готово применить все мыслимые экономические и политические репрессии всякий раз, когда люди отказывались «отдавать свои избирательные бюллетени в его пользу» [45], можно было достичь без помощи «догматического социализма» [46].
В 1899 г. Ф. Науман увидел слабость социал-демократии в догматическом содержании её мировоззрения. Науман признавал, что политическая программа социалистов обладала существенным потенциалом: «Социалистическое движение может иметь ещё значение, оно может периодами ещё делать политику, когда оно хочет достичь прямой политической власти. Оно может объединить всех, кто думает о равенстве и социальных реформах, и делать это для того, чтобы ослабить немецкий либерализм» [47]. В то же время идеи марксистской политэкономии он не считал перспективными. Оба мыслителя, таким образом, в отношении к марксизму занимают сходные позиции.
И Ратенау и Науманн провозгласили нравственную волю движущей силой общества [48]. Хотя Ратенау в обыденной жизни был большим реалистом, чем Науманн, в своих теоретических конструкциях он часто грешил склонностью к преувеличению. Ратенау пишет: «Мировое движение ведет вперёд пророческое чувство и пророческое слово, а не программа» [49]. Свое принципиальное отрицание партийного социализма он не случайно изложил во вступлении к работе «О грядущих делах». Очевидно, он полагал, что читатель должен знать с самого начала, что ему здесь будет предложена альтернатива марксизму. Он упрекает социализм в том, что тот ищет пути «непосредственного удовлетворения» желаний пролетариата путем национализации капитала [50]. Ратенау в противовес этой установке видит основной «закон капитализма в его современных главных функциях, а именно в том, как этот организм направляет мировое производство на удовлетворение настоятельных потребностей» [51]. Независимо от того, кому принадлежат средства производства, отдельному предпринимателю или государству, которое само выступает «глобальным» предпринимателем, Рате-нау считает сутью капитализма капиталистическую ренту. Рента, по его мнению, объективна по своей сути, и её наличие не должно ставиться в зависимость от идеологических программ. Более того, её сохранение обусловлено «необходимостью селекции вложения капитала» [52].
В лексике Ратенау «рента» означает доход с капитала. А «капитал» - это приносящие прибыль владения: не только золото, но средства производства, под которыми понимаются промышленность, сельское хозяйство, лесное хозяйство, торговые предприятия. По мнению Рате-нау, капитал представляет собой национальный и интернациональный регулятор экономического производства, а «вентиль» регулятора и есть «рента». Регулирующая функция ренты представлена им следующим образом: «Рента определена в объеме благодаря потребности в мировых инвестициях, которые являются принудительными сбережениями мира с целью прямой поддержки его экономики, она есть стоимость продукции, которая формируется в каждом пункте производства товаров и стоит на первом месте; она -не мнимая, существует независимо от того, средства производства принадлежат одному собственнику или многочисленным, государству или сообществу государств, она быстро уменьшается при поглощении владельцем капитала.
Таким образом, национализация средств производств не имеет экономического смысла, наоборот, объединение капитала в немногих руках не приводит к такой экономической опасности, как произвол в потреблении и формах инвести-
ций, последние преодолеваются за счет безупречной конкуренции рент, и, следовательно, забота о справедливом экономическом разделе должна ограничиться вопросами потребления. Рента необходима для покрытия ежегодных мировых инвестиций» [53].
Ратенау чётко фиксирует взаимосвязь капитала и власти: «Владение в его сегодняшней форме есть власть» [54]. Владение всегда находится во взаимоотношениях с властью. Основой владения в древние времена и в средние века была земля, в новое время - средства производства. Владения основаны на ошибочном делении общества. В древние времена и средние века недостаток свободы был компенсирован преимуществом безопасности, к несвободе или полусвободе люди привыкали и терпели её до тех пор, пока чувствовали себя защищёнными. Великая буржуазная революция разрушила патриархально-феодальные структуры, защита работника работодателем была уничтожена индустриальной революцией, а свобода оказалась мнимой. Рабочий мог «свободно» на рынке предлагать свою рабочую силу, так как ничем кроме неё не обладал, но сейчас у него не было ни гарантий, ни защиты. Пролетарское состояние большей части капиталистического общества нельзя свести просто к проблемам владения. Ратенау утверждает, что пролетариат пролетариатом делает не то, что он имеет только свою рабочую силу и не имеет доли в средствах производства, а то, что он не является равноправным партнером при определении целей применения капитала и его доходов. Далее он отмечает, что вопрос о власти - зерно проблемы как при капитализме, так и при социализме, в корне пролетарского состояния лежит не бедность, а безвластие (бессилие) [55]. Рате-нау в работе «Новая экономика» (1918 г.) вновь обращается к вопросу о пролетариате. «Наследственность богатства и наследственность невежества являются основными условиями пролетарской обособленности. К хозяйственным формам они имеют только косвенное отношение» [56].
Ратенау полагал, что главная проблема состоит в порядке расходования прибыли. Он рассуждает следующим образом: «Всегда предполагается, что владелец должен разумно распоряжаться произведённым продуктом. Существует 5 способов распоряжения им: одна часть делится между рабочими, вторая часть остается на обновление и усиление производственного аппарата и служебное оборудование, третью часть можно откладывать (накопительная часть) как жизненные средства для того, чтобы предотвратить в будущем ограниченность в средствах, четвертую часть владельцу можно израсходовать и пятую часть произвольно уничтожить, шестого применения не существует. Тут только четвертой и пятой час-
тью можно пренебречь, третья не существенна, так что мы с нашим кормильцем можем вести переговоры только о разделе первой и второй частей. Он станет ссылаться на заботу о будущем и большие затраты, которые способствуют достижению конечной цели, мы будем возражать, что мы хотим жить сейчас, а потом наши дети должны о нас позаботиться. Эти отношения развиваются независимо от того называется владелец Рокфеллером или социально-универсальным государством» [57]. В таких отношениях между двумя социальными партнерами речь не идет об экспроприации или разделении владений, а только о справедливом распоряжении имуществом, об ограничении отдельных состояний и установлении социальной свободы. Справедливое распоряжение собственностью осуществимо при соблюдении 3 условий - ограничении права на наследование, равном праве на власть и равной ответственности каждой стороны. Ратенау считал, что требования свободы, человеческого достоинства, социальной справедливости можно удовлетворить при сохранении традиционных форм и отношений собственности [58]. При этом понимание собственности не должно быть «традиционным», необходимо изменить взгляд на собственность путем привития морали. Привитие морали заключается в конкретных мероприятиях, которые отчасти основаны на доброй воле, отчасти на запретах и отказах.
В главе «Путь экономики» Ратенау написал: «1) Потребление, как и вообще экономика - это дело не одиночки, а содружества. .Роскошь и изоляция находятся в ведении всеобщей воли, и их нужно терпеть только в известной мере, насколько они позволяют удовлетворять непосредственные и настоящие потребности. 2) Уравнивание имущества и доходов - это запрет морали и экономики. В государстве может и должен быть только один неизмеримо богатый: само государство. За счет своих средств оно должно заботиться об удовлетворении всех своих нужд. Различия в уровнях доходов и состояний допустимы, хотя они затрудняют разумное распределение власти и привилегий. 3) Сегодня источники богатства - это монополии. спекуляция и наследство. Для монополиста, спекулянта и богатого наследника нет места в будущем экономическом порядке. 4) Ограничение права наследования, уравнивание доходов и улучшение народного образования. уничтожат наследственное порабощение низшего сословия» [59]. В равной степени ограничение роскоши и уменьшение прибыли монополиста, производство необходимых товаров и уменьшение стоимости этих товаров в сравнении с доходами рабочих ведут к формированию новой морали, управляющей собственностью [60]. Главный вывод Ратенау заключается в том, что государство если не господин, то, по мень-
шей мере, душеприказчик экономики, которому вменяется как этическая заповедь контроль за владениями и доходами его граждан [61].
В трактате «К механике духа» (1913 г.) Рате-нау выдвинул идею создания «государственной экономики», пока еще не конкретизируя это понятие. Позднее он подчеркивал, что эта экономическая система «не требует ни ликвидации наших хозяйственных форм, ни подчинения их власти масс» [62].
В основу проекта реорганизации хозяйственной жизни Германии в послевоенный период лёг опыт работы Ратенау по созданию системы военной экономики. «Рассмотрение нового хозяйства докажет, что народное хозяйство может также вестись планомерно, на основе научной организации, что под влиянием этих регулирующих сил и принципов оно в состоянии произвести во много крат больше того, что ныне дает хаотичная борьба всех против всех», - писал он в одной из своих работ [63]. А. Ф. Хайек по этому поводу отмечал в книге «Дорога к рабству»: «Именно в Германии при участии государства был предпринят первый крупномасштабный эксперимент по «научному планированию» и «сознательной организации производства» [64].
Ратенау был не единственным, кто, осмысливая будущее капитализма, приходил к выводам о неизбежности развития плановых начал и усиления регулирующих функций государства. В. Зомбарт в заключительной главе своего 3-томного исследования о «современном капитализме» предложил картину «хозяйственной жизни будущего». «Наряду с капитализмом, - прогнозировал Зомбарт, - в экономической жизни будущего все большее и большее значение будут приобретать все те хозяйственные системы, которые так или иначе связаны с плановым хозяйством. Таким термином мы можем назвать те хозяйственные формы нового времени, в которых принцип удовлетворения потребностей одерживает верх над принципом прибыли» [65].
Идея планового хозяйства вообще была очень популярна в Германии. Причем плановость нередко отождествлялась с социализмом. Иоганн Плен-ге отмечал, что военная экономика, созданная в Германии в 1914 г., - «первый опыт построения социализма, ибо ее дух - активный, а не потребительский - это подлинный социалистический дух. Требования военного времени привели к установлению социалистического принципа в экономической жизни, а необходимость обороны страны подарила миру идею немецкой организации, национальной общности, национального социализма...» [66]. Идея создания нового, истинно германского корпоративного устройства экономической жизни как «высшей формы жизни государства, когда-либо существовавшей на земле», была очень актуальной после завершения Первой мировой войны.
Программа В. Ратенау, в отличие от идей Плен-ге, не упоминала о социализме, она предусматривала объединение всех однородных промышленных предприятий в особые союзы, которые он именовал «профессиональными группами». Они, в свою очередь, должны были быть слиты с родственными промышленными предприятиями в так называемые «отраслевые общества» [67].
Ратенау отводил государству роль верховного контролирующего органа. Как и в других случаях государственного вмешательства, государство делегировало объединению значительные права: право на насильственное включение в эти объединения «всех физических и юридических лиц, которые в настоящий момент владеют предприятием, вне зависимости от их желания». Из них следовало исключить «все нерентабельные и непроизводительные предприятия путём закрытия и продажи или перепрофилирования и дальнейшего развития» [68]. Меры подобного рода уже проводились в Германии в годы Первой мировой войны и на деле представляли собой использование монополиями государственной власти для поглощения средних и мелких предприятий. Государство предъявляет притязание на надзор за управлением и требует социальных мер и отчислений с доходов.
Объединения больше всего напоминают по форме акционерные общества, по организации деятельности - синдикаты. «Современный синдикат не располагает такими обширными правами. Представители государства входят в состав правления, они имеют право контроля и надзора, кроме того, в правление входят представители рабочего класса. Внутренние конфликты разбираются в третейском суде. На ответственности отраслевых обществ лежит следующее: эффективное ведение дел, организация и руководство сбытом, экспортом. Приобретение сырья и вспомогательных материалов при посредстве торговли, ввоз готовых фабрикатов. Подъем и удешевление производства посредством распространения технического опыта, усовершенствование и обновление оборудования фабрик, ликвидация бесхозных предприятий.» [69].
Следующим этапом на пути реформирования экономики должно было стать объединение смежных отраслевых обществ, например импортёров шерсти, изготовителей сукна, производителей платья, производителей белья, корсетов, чулок в крупное промышленное объединение «Текстиль». В итоге вся экономика представлялась Ратенау в виде функционально разделенной и организационно связанной сети промышленных объединений. Существенным признаком такой экономики должно было стать обобществление, которое займет место свободной конкуренции. Обобществление, по его мнению, стало возможным, и там,
где оно было необходимым, его следовало осуществить принудительно путем комбинирования государственного дирижирования и делового администрирования промышленных объединений. В администрацию отраслевых и промышленных объединений предполагалось включить представителей от государства, предпринимателей, рабочих и служащих. Для Ратенау было не принципиально, в какой именно пропорции они будут представлены в органах управления [70]. Он мечтал пройти совершенно новый путь: «Я полагаю, что наше будущее зависит от нравственности нашей экономики» [71]. Поэтому для него было гораздо важнее, чтобы личные качества представителей экономической элиты соответствовали тем этическим требованиям, которые он предъявлял людям, наделенным правом принимать решения и нести за них ответственность.
Идеи экономической философии Ратенау успешно развиты в «Программе Гинденбурга», они использовались при введении закона о максимальных ценах и т. д. Ратенау был политиком-практиком. Идея создания крупных автономных предприятий, действующих под государственным контролем, ставит его в один ряд с Гильфердингом -признанным «теоретиком» «организованного капитализма» [72].
Термин «организованный капитализм» давно принят в буржуазной и правореформистской литературе, однако содержание его не выяснено до сих пор. В 1974 г. в Регенсбурге состоялась дискуссия, в которой приняли участие крупные историки ФРГ - У. Вейлер, А. Винклер, Ю. Кокка [73]. Главным пунктом разногласий, выявленных в ходе дискуссии, стал вопрос: есть ли «организованный капитализм» ступень, фиксирующая соотношения сил государства, экономики и общества, или это особая стадия капитализма, указывающая на степень его зрелости, способность интенсивно вести хозяйство и т. п., при этом упоминалось имя Гильфердинга, а не Ратенау.
Теоретик правых социал-демократов Гильфер-динг в 1924 г. употребил понятие «организованный капитализм», говоря о «переходе от капитализма свободной конкуренции к организованному капитализму и объединении промышленного, торгового и банковского капитала в финансовый капитал» и дополнив его позже идеей «хозяйственной демократии» [74]. Безусловно, есть совпадение в рассуждениях Гильфердинга и Ра-тенау. Они оба не отрицали частной собственности, необходимости ограничения конкуренции, введения планового начала. Более того, по времени возникновения идеи Ратенау были сформулированы несколько раньше, к тому же многие из них с самого начала не были просто теорией, а имели своим источником уже состоявшийся практический опыт.
В последних работах В. Ратенау обобщил результаты своей экономической деятельности, понимая значение этого наследия. Ратенау принял участие как практик и теоретик в дискуссии того времени по проблемам государственного социализма и общей экономики. Известные экономисты Иоганн Пленге, Эдгар Йаффе, Вернер Зом-барт и другие с начала войны говорили, подобно Ратенау, о конце эры индивидуализма в экономике, который, по их мнению, имел «английские» корни. Они одобрили идею национальной смешанной экономики. Ратенау же, в сущности, предлагал признать открыто переход к ГМК.
Дальнейшее развитие организованного капитализма пошло по пути открытого вмешательства государства в экономику, превращения капиталистической системы в стабильную, благодаря этому вмешательству. При усилении экономических позиций огромных концернов понятен рост политического влияния крупных предпринимателей, которое отразилось в растущей силе контролируемого ими политического поля в той мере, чтобы принуждать правительственный аппарат к отношениям зависимости. Для большей убедительности данного тезиса можно призвать в свидетели В. Ратенау. Он выступал за вмешательство государства и одновременно требовал корпоративного самоуправления экономики. Правда, этим не ограничивались его мысли. Он использовал понятие «регулируемого капитализма», которое охватывало экономическую область и предполагало взаимосвязь политики и индустрии. В. Ратенау нужно классифицировать как размышляющего наблюдателя, который писал об экономике и политике в комплексе как практик в обеих областях [75].
Писатель, теоретик Ратенау никогда не управлял Ратенау-бизнесменом и государственным деятелем, напротив, практика и промышленный опыт нашли отражение в его трудах. Но только отдельные мысли, возникшие у него во время политической и хозяйственной деятельности, можно считать выдающимися. Для того чтобы быть в состоянии анализировать политику правительства, лучше всего быть членом этого правительства. Однако нет, наверное, ни одного банкира или промышленника, который пришёл бы в экономику только за тем, чтобы писать об экономических процессах или взаимоотношениях экономики и политики. Политиками процесс наблюдения осуществляется легче, чем практиками в экономике, так как постановка главных проблем, да и весь понятийный аппарат были разработаны политологией и конституционной историей. Промышленникам и банкирам, напротив, чаще всего не хватает таких знаний. Тем более так важны идеи Ратенау. Экономическая деятельность Ратенау и его сочинения в значительной степени определяют основу
его политических заключений и более позднее вступление в политику.
Примечания
1. W. Rathenau zum Problem Industrie, Technik und Wissenschaft [Text]. Berlin, 1989.
2. Zichtheim, G. Europe in the Twentieth Century [Text] / G. Zichtheim. New York, 1972. S. 335.
3. Rathenau, W. Physiologie der Geschäfte Pseudonym [Text] / W. Rathenau // Die Zukunft. Jg. IX. № 39. vom 29.6.1901.
4. Rathenau, W. Von Schwachheit, Furcht und Zweck [Text] / W. Rathenau // Rathenau W. Gesammelte Schriften. 6 Bde. Berlin, 1929. Bd. 4. S. 81.
5. Rathenau, W. Von Schwachheit, Furcht und Zweck. S. 92.
6. Ibidem. S. 93.
7. Ibidem. S. 96.
8. Ibidem. S. 97.
9. Ibidem. S. 100.
10. Rathenau, W. Zur Kritik der Zeit [Text] / W. Rathenau // Rathenau W. Gesammelte Schriften in 6 Bd. Berlin, 1929. Bd. 1. S. 52.
11. Ibidem. S. 95.
12. Wilderotter, H. Das Gemeimnis des Ganzen -Mythos, Geschichte und Politik [Electronic resource] / H. Wilderotter. Http//www.ghm/de/ausstellungen/ rathenau/ratha. Htm.
13. Rathenau, W. Zur Kritik der Zeit. S. 49.
14. Ibidem. S. 54.
15. Rathenau, W. Briefweshsel 1897-1920 [Text] / W. Rathenau, M. Harden; hrsg. von H. D. Bd. 6. Munchen; Heidelberg, 1983. S. 176ff.
16. Rathenau, W. Reflexionen und Aufsatze [Text] / W. Rathenau // Rathenau W. Gesammelte Schriften. 6 Bde. Berlin, 1929. Bd. 4. S. 155f.
17. Rathenau, W. Von kommenden Dingen [Text] / W. Rathenau. Berlin, 1918. S. 144-145.
18. Rathenau, W. Von Aktienwesen [Text] / W. Rathenau. Berlin, 1917. S. 154.
19. Rathenau, W. Briefe [Text] / W. Rathenau. 2 Bd. Dresden, 1926, 1929. B. 1. S. 32, 63, 280.
20. Berglar, P. Walther Ratehenau. Seine Zeit, sein Werk, seine Personlichkeit [Text] / P. Berglar. Bremen, 1970. S. 243.
21. Rathenau, W. Briefe. Bd. 1. S. 261. Rathenau W. an Baronin v. Schröder, 28. 4. 1917.
22. Rathenau, W. Tagebuch 1907-1922 [Text] / W. Rathenau. Dusseldorf, 1967. S. 208.
23. Rathenau, W. Politische Briefe [Text] / W. Rathenau. Dresden, 1929. S. 254.
24. Schulin, E. W. Rathenau. Reprasentant, Kritiker und Opfer seinen Zeit [Text] / E. Schulin. Zurich; Frankfurt am M., 1979. S. 556.
25. Federn-Kohlhaas, E. W. Rathenau. sein Leben und Wirken [Text] / E. Federn-Kohlhaas. Dresden, 1927. S. 119.
26. Rathenau, W. Von kommenden Dingen. S. 144.
27. Rathenau, W. Die neue Wirtschaft [Text] / W. Rathenau. Berlin, 1918. S. 31.
28. Гильфердинг, Р. Финансовый капитал [Текст] / Р. Гильфердинг. М., 1959. C. 147-148.
29. Там же. C. 478.
30. Ufermann, P. Die AEG, eine Darstellung des Konzerns der Allgemeinen Elektricitätsgesellschaft [Text] / P. Ufermann, C. Huglin. Berlin, 1922. S. 13.
31. Rathenau, W. Physiologie der Geschäfte. Imp. 182f.
32. Ibidem.
33. Rathenau, W. Reflexionen und Aufsatze [Text] / W. Rathenau // Rathenau W. Gesammelte Schriften. Bd. 6. Berlin, 1929. Bd. 4. S. 155f; Hellige, H. D. W. Rathenau: ein Kritiker der Moderne als Organisator des Kapitalismus [Text] / H. D. Hellige // Ein Mann vieler Eigenschaften. Walther Rathenau und Kultur der Moderne. West Berlin, 1990. S. 39.
34. Weber, M. Gesammelte politische Schriften. Munchen [Text] / M. Veber. 1921. S. 141, 150; Hellige. Op. cit. S. 40. Schulin E. Max Weber und Walter Rathenau // Max Weber und seine Zeitgenossen / Hrsg. W. J. Mommsen, W. Schwenker. Gottingen; Zurich, 1988. S. 434-447.
35. Rathenau, W. Zur Kritik der Zeit [Text] / W. Rathenau. S. 103.
36. Ibidem. S. 93.
37. Ibidem. S. 91.
38. Ibidem. S. 52.
39. Rathenau, W. Von kommenden Dingen. S. 30-31.
40. Kessler, H. Op. cit. S. 93.
41. Sombart, W. Texnik und Kultur [Text] / W. Sombart // Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik. 33. 1911. S. 305-345.
42. Ibidem. S. 307-309, 312, 314, 322.
43. Валлерстайн, И. Конец знакомого мира [Текст] / И. Валлерстайн. М., 2004. С. 114.
44. Rathenau, W. Briefe, Bd. 1. S. 329. Rathenau W. an Georg Volg, 29.10.1917.
45. Rathenau, W. Von kommenden Dingen Sombart [Text] / W. Rathenau. S. 40.
46. Ibidem.
47. Naumann, F. Werke. Bd. 4. S. 324f.
48. Ibidem. S. 373; Rathenau, W. Von kommenden Dingen. S. 54.
49. Rathenau, W. Von kommenden Dingen. S. 63.
50. Ibidem. S. 80.
51. Ibidem.
52. Ibidem. S. 82.
53. Ibidem. S. 84.
54. Ibidem. S. 85.
55. Ibidem. S. 86.
56. Rathenau, W. Die neue Wirtschaft [Text] / W. Rathenau. Berlin, 1918. S. 31.
57. Rathenau, W. Von kommenden Dingen. S. 100.
58. Ibidem. S. 109.
59. Ibidem. S. 130.
60. Ibidem. S. 139
61. Ibidem. S. 130.
62. Rathenau, W. Zur Kritik der Zeit. S. 320.
63. Rathenau, W. Die neue Wirtschaft. S. 27-28.
64. Хайек, Ф. А. Дорога к рабству [Текст] // Вопросы философии. 1990. № 10. C. 137.
65. Зомбарт, В. Современный капитализм [Текст] / В. Зомбарт. Т. 3. C. 514-515.
66. Цит. по: Хайек, Ф. А. Дорога к рабству [Текст] / Ф. А. Хайек // Вопросы философии. 1990. № 12. C. 113.
67. Rathenau, W. Die neue Wirtschaft. S. 56-58.
68. Ibidem. S. 61.
69. Ibidem. S. 62.
70. Ibidem. S. 74.
71. Rathenau, W. Briefe. Bd. I. S. 249.
72. Kranz, H. W. Die sozial- und geselschaftspolitischen Vorstellungen W. Rathenau [Text] / H. Kranz. Koln, 1976. S. 12.
М. С. Судовиков. Местное самоуправление во второй половине XIX - начале XX в.
73. Wehler, H.-U. Modernisierungsteorie und Geschichte [Text] / H.-U. Wehler. Gottingen, 1975; Organisieren Kapitalismus / hrg. von Winkler. Gottingen, 1974; Kocka, J. Klassengesellschaft in Krieg: Deutsche Sozialgeschichte, 1914-1918 [Text] / J. Kocka. Gottingen, 1973.
74. Гильфердинг, Р. Финансовый капитал [Текст] / Р. Гильфердинг. Вена, 1924; Он же. Капитализм, социализм и социал-демократия: сб. ст. и речей Р. Гиль-фердинга. М.; Л., 1924.
75. Strandmann, H. P. Rathenau zwischen Politik und Wirtschaft [Text] / H. P. Strandmann // An Wendepunkt der europaischen Geschichte. Gottingen; Zurich, 1981. S. 93.
М. С. Судовиков
МЕСТНОЕ САМОУПРАВЛЕНИЕ ВО ВТОРОЙ ПОЛОВИНЕ XIX -НАЧАЛЕ XX в.: ВЗГЛЯД ЧЕРЕЗ ЛИЧНОСТЬ (по материалам Вятской губернии)
В статье прослеживаются основные этапы развития системы самоуправления в Вятско-Камском регионе, рассказывается об общественных деятелях второй половины XIX - начала XX в., сыгравших видную роль в развитии местного самоуправления, отмечаются особенности работы вятских городских дум и земства.
Вятская земля имеет богатые традиции местного самоуправления. Еще в домосковский период здесь сложился особый аппарат управления, похожий на новгородский. Вятское вече с высшими должностными лицами - земскими воеводами, ватаманами, подвойскими - ведало всеми местными делами. Затем, после похода на Вятку летом 1489 г. московского войска и присоединения края к Москве, наступило время централизованного государственного управления.
Богатые традиции вятского самоуправления нашли свое дальнейшее развитие в ХУ1-ХУ11 вв. Выборными должностными лицами в тот период были земские старосты и губные головы, наделявшиеся некоторыми хозяйственными, финансовыми и судебными полномочиями, а с правления Петра I - бурмистры. Все эти лица избирались из числа местных состоятельных людей.
Существенные изменения в системе самоуправления произошли после выхода в 1785 г. Жалованной грамоты городам. По этому закону в России появились новые органы местного общественного управления: распорядительные -общие и исполнительные - шестигласные городские думы. В Вятском наместничестве думы появились в 1792 г.: в сентябре - в Котельниче, в октябре - в Орлове, в декабре - в Слободском.
СУДОВИКОВ Михаил Сергеевич - кандидат исторических наук, доцент, заведующий кафедрой отечественной истории ВятГГУ © Судовиков М. С., 2005
В Вятке городская дума была открыта 26 августа 1793 г. [1]
До буржуазных преобразований 18601870-х гг. в думах Вятской губернии заседали гласные, избранные по сословному принципу из числа гильдейских купцов, цеховых ремесленников и зажиточных мещан. Позже, после великих реформ, думское представительство расширилось: в Вятской городской думе гласных насчитывалось уже не менее 20, городское самоуправление становилось всесословным. Однако далеко не все жители имели избирательные права. Последние получала лишь часть населения - плательщики городских налогов и сборов. Так, в Вятке в 1870 г. из 19 885 жителей в городских выборах могли участвовать только 642 чел. (или 3,2%), в начале 1880-х гг. - из 24 478 чел. - 886 (3,6%) [2].
По Городовому положению 1870 г., распорядительные полномочия были сосредоточены в руках городской думы, исполнительные - городской управы, занимавшейся всей текущей работой. Эти учреждения действовали в течение четырех лет, до следующих выборов.
С самого начала видное место в вятском самоуправлении занимали представители купеческого сословия. Будучи состоятельным и привилегированным слоем населения, они получали избирательные права и возможность, в случае избрания, быть гласными. Если до реформ 18601870-х гг. служебная деятельность воспринималась купцами как тяжелая обременительная повинность, то после преобразований их отношение к общественной службе изменилось. В этом сыграли свою роль и правительственная политика, повышавшая статус органов городского самоуправления, и фактор роста культурного уровня и самосознания самих купцов. Последние уже отчетливо понимали, что служба в городских учреждениях и в земстве ставила их в ранг руководителей не только хозяйственной, но и общественной, и культурной жизни, гарантировала им социальную защиту, спасала от банкротства. С историей городских дум связана деятельность многих известных в регионе предпринимателей. Городскими головами и гласными в Вятской губернии избирались купцы Машковцевы, Рязанцевы, Хохряковы, Караваевы, Поскребышевы, Гусевы, Я. А. Прозоров, Лаптевы, Клобуковы, А. Н. Кузнецов и др. В большинстве своем это были люди неравнодушные к общественным интересам, искренно желавшие делом помочь родному городу. Не случайно, что именно среди членов думы был высоким процент купцов-благотворителей.
Деятельность дум, как устанавливалось законодательно, охватывала прежде всего хозяйственные «пользы и нужды». В их ведении находились капиталы и имущество города. Думы заве-
