CC BY
75Т.Н. Красавченко
ЗОЛУШКА КОМПАРАТИВИСТИКИ - ИМАГОЛОГИЯ: О СТАТУСЕ, ТЕОРИИ И ИСТОРИИ
Аннотация. В статье рассмотрены история, а также зарубежные и отечественные теории имагологии как междисциплинарного направления в компаративистике, цель которого - прежде всего изучение рецепции и репрезентации образа «чужого» (чужой страны, народа) в общественном и культурном сознании той или иной страны, основанное, как правило, на сопоставлении двух культур.
Ключевые слова: компаративистика; имагология; ее междис-циплинарность; ее «инструменты»: стереотипы, образы, «имиджи», мифы, «картины мира»; теоретики: Х. Дизеринк, Д.-А. Пажо, М. Беллер, Дж. Леерссен, В.Б. Земсков и др.
О природе имагологии, понятие которой относительно недавно вошло в научный оборот, об ее соотношении с реальностью, критериях ее «истинности», ее инструментарии существуют разные мнения. В настоящем, основываясь главным образом на работах бельгийского ученого, профессора Аахенского университета Хуго Дизеринка (р. 1927), французского компаративиста Даниеля-Анри Пажо (р. 1939), немецкого компаративиста, германиста, профессора итальянского университета Бергамо - Манфреда Беллера (р. 1936), голландского историка культуры, профессора Амстердамского университета Джоэпа Леерссена (р. 1955) и отечественного литературоведа и культуролога, профессора (ИМЛИ РАН) Валерия Б. Земскова (1940-2012), удалось выявить некоторый консенсус.
Общепризнано, имагология (от лат. imago - образ и др.-греч. Хоуос; - слово, знание) - область гуманитарного знания, изучающая рецепцию и репрезентацию своего мира или мира других. Говоря об имагологии, обычно имеют в виду компаративную имагологию
как науку об изучении образа «чужого» (чужой страны, народа) в общественном, культурном и литературном сознании той или иной страны, эпохи, т.е. о сопоставлении образов, как правило, двух культур, что предполагает анализ двух объектов, двух культур.
Имагология - не разновидность социологии, ее цель - понимание дискурса, а не непосредственно общества; этнотипы в има-гологии (т.е. стереотипные характеристики этносов или национальностей, национальные образы) представляют не социальные реальности, они обретают смысл в дискурсном, или риторическом контексте, свидетельствующем о культурных различиях1. Образ другого / чужого, стереотип, каким бы он ни был, - это «факт сознания и культуротворческий феномен, выработанный культурой-реципиентом» .
Традиционный инструментарий имагологии - стереотипы, образы (в широком и узком значении слова), имиджи, т.е. формы и механизмы, имеющие различный диапазон действия. Первичные имагологические формы - стереотипы (хотя единого понимания этого ключевого «инструмента» имагологии до сих пор нет), они служат для создания имиджей или образов.
Как отмечает М. Беллер, при «встрече» разных стран и культур реальный опыт и ментальные образы конкурируют, и невозможно сказать, что «изначально - чистый опыт или нечто, возникающее из накопленных образов культуры. "Чистая" встреча не существует. Наше восприятие детерминировано культурой. [...] это приводит к возникновению стереотипов. Стереотипы - рассадники предрассудков, которые в свою очередь "подтверждают" стереотипы. Поэтому социопсихологи включают стереотипы в определение предрассудков»3. В имагологии в «терминологиче-
1 Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters: A critical survey / Ed. by Beller M., Leerssen J. - N.Y.; Amsterdam: Ro-dopi, 2007. - Р. XIII.
2 Земсков В.Б. Образ России «на переломе» времен (Теоретический аспект: Рецепция и репрезентация «другой» культуры) // Новые российские гуманитарные исследования. Литературоведение. - 2006. - № 1. - Режим доступа: http:// www.hist.asu.ru/faculty/cafedrs/library/lib_26.doc; Земсков В.Б. Россия на «переломе» // На переломе: Образ России прошлой и современной в культуре, литературе Европы и Америки (конец ХХ - начало XXI в.) / Отв. ред. В.Б. Земсков. - М.: Новый хронограф, 2011. - С. 24.
3 Beller M. Perception, image, imagology // Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters. - N.Y.; Amsterdam: Rodopi, 2007. - P. 7.
ском кластере, включающем в себя topos, commonplace - понятия "банальность", "предрассудок", "стереотип", "имаготип", "клише" и т.д. употребляются более или менее как синонимы, часто без точного определения»1.
Источники образов-стереотипов - крестьянская среда, разные виды городской культуры, сословные и государственные слои общества и, конечно, словесность. Механизм формирования стереотипа - упрощение, схематизация прототипа, сведение его к «обобщенному клише». «Эти имагологические формы, по мнению В.Б. Земскова, - своеобразная копилка культурно-бессознательного разных народов, пополняемая новыми вариантами на новых этапах развития. Каждая культура по-своему, в контексте своих представлений о норме и ценностях воспринимает и закрепляет в памяти образы других / чужих, которые характеризуют отдельные качества этих "других" или их "сущность" в целом [...] Стереотипы гнездятся в глубинах культурно-бессознательного, входят в состав первичного "бульона" его культуры, они никогда не исчезают, способны активизироваться и обнаружить свою актуальность в самые неожиданные моменты и во вполне предсказуемых ситуациях»2.
Понятие образ, основополагающее, многогранное в имаго-логии, имеет широкое, обобщающее значение (допустим, образ России, Франции, Великобритании) и узкое, конкретное, как один из инструментов (или «механизмов») рецепции и репрезентации других / чужих, достаточно универсальный, ибо он характерен практически для любой из социогуманитарных дисциплин (литературоведение, культурология, история и историография, философия, политология и т.д.), т.е. в нем заложена возможность синтеза разных гуманитарных направлений в рамках имагологического исследования.
Для литературоведа, культуролога образ интересен как в широком, так и в узком - поэтологическом значении, создаваемый литературой и искусством. В отличие от стереотипа, как правило, редуцирующего реальность до шаблона, художественный образ воссоздает ее полно, многосторонне. Стереотип однозначен, неразложим; образ глубок, многомерен, многозначен, многоцветен.
1 Beller M. Perception, image, imagology // Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters. - N.Y.; Amsterdam: Rodopi, 2007. - P. 8.
2 Земсков В.Б. Россия на «переломе». - С. 8, 19.
Соответственно и создаваемый на основе образа мир многоаспектен, целостен и одновременно дифференцирован. В подлинном искусстве образы опровергают стереотипы, воссоздают национальную «онтологию» в ее сложности, образы других / чужих не примитивны, а плюралистичны, объемны, универсализированы. В образах искусства, как заметил В.Б. Земсков, иной тип аксиоло-гичности, чем в стереотипах, - не черно-белый, положительный или отрицательный, а более аналитичный, усложненный, и главное, «искусство воссоздает мир "другого" не как другого-чужого, а как другого-иного (например, оппозиция Обломов и немец Штольц в романе Гончарова "Обломов"). Утверждение существования разных других и есть выражение универсализма»1.
Существует, по наблюдению В.Б. Земскова, категория «вечных образов» - например, Гамлет, Дон Кихот, Фауст, Раскольников и др., которые становятся образами-стереотипами, характеризующими страну и ее культуру. Высокая культура вносит существенные коррективы в рецепцию страны, народа, создавая свои характеристики, но - что крайне важно - не отменяя тех, что уже существуют. Такую роль для восприятия России на Западе сыграла великая русская культура XIX - первой трети XX в. Созданные той или иной культурой имагологические образы в сущности утверждают собственную идентичность - в противопоставлении «себя» «другим», и «входят во всемирный театр - полилог культур»2.
Крайне важен факт, отмеченный Х. Дизеринком: всякий «образ другой земли» в подтексте таит образ своей собственной страны, заявляется ли об этом открыто или существует это латентно. Иными словами, гетерообраз (hetero-image) и автообраз (self-image, autoimage) взаимосвязаны3. Динамика отношений между этими двумя типами образов представляет для имагологии особый интерес4.
В.Б. Земсков правомерно разграничивает стереотипы и имиджи. Понятие «имидж» порой употребляется в значении «стереотип» или «образ», но скорее это специфический имагологический инструмент. В наше время его функция - создание политического стереотипа. Как особый стереотип имидж выступает, возможно, «с
1 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 20.
2 Там же. - С. 24.
3 Dyserinck H. Imagology and the problem of ethnic identity // Intercultural studies. - 2003. - N 1. - Mode of access: https://is.muni.cz/el/1421/podzim2009/ NIDCC03_01/um/2_Dyserinck.pdf
4 Leerssen J. History and method // Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters. - N.Y.; Amsterdam: Rodopi, 2007. - P. 27.
периода Нового времени, когда началась конкурентная борьба за колонии (так, Испания создает "розовую легенду" о своей роли в Новом Свете в ответ на "черную легенду", пропагандировавшуюся Англией), но по-настоящему пропагандистские кампании развертываются со второй половины XIX в. (захват новых колоний, передел мира) и далее - в XX в., и особенно на рубеже ХХ-ХХ1 вв., когда имиджмейкеры, политтехнологи, устраивающие пиар-акции, становятся важнейшими фигурами на международной арене. Средства и инструменты пиар-акций делаются все более эффективными с развитием СМИ, виртуальных технологий»1. Имиджи могут основываться на «классических» стереотипах, трансформируя их в современных целях, могут создаваться заново (например, блуждающие стереотипы «империя зла», «страна-изгой»).
К традиционному набору стереотип - образ - имидж В.Б. Зем-сков добавляет еще один «инструмент», расширяющий и дифференцирующий способы формирования образов других / чужих: это возникшие в XX в. и ставшие важной частью имагологической рецепции и репрезентации понятийно-логические структуры (или имагологи-ческие понятия), порождаемые цивилизациологией, культурологией, философией истории - дисциплинами, аналитическими по своей природе, но не чуждыми метафорике2. В отличие от имиджевых стереотипов они углубленно оценивают мир «других», поясняют его специфику как другого типа экзистенции, выявляют его базовые модели. Эти понятия порой выходят за научные рамки, упрощаясь в СМИ, и входят в сферу массового сознания.
В имагологии нередко используются понятия «миф», «мифологема». На взгляд В.Б. Земскова, в этом контексте они неудачны - у них своя сфера применения, и в имагологии они обретают расплывчатый характер, хотя конструирование образа других / чужих в широком смысле - процесс мифотворческий, уходящий своими корнями в мифокультуру3. К тому же в имагологии присутствуют стереотипы мифологического происхождения (например, русский медведь, английская лиса, немецкий волк), но позднее, в частности в наши дни, они функционируют уже не как мифологемы, а как ролевые «инструменты». Кроме того, заметим, что само название «имагология» делает упор на образ, в ином случае она содержала бы в корне своего названия «миф».
1 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 19.
2 Там же. - С. 8.
3 Там же.
Стереотипы, имиджи, образы и имагологические понятия в сумме своей создают картину мира1 другой страны, народа, точнее - картины мира, в которых преобладает образно-символическое, понятийно-образное или понятийно-логическое начало в зависимости от используемого инструментария. Картины мира одной страны в различных культурах-рецепторах разнятся, что отражает различие норм и ценностей; сказывается и влияние разных факторов на имагологическую рецепцию и репрезентацию.
Цель имагологии, по мнению М. Беллера и Дж. Леерссена, -определить, выявить стереотипы, но не опровергать или «корректировать» их2. В.Б. Земсков на вопрос, применимы ли понятия «истинный» или «лживый» в отношении имагологических стереотипов и образов, также отвечает: не применимы. Здесь не годятся оценки: «не объективно», «субъективно», ибо в порождениях этноцентрично, национально-центрично ориентированного сознания, а оно и есть источник имагологических образов, все субъективно и есть порождение другого субъекта культуры, и все истинно для этого сознания, ибо создано на основе его этических и эстетических, а иногда и политических ценностей, нормативов и интересов3.
Однако для стороны, которую воспринимают, естественно осмыслить чужие имагологические образы «себя» с точки зрения соответствия или несоответствия, но с пониманием природы има-гологического образа и системы ценностей другого / чужого, который вот так тебя увидел. «Оценка Другого это не что иное, как отражение вашей точки зрения» .
Имагологическое исследование требует признания субъективности образов, анализа их мотивации и функционирования на основе этой субъективности, но при этом понимания и объяснения психологии культуры обеих стран, о которых идет речь. Задача состоит в том, чтобы прояснить и демифологизировать стереотипы. Таким образом, необходимо нейтральное использование научной терминологии5.
1 Хорев В.А. О живучести стереотипов // Россия - Польша: Образы и стереотипы в литературе и культуре / Отв. ред. Хорев В.А. - М.: Индрик, 2003. - С. 7.
2 Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters: A critical survey / Ed. by Beller M., Leerssen J. - N.Y.; Amsterdam: Rodopi, 2007. - P. XIV.
3 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 24.
4 Beller M. Perception, image, imagology. - P. 6.
5 Fink G.-L. Réflexions sur l'imagologie: Stéréotypes et réalités nationales dans une perspective franco-allemande // Recherches germaniques. - Strasbourg, 1993. -N 23. - P. 3-31.
Со временем имагология обрастает новыми терминами, входящими в ее понятийный аппарат и уточняющими широкое понятие «образ». Так, немецкий ученый Манфред Фишер, последователь Дизеринка, ввел и разрабатывал понятие «имаготип»1, влекущее за собой термины «имаготипная структура», «имаготип-ная система».
* * *
Рецепционную «сетку», или имагологический «зрачок» (определение В. Б. Земскова), определяют система норм, константы национально-этнической ментальности, «рецензирующие» и «цен-зурирующие» чужую культуру, оцениваемую с позиций собственного опыта, опыта взаимодействия с «другим», с учетом сложившихся в историческом прошлом представлений о нем как о культурно-цивилизационном субъекте, о его роли в истории.
На формирование имагологической картины мира влияет практически все, определяющее быт, бытие и историю, т.е. факторы природно-географические, климатические, цивилизационные, этнические, религиозно-конфессиональные, историко-культурные, экономические, бытовая культура, обычаи, высокая культура, роль страны в мировой истории, меняющаяся в зависимости от ее роли в системе геополитических конфигураций.
Важную роль в восприятии страны или народа играет фактор близости / пограничности / дальности. Соседство зачастую обостряет восприятие «других» (например, восприятие Франции в Англии и наоборот, России в Польше и наоборот, России в Украине и наоборот). Играют роль конфессиональные различия, исторические коллизии, различия в уровне культурного развития. В географически удаленных странах восприятие меняется быстрее, чем в соседних, пограничных, особенно родственных по корням культурах. Это очевидно в меняющемся взаимовосприятии таких стран, как Россия - Германия - Франция - Великобритания - США в разные периоды XX в.: Первой мировой войны, революций 1917 г., Второй мировой войны, холодной войны, перестройки, современности, а вместе с тем постоянно напряженное взаимовосприятие Польши и России, теперь Украины и России.
1 Fischer M. Komparatistische Imagologie. Für ein disziplinare Erforschung national - imagotyper System // Zeitschrift für Sozialpsychologie. - Bern; Stuttgart; Wein, 1979. - Bd 10, H. 1. - S. 30-44.
Но не близость или удаленность определяют валентность имагологического образа. Позитивные имагологические образы возможны между пограничными родственными соседями (Россия - Белоруссия) и далекими странами (Россия - Канада, Россия -страны Латинской Америки).
Имеет значение конфессиональная принадлежность (у России - ее принадлежность к православному миру), идеология, политическая и экономическая системы, отношения с «другим» на разных исторических этапах. Образы другого / чужого формируются и «высказываниями» государства, и политической пропагандой, и церковью, и культурой, особенно массовой. В настоящем главные инструменты репрезентации представлений о другом / чужом -СМИ, ТВ, интернет-издания, социальные сети, формирующие массовое сознание, общественные ценности, определяющие социальное и экономическое поведение людей.
Картина мира той или иной страны в рамках другой культуры всегда имеет долгую историю. По ходу истории имагология эволюционирует вместе с реальностью, но, как уже отмечалось, новые характеристики наслаиваются на старые. Старое никуда не исчезает и может возникнуть из прошлого в ситуации, требующей активизации памяти реципиента о «другом». В итоге картина мира другого / чужого довольно малоподвижна, инерционна и даже «революционные», качественные сдвиги в другой культуре (как, например, в России 1990-х) не закрепляются в восприятии «других» быстро и наслаиваются на негативные прошлые стереотипы1.
Изучение исторической динамики В.Б. Земсков считает крайне важным для выявления и постоянных «герменевтических цепей», из которых складывается картина мира воспринимаемой страны, и того нового в ее образе, что приносит время. Так, в истории России важны периоды и события, когда она выступала как протагонист мировой истории: это Русь, защитившая Европу от монголо-татарского нашествия; Россия Петра Великого; Россия - победительница Наполеона; Россия - «жандарм Европы», идеолог Священного союза; Россия культуры XIX и начала XX в., имевшей всемирное значение; Россия двух революций: Февральской, Октябрьской и Гражданской войны, Россия «социализма» и террора; Россия Второй мировой войны и победы над нацизмом; «Россия - Советская империя; Россия лагерная и диссидентская - и последующие трансформации»2.
1 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 12-13.
2 Там же. - С. 13.
«Образ другого / чужого, формирующийся с ранних периодов истории разными областями культуры и на основе интерпретации разнопорядковых факторов [...] предстает, - как отмечает В.Б. Зем-сков, - не только в фиксированном, закрепленном виде в словесном, литературном творчестве, изобразительном искусстве, а теперь в ТВ, СМИ, в ИНТЕРНЕТ'е, но и, главное, - в виде "туманности" культурно-бессознательного общества, где накапливаются упоминавшиеся рядоположные новые наслоения. События активизируют культурно-бессознательное и извлекают из "туманностей" памяти готовые формулы - стереотипы, имиджи, образы»1.
Из «археологии», предыстории и истории имагологии
Очевидно, что следует различать имагологию в широком, культурфилософском смысле слова - рецепцию Другого в трудах философов, крупных теоретиков и историков литературы, писателей, неизбежно обращавшихся к проблемам имагологии - в силу ее культурологической значимости, но не выделявших ее в отдельное научное направление - И.Г. Гердер, Дж. Вико, Н.А. Бердяев, А.Н. Веселовский, М.М. Бахтин, Л.Н. Гумилёв, Г.Д. Гачев, автор «Национальных образов мира», А.И. Солженицын как автор книги «Двести лет вместе», и собственно имагологию как науку со своей теорией и методологией.
У имагологии, по словам Дж. Леерссена, своя «археология», «предыстория»2, добавим, уже и «история». Определение статуса имагологии как науки осложняется тем, что ее истоки, по наблюдению В.Б. Земскова, столь же древни, как и история: «Имаголо-гия начинается с культуроразличения, по принципу мы / они, свой / другой / чужой, с взаимовидения, определения образа "другого " как условия диалога, взаимоознакомления и взаимодействия древнейших родо-племенных образований»3.
Имагология прошла долгий, как и история человечества, путь и с развитием сознания человека усложнялась в своей структуре и «инструментах». Но на всех этапах ее особеннность - «зеркальная» обращенность к реальности, к культуре.
1 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 13.
2 Leerssen J. History and method. - P. 17.
3 Земсков В.Б. Россия на «переломе». - С. 7.
То, что теперь называют имагологией, формировалось и в жизненной практике, и в мифологии и фольклоре. Как отмечает Г. Гачев, «для первобытного племени другие - это уже не "мы", "нелюди", часть природы. Еще в Древнем Египте семиты изображались белыми, негры черными, египтяне желтыми, ливийцы красно-коричневыми. Потом греки обнаружили куда большее число людей, на себя не похожих, и назвали их "этносы" (народ, порода)»1. Среди античных историков и философов, изучавших «другие» народы, - Страбон («География»), Геродот («История»), Платон («Государство», «Законы»), об особенностях и «странностях» «других» народов писали Фукидид, Тацит, Плиний Старший, Иосиф Флавий. Географические открытия, путешествия, торговля, войны, межнациональные контакты способствовали «узнаванию» народами друг друга2. Философские рассуждения о понятиях «образа», как отмечает М. Беллер, начинаются с Платона и Аристотеля и проходят через неоплатонизм, эмпиризм и идеализм до феноменологии Гуссерля и лингвокритических теорий Л. Витгенштейна3.
Дж. Леерссен прослеживает «археологию» имагологии к культуре раннеевропейского периода, к традиции Скалигера (1484-1558), когда началась сортировка обществ по национальным категориям, т. е. формализация древней традиции приписывать определенные характеристики национальным или этническим группам. Такое классификаторское стремление связывать культурные различия с этническими стереотипами привело к систематике раннесовременной этнографии и антропологии, иллюстрацию которой Дж. Леерссен находит в австрийской «Таблице национальностей» («Уб1ке11аГе1»), а более позднюю систематизацию этнических стереотипов и анекдотной информации о национальных характерах, «нравах и обычаях» - в рассуждениях о национальной психологии в трактате Монтескьё «О духе законов», в эссе английского философа Дэвида Юма «О национальных характерах», Вольтера «Эссе о нравах и духе народов» и в «Основаниях новой науки об общей природе наций» Джамбаттиста Вико, хотя в период Просвещения основным объектом исследования был человек и человечество, о чем писал Александр Поуп в «Эссе о крити-
1 Гачев Г. Ментальности народов мира. - М.: ЭКСМО, 2008. - С. 15.
2 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 14.
3 Beller M. Perception, image, imagology. - P. 3.
ке» (1713)1. Однако уже для Вико и еще более для Гердера культурные различия становятся все более явными не как этнографические, а как антропологические категории, как формы поведения, определявшие идентичность каждой нации2. По Гердеру, культура нации - это не степень цивилизованности, художественные достижения, а проявление основополагающей идентичности, нечто, возникающее снизу, из низших классов, из фольклора, сельских традиций и народных обычаев. Эта корневая система и определяет культуру. В. Б. Земсков относит возникновение собственно научного интереса к имагологии в широком смысле - к Новому времени, особенно к XVIII в. - к работам Монтескьё, Дж. Вико, И.Г. Гердера и др.
XIX век, продвинувшись дальше, ознаменовал расцвет национальной мысли не только в политике (национальные движения), но и в культуре; в эпоху романтизма считалось, что все сферы культуры отражают национальное начало3, а нации - это естественные, основополагающие, взаимозависимые объединения человечества, что привело к появлению «компаративного метода в гуманитарных науках», в частности в гумбольдтовской сравнительной антропологии, в языкознании4. Компаративная лингвистика дала импульс компаративному литературоведению. Якоб Гримм приспособил этнолингвистистическую тематику к литературной теории.
Дж. Леерссен, заметив, что литературная критика середины XIX в. объясняла литературные традиции в русле этнических темпераментов, рассматривает это время как период возникновения «национальных литератур»: литература определялась национальностью, языком, а ее история давала ключ к изучению характера, сути нации в целом, определявшемуся «стереотипами и этническими образами»5. Эта модель, как считает Дж. Леерссен, достигла кульминации в позитивистском детерминизме и была описана Ипполитом Тэном в теоретическом введении к его «Истории английской литературы» (1863)6.
1 Leerssen J. The poetics and anthropology of national character, (1500-2000) // Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters. - N.Y.; Amsterdam: Rodopi, 2007. - P. 69.
2 Leerssen J. History and method. - P. 18.
3 Leerssen J. The poetics and anthropology of national character, (15002000). - P. 73.
4 Leerssen J. History and method. - P. 18.
5 Ibid.
6 Ibid. - P. 19-20.
По мнению В.Б. Земскова, в середине XIX в., исходя из концепции «народного духа» Гердера, Хейман Штейнталь и Мориц Лацарус ставят задачу создания науки - «психология народов», охватывающей то, что теперь входит в сферу антропологии, этнографии, фольклора, классовой и групповой психологии. Алексис де Токвиль разрабатывает на материале американской культуры идею коллективной ментальности, развитую французской школой «Анналов» (Л. Февр, М. Блок, Ж. Ле Гофф и др.). «Природа» каждого народа определяет его особый образ жизни и культуру - эти идеи развивают Вильгельм Вундт в Германии, Густав Шлет - в России1.
В. Б. Земсков предлагает схему исторической динамики има-гологической рецепции и репрезентации, аналогичную описанной, но со своими нюансами и выходом в современность.
1. Архаика, древние цивилизации, Средние века - родоплемен-ные, эпико-мифологические, сказочные, раннецивилизационные, этнические стереотипы. Источник их - «миф, мифологемы, запечатлевшие родо-племенной генезис первопредков на фоне других / чужих, т. е. первичные формы самосознания, без которых невозможны разграничения мы / они, свои / чужие». В античной Европе Аристотель разработал шкалу «человечности» - от диких «не-людей», «полуживотных» до варваров (от звукоподражательного «бар-бар-бар», что означает «бормотанье» или неуменье говорить), делившихся на разряды: от «людишек», не способных к самоуправлению, до варваров высшего уровня, способных к самоуправлению, имеющих свою культуру, религию. В Средние века аристотелевская схематика переплеталась или враждовала с религиозно-цивилизационными критериями «чужого».
2. Новое время - Современность - новые стереотипы рели-гиозно-цивилизационно-культурные; имперско-идеологические; национально-этнические; универсалистские образы литературы и искусства; пропагандистские, в том числе расистские, националистические имиджи.
Гуманисты отвергли аристотелевскую схему еще во времена испанской колонизации Америки в XVI-XVII вв.; они исповедовали христианский универсализм (францисканцы, доминиканцы) и заявляли, что согласно Христу, «все люди - человеки». Но стереотипы дикаря, варвара не исчезли, они въелись в «культурное подсознательное» европейцев. В XVI-XVII вв. европейские путешественники в записках о Московии, Руси относят московитов к
1 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 14.
разновидности восточных варваров. Православные русские в свою очередь воспринимают немцев, поляков как «басурман». Народам предстояло пройти большой путь культурно-хозяйственного, политического (в том числе и военного) «взаимодействия» от перво-ознакомления до современности.
3. С середины XX в. - эпоха массового сознания, ТВ, электронного культуротворчества, переходящая в эпоху Постсовременности - стереотипы, политтехнологические имиджи, понятийно-логические структуры, масскультура, образы-стереотипы.
При этом выясняется, что взаимная рецепция стран, особенно важная в эпоху глобализации, тяготеет к новому огрублению, «архаизации», «словно "попятному" движению по шкале исторической динамики». Роль литературы, искусства уменьшается и в культуре Постсовременности, и в имагологической рецепции и репрезентации. «Преобладание грубых, "жестких" стереотипов и политтехнологиче-ских имиджей затрудняет международный диалог, порождает моно-логизм, нетерпимость, конфликты цивилизационно-религиозного характера (католически-протестантский / православные миры, западный мир / арабо-мусульманский мир и т.п.)»1.
* * *
Имагология как научная дисциплина ускользает от четких определений и дат. Сам термин «имагология», по одним источникам, возник в 1920-е годы в социологии, по другим - X. Дизеринк заимствовал его из работ французских этнопсихологов начала 1960-х годов2. По его мнению, сравнительная имагология в конце XIX - начале XX в. была ветвью сравнительного литературоведения со своими целями и методом (хотя и не преподавалась в уни-верситетах)3, т.е. возникновение имагологии связано с возникновением сравнительного литературоведения.
Но и тут очевидны разногласия. Так, по мнению В.Б. Зем-скова, идея «создания сравнительной истории литературы рожда-
1 Земсков В.Б. Указ. соч. - С. 21-23.
2 Поляков О.Ю. Образы и «миражи» Хуго Дизеринка (К программе Аахен-ской школы компаративистики) // Вестник Вятского государственного университета. - Киров, 2013. - N 3 (1). - С. 121-125.
3 Dyserinck H. Imagology and the problem of ethnic identity // Intercultural studies. - 2003. - N 1. - Mode of access: https://is.muni.cz/el/1421/podzim2009/ NIDCC03_01/um/2_Dyserinck.pdf
ется практически одновременно с идеей истории национальной, восходит к идеям все тех же блестящих немецких мыслителей -Гердера, Шлегеля и увенчивается в 1827 г. формулой Гёте - "мировая литература", которая означает, что между литературами существуют не только разделительные, но и соединительные линии»; известный словацкий теоретик компаративизма Дионис Дюришин «писал о неизбежности с рождением идеи "мировой литературы" осознания взаимодействия литератур и появления компаративистики. Он отмечал и отсутствие жестких разделительных линий между историями национальных литератур, что побуждало к развитию сопоставительного подхода»1.
По Дж. Леерссену, сравнительное литературоведение возникло позднее - с поколением литературоведов после Тэна, воспринимавшим культурное и национальное разнообразие в литературах Европы в менее этнодетерминистском ключе, что знаменует собою начало компаративных исследований2. По Х. Дизеринку, сравнительное литературоведение, как и сравнительное право, сравнительная история религии и т.д., возникло на рубеже веков, и все они стремились к «более высоким целям», чем национальные дисциплины. Компаративизм в форме сравнительного литературоведения возник в результате насущной потребности решать проблемы европейской мультинацио-нальности; европейские национальные литературы и культуры вследствие своего разнообразия и множественности выявили конфликты, антагонизмы и вместе с тем возможности преодолеть их; эти проблемы надо было решать в интересах сосуществования европейских национальных обществ (именуемых нациями, народами, лингвистическими общностями). Компаративизм, как замечает Х. Дизеринк, получил официальный статус благодаря деятельности Мелтцля де Ломница (Meltzl de Lomnitz) в Клаузенбурге (Клуж), позднее Луи-Поля Беца (Louis-Paul Betz) в Цюрихе и Жозефа Текста (Joseph Texte) в Лионе в 1893 г.3
А в начале ХХ в. французский литературовед Фернанд Бал-денсперже написал книгу «Гёте во Франции» (1904) и эссе (1905)
1 Земсков В.Б. История литературы как жанр: От истоков к истокам? // Земсков В. Образ России в современном мире и другие сюжеты. - М.; СПб.: Центр гуманитарных инициатив: Гнозис, 2015. - С. 145-146; Дюришин Д. Теория сравнительного изучения литератур. - М.: Прогресс, 1979. - С. 22.
2 Leerssen J. History and method. - P. 20.
3 Dyserinck H. Imagology and the problem of ethnic identity // Intercultural studies. - N.Y., 2003. - N 1. - Mode of access: https://is.muni.cz/el/1421/podzim2009/ NIDCC03_01/um/2_Dyserinck.pdf
об образах англичан и немцев, созданных французскими авторами. Он отдавал себе отчет в исторической изменяемости и ситуатив-ности этих образов1. Заметим, что в 1921 г. вместе с Полем Азаром он основал журнал по сравнительному литературоведению «Revue de littérature comparée» (Париж).
Дж. Леерссен называет «протоимагологическими» исследования в первой половине XX в. во Франции, Германии, США и других местах2. В сущности, считается, что имагология как научное направление началась с французских литературоведов - профессора Сорбонны Жана-Мари Карре, издавшего в 1947 г. антигерманскую по своему настрою (что вполне понятно) монографию «Французские писатели и немецкий мираж: 1800-1940», и его коллеги и ученика Мариуса-Франсуа Гийяра, автора монографии «Сравнительное литературоведение» (1951)3. Ж.-М. Карре сконцентрировался на рецептивных исследованиях в литературных текстах образов других народов, «чужих», «иностранцев». Он осознанно исследовал не проблемы влияния (о чем пишет в предисловии), а формирование и эволюцию образа Германии во французской литературе XIX - первой половины XX в. Имагология, возникшая как новая субдисциплина в рамках сравнительного литературоведения, быстро обрела свое лицо, свою специфику в так называемых «внешних» (extrinsic) исследованиях литературы, она имела мосты связи с другими гуманитарными науками, стала «ключевой» в исследовании психологического контекста европейских национальных конфликтов и открыла транснациональные перспективы. М.-Ф. Гийяр в главе «Иностранец такой, каким его видят» своей монографии обосновал органичность имагологической проблематики в рамках Парижской школы сравнительного литературоведения и предложил исследовать не национальный характер как таковой, а восприятие национального характера, возникающее в результате субъективного и изменчивого высказывания. Гийяр вступил в полемику с литературоведами-компаративистами, слишком большое внимание, с его точки зрения, уделяющими изучению литературных контактов и влияний. По его мнению, изучение влияний иностранных авторов на писателя плодотворно, ибо многое проясня-
1 Baldensperger F. Goethe en France: Essai de literature comparée. - Paris: Hachette, 1904; Baldensperger F. L'Angleterre et les Anglais vus à travers la littérature française II Bibliothèque universelle et Revue Suisse. - Lausanne, 1905. - N 44. -P. 305-332.
2 Leerssen J. History and method. - Р. 20.
3 Carré J.-M. Les écrivains français et te mirage allemand, 1800-1940. - Paris, 1947; Guyard M.-F. La littérature comparée. - Paris: PUF, 1951.
ет в его творчестве. Но когда речь идет о влиянии одной национальной литературы на другую, зачастую все сводится к произвольным построениям, так как нация - сложный конгломерат и не редуцируется к простому единству. Поддержав Ж.-М. Карре, М.-Ф. Гийяр предложил переключиться с проблемы литературных влияний на проблему рецепции «другого» и понять, как формируются и существуют в индивидуальном или коллективном сознании «великие мифы» о других народах и нациях, увидев в этом путь к обновлению компаративистики. По его мнению, изучение имагологической проблематики, выходящее за пределы литературоведения, способно помочь человечеству преодолеть иллюзии, порождаемые стереотипными представлениями о нациях. Таким образом, на литературоведческой основе наметился выход имагологии к культурфилософским проблемам.
Меж тем еще раньше в США разрабатывается инструментарий имагологии. Термин «стереотип» (греч. stereos - твердый, typos - отпечаток) ввел в научный оборот не позднее 1922 г. известный американский социолог Уолтер Липпман в книге «Общественное мнение». По его мнению, человек, постигая мир, создает «в уме картину» явлений, которые непосредственно не наблюдал, но имеет о них представление до того, как столкнулся с ними в жизни. Эти представления - стереотипы - складываются у него под влиянием культурного окружения: «Большей частью мы не сначала смотрим, а потом даем определение, а сначала даем явлению определение, и потом уже наблюдаем его. В [...] неразберихе внешнего мира мы выхватываем то, что предлагает нам наша культура, и склонны воспринимать эту информацию в виде стереотипов»1.
Стереотипы позволяют человеку выйти за рамки своего узкого социального, географического и политического окружения и составить представление о мире. У. Липпман отмечает, что стереотипы передаются из поколения в поколение и часто воспринимаются уже как факт. Если личный опыт человека противоречит стереотипу, он либо не замечает этого, либо считает это исключением и забывает о нем; у более чуткого человека в такой ситуации меняется мировосприятие. По мнению У. Липпмана, стереотип может быть правдой, частично правдой или ложью; система стереотипов, возможно, стержневая для нас, ибо сохраняет нам время, упрощает жизнь. То есть две важные черты стереотипа - это его детерминированность культурой и способность быть средством «экономии» усилий человека, в том числе языковых, при освоении мира.
1 Lippmann W. Public opinion. - N.Y.: Harcourt, Brace, 1922. - P. 81.
В 1920-1930-х годах разработка теории стереотипов была продолжена в Америке в работах о проблемах общественного мнения. По мнению историка Роберта Бинкли, назвавшего стереотип «величайшим всеобщим знаменателем»1, стереотипы позволяют человеку адекватно оценивать политическую ситуацию, слишком сложную для анализа и далекую от сферы его деятельности. А его соотечественники Д. Кац и К. Брейли в 1933 г. определили этнический стереотип как «устойчивое представление, мало согласующееся с реалиями, которые оно стремится представить, и рождаемое присущим человеку свойством сначала определить явление, а уж потом его пронаблюдать»2. Вторая мировая война дала новый импульс изучению этнических стереотипов, показав, сколь значительна роль традиционных представлений народов друг о друге и как важно изучать пути их формирования (а значит, и воздействия).
Дж. Леерссен оценивает 1950-е годы как благоприятный период для имагологии, по крайней мере в Западной Европе. Немецкие ученые преодолели пропасть этнически тенденциозной псевдонауки. Во французских социальных науках воцарился структурализм в духе Леви-Стросса: социальные психологи стали исследовать старую тематику «национальной психологии» в структуралистских понятиях и воспринимать «национальные идентичности» как коллективные автообразы (self-images), обретающие форму в контексте противопоставления Я - Другой. Европа начала думать о транснациональном проекте - европейской интеграции3.
Но тут, как известно, исследование «образов» и «миражей» раскритиковал Рене Уэллек и некоторые из его последователей. Ему не нравились междисциплинарные возможности имагологии. Он увидел в ней форму «литературной социологии», более близкую этноантропологии, чем литературоведению, дело которого - разработка «теории литературы» и изучение специфики литературного текста4. Корни этого негативного отношения Х. Дизеринк прослеживает в русском формализме и американской «новой критике», основывающихся на «внутреннем» (intrinsic), по выражению Р. Уэллека,
1 Binkley R.C. The common concept of public opinion in the social sciences // Social forces. - Oxford: Oxford univ. press, 1928. - Vol. 6, N 3. - Р. 393.
2 Katz D., Braly K. Racial stereotypes of one hundred college students // Journal of abnormal and social psychology. - Washington, 1933. - Vol. 28, N 3. - P. 288-289.
3 Leerssen J. History and method. - P. 22.
4 Wellek R. Proceedings of the second congress of the ICLA, 1958. - Chapel Hill, 1958. - P. 149.
или эстетическом исследовании литературы. Престиж Уэллека как автора «Теории литературы» (в соавторстве с О. Уорреном), а позднее монументальной «Истории литературной критики» был огромен и своим «авторитетным мнением» он нанес, как считает Х. Дизеринк, сокрушительный удар по имагологии, а заодно и по сравнительному литературоведению: после нападок Уэллека и особенно после смерти Карре, во Франции наступила стагнация1. Х. Дизеринк приводит определение видного американского литературоведа-компаративиста Ульриха Вайнстейна печальной истории имагологии: «От экстаза к агонии» (From Ecstasy to Agony), считает состояние компаративистики в евро-американском регионе, впрочем, как и в других районах мира, с тех пор плохим, и предрекает: когда будет написана история гуманитарных наук ХХ в., провал сравнительного литературоведения окажется в ней, возможно, одной из самых печальных глав2.
Дж. Леерссен разделяет точку зрения Х. Дизеринка: введение Уэллеком «раскола» между анализом текста и «внешним контекстом» во многом парализовало мировую компаративистику3. Отметим это «во многом», означающее «не полностью», о чем свидетельствовала, в частности, деятельность самого Х. Дизеринка, специалиста по франко-бельгийским и франко-немецким литературным связям, который в Германии с 1960-х годов разрабатывал имагологическую проблематику. В статье «К проблеме "имиджей" и "миражей" и их исследования в рамках сравнительного литературоведения» (1966), ставшей основой «Аахенской программы по имагологии», отвечая на критику Уэллека, Дизеринк заметил, что национальные образы и стереотипы не внешни для ткани текста, а питают саму его суть, но исследователь национальных образов должен не замыкаться на «внутреннем анализе» и использовать методы пограничных наук, основываясь прежде всего на литературоведении, поскольку для литературных произведений национальные образы имманентны, их можно анализировать и с позиций «новой критики», и с учетом национального социокультурного кон-
1 Исследование Клода Дижона «Немецкий кризис французской мысли», которого незадолго до смерти опекал Ж.-М. Карре, Х. Дизеринк называет одним из удивительных исключений, но оно не возродило компаративистики. Dyse-rinck H. Imagology and the problem of ethnic identity // Intercultural studies. - N. Y., 2003. - N 1. - Mode of access: https://is.muni.cz/el/1421/podzim2009/NIDCC03_01/ um/2_Dyserinck. pdf
2 Ibid.
3 Leerssen J. History and method. - Р. 23.
текста1. На теории Х. Дизеринка, его сосредоточенности не столько на образах «другого» как эстетического или социокультурного феномена, сколько на функционировании национальных образов в рамках изучения трансграничных культурных взаимодействий явно сказалось его происхождение из многоязычной Бельгии с ее смешением, наслоением друг на друга, порой конфликтным, разных этносов: фламандцев, говорящих на нидерландском языке, валлонцев с их французским и валлонским языками, и немецкоговорящим меньшинством. Дизеринк виртуализировал понятие «нация». С его точки зрения, нация - это не реально существующая общность, а ментальная конструкция, образы и имаготипические структуры являются не отражением реальных, подлинных качеств сообществ (наций, народов), но фикциями, вымыслами, т.е. представлениями, которые возникают по ходу истории в странах или по поводу этих стран. О компаративном литературоведении с его литературной мультинациональностью Дизеринк писал в понятиях не объективно существующей национальной таксономии, а национальных «субъ-ективностей» (идеи, образы, стереотипы), которые насквозь -«вкривь и вкось» - пересекают европейский (и мировой) культурный пейзаж2.
Так, в имагологии, как отмечает Дж. Леерссен, произошел переход от «эссенциализма» к «конструктивизму», хотя представление о реальных, объективных национальных характерах кое-где сохранилось3. Однако преимущественно закрепилось мнение о том, что имагология исследует имаготипические структуры, т. е. ментальные модели, которые служат основой национальной идентичности и самоидентификации той или иной нации, и их объективирование в литературе.
В 1980-е годы во Франции Даниель-Анри Пажо, продолжая традиции французской имагологии, на основе анализа французских образов Португалии и Испании предложил свою теорию исследования образа «чужого» - «культурную иконографию» (тут многое определила антропология Леви-Стросса), т. е. изучение литературного образа зарубежных народов в целостном культурном контек-
1 Dyserinck H. Zum Problem der 'images' und 'mirages' und ihrer Untersuchung im Rahmen der Vergleichenden Literaturwissenschaft // Arcadia. - Berlin, 1966. - N 1. -S. 107-120. - Mode of access: https://imagologica.eu/cms/UPLOAD/dyser.pdf
2 Dyserinck H. Imagology and the problem of ethnic identity // Intercultural studies. - N.Y., 2003. - N 1. - Mode of access: https://is.muni.cz/el/1421/podzim2009/ NIDCC03_01/um/2_Dyserinck.pdf
3 Leerssen J. History and method. - P. 25.
сте, учитывая весь спектр подходов различных гуманитарных наук1. Отношения между «собой» и «другим» Пажо рассматривал как культурную конфронтацию, раскрывающую идеологический горизонт одного или нескольких человек. При этом семиотическая система культуры реципиента находит выражение в стереотипах, сочетающих в себе минимум информации с максимумом смысла. И в детали можно увидеть суть целого. Цель «культурной иконографии» - изучить сложный механизм формирования образов «чужого» под воздействием политических, исторических, социокультурных и прочих факторов. Д.-А. Пажо считает позитивным вектором современного литературоведения сближение компаративистики с культурной антропологией и историей идей. Он призывает не отделять изучение образа «другого» в литературе от исследования культурных моделей и ценностных систем, задающих писателю критерии отбора материала и принципы создания образа «чужого», что предполагает исследование образов чужих стран и народов в широком историко-культурном контексте. Д.-А. Пажо считал, что вопрос истинности образа чужой страны не корректен и не входит в задачи имагологического исследования. Цель - изучение законов построения дискурса, принципов и приемов создания образа «чужого», роли стереотипов в этом процессе.
Дж. Леерссен отмечает с конца 1980-х - начала 1990-х годов фундаментальную переориентацию в литературоведческих исследованиях. В центре внимания оказывается «теория» сама по себе, ориентированная на сочетание современной культурфилософии с текстуальной интерпретацией. Историко-литературные исследования сближаются с социальными и историческими науками, которые в свою очередь переживают «культурный поворот» и обращаются к литературным источникам2.
В конце ХХ в. Дж. Леерссен отмечает возрастающую роль имагологии в связи с тем, что падение коммунизма и дальнейшая
1 Pageaux D.-H. Une perspective d'études en littérature comparée: L'imagerie culturelle // Synthesis. - Stuttgart, 1981. - N 8. - P. 169-185; Pageaux D.-H. L'imagerie culturelle: De la littérature comparée à l'anthropologie culturelle // Synthesis. - Stuttgart, 1983. - N 10. - P. 79-88; Pageaux D.-H. De imagerie culturelle à l'imaginaire // Précis de la littérature comparée / Ed. by Brunel P., Chevrel Y. - Paris, 1989. - P. 133-161; Pageaux D.-H. Image/Imaginaire // Beyond the pug's tour. National and ethnic stereotyping in theory and literary practice / Ed. by Barfoot C.C. - Amsterdam; Atlanta, 1997. - P. 367-379; Pageaux D.-H. L'imagerie culturelle: de la littérature comparée à l'anthropologie culturelle // Synthèsis. - Stuttgart, 1983. - N 10. - P. 79-88.
2 Leerssen J. History and method. - P. 24.
интеграция Европы привели к возрождению национализма. Глобализация и нарастающая мультикультурная природа современных обществ на Западе также содействовали возрождению значения этнического начала и религии. При этом возрождение национальных позиций в 1990-е (в политике и науке) было не столько чем-то новым, сколько новой волной чего-то, что в предыдущие десятилетия было немодным. Также традиция компаративистской имагологии, будучи маргинальной, теперь выходит на авансцену1. Имагология существует и в западных, и в восточноевропейских (особенно Польше) странах. Особое внимание привлекают работы французского ученого Жан-Марка Мура, который систематизировал имагологические исследования и ввел понятие «имагема», идентичное «национальному образу», утверждая при этом, что имагемы амбивалентны и не склонны к устареванию2. Аахенская программа Дизеринка продолжена в университете Амстердама. Конференции по имагологии проходят в Бергамо. В Германии и Австрии имагологическую традицию разрабатывают прежде всего англисты - Станцель, Захарасиевич. Национализм на Балканах дал импульс ученым в Болгарии и бывшей Югославии критически исследовать дискурс национальности и на-
3
ционального стереотипа .
Сам Дж. Леерссен в рамках Европейских исследований в Амстердаме провел историческое исследование взаимодействия между дискурсом, политической окраской национальных характеров и их риторическим изображением в литературных текстах, основываясь на Аахенской программе Х. Дизеринка4. Вместе с ним Дж. Леерссен издает серию книг «81иШа Imagologica». В этой серии, в частности, вышла коллективная монография «Имагология: Культурная конструкция и литературная репрезентация национальных характеров: Критический обзор» (2007), сочетающая анализ разных подходов и понятий из различных гуманитарных наук и систематизирующая национальные характеристики и стереотипы европейской культурной традиции . Ее составители и
1 Leerssen J. History and method. - P. 25.
2 Moura J.-M. L'imagologie littéraire: Tendences actuelles // Perspectives comparatistes / Dir. Bessière J., Pageaux D.-H. - Paris, 1999. - P. 17.
3 Ibid. - P. 26.
4 Leerssen J. The rhetoric of national character: A programmatic survey // Poetics today. - Durham, 2000. - N 21. - P. 267-291.
5 Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters: A critical survey / Ed. by Beller M., Leerssen J. - N.Y.; Amsterdam: Ro-dopi, 2007.
редакторы М. Беллер и Дж. Леерссен, двигаясь в русле работ Х. Дизеринка, разрабатывают теории транснационального культурно-исторического исследования национальных стереотипов1.
Причины увеличения числа теоретических и практических работ по имагологии объяснимы и преодолением в свое время инициированной Р. Уэллеком маргинализации имагологии, и развитием имагологических методов и подходов в смежных с литературоведением гуманитарных дисциплинах. Один из образцов такой множественности перспектив - исследование образа Германии в английской, американской и других литературах2. Чем больше масштаб и число этих исследований, тем нужнее методологическая легитимизация и точность. Польская исследовательница Малгоржата Швидерска предваряет анализ образов западноевропейских народов, в частности Польши, в творчестве Достоевского исследованием «концептуальных неопределенностей»3. Порой в имагогологии возникают, казалось бы, уже решенные в прошлом проблемы, но, видимо, у каждой страны «свое время». Так, французский исследователь И. Шеврель, отзывающийся в книге «Сравнительное литературоведение» (2006) об имагологии как об актуальном направлении современной компаративистики, системно изучающем представления одного народа о другом, разграничивает понятия «рецепция» и «влияние», отметив, что в имагологических исследованиях первое практически вытеснило второе, поскольку рецепция более связана с процессом коллективного восприятия (и потому более соответствует духу имагологии), тогда как влияние индивидуально (можно говорить о рецепции немецких романтиков во Франции или о влиянии лишь одного из них, Э.Т.А. Гофмана)4. В Великобритании в 2013 г. вышла коллективная монография «Россия в Британии 1880-1940. От мелодрамы к модернизму», где исследователи из Оксфорда - Ребекка Бисли и Филип Росс Буллок - в программной для книги статье «Против концепта влияния...» анализируют современное состояние и перспективы
1 Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters: A critical survey / Ed. by Beller M., Leerssen J. - N.Y.; Amsterdam: Ro-dopi, 2007. - P. XV.
2 Blaicher G. Das Deutschlandbild in der englischen Literatur. - Darmstadt, 1992; Zacharasiewicz W. Das Deutschlandbild in der amerikanischen Literatur. -Darmstadt, 1998.
3 Swiderska M. Studien zur literaturwissenschaftlichen Imagologie: Das literarische Werk F.M. Dostoevskijs aus imagologischer Sicht mit besonderer Berücksichtigung der Darstellung Plens. - München, 2001. - P. 21-72.
4 Chevrel I. La littérature comparée. - Paris, 2006. - C. 7.
исследований восприятия русской культуры в Англии и отмечают, что их стрелки переводятся с «проблемы влияния» на более широкий круг воздействия и взаимодействия, охватывая переводы, библиотеки, журналы, правительственные учреждения, концертные залы, университеты, издательства, театры и кино. Методологическую модель изучения «влияния» сменяет изучение проблем распространения, перевода, посредничества1.
Со второй половины 1990-х годов имагология стала активно развиваться в российской науке - особенно в конкретно-исследовательском и популяризаторском планах - с широкой географией распространения по России . В Вятском государственном универ-
1Beasley R., Bullock P.R. Against influence: On writing about Russian culture in Britain // Russia in Britain, 1880-1940. From melodrama to modernism. - Oxford: Oxford univ. press, 2013. - P. 1-18.
2 См.: Одиссей. Человек в истории. Образ «другого» в культуре / Отв. ред. Гуревич А.Я. - М.: Ин-т всеобщей истории РАН, 1994; Михальская Н.П. Образ России в английской художественной литературе IX-XIX вв. - М.: МПГУ, 1995; Образ России и русские в восприятии Запада и Востока / Отв. ред. Багно В.Е. -СПб.: Канун, 1998; Образ России. Русская культура в мировом контексте / Под общ. ред. Челышева Е.П. - М.: Азбуковник, 1998; Россия и Запад. Формирование внешнеполитических стереотипов в сознании российского общества первой половины ХХ века / Отв. ред. А.В. Голубев. - М.: Ин-т российской истории РАН, 1998; Большакова А.Ю. Образ Запада в русской литературе // Филологические науки. - М., 1998. - № 1. - С. 3-13; Поляки и русские в глазах друг друга / Отв. ред. Хорев В.А. - М.: Индрик, 2000; Артемова Е.Ю. Культура России глазами посетивших ее французов (последняя треть XVIII века). - М.: Ин-т российской истории РАН, 2000; Образы России в научном, художественном и политическом дискурсах / Отв. ред. Ермаченко И. О. - Петрозаводск: Изд-во Петрозаводского ун-та, 2001; Лев Копелев и его «Вуппертальский проект» / Под ред. Драбки-на Я.С. - М.: Памятники исторической мысли, 2002; Мезин С.А. Стереотипы России в европейской общественной мысли XVIII века // Вопросы истории. - М., 2002. - № 10. - С. 148-157; Миры образов - образы мира = Bilderwelten -Weltbilder: Справочник по имагологии / Пер. с нем. Логвинова М.И., Бутко-вой Н.В. - Волгоград: Перемена, 2003; Поляки и русские: Взаимопонимание и взаимонепонимание / Сост. Липатов А.В., Шайтанов И.О. - М.: Индрик, 2000; Россия - Польша: Образы и стереотипы в литературе и культуре / Отв. ред. Хо-рев В. А. - М.: Индрик, 2002; Нойманн И.Б. Использование «Другого»: Образы Востока в формировании европейских идентичностей. - М.: Новое издательство, 2004; Хорев В. А. Польша и поляки глазами русских литераторов: Имагологиче-ские очерки. - М.: Индрик, 2005; Сенявский А.С., Сенявская Е.С. Историческая имагология и проблема формирования «образа врага» (на материалах российской истории ХХ века) // Вестник РУДН. - М., 2006. - № 2(б). - С. 54-72; Россия как Другой // Отечественные записки. - М., 2007. - № 5. - Режим доступа: http://www.strana-oz.ru/2007/5; Луков Вал.А., Луков Вл.А. Россия и Европа: Диа-
ситете О.Ю. Поляков и О. А. Полякова создали центр по изучению методологии имагологии1. В Нижегородском госуниверситете им. Н.И. Лобачевского существует научно-исследовательская лаборатория «Изучение национально-культурных кодов русской идентичности в контексте европейской ментальности на рубеже XX-XXI веков». С 2014 г. по инициативе кафедры русской и зарубежной литературы Томского государственного университета начал издаваться журнал «Имагология и компаративистика». Защищаются кандидатские и докторские диссертации2.
В российской имагологии выделяется коллективный труд «На переломе: Образ России прошлой и современной в культуре, литературе Европы и Америки (конец ХХ - начало XXI в.) , подготовленный литературоведами ИМЛИ и ИНИОН во главе с
лог культур во взаимном отражении литератур // Знание. Понимание. Умение. -М., 2007. - № 1. - С. 124-131; Барабаш В.В., Бордюгов Г.А., Котеленец Е.А. Образы России в мире. - М.: Ассоциация исследователей российского общества, 2010; Хабибуллина Л.Ф. Миф России в современной английской литературе. -Казань: Казанский ун-т, 2010; Власть и образ. Очерки потестарной имагологии / Отв. ред. Бойцов М.А., Успенский Ф.Б. - СПб.: Алетейя, 2010; Ощепков А.Р. Имагология // Знание. Понимание. Умение. - М., 2010. - № 1. - С. 251-253; Репина Л.П. «Национальный характер» и «Образ Другого» // Диалог со временем. -М., 2012. - Вып. 39. - С. 9-19; Журавлева В.И. Понимание России в США: Образы и мифы 1881-1914. - М.: РГГУ, 2012; Поршнева О.С. Историческая имагология в современной российской историографии // Бакунинские чтения. XII Всероссийская конференция, посв. 90-летию заслуженного деятеля науки России, профессора А.В. Бакунина. - Екатеринбург: УРФУ, 2014. - Т. 1. -С. 126-129; Трыков В.П. Имагология и имагопоэтика // Знание. Понимание. Умение. - М., 2015. - № 3. - С. 120-129; Козлова А. А. Имагологический метод в исследованиях литературы и культуры // Обсерватория культуры. - М., 2015. - № 3. - С. 114— 118; Капустянская К.В., Кубанев Н.А., Набилкина Л.Н. Имагология и диалог культур // Обсерватория культуры. - М., 2016. - № 1. - С. 31-35 и др.
1 Имагологические аспекты русской и зарубежной литератур: Сб. ст. / Отв. ред. Поляков О.Ю. - Киров, 2012; Поляков О.Ю., Полякова О.А. Имагология: Теоретико-методологические основы. - Киров: Радуга-ПРЕСС, 2013.
2 См.: Хабибуллина Л.Ф. Национальный миф в английской литературе второй половины ХХ века. - Казань, 2010; Папилова Е.В. Художественная има-гология: Немцы глазами русских (на материале литературы XIX в.). - М.: МГУ, 2013; Костионова М.В. Литературная репутация писателя: перевод как отражение и фактор формирования (на материале русских переводов романа Ч. Диккенса «Записки Пиквикского клуба»). - М.: МГУ, 2014; Королева С.Б. Миф о России в британской литературе, (1790-1920-е годы). - Нижний Новгород, 2014.
3 «На переломе»: Образ России прошлой и современной в культуре, литературе Европы и Америки (конец ХХ - начало XXI в.) / Отв. ред. В.Б. Земсков. -М.: Новый хронограф, 2011.
В.Б. Земсковым, где ученые впервые в таком масштабе - на материале культуры и литературы Германии, Франции, Великобритании, США, Польши, Сербии, Канады, стран Латинской Америки -исследовали имагологическую рецепцию и репрезентацию России на новейшем этапе ее истории, в соотнесении с давним и недавним прошлым страны (работа над нею шла в 2006-2009 гг.). Главная цель книги - осмысление рецепции и репрезентации «образа России» как культурно-цивилизационного субъекта мировой истории в странах Европы и Америки, прежде всего на современном этапе. Речь идет об одном из самых трудных и драматических периодов исторической судьбы России - периоде от стагнации социализма, перестройки с середины 1980-х годов и последующих событий вплоть до сегодняшних дней; хотя в более широком смысле отношение к теме имеет не только весь XX век, но и все русское прошлое, куда уходят корни проблем и истоки образа России в зарубежных культурах. Однако прошлое здесь в основном пункт референции для истолкования восприятия и построения образа России в других культурах на современном этапе. По мнению автора теоретической вводной статьи к книге В.Б. Земскова (на многие положения которой мы уже ссылались), человечество издавна стремилось решить проблему, противопоставив различным видам «центризмов» (этноцентризм - национальный, цивилизационный, идеологический) набор «универсализмов» (христианский, гуманистический, марксистско-социалистический, либерально-демократический, на нынешнем этапе - разные проекты глобализации), но проблема в том, что каждая универсалистская парадигма скрывает какой-нибудь из «центризмов», как это происходит сегодня с западной «глобализацией», «за которой стоит все тот же старый, "добрый" "Pax Americana". Идеи преобразования миропорядка на основаниях многополярности, децентрализации, полицентричности также не отменяют различные виды "центризмов". Борьба "цен-тризмов" - это константа и механизм мировой истории, а эффективным орудием этой борьбы всегда были и остаются имагологические стереотипы и имиджи. Метафорически можно сказать, что существует своего рода планетарная геополитическая подкорка, мировое "подсознание", в котором идет хаотическая борьба и взаимодействие стереотипов, имиджей, образов "себя" и других / чужих, и в этой массе число положительных образов, видимо, всегда меньше, нежели число образов враждебно-конкурентного характера»1.
1 Земсков В.Б. Россия на «переломе». - С. 23-24.
* * *
В.Б. Земсков отмечает возникновение в имагологии деконст-руктивистско-релятивистского направления: в свое время идеологии уже были для одних истиной, для других ложью, теперь има-гология как создание имиджей идет дальше и виртуализирует реальность, вынуждая сомневаться в ее существовании. Ученый видит в этом отзвуки идей немецкого философа и социолога Юр-гена Хабермаса. Если У. Липпман полагал, что стереотип («этот миф») необязательно ложный, и придерживался «срединной позиции», то теперь ситуация радикально изменилась. Ю. Хабермас вводит вместо идеологии - понятие имагологии, которым стали обозначать «систематическое искажение, возникающее в процессе коммуникации»1 из-за ориентации не на реальность, а на искаженные образы СМИ, на псевдореальность.
А вот что пишет Милош Кундера: «Потерпели крах все идеологии: в конечном счете их догмы были разоблачены как иллюзии, и люди перестали воспринимать их всерьез [...] Имаголо-гия превзошла реальность [...] разрушила ясную картину мира и стала фундаментом манипуляции, основанной на некоторых трактовках явления или человека, подчас не имеющих отношения к действительному положению дел, но адекватных целям манипуляции». Одна из форм манипуляции - имиджмейкерство, попытка показать человека, претендующего на политическое или иное лидерство, в выгодном свете. Эта техника, применяемая в общественной сфере РЯ, называется манипулятивной и означает скрытое управление людьми посредством схем коммуникации, воздействие на поведение людей, не раскрывающее ожидаемых результатов и создающее иллюзию, что манипулируемый сам пришел к навязанным ему решениям. Цель манипулятивной модели - пропаганда; вопрос об истине не ставится2. Но в этом случае речь идет уже не о имагологии как научном направлении, а о имиджелогии как крайности имагологии или даже независимом феномене политологического характера.
1 Habermas J. The structural transformation of the public sphere. - Cambridge: Polity press, 1989. - P. 2.
2 Кундера М. Бессмертие. - М., 1996. - С. 126-127.
* * *
Итак, имагология - сфера исследований в разных гуманитарных дисциплинах. Ее источники - литература, фольклор, язык, культура (массовая и элитарная), различные виды искусств, данные семиотики, этнолингвистики, этнопсихологии, этнографии, этнологии, истории, политологии и др. Существуют разные виды имагологии: литературоведческая, лингвистическая, искусствоведческая, историографическая, изучающая материалы национальной истории, архивные документы, мемуары, из которых можно почерпнуть сведения о формировании и изменении представлений одного народа о другом в ходе истории. В рамках исторической имагологии сформировалась субдисциплина - потестарная имагология (от латинского potestas -власть), т. е. изучение образов власти и ее репрезентации в иллюстрациях, миниатюрах, гравюрах, театрализованных постановках, письменных текстах и так далее.
На практике приемы создания образа «другой нации» разнообразны - от концептуализированного полноценного характера, от метафор до выразительных высказываний или простого, но говорящего само за себя упоминания. Любые художественные, документальные тексты (например, травелог), эссеистика представляют собой многоуровневый объект имагологического исследования, требующий эстетического, психологического, культурологического анализа. Как отмечает Дж. Леерссен, существует много доказательств того, что национальные стереотипы наиболее эффективно проявляются в художественной литературе, а также в кино и комиксах. Изучая полученные из разных источников материалы, имагология стремится к их обобщению и выработке некой общей парадигмы рецепции «чужих» в пространстве того или иного национального сознания1.
Особенность имагологии в том, что она имеет не только научное, академическое, но более широкое - общественное значение. Хуго Дизеринк в работе «Компаративная имагология. О политической значимости литературоведения в Европе» (1988) пишет об ее важной гуманитарной функции: имагология способствует узнаванию народами друг друга в сложном мультинациональном европейском пространстве2. Изучение стереотипов, клише тем более необ-
1 Leerssen J. History and method. - P. 26.
2 Dyserinck H. Komparatistische Imagologie. Zur politischen Tragweite einer europäischen Wissenschaft von der Literatur // Europa und das nationale Selbstverständnis: Imagologische Probleme in Literatur, Kunst and Kultur des XIX und XX Jahrhunderts / Hrsg. von Dyserinck H., Syndram K.U. - Bonn: Bouvier, 1988. - S. 13-38.
ходимо, что нередко они являются «миражами». Цель имагологии, по мнению М. Беллера, - «описание происхождения, процесса и функционирования национальных предрассудков и стереотипов, выведение их на поверхность, анализ их. Хотя предрассудки не-уничтожимы, они все время возникают заново, как головы гидры»1.
В заключение заметим, имагология выходит за рамки узких определений. По мнению Х. Дизеринка, компаративистская има-гология - часть философской антропологии как науки о человеке, живущем в мире, характеризующемся коллективными различиями, - называются ли они «националистическими», «этническими» или как-то иначе2. Имагология, по В.Б. Земскову, представляет собою «разновидность культурно-общественного сознания, особую и коренную форму миропознания», «специфический и базовый вид культуротворчества»3. Вместе с тем имагология наиболее признана как разновидность сравнительного литературоведческого исследования4, но она неизбежно выходит за пределы литературоведения и вписывается в широкое интердисциплинарное поле культурологии и социальных наук. Но как бы ни варьировалось определение имагологии, обретая новые масштабы и смыслы, для ученых, занимающихся практическими исследованиями, важно то, что она имеет свой предмет, обладает своей интердисциплинарной методологией и на этом этапе ее можно признать автономной дисциплиной в рамках компаративистики.
1 Beller M. Perception, image, imagology. - P. 12.
2 Dyserinck H. Imagology and the problem of ethnic identity // Intercultural studies. - N.Y., 2003. - N 1. - Mode of access: https://is.muni.cz/el/1421/podzim2009/ NIDCC03_01/um/2_Dyserinck.pdf
3 Земсков В.Б. Россия на «переломе». - С. 7.
4 Imagology: The cultural construction and literary representation of national characters. - N.Y.; Amsterdam: Rodopi, 2007. - Р. XIII.
