CC BY
42
Тарасевич Илья Борисович
соискатель кафедры теории государства и права Московского университета МВД России (тел.: +78612583596)
Значение адекватности языка закона для гармоничного развития сферы частноправовых отношений
В статье решается вопрос о том, насколько значимой для сферы частного права является адекватность языка действующих в ней законов. При этом проблема адекватности языка закона рассматривается в трех самостоятельных аспектах - культурном, технико-юридическом и функциональном.
Ключевые слова: частное право, частноправовое регулирование, юридическая техника, язык закона, адекватность языка закона.
I.B. Tarasevich, Competitor of a Chair of Theory of State and Law of the Moscow University of the Ministry of the Interior of Russia; tel.:+78612583596.
The value of the adequacy of the language of law for the harmonious development of private law relations sphere
In the article the question about how significant for the sphere of private law is the adequacy of the language of laws is solved. The issue of the adequacy of the language of the law is considered in three separate aspects of the cultural, technical, legal and functional.
Key words: private law, regulation of private law, legal technology, language of law, adequacy of language of law.
Связь между эффективностью публично-правового регулирования и адекватностью языка закона как таким его свойством, сущность которого заключена в соответствии реально присущих языку закона характеристик требованиям, являющимся существенными и необходимыми условиями оптимальной связи этого языка с действующим правом, правосознанием и правовой практикой, является очевидной. Данная связь существует уже в силу того, что публично-правовое регулирование представляет собой властный процесс, осуществляемый прежде всего посредством законотворчества и приведения системы законодательства в действие. Частноправовая сфера, в отличие от публично-правовой, является сферой реализации свободы равноправными субъектами, которые действуют в своих собственных интересах и, будучи самостоятельными и ответственными, обладают возможностью поступать по своему усмотрению, не ущемляя при этом свободы других лиц. В этой связи чрезвычайно интересным оказывается вопрос о том, действительно ли в частноправовой сфере влияние адекватности языка закона на развитие правовых отношений сохраняется либо связь в данном случае является скорее гипотетической, чем реальной.
Диспозитивный характер частноправового регулирования не исключает закон из механизма регулирования. Однако место и роль закона в регулировании отношений в сравнении со сферой публично-правового регулирования все же существенно меняются. Закон либо определяет правовой режим регламентации частноправовых отношений конкретного вида, либо создает дополнительные гарантии точной реализации моделей поведения, определенных участниками договора, либо, стремясь к предотвращению конфликтов, устанавливает те правила, которые применяются «по умолчанию» в случае, когда субъектами частноправовых отношений не было оговорено иное. Та специфическая роль, которую играет закон в сфере частноправового регулирования, свидетельствует об отсутствии прямой и непосредственной связи между адекватностью языка закона и эффективностью частноправового регулирования. Если в публично-правовой сфере прослеживается зависимость, в соответствии с которой чем более адекватным является язык закона, тем более высокой является, при прочих равных условиях, эффективность регулирования, то в частноправовой сфере подобная связь не обнаруживается. Это обстоятельство позволяет сделать вывод о том, что в целом роль
46
адекватности языка закона для обеспечения гармоничного развития частноправовой сферы является менее значимой, чем для обеспечения эффективного публично-правового регулирования. Вместе с тем, утверждать, что связь в рассматриваемом случае вообще не обнаруживается, было бы неправильным.
Проблема адекватности языка закона складывается из трех самостоятельных аспектов: культурного, технико-юридического и функционального. В первом случае вопрос об адекватности или неадекватности языка решается в зависимости от соответствия или несоответствия его свойств представлениям массового правосознания; во втором адекватность языка закона предстает соответствием его свойств требованиям действующего права; в третьем случае язык закона предстает адекватным тогда, когда результативно, оперативно, активно, точно и экономично реализует те присущие ему функции, осуществление которых способствует воспроизводству, обеспечению и поддержанию правового порядка.
Что касается культурной адекватности языка закона, то она оказывается для частноправовой сферы гораздо менее значимой, чем для публично-правовой. Если язык закона неадекватен в культурном плане, то это не имеет непреодолимых негативных последствий, поскольку, во-первых, его предписания не носят императивного характера, а во-вторых, отношения могут возникнуть даже тогда, когда законодательное регулирование вообще отсутствует как таковое или существующий закон остается бездействующим, не находит своей реализации. Кроме того, в частноправовой сфере часто происходит компенсация недостаточной культурной адекватности языка закона. Текст воспринимается участниками отношений не так, как он написан, в него вкладывается тот смысл, который, по мнению субъектов права, должен в нем содержаться. Нормы толкуются расширительно или ограничительно, при этом, в отличие от публично-правовой сферы, расширительное или ограничительное толкование не влечет негативных последствий для регулирования конкретных отношений, оказывает на правовую практику лишь опосредованное влияние.
Если вести речь о технико-юридической адекватности языка закона, то она, как и культурная адекватность, в целом оказывается для сферы частноправового регулирования менее значимой, чем для публично-правовой. В механизме частноправового регулирования присутствуют элементы, за счет действия которых может быть снята проблема неадекватности языка закона
в технико-юридическом аспекте. Например, в ситуации, когда законодательная норма в силу несоблюдения предъявляемых к языку закона технико-юридических требований оказывается неэффективной, не обеспечивает того решения связанных с регулированием отношений задач, для которого она предназначена, субъекты частного права при необходимости могут самостоятельно, собственным соглашением определить приемлемые для них условия взаимодействия.
Кроме того, неадекватность языка закона в технико-юридическом смысле может быть компенсирована, как и его неадекватность в культурном плане, за счет ограничительного или расширительного толкования. Приведем конкретный пример. Официальный текст п. 5 ст. 790 ГК РФ имеет следующее содержание: «В случаях, когда в соответствии с законом или иными правовыми актами установлены льготы или преимущества по провозной плате за перевозку грузов, пассажиров и багажа, понесенные в связи с этим расходы возмещаются транспортной организацией за счет средств соответствующего бюджета». Очевидным является то, что в тексте приведенной нормы имеется явная технико-юридическая ошибка: в данном случае речь идет о возмещении расходов транспортной организации, а не самой этой организацией. Однако существующая правовая, в том числе и судебная, практика не имеет примеров того, чтобы допущенная законодателем лингвистическая ошибка повлияла на развитие отношений, возникающих на основе договора перевозки. Достаточным средством устранения негативных последствий рассматриваемой языковой неточности становится указание в источниках опубликования Гражданского кодекса на то, что в официальном тексте допущена опечатка (такое уточнение делается, например, в примечании к тексту ГК РФ, опубликованного в СПС «КонсультантПлюс»).
Далее следует отметить, что все же говорить о том, что культурная и технико-юридическая адекватность языка закона вообще не являются значимыми для рассматриваемой сферы, нельзя. Прежде всего, необходимо принимать во внимание, что в сфере частноправового регулирования закон осуществляет стимулирующую функцию. Несмотря на то, что важнейшим отличительным свойством права является его обеспеченность принуждением, его эффективность поддерживается не только ограничениями, но и стимулами. Более того, существует точка зрения, согласно которой государство объективно все чаще прибегает к стимулированию, и на современном этапе развития общества
47
существует возможность замещения санкций поощрением [1, с. 25; 2, с. 11; 3, с. 89-90]. Не пытаясь установить, насколько обозначенная закономерность характерна для современного права в целом, отметим, что стимулирование может быть признано, пожалуй, наиболее значимым компонентом механизма государственного воздействия на развитие частноправовых отношений и частного права в целом. В силу дис-позитивности частноправового регулирования возможность применения в нем принуждения, по крайней мере, существенно ограничена, а стимулирование оказывается тем инструментом, при помощи которого государство способно решать актуальные для рассматриваемой сферы задачи. В то же время в случаях, когда язык, которым сформулированы стимулирующие нормы закона, является неадекватным в культурном и (или) технико-юридическом плане, это негативно сказывается на практике их реализации. Неадекватность языка закона снижает его авторитетность, и, как следствие, стимулируемое поведение не становится нормой. Более того, нередко непредоставление предусмотренного законом поощрения рассматривается как санкция, следующая за несоблюдение установленных государством предписаний.
Необходимо также принимать во внимание, что неадекватность языка закона в культурном и (или) технико-юридическом плане с неизбежностью влечет за собой снижение уровня информированности субъектов права о содержании нормативных правовых предписаний, устанавливаемых законом. В то же время такая информированность является важным условием проявления способности участников частноправовых отношений ориентироваться в правовом пространстве, прогнозировать возможные последствия совершения тех или иных значимых в правовом плане действий, брать на себя ответственность за совершаемые ими поступки.
Следует также учитывать и то обстоятельство, что защита частных интересов чаще всего осуществляется в судебном порядке, в рамках искового производства, которое возбуждается по требованию заинтересованного лица, в качестве которого выступает субъект, который считает свои частные интересы нарушенными. В случае спора между участниками отношения закон как источник права приобретает большое значение. При этом «если принятый закон или иной нормативный акт содержит нормы, не отвечающие требованиям элементарной грамотности, то это означает, что применение таких источников права в случаях, например, спора сторон, сделки или в иных ситуациях может привести к негативным последствиям» [4, с. 4].
Культурная и технико-юридическая неадекватность языка закона негативно сказываются и на эффективности самозащиты нарушенного права. С одной стороны, непонимание того, какие способы и формы самозащиты, в том числе возникшие в силу технико-юридической неадекватности языка закона, закон признает легальными, сдерживает активность тех субъектов, которые на практике могли бы к ним прибегнуть. С другой стороны, осознание правомерности совершения действий по самозащите, их одобрения и поддержки государством, которое возможно только при условии культурной адекватности языка закона, является не менее значимым фактором, побуждающим субъектов действовать, чем недовольство своим правовым положением, возникающее вследствие неудовлетворенности собственных потребностей.
Наиболее существенным представляется то влияние, которое оказывает на эффективность частноправового регулирования функциональная адекватность языка закона. Указанное обстоятельство определяется значимостью языка закона в обеспечении реализации правом функции упорядочения. В частноправовой сфере в решении связанных с ее осуществлением задач чрезвычайно значимой оказывается реализация языком закона стабилизирующей, коммуникационной и конвенциональной функций, в то время как в публично-правовой сфере упорядочение эффективно обеспечивается иными средствами.
Во-первых, в частноправовой сфере именно закон, обеспечивая оформление правовых предписаний, их объективацию, придает им устойчивость, а следовательно, обеспечивает и стабилизацию складывающихся на основе таких предписаний отношений. При этом осуществляемое законом стабилизирующее воздействие обеспечивается именно посредством языка закона, поскольку текстуальное оформление правовых предписаний в законе возможно только при помощи языка. Во-вторых, язык закона выступает специфической системой способов и средств общения между законодателем и адресатами нормативных правовых предписаний. В-третьих, посредством языка закона устанавливается постоянная связь между субъектами права. У них возникает ощущение предсказуемости развития отношений как следствия оговоренности «правил игры» и одинакового понимания их всеми участниками отношений.
В принципе, реализацию стабилизирующей, коммуникационной и конвенциональной функций в частноправовой сфере способен обеспечить не только язык закона, но и любой другой адекватный правовой язык (например, язык
48
договоров или язык профессиональной речи юристов), однако лишь при условии, что такой язык будет общим, единым для всех участников частноправовых отношений. Во-первых, в силу того, что лишь общий язык может быть понятным для всех участников правоотношений, он способен стать основой правового взаимодействия, позволяет скоординировать усилия и организовать совместную деятельность. Во-вторых, вследствие того, что язык неизменно отражает в себе и одновременно транслирует специфическую систему ценностей, особое понимание правовой реальности, его универсальность облегчает правовое общение, обеспечивая эмоционально-психологический контакт участников правового взаимодействия. В-третьих, в силу того же обстоятельства общий для всех язык способен стать фактором, действие которого не позволяет происходящим в правовой жизни
1. Киселева О.М. Поощрение как метод правового регулирования: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2000.
2. Мирошник С. В. Правовые стимулы в российском законодательстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Ростов н/Д, 1997.
3. Сергун П. П. Поощрительные правовые нормы: проблемы теории // Право как социокультурная ценность. М., 2001.
4. Зайцев О. В. Закон как источник гражданского права Российской Федерации: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2003.
изменениям дестабилизировать существующую систему регуляции, привести к ее разрушению.
Специфика иных, помимо языка закона, разновидностей правового языка, а также неоднородность самой сферы частноправовых отношений, характерный для нее плюрализм, к сожалению, делают практически невозможной универсализацию ни одного правового языка, кроме языка закона. До тех пор пока от правового языка не требуется ничего иного, кроме обеспечения минимальной возможности коммуникации субъектов права, отсутствует необходимость его универсализации. Языку закона характер общего, единого для всех придает тот факт, что закон является властным источником. Как следствие, появляется объективная возможность унификации правил такого языка и характерных для него изобразительно-выразительных и иных специальных средств.
1. Kiseleva O.M. Promotion as a method of legal regulation: auth. abstr. ... Master of Law. Saratov, 2000.
2. Miroshnik S. V. Legal incentives in the Russian legislation: auth. abstr. ... Master of Law. Rostov-on-Don, 1997.
3. Sergun P.P. Encouraging legal norms: problems of theory // Law as a social and cultural value. Moscow, 2001.
4. Zaytsev O.V. The law as a source of civil law of the Russian Federation: auth. abstr. ... Master of Law. Moscow, 2003.
49
