CC BY
38
УДК 81'42
А. А. Лебедева
доктор филологических наук, профессор,
заведующий каф. иностранных языков Всероссийского государственного университета юстиции (РПА Минюста России); e-maiL: Lebsuch@yandex.ru
ЗНАЧЕНИЕ КОНТЕКСТА ДЛЯ КОРРЕКТНОГО ПЕРЕВОДА ТЕКСТОВ
ПРАВОВОЙ НАПРАВЛЕННОСТИ: ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ
В статье проводится многоаспектный анализ влияния контекста на адекватность переводческих решений. Автор развивает теорию культурного компонента значения, выявляемого при лексико-семантическом анализе терминологических единиц гуманитарных областей знания, и рассматривает трудности межъязыкового перевода юридической терминологии. Проводится также анализ примеров безэк-вивалентности и вариантности (синонимии и полисемии) юридических терминов в контексте воздействия центробежной и центростремительной тенденций развития терминосистем.
Ключевые слова: лингвокультурологический аспект; лексико-семантический анализ; параллельный перевод; точность перевода; межъязыковой перевод юридической терминологии.
A. A. Lebedeva
Doctor of Philology, Professor, Head of the Department of Foreign Languages, AU-Russian State University of Justice (Ministry of Justice of the Russian Federation); e-maiL: Lebsuch@yandex.ru
CONTEXT SIGNIFICANCE FOR CORRECT INTERLINGUISTIC TRANSFER OF LEGAL TEXTS: LINGUO-CULTURAL ASPECT
The articLe deaLs with the muLti-aspect anaLysis of context infLuence on transLation correctness. The author deveLops the theory of the cuLturaL component of meaning detected in the course of the lexical-semantic analysis of the humanities terminoLogicaL units and focuses on the difficuLties of interLinguaL LegaL terminoLogy translation. The author also analyzes examples of non-equivalence and variation (synonymy and polysemy) of legal terms with regard to the centrifugal and centripetal tendencies in the development of terminological systems.
Key words: linguo-cultural aspect; lexical-semantic analysis; paraHel translation; precision of translation; interlingual legal terminology translation.
Для грамматически корректного построения фраз на иностранном языке необходимо научиться видеть детали окружающего мира, которые незаметны в ходе разговора на родном языке. Как сказал великий Гёте в XVIII в., «сколько языков ты знаешь, столько раз ты человек». Лишь как красивую метафору обычно воспринимают известную в народе поговорку, что немецкий язык - для войны, английский - для бизнеса, французский - язык любви. Лингвистические исследования последних лет убедительно показывают, что люди, говорящие на разных языках, часто думают по-разному [Богданова 2003; Тер-Минасова 2004; Атабекова, Сысоева 2007; Атабекова 2008; Лебедева 2010; Воробьева 2015 и др.]. В лингвистической литературе неоднократно упоминалась необходимость держать в голове массу подробностей в процессе разговора на китайском языке даже о самых простых вещах. При переводе словосочетания «моя тетя» на китайский язык, например, нужно знать, по матери или по отцу тетя, младше или старше она других родственников, родная она сестра папы или супруга его брата, так как все эти китайские названия будут звучать по-разному. Вопрос китайца: «Вы уже ужинали?» - это фраза для инициирования беседы, а не предложение покушать вместе [Sun 2007]. Подобная функция и у английского вопроса «What's up?», не предполагающего какого-либо конкретного ответа. Преподаватель английского языка вспоминал, как на начальном этапе своей работы в Японии заметил, что японцы приветствуют своих коллег при входе в офис и прощаются с ними, уходя. Пытаясь быть вежливым, после занятий он тоже решил попрощаться с коллегами и произнес «Mata ne» («See you later»). Данная грамматически корректная фраза, однако, оказалась чересчур «панибратской» и соответственно культурно неприемлемой. Правильно было бы сказать что-то типа Osaki ni shitsurei shimasu (букв. 'Excuse me for leaving before you') [Neff, Rucynski 2013]. Подобные примеры свидетельствуют о необходимости приобретения изучающими иностранные языки определенных знаний в области межкультурной коммуникации.
В условиях расширения международного сотрудничества в разных областях знаний в последние десятилетия наблюдается стремительное развитие профессиональных контактов представителей разных национальностей. Многие профессиональные понятия стали общими, в связи с чем можно говорить об универсальности профессиональной картины мира, которую, вслед за Е. С. Закировой, будем
определять как «содержательную систему научного знания в определенной области профессиональной деятельности человека, обладающей универсальностью, так как научные знания характеризуются объективностью» [Закирова 2015]. При этом национальная профессиональная картина мира, как правило, национально специфична, поскольку общие понятия в каждом конкретном языке вербализуются средствами данного языка и подчиняются правилам этого языка. В современной лингвистике используются разные термины для определения данного феномена, в том числе «национальная научная картина мира» (определяемая О. А. Корниловым как «информативный инвариант научного знания о мире, "одетый" в языковую оболочку конкретного национального языка» [Корнилов 2003, с. 43]), «профессиональная языковая картина мира» (определяемая Е. С. Закировой как профессиональная картина мира, эксплицированная средствами национального языка, т. е. это «национальная форма выражения единого содержательного профессионального вербального кода средствами определенного языка» [Закирова 2015, с. 22]) и др. Профессиональное осмысление языковой личностью научных понятий в какой-либо сфере знаний создает предпосылки для формирования профессионально ориентированной языковой картины мира как родного, так и переводимого языков, и дает возможность профессиональной языковой личности оперировать обслуживающей данную сферу знаний терминологией, реализовывать общение в пределах заданных коммуникативных стратегий и в рамках жанров, составляющих институциональный дискурс. При анализе вида дискурса (лично стно, культурно и ситуативно-детерминированной коммуникативной практики по В. И. Карасику [Карасик 2015, с. 125]), как правило, выделяют дискурсивную личность экономиста, политика, юриста и т. д.
Какие факторы влияют на выбор переводного эквивалента при работе с разными типами контекстов? Каковы характерные особенности работы с юридическим дискурсом, в частности трудности перевода при работе с текстами правовой направленности, такими как законодательные акты, инструкции или подзаконные акты, монографии, учебники по какой-либо отрасли права и т. д.?
При работе с разными типами дискурса необходимо обращать внимание, прежде всего, на корректность контекстного перевода. С одной стороны, наблюдается большое количество многозначных
слов и омонимов: английское слово sentence, например, может переводиться как «грамматическое предложение» и как юридический термин «приговор»; слово fine - как «прекрасно» во фразе He is fine и как «штраф» в юридическом контексте; слово probation - как «стажировка» и как «условное наказание по приговору суда»; слово trust - как «трест» и как «доверительная собственность». При этом в рамках одного и того же юридического дискурса нередко наблюдается многозначность: слово custody, например, должно переводиться как «предварительное заключение» в рамках уголовного права и как «опека» в контексте семейного права. Понятийная основа языковой единицы является ее семантическим инвариантом, развитие же многозначного слова происходит в текстовом фрагменте. Использование одного и того же слова в различных контекстах требует не только отражения в сознании обучающихся предметов и явлений, актуализации знаний, но и осмысление информации, полученной в ходе изучения определенной отрасли права.
Не так давно весь мир российских программистов потешался над обошедшими Интернет контекстными переводческими ошибками, появившимися при локализации на русский язык программного обеспечения под названием SAP (очень дорогая немецкая аналогия 1С) в результате перевода интерфейса с помощью программы типа «Magic Gooddy»: вероятно, сначала с немецкого языка на английский, а потом с английского на немецкий, после чего переведенные фразы были распределены между людьми, вручную перепечатавшими их в SAP ERP. При этом было допущено множество ошибок (например, «налогоо-блАжение», «вниматИльно»), поскольку часть людей, по всей видимости, русский язык либо не понимали совсем, либо правку почему-то не вносили: не может русскоговорящий человек перевести пункт настроек «Country-specific requirements» как «страновые требования». Особенно бросалось в глаза «пушномолочная свинья-несушка» (так до определенного времени называлась программа RAIMEWMS, сейчас название уже исправили) - в оригинале «Eierlegende Wollmilchsau», максимально близкий по смыслу корректный перевод данного выражения будет «мастер на все руки». «Умная» программа «Magic Gooddy», однако, посчитала, что «Wollmilchsau» - это три отдельных слова (Woll, milch, sau) и перевела фразу «Eierlegende Woll milch sau» как «Яйцо укладки шерсти молока свиноматки» (несмотря на
контекст - интерфейс: выбор программы). Остается только удивляться, как данная версия потом превратилась в выражение «Пушномолоч-ная свинья-несушка» (mail.yandex.ru/re. ...).
С другой стороны, в процессе актуализации значения определенной языковой единицы в конкретном контексте необходимо обращать внимание на окружение этой единицы. К примеру, commission of a crime - это «совершение преступления», commission of thepeace - «мировая юстиция», to execute commission - «реализовать полномочия», presidential commission - «президентская комиссия». Специфической особенностью некоторых английских слов является необходимость передачи при переводе разных смысловых значений в единственном и множественном числе: слово damage, например, переводится как «ущерб», а damages - «возмещение ущерба»; слово government - «правительство, управление», а governments - «государственные ценные бумаги»; слово security - «безопасность», а securities - «облигации, ценные бумаги» и т. п.
Большое значение для достижения точности перевода имеет правильное восприятие контекста. Перевод некоторых слов и выражений требует знания культурных реалий представителей другой национальности. В Гаване, например, провинциалов часто иронично называют el palestino (приезжие «из дальних палестин»), что можно рассматривать как аналог русского слова «лимита». Вопрос-приветствие у китайцев «Вы уже поели рис?», ответ на который обычно звучит как «Да, спасибо. А Вы?», целесообразно переводить на русский язык фразой «Как дела?». В японском языке нет названия месяцев, их обозначают порядковыми номерами, например июнь, шестой месяц, - это [рока-цу]. Носители финского языка считают годами, а не веками, например говорят «в начале тысяча восьмисотых годов» вместо словосочетания «в начале девятнадцатого века». Греки подзывают кошку звуками «пс-пс-пс» и произносят «кс-кс-кс», чтобы прогнать ее. Носители разных языков, как известно, слышат издаваемые животными звуки по-разному. Финны полагают, что лошадь произносит [ихахаа] (ihahaa), собака - [хау] (hau), а утка - [кваак] (kvaak). Петух кричит во Франции [кокорико], в Италии [чикиричи], по-английски [кокадудльду], по-немецки [кикерики], по-корейски [кокио] и, как добавляют в известном анекдоте, по-украински [слава Украине]. Буквальный перевод с финского языка имени их Деда Мороза Йоулупукки - «козел», хотя
корректным такой вариант перевода не назовешь. Слово abolitionist нужно переводить четко в зависимости от контекста: в конце XX в. -это сторонник отмены смертной казни, в начале XX в. - сторонник отмены «сухого закона» в США, в середине XIX в. - сторонник отмены рабства. Коннотативное восприятие одних и тех же слов также иногда меняется в разные исторические периоды. К примеру, слово cowboy, имеющее нейтральную коннотацию в современном мире, обозначающее нанятого для присмотра за стадом всадника и зафиксированное в английском языке с 1725 г., звучало оскорбительно в эпоху Американской революции 1775-1783 гг., поскольку так называли сторонников Англии (кстати, в Техасе ковбоев называют cowpuncher).
При сопоставительном анализе одноименных терминосистем в разных национальных вариантах специального дискурса часто наблюдаются расхождения, несовпадение каких-либо признаков, положенных в основу номинации. При переводе английских юридических терминов, например, нередко можно столкнуться с межвариантной вариативностью - существованием разных обозначений одного понятия в разных вариантах английского языка. Если лексемы solicitor и barrister в британском английском относятся к одному лексико-семантическому полю - «стороне защиты», находясь при этом в синонимических отношениях, то лексема solicitor многозначна и может переходить в другое лексико-семантическое поле - «сторона обвинения», приобретая в американском национальном варианте другое значение «прокурор, глава юстиции города, штата»: Solicitor General переводится как «заместитель главного прокурора (Attorney General) в США. В национальных вариантах английского языка используются различные термины, соответствующие русской лексеме «адвокат»: Jurist (American English), Writer (Scottish English), Counselor-at-law (Irish English). В американском национальном варианте нет дифференциальных признаков между адвокатами, выступающими в суде и готовящими документы (litigators, trial lawyers), в отличие от британского английского (barrister / solicitor). Термин Attorney at large обозначает адвоката, выступающего во всех судах. Если в русском языке лексико-семантические поля лексем «адвокат» и «прокурор» четко разграничены: «сторона защиты» / «сторона обвинения», то в английском языке лексемы attorney и counsel могут употребляться как по отношению к
представителю защиты, так и обвинения: counsel for the prosecution - прокурор, counsel for the defense - адвокат защиты, Counsel for the Crown, Queen s Counsel могут употребляться как для обозначения обвинителя, так и адвоката короны. При этом термины solicitor, attorney и counsel являются примером терминологической энантио-семии [Озюменко, Чилингарян 2015], подразумевающей, что одна словоформа выражает противоположные значения: в данном примере лиц с разными юридическими титулами, выполняющих противоположные функции, - обвинения и защиты.
Необходимо обращать внимание и на особенности пунктуации, присущие конкретному типу дискурса. В английском языке, например, при перечислении перед союзом обычно ставится запятая, но в юридических документах ее, как правило, опускают. В завещаниях принято писать «rest, residue and remainder» (оставшаяся часть) без запятой перед and. Подобная тенденция прослеживается и в названиях юридических фирм «Stone, Green@Brown».
Пунктуация в разных языках нередко варьируется. Греки, как известно, ставят точку с запятой вместо вопросительного знака. Носители английского языка в десятичных дробях отделяют десятые и сотые точкой, в то время как русскоговорящие - запятой (7.25 / 7,25), запятая же в цифрах в английском языке ставится после указания тысяч, в отличие от русского языка, где тысячи не отделяются знаком препинания (46,970 / 46 970). Индийцы, как известно, пишут при помощи деванагари. При использовании данного типа письма к верхней горизонтальной черте как бы «прикрепляются» свисающие буквы, что является характерной особенностью деванагари. Вместо предлогов при написании используются послелоги: таким образом, фраза «на стуле есть (лежит) книга» в буквальном переводе будет звучать как «стул на одну книгу есть».
Одновременно целесообразно принимать во внимание стиль речи, типичный для данного конкретного вида дискурса. Как известно, характерной чертой юридического английского является наличие чрезмерно длинных предложений, нередко представляющих собой сложные предложения, в состав которых входят несколько придаточных предложений. В США заявление на выдачу патента, например, должно быть оформлено одной фразой. Присутствие второго предложения может стать причиной отказа в выдаче патента. Характерной
чертой юридических документов является также чрезмерное многословие. Часто вместо предлогов или наречий можно встретить словосочетания: in the event that вместо if, subsequent to вместо after, prior to вместо before, at slow speed вместо slowly, in the timely manner вместо in time, during the time that вместо during и т. п. В любом договоре увидим «terms and conditions of the agreement», хотя «terms and conditions» - синонимы, достаточно было бы использовать одно из них; в заголовке фактически любого завещания находим: «Last Will and Testament of John Miller», где Will and Testament - также синонимы, и использование только одного из этих слов было бы вполне приемлемо. В литературе неоднократно высказывалось мнение, что излишнее многословие объясняется принятой во многих странах почасовой оплатой юристов, составляющих завещания, контракты, доверенности и другие документы.
В лингвистической литературе при перечислении трудностей перевода, как правило, выделяют несовпадение или отсутствие реалий, отсутствие эквивалентов, языковые интерференции и т. д. В рамках юридического дискурса могут возникнуть сложности с поиском аналога при переводе названий судов, государственных органов надзора за деятельностью коммерческих организаций и т. п.
В результате превращения юридического английского в язык международного юридического сообщества во многие языки, в том числе в русский язык, вошло большое количество английских юридических терминов, в результате чего нередко возникаютрасхожения в семантических конфигурациях юридических терминов, относящихся к так называемым ложным друзьям переводчика. К примеру, термин «новация» определен в статье 414 ГК РФ как «соглашение сторон о замене первоначального обязательства, существовавшего между ними, другим обязательством между теми же лицами, если иное не установлено законом или не вытекает из существа отношений». Англоязычный же термин novation допускает замену сторон помимо замены обязательств, ср.:
A novation is an agreement made between two contracting parties to allow for the substitution of a new party for an existing one. The original contracting party who is replaced by the new party with the novation is excused by the novation, and therefore the original party who is replaced gives up any rights it has against the other original party to the contract. Both original contracting parties must agree to the novation.
Подобные расхождения семантической наполненности наблюдаются и с другими терминами, например, complience-control и «ком-плаенс-контроль» в банковском праве [Лебедева 2011] и др. Вошедшие в другие языки как калька с английского, подобные термины при переводе для широкой аудитории, как правило, требуют контекстного комментария или семантического расширения.
Одним из источников пополнения юридической терминологии является метафоризация как разновидность лексико-семантичес-кого способа терминообразования. Бытовая лексика становится объектом переосмысления - метафорического переноса: в выражениях no-frills legal services; no-frills legal advice лексему no-frills можно перевести как «бюджетный, простой, ничего лишнего» (ср.: no-frills divorce - «развод без хлопот»), а метафорическое сочетание cookie cutter wills целесообразно будет перевести как «завещания, составленные по шаблону» (cookie cutter - форма для выпечки печенья).
Суммируя все вышесказанное, можно утверждать, что комбинированное изучение основ специальности в лингвострановедческом ракурсе одновременно с приобретением навыков перевода является эффективным средством, способствующим овладеванию иностранным языком. При этом целесообразно обращать внимание на различия в картинах мира сопоставляемых языков, а также на особенности терминологического состава переводимых в процессе обучения текстов.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Атабекова А. А. Иноязычные специальные концепты в межкультурной профессионально-ориентированной коммуникации. М. : Изд-во РУДН, 2008. 198 с.
Атабекова А. А., Сысоева И. А. Концепты профессиональной культуры в правовом дискурсе: лингвометодические аспекты // Вторые Всероссийские Державинские чтения: в 8 кн. Кн. 8. Иностранный язык юридической специальности. М.: РПА, 2007. С. 20-21. Богданова Л. И. Культурные концепты в преподавании иностранных языков // Актуальные проблемы современного международного публичного права: материалы Международной научно-практической конференции «Преподавание иностранных языков и обучение переводу в контексте высшего профессионального образования». М. : Изд-во РУДН, 2003. С. 3-5. Воробьева М. П. Интердискурсивные смыслы англоязычной судебной коммуникации // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Лингвистика. 2015. № 4. С. 30-38.
Закирова Е. С. Лингвокультурологическая парадигма языка для специальных целей : автореф. дис. ... д-ра филол.наук. М., 2015. 46 с.
Карасик В. И. Языковое проявление личности: монография. М. : Гнозис, 2015. 384 с.
Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов: монография. М. : ЧеРо, 2003. 349 с.
Лебедева А. А. Основные принципы профессионально ориентированного обучения иностранному языку студентов юридических специальностей: формирование профессиональной лингвокультурологической модели юриста. М. : РПА Минюста России, 2010. 242 с.
Лебедева А. А. Проблемы юридического перевода. Методика обучения студентов переводу контрактов // Вестник Московского государственного областного университета. Серия: Лингвистика. 2011. № 6. С. 92-97.
Озюменко В. И., Чилингарян К. П. Полисемантичность английской юридической лексики как проблема перевода // Вестник РУДН. 2015. № 2. С. 180-192. (Серия Лингвистика).
Тер-Минасова С. Г. Язык и межкультурная коммуникация. М. : МГУ, 2004. 350 с.
Neff P., J. Jr. Rucynski. 2013. Tasks for Integrating Language and Culture Teachinh // English Teaching Forum. № 51 (2). P. 12-23.
Sun S. 2007. From linguistic knowledge to cultural awareness // Intercultural Communication Studies. № 16 (3). P. 192-197.
