CC BY
239
ДРЕВНИЙ МИР
2009.02.003. СТРОГЕЦКИЙ В.М. АФИНЫ И СПАРТА: БОРЬБА ЗА ГЕГЕМОНИЮ В ГРЕЦИИ В V В. ДО Н.Э. (478-431). - СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 2008. - 291 с. - (Res Militaris).
Ключевые слова: Древняя Греция, V в. до н.э., Афины и Спарта, Пелопоннесский союз, Первый Афинский морской союз, античный империализм, античная демократия.
Монография известного отечественного историка-антиковеда, профессора В.М. Строгецкого посвящена политической истории Греции в период, получивший условное название Пентеконтаэтии (nsvinKOViasiia), т.е. «Пятидесятилетия». Основным содержанием этой эпохи, охватывающей время от изгнания из Эллады персидских войск и до начала Пелопоннесской войны, стало соперничество двух военно-политический блоков греческих полисов - Пелопоннесского союза и Первого Афинского морского союза (Делосской симмахии). Истоки противостояния и основные этапы борьбы за гегемонию в Греции лидеров этих блоков - Спарты и Афин - рассматриваются автором в контексте внутреннего общественно-политического развития обоих полисов, что дает возможность исследовать проблему античного империализма, в частности взаимосвязь становления афинской демократии и Афинской империи (архэ).
Изучение данной темы, пишет В.М. Строгецкий, обеспечено достаточно представительной источниковой базой, которая включает сочинения античных историков - современников описываемых ими событий, произведения более поздних писателей, опиравшихся на труды своих предшественников (в том числе и на те, которые оказались навсегда утрачены), и, наконец, современные рассматриваемым событиям официальные и неофициальные документы (декреты народного собрания, тексты договоров, надписи и посвящения). Характеристика всех категорий источников, а также анализ имеющихся в науке исследований различных аспектов политической истории Пентеконтаэтии приводится во введении.
В главе первой рассматривается специфика внутриполитического развития Спарты и Афин в V в. до н.э. Несмотря на общие
черты полисного строя, свойственные обоим этим городам-государствам, их социально-экономические и политические структуры были глубоко различны. Относительная однородность спартанского демоса, составлявшего так называемую «общину равных», породила у части античных и у ряда современных историков представление о политическом строе Спарты как о своеобразной форме демократии. Указывая на ошибочность такого представления, автор обращает внимание на одно весьма важное, с его точки зрения, обстоятельство. В отличие от Афин, где народный суд (ге-лиэя) фактически выступал гарантом демократического строя, контролируя деятельность должностных лиц, в Спарте подобный орган отсутствовал, а правом суда и контроля обладали высшие должностные лица - эфоры и геронты. Неподконтрольные демосу эфорат и герусия представляли собой консервативно-олигархическую правящую элиту, обеспечивавшую стабильность искусственно созданной социально-экономической и политической системы Спарты. Соответственно, и политическая борьба в ней ограничивалась исключительно рамками правящей верхушки, а формой проявления этой борьбы был конфликт между царями, с одной стороны, и эфорами и геронтами - с другой.
Впрочем, как отмечает автор, консерватизм Спарты отнюдь не исключал проведение имперской и гегемонистской внешней политики именно в силу необходимости противодействовать распространению демократии в Пелопоннесе и центральной Греции и поддерживать там дружественные олигархические режимы, незыблемость которых рассматривалось спартанской элитой как гарантия сохранения status quo в самом Лакедемоне.
В Афинах, в свою очередь, уже со времени реформ Клисфена обнаружилась взаимосвязь между развитием демократии и ростом афинского могущества и экспансии, что в перспективе неизбежно должно было привести к конфронтации с Лакедемоном. И если консервативные афинские политики Аристид и Кимон стремились к сохранению общеэллинского единства и союзнических отношений со Спартой перед лицом Персидской державы, то демократические лидеры, сначала Фемистокл, а затем Перикл, открыто занимали антиспартанскую позицию, видя в Спарте (а не в Персии) главного врага афинской демократии. Изгнание из Афин Феми-стокла и усиление консервативно-аристократической группировки
во главе с Кимоном, поддерживавшей во внешней политике принцип афинско-спартанского дуализма, на какое-то время стабилизировали отношения между Афинами и Спартой, но не могли устранить фундаментальные различия между ними. С середины 70-х годов V в. до н.э. олигархия и демократия, пишет автор, становятся не только формами полисного строя, но и двумя противоположными по своему содержанию общественно-политическими течениями в Элладе. Радикальная противоположность этих течений и составляющих их основу политических форм, опирающихся на материальную силу Пелопоннесского и Афинского морского союзов, предопределила трансформацию афинско-спартанского дуализма в конфронтацию между Афинами и Спартой (с. 92).
Глава вторая посвящена истории формирования и особенностям Пелопоннесской и Делосской симмахий. Пелопоннесский союз создавался Спартой в ходе ее борьбы с антиаристократическими тираническими режимами и объединял в большинстве своем олигархические полисы, на военную помощь которых спартанцы могли рассчитывать при подавлении восстаний илотов. Таким образом, изначально необходимость союза для Спарты во многом была обусловлена страхом лакедемонян перед собственными рабами. Делосская симмахия включала в основном демократические полисы. Она возникла в обстановке патриотического подъема среди эллинов и генетически была связана с Эллинским союзом, созданным в 481 г. до н.э. для отражения персидского нашествия.
В отличие от Пелопоннесского союза с его системой индивидуальных договоров Спарты с каждым отдельным полисом Делос-ская симмахия основывалась на общем соглашении между Афинами и всеми остальными участниками альянса. Его важными отличительными чертами были также наличие общей казны, пополняемой ежегодными взносами членов союза, постоянного флота и проведением регулярных собраний на о. Делос. Соответственно, разной была и степень «свободы» (8^u0spía) и «автономии» (auтоvoцía) в организации и реальной политической практике обоих союзов.
Стремление Афин поставить союзные полисы под полный свой контроль и превратить их, фактически, в бесправных данников, по мнению автора, было обусловлено двумя главными причинами. Первая из них заключалась в том, что в отличие от Спарты,
где не было граждан, заинтересованных в экономической эксплуатации союзников, в Афинах большая часть демоса в силу своего имущественного положения претендовала именно на материальные выгоды от существования союза. Вторая причина, тесно связанная с первой, состояла в усилении великодержавного характера внешней политики Афин, что, естественно, требовало и соответствующего финансового обеспечения.
В целом, однако, заключает автор, и Пелопоннесский, и Делос-ский союзы были симмахиями гегемонистского типа, служившими инструментами внешней политики полисов-гегемонов - Спарты и Афин (с. 129). Анализ их взаимоотношений в период между образованием Делосской симмахии (478/7 г. до н.э.) и формальным разрывом в 462 г. афинско-спартанского союза составляет основное содержание следующей, третьей главы.
В данный период, пишет В.М. Строгецкий, главными зонами военно-политической активности Афин были район Геллеспонта, в котором со времени тирании Писистрата афиняне имели особые экономические интересы, а также богатое лесом и цветными металлами фракийское побережье, где еще сохранялись опорные базы персов. Повышенным вниманием афинян пользовался и юго-запад Малой Азии в районе Родоса, контроль над которым афинского флота создавал барьер от проникновения в Эгеиду финикийских военных кораблей. Благодаря авторитету Кимона афиняне воздерживались от вмешательства в дела Пелопоннеса и центральной Греции, направив все усилия на продолжение войны с персами, расширение границ Делос-ского союза и укрепление в нем афинской гегемонии (с. 143-144).
Активность или пассивность внешней политики Спарты, пишет В.М. Строгецкий, зависела главным образом от ее положения в Пелопоннесе и прочности возглавляемого ею союза. Однако в 70-е годы V в. до н.э. этот союз оказался на грани развала из-за роста антиспартанских настроений на фоне тенденции к демократизации в полисах Аркадии и в Элиде, сблизившихся со старым конкурентом Спарты - Аргосом. В такой ситуации правящие круги Лакедемона вынуждены были сохранять видимость дружбы с Афинами, не имея возможности предпринять что-либо за пределами Пелопоннеса. Лишь после разгрома непокорных союзников к середине 60-х годов V в. и восстановления позиций Спарты в пределах полуострова становится заметной тенденция к изменению политики в отношении Афин. Катастрофиче-
ское землетрясение 465/4 г. до н.э. и грандиозное восстание илотов и периэков, получившее название третьей Мессенской войны, только на время задержали фактическую реализацию новой политики. Однако уже в 462 г., потребовав в оскорбительной форме удаления из Пелопоннеса афинского контингента гоплитов, прибывшего на помощь лакедемонянам по их же просьбе, Спарта выступила инициатором разрыва отношений с Афинами. Последовавший затем остракизм Ки-мона (461 г.), по крайней мере отчасти, был обусловлен тем, что его дружественная по отношению к Спарте политика была отвергнута самими спартанцами. Тем более она не могла уже пользоваться поддержкой афинского демоса, получившего возможность лишний раз убедиться в правоте демократических лидеров - Эфиальта и Перикла, постоянно указывавших на враждебность лакедемонян к Афинам. Таким образом, действия афинян, заключивших союз с Аргосом, направленный против Спарты, носили, как подчеркивает В.М. Строгецкий, ответный характер, а сама Спарта отнюдь не играла той пассивной роли в развязывании конфликта, которую ей приписывают некоторые исследователи (с. 158-159).
В современной историографии, отмечает автор, прослеживается тенденция относить афинский империализм ко времени после Перик-ла и ассоциировать имперскую политику с Клеоном и его преемниками. Такая ситуация, пишет он, объясняется, во-первых, не преодоленной до конца идеализацией афинской демократии при Перикле, во-вторых, ошибочным представлением о том, что афинский империализм был следствием Пелопоннесской войны, разразившейся в 431 г. до н.э. На самом деле, как доказывает В.М. Строгецкий, Пелопоннесская война 431-404 гг. до н.э. явилась закономерным результатом имперской политики как Афин, так и Спарты, достаточно отчетливо проявившейся уже в период первой конфронтации между ними в 460445 гг. до н.э., известной как первая Пелопоннесская война (с. 166167).
В главе четвертой - «Первая Пелопоннесская война и возникновение Афинской империи» - анализируются события 50-40-х годов V в. до н.э., составляющие содержание афинско-спартанского конфликта. Рассматриваются основные этапы трансформации Афинского морского союза в Афинскую империю (Архэ), а также роль Перикла в осуществлении этой политики и отношение к ней афинских союзников. В начале изучаемого периода, в 460-456 гг. до н.э., сферой воен-
ной активности Афин становятся центральная Греция (Беотия и Фо-кида), зона Коринфского залива, Кипр и Египет. Первоначально планам афинян благоприятствовал выход из Пелопоннесского союза Ме-гар, контролировавших путь в Среднюю Грецию, а также пассивность Спарты, занятой подавлением восстания илотов. Образование антиспартанской коалиции (Афины, Аргос, Фессалия), присоединение к Делосской симмахии Мегар и ряд побед, одержанных афинянами над союзниками Спарты - Коринфом, Эгиной и Эпидавром, сделали положение пелопоннесцев почти катастрофическим. Поход лакедемонян в Центральную Грецию и поражение афинян и их союзников в битве при Танагре в 457 г. до н.э. не имели существенных последствий.
В целом, отмечает автор, события 460-456 гг. до н.э. отчетливо продемонстрировали империалистический характер афинской внешней политики, а также ее взаимосвязь с радикально-демократической тенденцией, возобладавшей в самих Афинах (с. 174, 189).
Ситуация резко изменилась в 455/4 г. до н.э., когда объединенный флот и сухопутная армия Делосской симмахии практически полностью были уничтожены в Египте персами. Египетская катастрофа имела глубокие последствия как для афинско-спартанских отношений, так и для судьбы Афинского морского союза. Она показала, пишет автор, что государство полисного типа, даже такое могущественное, как Афины, не в состоянии вести войну на два фронта.
Последовавшие затем неудачи в самой Греции заставили афинян пойти на заключение мира со Спартой на условиях сохранения status quo и сконцентрировать усилия на преодолении кризиса в собственном союзе, который выразился в отказе ряда полисов платить форос и в серии восстаний. Их подавление сопровождалось выведением на территории ненадежных союзников афинских военно-земледельческих поселений, ужесточением политического и финансового контроля.
Сохранившиеся эпиграфические документы (в частности, договоры с Халкидой и Эретрией 446/5 г. до н.э) свидетельствуют о завершении процесса перерождения Делосской симмахии, представлявшей собой союз автономных греческих полисов под руководством Афин, в Афинскую империю, в которой бывшие независимые союзники (auxovo^oi фактически превратились в подданных (ил^коог). Эти изменения, пишет автор, получили краткое и точное выражение в появившейся в 40-е годы. V в. до н.э. формуле лб^ец
onooov AB^vaioi кратоог, сменившей прежнее официальное название союза (AB^vaioi Kai oi ^иццахог) (с. 233).
В заключительной, пятой главе, рассматривая особенности внешней политики Спарты и Афин в межвоенный период (445-431 гг. до н.э), автор особое внимание уделяет анализу сущности кризиса 30-х годов V в. и проблеме неизбежности второй Пелопоннесской войны. Уже античная традиция, отмечает В.М. Строгецкий, усматривала тесную связь между внешнеполитическим кризисом и обострением внутриполитической борьбы, что особенно было характерно для Афин, где в 30-е годы V в. до н.э. усилилась деятельность оппозиции против Перикла. Пресечь растущее недовольство он, согласно Диодо-ру, надеялся путем активизации внешней политики, тем самым подталкивая Афины к войне со Спартой. Этот тезис, как показывает далее автор, не противоречит основной версии Фукидида, а скорее дополняет ее. Последний же видел истинную, а потому и наиболее скрытую, причину войны в том, что усиление афинян стало внушать страх лакедемонянам и вынудило их начать военные действия (с. 262-263).
Со второй половины XIX в. версия Фукидида получила широкое признание в историографии. Неоднократно предпринимавшиеся в зарубежной науке с конца 50-х годов XX в. попытки ее пересмотра и реконструкции «подлинных» причин конфликта, с точки зрения автора, не выдерживают критики. В целом, заключает он, Пелопоннесская война 431-404 гг. до н.э. явилась закономерным результатом развития межполисных отношений в Греции, в которых борьба двух противоположных систем организации общества - демократии и олигархии -играла далеко не последнюю роль (с. 268)
В приложении (с. 283-288) публикуется перевод некоторых надписей, характеризующих внешнюю политику Афин и рост Афинской империи в середине V в. до н.э. Это декреты экклесии о Фасели-де (ок. 469-450 гг.), об Эритрах (ок. 455-450 гг.), о Колофоне (ок. 447/6 г.) и о мерах по усовершенствованию сбора фороса с союзников (40-е годы V в. до н.э.).
А.Е. Медовичев
