CC BY
134
УДК 393.05:903
ЗУБЫ ЧЕЛОВЕКА В ОБРЯДАХ ПЛЕМЕН ПОВОЛЖЬЯ ЭПОХИ БРОНЗЫ
© 2013 г. В.А. Подобед, А.Н. Усачук, В.В. Цимиданов
Статья посвящена анализу погребений и культовых комплексов поселений эпохи бронзы с такой категорией инвентаря как человеческие зубы. Авторами сделан вывод о том, что манипуляции с данными предметами играли определенную роль в культовой практике эпохи бронзы. Более того, это имело место в разных культурах и на довольно обширной территории. Также рассматриваются комплексы с зубами человека более позднего времени.
Ключевые слова: эпоха бронзы, погребения, зубы человека, обряды.
В захоронениях культур бронзового века Поволжья в качестве погребального инвентаря порой присутствуют зубы млекопитающих - хищников, копытных, людей. Из них в погребения чаще всего попадали зубы представителей семейства псовых, хотя абсолютный показатель частоты их встречаемости и не очень значителен. Например, применительно к срубным захоронениям Среднего Поволжья он составляет, по нашим подсчетам, основанным на анализе 1126 погребений, 0,8%1. Показатель по срубным захоронениям Нижнего Поволжья - 0,4% (проанализировано 1149 комплексов), а по срубным погребениям Южного Приуралья - 0,9% (учтено 759 захоронений). Зубы хищников в погребениях представлены исключительно клыками. Как правило, в клыках бывают просверлены отверстия, что свидетельствует об использовании этих предметов в качестве подвесок. Клыки
1 В работе А.И. Крамарева и О.В. Кузьминой приведен несколько более объективный (в силу большей репрезентативности сводки) показатель - 0,9% (Крамарев, Кузьмина, 2012, с. 115).
хищников из погребений поволжских культур вызывают интерес исследователей уже давно. Периодически предпринимаются попытки углубленного изучения этих артефактов (Рослякова, Косинцев, 2012, с. 376), осмысления содержавших их комплексов (Крамарев, Кузьмина, 1999, с. 86; 2012, с. 115). Высказывались соображения относительно семантики зубов хищников, входивших в состав ожерелий (Цимиданов, 2004б, с. 264).
Значительно реже, чем клыки зверей семейства псовых, в захоронениях бронзового века Поволжья обнаруживаются артефакты, представляющие принципиально иную категорию погребального инвентаря, - зубы людей. Приходится констатировать, что комплексы, где они находились, до сих пор практически не привлекали внимания. Разве что Е.А. Халикова, публикуя материалы могильника Полянки II (сейчас он относится к макла-шеевской культуре (Чижевский, 2008, с. 13), обратила внимание на присутствие в п. 25 просверленного человеческого зуба. Автор трактовал данный предмет как амулет (Халикова,
1967, с. 120). Позже эту же гипотезу «озвучил» А.Х. Халиков (1980, с. 50). Дефицит внимания исследователей к заинтересовавшим нас артефактам вполне понятен: захоронения эпохи бронзы с зубами людей единичны. Тем не менее, имеет смысл обобщить информацию о них.
На территории Поволжья нам известно 3 погребения бронзового века с рассматриваемыми предметами. Самое раннее из них - захоронение потаповского типа из могильника По-таповка, 5/10 (Самарская обл.). Здесь у рук ребенка был положен зуб взрослого. Близ костяка размещались также два сосуда. Данное погребение, если абстрагироваться от нахождения в нем зуба, являлось на фоне однокуль-турных комплексов довольно ординарным (Васильев и др., 1994, с. 35).
В погребении срубной культуры из могильника Карабаевка I, 2/9 (Самарская обл.) перед костяком подростка2 лежали, не образуя компактного скопления, 12 резцов взрослых и молодых особей крупного рогатого скота, 2 резца взрослых особей, вероятно, мелкого рогатого скота, 10 зубов от 5 особей свиньи (8 клыков, 1 резец, 1 зуб Р/4)3 и 1 зуб человека. Другой инвентарь представлен сосудом с довольно оригинальным орнаментом. Под краем венчика размещается пояс насечек, выполненных палочкой. Ниже
2 В публикации нет данных о возрасте погребенного, однако, судя по параметрам костяка (см.: Мышкин, Кузьмина, 2012, рис. 20: 4), можно с достаточной долей вероятности допускать, что он являлся подростком.
3 Сведения о количестве зубов животных приведены по: (Рослякова, Косин-цев, 2012, с. 361). В публикации погребения содержатся несколько иные данные (Мышкин, Кузьмина, 2012, с. 319).
расположены три пояса отпечатков, нанесенных полой костью. При этом отпечатки верхнего пояса образуют относительно ровную линию. Расположенный ниже пояс отпечатков является слегка волнистым. Третий сверху пояс имеет вид еще более выраженной волны. У покойника отсутствовали кости стоп и кистей рук. Данное захоронение являлось одним из серии основных и занимало в кургане периферийную позицию (Мышкин, Кузьмина, 2012, с. 319-320; Рослякова, Косинцев, 2012, с. 361). Оно ничем, кроме необычного набора погребального инвентаря, не выделялось среди прочих. Даже такая его особенность, как отсутствие костей стоп и кистей рук, была присуща и некоторым другим захоронениям данного кургана - №№ 4, 7, 10 (Мышкин, Кузьмина, 2012, с. 317, 318, 320).
Стоит упомянуть еще один поселенческий комплекс срубной культуры. На поселении Ерзовка III, Волгоградская обл., был обнаружен объект, который, по мнению автора публикации, являлся «жертвенным местом». Он представлял собой яму размерами 1,5 х 0,5 м и глубиной 0,2 м. Яму заполнял черный обожженный грунт. На дне ее лежали кальцинированные кости теленка, а в заполнении находились фрагменты керамики, фаланга пальца и «передний зуб человека» (Дьяченко, 1987, с. 177).
В погребении 25 грунтового могильника Полянки II (маклашеевская культура), Республика Татарстан, были найдены «обломок медной оч-ковидной подвески и амулет из просверленного человеческого зуба» (Ха-ликова, 1967, с. 120). К сожалению, погребение разрушила грабительская яма, а потому ни пол, ни возраст по-
гребенного, ни то, были ли в могиле другие предметы, установить невозможно.
Практика помещения в могилы зубов людей в эпоху бронзы имела место и за пределами Поволжья. Комплексов, которые ее фиксируют, немного, но они довольно выразительны.
Прежде всего, скажем о погребении срубной культуры из Лабазов, 1/3, Оренбургская обл. Оно являлось одним из 7 основных в кургане. В могиле находились костяки двух женщин, тела которых были уложены в яму скорчен-но на левом боку головами на север. При этом в западной части могилы размещались останки женщины 35-45 лет, сопровождавшиеся сосудом и набором украшений (бусы, в т.ч. подвеска из раковины речной улитки, бронзовая плакированная золотом височная подвеска, фрагментированный браслет). В восточной части могилы находился костяк женщины 18-22 лет, близ которого локализовались сосуд и фрагменты керамики. Перед лицевым отделом черепа этой погребенной и находились интересующие нас артефакты - 6 зубов ребенка 5 лет, лежавшие кучкой (Моргунова и др., 2009, с. 9-10).
В погребении срубной культуры из Нововасильевки, 1/2, Днепропетровская обл., Украина, на костях грудного отдела мужчины 20-25 лет лежали кусочек медного шлака и 2 зуба старика. Вокруг костяка по всему дну могилы были рассыпаны астрагалы мелкого рогатого скота (161 экз.). На большинстве таранных костей имеются следы обработки, а на 3-х нанесены знаки (Ковалева, 1990, с. 64, 66). На плахах перекрытия могильной ямы находились череп и кости конечностей коровы. Над могилой был возведен индивидуальный курган (Ковалева, 1990,
с. 64). Последние два проявления погребальной обрядности являются знаками высокого ранга умершего (Ци-миданов, 2004а, с. 69).
В андроновском погребении 28 грунтового могильника Маринка, Восточно-Казахстанская обл., Казахстан, перед грудью ребенка 4-5 лет был поставлен сосуд, в котором лежали несколько молочных зубов. Возможно, они относились к индивидууму, погребенному в могиле (Ткачев, Ткачева, 2008, с. 100). Но даже если это и так, помещение зубов в сосуд является манипуляцией, свидетельствующей о высоком семиотическом статусе зубов людей в культуре андро-новцев Прииртышья. Авторы публикации пришли к аналогичной мысли. Они назвали зубы из сосуда «жертвенными» (Ткачев, Ткачева, 2008, с. 100).
В погребении 3 днепро-донской бабинской культуры (более известное старое название - культура много-валиковой керамики) кургана 4 могильника Попов Яр-2, Донецкая обл., Украина, был захоронен младенец (возраст - до 1 года). Рядом с умершим найдены два сосуда, бронзовая трубочка и зуб человека до 30 лет4. Отметим, что погребение младенца было основным в кургане (Полщович та ш., 2012, с. 215).
Менее выразительна ситуация, зафиксированная в погребении 4 кургана «Аэропорт», Донецкая обл., Украина. Комплекс относится, возможно, к днепро-донской бабинской культуре5.
4 Антропологические определения выполнены к.и.н. А.А. Казарницким (Музей антропологии и этнографии им. Петра Великого).
5 В полевой документации во время раскопок погребение 4 было предварительно определено нами как бабинское. В публикации мы связали погребение
Захоронение являлось основным в кургане, что, вероятно, свидетельствует о высоком ранге умершего (подросток 10-14 лет). С телом покойника были проведены довольно сложные операции, приведшие его в сублимированное состояние. Очевидно, с костей скелета были полностью или частично сняты мягкие ткани, а затем проведена деструкция костной ткани путем разбивания и дробления, о чем свидетельствуют следы старых сломов на костях. Скорее всего, при разрушении скелета было проведено выламывание верхней и нижней челюстей, ибо при разборке останков погребенного были найдены фрагменты черепной коробки и лицевого отдела черепа, но зубы и фрагменты обеих челюстей отсутствовали6. После разрушения скелета фрагменты костей были помещены в могилу таким образом, что их масса стала изображать умершего в скорченном положении на левом боку головой на запад - юго-запад (Усачук и др., 2010, с. 187-189). В случае с рассмотренным погребением нельзя исключать того, что выламывание челюстей преследовало цель извлечь зубы для последующего обрядового использования7.
с культовыми ямами срубного времени (Усачук и др., 2010, с. 186, 193). Дальнейшее размышление над материалами раскопок привело нас к мысли, что, строго говоря, стратиграфия кургана не дает достаточных оснований связывать между собой погребение 4 и ритуальные ямы срубной культуры.
6 Антропологические определения А. А. Казарницкого.
7 Говоря о возможном использовании
зубов верхней и нижней челюстей челове-
ка, обратим внимание на интересное поверье, сохранившееся у румын: если зубы у ребенка прорезаются сначала на нижней
Итак, в ряде культур эпохи бронзы известны захоронения, где в качестве погребального инвентаря присутствуют зубы людей. Частота встречаемости таких комплексов невелика. Например, захоронение из Потаповки составляет 2,1% в массиве из учтенных нами 47 погребений данного культурного типа. Показатель по срубной культуре еще ниже. Применительно к погребениям с территории Самарской обл. (учтено 935) он составляет 0,1%. Показатель по Оренбургской обл. (учтено 302 погребения) - 0,3%. Показатель по Днепропетровской обл. (учтен 651 комплекс) - 0,2%. Общий показатель по территории срубной культурно-исторической общности - 0,04% (учтено 8410 захоронений). Маклашеевское погребение из II Полянского могильника, насколько нам известно, является единственным захоронением с зубом человека как погребальным инвентарем в сводке из 232 маклашеевских погребений, учтенных А.А. Чижевским (2008, с. 13)8, что составляет около 0,4%. В поселенческой обрядности зубы людей также использовались нечасто. В этом плане показательны данные по срубной культуре. Нами в настоящее время учтено 418 культовых комплексов этой культуры, выявленных на поселениях. И лишь в одном из них
челюсти, то этот ребенок будет жить долго, а если - на верхней челюсти, то ребенок рано умрет (Штюке, 2011, с. 43).
8 Уточним, что в монографии А. А. Чижевского зубы человека как погребальный инвентарь маклашеевской культуры не фигурируют (см.: Чижевский, 2008, с. 16-19; табл. 23). Однако, поскольку захоронения могильника Полянки II были включены автором в сводку (Чижевский, 2008, табл. на с. 116-117), наши подсчеты вполне правомерны.
(упомянутое «жертвенное место» поселения Ерзовка III) находился человеческий зуб. Этот комплекс в проработанном массиве составляет 0,2%.
Однако, несмотря на большую редкость случаев попадания зубов людей в обрядовые контексты культур эпохи бронзы, можно констатировать, что манипуляции с человеческими зубами играли определенную роль в культовой практике, причем это имело место в разных культурах и на довольно обширной территории. Например, в погребении афанасьевского времени Тыткескень VI среди ребер засыпанного охрой подростка найдены «человеческие зубы, принадлежащие погребенному» (Кунгуров и др., 2009, с. 599). Не лишне упомянуть и некоторые комплексы, относящиеся к более позднему времени, чем те, которые мы анализируем в нашей работе. Так, в зольнике культуры Ноуа около с. Кобыльня, Молдова, была найдена нижняя челюсть взрослого человека (вероятно, мужчины) с прижизненно подпиленными зубами (Литвинова, 1995, с. 92). Обратим внимание на то, что какие-то ритуалы с обработкой зубов этого человека производились в разное время, как минимум, дважды.
На святилище городища Хлижень II9, Молдова, относящемся к ранне-гальштатской культуре Козия-Сахарна, обнаружены многочисленные залощенные фрагменты верхних и нижних челюстей людей с подпиленными или частично вырванными зубами (Голь -цева, Кашуба, 1994, с. 166; 1995, с. 30, 31; Литвинова, 1995, с. 91-97; Кашуба, 2000, с. 60; Kasuba, 2008, p. 108109, 118, fig. 4). Авторы публикаций
9 Варианты названия: Глинжены II (Гольцева, Кашуба, 1994), Глинжень II (Гольцева, Кашуба, 1995).
допускают, что здесь мы имеем дело со следами сложных ритуалов, в ходе которых производилась прижизненная обработка зубов у детей (возможно, во время инициаций) и взрослых. По их мнению, после смерти (принесения в жертву?) этих людей части их челюстей с подпиленными или вырванными зубами использовались в качестве амулетов (Гольцева, Кашуба, 1995, с. 31; Кашуба, 2000, с. 61).
В погребении 3 могильника юхнов-ской культуры Долинское, Черниговская обл., Украина, под черепом ребенка 7-8 лет «находился зуб взрослого человека» (Каравайко, 2012, с. 54). Добавим, что близ черепа умершего концентрировался и остальной погребальный инвентарь (бусина, серьга, фрагмент керамики). Интересно, что памятники юхновской культуры дают еще один яркий пример использования человеческих зубов в ритуальной сфере: в стене постройки Кудлаев-ского городища, Черниговская обл., Украина, найден зуб человека (Кара-вайко, 2009, с. 224).
При раскопках поселения городецкой культуры близ с. Андреевка, Мордовия, Россия, был обнаружен обломок верхней челюсти человека с отверстиями «для надевания на ремень» (Степанов, 1974, с. 81). Вряд ли можно сомневаться в том, что основную знаковую нагрузку данного артефакта несли 6 зубов, которые находились во фрагменте челюсти10.
10 «Искусственно перфорированная в 6 местах» нижняя челюсть человека эпохи бронзы из Фюзешабони, Венгрия атрибутируется М.Б. Медниковой как «возможный амулет» (Медникова, 2001, с. 134). Намеренное разрушение нижних челюстей зафиксировано при изучении останков людей гальштатского времени из пещеры Майда-Храшко, Словакия (Медникова, 2001, с. 155, 156).
Для того чтобы приблизиться к пониманию знаковой нагрузки зубов, выявленных в интересующих нас комплексах, следует обратиться к параллелям. В фольклоре, письменных источниках и этнографии разных народов мира можно найти немало фактов разнообразного использования человеческих зубов в культовой сфере. Суммируя собранную нами информацию подобного рода, заострим внимание на нескольких моментах.
1. Зубы конкретного человека использовались для оказания воздействия на него (как положительного, так и вредоносного). Это происходило в сфере т.н. «контагиозной» магии, основным принципом которой является то, что можно влиять на объект, воздействуя на часть данного объекта. Магическое использование зубов с положительной целью зафиксировано у многих народов земного шара (ср. Геннеп, 1999, с. 74, прим. 1). Например, немецкие крестьяне считали, что если выпавший молочный зуб ребенка засунуть в мышиную норку, ребенок на всю жизнь избавится от головной боли. В ходе другой манипуляции владелец выпавшего (вырванного) зуба заходил за печь, бросал зуб через голову и произносил: «Дай мне, мышка, твой железный зуб. На, возьми мой зуб костяной». Считалось, что после этого у человека будут отличные зубы (Фрэзер, 1983, с. 43-44). Аналогичные действия практиковали и русские. В частности, в Водлозерье, Карелия, молочный зуб, выпавший у ребенка, никогда не выбрасывали в помойное ведро, ибо считалось, что это предопределит раннее гниение и выпадение зубов. Зубы бросали в щель между стеной и печью (или же на колпак печи) и при этом говорили:
«Вот тебе, мышка, зуб репный, а мне дай костяной» (Логинов, 2010, с. 121). Еще более необычным образом поступали с выпавшими молочными зубами хакасы. Они вминали зубы в хлеб, который потом бросали собаке со словами: «Плохой зуб сама возьми, хороший зуб мне дай!» (Бутана-ев, 1988, с. 217). В Румынии бытовал следующий обычай. Когда у ребенка начинали прорезываться первые зубы, его отец откладывал несколько серебряных монет, которые позже вручал отпрыску как «плату» за данные зубы. Считалось, что в итоге у ребенка никогда не будет неприятного запаха изо рта (Штюке, 2011, с. 45). Своеобразные представления, связанные с различными частями тела, в том числе и с зубами, зафиксированы у приазовских греков. В селах Приазовья во второй половине XIX - первой половине XX вв. существовала практика подвешивания к «чудотворным» иконам небольших железных, серебряных или медных вотивов. Их форма порой была геометрической (овал, ромб, звездочка, круг, полукруг, вытянутый конус и т.д.). Встречались вотивы и в виде фигурок людей, а также частей тела (рука, нога, глаз, голова, уши?, сердце, почки?, женская грудь) (Гор -бова, 2003, с. 4-7; 2008, с. 131, 133; Марiупольськi греки, 2005, с. 4-5). Среди нескольких сотен подобных изделий, дошедших до нас, имеются два в виде человеческого зуба: одно в кол -лекции Донецкого (Горбова, 2003, с. 5, 13; 2008, с. 131), другое - Мариупольского (Марiупольськi греки, 2005, с. 5, 17) краеведческих музеев. Изучавшая данные вотивы М. В. Горбова справедливо видит в акте подвешивания их к иконам «желание передать болезнь всего организма или какой-то части
его изображению» (Горбова, 2008, с. 127). Перед нами все тот же пример магического использования различных частей тела, в том числе и зубов, с положительной целью. В Приазовье зафиксирована поздняя форма обряда, когда используются не сами части тела, в том числе и зубы, а их изображения.
Вместе с тем существовали и представления о том, что, воздействуя на зуб, можно нанести вред человеку, которому зуб принадлежал11. По этой причине выпавшие или вырванные зубы прятали. Данный обычай был широко распространен на Земле. Он зафиксирован, например, у аборигенов Австралии и народов Африки (Фрэзер, 1983, с. 43-44; Геннеп, 1999, с. 74, прим. 1).
Практика сокрытия зубов имела место и у приазовских греков, с чем довелось столкнуться одному из авторов предлагаемой статьи - В.В. Ци-миданову во второй половине 1960-х годов, когда ему было лет 6-8. Будучи в гостях у своей бабушки - гречанки-урумки В.Г. Харабирюш, В.В. Цимида-нов заметил, что в торце одной из дверей имеется паз, который когда-то был выдолблен для замка. Однако вместо замка в пазу находился бумажный сверточек. Одолеваемый любопытством, мальчик, улучив момент, когда никого из взрослых поблизости не было, вытащил загадочный сверточек и развернул его. Внутри оказалось множество зубов. Это было столь неожиданно,
11 Вероятно, подобные представления породили распространенное у многих народов поверье, согласно которому потеря во сне зуба служит предвестьем потери кого-то из близких людей. Это поверье, в частности, зафиксировано у армян, выходцев из Ирана (Зелинский, 1882, с. 55).
что ребенок испугался и поспешил поместить свою находку на прежнее место. Лишь спустя много лет, уже став взрослым, В.В. Цимиданов догадался, что в бумажку были завернуты зубы, спрятанные от потенциальных недоброжелателей. Попутно заметим, что нахождение зубов именно в углублении, сделанном в деревянной двери, скорее всего, не является случайным. У южных славян выпавшие зубы забивали в ствол дерева (дуба или вербы) (Усачева, б/г). Возможно, аналогичный обычай существовал и у предков приазовских греков. Со временем он мог деформироваться, и зубы стали прятать внутри деревянных частей интерьера жилища.
2. Зубы нередко рассматривались как объекты, в которых концентрируется магическая сила их обладателей. В данной связи, прежде всего, уместно вспомнить героя ирландской мифологии Финна. Этот персонаж мог узнать о том, что должно произойти, прикоснувшись пальцем к чудесному зубу, находившемуся у него во рту (Ирландские народные сказки, б/г). Отголоски представлений о концентрации магической силы в зубах можно найти и в верованиях русских. В частности, на Русском Севере верили, что «колдун обладает силой... пока у него целы все зубы» (Левкиевская, 2000, с. 383). Считалось, что лишить колдуна силы можно несколькими путями: избить его до крови, сбрить ему бороду или выбить зубы (Левки-евская, 2000, с. 396; Мазалова, 2010, с. 191; и др.). Русские Водлозерья считали, что «магические специалисты» (колдуны, ведуны и др.), лишившись последнего зуба, уже не могут ни лечить, ни наводить порчу, ни передать свой «дар» преемнику. Поэтому, когда
у упомянутого специалиста выпадала большая часть зубов, он пытался найти восприемника своих знаний (Логинов, 2010, с. 328).
С кругом отмеченных представлений связана и вера в то, что зубы выдающихся личностей обладают особой силой. В итоге эти зубы становились святынями. Так, последователи буддизма почитают зуб Шакьямуни, уцелевший после кремации мудреца (Волкова, 1991, с. 548). Мусульмане поклоняются зубам святого Увей-са аль-Карани, полуисторической-полулегендарной личности (Арутюнов, Жуковская, 1987, с. 33-34). Зубы многих христианских святых также становились священными реликвиями. Порой они использовались в качестве амулетов. Например, зубы святой Аполлонии, которые выбили женщине истязавшие ее язычники, «во многих местах сохраняются как святыни» (Аполлония святая, 1890, с. 906). А окованный серебром зуб священно-мученика Антипы (Антипия), которому посвящен храм «что на Колы-мажном дворе» (Москва. Памятники архитектуры.., 1973, фото 85), входил в родовые моленные святыни Ивана Грозного (Храм Священномученика Антипы, б/г). Те же представления зафиксировал французский эпос «Песнь о Роланде». Его герой - граф Роланд, безуспешно пытаясь перед смертью разбить о камень свой меч Дюран-даль, дабы оружие не досталось врагам, вспоминал, что в рукояти меча помещены несколько святынь, в т.ч. и «зуб Петра нетленный»12 (Песнь о Роланде, 1964, с. 72, ст. 2344-2348). В комментариях к поэме А.А. Смирнов замечает, что после смерти Роланда Карл «снимает с меча рукоять ради
12 Речь идет об апостоле Петре.
заключенных в ней святых мощей, а клинок бросает в воду» (Смирнов, 1964, с. 180).
3. Зубы ассоциировались с сексуальной сферой и, соответственно, плодородием. Очень ярко это отражено в нартовском эпосе осетин, где фигурирует т.н. «Аркызов» зуб, благодаря которому Хамыц без труда домогается женщин (Нарты, 1989, с. 273-277). Упомянутый зуб выступает в Нартиаде и под другими названиями - «щербатый зуб», «булатный зуб», «золотой зуб». Этимология же слова «Аркызов» («Архызов») до сих пор не установлена (Хамицаева, 1991, с. 78). Не лишне обратить внимание на мотив, зафиксированный в сказаниях, собранных в 70-х годах XIX в. у «татар-горцев» Северного Кавказа (вероятно, карачаевцев или балкарцев. - В.П., А.У., В.Ц.). В данных текстах фигурирует князь и бог Пук, один из зубов которого был стальным. Когда Урызмек отрубал Пуку голову, он задел мечом этот зуб и отколол кусок лезвия (Сказания, 1881, с. 41). Видимо, здесь мы вновь сталкиваемся с отголосками представлений о чудесном зубе. Однако данные представления очень деформированы: необычный зуб есть, но никакого действия, полезного хозяину этого зуба, не отмечено (за исключением нанесения ущерба чудесному мечу Урызмека). Учтем теперь, что в имени «Урызмек» без труда угадывается имя «Урызмаг». Обладатель последнего фигурирует в осетинском нартовском эпосе как брат-близнец Хамыца и славный герой - победитель многочисленных врагов, в т.ч. демонических существ. Отсюда правомерно допущение, что Аркызов зуб и стальной зуб Пука восходят к одной мифологеме.
Возвращаясь к осетинской Нар-тиаде, заострим внимание на том, что Хамыц получил чудесный зуб от женщины - своей родственницы. Ассоциация зуба с женщиной заставляет вспомнить еще один мотив. В фольклоре арапахо и айнов фигурируют женщины, детородные органы которых обрамлены зубами (Пропп, 1986, с. 327). Поскольку отголоски данного мотива можно найти и в русских сказках (Пропп, 1986, с. 325-326), правомерно допустить, что рассматриваемый мотив является архетипическим. Показательно, что он, как и мотив Аркызова зуба, фиксирует связь зубов с сексуальной сферой. Возможно, рассматриваемая связь имела место и в верованиях русских. Во всяком случае, Н.Е. Мазалова упоминает поверье, согласно которому у «более слабого колдуна» выпадение зубов происходит в связи с рождением детей (Мазалова, 2010, с. 191).
Обратим внимание на несколько размытую, но интересную ситуацию, где, вероятно, также отразилась связь зубов с сексуальной сферой. Речь идет о первой сцене первого акта трагедии В. Шекспира «Ромео и Джульетта», где один из слуг Капулетти, желая оскорбить слуг Монтекки и завязать ссору, грызет ноготь (Вильям Шекспир, 1968, с. 28). В примечаниях к тексту трагедии указывается, что «грызть ноготь большого пальца, щелкая им о зубы, считалось оскорблением (таким же, как показать язык)» (Аникст, Морозов, 1968, с. 775). Жест обнажения языка во многих ситуациях носит не только оскорбительный, но и эротический подтекст. Очевидно, щелканье о зубы ногтем большого пальца - своеобразный вариант подобного «эротического оскорбления»;
4. Зубы, вероятно, ассоциировались с представлениями о благополучии. Отголоски данной ассоциации можно найти в одном из сказаний об Аркызовом зубе, где отмечено, что этот предмет «выполнял все желания» (Нарты, 1989, с. 276)13;
5. Зубы выступали в качестве медиаторов, позволявших устанавливать контакт с иным миром. В частности, у многих древних народов зубы людей, принесенных в жертву, наряду со скальпами, чашами и светильниками из черепов, дудочками из костей и т.п., считались действенными инструментами для общения посвященных, жрецов и шаманов с потусторонними силами, прежде всего, из мира мертвых (Винокуров, 2004, с. 56). Ассоциация зубов с иным миром отразилась, например, в Нартиаде. Упоминавшийся выше Аркызов зуб превращает женщину, отвергающую притязания Хамыца, в змею (Нарты, 1989, с. 276). Змея же принадлежит к сомну хтонических существ. Вместе с тем, зубы соотносились и с подводным миром - в одном из сказаний Хамыц получает зуб от жительницы подводного царства (Туаллагов, 2001, с. 32). Стоит добавить, что в башкирском фольклоре фигурирует живущая
13 Обратим внимание, что в одном из наиболее известных произведений А.Н. и Б.Н. Стругацких «Понедельник начинается в субботу», где «героями должны быть персонажи сказок, легенд, мифов и страшилок всех времен и народов» (Стругацкий, 2001, с. 695-696), обыгрывается мотив цыканья зубом. Данное действие заставляет прижимистую сотрудницу НИИЧАВО Наину Киевну Горыныч бесплатно кормить главного героя (Стругацкий, Стругацкий, 2001, с. 434, 435, 436, 440-441).
на дне озера убыр (ведьма)14, которая способна извлекать изо рта свои зубы и точить на них топор (Алтын-сака, б/г). Очевидно, в данном случае можно также констатировать наличие семантической связи зубов с подводным миром. Вероятно, отголоски ассоциации зубов с этим миром сохранились и в марийской сказке «Сереброзубая Пампалче». Здесь повествуется о том, как владыка вод решил взять себе в жены девушку с серебряными зубами. Чтобы спастись от Водяного, та залепила свои зубы еловой смолой и в итоге некоторое время оставалась неузнанной (Марийская сказка, б/г).
Некоторые из перечисленных выше представлений могут быть спроецированы на рассматриваемые нами комплексы эпохи бронзы. Пожалуй, наиболее «прозрачным» является «текст» «зуб + фаланга пальца» из культового объекта поселения Ерзовка III. Одному из авторов настоящей статьи уже довелось рассматривать комплексы сруб-ной культуры, содержавшие фаланги пальцев людей. Значительное количество этнографических и фольклорных параллелей позволяет сделать вывод, что у носителей срубной культуры в определенных обрядовых контекстах пальцы или их фаланги выполняли роль медиаторов, позволявших устанавливать контакты между людьми и миром мертвых (Цимиданов, 2011, с. 168-170). Корреляция фаланги пальца и человеческого зуба в пределах культового комплекса поселения Ер-зовка III является аргументом в пользу того, что последний также мог использоваться в качестве медиатора.
14 Убыр-карсык - старуха-обжора (Котов, 2006, с. 398) - один из демонических женских персонажей урало-поволжской мифологии (Котов, 2006, с. 276).
В погребении из Нововасильев-ки, 1/2 зафиксирован «текст» «зуб + астрагалы + металлургический шлак». Семантика последнего компонента данного «текста» не ясна. Что же касается астрагалов, то они являлись полисемантичными, т.е. их знаковая нагрузка могла быть разной в зависимости от того, в контекст какого обряда они входили (Цимиданов, 2001, с. 222-223). Вместе с тем, астрагалы в неутилитарной сфере чаще всего выступали как предметы для обрядовых действий, призванных дать изобилие, плодородие и благополучие, Это, в частности, зафиксировано у осетин (Чибиров, 1976, с. 101, 104), хакасов (Липский, 1966, с. 116), тувинцев (Львова и др., 1989, с. 68), монголов (Жуковская, 1988, с. 56-57; Кабзиньска-Ставаж, 1992, с. 100-102). Осетинская параллель в нашем случае особенно важна, поскольку носители срубной культуры, скорее всего, принадлежали к группе иранских народов (Отрощенко, Вовк, 2001), как и осетины. Более того, значительное число схождений между реалиями срубной культуры, с одной стороны, и Нартиа-ды, с другой, позволяет допускать, что срубники были среди предков осетинского народа (Цимиданов, 2007).
Имеются также данные, свидетельствующие о том, что в срубной культуре астрагалы могли использоваться в качестве медиаторов при установлении контактов с потусторонним миром. Не углубляясь в данную проблематику, отметим лишь следующее. На поселении Макаровская Речка, Саратовская обл., Россия, в производственном помещении, связанном с металлургией и литейным делом, была выявлена яма, в заполнении и на дне которой находились астрагалы,
коррелировавшиеся со следами явно обрядовой деятельности. М.А. Изотовой удалось убедительно доказать, что в данном случае мы сталкиваемся со следами жертвоприношений обитателям потустороннего мира (Изотова, 2000, с. 122). Стоит сослаться и на нартовский эпос осетин. В некоторых сказаниях описывается, как нарты играют в альчики (астрагалы) с мертвецами (Нарты, 1989, с. 137-138, 141-142). Здесь, очевидно, отразились представления о том, что с помощью астрагалов можно контактировать с обитателями иного мира. Не лишне уточнить, что предметы-медиаторы обладают семантической двунаправ-ленностью, т.е. используются как для того, чтобы открывать границу между мирами, так и для того, чтобы блокировать ее (Топорков, 1989, с. 95).
Таким образом, в случае с погребением из Нововасильевки, 1/2 можно с равной вероятностью допускать как то, что астрагалы были связаны с представлениями о благополучии, плодородии, изобилии, так и то, что они выполняли медиативную функцию. Отсюда и зуб человека, выявленный в данном захоронении, может быть трактован как в соответствии с первой объяснительной моделью, так и в соответствии со второй.
В погребении из Карабаевки I, 2/9 зуб человека коррелировался с зубами крупного рогатого скота (КРС), мелкого рогатого скота (МРС) и свиньи. Стоит заострить внимание на том, что все зубы животных из данного захоронения принадлежат только копытным (к тому же доместицированным). Отсутствие в «тексте» зубов хищников, попадавших во многие другие сруб-ные захоронения Поволжья, представляется не случайным. Нам известно
еще 4 комплекса с данной территории, где находились зубы домашних копытных, помещенные в могилы после их извлечения из черепов. В частности, в погребении из Лузановки IV, 5/10, Самарская обл. находились зубы МРС (Лебедева, 2008, с. 195), в погребении из Богородского-1, 4/3, Самарская обл. - фрагмент зуба лошади (Лифанов, 2010, с. 116), в комплексе из Ново-покровки 2, 5/5, Саратовская обл. - 4 зуба КРС, образовывавшие «текст» с астрагалами КРС, МРС, свиньи и 2 таранными костями лошади (Юдин, 2010, с. 72-73), в захоронении из Политотдельского, 12/17, Волгоградская обл. - зуб лошади (Смирнов, 1959, с. 267-268). При этом ни разу зубы копытных не образовывали «текста» с зубами хищника. В Приуралье ситуация аналогична. Здесь нами учтено 2 погребения с зубами лошади. Они выявлены в могильнике Акназарово, Башкортостан. Здесь в погребении 6/2 находился 1 зуб (Обыденнова и др., 1985, с. 51), а в погребении 3/2 - более одного (число в публикации не уточнено) (Обыденнова и др., 1985, с. 46-47). Зубов хищников в данных комплексах не было, хотя захоронения с ними в Южном Приуралье встречаются. Отсюда можно сделать вывод, что зубы копытных, с одной стороны, и зубы хищников, с другой, использовались в принципиально разных манипуляциях. Одно из существенных различий в применении двух рассматриваемых блоков зубов таково: зубы хищников попадали в погребения почти исключительно как подвески и, скорее всего, являлись амулетами (Морозов, Нигматуллин, 2003, с. 15; Крамарев, Кузьмина, 2012, с. 115). Зубы копытных из погребений, напротив, не име-
ли отверстий для подвешивания15, т.е. вряд ли считались апотропеями.
Погребальные комплексы с зубами копытных встречаются почти столь же редко, как и комплексы с зубами людей. Так, на территории Среднего и Нижнего Поволжья удельный вес захоронений с ними составляет в сводке из 2275 учтенных срубных захоронений только 0,2%. Соответствующий показатель по Южному Приуралью - 0,3% (учтено 759 срубных погребений). В силу отмеченного выяснить семантику данных артефактов трудно. Но одно предположение кажется нам вполне правомерным. В погребении из Новопокровки 2, 3/5 зубы КРС входили в один «текст» с астрагалами МРС. Отсюда данный «текст» можно трактовать двояко: 1) набор возник в ходе обряда, направленного на обеспечение благополучия, изобилия, плодородия; 2) набор использовался при попытке установить контакт с миром мертвых.
Чтобы сделать выбор между двумя гипотезами, учтем следующее. Помимо астрагалов МРС, в состав «текста» входили также астрагалы КРС, свиньи и таранные кости лошади. То есть, перед нами - почти полный набор домашних животных, которые обеспечивали срубников пищей и другими ресурсами. На наш взгляд, для совер-
15 Уточним, что зубы КРС с просверленными отверстиями, вероятно, использовавшиеся как подвески, в срубной культуре изредка все-таки встречаются (Мерперт, 1954, с. 100), однако, в погребениях они нам не известны. Возможно, в качестве подвесок использовались два резца КРС, обнаруженные в погребении из Кара-баевки I, 2/9. На них в районе шеек видны неглубокие канавки, которые могут быть следами от подвешивания зубов на шнуре (Рослякова, Косинцев, 2012, с. 361).
шения медиативных операций носителям срубной культуры едва ли было необходимо использовать наборы, перенасыщенные частями животных. Да они этого и не делали, что видно из следующих примеров.
В жилище 1(5) срубного поселения Вареновка III, Ростовская обл., возле стенки котлована была обнаружена ямка, где находились астрагалы МРС, костяная пронизь, кремневые скребок и отщепы (Потапов, 2000, с. 23). Важно подчеркнуть, что данный набор локализовался на границе между внутренним, обжитым пространством жилища и внешним миром. Но пребывание на границе внутреннего и внешнего пространства - один из признаков медиаторов (Топорков, 1989, с. 95). Отсюда правомерен вывод, что выявленные в ямке вещи могут быть причислены к таковым.
Другой пример из этой серии демонстрирует курган 2 могильника Азов, Запорожская обл., Украина. Здесь к северу и югу от срубного погребения были сооружены дуговидные каменные выкладки. На восточном конце северной находился астрагал со знаком (Самар, 1998). Данные дуги можно отнести к блоку элементов курганной архитектуры, куда входят также кромлехи, ровики и т.д. Все подобные сооружения по весьма вероятной гипотезе олицетворяли границу между мирами живых и мертвых (Цимиданов, 2004а, с. 43; Дашковский, Культякова, 2007, с. 28). Таким образом, в упомянутом комплексе астрагал, очевидно, являлся медиатором. Эти и другие подобные примеры показывают, что в тех случаях, когда носители срубной культуры использовали кости животных в качестве медиаторов, они ограничивались
одной (иногда - двумя) категориями костей. Как правило, предпочтение при этом отдавалось астрагалам МРС и, реже, астрагалам КРС. Факты использования наборов, аналогичных тому, который находился в погребении из Новопокровки 2, 3/5, в медиативных обрядах нам не известны. Отсюда мы склонны делать вывод, что ново-покровский «текст» едва ли предназначался для медиативной операции. Скорее всего, он кодировал изобилие, плодородие и благополучие.
Теперь вернемся к захоронению из Карабаевки I, 2/9. Зафиксированный здесь текст «зубы КРС + зубы МРС + зубы свиньи + зуб человека» очень близок новопокровскому «тексту» в том плане, что в состав набора входят зубы различных копытных, причем почти всех, которых разводили сруб-ники (нет лишь зубов лошади). Отсюда правомерно допускать, что оба текста являются в значительной степени синонимичными и, следовательно, набор из Карабаевки I можно рассматривать как олицетворение плодородия, благополучия и изобилия. Таким образом, и человеческий зуб из кара-баевского набора, очевидно, имел ту же знаковую нагрузку. Не исключено, что зуб человека попал в один текст с зубами животных в силу того, что у носителей срубной культуры зубы соотносились с сексуальной сферой и, следовательно, плодородием. Рассматриваемый комплекс интересен еще и следующим. Он демонстрирует корреляцию зуба человека с зубами парнокопытных. А вот случаев корреляции человеческих зубов с зубами
хищников нам не известно. Отсюда можно предположить, что в классификационной схеме живых существ, которая существовала у носителей срубной культуры, человек находился в одной группе с парнокопытными, но - не с хищниками.
Срубное погребение из Лабазов, 1/3 и андроновское погребение 25 из Маринки роднит то, что в обоих комплексах находились молочные зубы детей. Выше мы отмечали, что у многих народов существовал обычай прятать зубы, особенно молочные. Возможно, и в случае с двумя рассматриваемыми погребениями мы сталкиваемся с проявлениями подобного обычая.
В погребении из Потаповки, 5/10 мы видим «текст» «ребенок + зуб взрослого». Поскольку данный текст единичен, дать ему более или менее убедительную трактовку затруднительно. Можно допускать лишь то, что оказавшийся в захоронении зуб представители данного социума наделяли определенными магическими свойствами. Очевидно, подобные свойства приписывали и зубу из погребения 25 могильника Полянки II, вследствие чего он использовался в качестве подвески (скорее всего, бывшей амулетом).
Подводя итог нашим размышлениям, отметим, что предложенные гипотезы нуждаются в проверке на более репрезентативной сводке материалов. Отсюда очень важным является введение в научный оборот новых комплексов с зубами людей, а при раскопках погребений и поселений - распознавание этих комплексов.
ЛИТЕРАТУРА
Алтын-сака - Золотая бабка. Башкирская сказка. http://www.niworld.ru/Skazki/ Skazki_nar_Ros/Sentiabr/Altin.htm
Аникст А., Морозов М. Примечания // Вильям Шекспир. Трагедии. Сонеты. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. - Т. 36. - М., 1968.
Аполлония святая // Энциклопедический словарь. - Т. 1А. Алтай - Арагвай. -СПб., 1890.
Арутюнов С.А., Жуковская Н.Л. «Святые» реликвии: миф и действительность. - М., 1987.
Бутанаев В.Я. Воспитание маленьких детей у хакасов // Традиционное воспитание детей у народов Сибири. - Л., 1988.
Васильев И.Б., Кузнецов П.Ф., Семенова А.П. Потаповский курганный могильник индоиранских племен на Волге. - Самара, 1994.
Вильям Шекспир. Трагедии. Сонеты. Библиотека всемирной литературы. Серия первая. - Т. 36. - М., 1968.
Винокуров Н.И. Практика человеческих жертвоприношений в античное и средневековое время (по материалам ритуальных захоронений Крымского Приазовья) // ОРЦБ: Междисциплинарные исследования в археологии. - 2004. - № 3.
Волкова О.Ф. Траястринса // Мифологический словарь. - М., 1991.
Геннеп А., ван. Обряды перехода. Систематическое изучение обрядов. - М., 1999.
ГольцеваН.В., КашубаМ.Т. О культурно-хронологической стратиграфии городища Глинжены II // Древнейшие общности земледельцев и скотоводов Северного Причерноморья V тыс. до н.э. - V в. н.э. Материалы Международной археологической конференции. - Тирасполь, 1994.
Гольцева Н.В., Кашуба М.Т. Глинжень II. Многослойный памятник Среднего Поднестровья. - Тирасполь, 1995.
ГорбоваМ.В. Вотивные привески в собрании Донецкого областного краеведческого музея. Каталог. - Донецк, 2003.
Горбова М.В. Атрибуции коллекции вотивов из собрания Донецкого областного краеведческого музея // Збереження, до^дження, консерващя, реставращя та ек-спертиза музейних пам'яток. Науковi доповвд VI Мiжнародноi науково-практично! конференций - Ч. I. - Ки!в, 2008.
Дашковский П.К., Культякова Д.В. Влияние иранского религиозного комплекса на мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в скифскую эпоху // Мировоззрение населения Южной Сибири и Центральной Азии в исторической ретроспективе. - Барнаул, 2007.
Дьяченко А.И. Раскопки поселения Ерзовка III // АО 1985 года. - М., 1987.
Жуковская Н. Л. Категории и символика традиционной культуры монголов. -М., 1988.
Зелинский С.П. Этнографические очерки из быта армян-переселенцев из Персии, живущих в Нахичеванском уезде, Эриванской губернии // СМОМПК. - Вып. 2. Отд. II. - Тифлис, 1882.
Изотова М.А. Ритуальные комплексы поселения эпохи поздней бронзы «Ма-каровская Речка» // Срубная культурно-историческая общность в системе древностей эпохи бронзы евразийской степи и лесостепи. - Воронеж, 2000.
Ирландские народные сказки. Мудрая Унах. http://www.hobbitaniya.ru/irish/ irish22.php
Кабзиньска-Ставаж И. Сезонные игры монголов // Традиционная обрядность монгольских народов. - Новосибирск, 1992.
Каравайко Д.В. Городище Киселевка II в Новгород-Северском Полесье // Stratum plus. - № 3. 2005-2009. - СПб.; Кишинев; Одесса; Бухарест, 2009.
Каравайко Д.В. Памятники юхновской культуры Новгород-Северского Полесья. - Киев: ИА НАН Украины, 2012.
КашубаМ. Т. Хлинжень II: свидетельства ритуалов IX-VIII вв. до н.э. в Среднем Поднестровье // Святилища: археология ритуала и вопросы семантики. Материалы тематической научной конференции. - СПб., 2000.
Ковалева И. Ф. Срубные погребения с наборами альчиков // Исследования по археологии Поднепровья. - Днепропетровск, 1990.
Котов В.Г. Башкирский эпос «Урал-Батыр». Историко-мифологические основы. - Уфа, 2006.
Крамарев А.И., Кузьмина О.В. Кости животных в погребальном обряде срубной культуры (по материалам погребальных памятников Среднего Поволжья // XIV УАС. - Челябинск, 1999.
Крамарев А.И., Кузьмина О.В. Раскопки Рождественского I курганного могильника на юге Самарской Луки // Бронзовый век. Эпоха героев (по материалам погребальных памятников Самарской области). - Самара, 2012.
Кунгуров А.Л., Кирюшин Ю.Ф., Семибратов В.П., Грушин С.П. Исследования комплексов бронзового века на памятнике Тыткескень VI (Горный Алтай) // АО 2006 года. - М., 2009.
Лебедева Н.В. Новые археологические исследования у села Лузановка // Актуальные проблемы археологии Урала и Поволжья. - Самара, 2008.
Левкиевская Е. Мифы русского народа. - М., 2000.
Липский А.Н. К вопросу об использовании этнографии для интерпретации археологических материалов // СЭ. - 1966. - № 1.
Лифанов Н.А. Исследования курганного могильника Богородское-I в 2008 году // Археология Восточно-Европейской степи. - Вып. 8. - Саратов, 2010.
Логинов К. К. Традиционный жизненный цикл русских Водлозерья: обряды, обычаи и конфликты. - М., 2010.
Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев А.М., Усманова М.С. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек и общество. - Новосибирск, 1989.
Мазалова Н.Е. Смех в магических практиках русского колдуна // «Уведи меня, дорога»: Сборник статей памяти Т.А. Бернштам. - СПб., 2010.
Марийская сказка «Сереброзубая Пампалче». http://www.mari-obereg.narod.ru/ novosti23.html
Маргупольськ греки. Скарби народног культури. Огляд грецько! етнографiчноl колекцп Марiупольського краезнавчого музею. - Донецьк, 2005.
Медникова М.Б. Трепанации у древних народов Евразии. - М., 2001.
Мерперт Н.Я. Материалы по археологии Среднего Заволжья // МИА. - № 42. - М., 1954.
Москва. Памятники архитектуры XIV-XVII веков. - М., 1973.
Моргунова Н.Л., Гольева А.А., Евгеньев А.А., Китов Е.П., Купцова Л.В., Салу-гина Н.П., Хохлова О.С., Хохлов А.А. Лабазовский курганный могильник срубной культуры. - Оренбург, 2009.
Морозов Ю.А., Нигматуллин Р.А. Погребальные памятники срубной культуры бассейна реки Дема (Башкирское Приуралье) - Уфа, 2003.
Мышкин В.Н., Кузьмина О.В. Раскопки курганных могильников Масленниково I и Карабаевка I в Самарском Поволжье // Бронзовый век. Эпоха героев (по материалам погребальных памятников Самарской области). - Самара, 2012.
Нарты. Осетинский героический эпос. Кн. 2. - М., 1989.
Обыденнова Г. Т., Рутто Н.Г., Исмагилов Р.Б. Акназаровский курганный могильник срубной культуры // Бронзовый век Южного Приуралья. - Уфа, 1985.
Отрощенко В.В., Вовк Т.А. До етшчно! належност носив культур зрубно! спшьноти // Магiстерiум. Археолопчш студи. - Вип. 6. - Кшв, 2001.
Песнь о Роланде. Старофранцузский героический эпос. - М.; Л., 1964.
Полгдович Ю.Б., Кравченко Е.С., Шдобгд В.А., Усачук А.М., Цим1данов В.В. До^дження кургашв групи Попов Яр 2 на Донеччиш // Археолопчш до^дження в Укра!ш 2011. - Кшв, 2012.
Потапов В.В. Жилища поселения Вареновка III // Археология и древняя архитектура Левобережной Украины и смежных территорий. - Донецк, 2000.
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. - Л., 1986.
Рослякова Н.В., Косинцев П.А. Археозоологические комплексы из могильников эпохи поздней бронзы Самарского Поволжья // Бронзовый век. Эпоха героев (по материалам погребальных памятников Самарской области). - Самара, 2012.
Самар В.А. Верхняя хронологическая граница КМК и покровская культура Северного Приазовья // Проблемы изучения катакомбной культурно-исторической общности (ККИО) и культурно-исторической общности многоваликовой керамики (КИОМК). - Запорожье, 1998.
Сказания о нартских богатырях у татар-горцев Пятигорского округа Терской области / Собиратель и переводчик С. Урусбиев // СМОМПК. - Вып. первый. Отдел второй. - Тифлис, 1881.
Смирнов А.А. Комментарии к «Песне о Роланде» // Песнь о Роланде. Старофранцузский героический эпос. - М., Л., 1964.
Смирнов К. Ф. Курганы у сел Иловатка и Политотдельское Сталинградской области // МИА. - № 60. - М., 1959.
Степанов П.Д. Археологическая работа в восточной части Мордовской АССР в 1967-1968 гг. // Материалы по археологии и этнографии Мордовии. - Саранск, 1974.
Стругацкий А., Стругацкий Б. Собрание сочинений: в 11 тт. - Т. 3. - Донецк; СПб., 2001.
Стругацкий Б. Комментарии к пройденному // Стругацкий А., Стругацкий Б. Собрание сочинений: в 11 тт. - Т. 3. - Донецк; СПб., 2001.
Ткачева Н.А., Ткачев А.А. Эпоха бронзы Верхнего Прииртышья. - Новосибирск, 2008.
Топорков А.Л. Символика и ритуальные функции предметов материальной культуры // Этнографическое изучение знаковых средств культуры. - Л., 1989.
Туаллагов А.А. Скифо-сарматский мир и нартовский эпос осетин. - Владикавказ, 2001.
Усачева В.В. Зубы // Славянская мифология - 2. http://pagan.ru/slowar/z/zuby8. php.
Усачук А.Н., Подобед В.А., Полидович Ю.Б., Цимиданов В.В. Раскопки кургана срубной культуры на территории аэропорта города Донецка // Донецький археолопчний збiрник. 2009-2010.- № 13/14. - Донецьк, 2010.
ФрезерД.Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. - М., 1983.
Халиков А.Х. Приказанская культура // САИ. - Вып. В 1-24. - М., 1980.
Халикова Е.А. Второй Полянский могильник // Ученые записки ПГУ. - № 148 / Тр. IV УАС. - Пермь, 1967.
Хамицаева Т.А. Комментарии // Нарты. Осетинский героический эпос. - Кн. 3. - М., 1991.
Храм Священномученика Антипы на Колымажном дворе. Историческая справка. http://www.hramantipa.ru/?id=38
Цимиданов В.В. Астрагалы в погребениях степных культур Восточной Европы эпохи поздней бронзы и раннего железа // Археологический альманах. - № 10. -Донецк, 2001.
Цимиданов В.В. Социальная структура срубного общества. - Донецк, 2004а.
Цимиданов В.В. Украшения в погребальном обряде срубной культуры: социальный и половозрастной аспект // Археологический альманах. - № 14. - Донецк, 2004б.
Цимиданов В. В. Нартовский эпос осетин и срубная культура: поиск схождений // Известия СОИГСИ. - Вып. 1(40). - Владикавказ, 2007.
Цимиданов В. В. Культурно-хронологическая интерпретация погребений энеолита - эпохи бронзы кургана «Розкопана Могила» (Донбасс) // Археологический альманах. - № 25. - Донецк, 2011.
Чибиров Л.А. Народный земледельческий календарь осетин. - Цхинвали, 1976.
Чижевский А.А. Погребальные памятники населения Волго-Камья в финале бронзового - раннем железном веках (предананьинская и ананьинская культурно-исторические области) / Серия «Археология Евразийских степей». Вып. 5. - Казань, 2008.
Штюке Н. Прилучення новонародженого до сакрального // Народна творчють та етнолопя. - 2011. - № 2.
Юдин А.И. Курганы эпохи бронзы у села Новопокровка и станции Чернавка // Археологические памятники Саратовского Правобережья: от ранней бронзы до средневековья (по материалам исследований в 2005-2006 гг.). - Саратов, 2010.
Kasuba M. Despre depunerile de oseminte umane în açezârile hallstattiene timpurii (sec. X-IX a. Chr.) cultura Saharna în regiunea Nistrului de Mijlos (spatial nord-vest pontic) // Omagiu lui Gavrilâ Simion la a 80-a aniversare. - Constanza, 2008.
Информация об авторах:
Подобед Вячеслав Анатольевич, старший научный сотрудник, Отдел охраны памятников археологии, Донецкий областной краеведческий музей (г. Донецк, Украина); [email protected]
Усачук Анатолий Николаевич, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник, Отдел охраны памятников археологии, Донецкий областной краеведческий музей (г. Донецк, Украина); [email protected]
Цимиданов Виталий Владиславович, кандидат исторических наук, ведущий научный сотрудник, Отдел охраны памятников археологии, Донецкий областной краеведческий музей (г. Донецк, Украина); [email protected]
HUMAN TEETH IN THE RITES OF THE VOLGA TRIBES DURING THE BRONZE AGE
V.A. Podobed, A.N. Usachuk, V.V. Tsimidanov
The paper deals with analysis the burials and ceremonial complexes at the Bronze Age settlements included such a category of the inventory as human teeth. The authors have come to conclusion that manipulations with the this objects had played a definite role in the religious practices of the Bronze Age. Moreover, this happened in different cultures and over a vast area. The complexes with the human teeth of later times have been considered also.
Keywords: the Bronze Age, burials, human teeth, the rites.
REFERENCES
Altyn-saka. Bashhrskajaskazka [Altyn-saka. Bashkir fairy-tale]. http://www.niworld. ru/Skazki/Skazki_nar_Ros/Sentiabr/Altin.htm
Anikst A., Morozov M. Primechanija Vil'jam Shekspir. Tragedii. Sonety [Notes William Shakespeare. Tragedies. Sonnets]. In: Biblioteka vsemirnoj literatury [World Literature Library]. Moscow, 1968, series 1. vol. 36.
Apollonija svjataja [St. Apollonia] In: Jenciklopedicheskij slovar' [Encyclopedic Dictionary]. Vol. IA. Altai-Aragvai. St Petersburg, 1890.
Arutjunov S.A., Zhukovskaja N.L. «Svjatye» relikvii: mif i dejstvitel'nost' [«Holy» Relics: a Myth or Reality]. Moscow, 1987.
Butanaev V.Ja. Vospitanie malen'kih detej u hakasov [Little children upbringing in the Khakas families]. In: Tradicionnoe vospitanie detej u narodov Sibiri [Traditional children upbringing in the families in Siberia]. Leningrad, 1988.
Vasil'ev I.B., Kuznetsov P.F., Semenova A.P. Potapovskij kurgannyj mogil'nik indoiranskih plemen na Volge [The Potapov mound burial ground of the Indo-Iranian tribes inhabiting the Volga Region]. Samara, 1994.
Vil'jam Shekspir. Tragedii. Sonety [William Shakespeare. Tragedies. Sonnets]. In:
Biblioteka vsemirnoj literatury [World Literature Library]. Moscow, 1968, series 1, vol. 36.
Vinokurov N.I. Praktika chelovecheskih zhertvoprinoshenij v antichnoe i sredne-vekovoe vremja (po materialam ritual'nyh zahoronenij Krymskogo Priazov'ja) [Practice of human sacrifice in the ancient and medieval times (according to the ritual buries of the Crimean Azov Sea region)]. In: OPUS: Mezhdisciplinarnye issledovanija v arheologii [OPUS: Interdisciplinary Researches in Archaeology], 2004, no 3.
Volkova O.F. Trayastrinsa [Tryastrinsa]. In: Mifologicheskiy slovar' [Mythological dictionary]. Moscow, 1991.
Gennep A., van. Obrjady perehoda. Sistematicheskoe izuchenie obrjadov [Rites of Passage. Systematic study of the rites]. Moscow, 1999.
Gol'ceva N.V., Kashuba M.T.O kul'turno-hronologicheskoj stratigrafii gorodishha Glinzhen' II [On cultural-chronological stratigraphy of the Glinzhen' II settlement].
In: Drevnejshie obshhnosti zemledel'cev i skotovodov Severnogo Prichernomor ja V tys. do n.je. V v. n.je. Materialy Mezhdunarodnoj arheologicheskoj konferencii [The Most Ancient Communities of Agricultural and stock-farmers of Northern Black Sea region during the 5th thousand B.C. - the 5th century A.D. Proceedings of International Archaeological conference]. Tiraspol, 1994.
Gol'ceva N.V., Kashuba M.T. Glinzhen' II. Mnogoslojnyj pamjatnik Srednego Podnestrov'ja [The site Glinzhen' II. A multilayered site in the Middle Dniester River region]. Tiraspol, 1995.
Gorbova M.V. Votivnye priveski v sobranii Doneckogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeja. Katalog [Votive pendants in the collection of Donetsk Museum of Regional Studies. Catalogue]. Doneck, 2003.
Gorbova M.V. Atribucii kollekcii votivov iz sobranija Doneckogo oblastnogo kraevedcheskogo muzeja [Attributions the assemblage of the votives from the collection of Donetsk Museum of Regional Studies]. In: Zberezhennja, doslidzhennja, konservacija, restavracija ta ekspertiza muzejnih pam'jatok. Naukovi dopovidi VI Mizhnarodnoi naukovo-praktichnoi konferencii. Ch.I [Preservation, Investigation, Conservation, Restoration and Examination. Scientific Reports of the VI International Science-practice Conference. Part I]. Kyiv, 2008.
Dashkovskij P.K., Kul'tjakova D.V. Vlijanie iranskogo religioznogo kompleksa na mirovozzrenie naselenija Juzhnoj Sibiri i Central'noj Azii v skifskuju jepohu [The influence of Iranian religious complex a worldview of the Southern Siberia and Central Asia population during the Scythian epoch]. In: Mirovozzrenie naselenija Juzhnoj Sibiri i Central'noj Azii v istoricheskoj retrospective [A Worldview of the Southern Siberia and Central Asia Population in Historic Retrospective]. Barnaul, 2007.
D'jachenko A.I. Raskopki poselenija Erzovka III [Excavations of the Erzovka III settlement]. In: Arheologicheskie otkrytija-1985 [Archaeological Discoveries 1985]. Moscow, 1987.
Zhukovskaja N.L. Kategorii i simvolika tradicionnoj kul'tury mongolov [Categories and Symbols of Traditional Culture of the Mongols]. Moscow, 1988.
Zelinskij S.P. Jetnograficheskie ocherki iz byta armjan-pereselencev iz Persii, zhivushhih v Nahichevanskom uezde, Jerivanskoj gubernii [Ethnographic essays from the household of Armenian immigrants from Persia, living in Nakhichevan District of Erivan Province]. In: Sbornik materialov dlya opisaniya mestnostey i plemen Kavkaza [Collection of proceedings to describe localities and tribes of the Caucasus]. Tiflis, 1882, issue II, section II.
Izotova M.A. Ritual'nye kompleksy poselenija jepohi pozdnej bronzy «Makarovskaja Rechka» [Ritual complexes at the Makarovskaya Rechka settlement of the Late Bronze Age]. In: Srubnajakul 'turno-istoricheskaja obshhnost'vsisteme drevnostej jepohi bronzy evrazijskoj stepi i lesostepi [Srubnaya cultural and historic community in the system of antiquities of the Bronze Age of Eurasian steppe and forest-steppe]. Voronezh, 2000.
Irlandskie narodnye skazki. Mudraja Unah [Irish people's fairy-tales. A wise Unah]. http://www.hobbitaniya.ru/irish/irish22.php.
Kabzin'ska-Stavazh I. Sezonnye igry mongolov [Seasonal games of the Mongols]. In:
Tradicionnaja obrjadnost' mongol'skih narodov [Traditional Ritualism of the Mongols]. Novosibirsk, 1992.
Karavajko D.V. Gorodishhe Kiselevka II v Novgorod-Severskom Poles'e [The Kiselyovka II hill-fort at Novgorod Severskoye Polesye area]. In: Stratum Plus, no 3. 2005-2009. Saint Petersburg; Kishinev; Odessa; Bucharest, 2009.
Karavajko D.V. Pamjatniki juhnovskoj kul'tury Novgorod-Severskogo Polesja [The Yukhnovo culture sites at Novgorod-Severskoye Polesye area]. Kiev, 2012.
Kashuba M.T. Hlinzhen' II: svidetel'stva ritualov IX-VIII vv. do n.je. v Srednem Podnestrov'e [The Glinzhen' II: evidence of rituals of the 9-8th centuries B.C. in the Middle Dniester region]. In: Svjatilishha: arheologija rituala i voprosy semantiki. Materialy tematicheskoj nauchnoj konferencii [The Sanctuaries: Archaeology of Rituals and Questions of Semantics. Proceedings of thematic scientific Conference]. Saint Petersburg, 2000.
Kovaleva I.F. Srubnye pogrebenija s naborami al'chikov [Burials of the Srubnaya culture with a set of the astragal bones)]. In: Issledovanijapo arheologii Podneprovja [Researches in Archaeology of the Dnieper Region]. Dnepropetrovsk, 1990.
Kotov V.G. Bashkirskij jepos «Ural-Batyr». Istoriko-mifologicheskie osnovy [Bashkir epos Ural-Batyr. Historical and mythological bases]. Ufa, 2006.
Kramarev A.I., Kuz'mina O.V. Kosti zhivotnyh v pogrebal'nom obrjade srubnoj kul'tury (Po materialam pogrebal'nyh pamjatnikov Srednego Povolzh'ja [Animal bones in burial rite of the Srubnaya culture (according to materials of the burial sites of the Middle Volga region)]. In: XIVUral'skoe arheologicheskoe soveshhanie [TheXIVUrals Archaeological Conference]. Cheljabinsk, 1999.
Kramarev A.I., Kuz'mina O.V. Raskopki Rozhdestvenskogo I kurgannogo mogil'nika na juge Samarskoj Luki [Excavations of the mound burial ground Rozhdestvenskiy I on the South of Samara Luka area]. In: Bronzovyj vek. Jepoha geroev (po materialam pogrebal'nyh pamjatnikov Samarskoj oblasti) [The Bronze Age. The Epoch of Heroes (according to materials of the burial sites of Samara Region)]. Samara, 2012.
Kungurov A.L., Kirjushin Ju.F., Semibratov V.P., Grushin S.P. Issledovanija kompleksov bronzovogo veka na pamjatnike Tytkesken' VI (Gornyj Altaj) [Investigation of the Bronze Age complexes at the site Tytkesken VI (Gorny Altai region)] In: Arkheologicheskie otkrytiya 2006 [Archaeological Discoveries 2006]. Moscow, 2009.
Lebedeva N.V. Novye arheologicheskie issledovanija u sela Luzanovka [New archaeological researches at Luzanovka village]. In: Aktual'nye problemy arheologii Urala i Povolzh'ja [Topical Problems of Archaeology of the Urals and the Volga Region]. Samara, 2008.
Levkievskaja E. Mify russkogo naroda [Myths of the Russian people]. Moscow. 2000.
Lipskij A.N. K voprosu ob ispol'zovanii etnografii dlja interpretacii arheologicheskih materialov [Towards the issue ofthe use of ethnography for interpretation of archaeological materials]. In: Sovetskaya etnografiya [Soviet Ethnography], 1966, no 1.
Lifanov N.A. Issledovanija kurgannogo mogil'nika Bogorodskoe-I v 2008 godu [Investigation of the mound burial ground the Bogorodskoye-I in 2008]. In: Arheologija Vostochno-Evropejskoj stepi [Archaeology of Eastern European steppe]. Saratov, 2010, issue 8.
Loginov K.K. Tradicionnyj zhiznennyj cikl russkih Vodlozer'ja: obrjady, obychai i konflikty [Traditional Life Cycle of Vodlozerye: Rites, Customs and Conflicts]. Moscow, 2010.
L'vova Je.L., Oktjabr'skaja I.V., Sagalaev A.M., Usmanova M.S. Tradicionnoe mirovozzrenie tjurkov Juzhnoj Sibiri. Chelovek i obshhestvo [Traditional views of Turkic peoples of South Siberia. Man and Society]. Novosibirsk, 1989.
Mazalova N.E. Smeh v magicheskih praktikah russkogo kolduna [Laughter in magic practices of the Russian wizard]. In: «Uvedi menja, doroga»: Sbornik statej pamjati T.A. Bernshtam [«Carry Me Away, a Road». Collection of articles devoted to the memory of T.A. Bernshtam]. Saint Petersburg, 2010.
Marijskaja skazka «Serebrozubaja Pampalche» [Mari fairy-tale «Pampalche of the Silver Teeth»]. http://www.mari-obereg.narod.ru/novosti23.html
Mednikova M.B. Trepanacii u drevnih narodov Evrazii [Trepanations among ancient peoples of Eurasia]. Moscow, 2001.
Merpert N.Ja. Materialy po arheologii Srednego Zavolzh'ja [Archaeological materials of the Trans - Middle Volga area]. In: Materialy i issledovaniya po arkheologii SSSR [The USSR Archaeology Proceedings and Researches]. Moscow, 1954, no 4.
Moskva. Pamjatniki arhitektury XIV-XVII vekov [Moscow. Architectural Monuments of the I4th-l7th centuries]. Moscow, 1973.
Morgunova N.L., Gol'eva A.A., Evgen'ev A.A., Kitov E.P., Kupcova L.V., Salugina E.P., Hohlova O.S., Hohlov A.A. Labazovskij kurgannyj mogil'nik srubnoj kul'tury [The Labazovskiy mound burial ground of the Srubnaya culture]. Orenburg, 2009.
Morozov Ju.A., Nigmatullin R.A. Pogrebal'nye pamjatniki srubnoj kul'tury bassejna reki Dema (Bashkirskoe Priural'e) [Burial sites of the Srubnaya culture in the Dyoma River basin (the Bashkir Cis-Urals)]. Ufa, 2003.
Myshkin V.N., Kuz'mina O.V. Raskopki kurgannyh mogil'nikov Maslennikovo I i Karabaevka I v Samarskom Povolzh'e [Excavations the Maslennikovo I and Karabaevka I mound burial grounds in Samara Volga Region]. In: Bronzovyj vek. Jepoha geroev (po materialam pogrebal'nyh pamjatnikov Samarskoj oblasti) [ The Bronze Age. The Epoch of Heroes (according to the materials of burial sites of Samara Region)]. Samara, 2012.
Narty. Osetinskij geroicheskij jepos [Narty. Ossetic Heroic Epos]. Moscow, 1989, book 2
Obydennova G.T., Rutto N.G., Ismagilov R.B. Aknazarovskij kurgannyj mogil'nik srubnoj kul'tury [The Aknazarovskiy mound burial ground of the Srubnaya culture]. In:
Bronzovyj vek Juzhnogo Priuralja [The Bronze Age of the Southern Cis-Urals]. Ufa, 1985.
Pesn'o Rolande. Starofrancuzskij geroicheskij jepos [The Song of Roland. Old French Heroic Epos]. Moscow, Leningrad, 1964.
Potapov V.V. Zhilishha poselenija Varenovka III [Dwellings of the Varenovka III settlement]. In: Arheologija i drevnjaja arhitektura Levoberezhnoj Ukrainy i smezhnyh territorij [Archaeology and ancient architecture of Left-Bank Ukraine and its adjacent territories]. Doneck, 2000.
Propp V.Ja. Istoricheskie korni volshebnoj skazki [Historical roots of a fairy-tale]. Leningrad, 1986.
Rosljakova N.V., Kosincev P. A. Arheozoologicheskie kompleksy iz mogil'nikov jepohi pozdnej bronzy Samarskogo Povolzh'ja [Archaeozoological complexes from burial grounds of the Late Bronze Age in the Samara Volga region]. In: Bronzovyj vek. Jepoha geroev (po materialam pogrebal'nyh pamjatnikov Samarskoj oblasti) [The Bronze Age. The Epoch of Heroes (according to the materials of burial sites of Samara Region)]. Samara, 2012.
Samar V.A. Verhnjaja hronologicheskaja granica KMK i pokrovskaja kul'tura Severnogo Priazov'ja [Upper chronological border of the Multirolled Ceramics culture and the Pokrovka culture of North Azov sea-side]. In: Problemy izuchenija katakombnoj kul'turno-istoricheskoj obshhnosti i kul'turno-istoricheskoj obshhnosti mnogovalikovoj keramiki [Problems of study the Catacomb cultural and historic community and cultural and historic community of Multirolled Ceramics]. Zaporozhye, 1998.
Skazanija o nartskih bogatyrjah u tatar-gorcev Pjatigorskogo okruga Terskoj oblasti. Sobiratel' i perevodchik S. Urusbiev [Legends of Nart heroes among the Tatars - highlanders of Pyatigorsk district Terek Oblast. Collector and translator S. Urusbiev]. In : Sbornik materialov dlya opisaniya mestnostey i plemen Kavkaza. [Collection of the materials for description localities and tribes of the Caucasus]. Tiflis, 1881, issue 1, section 2.
Smirnov A.A. Kommentarii k «Pesne o Rolande» [Comments to «The Song of Roland»]. In: Pesn'o Rolande. Starofrancuzskij geroicheskij jepos [The Song of Roland. Old French Heroic Epos]. Moscow, Leningrad, 1964.
Smirnov K.F. Kurgany u sel Ilovatka i Politotdel'skoe Stalingradskoj oblasti [Burial mounds near Ilovatka and Politotdelskoye villages of Stalingrad Oblast]. In: Materialy i
issledovaniyapo arkheologii SSSR [The USSR Archaeology Proceedings andResearches]. Moscow, 1959, no. 60.
Stepanov P.D. Arheologicheskaja rabota v vostochnoj chasti Mordovskoj ASSR v 1967-1968 gg. [Archaeological work in the eastern part of Mordovian Autonomous Soviet Socialistic Republic in 1967-1968]. In: Materialy po arheologii i jetnografii Mordovii [Proceedings in Archaeology and Ethnography of Mordovia]. Saransk, 1974.
Strugackij A., Strugackij B. Sobranie sochinenij: v 11 t. [Collected works: in 11 vol.]. Donetsk, St. Petersburg, 2001, vol. 3.
Strugackij B. Kommentarii k projdennomu [Comments to the undergone]. In:
Strugackij A., Strugackij B. Sobranie sochinenij: v 11 t. [Strugatskiy A., Strugatskiy B. Collected works: in 11 vol.]. Donetsk, St. Petersburg, 2001, vol. 3.
Tkacheva N.A., Tkachev A.A. Jepoha bronzy Verhnego Priirtysh'ja [The Bronze Age of the Upper Irtysh region]. Novosibirsk, 2008.
Toporkov A.L. Simvolika i ritual'nye funkcii predmetov material'noj kul'tury [Symbolism and ritual functions of material culture subjects]. In: Jetnograficheskoe izuchenie znakovyh sredstv kul'tury [Ethnographic study of the sign means of the culture]. Leningrad, 1989.
Tuallagov A.A. Skifo-sarmatskij mir i nartovskij jepos osetin [Scythian-Sarmatian world and Nart epos of the Ossetians]. Vladikavkaz, 2001.
Usacheva V.V. Zuby / Slavjanskaja mifologija-2 [Teeth / Slavic mythology-2] http:// pagan.ru/slowar/z/zuby8.php.
Usachuk A.N., Podobed V.A., Polidovich Ju.B., Cimidanov V.V. Raskopki kurgana srubnoj kul'tury na territorii ajeroporta goroda Donecka [Excavations of the Srubnaya culture burial mound at the territory of Donetsk airport]. In: Donec'kij arheologichnij zbirnik. 2009-2010 [Donetsk Archaeological Collection. 2009-2010]. Donetsk, 2010, no 13/14.
Frezer D.D. Zolotaja vetv': Issledovanie magii i religii [A Golden Branch: The Research in Magic and Religion]. Moscow, 1983.
Halikov A.H. Prikazanskaja kul'tura [The Prikazanskaya culture] / Svod arkheologi-cheskikh istochnikov [Table of archaeological sources]. Moscow, 1980, issue B 1-24.
Hamicaeva T.A. Kommentarii [Comments]. In: Narty. Osetinskij geroicheskij jepos [The Narts. Ossetic Heroic Epos]. Moscow, 1991, book 3.
Halikova E.A. Vtoroj Poljanskij mogil'nik [The Polyanskiy II burial ground]. In: Uchenye zapiski Permskogo gosudarstvennogo universiteta / Trudy IV Ural'skogo arheologicheskogo soveshhanija. [Transactions of the Perm State University / Proceedings of the IV Urals Conference]. Perm, 1967, no 148.
Hram Svjashhennomuchenika Antipy na Kolymazhnom dvore. Istoricheskaja spravka [Temple of Hieromartyr Antipa at Kolymazhskiy Court. Historical reference]. http:// www. hramantipa.ru/?id=38
Tsimidanov V.V. Astragaly v pogrebenijah stepnyh kul'tur Vostochnoj Evropy jepohi pozdnej bronzy i rannego zheleza [Astragals in the entombments of the steppe cultures of Eastern Europe of the Late Bronze and Early Iron Ages]. In: Arheologicheskij al'manah [Archaeological almanac]. Donetsk, 2001, no. 10.
Tsimidanov V.V. Social'naja struktura srubnogo obshhestva [Social structure of the Srubnaya culture society]. Donetsk, 2004a.
Tsimidanov V.V. Ukrashenija v pogrebal'nom obrjade srubnoj kul'tury: social'nyj i polovozrastnoj aspekt [Decorations in burial rites of the Srubnaya culture: social and gender-age aspect]. In: Arheologicheskij al'manah [Archaeological Almanac]. Donetsk, 2004b, no 14.
Tsimidanov V.V. Nartovskij jepos osetin i srubnaja kul'tura: poisk shozhdenij [The Narts epos of the Ossetins and the Srubnaya culture: the search for similarities]. In: Izvestija SOIGSI [Proceedings of Nothern-Ossetia Institute for the humanities and social studies]. Vladikavkaz, 2007, issue 1(40).
Tsimidanov V.V. Kul'turno-hronologicheskaja interpretacija pogrebenij jeneolita jepohi bronzy kurgana «Rozkopana Mogila» (Donbass) [Cultural and chronological interpretation of the Eneolithic - Bronze Age burials of the "Rozkopana Mogila" burial mound (Donbass region)]. In: Arheologicheskij al'manah [Archaeological Almanac]. Donetsk, 2011, no 25.
Chibirov L.A. Narodnyj zemledel'cheskij kalendar' osetin [Ossetian national agricultural calendar]. Tskhinvali, 1976.
Chizhevsky A.A. Pogrebal'nye pamjatniki naselenija Volgo-Kam'ja v finale bronzovogo rannem zheleznom vekah (predanan'inskaja i anan'inskaja kul'turno-istoricheskie oblasti) [Burial sites of the population of the Volga-Kama region in the Final Bronze - Early Iron Ages (Pre-Ananyino and Ananyino cultural and historic provinces)]. Arheologija Evrazijskih stepej [Archaeology of Eurasian steppes]. Kazan, 2008, issue 5.
Judin A.I. Kurgany jepohi bronzy u sela Novopokrovka i stancii Chernavka [Burial mounds of the Bronze Age near Novopokrovka village and Chernavka station]. In:
Arheologicheskie pamjatniki Saratovskogo Pravoberezhja: ot rannej bronzy do srednevekovja (po materialam issledovanij v 2005-2006 gg.) [Archaeological sites of the Saratov Volga Right-bank area: from the Early Bronze Age till the Middle Ages (according to the materials on investigation held in 2005-2006)]. Saratov, 2010.
Mariupol's'ki greki. Skarbi narodnoi kul'turi. Ogljad grec'koi' etnografichnoi' kolekcii Mariupol's'kogo kraeznavchogo muzeju [The Greeks of Mariupol. Treasures of folk culture. Survey of Greek ethnographic collection of Mariupol Museum of Regional Studies]. Doneck, 2005.
Otroshhenko V.V., Vovk T.A. Do etnichnoi' nalezhnosti nosii'v kul'tur zrubnoi' spil'noti [On the ethnic membership ofthe Srubnaya cultural community bearers]. In: Magisterium. Arheologichni studii. [Magisterium. Archaeological Studies]. Kii'v, 2001. Vol. 6.
Polidovich Ju.B., Kravchenko E.G., Pidobid V.A., Usachuk A.M., Tsimidanov V.V. Doslidzhennja kurganiv grupi Popov Jar 2 na Donechchini [Investigations of the Popov Jar 2 burial mound group in Donetsk region]. In: Arheologichni doslidzhennja v Ukraini [ArchaeologicalResearches in Ukraine. 2011]. Kii'v, 2012.
Shtjuke N. Priluchennja novonarodzhenogo do sakral'nogo [Famillarizing a newborn child with sacrament]. In: Narodna tvorchist' ta etnologija [Folk Creation and Ethnology], 2011, № 2.
Kasuba M. Despre depunerile de oseminte umane in a§ezarile hallstattiene timpurii (sec. X-IX a. Chr.) cultura Saharna in regiunea Nistrului de Mijlos (spatial nord-vest pontic) Omagiu lui Gavrila Simion la a 80-a aniversare. Constanta, 2008.
Information about the authors:
Podobed Vyacheslav A., senior research scientist, Donetsk Museum of Regional Studies (Donetsk, Ukraine); [email protected]
Usachuk Anatoliy N., Ph.D. (History), senior research scientist, Donetsk Museum of Regional Studies (Donetsk, Ukraine); [email protected]
Tsimidanov Vitaliy V., Ph.D. (History), leading research scientist, Donetsk Museum of Regional Studies (Donetsk, Ukraine); [email protected]
