CC BY
30
Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 4 (20). С. 31-38. УДК 930.1
DOI 10.25513/2312-1300.2018.4.31-38
С. Б. Крих, А. А. Попова
ЗЛАЯ НАУКА: НЕОПУБЛИКОВАННАЯ РЕЦЕНЗИЯ Б. Л. БОГАЕВСКОГО
Авторы статьи анализируют рецензию советского историка древности Б. Л. Богаевского на учебник В. С. Сергеева по истории Древней Греции, вышедший в свет в 1939 г. Несмотря на то, что рецензия не была опубликована, она имеет непосредственное отношение к разгоревшемуся ранее скандалу в среде историков древности, в ходе которого составитель исследуемой работы потерпел сокрушительное поражение. Авторы исследуют данную рецензию как ценнейший историографический источник, который даёт сведения о специфике научной критики, а также гласных и негласных правилах полемики, бытовавших в советской исторической науке того времени.
Ключевые слова: советская историография; древний мир; полемика; критика; Б. Л. Богаев-ский; В. С. Сергеев.
S. B. Krikh, A. A. Popova
EVIL SCIENCE: AN UNPUBLISHED REVIEW BY B. L. BOGAEVSKY
The authors of this article analyze the review by Soviet historian of antiquity B.L. Bogaevsky on the textbook about history of ancient Greece by V.S. Sergeev, published in 1939. Despite the review was not published, it is relevant to earlier scandal among historians of antiquity, during which Bogaevsky suffered a crushing defeat. The authors examine this review as a valuable historiographic source that provides information on the specifics of scientific criticism, as well as the public and covert rules of polemics that existed in Soviet historical science of that time.
Keywords: Soviet historiography; ancient world; polemics; criticism; B. L. Bogaevsky; V. S. Sergeev.
Работы, написанные в откровенно негативном ключе и при этом ещё и оказавшиеся явно неудачными - не та тема, которая привлекает к себе внимание историков науки. Научный этикет побуждает исследователей искать позитивные аспекты даже в неоднозначных произведениях человеческой мысли и поэтому они либо игнорируют указанные нами произведения, либо занимают при их изложении апологетическую позицию.
В нашем случае мы выбрали предметом анализа не просто неудачную работу, а вообще неопубликованную - рецензию русского и советского историка древности Б. Л. Богаевского (1882-1942) на издание учебника по истории Древней Греции В. С. Сергеева, вышедшее в 1939 г. [1]. Мы безо всяких оговорок признаём, что эта рецензия почти полностью лишена каких-либо научных достоинств,
© Крих С. Б., Попова А. А., 2018
а кроме того ещё и пропитана духом непримиримой предвзятости к рецензируемой работе, но исследовать её стремимся вовсе не потому что скандалы в науке - жареная тема (тем более, если речь идёт о настолько старом да ещё и несостоявшемся скандале), а потому, что полагаем: наше исследование поможет раскрыть характерные черты советской науки тех лет. Специфика построения критики и полемики в научной системе - важнейшая её характеристика. Конечно, на основе анализа одного в общем малозначимого случая не следует делать безапелляционных выводов, но можно заложить основы для лучшего понимания больших процессов.
* * *
Машинопись с авторскими правками хранится в Рукописном отделе Института русской литературы РАН и озаглавлена
автором так: «Рецензия на первые главы Учебника проф. Сергеева "История древней Греции", М. 1939: "Введение", "Культура Крита", "Микены" и "Гомеровская Греция"». То есть, это отзыв даже не на всё издание, а только на введение и первые три главы, которые занимают едва ли пятую часть учебника (страницы с 3-ей по 67-ую). При этом текст отзыва составляет 47 листов. В абсолютных цифрах соотношение тоже необычное: указанные главы Сергеева обладают объёмом примерно в 122 500 знаков, рецензия же Богаевского - около 104 500 знаков, т. е. составляет более 85 % от критикуемого текста. А если мы учтём, что основной поток критики Богаевского направлен на первые три раздела, гомеровскому же периоду уделено минимальное внимание, то соотношение будет ещё более впечатляющим. Чтобы написать такую дотошную работу, нужно было очень хотеть её написать. Впрочем, яростный стиль (о котором мы скажем отдельно) не оставляет в этом никаких сомнений.
Тем не менее, Богаевский пытался регулировать свой гнев и придал рукописи структуру, правда, довольно дробную.
I. Предварительные замечания [2, л. 12]; II. «Введение» [2, л. 2-6], III. «Природные условия» [2, л. 6-9]; IV. Концепция Сергеева ранней истории Греции [2, л. 9-12]; V. О построении концепции Сергеева [2, л. 12-14]; VI. Эклектический характер концепции Сергеева [2, л. 14-15]; VII. «Гегельянство» Сергеева в понимании ранней истории Греции [2, л. 15-22]; VIII. Об упадке культуры после троянской войны [2, л. 22-24]; IX. Об ошибочных утверждениях, неточных и неряшливых выражениях проф. Сергеева [2, л. 24-40] с подразделами: 1. Культура Крита [2, л. 2432], 2. Микены [2, л. 32-36], 3. Гомеровская Греция [2, л. 36-40]; X. Об иллюстрациях, ошибочных и неряшливых подписях и описаниях [2, л. 40-44]; XI. Ещё о методологии проф. Сергеева (Заключительные замечания) [2, л. 44-47].
Сразу необходимо объяснить причину столь объёмного отзыва, чтобы читатель не заподозрил, будто мы выдаём научную тщательность Богаевского за сугубую необъективность.
Начнём с того, что 1930-е гг. были по сути своей временем настоящего становле-
ния советской историографии в том её виде, в котором она в итоге существовала в дальнейшем (конечно, эволюционируя, но не меняя базовых принципов). В отличие от хаотического периода неопределённости 1920-х гг., теперь был взят вполне внятно артикулированный руководством страны курс на упорядочение концепций исторического процесса в научной и образовательной сферах. Это означало, что в течение нескольких лет (большевистская культура тогда восхваляла скорость выполнения или даже перевыполнения самых сложных задач) историческое сообщество должно было определиться со всеми базовыми трактовками исторических эпох и основных событий. Ставки были высоки: победители могли рассчитывать на высокие посты в академических структурах, на авторство учебников для школ и вузов (за которые хорошо платили), на относительную защищённость от критических нападок - тогда очень несдержанных (это называлось «большевистской прямотой») и чреватых серьёзными последствиями. Таким образом, государственный заказ спровоцировал безжалостную конкуренцию в исторической науке.
Конечно, на эти обстоятельства историки реагировали по-разному, в зависимости от личных обстоятельств и склонностей характера. Некоторые не замечали или старались не замечать происходящих перемен, другие скорее рассчитывали на сохранение прежних позиций, чем на завоевание новых. Богаев-ский относился к числу тех, кто суть происходящего прекрасно понимал и при этом хотел и считал себя способным в этой борьбе поучаствовать.
Сын известного химика Л. Г. Богаевского (1858-1911), занимавшего достаточно высокое положение в иерархии Российской империи (у отца был чин действительного статского советника), Богаевский окончил Санкт-Петербургский университет, был учеником Ф. Ф. Зелинского и защитил магистерскую диссертацию в 1916 г. В том же году он будет направлен в Пермь, где открылся новый университет (сначала как отделение Петербургского), так что события конца монархии и начала гражданской войны встретил уже в другом городе. После захвата и оставления Перми колчаковцами Богаевский был эвакуирован ими (он умалчивал после, по сво-
ему ли согласию) в Томск, в котором преподавал до 1922 г., когда вернулся в Ленинград.
У Богаевского было, таким образом, не идеальное прошлое с точки зрения Советской власти: поговаривали о его сотрудничестве с белыми [3, с. 113], а его сводные брат и сестра эмигрировали из страны [4, л. 24]. Поэтому он всегда старался показать свою лояльность: в 1920-е гг., работая в Лениград-ском университете, активно боролся с «правой профессурой», не брезгуя и прямыми доносами [4, л. 14 об., 27]. Кроме того, он всегда искал более влиятельного человека в академических кругах, к которому можно было апеллировать: сначала это был Н. Я. Марр, после Н. И. Бухарин.
Расширяется сфера интересов Богаев-ского - он сосредоточен на поздней первобытности и стремится разработать целостную концепцию, объясняющую процессы, происходившие практически на всём пространстве Евразии, и уже с конца 1920-х гг. делает эту концепцию марксистской.
Основой этой так никогда и не созданной в полном виде метаконцепции была концепция Богаевского о крито-микенском обществе, выдвинутая в 1933 г. [5]. Согласно его мнению, эта культура не достигла стадии государственности, хотя и вплотную подошла к ней. Буржуазные учёные, а следом за ними и советские, оказались в плену у того, что им казалось очевидным, и приняли за дворцы руины общинных домов, типологически таких же, как мексиканские пуэбло.
Богаевский активно продвигал свои идеи, подтверждая их также сравнением с другими регионами планеты, рисуя общие связи между Китаем, Критом и Трипольем. Наконец, он изложил своё понимание истории Крита и Микен в начатом Государственной Академией истории материальной культуры многотомном издании всемирной истории [6].
Но несколько лет надежд сменились полосой неудач и первых поражений. Был арестован (1936), а затем расстрелян (1937) Бухарин, а ведь книги Богаевского выходили под его редакцией, чем не преминули воспользоваться его противники, особенно археологи, которых, помимо прочего, раздражали обобщения исследователя, никогда не занимавшегося раскопками [7; 8]. ГАИМК, как гнездо «вредителей», была раскритико-
вана за все свои проекты и в итоге лишилась прежнего влияния, постепенно войдя в структуру АН СССР.
В конце 1938 г. Богаевский через Всесоюзную Академию Художеств, в которой у него было много надёжных союзников, инициировал выставление своей кандидатуры в члены-корреспонденты АН, но его кандидатура была отвергнута академиками в январе 1939 г. [4, л. 1]. Богаевского пригласили поначалу к написанию главы для новой «Всемирной истории» (теперь под эгидой АН), но после контракт был разорван [9, л. 27-27 об., 36-36 об.] и главу было решено предложить московскому историку В. С. Сергееву (18831941), который считал крито-микенское общество рабовладельческим. Богаевский решил бороться и инициировал в марте 1940 г. дискуссию о крито-микенском обществе, которую полностью проиграл: его аргументы никого не убедили, сторонников почти не было (заседание проходило в Москве), а за основу текста для главы в многотомнике было решено взять очерк Сергеева [10, с. 204-218].
Текст, который мы анализируем, создан безусловно до этого заседания и, скорее всего, ещё в конце 1939 г., но в нём уже чувствуется подготовка к решительной схватке с противником. Более того, в листы этой рецензии вложены тетрадные листы черновика речи Богаевского - вполне возможно, той, с которой он выступал на дискуссии в 1940 г.; может быть, с текстом рецензии и этими набросками он и ездил в Москву. После возвращения из Москвы стало ясно, что публикация такой рецензии будет невозможной, и Богаевский отложил все материалы.
Ниже мы выделили основные полемические тезисы Богаевского, которые будем пояснять по возможности краткими комментариями и иногда иллюстрировать цитатами из рецензии; общие выводы будут завершать статью.
* * *
1. Неуважение к авторитетам. Собственно, предварительные замечания буквально начинаются с горсти цитат Молотова, Сталина, Жданова и Кирова. «Исключительное значение имеет работа тов. Сталина о диалектическом материализме. Эта замечательная работа имеет прямое отношение и к учебнику по истории древней Греции, так
как тов. Сталин даёт предельно ясное объяснение возникновения рабовладельческого строя» [2, л. 1].
Само собой, Богаевский подразумевает, что Сергеев не умеет правильно толковать установки партийных руководителей, и поэтому допускает ошибки: отождествляет историю античности с историей древнего мира, не учитывая, что в историю древности согласно решению ЦК ВКП (б) должна включаться также история первобытнообщинного строя [2, л. 2]. Более того, Сергеев берёт на себя смелость препарировать цитаты из Энгельса [2, л. 6] и даже из Сталина - он убрал часть фразы, где о географической среде сообщалось, что «она ускоряет или замедляет ход развития общества» [11, с. 113], но ведь это очень важные слова, поскольку позволяют «рассматривать изучаемое общество не вообще под влиянием географической среды, а под влиянием определённого характера воздействия географической среды» [2, л. 8]. Теперь, отыскав в словах Сталина гораздо более глубокий смысл, чем можно было бы подумать, Богаевский решает воздать хвалу своей находке и хулу нечувственному автору: «Эти прекрасные, углубляющие наши исследовательские возможности указания тов. Сталина Сергеев выкидывает и находит для себя более приемлемым заменять живые слова мёртвыми многоточиями» [2, л. 9].
Наконец, иногда оппонент вставляет цитаты не туда, куда следует: слова Энгельса о возникновении государства он помещает в описании гомеровской Греции [1, с. 67], а следовало бы привести их при упоминании государства на Крите [2, л. 14]. Он не упомянул ни разу в своём учебнике имени самого Н. Я. Марра который сказал, что «археология - это история материальной культуры», и поэтому недооценил археологию [2, л. 22].
Смысл приёма: показать, что Сергеев не ценит тех авторов, которые должны быть упомянуты и которые могли бы помочь ему лучше понять суть исторического процесса, что более чётко обозначено в последующем тезисе.
2. Теоретико-методологическая некомпетентность. Поскольку теоретическая подготовка - одна из базовых характеристик исследователя в советской исторической культуре, то Богаевский уделяет ей много вни-
мания и формулирует внутри общего тезиса несколько параметров, которые должны в совокупности представить оппонента в максимально неприглядном виде. Итак, Сергеев, по версии Богаевского:
а) формалист в цитатах - он приводит их только для проформы [2, л. 13, 38], при этом обращается с ценнейшими высказываниями классиков теории неаккуратно: «Совершенно неправильно давать учащимся препарированные цитаты, как это часто делает Сергеев» [2, л. 6]. Цитируя Энгельса, Сергеев совершенно не усвоил его периодизацию [2, л. 38].
б) эклектик - «Концепция Сергеева ранней истории Греции представляет собою редко встречающееся в научной и педагогической литературе сочетание самых различных точек зрения» [2, л. 9]. Не умея понимать диалектический материализм, Сергеев смешивает буржуазную традицию освещения истории Греции [2, л. 36], гегельянство (см. ниже), непреодолённое им (и пройдённое советской наукой) социологизаторство [2, л. 5], а также разные взгляды на историю Крита [2, л. 9]. «Полагаю, что концепция Сергеева ранней истории Греции - это ничто иное, как особая эклектическая "окрошка"...» [2, л. 15]. Как несложно заметить, Бо-гаевский повторяется; чувствуя, что иллюстраций эклектизма у него не хватает, он просто нагнетает эмоции с помощью более экспрессивной лексики («окрошка», впрочем, тоже не своя, а уважительно заимствованная у Ленина [12, с. 161, 162, 192, 198, 227]).
в) вульгарный гегельянец - сравнительно редкий и относительно мягкий упрёк для тех лет, не входящий в типичный набор греховных воззрений, которые предъявлялись тогда критиками в адрес провинившихся: не модернизатор, не фашист, не троцкист. примерно с тем же успехом можно было упрекать в неоплатонизме. Кстати, упрёк в гегельянстве противоречит замечанию самого же Богаевского о том, что Сергеев не диалектик - ибо нельзя быть гегельянцем, не будучи диалектиком; правда, Богаевский уточняет, что плох не Гегель сам по себе, а то, что Гегель давно устарел, Сергеев же вдобавок ещё и вульгаризирует гегельянство [2, л. 17].
Сергеев понимает историю как историю государств - точно как Гегель [2, л. 17], что-
бы доказать это, Богаевский не просто сопоставил их взгляды, но даже сделал таблицу, где в два столбца выписал цитаты из Гегеля и Сергеева [2, л. 18-22].
Смысл приёма: обосновать, что Сергеев в принципе не пишет на уровне современной марксистской науки, подражая её внешним сторонам. Более того, красной нитью через всю рецензию тянется главная мысль: Сергеев заимствует всё, что угодно, лишь бы не создавать истинно марксистское историческое повествование.
3. Научная некомпетентность. Тот единственный пункт, который интересовал бы критика в любой другой научной традиции, у Богаевского играет заметную, но в общем подчинённую роль. Общий тон рецензии позволяет думать, что научные ошибки представляются рецензенту частным проявлением ошибок теоретико-методологических. Это общее положение также может быть детализировано:
а) Сергеев не знает новых исследований: рассматривает Крит как государство древневосточного типа, в то время как даже Эд. Мейер изменил своё мнение, и, вслед за Эвансом, Маринатосом и другими рассматривал минойскую историю в контексте греческой [2, л. 2-3]. «Сторонники отрыва Крита от Микен и отнесения Крита к Востоку научно беспомощны - они прежде всего не знают фактического материала, новейшей литературы предмета и исследований о последних раскопках» [2, л. 4]. Пожалуй, Богаевский хочет даже сказать, что Сергеев не только не знает новых исследований, но не умеет ими пользоваться: он слишком доверяет новой работе Блегена о Трое, но это ведь лишь обозрение «проверочных раскопок»; говоря о Шлимане и Блегене, он забыл упомянуть действительно важного Дёрпфельда [2, л. 36]. Вообще, тезис о незнакомстве с новыми работами повторяется в тексте много раз [2, л. 37, 38], даже по самым пустяковым поводам, и тут, конечно, дело не в том, что Сергеев знает мало, а в том, что Богаевский хочет подчеркнуть (кстати, не без оснований), что он-то знает много.
б) Сергеев допускает грубые ошибки в фактологии.
Рецензия перенасыщена мелкими замечаниями, иногда также вполне обоснованными. Так, действительно, Сергеев совер-
шенно ошибочно описывает критские дворцы: «Дворец Феста высечен в скале и не имеет укреплений. Наоборот, дворец в Маллии, стоящий на открытом морском берегу, имеет несколько солидных укреплений» [1, с. 16]. Но особенное недовольство вызывает у Бога-евского то, что перестройку кносского дворца ок. 1700 г. до н. э. Сергеев характеризовал как «грандиозную». Ведь в основе собственной концепции Богаевского лежало озарение, связанное с тем, что он осознал сравнительно небольшие размеры комнат и помещений Кносса, после чего смог отказаться от восприятия этой постройки как дворца царей. Потому-то на фразы Сергеева о «больших комнатах» он отозвался двумя с лишним страницами опровержений и замечанием о предвзятом восприятии фактов своим оппонентом [2, л. 28-30]. Возвращается он к этой теме и далее, причём снова использует эмоции, а именно яркие сравнения: «При всём "великолепии" мегарона "Агамемнона" не следует забывать, что это было полутёмное помещение с отверстием в крыше для выхода дыма из очага, как в курной избе» [2, л. 36].
Есть здравый смысл и в уточняющих замечаниях: в учебнике можно было бы упомянуть о роли смоквы в питании, указать, что оливковое масло также «служило продуктом питания, а не только имело промышленное значение» [2, л. 8], хотя сложно согласиться с тем, что имело смысл перечислять все плодовые деревья Крита (грушу, орех, гранат). Уместно замечание, что «могила Агамемнона» не высечена в горе, а «вырезана» в землистом слое холма [2, л. 35]. Больше похоже на придирку, но также справедливо уточнение, согласно которому археологический слой в Кноссе составляет 6,43 м, а не 7 м [2, л. 26].
Но иногда Богаевский допускает не просто придирки, а подтасовки: он накидывается на Сергеева за то, что тот называет «вопрос о Микенах» сложным и запутанным [1, с. 34], замечая, что Сергеев напрасно «прибедняется», ведь за последние полтора десятилетия изучение микенского периода заметно продвинулось [2, л. 32], но в действительности Сергеев в том самом абзаце говорил о том, что главная проблема изучения Микен - этническая характеристика ахейцев, которая тогда продолжала быть неразрешённым во-
просом. Кстати, дополнительно раздражающим Богаевского фактором было и то, что Сергеев оставался на позициях умеренного признания важности миграций [1, с. 35], в то время как Богаевский, следуя логике Марра, сводил значение миграций практически к нулю. В рецензии есть и другие случаи предвзятого толкования текста учебника.
в) Сергеев не умеет корректно рассуждать.
«Сергеев находит в материковой и островной Греции одновременно существующими первобытнообщинный и рабовладельческий строй древневосточного типа, а также какой-то особый им конструированный "гомеровский строй"» [2, л. 9]. Это замечание, которое Богаевский считал, судя по тексту, достаточно сильным выпадом, повторяя на разные лады [2, л. 14, 15], построено вновь на предвзятой трактовке текста сергеевского учебника. В итоге это выливается в раздражённый пассаж: «Таким образом, по концепции Сергеева выходит, что государство появлялось и исчезало в ранней истории Греции по крайней мере четыре раза: 1) неизвестно как появилось и исчезло государство на Крите; 2) неизвестно как появилось государство в Микенах и Тиринфе, исчезнувшее после того, как Микены исчерпали свои силы завоеванием Трои; 3) появилось государство как завершение «гомеровского строя»; 4) государство знаменует собою время перехода от господства родовой аристократии к рабовладельческому государству в архаической Греции» [2, л. 12].
Но есть и более меткое замечание: Сергеев преувеличивает колоссальность микенских построек и делает слишком поспешное заключение, что для их сооружения нужно было привлекать рабов и «туземное население» [2, л. 35].
Смысл приёма: показать, что задача корректного изложения и обобщения фактического материала Сергееву недоступна ввиду его непрофессионализма.
4. Общая неблагонадёжность. Непонимание классиков марксизма, эклектизм взглядов, плохое знание фактического материала приводят горе-учёного в объятья столь же некачественных и вредных теорий, и если он ещё не стал на их позицию, то уже приблизился к ним. Поэтому:
а) отдельные элементы учебника Сергеева похожи на суждения реакционных мыслителей. Даже современные (Богаевско-му) зарубежные учёные уже не рассматривают Крит в контексте древневосточной истории, зато так делают такие компрометированные фигуры, как Шпенглер [2, л. 4]. Прозрачно намекает автор рецензии и на близость взглядов оппонента воззрениям отрицательных героев того времени - К. Каутского [2, л. 16] и Д. М. Петрушевского [2, л. 13].
б) Сергеев, фактически, вредитель.
Помимо того, что он извращал мысли
самого Богаевского и для этого «сознательно использовал страницы широко распространённого учебника» [2, л. 14], его учебник получил ещё и положительную рецензию в «Вестнике древней истории», главным редактором которого являлся А. В. Мишулин, автор одной из глав в учебнике, в чём Бога-евский усматривает прямой сговор и тенденциозность [2, л. 44]. Мишулин и Н. А. Маш-кин (московские историки), кстати говоря, обвинены в «судорожном циклизме» [2, л. 15] - это за то, что допускали появление и исчезновение государственного строя на Крите и в последующие эпохи вплоть до гомеровской.
Смысл приёма: показать, что такого рода учебники политически вредны. Размазав марксизм тонким слоем в виде цитат и насытив его элементами чуждых учений, Сергеев, по мнению Богаевского, фактически совершил диверсию против марксистской науки.
В общем, этот текст ещё не донос, но уже его набросок.
* * *
Манера ведения полемики и набор приёмов, которые использовал Богаевский, на самом деле, типичны для довоенного периода советской исторической науки, и подобных рецензий, отличавшихся только долями смешиваемых ингредиентов, было опубликовано более чем достаточно. Может быть, большой и черновой текст анализируемой нами рецензии даёт наилучшее представление о том, как рождались такого рода отзывы, но он точно не раскрывает перед нами каких-либо новых черт этих сочинений.
Поражение в дискуссии сделало уже отпечатанную на машинке (отдельный и немалый труд в то время) работу неактуальной,
и Богаевский, видимо, потерял к ней интерес - по крайней мере, пока у нас нет сведений о том, что он пытался её опубликовать. Для нас, смотрящих на этот текст спустя десятилетия, его губительные черты очевидны: мелочность претензий, потопившая серьёзные замечания, многословие, чрезмерный пафос на фоне неглубоких и тенденциозных умозаключений о качестве работы оппонента. Не спасает дела даже ирония, которая у Богаевского редка и отвратительно ядовита: «Необычайную неряшливость следует отметить в словах Сергеева о Дедале - профессор Сергеев хочет уверить учащихся, что "с именем Дедала связывали постройку первого летательного1 прибора"!!? Оказывается, что Икар, которому его отец Дедал изготовил из перьев крылья и прикрепил их ему при помощи воска, представлял собой первый летательный прибор. Бедный Икар, бедная греческая фантазия» [2, л. 31].
Богаевский был талантливым, но болезненно самолюбивым человеком. Беспринципная конкуренция за место под солнцем советского режима усилила худшие черты его натуры, что сказалось не только в его неприятном карьеризме, основанном на наушничестве, но и на его научной работе. В принципе, разбираемый нами черновик рецензии делает уже понятным его будущий проигрыш в борьбе за свою трактовку крито-микенской цивилизации: несмотря на хорошее знание современной литературы по проблеме, он был плохо готов к дискуссии, которую вскоре сам инициирует, ведь он примерял на себя скорее роль прокурора, не был готов признать за оппонентом никаких достоинств и не был согласен на компромисс. Такие позиции могли позволить только те учёные, у кого была хорошая поддержка как в мире науки, так и со стороны весомых представителей партийного руководства. У Богаевского этой поддержки уже не было, поэтому с его стороны такое взвинчивание ставок было, скорее всего, жестом отчаяния. Увлечённый постоянной подковёрной борьбой в научной среде на протяжении пятнадцати лет, Богаевский не смог осознать того факта, что даже в сталинское время историкам нужно было уметь договариваться между
собой. Боясь оказаться на периферии науки, он совершил все те ошибки, которые его туда и привели.
ПРИМЕЧАНИЕ
1 Здесь и далее в оригинале - «метательного». Конечно, это ошибка машинистки. А Сергеев действительно дал такое неточное описание мифа о Дедале [1, с. 32].
ЛИТЕРАТУРА
1. Сергеев В. С. История Древней Греции. - М. : Государственное социально-экономическое изд-во, 1939. - 399 с.
2. Богаевский Б. Л. Рецензия на первые главы учебника проф. Сергеева «История древней Греции», М., 1939: «Введение», «Культура Крита», «Микены» и «Гомеровская Греция» // Рукописный отдел Института русской литературы Российской Академии Наук (РО ИРЛИ РАН). Ф. 49. Оп. 1. Д. 222. 47 л.
3. Копржива-Лурье Б. Я. История одной жизни. -Paris : Atheneum, 1987. - 267 с.
4. Богаевский Б. Л. Личное дело // Архив Российской Академии Наук (АРАН). Ф. 411. Оп. 13. Д. 36. 35 л.
5. Богаевский Б. Л. Первобытно-коммунистический способ производства на Крите и в Микенах // Памяти Карла Маркса : сборник статей к пятидесятилетию со дня смерти. 18831933. - Л. : Изд-во Академии наук СССР, 1933. - С. 676-730.
6. История древнего мира / под ред. С. И. Ковалёва. - Т. 2 : История древней Греции. -Часть I. - М. : Государственное социально-экономическое изд-во, 1937. - 364 с.
7. Пассек Т. С. О дилетантизме в науке. Б. Л. Богаевский. Орудия производства и домашние животные Триполья. Л., 1937 // ВДИ. -1938. - № 1. - С. 129-131.
8. Данилевский В. В. Неудачное начало большого дела (по поводу книги Б. Л. Богаевского «Техника первобытно-коммунистического общества») // Санкт-Петербургский филиал Архива Российской Академии Наук (СПФ АРАН). Ф. 142. Оп. 2. Д. 29. 10 л.
9. Копии трудовых договоров по «Всемирной истории» // СПФ АРАН. Ф. 133. Оп. 1. Д. 1571. 48 л.
10. Шепунова Т. Дискуссия об эгейской культуре (Обсуждение главы для III тома «Всемирной истории») // Вестник древней истории. -1940. - № 2. - С. 204-218.
11. История Всесоюзной коммунистической партии (большевиков). Краткий курс. - М. : ЦК ВКП (б) «Правда», 1938. - 352 с.
12. Ленин В. И. Материализм и эмпириокритицизм. Критические заметки об одной реакционной философии // Ленин В. И. Полное собрание сочинений. Т. 18. - М. : Изд-во политической литературы, 1968. - 526 с.
Информация о статье
Дата поступления 17 сентября 2018 г.
Дата принятия в печать 12 ноября 2018 г.
Сведения об авторах
Крих Сергей Борисович - д-р ист. наук, профессор кафедры всеобщей истории Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644077, Россия, Омск, пр. Мира, 55а E-mail: [email protected]
Попова Алиса Андреевна - магистрант исторического факультета Омского государственного университета им. Ф. М. Достоевского (Омск, Россия)
Адрес для корреспонденции: 644077, Россия,
Омск, пр. Мира, 55а
E-mail: [email protected]
Для цитирования
Крих С. Б., Попова А. А. Злая наука: неопубликованная рецензия Б. Л. Богаевского // Вестник Омского университета. Серия «Исторические науки». 2018. № 4 (20). С. 31-38. DOI: 10.25513/2312-1300.2018.4.31-38.
Article info
Received
September 17, 2018 Accepted
November 12, 2018 About the authors
Krikh Sergey Borisovich - Doctor of Historical Sciences, Professor of the Department of the World History of Dostoevsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: [email protected]
Popova Alisa Andreevna - Graduate Student of the Department of the World History of Dosto-evsky Omsk State University (Omsk, Russia)
Postal address: 55a, Mira pr., Omsk, 644077, Russia
E-mail: [email protected] For citations
Krikh S. B., Popova A. A. Evil Science: An Unpublished Review by B. L. Bogaevsky. Herald of Omsk University. Series "Historical Studies", 2018, no. 4 (20), pp. 31-38. DOI: 10.25513/ 2312-1300.2018.4.31-38 (in Russian).
