CC BY
24
Представлявшая себя в своем монологе слабой «девой» (virgo), Медея в конечном итоге оборачивается могущественной волшебницей, чары которой околдовывают Ясона. Характерно, что уже в анализируемой сцене прощания Медея не плачет: здесь Валерий Флакк отступает от «Аргонавтики» Аполлония, который, напротив, упоминает ее слезы несколько раз на протяжении всей соответствующей сцены.
Последняя интертекстуальная связь, рассматриваемая М. Ру, соотносит эпос Флакка с трагедией - с «Медеей» Сенеки. Интонации сенековской Медеи ощутимы в угрозе, которую Медея обращает к Ясону, узнав, что он хочет ее предать: «В своем падении увлеку тебя за собой (teque simul mecum ipsa traham)» (песнь VIII, строка 425). У Сенеки стремление Медеи к (само)разрушению выражено еще яснее: «...всё уничтожу и переверну (...) Покой мне лишь в том, чтобы увидеть, как вместе со мной разрушится всё на свете» (строки 414, 427-428).
Медея у Флакка разыгрывает роль «derelicta», но на самом деле она не может принять участь покинутой женщины. «Всякий раз, когда для нее возникает риск быть разлученной с Ясоном, самая темная и беспокойная сторона ее существа восстает против этого» (§ 49). Из юной добропорядочной «девы» Медея постепенно превращается в трагическую героиню - однако в полной мере это превращение совершается уже в трагедии Сенеки, где героиня говорит о себе с полным правом: «Теперь я Медея» - «Medea nunc sum» (строка 910).
А.Е. Махов
ЛИТЕРАТУРА СРЕДНИХ ВЕКОВ И ВОЗРОЖДЕНИЯ
2017.01.015. ТАВОНИ М. ДАНТЕ, «ВООБРАЖАЮЩИЙ» СВОЕ ПУТЕШЕСТВИЕ ПО ЗАГРОБНОМУ МИРУ. TAVONI M. Dante «imagining» his j ourney through the afterlife // Dante studies. - Baltimore: Johns Hopkins univ. press, 2015. -Vol. 133, N 1. - P. 70-97.
Ключевые слова: Данте; «Божественная комедия»; вымысел; видение.
Спор о том, чем является «Божественная комедия» - вымыслом или видением - продолжается более полутора столетий, и большинство исследователей склоняются к мысли, что творение Данте принадлежит к роду fictio. Мирко Тавони (Пизанский университет) считает, что подобный вывод не учитывает всю сложность нарративной позиции автора по отношению к художественной реальности поэмы. Существуют эксплицитные внутритекстовые указания на то, что сам Данте считал ее видением. Таковы слова Кач-чагвиды в 17 песне Рая: «...tutta tua vision fa manifesta» («все твое видение показывает.»). Аналогичным образом следует толковать и замечание св. Бернарда в 32 песне: «Ma perché 'l tempo fugge che t'assonna, qui farem punto.» («Но так как уходит время, которое тебя погрузило в сон, остановимся здесь.»1). Толкование этих стихов должно опираться на буквальное значение слова «assonna», поскольку остальной текст «Комедии» не дает оснований для того, чтобы приписывать ему какое-либо иное, метафорическое значение. Такая интерпретация связывает данное место с концепцией видения св. Бонавентуры: «oportet in contemplationis principio, ut homo quasi consopitus a sensibus alienetur, quasi per somnum. » (Bonaventura, In Evang. S. Lucae IX 32. - «Необходимо в начале созерцания, чтобы человек почти усыпленный отрешился от чувств, почти как во сне»). Более того, здесь можно проследить параллель к начальным стихам поэмы: «...tant'era pien di sonno a quel punto / che la verace via abbandonai» («я тогда настолько погрузился в сон, что утратил правый путь»). Исследователь находит также и другие лексические параллели между началом и концом поэмы, связанные с темой сна. Таким образом, весь текст оказывается путешествием по загробному миру в рамках «сонного видения» (visio in somnii).
В первой части «Комедии» имеются два эпизода, которые, по мнению М. Тавони, могут быть непротиворечиво истолкованы только в том случае, если предположить, что описываемые в них
1 Здесь и далее дается русский подстрочник «Комедии», поскольку существующие художественные переводы в большинстве случаев не передают те нюансы текста, на которые опирается автор статьи в своей интерпретации. Использование перевода М. Лозинского будет указано в тексте реферата.
события происходят в сознании Данте-персонажа. Первый из них -появление Гериона из бездны (Ад, 16.106-136). В этом отрывке серьезные трудности у комментаторов «Комедии» вызывала реплика Вергилия: «...ció ch'io attendo e che il tuo pensier sogna / tosto convien ch'al tuo viso si scovra» («то, чего я жду и что снится твоему сознанию, скоро откроет себя перед твоим взором»). М. Тавони считает, что всплытие Гериона - это метафора «проявления на уровне сознания пугающего, полиморфного содержимого глубинных слоев психики» (с. 78). Традиционное истолкование, отразившееся в переводе М. Лозинского: «То, что я жду и сам ты смутно ждешь», - не согласуется с предшествующей терциной, где Данте говорит о необходимости соблюдать осторожность перед лицом «тех, кто видит разум наш до дна». Если Герион - реальное, внешнее по отношению к самому Данте существо, то непонятно, как с этим связаны прозорливцы, проникающие в чужой разум. Но если он - порождение темных глубин души самого Данте, которые Вергилий способен «прочитать», данная реплика приобретает смысл. «Сознание Данте порождает Гериона в сновидческом акте, Вергилий просто ждет, пока эта онейрическая структура проявится, уже увидев его внутри сознания Данте» (с. 79).
В 23 песне «Ада» возникают сложности с истолкованием еще одного отрывка. Данте после встречи с демонами-Загребалами (Malebranche) боится погони. Но как это описано? Сначала он вспоминает о басне Эзопа, в которой коршун настиг мышь и жабу, а потом говорит, что эта мысль влечет за собой другую. Из воспоминания о басне возникает идея, что демоны настигнут их с Вергилием, и поэтому его страх возрастает вдвойне: «.i' ho pavento / d'i Malebranche. Noi li avem gia dietro; / io li 'magino si, che gia li sento» («Я боюсь Загребал, они уже у нас за спиной, я их воображаю так, что уже их слышу»). По мнению М. Тавони, Данте «представляет дело так, что ассоциативная связь между идеями в его сознании ведет к дальнейшему развертыванию повествования» (с. 80).
Вергилий предлагает решение - покинуть этот круг ада как можно быстрее. И здесь снова речь идет о том, что вожатый поэта читает в его сознании то, что должно произойти в ближайшее время, поскольку именно воображение Данте порождает окружающий их мир. Такая интерпретация опирается на истолкование М. Тавони фразы: «si che d'intrambi un sol consiglio fei» («я дам один совет в
связи с обеими <мыслями>»). Здесь слово «intrambi» может относиться только к двум идеям, возникшим в сознании самого Данте (о басне Эзопа и о погоне), а не к мыслям Данте и мыслям Вергилия, обозначенным лексемой «pensieri» во множественном числе, что исключает их объединение посредством местоимения «обе».
Однако в «Чистилище» используется другая повествовательная стратегия, связанная с концепцией сна. Если в первой части поэмы есть моменты, порожденные онейрической природой нарра-ции, то во второй упоминаются три реальных сна с видениями - не порождения фантазии Данте-поэта, формирующие саму действительность нарратива, а наоборот - сонные видения Данте-пилигрима, персонажа «Комедии». Для многих исследователей поэтики «Комедии» это является аргументом в пользу фикционально-го статуса реальности поэмы. Когда внутри нарратива имеются описания снов, может ли сам нарратив быть описанием сна?
М. Тавони предлагает три взаимодополняющих решения этой проблемы, каждое из которых акцентирует один из возможных аспектов художественной реальности «Комедии». Во-первых, возможность смены повествовательной стратегии во время написания текста: «Поэма постепенно разрасталась и усложнялась по сравнению с первоначальным замыслом. Ее длина и сложность делали исходную посылку о том, что она передает содержание одного сонного видения, все менее обоснованной» (с. 85). Именно отсюда проистекают различия между второй и первой частями. Они, однако, нейтрализуются в последней части «Комедии», которая очевидным образом разворачивается вне пространства и времени, и «весь подъем на небеса мыслится как потусторонний» (с. 84). В «Рае» «речь больше не идет о путешествии, имеется только видение - все более и более глубокое и насыщенное, не последовательность ло-кусов, а последовательность состояний сознания - вплоть до созерцания Бога» (с. 85).
Во-вторых, можно допустить сознательное использование поэтом приема mise en abyme, идея которого, несомненно, была ему знакома. Ее наиболее распространенный в Средние века вариант -книга в книге - находит отражение в последней песне «Рая», где вся вселенная представлена в виде «тома, скрепленного любовью» («Рай», 33.85-93). Более того, в первой части поэмы мы встречаемся с непосредственным упоминанием психологического феномена
«сна во сне» («Ад», 30.136-138): «Как тот, кто, удрученный скорбным сном, / Во сне хотел бы, чтобы это снилось, / О сущем грезя, как о небылом» (Пер. М. Лозинского).
В-третьих, возможен и художественно обоснованный отказ от принципа непротиворечивости, что в целом характерно для ситуации сна. Два противоречащих и одновременно взаимодополняющих способа организации «Ада» и «Чистилища» - сон о путешествии, и сны во время путешествия - отражают типичную логику подсознания, «симметрию, при которой метонимии и синекдохи работают одновременно в обоих направлениях» (с. 87). В данном случае, если сон содержит путешествие, путешествие должно включать сон.
При этом следует учитывать, что сновидцем является не Данте-автор, существующий вне текста, а Данте-персонаж внутри текстовой реальности, который в рамках этой асимметричной логики не видит сны, а сам является элементом своего сна. Эта «сохранившаяся в окончательном тексте поэмы свобода от ограничений, налагаемых установкой на непротиворечивость, обнаруживает или подтверждает то, что сон - это не внешняя, условная схема, накладываемая на повествование, а, напротив, его конститутивная, внутренняя черта» (с. 91).
Е.В. Лозинская
2017.01.016. КЛАРК К.П. ПОД КАКОЙ РУБРИКОЙ: ПРЕД-ЧТЕНИЕ «КОМЕДИИ».
CLARKE K.P. Sotto la quale rubrica: Pre-reading the Comedia // Dante studies. - Baltimore: Johns Hopkins univ. press, 2015. - Vol. 133, N 1. -P. 147-176.
Ключевые слова: Данте; «Божественная комедия»; резюме; манускрипт; рецептивная филология.
К. П. Кларк (Йоркский университет) исследует один из аспектов ранней рукописной традиции «Комедии» - обычай снабжать каждую из песен поэмы своего рода «резюме» (rubrica) на народном языке. Rubriche, по мнению автора, должны рассматриваться как «герменевтически значимые места» (с. 147), задающие «горизонт ожидания читателя».
