Знание как фактор социального развития Текст научной статьи по специальности «Прочие социальные науки»

© 2004 г. Н.Г. Бондаренко

ЗНАНИЕ КАК ФАКТОР СОЦИАЛЬНОГО РАЗВИТИЯ

В древних цивилизациях происходит существенный рост знания, его качественное изменение. Оно уже имеет предтеоретическую и предфилософскую основу. Существенно расширяется круг специалистов, занимающихся продуцированием и репродуцированием социально полезного знания. От первобытного шамана и колдуна, который был универсалом в вопросах знания, общество переходит к сообществу жрецов, целителей, техников. Разделение труда делает труд интеллектуалов все более специализированным. Общество усложняется и дифференцируется. Распределяются и усложняются власть, производство, культура. Социальная коммуникация становится многослойной.

Пиком развития знания в рассматриваемый период становится Древняя Греция, где мышление впервые поднимается до уровня теоретического. На недосягаемой высоте и роль знания в обществе демократических полисов. Оно впервые становится публичным, а его социальная значимость осознается и превращается в тему для обсуждения. Нет ничего удивительного в том, что Аристотель стремился опубликовать свои произведения, не взирая на явное неодобрение Александра Македонского.

Главным отличием знания, применяемого в Древнем мире, от знания, получившего распространение в доисторическом обществе, является профессионально-именной способ его хранения и ретрансляции. Этот тип трансляции знания характеризуется «передачей знаний членам единой ассоциации людей, сгруппированных по признаку общности социальных ролей, где на место индивида заступает коллективный хранитель, накопитель и транслятор группового знания. Так передаются знания-проблемы, жестко привязанные к конкретным познавательным задачам» [1].

Знания древних были представлены неотделимыми от умений. Необходимый уровень эффективности не позволял пренебрегать этим, но даже доказавшие свою эффективность знания нуждались в систематизации, для чего включались в мифологическое повествование.

Социальная предопределенность знания была точно подмечена А.Ф. Лосевым, который писал: «Рабство принесло с собой строгую необходимость различать умственный и физический труд. Одни стали работать, но не заниматься умственным творчеством, а другие стали умственно творить, но уже не занимались физическим трудом, а такое раздвоение тут же вызвало и мыслительную необходимость различать бездушную вещь и управляющего этой вещью человека... Раб не есть человек, но вещь, способная производить целесообразную работу... Рабовладелец тоже не есть личность, но внеличностная формообразующая идея» [2]. Это замечание позволяет понять, каким образом предметно-орудийная деятельность создает представления, осознанно и неосознанно формирующие социальные взаимодействия. Коммуникативная функция знания может быть признана наиболее зна-

чимой в доисторическом обществе, хотя она и не является единственной. Как уже отмечалось, разумность человека воплощается в необходимости объяснять происходящее. Объяснение нужно человеку не только для того, чтобы удовлетворить «естественное любопытство», но и для того, чтобы избавиться от страха неизвестности, которая всегда создает возможность опасности. Объяснение делает мир не только понятным, но и обязательно прогнозируемым.

Объяснения природных явлений и социальных действий других людей начинают различаться позднее. Первоначально они производятся на основании одних и тех же схем, которые не отделимы от схем, предписывающих действия. Потребность в рассуждении и идентификации происходящих событий есть, но она минимальна. Да и возможности рассуждать пока еще невелики. Однако социальная роль знания колоссальна уже в доисторическом обществе, ибо знание организует людей в общество, дает ему понятия, смыслы, а также символы, необходимые для создания и передачи смысла. Знание об обществе способствует нормальному протеканию процессов коммуникации между его членами. Поэтому наряду с объяснительной мы должны выделить также коммуникативную функцию знания.

Социально значимое знание поддерживает институциональный порядок в обществе. Самые примитивные социальные порядки немыслимы без знания, которое содержится в рассказах о сотворении мира, заселении его живыми существами и наполнении вещами, происхождении человека и общества, формировании природных стихий и человеческих устоев и обычаев.

Процесс социализации предполагает овладение определенными навыками и умениями, но прежде всего знаниями, которые закрепляют умения и навыки. Эти умения не только творятся, но и воспроизводятся. «Человек наделяет смыслом слова и предметы, либо уже имеющиеся в культуре образцы, либо создавая новые, ранее не бывшие смыслы. В обоих случаях происходит осмысление-понимание, хотя между ними заметно различие. Повторение образца, «парадигмы» выступает как способ «подключения» индивида к культуре, тогда как создание нового смысла - вклад индивида в культуру, увеличение «смыслового фонда» [3].

Когда говорят о движущих факторах развития цивилизации, то иногда забывают, что не труд и не совершенствование мышления, а накопление знаний является ключевым фактором. Именно оно делает человека более умелым и способствует максимально эффективной его адаптации к внешним условиям.

Можно предположить, что обладание знаниями и технологией их получения оказалось движущим фактором естественного отбора в борьбе конкурирующих цивилизаций. Н.Н. Моисеев приводит интересный пример из начального этапа формирования человеческого рода. Он обращается к данным, согласно кото-

рым на Ближнем Востоке сосуществовали две близкие расы: неандертальцы и кроманьонцы. Первые были более агрессивны, вторые - более социальны. Умственные способности и технологические навыки у представителей обеих рас были примерно одинаковы. Однако победили кроманьонцы, которых называют нашими предками, тогда как неандертальцы оказались тупиковой ветвью развития человека разумного.

По мнению Моисеева, именно их агрессивность оказалась препятствием к созданию системы «Учитель». Дело в том, что «заключительный отбор происходит главным образом на уровне сообществ, родов и племен, то одним из решающих факторов развития становилось уже не совершенствование отдельного индивида, а особенность организации, если угодно, социальной структуры рода, племени» [4, с. 138].

Под системой «Учитель» Моисеев понимает негенетическую форму памяти, представляющую собой систему передачи информации будущим поколениям, которая образована системой социальных институтов и функционирует в процессе социализации индивида.

Таким образом, социальная функция знания, которую мы определяем как коммуникативную, настраивает общество на внеинстинктивный (внебиологиче-ский) способ заботы о подрастающем поколении. Этот способ является надличностным и не зависит от желания или нежелания отдельных индивидов.

Одной из структур, необходимых для функционирования системы «Учитель», является мораль. Биологические инстинкты, направленные не только на самосохранение, но и на поддержку других членов животного стада, никогда не превосходят «пределов разумного». Менее приспособленные и более слабые, а также больные особи погибают или не дают потомства -это один из главных принципов естественного отбора.

Проявление морали оказывается полезным всему роду, ибо мораль позволяет сохранить менее приспособленных, недостатки которых могут в иной ситуации превратиться в достоинства. «В самом деле, те мудрецы и умельцы, которые во все большей степени обеспечивали благосостояние племени, далеко не всегда были самыми сильными, самыми смелыми и самыми удачливыми в мужских поединках, которым обычно внутривидовой отбор давал особое преимущество. Жизненной необходимостью ... было защищать не только самок и потомство, но и тех, кто оказывается носителями знаний и мастерства или мог бы ими стать» [4, с. 144]. Этот феномен и сегодня отличает больное общество от здорового. Современная Россия, не заботящаяся о носителях знания и мастерства, фактически выбывает из числа сообществ, способных к конкуренции друг с другом. Тактический выигрыш членов подобных сообществ всегда оборачивается стратегическим поражением.

Многочисленные случаи, когда стремительные изменения климата, оскудение источников питания и иное приводили к гибели всего рода или племени, лишний раз подчеркивают, насколько важны были знания технологического характера для выживания человека. В беседе с П.В. Флоренским и Т.И. Шутовой

Л.Н. Гумилев рассказал об одной экологической катастрофе, которая самым радикальным образом повлияла на социальную жизнь древневавилонского общества. Можно даже говорить о прекращении развития всей древней цивилизации в результате неправильного технического решения.

Речь идет об историческом факте, когда царем Вавилона стал ассирийский царь Навуходоносор. Женившись на египетской царевне, он послушался совета ее приближенных техников-ирригаторов. Мнения местных специалистов в расчет приняты не были, и царь приказал усилить устаревшую систему ирригационных сооружений путем построения нового канала, получившего название Паллукат. Но вода этого канала привела к засолению почв. «Египетские инженеры, - замечает Гумилев, - первые в истории технократы, перенесли свои приемы мелиорации на Евфрат механически. Нил же несет в половодье плодородный ил, а пески ливийской пустыни дренируют любое количество воды. Так что в Египте опасности засоления почв нет» [5].

В Древнем мире прекрасно осознавалась ценность знания. В Афинах, Сиракузах или Фивах существовали публичные библиотеки, открытые для всех желающих и даже бесплатные для собственных граждан. Купцы и путешественники, прибывая в чужой город, обязательно посещали библиотеку, знакомясь с мыслями и рассуждениями прославленных его представителей. Нередкими были поездки, предпринимаемые лишь ради того, чтобы ознакомиться с трудами выдающихся мудрецов. Сократ не был единственным, посетившим Эфесскую библиотеку и приплывшим для этого из Афин на корабле.

Социальная структура древнегреческих полисов не давала возможности концентрировать знание в одних руках, как это было в Древнем Египте или Вавилоне. Может быть, именно поэтому Греция становится родиной абстрактного и теоретического мышления. Отсутствие концентрации денег и власти в одном центре заставило эллинов искать более сложные и эффективные способы получения, хранения и использования информации.

Однако доступные информационные технологии сами влияли на те социальные структуры, которые определяли жизнь данного общества. Афинская демократия стала возможна благодаря информационным структурам и организации социальной жизни. Разделение труда в области знания имело определенные мотивы и движущие силы. На место древнему мудрецу приходит любитель мудрости - философ.

Наиболее парадоксальным выводом, который можно сделать из данного рассмотрения, является, что в ходе цивилизационного развития Древнего мира не произошло изменения числа функций, которые знание выполняло бы в обществе. Универсальные социальные функции знания проявляются еще в доисторическом обществе и древних цивилизациях. Эти функции связаны с природой человека как разумного существа и общества как сообщества разумных существ. Они проявляются еще до системной дифференциации общества и сопровождают его на протяжении всей истории человечества. К числу данных функций сле-

дует отнести объяснительную, прогностическую, деятельностную, информационную, смыслопорождающую, коммуникативную.

Если рассматривать знание как систему, то в ней нельзя выделить шесть подсистем, соответствующих данным функциям. Одно и то же знание может быть использовано для выполнения различных функций, без изменения собственного содержания.

Функция объяснения - наиболее очевидная, хотя ее выполнение может быть осуществлено самыми разными способами. В мифе еще присутствует тот универсальный тип объяснения, который рассчитан на аналогию и соединяет в себе философию, науку, искусство и религию. Постепенно формирующееся в недрах Древнего мира абстрактно-теоретическое мышление создает условия для изменения режима функционирования знания. Однако сами функции сохраняют свое значение.

Функция прогнозирования также лежит на поверхности изучаемого материала. Она органически связана с функцией объяснения, ибо оно задает схему для предсказания. Две универсальные модели, связывающие прошлое с будущим, в равной мере задействуются во все времена. Речь идет о повторении и о продолжении, ибо прогнозирование будущего с неизбежностью связано с презентацией его либо как продолжения прошлого, либо как его повторения.

Итак, набор функций, которые выполняет знание в обществе, не изменился, хотя внешние условия и содержание этих функций изменились радикально, знаменуя собой несомненный технологический прогресс. Закон перехода количественных изменений в качественные очень точно объясняет суть произошедших перемен. Количество знания выросло настолько, что появилась возможность для его анализа, синтеза, абстрагирования и обобщения. Такой прогресс является исторически первым видом прогресса, существенно опережая научный, технический, социальный и моральный прогресс, которые станут очевидными лишь в последующие исторические эпохи.

Средневековое общество, как известно, существенно отличается от античного. Оно по-прежнему сословно разделенное аграрное традиционное общество, но в его недрах зреет то, что позднее назовут современным открытым обществом. Ю. Хабермас считает наиболее значимым элементом социальной эволюции эволюцию общественности. Общественность - это совокупность автономных образований внутри социальной ткани, благодаря которым формируется общественное мнение и становится возможной социальная коммуникация.

По мнению Ю. Хабермаса, «отличие античности -сосредоточение господства исключительно в домашне-частной сфере: ойко-деспот властвует над рабами, слугами, женщинами; сфера же общественности - это деятельность свободных граждан в политической сфере, на агоре, поскольку она есть символ свободных взаимодействий свободных людей» [6]. В условиях средневекового общества, пишет Ю. Хабермас, господство оказывается за пределами семьи и дома, вторгаясь в сферу феодального владения. Как резуль-

тат этого, происходит размывание границы между частным и общественным.

Социальные функции знания углубляют свое значение. В более сложном и дифференцированном обществе потребность в знаниях не только расширяется, но и углубляется. Так называемые темные века, кстати, являющиеся частью средневековья, были темными лишь для Западной Европы, тогда как два других наследника великой античной средиземноморской цивилизации - Византия и Арабский халифат - находились на этапе культурного подъема. Существенно растет количество и качество социально востребованного знания, под влиянием роста знания изменяется общество.

Пики культурного подъема ислама, восточного и западного христианства не совпадают. Наивысший расцвет византийской культуры относится к VI - X вв., мусульманская цивилизация достигает вершин своего развития в IX - XII вв., а максимальные достижения западно-европейского средневековья датируются XI -XIV вв. Создается ощущение эстафеты, ибо влияние предыдущего расцвета на последующий не вызывает никаких сомнений.

Схема, согласно которой более дикие народы осуществляли успешные завоевания, а затем усваивали культуру завоеванных областей и вносили свой собственный вклад в ее развитие, выглядит более чем убедительно. Завоевание арабами существенной части Восточной Римской империи действительно явилось причиной культурного расцвета мусульманской цивилизации. Точно также испанская реконкиста послужила источником возвращения в Западную Европу древнегреческой культуры, прошедшей определенную переработку. Платон и Аристотель переводились на латынь с арабского языка и были дополнены арабской алгеброй и алхимией.

Поразительные изменения происходят и в обществах, представленных тремя вышеназванными культурами. Эти культуры, более напоминающие исторические периоды, изменяли социальную жизнь самым радикальным образом. В период расцвета все большую роль играла общественность, все более явственными оказывались признаки нарождающегося гражданского общества, правового государства, свободного и самостоятельного человека. Затем, как это можно видеть, происходит откат к традиционному аграрному обществу и восстановление его структур и институтов.

Много сказано на тему развития городов в средневековой Европе. Однако этот процесс в более интенсивных формах задолго до этого протекал в Азии и Африке. В период эллинизма и Римской империи настоящим чудом стало бурное развитие Александрии Египетской. Несмотря на искусственный - по повелениям Александра и его преемников - характер застройки Александрии, этот город жил насыщенной культурной и социальной жизнью.

Как отмечает А.Л. Хосроев, развитие культуры предполагает широкое общение и обмен идеями. Но эти явления невозможны без наличия некоторого круга культурных людей, представляющего собой живую

инфраструктуру, обеспечивающую коммуникацию. Хосроев подчеркивает такой примечательный феномен: в Александрию прибывали ученые, покидавшие такие города, как Рим, Антиохия, и др. Ни в Риме, ни в Антиохии не было Музея, т.е. первого научноисследовательского института. Именно Музей «и прославленная Александрийская библиотека были тем духовным центром, который, как магнит, притягивал в Александрию поэтов и ученых. Именно Музей и Библиотека послужили фундаментом той культуры, значение которой выходит за пределы не только Александрии, но и всего греко-римского мира» [7].

Сообщество ученых и поэтов, т.е. узкоспециализированных экспертов, знатоков и эрудитов оказывается главным, если не единственным условием социального и культурного прогресса. Изменение в сторону усложнения затрагивает деятельность социальных структур и институтов, влияет на универсумы социальных значений, расширяет возможности межкуль-турной коммуникации.

О социальной основе культурного роста прекрасно сказано Н.В. Гоголем в «Петербургских записках 1836 года». Он отмечает, что важной составляющей расцвета культуры является социальная дифференциация. Характеризуя цветущую сложность формирующегося петербургского общества, Гоголь писал: «так же мало коренной национальности и также много иностранного смешения, еще не слившегося в плотную массу. Сколько в нем разных наций, столько и разных слоев общества. Эти общества совершенно отдельны: аристократы, служащие чиновники, ремес-

ленники, англичане, немцы, купцы - все составляют совершенно отдельные круги, редко сливающиеся между собою... И каждый из этих классов, если присмотреться ближе, составлен из множества других маленьких кружков, тоже не слитых между собой» [8].

Эта точка зрения получила особо широкое распространение в XIX в., Леонтьев и Данилевский разработали культуроцентристскую концепцию, в которой они проводили мысль, позднее повторенную Шпенглером и Тойнби, о том, что цветущая сложность культуры связана со смешением различных культур.

Литература

1. Грушевицкая Т.Г., Садохин А.П. Концепции современного естествознания. М., 1988. С. 44.

2. Лосев А.Ф. История античной философии. М., 1989. С. 11-13.

3. Заблуждающийся разум? М., 1990. С. 262.

4. МоисеевН.Н. Человек и ноосфера. М., 1990.

5. Гумилев Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. М., 1993. С. 324.

6. Хабермас Ю. Демократия. Разум. Нравственность. М., 1995. С. 127.

7. Хосроев А.Л. Александрийское христианство. М., 1991. С. 64.

8. Гоголь Н.В. Петербургские записки 1836 года. Т. 2. СПб., 1900. С. 148-149.

Пятигорский государственный технологический университет 22 января 2004 г.