CC BY
62ЮЖНО-РОССИЙСКИЙЖУРНАЛ СОЦИАЛЬНЫХ НАУК. 2020.Т. 21. № 2.С.97-110
I ПСИХОЛОГИЯЛИЧНОСТИ
ЗНАКИ И СИМВОЛЫ В ПОНИМАНИИ СУБЪЕКТОМ МИРА1
В. В.Знаков
Знаков Виктор Владимирович, Институт психологии Российской академии наук, ул. Ярославская, 13, корп. 1, Москва, 129366, Россия. E-mail: znakov50@yandex.ru. ORCID: 0000-0002-4594-051Х
Аннотация. В статье показано, что знаки, когнитивные и экзистенциальные символы являются внутренними условиями психической деятельности понимающего мир субъекта. Психологическими основаниями понимания каждой реальности — эмпирической, социокультурной, экзистенциальной — служат соответственно знаки, когнитивные символы и экзистенциальные символы. Обосновано, что неоднородность понимания, его неодинаковость и кажущуюся разнонаправленность нельзя считать недостатком психологического анализа этого феномена. Наоборот, множественность понимания, его направленность на различные виды знаков и символов при порождении смыслов событий и ситуаций — это характеристика его полноты и вариативности. Неодинаковость понимания определяется многоуровневостью действительности мира человека, состоящей по меньшей мере из трех указанных реальностей. Утверждается, что с возникновением и развитием психологии возможного ученые все больше внимания уделяют неявным, скрытым, неочевидным и даже тайным сторонам мира человека. Их выявление и описание возможно только на основе научных представлений о множественном характере детерминации природного и социального миров. Продвигаясь в изучении понимания от эмпирической реальности к пониманию экзистенциальной, психологи вынуждены переходить от линейного лапласовского детерминизма к учету закономерной случайности и непредсказуемости многих событий и явлений природной и социальной действительности. При понимании эмпирической реальности знаки представлены в психике понимающего субъекта в виде «познавательного знания» (Фуко, 2007). Оно отражает, но не преобразует: ничего не изменяет в познающем реальность субъекте. Когнитивные символы дают субъекту возможность понять многоообразие вариантов понимаемой социокультурной реальности. Когнитивный символ может указывать на разные объекты, но у понимающего субъекта не сформировано личностное отношение к ним. В отличие от когнитивного, экзистенциальный символ выражает нечто субъективно значимое для человека. Экзистенциальный символ неисчерпаем и беспределен в своем значении, потому что обозначает что-то скрытое, тайное, нередко понимаемое людьми как только возможное, но не действительное. Такой символ указывает на существование иной, не воспринимаемой органами чувств действительности.
Ключевые слова: мир человека, действительность, реальность, знак, когнитивный символ, экзистенциальный символ.
Одним из перспективных направлений исследования понимания субъектом мира человека является психология возможного (Знаков, 2019). Сегодня в психологии мышления, восприятия, памяти и т.п. при анализе психики субъекта актуальным и научно значимым стало изучение не только действительного, но и возможного. Благодаря Б. Г.Ананьеву, А.Н.Леонтьеву, С. Л. Рубинштейну и другим классикам психологической науки ученые уже немало знают о том, как человек познает действительность, состоящую из эмпирической, социокультурной и экзистенциальной реальностей. Теперь настало время сфокусировать внимание исследователей на неявных, потенциальных, тайных, возможных сторонах мира человека. Именно такой
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научно-исследовательского проекта № 19-013-00032 «Психология понимания: от когнитивных исследований к герменевтическому анализу и психологии человеческого бытия».
фокус внимания необходим для расширения, углубления понимания, для перехода от поверхности понимаемого к его глубинной сути. Работая в этом направлении, психологи фокусируют внимание на переходе от явных и потому поверхностных сторон понимаемых объектов и ситуаций к глубинным свойствам, скрытым от визуализации и прямого отражения. Психологические характеристики перехода раскрываются при новой интерпретации его средств — знаково-символических структур, лежащих в основе понимания субъектом трех разных реальностей человеческого бытия.
Переход от восприятия и осознания явных свойств объектов, предметов, ситуаций к пониманию их глубинной сущности А. Н.Леонтьев осуществлял на примере искусства, анализируя феномены и категории «эстетическая деятельность», «значение» и «личностный смысл». Он полагал, что сущность искусства, понимания любого произведения заключается в переходе от его безразличного, «равнодушного» значения к личностно окрашенному смыслу. По Леонтьеву, смысл произведений искусства не может быть передан и сохранен как знание, информация, т.е. рациональным путем. Истоки понимания произведений искусства — не в познании, а в бытии: «Искусство заставляет человека жить в истине жизни, а не истине вещей» (Леонтьев, 1983, с. 239). Ранее фактически такое же освобождение от «вещного плена» искали В. В. Кандинский и К. С. Малевич. Последний в работе «Мир как беспредметность» говорил о том, что человек всегда хочет постигнуть то, что от него скрыто в непонятном: «Беспредметность — единственная человеческая сущность действия, освобождающая от смысла практичности предмета как ложной подлинности» (Малевич, 2016, с. 13). Дальнейший ход рассуждений, которым нельзя отказать в логичности, приводит его к радикальному выводу: «Итак, вся предметность — это только извращение действительного, т.е. беспредметного» (тамже, с. 110).
Современные психологи активно анализируют конкретные способы «перехода от поверхности в глубину» предметов и явлений. При этом важное значение придается анализу знаково-символических средств познания и понимания субъектом мира. Однако у классика этого направления Л. С. Выготского в работе «Орудие и знак в развитии ребенка» (Выготский, 1984) понятия «знак» и «символ» используются как синонимичные. Между тем сегодня, при дифференциации психологических механизмов понимания фактов и событий эмпирической, социокультурной, экзистенциальной реальностей необходимо различать знаки, когнитивные и экзистенциальные символы.
Цель статьи — проанализировать соотношение объектно-предметных и знаково-символических оснований понимания. Анализ предполагает описание и дифференциацию знаков, когнитивных символов, экзистенциальных символов, соотнесенных с условиями и типами понимания. Речь идет об описании не только дифференцирующих признаков, по которым различаются знаки и символы, но и их роли в понимании принципиально различных ситуаций человеческого бытия, понимания не только поверхностных, но и глубинных свойств предметов и явлений.
Однако прежде, чем обсуждать роль знаков и символов в понимании, следует отметить одну особенность речевого употребления этих понятий. Нередко люди говорят «символ», хотя имеют в виду «знак». Так обстоит дело в математике: любой математический символ, по сути, является знаком. В зарубежной психологии исследования так понимаемых символов представляют собой значительную и очень заметную область психологического анализа когнитивного по своей сути пони-
мания математики (Chen, Li, 2014; Reynvoet В., Sasanguie D., 2016). Современные психологи нередко пытаются найти связь между оперированием символами и их нейрональными мозговыми коррелятами (Cantlon et al., 2009).
Примером неточного употребления слова в указанном выше контексте различения символа и знака является интересная и в целом конструктивная статья Л.В.Барсалоу, изучавшего перцептивные символы (perceptual symbols). Он считает, что при восприятии объектов прошлые состояния активации сенсомоторной системы сохраняются в долговременной памяти и функционируют как перцептивные символы. Символы связаны с перцептивным опытом и с состояниями, которые их вызывали. Иначе говоря, перцептивными символами называются мнемические следы, оставшиеся от прошлой нейронной активации. Фактически же они являются знаками, не несущими никакой символической функции. Например, для собаки амодальный символ связан с перцептивными воспоминаниями о собаках. Восприятие собаки актуализирует эти перцептивные ассоциированные воспоминания, которые обосновывают понимание ситуации (Barsalou, 1999).
Вербальные и образные знаки
В мире человека, в котором объекты и предметы, безусловно, существуют, обладают онтологическим статусом, мы не видим и не понимаем реальность непосредственно. В сознании понимающего мир субъекта реальность возникает как процесс и результат психической деятельности, вследствие переживания, трансформации, порождения опыта, конструирования новых знаний. В современной науке аксиомой является положение о том, что объективная действительность включает в себя сознание познающего ее субъекта. В эмпирической реальности человек имеет дело с онтологическими данностями, т.е. реально существующими объектами и предметами. Тогда какую роль в понимании эмпирической реальности играют сознание и психика понимающего мир субъекта? Эта роль, условно говоря, гносеологическая, связанная с различными точками зрения на объекты и предметы, а в науке — с разными теориями. При этом различные точки зрения строятся на общем фундаменте значений. По мнению А.А.Леонтьева, «действительность дана, презентирована в сознании каждого отдельного человека как означенная действительность, как объективная реальность, "переведенная" на язык значений. Значения суть форма идеального существования действительности...» (Леонтьев, 2001, с. 16). Предметные значения, воплощенные в «познавательном знании» (Фуко, 2007), в психике субъекта являются и объектом понимания, и его способом, механизмом. Иначе говоря, значения, знания включают и «знать что» и «знать как».
Психологическим основанием понимания-знания понятий, описывающих факты эмпирической реальности, оказывается именно одинаковое для всех значение, а не индивидуальный личностный смысл. И это неудивительно: высказывание «Расстояние от Москвы до Парижа по прямой — 2487 километров, или 1544 мили» имеет для всех образованных людей одинаковое значение. Вместе с тем в нем потенциально не содержится личностного отношения, индивидуального смысла (для порождения смысла нужны дополнительные высказывания). Другое дело, что в метрической и американо-британской мерах длины выражены неодинаковые значения, т.е. формы идеального существования действительности.
Одно из научных толкований значения заключается в его интерпретации как знака (Леонтьев, 2001). Знак, например дорожный, есть нечто конкретное, облада-
ющее фиксированным значением (государственные флаги — знаки разных стран). Знак указывает на предмет, замещает его, но ничего в нем не изменяет. В военных фильмах о разведчиках неоднократно показывалась ситуация, в которой открытая занавеска на окне означала опасность, фашистскую засаду в квартире. Занавеска, оставаясь занавеской, для знающих людей превращалась еще и в знак опасности, замещающий вербальный запрет: «Не ходи сюда, здесь засада». В нашем обществе типичны информационные знаки: «Осторожно, дети!», «Дорожные работы» и др. Такие знаки имеют две основные функции: информационную и регуляторную. По замыслу создателей знака, его информационная функция заключается в том, чтобы наглядно изобразить ситуацию, которую он отображает. Предполагается, что реципиент без труда поймет информационное сообщение, которое несет в себе знак. Регуляторная функция проявляется в том, что любой член общества должен осознавать концептуальный смысл отображаемой знаком реальной ситуации, в которую помещен знак и в которой находится сам реципиент (Осорина, Целяева, 2014).
При понимании эмпирической реальности знаки представлены в психике понимающего субъекта в виде познавательного знания. Такое знание по большому счету всегда направлено на адекватное отражение эмпирической реальности. Оно отражает, но не преобразует: ничего не изменяет в познающем ее субъекте, и он ничего не может извлечь из него для собственного преображения. Понятийная структура понимания-знания эмпирической реальности строится на знаках, но не включает символы. Внутренние условия понимания субъектом мира, конечно же, потенциально содержат предпосылки для оперирования понимающим субъектом как знаками, так и символами. Однако при понимании событий и ситуаций эмпирической реальности субъект оперирует только однозначными знаками (указателями на объекты и предметы), и знанием, которое может быть истинным или ложным (и потому для определения его истинности/ложности удовлетворительной оказывается корреспондентная теория истины).
В коммуникации понимание-знание ее участниками эмпирической реальности основано на значениях, не предполагающих возможности различий в их интерпретации. Однозначность соответствует знаку и противоречит психологическому содержанию символа. Знак отсылает понимающего мир субъекта к чему-то конкретному и одновременно указывает на границы содержания понимаемого, за которые невозможно выйти в процессе познавательной деятельности. «Ключ указывает на замок, для которого он сделан. Дверь указывает на то, что через нее можно пройти из одного помещения в другое. Печная труба на крыше избы указывает на то, что в этой избе должна находиться печь в условиях дровяного отопления. Все это является знаками стабильными, неподвижными, однообразными, не влияющими на человеческую волю и не зовущими к изменению действительности» (Лосев, 2014, с. 55). Создавая знаки, в частности информационные, специалисты всегда стараются добиться однозначного их понимания самыми разными категориями реципиентов, потребителей.
Такую точку зрения на сущность знаков можно считать репрезентативной для современного социогуманитарного познания. С. В. Никоненко полагает, что «знаки необходимы исключительно в функциональном отношении для тех сфер, где требуется искусственно установленная однозначность и устранение разночтений» (Никоненко, 2016, с. 52). А. Н. Веракса считает, что в отличие от символов о знаках
можно говорить тогда, когда отсутствует интерпретация, а следовательно, и множественность вариантов понимания (Веракса, 2015). Н.В.Кулагина отмечает, что «любой знак обычно обладает устойчивым значением и противится множественности его истолкований. Важнейшим условием функционирования знака является известное постоянство его понимания» (Кулагина, 2006, с. 4). Знаки необходимы исключительно в тех областях мира человека, в которых нужно искусственно задать однозначность и устранить множественность истолкований и разночтений в понимании событий и ситуаций. Например, по металлическим знакам на бамперах легковых автомобилей можно однозначно отличить BMW от «Toyota», «Nissan» от «Renault» и т.д. И наоборот: если каждый водитель, увидев дорожный знак «проезд запрещен», начнет искать его возможные бесчисленные символические смыслы, то обстановка на дорогах быстро превратится в непредсказуемую. «Характерен с этой точки зрения знак "фигурка в юбке", обозначающий комнату для дам: разночтения здесь исключаются. Это обстоятельство служит маркером, демонстрирующим, что знак в основе своей всегда сигнал, по отношению к которому (если адресат владеет кодом) невозможен акт не(до)понимания» (Лобанова, 2019, с. 205).
Когнитивные символы
В отличие от эмпирической понимание социокультурной реальности всегда предполагает множественность интерпретаций разных вариантов значения одного и того же объекта или предмета. Эти варианты могут отражать уже символическую, но пока еще когнитивную природу понимаемого. Почему когнитивную? Потому что такие символы основаны на соотнесении не с одной, а со многими сторонами мира человека. При принятии решения в процессе познания субъект нередко должен выбрать только одну из множества альтернатив. Когнитивные символы дают субъекту возможность понять многоообразие вариантов понимаемого. Когнитивный символ включает в себя знак, отнесенность к предметному содержанию, но вместе с тем потенциально содержит многообразие смыслов, потому что может указывать на разные объекты. В когнитивном символе содержится потенциальное множество предметов и объектов, которые он может обозначать (символом мира может быть любой голубь, пропуск — символом работы человека в учреждении и т.п.), но у понимающего субъекта не сформировано личностное отношение к ним. Позволю себе каламбур: фамилия Знаков является не знаком, а когнитивным символом, потому что согласно социальным сетям у меня есть однофамильцы, которых я не знаю и к которым у меня нет эмоционально-ценностного отношения.
Именно такие символы преимущественно исследуются в когнитивной психологии. В частности, в мыслительно-рациональной теории (ACT-R) когнитивной архитектуры познание осуществляется посредством взаимодействия нескольких модулей: визуального; декларативного, с помощью которого познающий субъект извлекает критическую информацию из декларативной памяти; модуля проблемного состояния, содержащего текущее представление проблемы и др. (Anderson, 2005). Важное значение в исследованиях уделяется когнитивному контролю, регулирующему выявление связей между несимволическими и символическими представлениями чисел (Leibovich, Ansari, 2016).
Символы рассматриваются современными учеными как то, что требует множественной интерпретации, эмоционального отклика и переживания понимаемого. Возможность вполне определенной или, наоборот, неоднозначной интерпрета-
ции — это семантическая граница между знаком и символом: «Определенность убивает символ, снова превращает его в обыкновенный знак, тогда как его сила и могущество заключаются в том, чтобы ориентировать мысль, а не обозначать. Символ не просто расширяет контур вйдения, но и позволяет открыть в предмете нечто такое, что прежде никто не замечал» (Петросян, 2018, с. 113).
Когнитивные символы активно используются в герменевтике, в которой истоки понимания ищутся не столько в самом объекте понимания, сколько в том социальном, культурном, историческом контексте, в который он включен. Смысл любого произведения искусства считается понятным, если его удалось проинтерпретировать с позиций той культурно-исторической эпохи (среды), в которой оно создавалось. Герменевтикам фактически не интересен прямой смысл, буквальное значение исторического документа, художественного произведения или памятника культуры. Они рассматривают их как некие символы той эпохи, в которой последние создавались. Для представителей герменевтического направления ключевым является слово «символ». К примеру, один из наиболее известных и крупных мыслителей в этой области П. Рикер развивал теорию двойственности смысла любого символа (Рикер, 1995). С его точки зрения, тексты, в частности исторические, состоят из символов, которые должен уметь расшифровывать современный историк. Каждый символ имеет прямое, первичное, буквальное значение, обозначающее вполне конкретный фрагмент объективного мира. Вместе с тем символ имеет и другой смысл — косвенный, вторичный, иносказательный. Этот вторичный смысл может быть понят только через первичный. Иначе говоря, символ это как аллегория: обозначая одну вещь, он одновременно означает и другую. Например, всем знакомая аллегория правосудия — женщина с повязкой на глазах, чашами весов в одной руке и мечом в другой.
Герменевтическая интерпретация символов глубоко укоренена в культуре, в частности в русском символизме. Как известно, герменевтики полагают, что бытие человека заключается в понимании, т.е. этот психологический процесс трактуется ими не только как способ познания, но и как способ существования человека. Другими словами, понимание — это не только гносеология, но и онтология. В течение жизни каждый из нас усваивает множество знаков и символов, которые необходимо понять для создания картины мира. Неудивительно, что герменевтика в символизме становится искусством толкования многозначных символов, связывающих воедино вещи и тексты. Любая вещь воплощает в себе единичное и общее, а герменевтики пытаются выявить специфику взаимодействия в символе вещи и смысла. «Таким образом, интерес к герменевтическому методу символизма показывает, что в социокультурной сфере этот метод является для них приоритетным по отношению к рациональным методам. Задачи философской герменевтики с ее трактовкой понимания как способа существования человека наиболее близки замыслам теоретиков русского символизма. Современная духовная ситуация заставляет по-новому прочитывать уже знакомые тексты. Через раскрытие многозначности текста познается духовная жизнь человека и общества. Размышления о значении герменевтического метода в русском символизме позволяют рассматривать его как наиболее значимый метод современного анализа человека и мира» (Царева, 2017, с. 37).
Экзистенциальные символы
В психологических механизмах понимания-постижения ключевую роль играют экзистенциальные символы. С психологической точки зрения, экзистенциальный
символ, в отличие от когнитивного, выражает нечто субъективно значимое для человека. Различие между когнитивными и экзистенциальными символами восходит к античным мыслителям: «У Аристотеля символы понимаются как знаки, значение которых может быть легко угадано и узнано. У Платона символы воспринимаются как образы, содержание которых раскрыть не просто. Здесь в силу вступает интуиция или прозрение» (Спирова, 2001, с. 20).
Типичным экзистенциальным символом для человека становится могила умершего близкого: при неоднократном посещении кладбища она постепенно превращается в поливалентный личный символ, воплощающий смысл жизни и смерти, объединяющий прошлое, настоящее и будущее. Привязанность, психологическая близость с умершим способствует формированию понимания могилы как неотъемлемой составляющей субъективного Я. Символическое изображение другого в виде памятника или надгробной плиты порождает ощущение присутствия умершего. Человек вступает в диалог: стоя у могилы, он не только реконструирует прошлую жизнь с ушедшим близким, но и строит свое воображаемое будущее. «Формирование символа подразумевает трансцендентность реального мира "как есть" путем построения воображаемого мира "как будто". Поливалентные символы представляют собой конструкции "как если бы": к могиле приближаются так, как если бы мертвый все еще присутствовал каким-то образом, как будто диалог мог происходить конкретно, как если бы его усилия по украшению могилы могли быть признаны умершим и т.д.» (Josephs, 1998, р. 183). Конструктивная ассимиляция, создание «как будто», обращение человека к умершему как к живому не только порождают «дополнительную» реальность, но и делают диалог личностно значимым, преобразующим его самого. И.Е. Джозефе демонстрирует это на примере пожилой женщины Лены, год назад потерявшей мужа Макса. Посредством реальности «как будто» женщина поддерживает связь с ее реальной жизненной ситуацией, она трансформирует свой мир и себя. Надгробие идентифицируется у нее с Максом, но не только оно: постепенно образ мужа связывается у нее, например, с камнями в саду у дома: «Лена построила сложную сеть значений: могила как поливалентный символ стала мостом, который связывал ее прошлое, настоящее и будущее, и она была тесно связана с социальным миром (через конструирование голоса покойного). Могила стала частью ее самости в ожидании будущего, создавая чувства надежды и безнадежности (потеря индивидуальности). Эта символическая сеть динамична и ориентирована на будущее, так как социальные перспективы и время динамически переплетаются» (Josephs, 1998, р. 192).
Следовательно, знаковую и символическую роль в мире человека могут играть и предметы. При рассмотрении их в знаковой функции связь между знаком и вещью, на которую они указывают, однозначна — дорожные указатели, школьные оценки и т.п. При использовании в символическом значении функциональность вещи должна отойти на второй план: весы вместо прибора, измеряющего вес, становятся юридическим символом справедливости. Однако при этом вещи-символы все равно сохраняют некоторые ключевые семантические характеристики, в данном случае — взвешивания. В психологической науке различия между символическими и знаковыми функциями предметов и вещей хорошо известны из психологии развития: «Согласно Пиаже, игровые символы отличны от знаков. Если знаки "окостеневают" в значениях и их связь с референтами поддерживается не только усилием самого ребенка, но и требованиями извне, то игровой символ — порождение
индивидуального субъекта и в широких пределах допускает произвольную замену референтной связи. Становясь символом, объект теряет часть своих феноменальных свойств (форму, вес, объем и т.п.) и превращается в зависимую реальность (в том смысле, что лишь от ребенка зависит, какое значение ему придать). В силу этого ребенок получает возможность приспособить реальность к достижению своих целей, например, взаимодействовать с теми предметами, которые ему в реальной жизни недоступны, или ликвидировать неприятные воспоминания путем проигрывания вызвавших их ситуаций» (Субботский, 2007, с. 103). Эти идеи развиваются и применительно к взрослым: фактически вещи становятся символами не того, для чего они нужны человеку, а того, что они для него значат — для любого ученого данные, хранящиеся в его персональном компьютере личностно значимы. И далеко не всегда они заинтересуют других людей. Это означает, что такие вещи-символы становятся частью нашего экзистенциального опыта. Включенность вещи-символа в научную деятельность конкретного субъекта органично вписывается в его жизнь, становится частью экзистенциального опыта, но это то, что может оказаться ненужным другим людям после его ухода.
«Исходя из этого, вещь можно определить как сложный семиотический объект, который, в зависимости от ситуации и контекста, обнаруживает то знаковые, то символические свойства. Так, когда Шерлок Холмс по шляпе, забытой незадачливым посетителем, угадывает его социальный статус, семейное положение, род занятий, финансовые возможности, особенности характера и даже его психологическое состояние — он имеет дело со знаковыми свойствами вещи. А когда мы ставим вопрос: "Что значит эта шляпа для этого посетителя?", мы сталкиваемся с ее символическим аспектом, выражающим ее включенность в круг личного, интимного существования индивида. Не случайно ответ на этот вопрос может быть дан только самим индивидом, в то время как ответить на вопросы, связанные со знаковыми свойствами данной вещи, может вместо него любой наблюдательный человек, умеющий читать социальные и культурные коды. Знаки отличия легко поддаются чтению со стороны наблюдателя как раз потому, что отражают групповые (обобщенные, типовые) характеристики индивида (вернее, тех сообществ, представителем которых он в данном случае выступает). Это становится возможным благодаря тому, что знаку присуща определенного рода безличность: его адресат — это "тип", то есть всякий (любой), владеющий соответствующим языковым (социальным, культурным) кодом» (Лобанова, 2019, с. 206).
В психологии деятельности знак и символ рассматриваются как принадлежащие к единой полисемической области, а различия между ними «определяются по трем критериям: а) отношения между формой и содержанием; б) возможности для исчерпывающего познания обозначаемого содержания и в) отнесенности к сфере универсальных значений или личностных смыслов» (Шалина, 2010, с. 16). В соответствии с основными положениями леонтьевского варианта теории деятельности символ связывается с личностным смыслом, он выражает индивидуальное, пристрастное отношение субъекта к символизируемому содержанию. Символ может раскрывать смысловое содержание в индивидуальном бытии, но оставаться бесконечным и непознаваемым в надындивидуальном плане, а знак понимается как носитель надындивидуальных значений. Анализ деятельностных способов оперирования этими категориями обнаруживает, что «знак позволяет рационально познавать обозначаемое, а символ доступен для понимания, постижения через интуитивную
субъектную интерпретацию» (там же, с. 15). С этой позиции один и тот же объект предметной реальности может выступать либо как знак, либо как символ. Знаковая или символическая функция вещи зависит от значений, определяемых структурой той деятельности, в которую она включена.
В современных российских психологических исследованиях можно выделить два подхода к пониманию символа. «В первом случае представление о символе неразрывно связано с предположением скрытого бессознательного измерения психики, символ выражает постоянное соотношение между чувственно осязаемым явлением, которое представлено в сознании, и его бессознательным значением; во втором примере понимание специфики символа детерминировано представлением о способности психики к прямому отражению реальности, поэтому символ — это своего рода уменьшенная копия реальных объектов; в последнем примере определение символа также содержит имплицитное предположение об ином, скрытом измерении психики, однако соотношение между осознаваемым, чувственно осязаемым явлением и бессознательным смыслом постоянно преобразуется, форма символа, так же как и его смысл, способны трансформироваться и развиваться как живое существо» (Цыбуля, 2014, с. 114-115).
В психотерапии символы изучаются как средства экспликации альтернативных пространств внутреннего мира пациента, выявления его альтернативных содержаний: «Внимательное рассмотрение существующих способов терапевтического применения символа и его функций в основных школах психотерапии позволяет увидеть, что им соответствует характерное представление об "альтернативном пространстве" внутреннего мира клиента (его жизненного мира в целом) или "альтернативных психологических содержаниях", которые противопоставлены актуальному состоянию сознания и бытия клиента: "бессознательное" (психоанализ), "бессознательная часть души" (К. Юнг), "измерения бессознательного" (Р.Ассаджиоли), "сокрытое" (М.Босс), "неосознаваемое в данный момент" (гештальт-терапия), "сверхъестественные силы" (прототипы психотерапии), "потенциал" или "ресурс развития личности" (клиент-центрированная терапия) и др. Применение символа как психологического средства в психотерапии обеспечивает "выход" в пространство альтернативных смыслов и значений, позволяющих клиенту осмыслить и преодолеть его проблемную ситуацию; а также организует или порождает значимый, событийный опыт, приводящий клиента к переосмыслению своей проблемы» (Цыбуля, 2012, с. 169).
Мы живем в среде, содержащей множество символов (веры, духовности, государственной власти и др.). Мировоззрение россиян всегда в значительной степени было символичным. Символы, как известно, имеют в мире человека важное историческое, религиозное, культурное, научное и социальное значение. Символы содержательно неразрывны с экзистенциальными тайнами бытия. В самом полном и глубоком смысле «символ только тогда истинный символ, когда он неисчерпаем и беспределен в своем значении, когда он изрекает на своем сокровенном (иератическом и магическом) языке намека и внушения нечто неизглаголемое, неадекватное внешнему слову. Он многолик, многосмыслен и всегда темен в последней глубине... Символы несказанны и неизъяснимы, и мы беспомощны перед их целостным тайным смыслом» (Иванов, 1994, с. 141). Символ по своей сути — это знак, обозначающий что-то скрытое, тайное, нередко понимаемое людьми как сверхъестественное. Символ указывает на существование иной, не воспринимаемой
органами чувств действительности, которую некоторые ученые называют «скрытой предметностью»: «Другими словами, мы можем говорить о продуктивности символа только тогда, когда его внешняя предметность постоянно соотносится со скрытой предметностью, т.е. с той реальностью, познавательным средством которой он выступает» (Веракса, 2016, с. 57).
Психологические исследования символов обнаруживают многослойность их содержания, направленность субъекта, понимающего символические структуры, на целостное постижение, преодолевающее фрагментарное познание мира. Теоретический анализ психологических потенциалов символов позволяет констатировать, что они обладают экзистенциальной событийностью, направленной на преодоление обыденности. Интеграционные возможности любого экзистенциального символа проявляются в сочетании «очевидного, явного и скрытого, латентного; в пластичности символа, выражающейся в возможности вместить смысловую бесконечность в замкнутую форму; в заданное™ смыслов символа как динамической тенденции (а не как наличности в готовом виде), которая актуализирует понимание, постижение символа через развертывание своей идентичности» (Федоров, 2012, с. 29). Трансцендентно-смысловые ресурсы символа позволяют человеку «преодолевать зависимость от наличной ситуации, выходя в пространство индивидуальных и надындивидуальных бытийных смыслов и осуществляя собственно человеческую идентичность» (там же). В социокультурной реальности символический характер для людей могут иметь не только отдельные предметы (памятники и т.п.), но и целые социальные и мировоззренческие системы. Примерами могут служить советская власть и религия (Сухачев, 1997). Для психологического анализа понимания важно то, что одной из причин постижения или, наоборот, непостижимости символов понимающим мир субъектом является существование в его психике не только бессознательного личностного знания. Не меньшую роль в понимании-постижении символов играет осознание пределов познавательной деятельности, влекущее признание человеком объективно неизбежного незнания полной картины действительности, имеющей символическое обозначение.
Заключение
Проделанный анализ показал, что знаки, когнитивные и экзистенциальные символы являются внутренними условиями психической деятельности понимающего мир субъекта. Психологическими основаниями понимания каждой реальности -эмпирической, социокультурной, экзистенциальной — являются соответственно знаки, когнитивные символы и экзистенциальные символы. Неоднородность понимания, его неодинаковость и кажущуюся разнонаправленность ни в коем случае нельзя считать недостатком психологического анализа этого феномена. Неодинаковость понимания вытекает, во-первых, из многоуровневое™ действительности мира человека, состоящей по меньшей мере из трех указанных реальностей. Во-вторых, с возникновением и развитием психологии возможного ученые все больше внимания уделяют неявным, скрытым, неочевидным и даже тайным сторонам мира человека. Их выявление и описание возможно только на основе научных представлений о множественном характере детерминации природного и социального миров. Продвигаясь в изучении понимания от эмпирической реальности к пониманию экзистенциальной, мы вынуждены переходить от линейного лапласовского детерминизма к учету закономерной случайности и непредсказуемости многих
событий и явлений природной и социальной действительности. Психологический анализ причин неодинаковости понимания, отражающей многомерность мира человека, — это, безусловно, интересное и перспективное направление будущих исследований.
Библиографический список
Веракса, А. Н. (2016). Символ и знак: диалектика символического познания. Вопросы философии, 1, 51-58.
Выготский, Л. С. (1984). Собрание сочинений: В 6-ти т. Т. 6. М.: Педагогика.
Знаков, В. В. (2019). Понимание как психология возможного. Сибирский психологический
журнал, 72, 6-20. Иванов, В. И. (1994). Родное и вселенское. М.: Республика.
Кулагина, Н. В. (2006). Символ и символическое сознание. Культурно-историческая психология, 1, 3-10.
Леонтьев, А. А. (2001). Значение и смысл. Мир психологии, 2 (26), 13-20. Леонтьев, А. Н. (1983). Некоторые проблемы психологии искусства. Избранные психологические произведения: В 2 т. М.: Педагогика. Лобанова, Н. И. (2019). Вещь между знаком и символом (о семиотической деятельности
вещи). Манускрипт, 10, 202-208. Лосев, А. Ф. (2014). Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Русскш ]Шр. Малевич, К. С. (2016). Мир как беспредметность. М.: Эксмо.
Никоненко, С. В. (2016). К вопросу о соотношении символа и знака. Вестник СПбГУ. Сер. 17.
Философия. Конфликтология. Культурология. Религиоведение, 3,47-53. Осорина, М. В., Целяева, С. И. (2014). Использование информационных знаков для изучения процессов понимания социальных ситуаций. Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 16. Психология. Педагогика, 1, 6-20. Петросян, Ю. С. (2018). Символ: сущность и предназначение. Вестник Омского университета, 4,103-114.
Рикер, П. (1995). Конфликт интерпретаций. Очерки о герменевтике. М.: Медиум. Спирова, Э. М. (2011). Символ как понятие философской антропологии (Автореф. канд. дисс.). М. Субботский, Е. В. (2007). Строящееся сознание. М.: Смысл.
Сухачев, В. Ю. (1997). История без субъекта. Метафизические исследования. В Выпуск 3. История. Альманах Лаборатории метафизических исследований при философском факультете Санкт-Петербургского государственного университета (28-42). СПб.:Алетейя. Федоров, Н. А. (2012). Психологические потенциалы символа. Вестник Омского университета.
Серия «Психология», 1, 24-30. Фуко, М. (2007). Герменевтика субъекта: Курс лекций, прочитанных в Коллеж де Франс в 1981 -82
учебном году. СПб.: Наука. Царева, Н. А. (2017). Особенности герменевтического подхода к тексту в русском символизме. ЫЬп Ма^п, 3, 29-38.
Цыбуля, В. И. (2012). Функции символа в психотерапии. Консультативная психология и психотерапия, 2,158-173.
Цыбуля, В. И. (2014). К проблеме психологического понимания и исследования символа
в психотерапии. Культурно-историческая психология, 3,114-122. Шалина, О. С. (2010). Символическое опосредствование переживаний личности в критических ситуациях (Автореф. канд. дисс.). Москва.
Anderson, J. R. (2005). Human Symbol Manipulation Within an Integrated Cognitive Architecture. Cognitive Science, 29(2), 313-341.
Barsalou, L. W. (1999). Perceptual symbol systems. Behavioral and brain sciences, 4, 577-660.
Cantlon, J. F., Libertus, M. E., Pinel, P. et al. (2009). The Neural Development of an Abstract Concept of Number. Journal ofCognitive Neuroscience, 21(11), 2217-2229.
Chen, O, Li, J. (2014). Association between Individual Differences in Non-Symbolic Number Acuity and Math Performance: A Meta-Analysis. Acta Psychologica, 148,163-172.
Josephs, I. E. (1998). Constructing One's Self in the City of the Silent: Dialogue, Symbols, and the Role of As-If' in Self-Development. Human Development, 41(3), 180-195.
Leibovich, T, Ansari, D. (2016). The Symbol-Grounding Problem in Numerical Cognition: A Review of Theory, Evidence, and Outstanding Questions. Canadian Journal of Experimental Psychology, 70(1), 12-23.
Reynvoet, В., Sasanguie, D. (2016). The Symbol Grounding Problem Revisited: A Thorough Evaluation of the ANS Mapping Account and the Proposal of an Alternative Account Based on SymbolSymbol Associations. Frontiers inPsychology, 7. DOI: 10.3389/fpsyg.2016.01581
Статья поступила в редакцию 21.03.2020.
Статья принята к публикации 15.04.2020.
Для цитирования: Знаков В. В. Знаки и символы в понимании субъектом мира. — Южно-российский журнал социальных наук. 2020. Т. 21. № 2. С. 97-110.
SIGNS AND SYMBOLS IN THE SUBJECT'S UNDERSTANDING OF THE WORLD
V.V.Znakov
Viktor V. Znakov, Institute of Psychology of the Russian Academy of Sciences, 13 Yaroslavskaya Str., bldg. 1, Moscow, 129366, Russia. E-mail: znakov50@yandex.ru. ORCID: 0000-0002-4594-051X
Acknowledgements. The research was carried out through the financial support ofRFBR, research project № 19-013-00032 "Psychology of understanding: from cognitive research to hermeneutic analysis and the psychology ofhuman existence."
Abstract. The article shows that signs, cognitive and existential symbols are internal conditions of mental activity of a subject who understands the world. The psychological bases for understanding each reality — empirical, sociocultural, existential — are signs, cognitive symbols, and existential symbols, respectively. It is proved that the heterogeneity of understanding, its disparity and apparent divergence can not be considered a lack of psychological analysis of this phenomenon. On the contrary, the multiplicity of understanding, its focus on different types of signs and symbols when generating meanings of events and situations, is a characteristic of its completeness and variability. The difference in understanding is determined by the multilevel reality of the human world, which consists of at least three of the above-mentioned realities. It is argued that with the emergence and development of the psychology of the possible, scientists are increasingly paying attention to the implicit, hidden, non-obvious and even secret sides of the human world. Their identification and description is possible only on the basis of scientific ideas about the multiple nature of the determination of the natural and social worlds. Moving in the study of understanding from empirical reality to the understanding of existential reality, psychologists are forced to move from linear Laplace determinism to account for the natural randomness and unpredictability of many events and phenomena of natural and social reality. When understanding empirical reality, signs are represented in the psyche of the understanding subject as "cognitive knowledge" (Foucault, 2007). It reflects, but it does not transform: it does not change anything in the subject who knows reality. Cognitive symbols allow the subject to understand the multiplicity of variants of the understood socio-cultural reality. A cognitive symbol can point to different objects, but the understanding subject has not formed a personal attitude to them. In contrast to the cognitive, the existential symbol ex-
presses something subjectively significant for a person. The existential symbol is inexhaustible and unlimited in its meaning, because it denotes something hidden, secret, often understood by people as only possible, but not real. Such a symbol indicates the existence of another reality that is not perceived by the senses.
Keywords: human world, reality, reality, sign, cognitive symbol, existential symbol. DOI: 10.31429/26190567-21-2-97-110
References
Anderson, J. R. (2005). Human Symbol Manipulation Within an Integrated Cognitive Architecture. Cognitive Science, 29 (2), 313-341.
Barsalou, L. W. (1999). Perceptual Symbol Systems. Behavioral andBrain Sciences, 4, 577-660.
Cantlon, J. F., Libertus, M. E., Pinel, P. et al. (2009). The Neural Development of an Abstract Concept of Number. Journal ofCognitive Neuroscience, 21(11), 2217-2229.
Chen, O, Li, J. (2014). Association between Individual Differences in Non-Symbolic Number Acuity and Math Performance: A Meta-Analysis. Acta Psychologica, 148,163-172.
Fedorov, N. A. (2012). Psihologicheskie potencialy simvola [A Symbol Psychological Potentials]. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya "Psihologiya" [Herald of Omsk University. Series: Psychology], 1, 24-30.
Foucault, M. (2007). Germenevtika sub"yekta: Kurs lektsiy, prochitannykh v Kollezh deFrans v 1981-1982 uchebnom godu [Hermeneutics of the Subject: Lectures at the Collège de France, 1981-1982]. SPb.:Nauka.
Ivanov, V. I. (1994). Rodnoe i vselenskoe [The Native and Universal]. M.: Respublika.
Josephs, I. E. (1998). Constructing One's Self in the City of the Silent: Dialogue, Symbols, and the Role of As-If ' in Self-Development. Human Development, 41(3), 180-195.
Kulagina, N. V. (2006). Simvol i simvolicheskoe soznanie [Symbol and Symbolic Consciousness]. Kul'turno-istoricheskaya psihologiya [Cultural-Historical Psychology], 1, 3-10.
Leibovich, T, Ansari, D. (2016). The Symbol-Grounding Problem in Numerical Cognition: A Review of Theory, Evidence, and Outstanding Questions. Canadian Journal of Experimental Psychology, 70(1), 12-23.
Leont'ev, A. A. (2001). Znachenie i smysl [Meaning and Purpose]. Mirpsihologii [World of Psychology], 2(26), 13-20.
Leont'ev, A. N. (1983). Nekotorye problemy psikhologii iskusstva. Izbrannye psikhologicheskye proizvedeniya: V 2 t. [Some Problems of the Psychology of Art. Selected Psychological Works: In 2 Vol.], M.: Pedagogika.
Lobanova, N. I. (2019). Veshch' mezhdu znakom i simvolom (o semioticheskoy deyatel'nosti veshchi) [Thing Between Sign and Symbol (on Semiotic Function of Thing)]. Manuskript [Manuscript], 10, 202-208.
Losev, A. F. (2014). Problema simvola i realisticheskoe iskusstvo [The Problem of Symbol and Realistic Art], M.: Russkiy Mir.
Malevich, K. S. (2016). Mir kak bespredmetnost' [The World as Pointlessness]. M.: Eksmo.
Nikonenko, S. V. (2016). K voprosu o sootnoshenii simvola i znaka [The Difference Between Symbols and Signs]. Vestnik SPbGU. Ser. 17. Filosofiya. Konfliktologiya. Kul'turologiya. Religiovedenie [Vestnik of Saint Petersburg University. Series 17. Philosophy. Conflict Studies. Culture Studies. Religious Studies], 3,47-53.
Osorina, M. V., Celyaeva, S. I. (2014). Ispol'zovaniye informatsionnykh znakov dlya izucheniya pro-tsessov ponimaniya sotsial'nykh situatsiy [Using Public Information Signs to Study the Processes of Understanding Social Situations]. Vestnik Sankt-Peterburgskogo universiteta. Ser. 16. Psihologiya. Pedagogika [Vestnik ofSaint PetersburgUniversity. Series 16. Psychology. Pedagogy], 1, 6-20.
Petrosyan, Yu. S. (2018). Simvol: sushchnost' i prednaznachenie [Symbol: Its Essence and Purport]. Vestnik Omskogo universiteta [Herald ofOmskUniversity], 4,103-114.
Reynvoet, B., Sasanguie, D. (2016). The Symbol Grounding Problem Revisited: A Thorough Evaluation of the ANS Mapping Account and the Proposal of an Alternative Account Based on Symbol-Symbol Associations. Frontiers in Psychology, 7. DOI: 10.3389/fpsyg.2016.01581
Rikoeur, P. (1995). Konflikt interpretaciy. Ocherki o germenevtike [The Conflict of Interpretations: Essays in Hermeneutics]. M.: Medium.
Shalina, 0. S. (2010). Simvolicheskoe oposredstvovanieperezhivaniy lichnosti v kriticheskikh situatsiyakh [Symbolic Mediation of Personality Experiences in Critical Situations] (Abstract of Candidate Dissertation). Moscow.
Spirova, E. M. (2011). Simvol kak ponyatiye filosofskoy antropologii [Symbol as a Concept of Philosophical Anthropology]. (Abstract of Candidate Dissertation). Moscow.
Subbotskiy, E. V. (2007). Stroyashcheesya soznanie [Consciousness under Construction]. M.: Smysl.
Sukhachev, V. Yu. (1997). Istoriyabez sub'yekta. Metafizicheskye issledovaniya [History without a Subject. Metaphysical Research.]. In Vypusk3. Istoriya. Al'manakh Laboratorii Metafizicheskikh Issledovaniy pri filosofskom fakul'tete Sankt-Peterburgskogo gosudarstvennogo universiteta [Issue 3. History. Almanac of the Laboratory for Metaphysical Research at the Faculty of Philosophy of St. Petersburg State University] (pp. 28-42). SPb.: Aleteyya.
Tsareva, N. A. (2017). Osobennosti germenevticheskogo podhoda k tekstu v russkom simvolizme [Peculiarities of The Hermeneutical Approach to The Text in Russian Symbolism]. Libri Magistri [Libri Magistri], 3, 29-38.
Tsybulya, V. I. (2012). Funktsii simvola v psikhoterapii [Functions of Symbol in Psychotherapy]. Konsul'tativnaya psikhologiya I psikhoterapiya [Counseling Psychology and Psychotherapy], 2, 158-173.
Tsybulya, V. I. (2014). K probleme psikhologicheskogo ponimaniya i issledovaniya simvola v psikhoterapii [On the Problem of Psychological Interpretation and Exploration Of Symbol In Psychotherapy].Kul'turno-istoricheskayapsikhologiya [Cultural-Historical Psychology], 3,114-122.
VeraksaA.N. (2016). Simvol i znak: dialektika simvolicheskogo poznaniya [Symbol and Sign: Dialectics ofSymbolic Cognition]. Voprosyfilosofii [VoprosyFilosofii], 1, 51-58.
Vygotskiy, L. S. (1984). Sobranie sochineniy: V 6-ti t. T. 6. [Collected works: In 6 Volumes. Vol. 6.] Moskva: Pedagogika.
Znakov, V. V. (2019). Ponimanie kak psihologiya vozmozhnogo [Understanding as Psychology of Possible]. Sibirskiy psihologicheskiyzhurnal [Siberian Journal ofPsychology], 72, 6-20.
Received 21.03.2020.
Accepted 15.04.2020.
For citation: Znakov V. V. Signs and Symbols in the Subject's Understanding of the World. — South-
Russian Journal ofSocial Sciences. 2020. Vol. 21. No. 2. Pp. 79-110.
© 2020 by the author(s). This article is an open access article distributed under the terms and conditions of the Creative Commons Attribution (CC BY) license (http://creativecommons.org/licenses/by/4.0/).
