Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова (1940–2023) Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

Memoria

А.М. Жаров

Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова

(1940–2023)

Жаров Александр Михайлович – магистр философии, аспирант. Институт философии РАН. Россий­ская Федерация, 109240, г. Москва, ул. Гончарная, д. 12, стр. 1; e-mail: aleks.zharoff2016@yandex.ru

В представленной статье приводится обзор творческого наследия Александра Леонидовича Никифорова, предпринимается попытка осмыслить его в некотором целостном виде. Основ­ная цель автора данной статьи – экспозиция воззрений философа по ключевым теоретиче­ским вопросам. Каждый раздел статьи основывается на опорном материале, наиболее удач­но, по мнению автора, демонстрирующие позицию А.Л. Никифорова по разбираемому во­просу. В частности, представлены его взгляды на природу философского знания и проблему соотношения философии и науки. Разбирается его критика традиционной семантической теории, определяющей значение слова через единичный референт в физическом мире, а так­же предложенная им концепция имени собственного как общего знака, несущего информа­тивную и коммуникативную функции: знак представляет из себя сложную структуру, состоя­щую из физического, культурного и личностного пластов. Раскрываются представления А.Л. Никифорова об историческом развитии науки и в целом о будущем развитии человече­ства. Очерчиваются контуры политических размышлений А.Л. Никифорова — его критики либеральной идеологии за редукцию человеческих потребностей и абстрактное представле­ние об индивиде. Никифоров обращает особое внимание на важность сохранения историче­ской памяти и необходимость противодействия деструктивным тенденциям в этой области. Особое внимание уделяется его точке зрения на методологию гуманитарных наук, которые по самой своей природе отличаются ориентацией на вторичную интерпретацию и субъек­тивность. Рассматриваются его критика «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна и размышления над проблемой смысла жизни, который он видит в творческой самореализа­ции человека.

Ключевые слова: А.Л. Никифоров, научное знание, метафилософия, смысл жизни, семанти­ческая теория

Для цитирования: Жаров А.М. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Ники­форова (1940–2023) // Отечественная философия. 2024. Т. 2. № 1. С. 37–53.

Научная работа Александра Леонидовича Никифорова (1940–2023) была насы­щена интенсивным общением с коллегами: его разнообразные интересы позволяли ему активно участвовать в самых разных панельных дискуссиях, круглых столах. Особо ценны его многочисленные работы, отличающиеся критическим духом, ко­торый особенно проявлялся при рассмотрении взглядов авторитетов (будь то

© Жаров А.М., 2024

38

Memoria

К. Поппер, Л. Витгенштейн, Э. Геттиер или В.С. Стёпин) предельной чёткостью

изложения и аргументированностью. При этом он никогда не стыдился призна­вать ограниченность своей компетенции в анализе разбираемого им вопроса. Стиль А.Л. Никифорова отличается лаконичностью, отсутствием обильных ссылок на ав­торитеты, сознательным «уклонением» от цитатного начётничества. Уже начиная с кандидатской диссертации, в его работах неизменно читалось желание заниматься самыми важными, серьёзными вещами – вопросами истины, творчества, смысла жизни, природы знания, добра и зла. Своим мировоззренческим взглядам А.Л. Ни­кифоров был верен на протяжении всей жизни. Заметно, что в своих работах он ре­гулярно возвращался к основным волнующим его вопросам, на протяжении всей своей творческой карьеры продолжая искать и уточнять ответы на них.

В данной работе мы попытаемся реконструировать ключевые элементы творче­ского наследия А.Л. Никифорова, концентрируясь именно на его исследовательских работах, наиболее явно, с нашей точки зрения, выражающих основные аспекты его мировоззрения и философской позиции. Вне нашего внимания, таким образом, оста­лись многочисленные переводы, сами по себе заслуживающие отдельного обзора. Также не затрагиваются работы по логике, обзоры и рецензии. Последние занимают значительную долю работ А.Л. Никифорова, поскольку в его философствовании всегда было много диалогичности – попыток откликнуться (в том числе критиче­ски) как на идеи философов прошлого, так и на современную ему мысль. Здесь, однако, критика представлена лишь одной статьёй о «Логико-философском тракта­те» Л. Витгенштейна, наиболее ярко, по нашему мнению, передающей специфику аргументации и критической позиции Александра Леонидовича.

С нашей точки зрения, основными областями теоретических интересов А.Л. Ни­кифорова были: метафилософия; эпистемология; проблематика, связанная с научно-техническим прогрессом и общественным развитием; проблема исторической памя­ти и тема смысла жизни – им и будут посвящены основные разделы данной статьи, не претендующей на то, чтобы быть исчерпывающим аналитическим обзором твор­ческого наследия Александра Леонидовича, но представляющей собой первую по­пытку осмысления этого наследия в некотором целостном виде. При этом в каждом подразделе статьи мы будем основываться на некотором опорном материале, кото­рый кажется нам наиболее репрезентативным для демонстрации позиции А.Л. Ни­кифорова по разбираемому вопросу.

1. Метафилософия1

Прежде чем погрузиться в различные рассуждения по философской проблемати­ке, было бы логично обозначить отношение мыслителя к самой философии, к специ­фике и природе философского знания, к его значению для человека и культуры.

Ещё в советские годы А.Л. Никифоров критиковал марксистскую философию за то, что она выдаёт себя за науку, подобную физике или химии, отмечая при этом, что великие философы, оставившие след в истории, не стеснялись подчёркивать именно личный, субъективный момент в своих взглядах. Он подмечал, что марк­систско-ленинская философия, основанная на понимании природы философского знания как сугубо объективного, совсем не развивается, поскольку все основные за­коны уже «открыты», а в таком случае философам остается заниматься только их популяризацией.

Сам же А.Л. Никифоров полагал, что философия никогда не была наукой, и вы­ражал надежду, что никогда ею и не станет. Некоторые свойства науки, по его

1 Никифоров А.Л. Является ли философия наукой? // Философские науки. 1989. № 6. С. 52–62.

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

39

мнению, отсутствуют у философии, а это значит, что философия и наука не тожде­ственны. К таковым различиям, в частности, можно отнести следующие:

(1) научные данные можно экспериментально как верифицировать, так и фаль­сифицировать, чего нельзя сказать о философских концепциях;

(2) в науке существует парадигма – господствующая в научном сообществе си­стема концепций. В философии же не может быть парадигмы, так как нет единого философского сообщества;

(3) философия и наука характеризуются несовпадением методологии;

(4) наука стремится к поиску объективного решения общезначимых проблем, в философии же решения этих проблем получают субъективное преломление;

(5) в научных дисциплинах существуют свои фиксированные описательные языки, в то время как каждый философ вкладывает в используемые им понятия свой смысл;

(6) наука развивается, отбрасывая опровергнутые концепции прошлого; фило­софия же никогда ни от чего не отказывается – идеи мыслителей прошлого сохраня­ют актуальность;

(7) научное понимание истины неприменимо к верификации философского знания;

(8) как правило, философские учения и не претендуют на описание реальности, а представляют собой замкнутые системы, дедуцированные из набора аксиом.

Однако всё описанное выше не принижает, с точки зрения А.Л. Никифорова, роль философии. Он возлагает на неё фундаментальную миссию формирования ми­ровоззрения, полагая, что философское знание тем самым выполняет важнейшую социальную функцию.

Философия как противоречивое единство2

По мнению А.Л. Никифорова, на протяжении всей своей истории философия стремится быть не только наукой, но и художественной литературой. Это позволяет ему выделить два типа философствования: рациональное и литературное.

Для рационального философа язык оказывается лишь средством, целью же яв­ляется сама мысль и её адекватное выражение. В таком философствовании всегда можно найти то конкретное положение, которое автор пытается выразить и обосно­вать. При этом философ подобного типа убеждает, а не внушает, в силу чего его мысль легко подвергается критике.

Философу же литературного типа важен сам язык, форма текста, художествен­ные образы. Он общается с читателем намёками. Отдельно взятые предложения и по­ложения на первый взгляд могут быть лишены смысла, и только их связь в едином тексте что-то передаёт аудитории. Мыслитель подобного типа не обосновывает мысль, а как бы внушает её. Характерной чертой рецепции такого литературно-фи­лософского творчества является невозможность критики как таковой.

Однозначно склоняясь к рациональному философствованию, А.Л. Никифоров тем не менее признаёт право на существование за обоими типами философии, от­мечая в каждом из них как позитивные, так и негативные стороны. Однако в по­следнее время, по его замечанию, всё большую популярность набирает то, что он сам называет «синтаксическим» типом философствования, представляющее собой не философствование как таковое, но «псевдолитературную болтовню», синтакси­ческое соединение слов, лишённое как смысла, так и литературного вкуса. Эта по­зиция приводила его к мрачным сетованиям о возможной в скором будущем смерти философии.

2 Никифоров А.Л. Стили философского мышления // Личность. Культура. Общество. № 4. 2010. С. 265–276.

40

Memoria

Аналитическое направление – философия, утратившая свои истоки3

Характерный для А.Л. Никифорова интерес к вопросу о судьбах философского знания и перспективах философии не мог не обратить его внимания на аналитиче­скую философскую традицию, к которой, несмотря на её популярность, он был на­строен достаточно критически и скептически. Хотя ранние аналитики старались свести философию к анализу языка, избегая мировоззренческих вопросов, они, по мнению А.Л. Никифорова, не смогли в итоге обойтись без мировоззренческих утверждений, которые при ближайшем рассмотрении оказываются, с его точки зре­ния, чрезвычайно скудными. Видя основания знания в чистом чувственном опыте, ранние аналитики не замечали, что сам опыт превращается в абстракцию, что дей­ствительный опыт конституируется языком, что чувственный опыт каждого субъек­та специфичен и уникален.

В оценках судеб аналитической философии А.Л. Никифоров резко расходится с достаточно распространённым мнением, отдающим этой традиции приоритет: с его точки зрения, со смертью логического позитивизма в 1960-х гг. деградировала и аналитическая философия. Из анализа научного знания и языка она выродилась в лингвистику, изучающую обыденный язык, утратившую связь с философией и пере­ставшую, строго говоря, быть таковой, превратившись в стиль рассмотрения тех или иных теоретических проблем, главной целью которого оказываются уже не са­ми проблемы, а изобретение всё новых аргументов в поддержку той или иной пози­ции. Это привело его к радикальному выводу об отсутствии в аналитической тради­ции действительно философского знания, поскольку для последнего необходимы те или иные онтологические допущения. Как следствие, аналитическая философия в его оценке превратилась в схоластическую критику, перестав быть собственно

философствованием.

2. Эпистемология4

Работы А.Л. Никифорова, посвящённые проблеме формирования человеком представления об окружающем мире, изучению того, каким образом элементарные механизмы этого процесса проявляют себя в научной практике и что из себя пред­ставляет знание как таковое, позволяют, с нашей точки зрения, раскрыть развивае­мую им своеобразную «феноменологию».

Примечательным и концептуально значимым для неё оказывается обращение к критике В.И. Лениным философии Э. Маха. Александр Леонидович не только за­щищал позицию последнего, но помимо прочего предпринимал и попытку несколь­ко сблизить и примирить двух мыслителей, указывая, что действительная точка зре­ния В.И. Ленина заключалась в утверждении того, что мир дан нам в ощущениях, а не в констатации – как это часто ошибочно вычитывают – возможности непосред­ственного ощущения реальности.

Стремясь развить учение Маха, Никифоров разрабатывал структуру его «эле­ментов мира», хотя сам австрийский физик и философ полагал их неразложимыми. Ощущение есть интерпретация воздействия на наши органы чувств. Это создание

3 Никифоров А.Л. Является ли «аналитическая философия» философией? // Философские науки. 2020. № 8. С. 7–21.

4 Никифоров А.Л. «Вечная» проблема философии // Русский марксизм: Георгий Валентинович Пле­ханов, Владимир Ильич Ульянов (Ленин) / Под ред. А.В. Бузгалина, Б.И. Пружинина. М., 2013. С. 340–343; Никифоров А.Л. Философия науки: В.И. Ленин и Э. Мах // Вопросы философии. 2010. № 1. С. 76–83. Никифоров А.Л. Язык и картина мира // Эпистемология и философия науки. 2015. № 4. С. 19–27.

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

41

чувственного образа, который не тождественен внешнему воздействию: так, ощу­щение горечи не подразумевает, что сам объект внешнего мира горький. Воображе­ние и память дополняют этот чувственный образ различными связями, чертами, свойственными ему в других ситуациях и контекстах. Последним структурным ком­понентом «элемента мира» оказывается языковая составляющая, также выступаю­щая формой интерпретации, при которой за явлением закрепляется определённое слово или высказывание. Таким образом, «элементы мира» состоят из внешнего воздействия, его интерпретации в ощущениях и вербальной интерпретации.

В дальнейшем на основе описанного выше развития махистских онтологии и эпистемологии А.Л. Никифоров сформулировал своё собственное представление о научном факте: он представляется сложной сущностью, состоящей из эмпириче­ского базиса, теоретической нагрузки и языковой составляющей. Иными словами, факт есть комплексное явление, состоящее как из действительного положения дел, так и из его адекватного описания.

Критика семантики Г. Фреге5

Важное значение для позиции А.Л. Никифорова имеет критика семантической теории языка, заложенной ещё Г. Фреге, но с момента появления не продвинувшей­ся, по его мнению, в своём развитии. Данная теория видит функцию языка только в обозначении внешнего референта: каждая языковая единица, слово или предложе­ние играют роль имени, ярлыка для какого-либо одного конкретного объекта внеш­ней реальности.

Никифоров обращает внимание на ряд трудностей, возникающих при таком подходе. В естественном языке активно используются пустые имена, которые не име­ют референта в физическом мире, однако законы логики при этом не нарушаются. Вследствие того, что мы, используя естественный язык, спокойно рассуждаем о не­существующих объектах, Никифоров допускает возможность дискуссий на метафи­зические темы об истине, красоте, благе и прочих подобных «пустых именах».

К тому же, даже реально существующие референты имён нередко чрезвычай­но расплывчаты. Так, с понятием «Сталинградская битва» связана масса явлений, и разные историки склонны по-разному включать или не включать их в данное по­нятие. Даже простое имя, обозначающее один физический объект (например, кон­кретный человек) распадается на бесконечное множество временных контекстов и личных оптик разных наблюдателей.

Провозглашённый Р. Карнапом принцип взаимозаменимости не работает, с точ­ки зрения А.Л. Никифорова, в косвенном и модальном контекстах. Замена одного термина синонимом, обозначающим тот же предмет, меняет истинностное значение предложения. Точно так же и простые утверждения тождества вынуждают Фреге вносить в свою теорию понятие смысла, т.к. синонимичные слова не тождественны абсолютно и играют роль не только обозначения, но и выражения смысла о рефе­ренте. Стоит учитывать, по мнению А.Л. Никифорова, и то обстоятельство, что предложения не обязательно выполняют лишь функцию имён, но также – функции описания и даже действия. Если заменить истинные составляющие предложения на совершенно другие, но тоже истинные, то предложение потеряет свой смысл да­же при сохранении истинности, соответствия своему референту.

5 Никифоров А.Л. Онтологический статус референтов имен собственных // Epistemology and philoso­phy of science / Эпистемология и философия науки. 2012. № 2. С. 50–58; Никифоров А.Л. О некото­рых проблемах логической семантики // Эпистемология и философия науки. № 2. 2011. С. 97–109; Никифоров А.Л. Можно ли говорить о трансцендентном? // Эпистемология и философия науки. 2016. № 4. С. 98–101.

42

Memoria

Принцип взаимозаменимости нашёл себе опору, как известно, в дефляционной теории истины. А.Л. Никифоров, однако, настаивает на её ошибочности. Если ис­тинностная оценка ничего не добавляет к знанию, тогда почему же к ней всё равно прибегают (в том числе и сторонники данной теории)? Даже если истинностная оценка ничего не добавляет к содержанию предложения, а нравственная оценка ни­чего не добавляет к поступку, на практике мы всё равно предпочитаем утверждать, что «снег белый», а дурные поступки не одобряем.

Таким образом, смысл слова не исчерпывается одним указанием на объект: по­мимо обозначения, язык выполняет коммуникативную и когнитивную функции. Коммуникация возможна благодаря тому, что имена собственные имеют определён­ное смысловое ядро, предельно общее, бедное и абстрактное, но разделяемое всеми людьми. В реальной практике языка нет никаких единичных терминов или имён собственных, которым соответствует один конкретный предмет, – все слова являют­ся общими или пустыми, т.е. естественный язык задаёт онтологию идеализирован­ных абстрактных объектов. Имена не являются и чистыми ярлыками, т.к. несут ин­формацию об объекте: то или иное имя сразу вызывает в мышлении конкретного человека ассоциации и определения объекта. В этом язык выполняет информатив­ную, или когнитивную функцию.

А.Л. Никифоров предлагает трёхслойную структуру смысла слова. Первый слой задаётся повседневной практикой и содержит в себе знание, которое является общим для всех языков и народов мира, т.к. мы живём в одном мире. Например, простран­ственные, физические и биологические характеристики предмета. Второй слой образу­ет коннотации, свойственные только конкретному культурному контексту – например, символы и мифы. Третий слой подразумевает личностный смысл, субъективное отно­шение к вещам, личные ассоциации. Именно такая модель семантики, по его мнению, способна решить проблемы с путанными именами и косвенными контекстами.

Знание как объект познания6

Важную для понимания общей позиции А.Л. Никифорова статью «Анализ по­нятия “знание”: подходы и проблемы» автор начинает с приведения наиболее при­знаваемого определения знания: знание есть то, что выражается обоснованным, об­щезначимым, интерсубъективным предложением или системой таких предложений.

Далее он критически обращается к знаменитой проблеме Э. Геттиера. Послед­ний подверг критике распространённое представление о знании как об истинном и обоснованном мнении и привел примеры, когда такое мнение не может быть при­знано в качестве знания. Например, Смит узнал от главы компании, что Джонс зай­мёт новую должность. Также он точно знает, что у Джона в кармане десять монет. Из данных посылок он выводит силлогизм: должность получит человек с десятью монетами в кармане. Однако должность получает сам Смит, и у него самого в кар­мане тоже неожиданно оказывается именно 10 монет. В итоге выведенный силло­гизм кажется логически истинным и обоснованным, но не является знанием как та­ковым. А.Л. Никифоров обвиняет Геттиера в софистике и подмене понятия знания субъективной установкой. С его точки зрения, Геттиер исходит из ложных посы­лок, ошибочно отождествляя отношение логического следования и материальной импликации, путая строгую дизъюнкцию с нестрогой. Убеждённость в чём-либо (а именно из такого понимания знания исходит Геттиер, с точки зрения А.Л. Ники­форова) есть состояние психики. Речь, таким образом, идёт не о знании в гносео­логическом смысле, а об отношении к знанию. Иными словами, в данном случае

6 Никифоров А.Л. Анализ понятия «знание»: подходы и проблемы // Эпистемология и философия науки. № 3. 2009. С. 61–63.

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

43

можно говорить о разнообразных словоупотреблениях глагола «знать», но то, в ка­ком психическом состоянии субъект находится по отношению к знанию, не имеет никакого отношения к знанию как таковому.

Знание принципиально отлично от верований и мнений: верования не требуют обоснования, и никакие контраргументы не могут их поколебать; мнение же осозна­ется как своё личное, субъективное предпочтение и никому не навязывается. Оно интерсубъективно, а потому требует обоснования и может быть обосновано. По при­чине своей интерсубъективности знание должно иметь соответствующую форму выражения, т.е. должно быть выражено в языке через повествовательные, описа­тельные предложения. Знание отличается и тем, что оно есть результат целенаправ­ленных усилий, который возможно проверить. Таким образом, А.Л. Никифоров утверждает, что знание – это результат познания, выраженный проверенным обос­нованным предложением. Подобные предложения мы оцениваем как истинные в кон­тексте отношения знания к внешнему миру, и именно в вопросе истинности, отно­шения ко внешнему миру, имеют смысл его обоснованность и проверка.

Новый вариант семантической концепции понимания7

Важной задачей А.Л. Никифоров считал разработку концепции понимания, оди­наково применимой как в гуманитарных, так и в естественных науках, т.к. понима­ние используется только в контексте человеческой практики и всего, что произвел человек, и в этом смысле едино.

Понимание всегда подразумевает интерпретацию до этого не проинтерпретиро­ванного материала. «Понять» подразумевает два разных акта: усвоить вложенное смысловое содержание или же наделить смыслом материал, лишённый его. При этом данный процесс всегда сопровождается задачей согласовывания усваиваемого или вкладываемого смысла со всем остальным контекстом. Причём по крайней ме­ре при интерпретации художественного произведения неважным оказывается её со­ответствие авторской интерпретации. Главное – её легитимность и соответствие с другими элементами произведения.

Одним из ключевых оказывается у А.Л. Никифорова здесь понятие «индивиду­ального смыслового контекста» – системы взаимосвязанных смысловых единиц, со­держание которых зависит от их места в контексте, в связи с остальными единица­ми и непосредственно с индивидуальным Я, которое оценочно относится к каждой единице и определяет степень её значения. Само множество смысловых единиц со­ставляется из языка, чувственных впечатлений, наглядных и абстрактных образов, формируя системы знаний, верований, морально-этических норм и т.д. Интерпрета­ция явлений внешнего мира происходит путём встраивания их в этот контекст, через соотнесение с уже имеющимися смысловыми единицами.

Различие в интерпретациях обусловлено именно тем, что каждый человек обла­дает уникальным индивидуальным смысловым контекстом. Но это не делает меж­личностную коммуникацию невозможной: благодаря тому, что мы живём в одном материальном мире и наши жизненные феноменальные миры в общем и целом схо­жи, смысловые контексты отличаются не настолько значительно, чтобы коммуника­ция была неосуществима.

Помимо индивидуального, существует и социальный контекст. Каждое выра­жение языка или выражаемый предмет связаны со множеством других выражений и предметов. Это закреплено в учебниках, энциклопедиях, традициях, практиках, правилах, художественных произведениях и т.д. Социальный смысл какого-либо

7 Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания // Загадка человеческого понимания / Общ. ред. А.А. Яковлева М., 1991. С. 72–94.

44

Memoria

слова есть совокупность его связей с другими единицами социального контекста, образующих набор его характеристик. Овладевая культурой, человек привносит в усвоенное своё личное отношение, индивидуальные характеристики, образуя ин­дивидуальный смысловой контекст и создавая новую смысловую единицу.

Таким образом, взаимопонимание индивидов происходит на уровне их индиви­дуальных контекстов. Чем более они схожи друг с другом, тем больше индивиды друг друга понимают, однако это совпадение индивидуальных контекстов всегда только частично и не может быть полным.

Диалектика свободы и рациональности8

Другой немаловажной темой для А.Л. Никифорова была тема соотношения свобо­ды и рациональности – точнее говоря, рациональной и свободной деятельностей. Пер­вая имеет чёткую цель, в соответствии с (не)достижением которой и определяется (не)рациональность деятельности. Иными словами, деятельность может быть рацио­нальной относительно задачи достижения некой цели, а также в зависимости от соот­ветствия деятельности исходным условиям ситуации. Однако нет необходимости до­жидаться окончания деятельности, чтобы оценить её рациональность. Последняя может оцениваться и по разумности деятельности, под которой Никифоров понимает её соответствие устоявшимся стандартам, правилам и нормам – законам разума, сфор­мированным с опорой на прошлый опыт и образующим стандарт рациональности.

Рациональная деятельность объективно соответствует цели и ситуации, она непосредственно связана с объективной истиной. Следует отметить при этом, что Никифоров придерживается корреспондентской теории истины, которая для него по определению является объективной, в силу своей зависимости не от субъекта, а от окружающего мира. А значит, подобная деятельность не зависит от особенно­стей субъекта: его можно заменить, но направление деятельности останется тем же, поскольку рациональная деятельность детерминирована своей целью и условиями осуществления.

Свободная же деятельность определяется тем, что она детерминирована только волей и желанием действующего субъекта и предполагает творчество, самовыраже­ние. Свобода определяется выбором цели, средств и условий деятельности. Соот­ветственно, она не может быть ими детерминирована, а значит, она иррациональна. Но этот отход от установленных стандартов рациональности может быть вполне плодотворным: если свободная деятельность достигает своей цели, она может стать тем опытом, на основе которого будет установлен новый стандарт рациональности. С этого момента подобная деятельность осуществляется уже в соответствии с ра­циональными соображениями и не является свободной. Таким образом, свобода мо­жет быть рационализирована, а человек способен вновь и вновь ломать и раздви­гать в своём творчестве рамки рациональности.

3. Общество и научно-технический прогресс9

Итак, знание оказывается у А.Л. Никифорова своего рода нейтральным явлени­ем – результатом свободной деятельности субъекта, не зависящим от своих послед­ствий и целей, но удовлетворяющим внутреннюю, ни от чего не зависимую потреб‐

8 Никифоров А.Л. Рациональность и свобода // Рациональность как предмет философского исследо­вания / Отв. ред. Б.И. Пружинин, В.С. Швырев. М., 1995. С. 171–186.

9 Никифоров А.Л. Трансформация науки в ХХ в.: от поиска истины к совершенствованию техники // Epistemology & Philosophy of Science / Эпистемология и философия науки. 2019. № 3. С. 20–29.

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

45

ность. Однако динамика научного знания зависит от общества: как социум влияет на развитие научного знания, так и последнее во многом определяет и конституирует социальные отношения.

В серии поздних статей А.Л. Никифоров обращает внимание на современное

состояние науки, которая, на его взгляд, заметно ушла от своего изначального призва­ния. Наука Нового времени двигалась благодаря любознательности отдельных энту­зиастов, тративших свои собственные ресурсы на научное открытие. Их интересова­ло открытие истины об окружающем мире как таковом. Принципиально здесь то обстоятельство, что вопросы техники интересовали их лишь в силу необходимости – только тогда, когда условия эксперимента требовали нового оборудования.

Но в XIX в. наука начинает приносить всё большие практические плоды. Науч­ные открытия помогают заметно улучшить жизнь людей и помочь в решении мно­жества практических задач. С этого момента государство и крупный бизнес начина­ют особо интересоваться наукой – она активно включается в капиталистическую систему. Это приводит к целому ряду последствий: знание становится товаром, а учёные становятся всё более зависимы от внешнего финансирования, возрастает стоимость фундаментальных исследований, всё больше требуется узкая специали­зация научных кадров – учёный постепенно превращается в ремесленника, выпол­няющего механическую работу и не имеющего представления о соседних научных областях; прикладная ценность начинает определять направление научных иссле­дований. В конце концов научное открытие замещается научным изобретением, а разделение на фундаментальную и прикладную науку превращается в гибридную технонауку.

Как результат, во второй половине XX в. мы практически не имеем крупных научных открытий, а общество деградирует, т.к. наука перестаёт быть фактором ду­ховного развития, служа лишь обеспечением удовлетворения биологических по­требностей человека. Но для позиции А.Л. Никифорова тем не менее была харак­терна надежда на то, что, осознав культурный кризис, порождаемый этой гонкой, человечество придёт к необходимости создания новой науки, в центре внимания ко­торой будет человек. И философия в этой науке призвана, по его мнению, играть важнейшую роль.

Скрытая сложность понятия «прогресс»10

Зачастую прогресс воспринимают как понятие, обладающее предметным значе­нием, просто фиксирующим положение дел. Но, с точки зрения А.Л. Никифорова, оно обладает и оценочной нагрузкой. Он утверждает, что прогрессом можно счи­тать только изменения, затрагивающие самотождество объекта, т.е. только те изме­нения, которые существенно меняют внутренние свойства объекта (к чему не отно­сятся, например, цикличные изменения вроде оледенения реки). При этом прогресс есть изменение к лучшему, более совершенному. Однако проблема заключается в том, что прогрессивность изменений устанавливается с точки зрения наблюдате­ля, а значит, соответственно, и оценка зависит от его предпочтений. Рассматривая различные попытки обнаружить единые для всех народов ценности, Никифоров приходит к выводу, что подобные проекты завершились провалом: единые ценности вывести невозможно, а значит, и единую точку зрения на прогресс – тоже.

С его точки зрения, в таком случае единственно возможным и при этом оп­тимальным оказывается только максимально общее понимание прогресса. Возник­новение жизни можно считать переходом Вселенной к более высокому состоянию,

10 Никифоров А.Л. О смысле и значении понятия «прогресс» // Цифровой учёный: лаборатория фило­софа. № 2. 2021. С. 6–16.

46

Memoria

а возникновение разума – её переходом на ещё более высшую ступень: разум преоб­разует окружающую материю, внося в неё мысль, и следующим этапом должно стать упорядочивание всей материи по законам разума, упорядочивание, направлен­ное на достижение конечной цели – возникновение одухотворённого космоса, в ко­тором материя соединена с жизнью и разумом.

Будущее человечества – между физическим вымиранием

и утратой человечности11

А.Л. Никифоров полагал, что практически все имеющиеся футурологические концепции, в сущности, пессимистичны. В концепции «конца истории» Ф. Фукуя­мы, идеализирующей либеральную демократию, он видит образ, лишённый каких-либо высоких стремлений: в случае тотальной победы либеральной демократии в нынешнем изводе человечество замкнётся лишь на потребительских проблемах, карьеризме и конкуренции. Наивным, с его точки зрения, выглядит и европоцен­тризм Фукуямы. В 47-м докладе Римского клуба звучало в свою очередь опроверже­ние оптимизма Фукуямы, полагающего, что наступил конец истории. Члены клуба полагали, что именно капиталистическая идеология потребления привела планету к экологической катастрофе, грозящей человечеству вымиранием. Однако А.Л. Ни­кифоров скептически воспринимал призывы к новому «просвещению» общества, полагая, что в нынешних обстоятельства это уже невозможно.

Неоднозначно оценивается им и концепция трансгуманистов: с одной стороны, последние осознают моральную деградацию общества и предлагают объединить его новой возвышенной целью преодоления ограничений естественного биологиче­ского тела; с другой стороны, такая цель является для Никифорова неудовлетвори­тельной, поскольку с утратой тела человек лишится значительной части всего того, что делает его таковым – дружбы, любви, переживаний и т.д.

Не менее мрачен, по мнению А.Л. Никифорова, и тот вариант будущего, ко­торый рисует Ю. Харари. Развивая идеи Д. Сасскинда и трансгуманистов, Харари полагал, что с вытеснением человека из сферы труда у него появится возможность заняться вопросами спасения от старости, болезней и смерти, достижения сча­стья. Первые три проблемы, по Харари, человек решит при помощи био- и киборг-инженерии, став неорганическим существом. Проблему же счастья мыслитель предлагает решить повсеместным использованием психотропных веществ. Однако А.Л. Никифоров крайне скептичен к подобной перспективе, полагая, что био- и ки­борг-индустрии будут доступны только малочисленным группам состоятельных людей.

Свой путь решения проблем человечества А.Л. Никифоров видит в следующем: нам необходимо отказаться от капитализма и либерализма, найти иные решения, со­здающие условия для реализации идеи социальной справедливости. Должны быть найдены коллективистские, или «системные» идеологические формулы, определяю­щие высшей ценностью общество, стоящее выше индивида, а также новый идеал, подобный коммунистическому или христианскому – новый образ утопии, который будет стимулировать людей к возвышению над своей животной природой.

11 Никифоров А.Л. Какое будущее ждёт человечество? // Философский журнал. 2021. Т. 14. № 3. С. 82–95; Никифоров А.Л. Какое будущее готовит человечеству научно-технический прогресс? // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. 2023. № 1. С. 123–137.

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

47

Противоречия либерализма12

Признавая значение либеральной идеологии в борьбе с сословными ограниче­ниями, за свободу совести, за становление рыночных отношений – А.Л. Никифоров уделял немало сил и времени критике либерализма, важнейшим представителем ко­торого считал Дж. Ролза.

Анализируя концепцию последнего, он делает вывод, что субъект либерализ­ма – предельно абстрактный индивид, не существующий в действительности, т.к. все люди являются носителями определённой национальности, культуры, религии, привычек и норм поведения. Индивид в понимании Ролза оказывается, по мнению Никифорова, атомом в пустом бесконтекстуальном пространстве, его единственная идентичность – биологическая природа. И здесь либерализм, с его точки зрения, подрывает самого себя: животный организм, определяясь лишь давлением биологи­ческих инстинктов, не свободен, т.к. свободу субъект обретает исключительно по­средством разума и культуры.

Не менее критичен А.Л. Никифоров и в отношении доктрины экономического либерализма, утверждающего в качестве основополагающей ценности свободные рыночные отношения. Однако абсолютизация свободной конкуренции приводит, по его мнению, к тому, что в жертву приносится благосостояние неконкурентоспо­собных граждан и действительная эффективность использования ресурсов. Эконо­мический либерализм существует, по мнению А.Л. Никифорова, с одной единствен­ной целью – безусловной апологии капитализма.

Наиболее пагубен и противоречив либерализм в одной из самых главных декла­рируемых им ценностей – равенстве: либерализм признаёт не декларируемое равен­ство возможностей, а скорее равенство в возможности стремиться к своей цели, ра­венство права пользования предоставленными возможностями. Однако господство частной собственности и институт наследования создают условия непреодолимо­го различия стартовых условий, при котором всё остальное оказывается пустыми декларациями.

4. Битва за историческую память и роль в ней гуманитарных наук13

С точки зрения Никифорова, для любого человека жизненно важно творче­ское самовыражение, а одним из важных составляющих личности оказывается на­циональная идентичность, во многом связанная именно с исторической памятью. В расхожих подходах к определению нации его не устраивает ни положение о том, что она есть гражданская общность, в которой малозначима этническая состав­ляющая, ни попытки заменить гражданский «критерий» национального объедине­ния на идеологический – утверждение, что нация определяется единым преданием, религией, мифом. Для самого А.Л. Никифорова ключевой признак нации – язык и культура. Полагая, что в возникновении русской нации важнейшую роль сыграло государство и православное христианство, ключевым механизмом формирования национальной идентичности он считал историческую память.

Память сама по себе является основой личности человека, в случае потери ко­торой человек лишается жизненной цели, приоритетов, ценностей и опыта. Истори­ческая же память передаёт из поколения в поколение восприятие событий прошло­го, а именно опыт переживания событий современниками, оценку тех событий,

12 Никифоров А.Л. Индивид либерализма и его мораль // Личность. Культура. Общество. 2016. Т. XVIII. Вып. 1–2. С. 161–177.

13 Никифоров А.Л. Историческая память и наука история. М., 2021.

48

Memoria

в том числе и эмоциональную. С другой стороны, необходимо учитывать, что исто­рическая память формируется официальными историческими учебниками, художе­ственной литературой, кинематографом, СМИ и мемориальными практиками. Она избирательно акцентирует внимание на наиболее значимых событиях, начинающих играть символическую роль, формирует и транслирует представления о нравствен­ном, должном, героическом.

По мнению А.Л. Никифорова, сегодня наблюдается целенаправленная, идео­логически и политически ангажированная работа по разрушению исторической памяти. Издается много книг и статей, развенчивающих величие исторического прошлого России, дискредитирующих выдающихся российских государственных деятелей, обесценивающих её исторические успехи. С одной стороны, это есте­ственное следствие давления капитализма: СМИ в своих «ниспровержениях» го­нятся за сенсацией. С другой стороны, искажение истории, с его точки зрения, происходит сознательно, в рамках идеологической борьбы, направленной на раз­рушение идентичности русского народа, лишение страны исторической самодо­статочности, превознесение западных ценностей и достижений.

Разумеется, нет ничего необычного и не должного в том, что по поводу тех или иных исторических феноменов и событий существует разнообразие мнений – таково свойство гуманитарной науки. Но научным это разнообразие можно счи­тать только тогда, когда эти мнения подкреплены беспристрастной аргументаци­ей, чего зачастую принципиально не хватает современным идеологизированным позициям.

В силу этого чрезвычайно важной оказывается рефлексия над методологией исторического исследования. С одной стороны, историк действительно стремится достичь обоснованного истинного описания последовательности событий. С дру­гой стороны, он должен отдавать себе отчёт в собственной ценностной перспек­тиве, а также в том, что идеалы и ценности людей прошлого отличны от его соб­ственных. Специфика не только исторического, но и гуманитарного знания в целом определяется тем, что факт в гуманитарном знании – это всегда интерпретация. Мотивы, цели агентов истории, а не «физическая», объективная реальность исто­рического процесса, заключающаяся в «перемещении» объектов (событий) во вре­мени и пространстве, – вот что оказывается интересным историку. Эта специфика не может не влиять на процесс восприятия учёными исторического: если есте­ственно-научные факты всегда теоретически нагружены, то исторические факты принимают на себя ещё и идеологическую нагрузку интерпретаций и оценок

исследователя.

Сам отбор фактов происходит в несколько этапов. В первую очередь отсеива­ются факты, не имеющие непосредственного значения для рассматриваемой проб­лемы, даже если они наличествовали в описываемых исторических обстоятель­ствах. Затем отбираются именно те факты, которые имели историческое значение. Историк прислушивается к оценкам события современниками, однако прежде всего он руководствуется своей перспективой – иными словами, на каждом этапе отбора и оценке фактов фундаментальное влияние оказывают идеологические предпочте­ния самого субъекта осуществляемого отбора.

Если для естественных наук первостепенное значение имеет объяснение при­родных явлений, то историческая наука останавливается на описании событий. Однако проблема, по мнению Никифорова, заключается в том, что в исторических и общественных науках на самом деле нет чёткой границы между описанием и объяснением: описание необходимо включает в себя интерпретацию, придание смысла.

По этой причине необходимо различать истину в естественных науках и истину в науках исторических, и сам А.Л. Никифоров предлагает именовать «гуманитарный»

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

49

вариант истины правдой, а одним из её ключевых свойств считает когерентность, т.е. согласованность и соответствие всем имеющимся историческим источникам. При этом он вполне допускает возможность формулирования нескольких правди­вых концепций на одном и том же материале. При этом историческая наука здесь не уникальна: например, в литературоведении наличие нескольких интерпретаций художественного произведения, каждая из которых хорошо согласуется с имеющи­мися данными, совсем не редкость.

5. Критика14

Важную роль в наследии А.Л. Никифорова играет критика: полемика, рецен­зии, обзоры, выступления на круглых столах представляют значительную часть его творческого пути. Несмотря на некоторый, так сказать, служебный характер подоб­ного рода сочинений, они обладали для автора самостоятельной ценностью, позво­ляя точнее определить свою собственную позицию. В качестве примера рассмотрим критику А.Л. Никифоровым «Логико-философского трактата» Л. Витгенштейна.

С его точки зрения, «Трактат» написан достаточно невнятным языком, что и стало причиной возникновения множества интерпретаций. Существенной пробле­мой работы Л. Витгенштейна является и то, что автор фактически не обосновывает свои тезисы, а лишь догматически их провозглашает. По мнению Никифорова, Вит­генштейн создал метафизику, фактически онтологизировав пропозициональную ло­гику. Таким образом, он учредил довольно примитивную онтологию, поскольку пропозициональная логика неприменима к сложному многообразию мира и требует существенного расширения.

Множество понятий Витгенштейна вызывают вопросы в силу их неясности и противоречивости – таковы, например: «логическое пространство»; «логическая форма» предмета; понимание знания как знания логической формы. Совершенно лишено смысла у него, по мнению А.Л. Никифорова, и понятие факта, т.к. в него можно вместить всё, что угодно. Не соответствует реальности и используемое Вит­генштейном понятие образа: не все образы можно соотнести с реальностью, как то­го требует автор «Логико-философского трактата», что не лишает их истинности. Неясно и выражение «логика нашего языка», в котором все члены имеют множе­ство коннотаций, не проясняемых австрийским философом. Сомнительно и прини­маемое им без доказательств утверждение, будто классическая логика высказыва­ний отражает мир как таковой.

Критикуется им и определение свойства «возможности» через мыслимость предмета, ибо эти области не совпадают, и одна шире другой. Отвержение Витген­штейном понятия как формы мысли, утверждение, что конфигурация элементов предложения повторяет конфигурацию элементов ситуации, – всё это, с точки зре­ния А.Л. Никифорова, легко опровергает наш непосредственный опыт. Не кажется ему обоснованным и объявление бессмысленными многообразия вопросов, на про­тяжении всей истории волнующих мыслителей самых различных культур и эпох.

При этом А.Л. Никифоров отрицает существенное влияние «Трактата» на раз­витие логики и философии: с его точки зрения, статус непререкаемого авторитета австрийский философ получил только в рамках одного «расплывчатого» направле­ния философской мысли – аналитической философии, да и то на это повлияла ско­рее энергия личности автора, а не его мысль.

14 Никифоров А.Л. Не всё то золото, что блестит («Логико-философский трактат» Л. Витгенштейна) // Философский журнал. 2018. Т. 11. № 1. С. 160–172.

50

Memoria

6. О том, что непосредственно касается каждого15

С годами А.Л. Никифорова всё больше начинает занимать проблема смысла жизни. Анализируя структуру человеческой активности, он выделяет два его ас­пекта – деятельность и поведение. Деятельность подразумевает целенаправленную активность, продуманность средств достижения цели, всегда состоит из более про­стых операций, безлична (т.е. независима от личностных качеств исполняющего) и имеет результат. Поведение целесообразно, но не целенаправленно, движимо ин­стинктами, и им руководит не цель, как в сознательной деятельности, а ситуация. Но и поведение имеет личностный характер, оно уникально для каждого отдельного человека. При этом деятельность и поведение – два аспекта реальной активности. Именно поэтому активность является творчеством, т.к. любому своему акту – как деятельностному, так и поведенческому – можно придать личностный, уникальный характер.

Смысл деятельности, по его мнению, подразделяется на три типа. Субъектив­ный смысл деятельности определяется как набор интенций действующего субъекта, т.е. деятельность осмысленна в той мере, в какой она приближает субъекта к по­ставленной цели. Объективный же смысл является всей сетью причинно-следствен­ных взаимосвязей, порождаемых деятельностью и потенциально способных быть её интенцией. Социальный смысл включает в себя всю совокупность её социальных следствий, разворачивающихся во времени.

Иными словами, деятельность человека состоит из элементарных атомарных интенций. Однако существует одна глубоко сокровенная цель, которая подчиняет себе всю жизнедеятельность человека в совокупности её противоречивых интен­ций. Её Никифоров называет «витальной интенцией», которая и есть субъективный смысл жизни человека. Правда, эта витальная интенция может сменять свой вектор в разные этапы жизни человека.

Вместе с тем А.Л. Никифоров полагает, что дать универсальный содержатель­ный ответ на вопрос, в чём заключается смысл жизни, невозможно, т.к. в значитель­ной степени это не теоретический, но эмпирический вопрос, и ответ на него зави­сит от конкретной эпохи и культурного контекста. Пытаясь, однако, обобщить возможные ответы, А.Л. Никифоров предполагает, что все они тяготеют к интенци­ям двух типов – потреблению или творчеству.

С его точки зрения, очевидно, что невозможно найти субъективный смысл, ко­торый подойдет всем индивидуальным жизням. Однако возможно установление наиболее общей надчеловеческой ценности. Он замечает, что смысл многолетней эволюции Вселенной можно увидеть в появлении жизни. Особым свойством жизни является преобразование окружающей среды и превращение её в одну из своих структур – преобразование всей косной материи в жизнь; включение всей материи в участие в жизнедеятельности можно понимать как смысл космической эволюции.

Эта надчеловеческая ценность позволяет иначе взглянуть и на проблему смер­ти. С одной стороны, Никифоров критикует мнение, согласно которому смысл ле­жит в достижении некой абсолютной цели вне самой жизни: по его мнению, такой тезис вступает в противоречие с принципом, запрещающим видеть в человеке сред­ство, но только цель. Необходимо, чтобы цель человеческой жизни лежала в ней са­мой, и это позволяет согласовать жизнь как надчеловеческую ценность и жизнь как ценность конкретно-личностную. И высшим призванием человека оказывается твор­ческое самовыражение: именно творчество способно превратить относительно ко­роткую жизнь индивида в самодостаточную ценность, наполнить её смыслом.

15 Никифоров А.Л. Структура и смысл жизненного мира человека. М., 2012.

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

51

Заключение

А.Л. Никифорова не интересовали второстепенные вопросы, касающиеся уз­ких областей и частных проблем. Его усилия и таланты были направлены на реше­ние самых фундаментальных вопросов: природа философского знания, его значение и функция, проблема истины, методология гуманитарного познания, цель науки, кризис человеческой цивилизации и пути его преодоления, смысл жизни.

Весь творческий путь Александра Леонидовича Никифорова был посвящён ис­креннему поиску истины. Ему были чужды академическое честолюбие и тщесла­вие, стремление произвести впечатление на читателя или слушателя, пиетет перед авторитетами или желание стать таковым. Все его произведения пронизаны только этим единым ориентиром, а его лекции, на которых выросло не одно поколение сту­дентов, неизменно представляли собой честный и личный разговор о собственных поисках истины, о том, что его волновало на этом пути.

Список литературы

Никифоров А.Л. Анализ понятия «знание»: подходы и проблемы // Эпистемология и филосо­фия науки. № 3. 2009. С. 61–63.

Никифоров А.Л. «Вечная» проблема философии // Русский марксизм: Георгий Валентино­вич Плеханов, Владимир Ильич Ульянов (Ленин) / Под ред. А.В. Бузгалина, Б.И. Пружинина.

М.: РОССПЭН, 2013. С. 340–343.

Никифоров А.Л. Индивид либерализма и его мораль // Личность. Культура. Общество. 2016. Т. XVIII. Вып. 1–2 (89–90). С. 161–177.

Никифоров А.Л. Историческая память и наука история. М.: ГАУГН-Пресс, 2021. 132 с.

Никифоров А.Л. Какое будущее готовит человечеству научно-технический прогресс? // Вест­ник Российского университета дружбы народов. Серия: Философия. 2023. № 1. С. 123–137.

Никифоров А.Л. Какое будущее ждёт человечество? // Философский журнал. 2021. Т. 14. № 3. С. 82–95.

Никифоров А.Л. Можно ли говорить о трансцендентном? // Эпистемология и философия нау­ки. 2016. № 4. С. 98–101.

Никифоров А.Л. Не всё то золото, что блестит («Логико-философский трактат» Л. Витген­штейна) // Философский журнал. 2018. Т. 11. № 1. С. 160–172.

Никифоров А.Л. О некоторых проблемах логической семантики // Эпистемология и филосо­фия науки. № 2. 2011. С. 97–109.

Никифоров А.Л. Онтологический статус референтов имён собственных // Epistemology and philosophy of science / Эпистемология и философия науки. 2012. № 2. С. 50–58.

Никифоров А.Л. О смысле и значении понятия «прогресс» // Цифровой учёный: лаборатория философа. 2021. № 2. С. 6–16.

Никифоров А.Л. Рациональность и свобода // Рациональность как предмет философского ис­следования / Отв. ред. Б.И. Пружинин, В.С. Швырев. М.: ИФРАН, 1995. С. 171–186.

Никифоров А.Л. Семантическая концепция понимания // Загадка человеческого понимания / Общ. ред. А.А. Яковлева. М.: Политиздат, 1991. С. 72–94.

Никифоров А.Л. Стили философского мышления // Личность. Культура. Общество. № 4. 2010. С. 265–276.

Никифоров А.Л. Структура и смысл жизненного мира человека. М.: Альфа-М, 2012. 169 с.

Никифоров А.Л. Трансформация науки в ХХ в.: от поиска истины к совершенствованию тех­ники // Epistemology & Philosophy of Science / Эпистемология и философия науки. 2019. № 3. С. 20–29.

Никифоров А.Л. Философия науки: В.И. Ленин и Э. Мах // Вопросы философии. 2010. № 1. С. 76–83.

Никифоров А.Л. Что дала человечеству наука Нового времени? // Вестник Томского государ­ственного университета. Философия. Социология. Политология. 2018. № 42. С. 179–187.

Никифоров А.Л. Является ли философия наукой? // Философские науки. 1989. № 6. С. 52–62.

52

Memoria

Никифоров А.Л. Является ли «аналитическая философия» философией? // Философские нау­ки. 2020. № 8. С. 7–21.

Никифоров А.Л. Язык и картина мира // Эпистемология и философия науки. 2015. № 4. С. 19–27.

Life as a Search. In Memory of Alexander Leonidovich Nikiforov

(1940–2023)

Alexander M. Zharov – postgraduate student. Institute of Philosophy, Russian Academy of Sciences. 12/1 Goncharnaya Str., Moscow, 109240, Russian Federation; e-mail: aleks.zharoff2016@yandex.ru

The article provides an overview of the creative heritage of Alexander Leonidovich Nikiforov, an attempt is made to comprehend it in an integral way. The main purpose of the author of this ar­ticle is the exposition of the philosopher’s views on key theoretical issues. Each section of the arti­cle is based on the reference material, which, in the author’s opinion, most successfully demon­strates the position of A.L. Nikiforov on indicated issues. In particular, his views on the nature of philosophical knowledge and the problem of the relationship between philosophy and science are presented. His criticism of the traditional semantic theory that defines the meaning of a word through a single referent in the physical world is analyzed, as well as his proposed concept of a proper name as a common sign carrying informative and communicative functions: the sign is a complex structure consisting of physical, cultural and personal layers. A.L. Nikiforov’s ideas about the historical development of science and, in general, about the future development of mankind are revealed. His political reflections are outlined as well – his critics of liberal ideology for the reduction of human needs and an abstract idea of the individual. Nikiforov pays special at­tention to the importance of preserving historical memory and the need to counter destructive trends in this area. Special attention is paid to his point of view on the methodology of the humani­ties, which by their very nature are characterized by an orientation towards secondary interpreta­tion and subjectivity. His criticism of the L. Wittgenstein’s “Logical and Philosophical Treatise” and reflections on the problem of the meaning of life, which he sees in the creative self-realization of a person, are outlined as well.

Keywords: A.L. Nikiforov, scientific knowledge, metaphilosophy, meaning of life, semantic theory

For citation: Zharov, A.M. Zhizn’ kak poisk. Pamyati Aleksandra Leonidovicha Nikiforova (1940–2023) [Life as a Search. In Memory of Alexander Leonidovich Nikiforov (1940–2023)], Otechestvennaya filosofiya [National Philosophy], 2024, Vol. 2, No. 1, pp. 37–53. (In Russian)

References

Nikiforov, A.L. Analiz ponyatiya “znanie”: podhody i problemy [Analysis of the Concept of “Knowledge”: Approaches and Problems], Epistemology and philosophy of Science, 2009, No. 3, pp. 61–63. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Chto dala chelovechestvu nauka Novogo vremeni? [What Has the Science

of Modern Times Given to Mankind?], Vestnik Tomskogo gosudarstvennogo universiteta. Filosofiya. So­ciologiya. Politologiya [Bulletin of Tomsk State University. Philosophy. Sociology. Political science], 2018, No. 42, pp. 179–187. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Filosofiya nauki: V.I. Lenin i Je. Mah [Philosophy of Science: V.I. Lenin and E. Mach], Voprosy filosofii [Problems of Philosophy], 2010, No. 1, pp. 76–83. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Individ liberalizma i ego moral’ [The Individual of Liberalism and its Morality], Lichnost’. Kul’tura. Obshchestvo [Personality. Culture. Society], 2016. Vol. XVIII. Issue. 1–2 (89–90), pp. 161–177. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Istoricheskaya pamjat’ i nauka istoriya [Historical Memory and the Science of His­tory]. Moscow: GAUGN-Press, 2021. 132 p. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Kakoe budushchee gotovit chelovechestvu nauchno-tehnicheskii progress? [What Future is Scientific and Technological Progress Preparing for Humanity?], Vestnik Rossiiskogo univer‐

А.М. Жаров. Жизнь как поиск. Памяти Александра Леонидовича Никифорова…

53

siteta druzhby narodov. Seriya: Filosofiya [Bulletin of the Peoples’ Friendship University of Russia. Se­ries: Philosophy], 2023, No. 1, pp. 123–137. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Kakoe budushchee zhdet chelovechestvo? [What Future Awaits Humanity?], Philo­sophy Journal, 2021, Vol. 14, No. 3, pp. 82–95. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Mozhno li govorit’ o transtsendentnom? [Is it Possible to Talk About the Transcen­dent?], Epistemology and Philosophy of Science, 2016, No. 4. pp. 98–101. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Ne vse to zoloto, chto blestit (“Logiko-filosofskij traktat L. Wittgenshteina”) [Not All that Glitters is Gold (L. Wittgenstein’s “Logical and Philosophical Treatise”], Philosophy Journal, 2018. Vol. 11, No. 1, pp. 160–172. (In Russian)

Nikiforov, A.L. O nekotoryh problemah logicheskoi semantiki [On Some Problems of Logical Se­mantics], Epistemology and Philosophy of Science, 2011, No. 2, pp. 97–109. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Ontologicheskii status referentov imen sobstvennyh [Ontological Status of Refer­ents of Proper Names], Epistemology and Philosophy of Science, 2012. No. 2, pp. 50–58. (In Russian)

Nikiforov, A.L. O smysle i znachenii ponyatija “progress” [On the Meaning and Significance of the Concept of “Progress”], Tsifrovoi uchenyi: laboratoriya filosofa [Digital Scientist: the Philoso­pher’s Laboratory], 2010, No. 2, pp. 6–16. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Racional’nost’ i svoboda [Rationality and Freedom], in: Ratsional’nost’ kak predmet filosofskogo issledovaniya [Rationality as a Subject of Philosophical Research], red. B.I. Pruzhinin, V.S. Shvyrev. Moscow: IPhRAN, 1995, pp. 171–186. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Semanticheskaya kontseptsiya ponimaniya [Semantic Concept of Understanding], in: Zagadka chelovecheskogo ponimaniya [The Riddle of Human Understanding], red. A.A. Jakovlev. Moscow: Politizdat, 1991, pp. 72–94. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Struktura i smysl zhiznennogo mira cheloveka [The Structure and Meaning of the Hu­man Life World]. Moscow: Al’fa-M, 2012. 169 p. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Stili filosofskogo myshleniya [Styles of Philosophical Thinking], Lichnost’. Kul’tura. Obshhestvo [Personality. Culture. Society], 2010, No. 4, pp. 265–276. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Transformatsiya nauki v XX v.: ot poiska istiny k sovershenstvovaniju tehniki [Transformation of Science in the Twentieth Century: from the Search for Truth to the Improvement of Technology], Epistemology and Philosophy of Science, 2019, No. 3, pp. 20–29. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Yavlyaetsya li filosofiya naukoi? [Is Philosophy a Science?], Filosofskie nauki [Philosophical sciences], 1989, No. 6, pp. 52–62. (in Russian)

Nikiforov, A.L. Yavljaetsya li “analiticheskaya filosofiya” filosofiei? [Is “Analytical Philosophy” a Philosophy?], Filosofskie nauki [Philosophical Sciences], 2020, No. 8, pp. 7–21. (In Russian)

Nikiforov, A.L. Yazyk i kartina mira [Language and the picture of the world], Epistemology and Philosophy of Science, 2015, No. 4, pp. 19–27. (In Russian)

Nikiforov, A.L. “Vechnaja” problema filosofii [“Eternal” Problem of Philosophy], in: Russkij mark­sizm: Georgii Valentinovich Plehanov, Vladimir Il’ich Ul’yanov (Lenin) [Russian Marxism: Georgy Valentinovich Plekhanov, Vladimir Ilyich Ulyanov (Lenin)], pod red. A.V. Buzgalina, B.I. Pruzhinina. Moscow: ROSSPEN, 2013, pp. 340–343. (In Russian)

Отечественная философия

2024. Т. 2. № 1. С. 54–77

УДК 1(091)

National Philosophy

2024, Vol. 2, No. 1, pp. 54–77

DOI: 10.21146/2949-3102-2024-2-1-54-77