CC BY
26
повседневной жизни молодой интеллигенции. В целом, по мнению А.Е. Иванова, частота винопития зависела от «степени физиологического пристрастия к спиртному, материального положения пьющих и только выпивающих студентов» (с. 310).
К категории таких же не жизненно необходимых, но пагубных для молодого организма и затратных для студенческого бюджета привычек врачи относили и табакокурение. Судя по переписи студентов Московского сельскохозяйственного института 1904 г., дневная «норма» выкуриваемого среднестатистическим студентом количества папирос находилась в границах 10-30 штук (с. 312). Траты «на табак» составляли 2-4 руб. в месяц. Автор отмечает, что «деньги, пропитые и прокуренные, составляли фактически одну весьма расточительную статью небогатого студенческого расходного бюджета - от 5 до 9 руб.» (с. 314).
В послесловии («Прав ли был А. С. Изгоев?») автор, опираясь на материалы своего исследования, показывает неубедительность аргументации и поверхностность суждений А.С. Изгоева в отношении российского студенчества, которые он привел в статье «Об интеллигентной молодежи (заметки об ее быте и настроениях)», опубликованной в 1909 г. в знаменитом сборнике «Вехи».
В.М. Шевырин
2011.02.016. ЧИННЕЛЛА Э. 1905: НАСТОЯЩАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ.
CINNELLA E. 1905: La vera rivoluzione russa. - Pisa; Cagliari: Deila Porta, 2008. - 542 p.
Ключевые слова: Россия, начало XXв., революция 1905 г.
Монография профессора Пизанского университета Этторе Чиннеллы посвящена событиям и анализу русской революции 1905 г. В качестве эпиграфа автор взял слова К. Маркса: «В науке нет магистрального пути, и надеяться на то, что они достигнут ее сияющих вершин, могут лишь те, кто не боится взбираться по ее крутым тропам» (с. 3).
Если мы хотим понять корни и движущие силы этой русской революции, необходимо дать точную и ясную картину того широкого и сложного мира, который охватила буря 1905 г., замечает автор. Первая часть его книги вводит читателя в мир предреволюци-
онной России. Автор назвал ее «Тюрьма народов» (с. 19-140). Вторая часть названа «Борьба за свободу» (с. 141-342). Третья - «Дума надежды и гнева» (с. 343-510). Завершается книга «Эпилогом» (с. 511-530), в котором кратко освещаются события 1906-1907 гг. как продолжение революционной бури 1905 г. и подводятся итоги исследования.
Тематикой первой русской революции автор начал заниматься, когда писал под руководством профессора Вальдо Дзилли студенческую дипломную работу, посвященную Первой государственной думе 1906 г. Стенографические отчеты Думы открыли для него неизвестную Россию, далекую от того образа, который возникал из большевистской публицистики. Изучая их, он начал освобождаться от идеологических шор, которые мешали более точно определить роль протагонистов революции, кроме большевиков и рабочего класса, увидеть и роль русских крестьян с их собственным менталитетом и их политико-профсоюзными организациями, других партий революционного левого фланга, ярких боевых либеральных сил. Так автор смог впервые разглядеть реальные черты многочисленных социальных и политических акторов революции. Пытаясь понять исторический генезис советского коммунизма, впоследствии он посвятил себя изучению 1917 г. и последующего периода (с. 11).
Его учитель Вальдо Дзилли (профессор Неаполитанского университета, участник Второй мировой войны, побывавший в плену в СССР, после возвращения в Италию стал специалистом по русской истории. - Реф.) занимался исследованием политических партий России конца XIX - начала XX в., преждевременная смерть в 1983 г. не дала ему закончить труд по истории революции 1905 г. Чиннелла, который продолжал следить за выходящей по данной тематике литературой, решил продолжить дело своего учителя, написать книгу о ключевых событиях революции 1905 г.
Интерпретация революции 1905 г. как «генеральной репетиции» была мила Ленину и большевикам и оказалась доминирующей в советской историографии, отмечает Чиннелла. В СССР вышла масса работ и изданий документов, в которых восхвалялись действия Ленина и большевиков, тогда как деятельность других протагонистов оставалась в тени. Автору представляется, что события этой революции нельзя понять, если не обратить внимание
на крутые перемены, на экономические и социальные трансформации, произошедшие в гигантской царской империи на рубеже Х1Х и ХХ вв. За фасадом обветшавшей политической системы все пришло в движение: создавалась новая индустриальная база, рождались новые социальные и профессиональные слои, возникали многочисленные политические группировки, стали подавать голос угнетенные национальности. Даже в таком огромном сегменте русского общества, каким была русская деревня, казавшаяся архаичной и застывшей, под воздействием либерально-социалистической интеллигенции обозначились новые явления и признаки политического просвещения.
Анализируя события начала революции, автор особое внимание уделяет «Кровавому воскресенью» 9 января 1905 г. и как его следствию - революционным волнениям, охватившим всю страну. Чиннелла считает, что «перспектива либеральной и демократической революции была достаточно реальной в период от весны 1905 до лета 1906 г.» (с. 517). На деле царистский режим скрепя сердце обнародовал конституционные обещания в октябрьском манифесте 1905 г., но когда почувствовал себя более уверенно, сделал все, чтобы ограничить их действие.
Никто в высших сферах Петербурга не собирался вводить в России конституционализм по западному образцу: ни царь, который не намеревался отдавать остававшуюся в его руках власть, ни его влиятельные советники и сотрудники. Противниками истинно конституционной монархии были не только Горемыкин, но и Витте и Столыпин. В таком историческом контексте довольно трудными были задачи расширения политической оппозиции, которая видела, какой поддержкой пользуются силы реакции. Ошибки революционных партий, часто непростительные, без сомнения способствовали консолидации и триумфу монархической реакции. После удивительного, но недолговременного единения левых либералов и социалистов в октябре 1905 г. они вновь оказались разделенными в результате острой полемики, которую развязали прежде всего те, кто продолжал призывать к восстанию, не отдавая себе отчета в том, что соотношение сил в стране изменилось (с. 518).
Изоляция и бессилие левых максималистов способствовали возвышению кадетов в тот момент, когда после жестоких репрессий предыдущих месяцев средние слои и широкие народные массы
надеялись на обновление, которого ждали от законодателей в Думе. Проводившаяся большевиками и социалистами-революционерами кампания по дискредитации выборов и будущего парламента была грубой политической ошибкой, которая содействовала избирательному успеху Партии народной свободы.
Всем сразу стало ясно, что народная ассамблея обречена правительством на бездействие, что вокруг Думы развернулся конфликт между силами консерватизма и движением оппозиции. Месяцы весны и лета 1906 г. стали ключевым историческим моментом, когда разыгрывалась последняя и решающая партия революции. Но две противостоящие силы вели себя уже иначе, чем осенью 1905 г. Правительственные силы, несмотря на некоторые тактические расхождения, действовали сплоченно и уверенно. Их противники, наоборот, были разобщены, действовали без общего плана и не имели общих целей (с. 518-519).
Брожения среди солдат и матросов, многочисленные очаги восстаний в деревне, непрекращающееся недовольство рабочих, нетерпимость нерусских национальностей - столь широкий аспект революционных настроений мог быть задействован для вполне реального социально-политического обновления только под управлением Думы и при соблюдении законодательных прерогатив. Лишь при таких условиях борьба против царского правительства могла бы закончиться падением династии Романовых и установлением республики или же, что было бы более вероятным (учитывая престиж и силу царя), рождением конституционной монархии.
По мнению итальянского историка, социалисты-революционеры и большевики, с подозрением относившиеся к «конституциональным иллюзиям» и одержимые миражом всеобщего восстания, которое, по их представлениям, таинственным образом решило бы все проблемы политической борьбы, в большой мере несут ответственность за поражение революции. Их политическая истерия, которая на практике превращалась в терроризм и бандитизм, была одной из причин трагического финала грандиозного процесса, начавшегося в январе 1905 г. Из героических протагонистов революции и мужественных апостолов крестьянского и рабочего движения они стали превращаться в сектантских предводителей воинственных группировок, настаивавших на продолжении фанатичной и безнадежной вооруженной борьбы.
Более трезвый подход демонстрировали меньшевики, благодаря в том числе опыту, который их депутаты получили в Думе в тесном контакте с парламентской группировкой трудовиков. Но хотя меньшевики были частью революционного процесса, они мало что смогли сделать в одиночку: летом 1905 г. и они не блистали политической и стратегической прозорливостью. Заметной силой среди тех, кто оказался в стане проигравших в ходе революции, были кадеты, несмотря на то что они имели одну из самых смелых, дальновидных, радикальных и вполне осуществимых социально-политических программ преобразования России той эпохи. Главной ошибкой их руководства стала «игра в парламент». Умеренная линия стратегии кадетов была сродни непримиримости революционных партий.
Широкая политическая оппозиция царизму раскололась на два противоположных крыла, неспособных к взаимному диалогу и выработке совместных запрограммированных действий. Немногие голоса дальновидных деятелей в том и другом лагере были подобны гласу вопиющего в пустыне. Глубокий раскол между либералами и радикалами облегчил реставраторские действия царского правительства и стал главной причиной поражения первой русской революции (с. 520).
Останавливаясь далее на том, как царский режим смог осуществить «монархическую и авторитарную реставрацию», благодаря энергичным реформам нового премьер-министра Столыпина, эра которого началась летом 1906 г. и продлилась пять лет, Чиннелла пишет в заключение: «Гигантский вулкан революции казался теперь погасшим, но в его глубоких недрах раскаленная лава кипела, как и прежде, и была готова взорваться с новой силой» (с. 530).
В.П. Любин
2011.02.017. ПАВЛОВ ДБ. ЯПОНСКИЕ ДЕНЬГИ И ПЕРВАЯ РУССКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. - М.: Вече, 2011. - 288 с.
Ключевые слова: Россия, начало XX в., революция 1905 г., Япония и Россия.
В книге Д.Б. Павлова, состоящей из семи глав, освещаются проблемы тайных контактов японских официальных представите-
