CC BY
14
АРХЕОЛОГИЯ И ВОПРОСЫ ИСТОРИИ ДРЕВНЕЙ РУСИ
Гайденко П. И.
(Москва)
УДК 93/94
«ЗЛЫИ БО ЗЛЪ ПОГИБНЕТЬ»: НАКАЗАНИЯ ДРЕВНЕРУССКИХ АРХИЕРЕЕВ (ОПЫТ ЦЕРКОВНОГО ПРАВОСУДИЯ XI - НАЧАЛА XIV ВВ.)
При всем внимании отечественной историографии к жизни древнерусских епископов проблема наказания архиереев нечасто привлекала внимание исследователей. Если интерес к отмеченной теме и возникал, то преимущественно в рамках отдельных сюжетов. Однако комплексного рассмотрения проблемы наказания древнерусских архиереев XI - первой четверти XIV вв. не проводилось. Между тем, анализ источников позволяет заключить, что при всей высоте своего служения древнерусские архиереи не только регулярно оказывались перед лицом различных судов, но и подвергались разнообразным наказаниям, как церковным, так и тем, которые имели место в практике Византии и Руси. В рамках представленной статьи предпринята попытка систематизировать различные наказания, применявшиеся в отношении архиереев в XI - первой четверти XIV вв. Автор приходит к выводу, что, несмотря на свой высокий общественный и иерархический статус, древнерусские архиереи регулярно подвергались разнообразным наказаниям, как церковным, так и тем, которые предусматривались византийскими нормами права или правовыми обычаями Руси. Далеко не всегда эти наказания были справедливыми. Однако можно уверенно говорить о том, что правовая культура внутри церкви объяснялась сильным влиянием византийских правовых традиций. При этом наказания архиереев отличались своей суровостью, включая не только сугубо церковные меры вразумления и наказания, так и те, которые отражали нормы Римского права и правовых представлений, присутствовавших на Руси, вплоть до разграбления и вынесения смертного приговора. С канонической точки зрения далеко не всегда наказания, которые налагались на архипастырей, были обоснованы. Тем не менее, даже в этом случае древнерусские книжники воспринимали их как соответствующие реалиям древнерусской действительности и даже справедливые.
Ключевые слова: История Древней Руси, история Русской Православной Церкви, история церковного права, каноническое право, церковный суд.
With all the attention of Russian historiography to the life of ancient Russian bishops, the problem of punishing bishops did not often attract the attention of researchers. If there was any interest in the noted topic, it was mainly within the framework of individual plots. However, a comprehensive consideration of the problem of punishment of ancient Russian bishops of the XI -the first quarter of the XIV was not carried out. Meanwhile, an analysis of the sources allows us to conclude that, for all the height of their ministry, the ancient Russian bishops not only regularly found themselves in the face of various courts, but were also subjected to various punishments, both ecclesiastical and those that took place in the practice of Byzantium and Russia. Within the framework of the presented article, an attempt was made to systematize the various punishments applied to bishops in the 11th - first quarter of the 14th centuries. The author comes to the conclusion that, despite their high status, the ancient Russian bishops were regularly subjected to various punishments. These punishments were not always fair. However, we can confidently say that the legal culture within the church was explained by the strong influence of Byzantine legal traditions. From a canonical point of view, punishments were far from always justified. But even in this case,
the Old Russian scribes perceived them as corresponding to the realities of Old Russian reality and even fair.
Keywords: History of Ancient Russia, history of the Russian Orthodox Church, history of church law, canon law, church court
DOI: 10.24888/2410-4205-2022-32-3-17-35
Сообщая о суде над владимирским епископом Феодорцом и последовавшей после жестокой и крайне мучительной расправе, к которой был приговорен смещённый с кафедры, униженный и проклятый святитель, летописец представил произошедшее как чудо, которое «сътвори Бъ* и ст"аж Бц"а». Если верить словам книжника, то совершенный митрополитом суд над «пронырливым и гордым льстецом» «лживым» епископом Феодорцом произвел на русские элиты огромное впечатление. А истинность вынесенного решения была засвидетельствована неким чудом, совершившимся в тот же год в Киеве: «В тоеж . лЪт . чюдо створи Бъ. и стаж Бца . црквь Десжтиннаж . в КыевЪ юже бЪ создалъ ВолодимЪръ . иж крстилъ землю . и далъ бЪ десжтину црк"ви тои . но всеи Руськои земли . створи же та Мати Бж "иж чюдо . паче нашеж надежа» [38, стб. 355]. При всей искренней христианской эмоциональности упомянутого летописного сообщения, призванного продемонстрировать величие Божественной милости и любви к своей церкви через демонстративно жестокую казнь епископа, в основу сообщения, скорее всего, были положены не личные наблюдения автора, а текст вынесенного приговора1, который дополнили обстоятельствами мучительной для приговорённого, но назидательной для современников и потомков кончины низложенного архиерея. Всё в этом летописном рассказе указывает на то, что в Киеве, и, возможно, не только в нём, казнь Феодорца была воспринята в качестве своего рода торжества высшей справедливости. Время же позволяет посмотреть на произошедшее спокойнее.
Уже предварительный анализ событий восьмисотлетней давности позволил историкам конца XX - начала XXI вв. иначе оценить произошедшее в Матери городов Русских. Разделить с летописцем душевную радость от состоявшейся беспредельно жестокой расправы над Феодорцом мешает контекст тех событий. Именно в эти годы Киев впервые в своей истории оказался разграбленным в результате союзного похода русских князей против своего стольного города. Та же эпоха ознаменовалась и неправым судом русского пер-воиерарха над Печерским игуменом Поликарпом. Именно эта «митрополичья неправда», по мнению летописца и свидетелей происходившего, привела города к падению перед союзными русскими дружинами под командованием Мстислава Андреевича. В итоге, описанные книжником события и расставленные оценки, казавшиеся многим поколениям убедительными и не подлежащими пересмотру, по мере взросления отечественной исторической науки стали вызывать определённое недоверие и даже скептические возражения. Одним из первых, кто высказал в отношении совершённого над Феодором митрополичьего суда отличное мнение, стал Н. Н. Воронин, заметивший одну немаловажную особенность в системе оценок летописца. Старательно перечислив все пороки владимирского епископа, древнерусский книжник совершенно не принял во внимание заслуг Феодора перед Ростовской землёй. Между тем, святительство архипастыря во владениях Андрея Юрьевича было отмечено целым рядом важнейших церковных событий: от прославления первых Ростовских архиереев до установления почитания Владимирской иконы Божией Матери2.
Не менее сомнительными для современных историков оказались как обстоятельства «выдачи» Феодорца митрополиту, так и самого суда с последовавшим приговором. Так, в
1 Данная мысль была высказана Н. Н. Ворониным [6, с. 116].
2 О деятельности Феодора в Суздальской и Ростовской земле см. исследование Н. Н. Воронина [6, с. 104-105].
современных исследованиях уже обращалось внимание на то, что летописцы предусмотрительно изгладили имена участников собора, осудившего Феодора, «возложив» сомнительную заслуга за расправу над «еретиком» на одного лишь русского первосвятителя. Анализируя летописные известия о мучениях, к которым был приговорён Феодорец, И. Н. Данилевский не исключил возможности того, что предложенная летописцем версия суда и обвинений, которые по праву должны быть адресованы и к Андрею Юрьевичу Бого-любскому, чьей креатурой являлся Феодор, стала результатом существенной редакторской правки [14, с. 88-90].
Выводы А. Ю. Виноградова вполне обоснованно показали, что расправа (мучительная пыточная экзекуция), которой был подвергнут Феодор, хоть и позволяет реконструировать наиболее существенные обвинения, выдвинутые против архипастыря, но демонстрирует крайнюю избыточность вынесенного судом вердикта. Применённые экзекуции явно превышали те вины, которые были старательно перечислены летописцем [5]. Приходится признать, что с точки зрения церковных канонов, как сам суд, так и вынесенный приговор представляются неоднозначными и при детальном рассмотрении вызывают недоумение. Ещё большее смущение вызывает то, что решение о вынесении впечатляюще чудовищной членовредительной меры было санкционировано митрополитом1. Однако, если этот удивляющий своей жестокостью приговор вынес русский первоиерарх, то возникают закономерные вопросы: имел ли он на это право, с точки зрения церковных законов и канонов? Более того, можно ли доверять летописцу, сообщающему о том, что Феодор был выдан для расправы его покровителем Андреем Юрьевичем Боголюбским? Не стал ли Киев для властного архиерея ловушкой, подготовленной врагами суздальского князя и его любимца?
Однако пример наказания Феодорца - не единственный пример жестокости, проявленной в церковной среде при вынесении приговора в отношении обвиняемых, в том числе священнослужителя. Примеры таких наказаний хоть и немногочисленны, но показательны. Например, жестокому наказанию был подвергнут по воле смоленского епископа Игнатия преподобный Авраамий. Перед судом и во время него священник был подвергнут публичному поруганию и унижен, а в заточении лишен пищи [16, с. 42-47]. Сам упомянутый Фео-дорец при вынесении приговоров в отношении знатных ростовцев и ростовского духовенства также не стеснял себя ограничениями, выбирая в отношении своих оппонентов меры наказания2. В итоге, исследовательница русского средневековья Е. В. Белякова предположила, что имевший место на Руси перевод Эклоги «мог быть сделан в связи с деятельностью Феодорца <...>, в чьей деятельности летописец отмечает крайнюю жестокость, связанную с применением византийских уголовных норм» [4, с. 51]. В кандалы по воле киевского князя был закован Туровский епископ Иоаким [38, стб. 314; 39, стб. 330]. Подобные действия противоречили букве и духу канонов, запрещавших подобные действия в отношении святителей . Правда, есть надежда, что Иоакима дальнейшая судьба оказалась более
1 «митрополитъ же КостАнтинъ повелЪ кму жзыкъ оурЪзати . жко злодею и еретику . и руку правую оутАти . и шчи ему 3 въшАти . зане хулу измолв! на стую Бцю . потреблАють бо са грЪшници ^ земьлА . и безаконьници жко | и не бъгги имъ . и сбъ1ссА слово еуальское на нем глщее . еюже мЪрою мЪри[те] И възмЪритьсА вам . и имже судомъ судите судитсА вам . судъ бо безъ млсти не створшему млсти .» [39, стб. 356].
2 «Много бо пострадаша чл"вци ^ него . въ держаньи кго . и селъ изнебъ1вши и мружьж . и конь . друзии же и роботъ1 добъ1ша . заточеньж же и грабленьж . не токмо простьцем" но и мнихом" . игуменом" и ерЪкмъ . безъмлствъ съ1и мучитель . другымъ члвкомъ головы порЪзываж и бородъ1 . иным же шчи въгжигаж . и жзыкъ оурЪзаж . а иныж распинаж по стЪнЪ . и муча немлствнЪ . хота исхитити Ж ^ всЬх им^ньк . имЪньж бо бЪ не сытъ акъ1 адъ» [39, стб. 355-356].
3 VIII и IX главы СХХШ Новеллы имп. Юстиниана категорически запрещают кому-либо принуждать епископа к явке в суд или проявлять в отношении епископа какое-либо насилие [30, с. 31-32]. Однако и в империи епископы подвергались наказаниям и экзекуциям на основании решения судов. Однако, в большинстве случаев это происходило лишь в двух случаях: либо архиерей был замешан в политическом заговоре, либо по причине порочности своей частной жизни. Правда, интерес к частной жизни архипастырей
счастливой. Присутствие имени Иоакима («попин Яким») среди свидетелей земельной сделки, зафиксированной в форме граффити на одной из икон Софийского собора в Киеве, дало выдающемуся советскому и украинскому историку С. А. Высоцкому основание предположить, что после своего низложения Иоаким пребывал не «в железе», а числился среди клириков митрополичьего храма [7, с. 60-63]. Поэтому необходимо проанализировать, во-первых, то, кем и каким наказаниям могли быть подвергнуты святители в домонгольской Руси, и, во-вторых, ответить на вопрос: чем можно объяснить ту жестокость, с какой нередко происходила расправа над русскими архипастырями? Конечно, было бы хорошо проследить и то, насколько эти наказания, как в процедурном отношении, так и по своей форме соответствовали церковным канонам и практикам Византии. Однако последнее нуждается в исследовании, объём которого видится значительно превышающим возможности статьи.
Исторические сюжеты, связанные с наказаниями архиереев, неоднократно рассматривались в историографии. Среди тех, кто обращался к отмеченным историческим образам и летописным историям, значатся митрополит Макарий (Булгаков), Е. Е. Голубинский, Н. Н. Воронин и др. [28, с. 296-297; 13, с. 439-443; 6, с. 110-118].
Отдавая должное достижениям исследований XIX и XX вв. в области истории церковного права и истории русского права, приходится признать, что многие аспекты древнейшего, домонгольского, периода истории Русской церковной иерархии оставались малоизученными. Провиденциализм русской церковной исторической мысли дореволюционной России, изучением которого занимался Н. И. Солнцев [48], оставил свой отпечаток и на исторических трудах по истории канонического права в России. Сформировавшиеся в условиях дореволюционной России историко-канонические взгляды в значительной мере продолжали транслироваться на протяжении всего XX в. и даже в советской науке. Более того, скудость источников и спорадичность известий, которые так или иначе отражали историю древнерусского права XI-XIII вв., ещё более охлаждали энтузиазм отечественной историко-правовой мысли. В итоге, в силу перечисленных причин проблема наказания древнерусских архиереев на протяжении долгого времени крайне редко привлекала внимание исследователей уже в силу своей специфики, оставаясь областью интересов крайне небольшого числа авторов и находя своё отражение преимущественно при рассмотрении отдельных исторических сюжетов без вынесения обобщающих выводов в отношении эпохи. В связи с этим представляет интерес уточнить то, каким наказаниям подвергались архиереи, оказавшиеся перед судом церкви, князя или городского веча.
Одними из первых, кто проявил особый интерес к теме наказания архипастырей, обозначив таковую в качестве отдельной самостоятельной проблемы, должны быть названы В. В. Мильков, А. Ю. Виноградов и О. Г. Ульянов, поднявший проблему апелляции в церковных судах Древней Руси [54]. Анализ рассмотренных ими сюжетов наказания епископов Луки Жидяты [28. с. 296-297; 13, с. 439-443; 6, с. 110-118] и расправы над епископом Фео-дором [42, с. 118; 43, с. 91; 31, с. 146-152; 15, с. 65-70] позволяет говорить о том, что в своих наблюдениях отмеченные исследователи выявили проблемы, вышедшие далеко за рамки обычного рассмотрения локальных исторических сюжетов. Определённым итогом прило-
возникал лишь в том случае, если епископ оказывался заподозренным в политической неблагонадёжности (представляет интерес исследование Д. Е. Афиногенова [3]). Примечательно, что отмеченный принцип присутствовал в русской церковноправовой практике и в более позднее время. Наказанию архиерея в светском суде как правило, предшествовало церковное наказание в виде лишения сана, а порой монашества. С этого момента низложенный архипастырь оказывался совершенно беззащитным перед всесилием государственного суда. Именно таков был порядок низложения митрополита Филиппа Колычева, патриарха Иова, епископа Арсения (Мацеевича) и др. Такая практика соответствовала XXI главе СХХШ новеллы Юстиниана: «если кто-то будет обвиняем перед епископом, и тот сможет установить истину, то да извергнет его из чести, то есть из <духовного> сана, в соответствии с церковными канонами, а затем пусть им занимается (стотехетю) полномочный (просфоро^) судья и, рассмотрев дело по законам, доведет его до конца» [30, с. 39].
женных в данном направлении усилий может считаться коллективная монография Ю. В. Оспенникова и его коллеги, вышедшая в Барсовском обществе Санкт-Петербургской духовной академии, - «Церковный суд на Руси ХГ-ХГУ веков. Исторический и правовой аспекты» [33]. Не менее интересными видятся наблюдения московской исследовательницы И. А. Устиновой, обратившейся к теме наказания в церковной среде Руси в XVII в. [56]. Вместе с этим, проблема церковных судов и наказаний в отношении духовенства и церковных лиц ещё не может считаться разрешённой. Всё сделанное - лишь камни формирующегося фундамента, но не сами стены обширной и, несомненно, важной темы.
Древнерусские источники, прежде всего, летописи, дают основание говорить о том, что русские святители регулярно оказывались перед лицом патриаршего1, митрополичьего2, княжеского3, совместного с представителями княжеской власти соборного4 и даже вечевого судов5. Впрочем, при всей регламентированности церковных судов в системе канонических норм церкви, не всегда представляется возможным определить границу того, когда и при каких условиях на епископа, как, впрочем, и иного клирика могло возлагаться наказание в пределах духовного вразумления духовником (например, в форме епитимии или духовного совета-назидания6), когда вышестоящий иерарх в рамках своих церковно-административных полномочий мог самостоятельно наказать своего клирика или подчинённого архипастыря, и, наконец, когда проступок лица, обличённого саном, требовал непременно созыва суда. Не всегда ясно и то, чем, а точнее, какими нормами руководствовались архиереи и церковные суды при вынесении своих решений. Корпус мер прещения за церковные проступки по церковным канонам был весьма ограничен . Это принципиально
1 Перед патриархом, как перед высшей апелляционной инстанцией оказывались епископы Леон и Феодор. Судя по всему, к патриаршему суду апеллировал епископы Лука Жидята и Нестор. Нельзя исключать того, что вопрос о Клименте Смолятиче тоже был рассмотрен в патриархии следствием чего стало временное отстранение рукоположенных Климентом клириков Софийского собора. Нельзя исключать того, что исчезновение со страниц летописи виновника напрасных обвинений в адрес Печерского игумена Поликарпа черниговского архиерея Антония, и последовавшее за этим возвышением обиженного им настоятеля монастыря святых Антония и Феодосия в архимандриты, также стало результатом апелляции представителей княжеского рода в Константинополь [59, с. 159-160; 60, с. 68] или личной инициативой патриарха, как предположил А. Поппэ, желавшего примирить споры о постах между митрополитом и Печерским игуменом [45, с. 460]. Вероятно, исчезновение митрополита Константин II со страниц летописи связана с его отзывом в Константинополь [37]. Впрочем, в ряде случаев о таковых судах можно говорить только предположительно или гипотетично, как, например, в случае с Поликарпом Печерским, возведение которого в архимандриты в результате патриаршего суда, было оспорена А. Ю. Артамоновым [2].
2 К суду митрополита призывались или прибегали к его помощи Лука Жидята, Леон Ростовский, (вероятно) Нестор Суздальский, Нифонт Новгородский и др.
3 Перед княжеским судом оказывались или, по меньшей мере, сталкивались с княжеским гневом, Иоаким Туровский (1146), Кирилл Ростовский (1228) и епископы Галича и Перемышля Артемий (1241) [39, стб. 452; 40, стб. 330, 793-794].
4 Летописание сообщает о двух подобных судебных собраниях, на которых происходил рассматривались обвинения против архиереев. Во-первых, это спор о постах между Феодорцом и ростовским епископом Леоном и уже упоминавшийся выше суд «на сонме» над Ростовским епископом Кириллом [39, стб. 351-352, 452].
5 Права вечевого суда над архиереями уже рассматривались в историографии. Примеры этого преимущественно встречаются в истории Новгорода, где по воле веча или местных элит архиереи неоднократно подвергались наказаниям [9].
6 В качестве примера подобного обращения, наверное, можно рассматривать одно из слов Кирилла Туровского, в котором святитель в аллегорической форме обратился к князю Андрею Юрьевичу Боголюбскому и его любимцу Феодорцу [22, 201-212]. В своем слове, епископ Кирилл не только обличает князя и его выдвиженца, «церковника, недостойного священства и утаившего грех свой», но и призывает Феодорца к исправлению его ошибок (грехов), грозя тому наказанием от «господина виноградника», в котором угадывается не только Господь, но глава митрополии.
7 Систематизируя известия о церковных наказания клириков, в том числе епископов, отец Владислав Цыпин выделяет три вида наказания: 1) низвержение из сана (лишение сана) - самое тяжелое из налагающихся
отличало каноническую ситуацию от юридическо-правовой, при которой государство превращало грех в преступление, открывая перед судом весь кладезь возможностей, какие могли помочь судье найти наказание, соразмерное деянию, совершенному провинившимся. Иной вопрос: в какой мере совершавший суд иерарх мог черпать из этого полноводного «источника» экзекуций, необходимые для совершения возмездия меры?
Если суды патриарха и митрополита при обсуждении обвинений и при вынесении приговоров руководствовались преимущественно нормами церковных канонов и законами Византийской империи, на которые ориентировались епархиальные духовники, как об этом можно судить по содержанию вопрошания Кирика Новгородца и его совопрошателей1, то вечевой суд, лишенный существенных формальных форм, характерных для государственного, княжеского или церковных судов2, кажется, не обременял себя подобными тонкостями. Действуя и вынося решения в соответствии с собственными представлениями о праве и справедливости, вечевые приговоры Киева и Новгорода уже с середины XII в. демонстрировали власть городов над церковью и находившимся в её пользовании имуществом. Эта вечевая власть распространялась как на клириков, так и иных лиц, пользовавшихся правом убежища в церкви3. В итоге, с середины XII в. подобные вечевые вмешательства в жизнь церкви стали своего рода нормой [9, с. 8-24]. Не менее решительно в отношении архиереев вели себя и князья.
В результате, понимая всю сложность заявленной темы, наиболее целесообразным видится рассмотреть то, каким наказаниям мог быть подвергнут архиерей. Правда, при этом видится важным различать то, от кого исходило наказание: от церковного или какого-либо иного суда. Не менее важно принимать во внимание характер претензии. Епископ наказывался как феодал, как иерарх, или же наказание оказывалось следствием более сложного комплекса претензий, вызванных образом жизни архипастыря или же его местом системе городской жизни? Наконец, из череды прещений, которым подвергались архипастыри, представляется необходимым исключить случай самосуда - убийство в 1068 г. в Киеве нов-
наказаний; запрещение, «как предсудебная мера», которое по мнению, о. Владислава, не является в полном смысле наказанием; 3) лишение братского общения с иными епископами и 4) различные епитимии в форме отрешения от должности , вывод за штат и др. [57, с. 648-654]. Во многом данная оценка системы наказаний повторяет выводы дореволюционных историков права, например Н. С. Суворова, который, правда, был более систематичен, различая не только общие наказания и наказания в отношении к духовенству, но и различал наказания в их историческом развитии и по форме [50, с. 259-268].
1 Мотивы создания «Вопрошания» в целом хорошо изучены. При всем многообразии высказывавшихся по данной проблеме мнений можно выделить то, что их объединяет. По мнению практически всех исследователей, это оригинальный канонический сборник, призванный облегчить обязанности новгородских духовников и епископских секретарей при выполнении ими пастырских обязанностей преимущественно во время исповеди. Вопрошание позволяло не только провести своего рода «ревизию» находившихся на руках духовенства «худых номоканонцев» и опереться на авторитетные мнения архиереев и иных лиц, которым был доступен Номоканон, но и согласовать церковную позицию по тем или иным вопросам с новгородскими обычаями в условиях еще крайне слабой церковной культуры внутри христианской общины Новгорода. В итоге, появление этого свода позволило поставить новгородское духовенство под дисциплинарный контроль архиерейской кафедры через посредство духовнических практик [38, с. 90-91; 35, с. 39; 32, с. 351-356; 24; 48, с. 67; 8; 11].
2 Наиболее подробно особенности функций веча и вечевого правосудия были рассмотрены В. И. Сергеевичем, а в наши дни С. Б. Чебаненко и П. В. Лукиным [47, с. 72-75; 58, с. 64-104; 27, с. 273-282, 383-444].
3 Наиболее яркие примеры подобного отношения к церкви и лицам, подпадавшим под защиту церкви, представляет южнорусское летописание. Правда, все эти примеры приходятся на середину XII в. и связаны с обстоятельствами борьбы за Киевский княжеский стол князя Изяслава Мстиславича. Именно в период его княжения киевляне и киевское вече перестали считаться с правами духовенства и особым статусом церковного имущества. В 1146 г. решением киевского веча при одобрении Изяслава горожане разграбили ктиторские храмы Всеволодовичей. Тогда же, не взирая на право убежища в церкви из Ирининского монастыря горожане «яша» Святослава Всеволодовича, год спустя решением веча вывели находившегося под защитой церкви князя-инока Игоря за ограду Федоровского монастыря и жестоко убили [40, с. 327, 328, 349355].
городского епископа Стефана [41, с. 182-183, 473]. Архипастырь, чьё имя осталось известным только благодаря обстоятельствам его смерти, был задушен собственными холопами1. Правда, летописание ничего не сообщает ни об их именах, ни об их месте в окружении и в хозяйстве архиерея. Ясно лишь то, что эти «холопы» сопровождали архиерея, а поэтому должны быть отнесены к кругу ближайших слуг убитого ими епископа. Скорее всего, это была расправа, порождённая какими-то личными мотивами. Во всяком случае, летописец не сообщает о том, чтобы незадачливый архипастырь подвергся ограблению, а имущество церкви было расхищено. Впрочем, исследователи давно обратили внимание на то, что этот инцидент совпал с крайне неспокойным периодом в жизни Матери городов русских и, судя по всему, был одним из наиболее ярких эпизодов волнений, сотрясавших Киев и его жителей из числа знати в период обострения отношения сидевшего на Киевском столе князя Изяслава Ярославича с горожанами [53, с. 106-107]. Однако отмеченный эпизод все же уникален. Источники по истории домонгольской Руси более не доносят подобных рассказов. Едва ли возможно в предложенном контексте рассматривать произошедшее в то же время убийство в Ростовской земле некоего попа Янева [40, стб. 165-166]. Контекст событий, описанных летописцем в Белоозере, позволяет говорить, что смерть священника стала результатом схватки, в которой «поп» из обоза боярина Яна Вышатича, оказался не столько целью мятежников, сколько жертвой обстоятельств.
Сложнее история смерти святителя Леонтия Ростовского. Обстоятельства его гибели крайне туманны, а сообщения о его личности в источниках столь противоречивы и лишены конкретности, что это даже дало В. О. Ключевскому высказать сомнения в достоверности сведений, связанных с личностью этого архипастыря. Источники согласны лишь в том, что архиерей все же принял мученичество2. Однако в данном случае интересней иное, ответить
1 Принимая во внимание, обстоятельства истории Луки Жидяты, также подвергшегося несправедливому оговору со стороны своих «холопов», и исследования последних лет можно предположить, что под архиерейскими холопами могли пониматься вполне состоятельные лица, занимавшие в архиерейском хозяйстве важные должности (см. наблюдения А. В. Назаренко и П. И. Гайденко [33, с. 323-333; 10, с. 28, 77, 79, 84, 93]).
2 О трудах страданиях Леонтия Ростовского сообщают два источника: Киево-Печерский патерик и Житие Леонтия Ростовского. Однако сообщения эти не однозначны в описании архипастырского подвига ростовского архиерея. Так, например, Патерик сообщает и о трудах, и о мученичестве Леонтия. Однако делает это в предельно общих словах и формулах: «Леонтий, епископъ Ростовъскый, великий святитель, егоже Богъ прослави нетлЪниемь, и се бысть пръвый престолникъ, егоже невЪрнии много мучивше и бивше,— и се третий гража-нинъ бысть Рускаго мира, съ онема варягома вЪнчася от Христа, егоже ради пострада» [21, с. 360]. Не менее пространны и не внятны житийные известия о страданиях Леонтия. При том, что большинство из них доносит историю столкновения жителей Ростова с прибывшим к ним архиереем, выступившим со своим клиром против вооруженной толпы. Однако ничего ясного в историю мученического подвига Леонтия эти произведения не вносят. Напротив, они сообщают о мирной кончине святителя, что приводило к существенному расхождению житий с Печерским Патериком. Примером этого могут служить Жития Леонтия Ростовского, опубликованные и прокомментированное А. А. Титовым в 1892 и в 1893 гг. Вместе с тем житие предложило читателям и слушателям красочное описание гибели горожан, наказанных за выступление против своего архипастыря: «<.. .>и абие устремишася невернии на свято помазанную его главу, ови с оружием, а друзии со дрекольем, яко хотяще его изгнати из града и убити. Епископ же Леонтий нимало не оубояся, но паче оукрепляше и су-щаа с ним прозвитеры же и дьяконы, глаголя к ним: не оубоитеся, чадца, нахожениа их, не могут бо сии нам ничтоже без Божия попущения сътворити, и абие облечеся в священныя ризы, и повеле соущим с ним прозви-тером и дьяконом облещися в ризы, изиде противу их с хресты. И яко приидоша, и видеша лице его яко ангелу, и абие падоша вси мертви, а друзии ослепоша, но святый молитвою вся целы и здравы въстави я и наоучи я веровати Христови, и крести я в Святую Троицю, и ина многа чюдеса памяти достойна створи, к Господу, Егоже измлада възлюби, с миром отиде». Аналогичны и тексты древнейших списков жития в его Синодальной и Троицкой редакциях [18, с. 7-16; 17, с. 6-7; 51, с. 250; 52, с. 252]. Интерпретируя агиографические известия, митр. Макарий (Булгаков) высказался о смерти Леонтия предельно обще, чем во многом повторил оценку источников святителем Димитрием Ростовским: «и хотя скончался в мире (прежде 1077 г.), но тем не менее заслужил венец мученический вслед за двумя варягами, пострадавшими у нас ещё прежде за имя Христово» [25, с. IV, 1; 28, с. 137-138]. Разбирая эту ситуацию, В. О. Ключевский пришел к выводу, что составитель агиографического текста не имел ясных известий ни о происхождении святителя Леонтия, ни о его трудах, ни о его
на вопрос: его смерть стала результатом консолидированного решения ростовцев, по сути вечевым решением, подобным тому, как новгородцы в 1072 г. намеревались расправиться со своим новгородским архиереем1? Или же смерть Леонтия - результат злой воли отдельных лиц? Наконец, история наказания епископов поднимает ещё одну проблему. Несомненно, далеко не всегда страдания, какие был вынужден нести архиерей, были справедливы в понимании книжников и историков XIX-XX вв. Однако в понимании современников, участвовавших в расправах над архипастырями, всё могло представляться иначе, что в значительной мере осложняет работу любого исследователя, прикасающейся к отмеченной проблеме в обозначенном контексте.
Первые упоминаемые наказания в отношении епископа - отстранение от служения, смещение с кафедры и удержание, под которым, скорее всего, следует понимать своего рода арест. Именно им был подвергнут новгородский епископ Лука Жидята киевским митрополитом на основании обвинения, выдвинутого против Луки. Оговор исходил от ближайших слуг новгородского святителя. Летописец не называет имён участников суда над новгородским святителем. Однако, невзирая на эту неопределённость, можно заключить, что отстранение Луки в Киеве произошло по воле митрополита. Правда, Лука не смирился и обжаловал это решение. Об этом можно судить по трехлетнему пребыванию низложенного архиерея в Матери городов русских, времени, которое обычно уходило на апелляцию в Константинополе, завершившемуся снятием обвинения, торжественным возвращением Луке его прежнего высокого достоинства и предоставлением новгородскому архиерею права наказать своих обидчиков в соответствии с принципами талиона2.
Аналогичное наказание претерпел в 1147 г. ещё один Новгородский архиерей - Нифонт. Вступив в спор с избранным митрополитом Климентом Смолятичем по вопросу о законности совершенного в Киеве избрания княжеского любимца, епископ был отстранен от кафедры и отправлен в родной Печерский монастырь, где на святителя, не взирая на его нрав, смущавший новгородцев, монахи смотрели как на подвижника и исповедника [21, с. 352-355]. Поводом для негодования Климента послужил публичный отказ Нифонта сослужить новоизбранному русскому первосвятителю. Такой дерзкий поступок не только противоречил принципам голосования, но и лишал митрополита твёрдых оснований в отстаивании законности своего поставления в церковной среде. Своим поступком Нифонт не только заявлял о своём отказе признать акт совершенного под сводами Святой Киевской Софии избрания, на которую помимо того годом ранее прежним митрополитом Михаилом был наложен интердикт3, но и раскалывал епископат, поскольку давал основание усомниться в благодатности совершаемых Климентом таинств.
смерти. В итоге выдающийся русский историк резонно заметил: «Обращаясь к фактическому содержанию собственно жизнеописания, нельзя не заметить в нем, прежде всего неопределенности, показывающей, что оно черпало единственно из смутного предания, не основываясь на письменном источнике, на летописи или на чем-нибудь подобном. Первая редакция почти ничего не знает ни о прежней жизни ростовского просветителя, ни о времени его деятельности в Ростове, которую только по догадке, на основании других источников, относят к третьей четверти XI века» (см. подробнее В. О. Ключевский [23, с. 13-14, 18-22].
1 На сходство данного сообщения Жития с летописными известями, соотносимыми со временем трудов святителя Леонтия, была подмечена ещё В. О. Ключевским [23, с. 14, 18-22].
2 Владимир Владимирович Мильков совершенно верно обратил внимание, что наложенное на обвинителей Луки Жидяты наказание имело «зеркальный характер» и полностью соответствовало нормам Эклоги: «Клеветники подлежат тому же наказанию, какое надлежит за то, в чём они ложно обвинили» [15, с. 68; 61, с. 73 (Титул XVII, 51)].
3 Вопрос об интердикте, наложенном на храм Софии Киевской (в данном случае - запрет на служение в храме архиереев), прозвучал во время прений при избрании Клинта Смолятича : «Смоленьскии Маноуилъ . рекоста не есть того в законЪ жко ставити епспомъ митрополита . безъ патриарха . но ставить патриархъ митрополита . а не поклонивЪ ти са . ни слоуживЪ с тобою . зане не взалъ еси блгсвниж . оу стоЪ Софьи ни ^ патриарха . аще ли са исправиши блг "ословишисА . ^ патриарха . и тогда ти са поклонивЪ . вЪ взАла . ^ Михаила ^ митрополита . роукописание жко не достоить намъ безъ митрополита. въ стЪи Софьи слоужити» [40, стб. 341].
Наконец, в 1135 г. во время пребывания в Новгороде был подвергнут аресту киевский митрополит Михаил. Целью прибытия русского первосвятителя на берега Волхова стал ожесточенный конфликт Новгорода с Суздалем. Не добившись желаемого примирения сторон, русский первоиерарх наложил на город интердикт. Летописание не даёт оснований говорить о том, что святительский запрет испугал своевольных горожан. Напротив, как показали дальнейшие события, новгородцы проигнорировали первосвятительские угрозы и начали войну. Однако удостоверившись в решимости архипастыря не допустить столкновения, горожане арестовали архиерея и удерживали его до тех пор, пока война не завершилась [43, с. 158-159]. Арест митрополита Михаила едва ли можно считать полноценным наказанием. Однако в глазах новгородцев русский первоиерарх был, безусловно, виновен, поскольку не разделял мнение горожан о Ростове и Суздале.
Не менее болезненным наказанием святителей являлись их изгнания с кафедры. К этой форме прещения прибегали как горожане, так и князья. Далеко не во всех известных случаях причинами изгнания являлись недостойные стороны жизни и служения архипастыря. Чаще изгнания становилось результатом более сложных процессов. И первым в числе таковых изгнанников значится уже упоминавшийся прославленный в лике святых ростовский епископ Леонтий. При том, что он не был первым среди местных архиереев, однако он первый из русских архиереев, кому пришлось претерпеть изгнание. Пребывание святителя Леона в Ростове ознаменовалось крупным конфликтом с горожанами. Житие святителя даёт основание предположить, что причиной произошедшего стала миссионерская деятельность архипастыря. Результатом столкновения стало выселение епископа из города. Примечательно, что в истории святителя Леонтия никак не прослеживаются действия княжеской власти. Это сильно рознит положение ростовского архипастыря с новгородским святителем. Под 1071 г. летописание извещает о волнениях в городе. Но в данном случае показательно, что за новгородского епископа Феодора вступились князь и дружина [40, стб. 170-171]. В истории же Леонтия деятельность княжеской власти никак не прослеживается. При том, что житие связывает постройку при Леонтии большого деревянного собора вне городских стен исключительно с ревностью архипастыря [25, с. IV, 1]. Однако разумнее предположить, что осуществление таких больших строительных работ стало результатом княжеской воли и помощи. Однако Леонтий оказался лишь первым в череде епископов Ростова, которых изгоняли из города.
С середины XII в. практика изгнания архиереев, кажется, стала своего рода нормой при возникновении конфликтных ситуаций между горожанами и кафедрами не только Ростова, но и других городов, прежде всего, Новгорода. Под 1164 г. сообщается об изгнании из Ростовской земли епископа Леона. На этот раз решение было принято по результатам спора, в котором участвовали Леон и Феодорец, «упревший» своего оппонента в присутствии горожан и князя1. Более драматичной оказалась судьба новгородских архиереев. Епископы Лука Жидята и Иоанн Попьян стали жертвами новгородских распрей. Не менее сложными оказались судьбы владык Митрофана и Антония, а также нареченного епископа чернеца Арсения [9, с. 8-24].
Однако архиереи могли быть изгнаны и князьями. Именно такова была история уже упоминавшегося туровского епископа Иакова, который в период великокняжеского противостояния с Туровом принял сторону города, за что и поплатился. Архиерей был не только по воле князя смещён с кафедры, но и приведен в Киев закованным в числе знатных пленников. Впрочем, такое отношение князя к епископу вступало в противоречие с законами
1 «Леwнъ еп°пъ . не по правдЬ постависл Суждалю . Нестеру пспу Сужьдальскому живущю . перехвативъ Нестеровъ столъ . поча Суждали оучити не 'Ьсти млсъ . въ Г°дьскыж праздни[къ1] в среды и в плткъ1 . ни на Рожьство Гсне . ни на Крщ'нье . и бъ1с тлжа про то велико . пред блгов'Ьрнъ^ кнлзем АндрЪгем . [и] предо всЬми людми . и оупрЪ кго влдка Феwдоръ» [39, стб. 352].
империи. VIII глава 123 Новеллы Юстиниана вполне определённо предписывавшей: «Мы так же не доз во ля ем без императорского распоряжения отправлять (бгауеобаг) или доставлять (парютаобаг) епископа против его воли к гражданским или военным властям по гражданскому или уголовному делу, а чиновнику, который осмелится письменно или на словах отдать такой приказ, мы приказываем после лишения долж ности (тр? ^"^П?) заплатить шраф (погужу) в 20 литр золота той церкви, епископу которой было приказано отправиться или при быть <на суд>. Исполнитель приказания также лишается должности, подвергается телесному наказанию и ссылается в изгнание» [30, с. 32]. Дальнейшая судьба Иакова неизвестна. Во всяком случае, он более не упоминается среди архиереев Турова или какого-либо иного города.
Под 1168 г. в Лаврентьевской летописи помещено сообщение об «извержении» (изгнании) Черниговского архиерея Антония из епископии. Это произошло по воле князя, разгневанного на архипастыря, чьи интриги и вмешательство в жизнь княжеской семьи не только стали источником «митрополичьей неправды» в отношении игумена Поликарпа Пе-черского, но и чуть не привели к усобице в среде черниговских князей [39, стб. 354-355; 40, стб. 522-523]. Личность епископа Антония, между тем неоднозначна. Не найдя поддержки в русской среде, он, между тем, судя по всему, пользовался полным доверием у единокровных митрополитов, один из которых, Константин, не только нашёл себе приют в Чернигове, но и вверил Антонию заботы о своём странном погребении [39, стб. 349; 29, с. 132-136; 54, с. 17-22; 26, с. 80-137]. Более того, черниговский архиерей был патриархом, удостоившим его архиепископского титула [40, стб. 740].
Наконец, по воле Даниила был смещен угровский епископ Асаф, «иже скочи на столъ митрофоличь и за то свЪрженъ бъ1с стола своего»1. Летописец высоко отзывается об этом архиерее, называя того «блаженным» и подчеркивая то, что он был афонитом2. Сомнительно, чтобы тот действительно занял первенствующую кафедру самовольно. Для того, чтобы принять на себя обязанности главы русской митрополии Асаф (Иоасаф) должен был найти опору и поддержку как среди епископата и духовенства. Ясно только то, что данный шаг был сделан без воли великого князя, каковым себя в тот момент считался Даниил Романович Галицкий. Т. Р. Галимов предположил, что занятие Асафом (Иоасафом) первосвя-тительской кафедры могло произойти только в случае, если епископ нашёл поддержку среди епископата и духовенства Южной Руси. Однако эта история тесно связана с целым циклом конфликтов Даниила с галицкими архиереями [12, с. 117-118], отзвук которых обнаруживается в том числе в той позиции, которую заняли южнорусские архиереи в отношении митрополита Кирилла, отказавшись принимать участие во Владимирском соборе 1273/74 гг.
Сложнее говорить о тех случаях, когда архиереи были вынуждены самостоятельно оставлять свои кафедры из опасения навлечь на себя княжеский гнев. Так, столкнувшись с княжеским раздражением, покинул Киев митрополит Константин. Причиной княжеского гнева стало проклятие, произнесённое первосвятителем на покойного князя Изяслава, чьими усилиями был поставлен Климент Смолятич. Правда, в лаконичном летописном известии ничто не указывает на то, что архиерей оставил город из-за угрозы расправы [39, стб. 349]. Неоднократно покидал свою кафедру Климент Смолятич, сохранявший свою личную верность потомкам Изяслава Мстиславича и не принявший власти Юрия Долгорукого. Не менее показательно бегство западнорусских епископов Мемнона и Артемия.
Изгнания архиереев с кафедр могли сопровождаться разграблением епископского хозяйства. Правда, такое сочетание наказаний отмечается только в первые годы ордынского господства на Руси, а именно в период ожесточённой борьбы князя Даниила Романовича с непокорным боярством, нашедшим поддержку в местных церковных институтах. В развя-
1 ПСРЛ. Т. 2. Стб. 740.
2 «бЪ бо Асафъ . блжныи преподобным стль Стое Горъ1» [40, стб. 740].
завшейся между сторонами жестокой схватке архиерей Западного Галича опрометчиво примкнул к противникам князя, и этот неудачный выбор имел свои трагические последствия. В итоге, в 40-х годах XII в. Мемнон, епископ Перемышля, и Артемий Галицкий, который, между тем, был ранее выдвинут на кафедру самим Даниилом [40, стб. 777, 793-794], были вынуждены бежать со своих кафедр, а оставленные ими хозяйства были подвержены разграблению. Не менее драматичной оказалась судьба Луцкой кафедры, разделившей бедствия своего города. Судьба местного архипастыря, как и его имя после взятия города дружинами Даниила, никак не прослеживается. Данное обстоятельство дало В. Т. Пашуто основание предположить, что архипастырь, скорее всего, разделил судьбу остальных горо-жан1.
Впрочем, отъем имущества у архиереев имел место и ранее. Так, например, в 1169/71 гг. разграблению подверглись не только ктиторские храмы Киева, но митрополичий собор Святой Софии2. Однако интерпретация произошедшего всё же сложна своей неоднозначностью. Более показателен иной пример. В 1228 г. жители Ростова потребовали от ушедшего на покой в монастырь епископа Кирилла возвратить переданное в обитель имущество. Справедливость требует признать, что наказанный епископ не присваивал себе кафедральную собственность. Он лишь передал его обители, в которой, правда, после удаления на кафедру и жил. Однако византийские нормы не только не запрещали подобных шагов, но и разрешали их3.
Однако наиболее тяжелыми наказаниями, какие могли накладываться на архиереев, были запрет на служение, низвержение из сана и смертный приговор, о котором уже упоминалось в отношении Феодорца. Несомненно, запрет в служении был и является одной из крайне болезненных форм прещения, налагающегося на священнослужителя. Однако запрет не приводил к низвержению святителя из духовного сана и в целом сохранял высокое положение архипастыря в системе церковной иерархии. Однако с предельной суровостью он подобно клейму указывал на то, что подвергшийся ему клирик повинен в каком-то тяжком проступке. В итоге, подвергшийся запрету архиерей лишался не только возможности совершать евхаристию, но и стоять во главе богослужебной жизни епископии. Последнее неминуемо влекло к ограничению административных прав архиерея и к падению его личного авторитета, на который ложилась тень подозрения в тяжкой вине перед церковью. Древнерусские источники позволяют уверенно говорить о двух примерах наложения запрета на епископов. Во-первых, это история епископа уже не единожды упоминавшегося Луки Жи-дяты, который был не только лишен кафедры, но и, кажется, запрещён в служении. Второй пример наложения запрета - запрет, наложенный митрополитом Кириллом на ростовского епископа Игнатия за его самовольное обращение в Сарай [39, стб. 525-526]. Обстоятельства этого запрета предельно аккуратно рассмотрены в исследовании Т. Р. Галимова, пришедше-
1 Пашуто В. Т. очерки по истории Галицко-Волынской Руси / Институт истории АН СССР; отв. ред. Б. Д. Греков. М.: Изд-во АН СССР, 1950. С. 228.
2 «Взлтъ же бъ1с Киевъ . мсца марта въ . и" . въ второй неддЬли . поста . в середу . и грабиша за . в" . дни весь град Подолье и Гору . и манастыри . и Софью . и Деслтиньную Бцю» [39, с. 354; 40, стб. 544-545].
3 38 Апостольское правило совершенно ясно определяет: «Епископ да имеет попечение о всех церковных вещах, и оными да распоряжается, как Бог назирающий. Но не позволительно ему присваивать что-нибудь из оных, или сродникам своим дарить принадлежащее Богу. Если же суть неимущие, да подает им, как неимущим: но под сим предлогом не продает принадлежащего Церкви». Не менее красноречиво 41 правило: «Повелеваем епископу иметь власть над церковным имением. Если драгоценные человеческие души ему вверены быть должны, то кольми паче о деньгах заповедать должно, чтобы он всем распоряжался по своей власти, и требующим чрез пресвитеров и диаконов подавал со страхом Божиим, и со всяким благоговением; так же (если потребно) и сам заимствовал на необходимые нужды свои и странноприемлемых братий, да не терпят недостатка ни в каком отношении. Ибо закон Божий постановил: да служащии алтарю, от алтаря питаются; так же и воин никогда не подъемлет оружия на врага на своем пропитании».
го к выводу, что данный запрет отражал борьбу митрополита за единоличное представление интересов Киевской митрополии в Сарае [12, с. 156].
Что же касается лишения сана (низвержения из сана), то киевский период Русской церкви сохранил упоминания о двух случаях: в истории низвержения, проклятия и казни епископа Феодора (Феодорца), а также в истории митрополита Петра, низвергшего из сана Измаила, епископа Сарайского [44, стб. 177-178]. Немногословное летописное сообщение о произошедшем в 1312 г. лишает возможности вынести однозначное заключение, насколько каноничными были предпринятые митрополитом действия. Однако отсутствие известий об апелляции Измаила позволяет сделать вывод, что власть митрополита в епископиях СевероВосточной Руси после поездки в Орду и совершенного над ним суда если и не стала безграничной, то существенно усилилась.
Таким образом, все указывает на то, что, несмотря на свой высокий общественный и иерархический статус, древнерусские архиереи регулярно подвергались разнообразным наказаниям, как церковным, так и тем, которые предусматривались византийскими нормами права или правовыми обычаями Руси. Далеко не всегда эти наказания были справедливыми. Однако можно уверенно говорить о том, что правовая культура внутри церкви объяснялась сильным влиянием византийских правовых традиций. При этом наказания архиереев отличались своей суровостью, включая не только сугубо церковные меры вразумления и наказания, так и те, которые отражали нормы Римского права и правовых представлений, присутствовавших на Руси, вплоть до разграбления и вынесения смертного приговора. С канонической точки зрения далеко не всегда наказания, которые налагались на архипастырей, были обоснованы. Тем не менее, даже в этом случае древнерусские книжники воспринимали их как соответствующие реалиям древнерусской действительности и даже справедливые.
Список источников и литературы
1. Андрощук, Ф. (2011). Печати черниговского епископа Антония Гречина // Ruthenica. Кшв. Т. 10. С. 231-233.
2. Артамонов, Ю. А. (2017). Время и обстоятельства возникновения первой русской архимандритии // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. № 4 (70). С. 120-129.
3. Афиногенов, Д. Е. (2016). Юстинианово гонение на мужеложцев: трансформация рассказа в византийских хрониках // Индоевропейское языкознание и классическая филология. № 20-1. С. 27-34.
4. Белякова, Е. В., Мошкова, Л. В., Опарина, Т. А. (2017). Кормчая книга: от рукописной традиции к печатному изданию. Москва; СПб.: ИРИ РАН; РГАДА; Центр гуманитарных инициатив. 496 с.
5. Виноградов, А. Ю. (2021). Запрет как средство политической борьбы в русской церкви середины XI в.: Новые данные в деле Луки Жидяты // Электронный научно-образовательный журнал "История". Т. 12. № 9 (107).
6. Воронин, Н. Н. (2017). Андрей Боголюбский. Москва: Водолей Publishers. 320 с.
7. Высоцкий, С. А. (1966). Древнерусские надписи Софии Киевской. XI-XIV вв.: Вып. 1. / отв. ред. П. Н. Попов. Киев: Наукова думка. 239 с.
8. Гайденко, П. И. (2016). Несколько замечаний о возможных целях и мотивах создания Вопрошания преп. Кирика Новгородца // Новгородика-2015. От "Правды Русской" к российскому конституционализму. Материалы V международной научной конференции. Составители: Е. В. Торопова, С. А. Коварская, Я. А. Васильев, Д. Б. Терешкина, Б. Н. Ковалев, Н. С. Федорук. Великий Новгород: Новгородский государственный университет имени Ярослава Мудрого. С. 353-361.
9. Гайденко, П. И. (2020). Новгородские архиереи XI-XIII вв. перед судом веча // Novogardia. № 1 (5). С. 8-24.
10. Гайденко, П. И. (2014). Священная иерархия Древней Руси (XI-XIII вв.): зарисовки власти и повседневности. Москва: ИД Университетская книга. 212 с.
11. Гайденко, П. И., Фомина, Т. Ю. (2012). О церковном статусе кирика новгородца и иных составителей "Вопрошания" // Вестник Челябинского государственного университета. № 16 (270). С. 83-92.
12. Галимов, Т. Р. (2019). Киевские митрополиты между Русью и Ордой: (вторая половина XIII в.). Казань: Институт истории им. Ш. Марджани АН РТ. 256 с.
13. Голубинский, Е. Е. (1901). История Русской Церкви: Т. 1: Период первый, Киевский или домонгольский: Ч. 1. Москва. 968 с.
14. Данилевский, И. Н. (2016). Русские земли глазами современников и потомков (XII-XIVвв.): Курс лекций. Москва: Аспект Пресс. 389 с.
15. Дергачева, И. В., Мильков, В. В., Милькова, С. В. (2016). Лука Жидята: святитель, писатель, мыслитель. Москва: Мир философии. 416 с.
16. Житие Авраамия Смоленского // Библиотека литературы Древней Руси: Т. 5: XIII век / под ред. Д. С. Лихачёва, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 2005. С. 30-65, 456-459.
17. Житие св. Леонтия, епископа Ростовского / С предисл. А. А. Титова. Москва: Унив. тип., 1893. [2], IV. 36 с.
18. Житие св. Леонтия, епископа Ростовского: Со списка, сдел. С. М. Бодянским из рукописи XV в., принадлежащей Кириллову Новоезер. монастырю / [Опубликовал] А. А. Титов. Ярославль: тип. Губ. правл., 1892. 16 с.
19. Заозерский, Н. А. (1894). О церковной власти: (Основоположения, характер и способы применения церк. власти в различ. формах устройства церкви по учению право-славно-канон. права) / [Соч.] Николая Заозерского, доц. церк. права в Моск. духов. акад. Сергиев Посад: 2 тип. А. И. Снегиревой. [2], IV, XIV. 458 с.
20. Исаев, А. В. (2012). Теоретические основы церковного судопроизводства в Постановлениях Апостольских // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. № 4-2 (18). С. 83-88.
21. Киево-Печерский патерик // Библиотека литературы Древней Руси: Т. 4: XII век / под ред. Д. С. Лихачёва, Л. А. Дмитриева, А. А. Алексеева, Н. В. Понырко. СПб.: Наука, 2004. С. 296-489, 641-667.
22. Кирилл Туровский, свт. Притча о человеческой душе и теле (о слепце и хромце) // Памятники общественной мысли Древней Руси: Т. 1: Домонгольский период / сост., автор вступ. ст. и коммент. И. Н. Данилевский. Москва: РОССПЭН, 2010. С. 202-212.
23. Ключевский, В. О. (1871). Древнерусские жития святых как исторический источник: исследование В. Ключевскаго. Москва: Издание К. Солдатенкова (тип. Грачева). III, 465, IV, III с.
24. Костромин, К. А. (2014). "Вопрошание" Кирика с ответами Нифонта и канони-ческо-правовое наследие Киевской Руси в контексте международных отношений // Кирик Новгородец и древнерусская культура. Великий Новгород: НГУ им. Ярослава Мудрого. С. 87-97.
25. Летописец о ростовских архиереях / С примеч. чл.-кор. А. А. Титова. СПб.: тип. С. Добродеева, 1890. 115 с.
26. Литвина, А. Ф., Успенский, Ф. Б. (2010). Траектории традиции: главы из истории династии и церкви на Руси конца XI - начала XIII века / А. Ф. Литвина, Ф. Б. Успенский; Ин-т славяноведения РАН, Центр славяно-германских исслед. Москва: Языки славянской культуры. 207 с.
27. Лукин, П. В. (2014). Новгородское вече: [монография] / Ин-т российской истории РАН. Москва: Индрик. 607 с.
28. Макарий (Булгаков), митр. (1995). История Русской Церкви. Кн. 2: История Русской Церкви в период совершенной зависимости её от Константинопольского патриарха (988-120) / науч. ред. А. В. Назаренко. Москва: Изд-во Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. 702 с.
29. Макарий (Веретенников), архим. (2008). «Ослиное» погребение // Труды Киевской Духовной Академии. № 9. С. 132-136.
30. Максимович, К. А. (2007). Новелла CXXIII св. императора Юстиниана I (527565 гг.) «О различных церковных вопросах» (перевод и комментарий) // Вестник ПСТГУ. Сер. I: Богословие. Философия. Вып. 3 (19). С. 22-54.
31. Мильков, В. В. (2009). Духовная дружина русской автокефалии: Лука Жидята // Россия XXI. № 2. С. 116-155.
32. Мильков, В. В., Симонов, Р. А. (2011). Кирик Новгородец : ученый и мыслитель /
B. В. Мильков, Р. А. Симонов; Российская акад. наук, Ин-т философии. Москва: Кругъ. 537, [6] с.
33. Назаренко, А. В. (2015). Дудика, Негваръ: два германских антропонима в новгородских памятниках // Slovene = СловЪне. International Journal of Slavic Studies. T. 4.1. C. 323-333.
34. Оспенников, Ю. В., Гайденко, П. И. (2020). Церковный суд на Руси XI-XIV веков. Исторический и правовой аспекты: монография / Ю. В. Оспенников, П. И. Гайденко; Санкт-Петербургская духовная академия, Общество изучения церковного права им. Т. В. Барсова («Барсовское общество»). СПб.: Изд-во СПбПДА. 260 с.
35. Парфененков, В. О. (1999). Древнерусское сочинение XII века "Вопрошание Ки-рика": история текста: дис. ... кандидата исторических наук: 07.00.09 / РАН Ин-т рос. истории Санкт-Петербургский филиал. СПб. 193 с.
36. Пашуто, В. Т. (1950). Очерки по истории Галицко-Волынской Руси / Институт истории АН СССР; отв. ред. Б. Д. Греков. Москва: Изд-во АН СССР. 330 с.
37. Печников, М. В. (2015). Константин II // Православная энциклопедия. Москва. Т. 37. С. 25-26.
38. Пихоя, Р. Г. (2016). Формирование новгородской школы толкования канонического права. Канонические ответы новгородского епископа Нифонта и их источники // Пи-хоя Р. Г. Записки археографа. Москва: Русский фонд содействия образованию и науке.
C. 85-107.
39. Полное собрание русских летописей: Т. 1.: Лаврентьевская летопись. Москва: Языки русской культуры, 2001. 496 с.
40. Полное собрание русских летописей: Т. 2.: Ипатьевская летопись. Москва: Языки русской культуры, 2001. 648 с.
41. Полное собрание русских летописей: Т. 3.: Новгородская летопись старшего и младшего изводов. Москва: Языки русской культуры, 2000. XII, 720 с.
42. Полное собрание русских летописей: Т. 4. Ч. 1: Новгородская четвёртая летопись. Москва: Языки русской культуры, 2000. XXXVIII, 690 с.
43. Полное собрание русских летописей: Т. 9: Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Москва: Языки русской культуры, 2000. 288 с.
44. Полное собрание русских летописей. Т. 10: Летописный сборник, именуемый Патриаршей или Никоновской летописью. Москва: Языки славянской культуры, 2000. 248 с.
45. Поппэ, А. (1996). Митрополиты и князья Киевской Руси // Подскальски Г. Христианство и богословская литература в Киевской Руси (988-1237 гг.). СПб., 1996. С. 441497.
46. Постановления Апостольские (в русском переводе). Казань: В Губернской типографии, 1864. 307 с.
47. Сергеевич, В. И. (2006). Древности русского права: в 3 т. / под ред. и с предисл. В. А. Томсинова. Москва: Зерцало. Т. 2: Вече и князь; Советники князя. 510, [2] с.
48. Смирнов, С. (1899). Древнерусский духовник. Очерк. Сергиев Посад: 2-я Типография А. И. Снегиревой.115 с.
49. Солнцев, Н. И. (2004). Провиденциальная историческая концепция в трудах русских историков-клириковXVIII-XIXвв. Нижний Новгород: Изд-во ННГУ, 2005. 200 с.
50. Суворов, Н. С. (2004). Учебник церковного права / Под ред. В. А. Томсинова. Москва: Зерцало. 504 с.
51. Текст Синодальной редакции [Жития Леонтия Ростовского] // Семенченко Г. В. Древнейшие редакции жития Леонтия Ростовского // Труды Отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); Отв. ред. Д. С. Лихачев. Ленинград: Наука, 1989. Т. 42. С. 250-251.
52. Текст Троицкой редакции [Жития Леонтия Ростовского] // Семенченко Г. В. Древнейшие редакции жития Леонтия Ростовского // Труды Отдела древнерусской литературы / Академия наук СССР. Институт русской литературы (Пушкинский Дом); Отв. ред. Д. С. Лихачев. Ленинград: Наука, 1989. Т. 42. С. 251-254.
53. Тихомиров, М. Н. (1975). Древняя Русь / [Предисл. М. Т. Белявского]; [АН СССР, Отд-ние истории, Археогр. комис., Архив АН СССР]. Москва: Наука. 429 с.
54. Толочко, П. (2010). «Емше, влачаху поверзше ужи за ноги» // Ruthen^. Т. 9. С.
17-22.
55. Ульянов, О. Г. (2022). Церковное право в Древней Руси в домонгольский период (о праве апелляции епископов) URL: Ь11:р8://,^^^асаёет1а.еёи/43516979/_(дата обращения: 19.01.2022).
56. Устинова, И. А. (2021). «Неистовое дело»: бесчестье архиерея и наказание за него в России в конце XVII в. // История России с древнейших времен до XXI века: проблемы, дискуссии, новые взгляды: сборник статей Международной научно-практической школы-конференции молодых ученых (11-14 октября 2021 г.) / Отв. ред.: Ю. А. Петров, О. А. Плех; Министерство науки и высшего образования РФ; Институт российской истории РАН; Совет молодых ученых ИРИ РАН. Москва: Институт российской истории РАН. С. 4348.
57. Цыпин, Владислав, прот. (2012). Каноническое право. Москва: Изд-во Сретенского монастыря. 864 с.
58. Чебаненко, С. Б. (2013). Основные черты вечевого правосудия в Древней Руси // Rossica Antiqua. № 2. С. 64-104.
59. Щапов, Я. Н. (1989). Государство и церковь Древней Руси XI-XIII вв. Москва: Наука. 232 с.
60. Щапов, Я. Н. (2004). Соборные церкви и монастырские организации в русском городе до XV в. // Очерки русской истории, источниковедения, археографии. Москва. С. 6671.
61. Эклога: Византийский законодательный свод VIII в. / Вступ. статья [с. 5-38], пер., коммент. Е. Э. Липшиц. Москва: Наука, 1965. 226 с.
References
1. Androshchuk, F. (2011). Pechati chernigovskogo episkopa Antoniya Grechina [Seals of Chernihiv Bishop Anthony Grechin] in Ruthenica, Kiev, 2011, v. 10, 231-233. (in Russian).
2. Artamonov, Yu. A. (2017). Vremya i obstoyatelstva vozniknoveniya pervoj russkoj arkhimandritii [Time and circumstances of the emergence of the first Russian archimandrite] in Drevnyaya Rus. Voprosy medievistiki, 4 (70), 120-129. (in Russian).
3. Afinogenov, D. E. (2016). Yustinianovo gonenie na muzhelozhtsev: transformatsiya rasskaza v vizantijskikh khronikakh [Justinian's persecution of homosexuals: the transformation of the story in the Byzantine chronicles] in Indoevropejskoe yazykoznanie i klassicheskaya filolo-giya, 20-1, 27-34. (in Russian).
4. Belyakova, E. V., Moshkova, L. V., Oparina, T. A. (2017). Kormchaya kniga: ot ruko-pisnoj traditsii k pechatnomu izdaniyu [Pilot book: from the manuscript tradition to the printed edition]. Moscow; St. Petersburg. (in Russian).
5. Vinogradov, A. Yu. (2021). Zapret kak sredstvo politicheskoj borby v russkoj tserkvi se-rediny XI v.: Novye dannye v dele Luki Zhidyaty [Prohibition as a Means of Political Struggle in the Russian Church in the Middle of the 11th Century: New Data in the Case of Luka Zhidyata] in Istoriya, vol. 12, 9 (107). (in Russian).
6. Voronin, N. N. (2017). Andrey Bogolyubsky [Andrey Bogolyubsky]. Moscow. (in Russian).
7. Gaidenko, P. I. (2016). Neskolko zamechanij o vozmozhnykh tselyakh i motivakh sozda-niya Voproshaniya prep. Kirika Novgorodtsa [A few remarks about the possible aims and motives for creating the Inquiry of St. Kirik of Novgorod] in Novgorodika-2015. Ot "Pravdy Russkoj" k rossijskomu konstitutsionalizmu. Materialy V mezhdunarodnoj nauchnoj konferentsii. Veliky Novgorod, 353-361. (in Russian).
8. Gaidenko, P. I. (2020). Novgorodskie arkhierei XI-XIII vv. pered sudom vecha [Novgorod bishops of the XI-XIII centuries. before the Court Vecha] in Novogardia, 1 (5), 8-24. (in Russian).
9. Gaidenko, P. I. (2014) Svyashchennaya ierarkhiya Drevnej Rusi (XI-XIII vv.): zarisovki vlasti i povsednevnosti [The Sacred Hierarchy of Ancient Russia (XI-XIII centuries): sketches of power and everyday life]. Moscow. (in Russian).
10. Gaidenko, P. I., Fomina, T. Yu. (2012). O tserkovnom statuse kirika novgorodtsa i in-ykh sostavitelej "Voproshaniya" [On the Church Status of the Kirik of Novgorod and Other Compilers of the "Question"] in Vestnik Chelyabinskogo gosudarstvennogo universiteta, 16 (270), 8392. (in Russian).
11. Galimov, T. R. (2019). Kievskie mitropolity mezhdu Rusyu i Ordoj: (vtoraya polovina XIIIv.) [Kiev metropolitans between Russia and the Horde: (second half of the 13th century)]. Kazan. (in Russian).
12. Golubinsky, E. E. (1901). Istoriya Russkoj Tserkvi: T. 1: Period pervyj, Kievskij ili domongolskij: Ch. 1. [History of the Russian Church: Vol. 1: The first period, Kiev or pre-Mongolian: Part. 1]. Moscow. (in Russian).
13. Danilevsky, I. N. (2016). Russkie zemli glazami sovremennikov i potomkov (XII-XIV vv.): Kurs lektsiyi [Russian lands through the eyes of contemporaries and descendants (XII-XIV centuries): Lecture course]. Moscow. (in Russian).
14. Dergacheva, I. V., Milkov, V. V., Milkova, S. V. (2016). Luka Zhidyata: svyatitel, pi-satel, myslitel [Luke Zhidyata: saint, writer, thinker]. Moscow. (in Russian).
15. Zhitie Avraamiya Smolenskogo [Life of Avraamy Smolensky] in Biblioteka literatury Drevnej Rusi: T. 5: XIII vek. St. Petersburg, 2005, 30-65, 456-459. (in Russian).
16. Zhitie sv. Leontiya, episkopa Rostovskogo [Life of St. Leonty, Bishop of Rostov]. Moscow, 1893. [2], IV. (in Russian).
17. Zhitie sv. Leontiya, episkopa Rostovskogo: So spiska, sdel. S. M. Bodyanskim iz ru-kopisi XV v., prinadlezhashchej Kirillovu Novoezer. monastyryu [Life of St. Leonty, Bishop of Rostov: From the list, made. S. M. Bodyansky from a 15th-century manuscript belonging to Kiril-lov Novoezer. Monastery]. Yaroslavl, 1892. (in Russian).
18. Zaozersky, N. A. (1894). O tserkovnoj vlasti: (Osnovopolozheniya, kharakter i sposo-by primeneniya tserk. vlasti v razlich. formakh ustrojstva tserkvi po ucheniyu pravoslavno-kanon. prava) [About church authority: (Fundamentals, nature and methods of applying church authority
in various forms of church organization according to the teachings of Orthodox canon law)]. Sergiev Posad, [2], IV, XIV. (in Russian).
19. Isaev, A. V. (2012). Teoreticheskie osnovy tserkovnogo sudoproizvodstva v Postanov-leniyakh Apostolskikh [Theoretical foundations of church legal proceedings in the Apostolic Decrees] in Istoricheskie, filosofskie, politicheskie i yuridicheskie nauki, kulturologiya i iskusstvove-denie. Voprosy teorii i praktiki, 4-2 (18), 83-88. (in Russian).
20. Kievo-Pecherskij paterik [Kiev-Pechersk Patericon] in Biblioteka literatury Drevnej Rusi: T. 4: XII vek. St. Petersburg, 2004, 296-489, 641-667. (in Russian).
21. Cyril of Turov, St. (2010). Pritcha o chelovecheskoj dushe i tele (o sleptse i khromtse) [Parable about the human soul and body (about the blind man and the lame)] in Pamyatniki obsh-chestvennoj mysli Drevnej Rusi: T. 1: Domongolskij period. Moscow, 202-212. (in Russian).
22. Klyuchevsky, V. O. (1871). Drevnerusskie zhitiya svyatykh kak istoricheskij istochnik: issledovanie V. Klyuchevskago [Ancient Russian Lives of the Saints as a historical source: a study by V. Klyuchevsky]. Moscow, III, 465, IV, III. (in Russian).
23. Kostromin, K. A. (2014). "Voproshanie" Kirika s otvetami Nifonta i kanonichesko-pravovoe nasledie Kievskoj Rusi v kontekste mezhdunarodnykh otnoshenij [Kirik's "questioning" with Nifont's answers and the canonical and legal heritage of Kievan Rus in the context of international relations] in Kirik Novgorodets i drevnerusskaya kultura. Veliky Novgorod, 87-97. (in Russian).
24. Letopisets o rostovskikh arkhiereyakh [Chronicler of the Rostov bishops]. St. Petersburg, 1890. (in Russian).
25. Litvina, A. F., Uspensky, F. B. (2010). Traektorii traditsii: glavy iz istorii dinastii i tserkvi na Rusi kontsa XI - nachala XIII veka [Trajectories of tradition: chapters from the history of the dynasty and the church in Russia at the end of the 11th - beginning of the 13th centuries]. Moscow. (in Russian).
26. Lukin, P. V. (2014). Novgorodskoe veche [Novgorod Veche]. Moscow. (in Russian).
27. Macarius (Bulgakov), Met. (1995). Istoriya Russkoj Tserkvi. Kn. 2: Istoriya Russkoj Tserkvi v period sovershennoj zavisimosti eyo ot Konstantinopolskogo patriarkha (988-120) [History of the Russian Church. Book. 2: History of the Russian Church in the period of its complete dependence on the Patriarch of Constantinople (988-120)]. Moscow. (in Russian).
28. Macarius (Veretennikov), archim. (2008). «OslinoE» pogrebenie ["Donkey" burial] in Trudy Kievskoj Dukhovnoj Akademii, 9, 132-136. (in Russian).
29. Maksimovich, K. A. (2007). Novella CXXIII sv. imperatora Yustiniana I (527-565 gg.) «O razlichnykh tserkovnykh voprosaKH» (perevod i kommentarij) [Novella CXXIII St. Emperor Justinian I (527-565) "On Various Church Issues" (translation and commentary)] in Vestnik PSTGU. Ser. I: Bogoslovie. Filosofiya. Issue 3 (19), 22-54. (in Russian).
30. Milkov, V. V. (2009). Dukhovnaya druzhina russkoj avtokefalii: Luka Zhidyata [Spiritual squad of Russian autocephaly: Luka Zhidyata] in Rossiya XXI, 2, 116-155. (in Russian).
31. Milkov, V. V., Simonov, R. A. (2011). Kirik Novgorodets: uchenyj i myslitel [Kirik Novgorodets: scientist and thinker]. Moscow. (in Russian).
32. Nazarenko, A. V. (2015). Dudika, Negvar": dva germanskikh antroponima v novgo-rodskikh pamyatnikakh [Dudika, Negvar: two Germanic anthroponyms in the Novgorodian monuments] in Slovene = Slovenia. International Journal of Slavic Studies, t. 4.1, 323-333. (in Russian).
33. Ospennikov, Yu. V., Gaidenko, P. I. (2020). Tserkovnyj sud na Rusi XI-XIV vekov. Istoricheskij i pravovoj aspekty: monografiya [Church Court in Russia XI-XIV centuries. Historical and legal aspects: monograph]. St. Petersburg. (in Russian).
34. Parfenenkov, V. O. (1999). Drevnerusskoe sochinenie XII veka "Voproshanie Kirika": istoriya teksta [Old Russian essay of the XII century "Questioning Kirik": the history of the text] (doctoral dissertation). St. Petersburg. (in Russian).
35. Pashuto, V. T. (1950). Ocherkipo istorii Galitsko-Volynskoj Rusi [Essays on the history of Galicia-Volyn Rus]. Moscow. (in Russian).
36. Pechnikov, M. V. (2015). Constantin II [Constantine II] in Pravoslavnaya entsiklope-diya. Moscow, vol. 37, 25-26. (in Russian).
37. Pikhoya, R. G. (2016). Formirovanie novgorodskoj shkoly tolkovaniya kanonichesko-go prava. Kanonicheskie otvety novgorodskogo episkopa Nifonta i ikh istochniki [Formation of the Novgorod school of interpretation of canon law. Canonical answers of the Novgorod Bishop Ni-font and their sources] in Pikhoya R. G. Zapiski arkheografa. Moscow, 85-107. (in Russian).
38. Polnoe sobranie russkikh letopisej [Complete collection of Russian chronicles]: Vol. 1: Lavrentevskaya letopis [Laurentian Chronicle]. Moscow, 2001. (in Russian).
39. Polnoe sobranie russkikh letopisej [Complete collection of Russian chronicles]: Vol. 2: Ipatevskaya letopis [Ipatiev Chronicle]. Moscow, 2001. (in Russian).
40. Polnoe sobranie russkikh letopisej [Complete collection of Russian chronicles]: Vol. 3: Novgorodskaya letopis starshego i mladshego izvodov [Novgorod Chronicle of the older and younger editions]. Moscow, 2000. XII. (in Russian).
41. Polnoe sobranie russkikh letopisej [Complete collection of Russian chronicles]: Vol. 4. Part 1: Novgorodskaya chetvyortaya letopis [Novgorod fourth chronicle]. Moscow, 2000. XXXVIII. (in Russian).
42. Polnoe sobranie russkikh letopisej [Complete collection of Russian chronicles]: Vol. 9: Letopisnyj sbornik, imenuemyj PatrIarshej ili Nikonovskoj letopisyu [Chronicle collection, called the Patriarch or Nikon Chronicle]. Moscow, 2000. (in Russian).
43. Polnoe sobranie russkikh letopisej [Complete collection of Russian chronicles]. Vol. 10: Letopisnyj sbornik, imenuemyj Patriarshej ili Nikonovskoj letopisyu [Chronicle collection, called the Patriarchal or Nikon chronicle]. Moscow, 2000. (in Russian).
44. Poppe, A. (1996). Mitropolity i knyazya Kievskoj Rusi Khristianstvo i bogoslovskaya literatura v Kievskoj Rusi (988-1237 gg.) [Metropolitans and princes of Kievan Rus] in Podskalski G. Khristianstvo i bogoslovskaya literatura v Kievskoj Rusi (988-1237 gg.). St. Petersburg, 441497. (in Russian).
45. Postanovleniya Apostolskie (v russkom perevode) [Apostolic decrees (in Russian translation)]. Kazan, 1864. (in Russian).
46. Sergeevich, V. I. (2006). Drevnosti russkogo prava: v 3 t. [Antiquities of Russian law: in 3 volumes]. Moscow, vol. 2: [Veche and prince; Prince's advisers]. (in Russian).
47. Smirnov, S. (1899). Drevnerusskij dukhovnik. Ocherk [Old Russian confessor. Feature article]. Sergiev Posad. (in Russian).
48. Solntsev, N. I. (2004). Providentsialnaya istoricheskaya kontseptsiya v trudakh russ-kikh istorikov-klirikov XVIII-XIX vv. [Providential historical concept in the works of Russian clergy historians of the 18th- 19th centuries]. Nizhny Novgorod, 2005. 200 p. (in Russian).
49. Suvorov, N. S. (2004). Uchebnik tserkovnogoprava [Textbook of Church Law]. Moscow. (in Russian).
50. Tekst Sinodalnoj redaktsii (Zhitiya Leontiya Rostovskogo) [The text of the Synodal edition of the (Life of Leonty of Rostov)] in Semenchenko G. V. Drevnejshie redaktsii zhitiya Leontiya Rostovskogo in Trudy Otdela drevnerusskoj literatury. Leningrad, 1989, vol. 42, 250251. (in Russian).
51. Tekst Troitskoj redaktsii (Zhitiya Leontiya Rostovskogo) [Text of the Trinity edition of (The Life of Leonty of Rostov)] in Semenchenko G. V. Drevnejshie redaktsii zhitiya Leontiya Rostovskogo in Trudy Otdela drevnerusskoj literatury. Leningrad, 1989, vol. 42, 251-254. (in Russian).
52. Tikhomirov, M. N. (1975). Drevnyaya Rus [Ancient Russia]. Moscow. (in Russian).
53. Ulyanov, O. G. (2022). Tserkovnoe pravo v Drevnej Rusi v domongolskij period (o prave apellyatsii episkopov) [Church law in Ancient Russia in the pre-Mongol period (on the right
of appeal of bishops)]. URL: https://www.academia.edu/435169797_ (date accessed: 19.01.2022). (in Russian).
54. Ustinova, I. A. (2021). «Neistovoe delo»: bescheste arkhiereya i nakazanie za nego v Rossii v kontse XVII v. ["Furious Deed": dishonor of a bishop and punishment for him in Russia at the end of the 17th century] in Istoriya Rossii s drevnejshikh vremen do XXI veka: problemy, dis-kussii, novye vzglyady: sbornik statej Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj shkoly-konferentsii molodykh uchenykh (11-14 oktyabrya 2021 g.). Moscow, 43-48. (in Russian).
55. Tsypin, Vladislav, prot. (2012). Kanonicheskoe pravo [Canon law]. Moscow. (in Russian).
56. Shchapov, Ya. N. (2004). Sobornye tserkvi i monastyrskie organizatsii v russkom gorode do XV v. [Cathedral churches and monastic organizations in a Russian city before the 15th century] in Ocherki russkoj istorii, istochnikovedeniya, arkheografii [Essays on Russian history, source studies, archaeography] Moscow, 66-71. (in Russian).
57. Ekloga: Vizantijskij zakonodatelnyj svod VIII v. [Eclogue: Byzantine legislative code of the 8th century]. Moscow, 1965. (in Russian).
