CC BY
31РУССКАЯ ПАТРОЛОГИЯ А. Ф. Грушина
Жизнь и пастырское служение священномученика Сергия Мечёва (1892-1942)
В предисловии к сборнику духовных бесед и писем священномученика Сергия Мечёва ныне почивший настоятель московского храма святителя Николая в Кленниках на Маросейке протоиерей Александр Куликов писал: «Сегодня, <...> когда многие от неведения истины и безверия обращаются ко Христу и Церкви Его, вдохновенные слова отца Сергия несомненно принесут большую пользу. Хочется верить, что они будут восприняты каждым, кто ищет не поверхностного, не формального, а истинного пути ко Христу» [3, с. 4]. Последнее, конечно, относится не только к словам, но и ко всей жизни замечательного проповедника XX столетия, мученика за веру, исповедника, российского протоиерея Сергия Мечёва.
С. А. Мечёв родился в Москве 17 (30) сентября 1892 г. в семье известного московского протоиерея Алексия Мечёва. Материальная сторона жизни семьи была весьма тяжелой, как, впрочем, в те времена и вообще духовенства малых приходов - едва сводили концы с концами. В комнатах ветхого церковного дома - сыро и сумрачно. Во время дождей потоки воды с Покровки и Маросейки заливали подвал, а во дворе образовывались такие лужи, что по ним, как вспоминал впоследствии отец Сергей, дети плавали на досках.
В 1902 г. Мечёвых постигло большое испытание: 29 августа, в день усекновения главы Иоанна Предтечи, скончалась матушка Анна Петровна. Сережа был очень привязан к матери. Он только что поступил в первый класс 3-й Московской мужской гимназии на Большой Лубянке1 и позднее не раз говорил, как одиноко ему было тогда в гимназических стенах -никто из учителей и товарищей не отозвался на его горе-
Отец Алексий всегда относился к сыну с особенной нежностью - с детских лет он видел в нем своего будущего преемника. Мальчиком Сергей прислуживал в алтаре. Обладая хорошим голосом и будучи чрезвычайно музыкальным, позднее пел на клиросе. Но самое главное, он был участником горячей молитвы Батюшки и через нее воспринимал силу и благодатный характер православного богослужения- Однако учиться Сергея отдали не в семинарию, а в светское учебное заведение. В
1. По преданию, это учебное заведение занимало дом, когда-то принадлежавший народному герою князю Д. М. Пожарскому. Затем его будущие владельцы Голицыны выстроили здесь дворец с прекрасными интерьерами. Вот его-то с 1843 г. сначала арендовала, а затем выкупила 3-я мужская гимназия.
этом проявились общие принципы духовного руководства отца Алексия: выбор человека должен быть свободным...
Наделенный блестящими способностями Сергей Мечёв окончил гимназию в 1910 г. с серебряной медалью и поступил в Московский университет, который окончил в 1917 г. Сначала обучался на медицинском факультете, но занятия в анатомическом театре оказались невыносимы для его впечатлительной натуры, и Сергей перешел на историко-филологическое отделение. Древнерусскую литературу он изучал под руководством академика М. Н. Сперанского, называвшего Сергея одним из лучших своих учеников, слушал лекции профессора Духовной академии С. И. Смирнова, читавшего и в университете, и штудировал его книги «Духовный отец в древневосточной Церкви» и «Древнерусский духовник» (эти труды оказали на будущего пастыря, по его собственному признанию, большое влияние, а сам термин «покаяльная семья», которую он создаст на Маросейке, был взят им из «Древнерусского духовника»).
В 1914 г. началась Первая мировая война. Как единственный сын в семье Сергей не подлежал призыву в действующую армию, но он прерывает учебу в университете и добровольцем уходит на фронт. Службу нес в прифронтовой зоне - во 2-м подвижном лазарете Красного Креста Московского купеческого и биржевого общества, совмещая обязанности санитара и брата милосердия. Здесь он познакомился со своей будущей женой, сестрой милосердия, а до войны слушательницей Высших женских курсов Евфросинией Николаевной Шахфоростовой (1891-1959), происходившей из купеческой семьи. Отец Сергей на фронте держался замкнуто, но они подружились, и дружба эта продолжилась затем в Москве.
По возвращении с фронта Сергей Мечёв продолжил учебу в университете. Одновременно он участвовал в работе студенческого богословского кружка имени святителя Иоанна Златоуста при Златоустинском монастыре, организованного по инициативе епископа Арсения (Жадановского). Углубленно занимаясь историей древнерусской литературы и Русской Православной Церкви, он самостоятельно изучал и творения отцов Церкви. Глубина постижения им святоотеческой мысли в полной мере проявилась на заседаниях упомянутого кружка, где Сергей, как вспоминали другие участники, заметно выделялся своей эрудицией и прочно устоявшимися богословскими взглядами. Их он изложил в статье, опубликованной в журнале «Возрождение», - немногие представители студенческой молодежи того времени становились авторами печатных работ такого рода.
В 1918 г. Сергея Алексеевича приняли на работу педагогом-инструктором по дошкольному образованию в Наркомпрос. В коллективе он пользовался всеобщим уважением как личность незаурядная - не только успешно решал возникавшие профессиональные проблемы, но
имел огромное нравственное влияние на сослуживцев: предотвращал нестроения, сердечно откликался на чужие беды и трудности, помогая делом и советом. Не случайно многие из его сотрудниц, даже не будучи религиозными, приходили позднее к нему крестить своих детей. В этом же году 11 (24) февраля отец Алексий обвенчал своего сына Сергия и Евфросинию Шахфоростову. Как она вспоминала, Батюшка желал их брака, хотел, чтобы «Сережа стал священником». По скромности своей она называла лишь эту причину, но отец Алексий прежде всего ценил в своей невестке тонкий ум, чистое сердце, бесконечную преданность мужу и Церкви, что в годину тяжелейших испытаний проявилось в полной мере-
Однако сам Сергей Алексеевич, несмотря на горячую любовь к богослужению, не спешил принимать священнический сан. При этом он активно участвовал в церковной жизни. В 1917 г. был избран членом Комиссии Русской Православной Церкви по сношению с гражданской властью. Выборы проходили в храме Христа Спасителя. В списках выборных, публиковавшихся в газетах, он числится как «солдат Мечёв». В следующем году он участвует в работе делегации Высшего Церковного Управления (ВЦУ) для защиты пред правительством имущественных и иных прав Православной Церкви2, а также присутствует на Всероссийском Поместном Соборе 1917-1918 гг.
Протоиерей Алексий Мечёв, как уже говорилось, желал видеть сына священником, продолжателем своего дела, но не торопил Сергея, ожидая от него продуманного, осознанного выбора. Сергей Алексеевич медлил, не считая себя готовым к подобному шагу. Конец колебаниям положила поездка осенью 1918 г. в Оптину пустынь, где старец Анатолий (Потапов) наставил и укрепил его в решимости избрать священническую стезю.
30 марта 1919 г., в Лазареву субботу, С. А. Мечёв был рукоположен во диакона, а в Великий Четверток 4 (17) апреля епископом Феодором (Поздеевским), настоятелем Свято-Данилова монастыря, во иерея. Первым Таинством, совершенным в тот же день иереем Сергием Мечёвым, стало Елеосвящение, на котором он заменил отца, сильно утомившегося после пешего (из-за тогдашних неурядиц с транспортом) возвращения вместе с семьей из монастыря в свой Никольский храм на Маросейке. В храм, где отныне служил и его сын - иерей Сергий.
Приняв сан, отец Сергий обязан был сообщить об этом по месту работы. Руководству Наркомпроса он доложил: «С вашей точки зрения я совершил очень плохой поступок». - «К Колчаку перешли?» - «Нет, хуже: я стал священником». Оставить его на должности могла только Коллегия
2. Один из документов этой комиссии - письмо в Совет Народных Комиссаров, под которым стоит и подпись С. Мечёва. Более подробно см.: «Приспело время подвига-» Документы Священного Собора Православной Российской Церкви 1917-1918 гг. о начале гонений на Церковь. М., 2012. С. 411-417, 444-447.
дошкольного отдела. Примечательно, что только один голос был против отца Сергия, но этот голос оказался решающим, потому что принадлежал политкомиссару. Отцу Сергию пришлось покинуть Наркомпрос, и он поступил секретарем в Московский медицинский журнал, где проработал совсем недолго: двойная нагрузка плохо сказывалась на и без того слабом здоровье. Так закончилась деятельность отца Сергия на светском поприще.
С 1919 по 1929 гг. отец Сергий Мечёв прослужил в храме святителя Николая в Кленниках на Маросейке. Сразу после рукоположения ему, как полагалось, надо было отслужить сорок обеден. Прошло несколько дней и в связи с началом гражданской войны его вновь призвали в армию (по слабости здоровья в нестроевую часть). Случалось ему ночами стоять на посту у Ильинских ворот, напротив своего храма, но несмотря на бессонную ночь новопосвященный иерей героически выполнял свой «сорокоуст»: прямо с поста, переодевшись, шел служить обедню и лишь потом ложился отдыхать. Вскоре иерея Сергея демобилизовали, и он полностью отдался пастырскому служению.
В 1919 г. жизнь церкви Николо-Кленники ознаменовалась важным событием: Патриарх Тихон благословил создание маросейского братства (общины) - чисто духовного, не имевшего нужды в официальной регистрации объединения верующих вокруг старца Алексия Мечёва. Во время настоятельства отца Сергия объединение продолжало существовать как «покаяльно-богослужебная семья». На фотографиях тех лет, запечатлевших кленниковского пастыря с прихожанами, мы видим сестер общины в белых косынках - единственная внешняя примета принадлежности к братству (вообще благословение носить косынку в Кленниках воспринималось как высшая награда). И сегодня история маросейской общины представляется одной из значительнейших страниц в летописи православной Москвы XX в.
Вернемся однако в те «незабываемые годы» - годы недолгого оживления церковноприходской жизни, приметой которых как раз и стали «лекции (беседы) в храмах». На Маросейке кроме отца Алексия их проводили молодые священники Сергий Мечёв и Сергий Дурылин. Собирались также на квартирах у знакомых. Именно тогда отец Сергий обнаружил талант замечательного проповедника, толкователя Евангелия и особенно святых отцов.
Благодатная личность старца Алексия и яркий проповеднический дар отца Сергия привлекали на Маросейку все больше народа. В праздничные дни в храме буквально яблоку негде было упасть.
М. Н. Соколова (монахиня Иулиания) в составленном ею жизнеописании отца Алексия Мечёва сообщает, что в годы Гражданской войны в небольшом городке Верее под Можайском «был куплен домик, недалеко от церкви св. пророка Илии; в этом доме жила старшая дочь
Батюшки со своей маленькой дочкой. Здесь Батюшка проводил свой летний отдых. <-> В храме св. Илии пророка он часто служил; здесь он отдыхал от народа, здесь никто не отрывал его от молитвы» [2, с. 148]. С Вереей многое было связано у маросейской общины: сюда на лето выезжали семьями, снимали в соседних переулках дома, в которых поселялись со своими детьми и детьми прихожан, не имевших возможности покинуть шумную столицу. И в те годы, и позднее в Ильинском храме служили практически все Николо-Кленниковские священники.
Весной 1923 г. в Москве побывал настоятель Ильинского храма в Верее отец Петр Пушкинский3. «Когда же Вы, отец Алексий, отдыхать к нам приедете?» - спросил он и услышал в ответ: «Я умирать к вам приеду» [2, с. 210]. Так и случилось: 9 (22) июня 1923 г. в Верее протоиерей Алексий Мечёв отошел ко Господу. Всевозможные хлопоты не позволили привезти тело старца в Москву ранее 14 (27) июня, а на следующий день в храме святителя Николая в Кленниках на отпевание дорогого Батюшки вышли около 80 человек духовенства. Для встречи усопшего на Лазаревское кладбище приехал Святейший Патриарх Тихон, только что вышедший на свободу после ареста. «Едва внесли гроб в ворота, тысячная толпа забросала и его [Патриарха Тихона], и гроб почившего живыми цветами. Первосвятитель Русской Церкви отслужил литию; когда опущен был гроб в могилу, <-> он первый бросил на него землю и начал благословлять народ» [2, с. 219]. <-> Полную панихиду отслужил сын Батюшки отец Сергий.
При всей невосполнимости утраты вопроса о преемнике почившего старца не возникало: конечно, отец Сергий. Вопрос этот - мучительный, судьбоносный - существовал, пожалуй, лишь для одного отца Сергия. Огромное наследие батюшки представлялось ему неподъемным. Такой груз отец Алексий мог нести только потому, что ценой беспримерного молитвенного подвига стяжал силу, превосходящую человеческую, удостоился высшего дара истинно христианской любви и прозорливости. Отцу же Сергию, при всех его талантах и горячей вере, ноша эта была пока просто не под силу. Круг его духовных чад составляли представители самых разных слоев общества, но преимущественно гуманитарная интеллигенция - требовательная, мятущаяся... Стать преемником отца Алексия значило - взять на свое попечение, духовно усыновить огромное число самых разных людей, привыкших к тому, что Батюшка видит их души насквозь, безошибочно читает в их сердцах и знает, что каждому потребно в любой момент его жизни. Мог ли дать то же самое отец Сергий? Мог ли он заменить старца, которого признавали равным себе великие оптинские подвижники? Мог ли он справиться с такой нагрузкой и физически - он, с детства не отличавшийся крепким здоровьем, а к тому времени больной
3. Священномученик. Прославлен Архиерейским Юбилейным Собором в 2000 г.
туберкулезом? С другой стороны, что стало бы с Маросейкой, откажись он от этого явно непосильного бремени?
Вот перед каким выбором стоял отец Сергий, горячо молясь и уповая лишь на Спасителя, чтобы указал ему верное решение, а 24 июля 1923 г. его арестовали. Ордер на арест и обыск подписал сам заместитель председателя ГПУ Г. Ягода. Обвинение - антисоветская деятельность. На допросе отец Сергий утверждал: «Никакой агитации против сов[етской] власти явно и тайно я не вел и ни в каких политических группировках и союзах не состоял и не состою. <...> Что касается моих проповедей с амвона, то они носили чисто религиозный характер и никогда не затрагивали сов[етскую] власть». То же самое через месяц повторила и матушка отца Сергия Евфросиния Николаевна: «Муж мой не только всегда признавал советскую власть, но до издания запрещения служителям культов был на советской службе, работал с 1918 года по 1922 год в Наркомпросе и Мосздравотделе. <...> По требованию своей религиозной совести [он] не может признать так называемое ВЦУ, нарушающее древние правила Церкви, заключающее в своем составе женатых епископов и заставляющее насильно признавать их.
Муж мой страдает с 1920 года туберкулезом легких, что видно из прилагаемых медицинских свидетельств <...> Поэтому я вынуждена просить освободить моего мужа <...> под поручительство профессора Московского] мед[ицинского] института Петра Александровича Павлова, заведующего губ. приходно-расходной кассой Мосфинотдела Михаила Александровича Аквилянова и члена коллегии центрального статистического управления, заведующего редакционно-издательским отделом Владимира Ивановича Массальского». К протоколу допроса матушки приложено свидетельство о болезни отца Сергия, подписанное доктором Величко 28 июля 1923 г. [6, Д. Р-25529. Л. 1, 22, 24(об.)-29(об.)].
Между тем, находясь в камере № 60 Бутырской тюрьмы, отец Сергий пытался понять, не является ли его арест знаком свыше на отказ от Батюшкиного прихода. Далее, по маросейскому преданию, произошло следующее. В ночь на сороковой день после смерти старца Алексия отец Сергий в тюремных стенах явственно ощутил незримое присутствие и родительскую ласку Батюшки. Если освободят сегодня, подумал он, значит, ему посылается благословение принять Маросейку. Но прекращение дела последовало позже. Освободившись 2 (15) сентября 1923 г., из тюрьмы отец Сергий поехал на могилу Батюшки на Лазаревское кладбище, а уже оттуда в полной уверенности (радостной и скорбной одновременно), что унаследовать Маросейку ему не суждено, - домой. Вот здесь ему и напомнили, какой сегодня день: 2 сентября 1796 г. были обретены нетленные мощи преподобного Феодосия Тотемского чудотворца, особо чтимого отцом и сыном Мечёвыми, а еще это день рождения покойной матери отца Сергия Анны Петровны. То есть
освобождение случилось все-таки в «Батюшкин день», и Маросейку отец Сергий должен принять!
И он ее принял - к великой радости и облегчению паствы. Радовался и отец Сергий, с этого времени всю душу свою положивший на служение общине. Поначалу, как он и опасался, выпавшие ему труды явно превосходили его возможности. Он служил, проповедовал, беседовал с духовными детьми, стараясь отзываться на нужды каждого. Он истово трудился на пастырской ниве, едва находя - а порой и вовсе не находя -времени для минимального отдыха, для собственной семьи: ведь отцу Сергию, напомним, пришлось заменить не просто священника, а признанного старца, благодатию Божией совершавшего дела выше сил человеческих. Подобных дел ждали теперь (полагая, что только так Маросейка останется Маросейкой) и от него, все яснее осознававшего, что ему этот «груз» не поднять. И сегодня нас до глубины души потрясают исполненные боли и скорби слова изнемогшего отца Сергия, сказанные в какой-то момент одной из сестер: «И вас не спасу, и сам с вами погибну». Что было делать? С одной стороны, честность предписывала уйти как «не справившемуся». С другой, - отец Сергий сознавал, что принял сан, а впоследствии и общину не столько собственным волеизъявлением, сколько по благословению и по молитвам батюшки Алексия. Что же, этим пренебречь? И как тогда жить? Ответа не находилось, и в конце концов он отправился за помощью к оптинскому старцу Нектарию, проживавшему тогда уже не в Оптиной, а в селе Холмищи, в тридцати километрах от станции Думиничи. Однако не было переправы, не было лошадей. За день пути, в одиночестве, отец Сергий принимает решение: как бы тяжело мне ни было, каким бы трудным, а подчас и бессмысленным ни казался мне труд, буду продолжать его до конца, пока не прекратится он по воле Божией...».
Спустя какое-то время в Холмищи поехала одна из духовных дочерей отца Сергия, которую он попросил рассказать старцу о своей неудавшейся попытке повидаться с ним и обо всех вызвавших эту попытку обстоятельствах. «И хорошо сделал, что не доехал, - передают ответ старца Нектария, - я бы все равно не благословил его на оставление паствы».
Так начинался тот самый «труд» отца Сергия, «прекратившийся по воле Божией» с его мученической кончиной, но сначала увенчавшийся превращением маросейской общины в «единое стадо» под водительством обретавшего все больший опыт пастыря, в «покаяльно-богослужебную семью» - образ жизни русских православных людей, который отец Сергий смог перенести из допетровской Руси в «железный» XX век.
Духовник и старец Алексий Мечёв вел на приходе ту работу духовного устроения, к которому и раньше стремились многие русские люди и которое они получали только в монастыре. Отец Сергий ничего из наследия старца не утратил. Однако определение «монастырь в миру», думается, не в
последнюю очередь из-за возможности его неадекватных толкований отец Сергий оставил, а взамен взял из церковной практики Московской Руси гораздо более простое, однозначное понятие «покаяльная семья». И то сказать: Маросейка, куда люди стекались со всей Москвы и даже из других городов, давно уже не являлась приходом в обычном смысле, а фактически и была «покаяльной семьей», какие существовали в допетровские времена: люди не «закреплялись территориально» за тем или иным храмом, а каждый сам избирал себе церковь по сердцу для молитвы и исповеди. Правда, отец Сергий, исходя из утвердившихся особенностей богослужения на Маросейке, внес следующее уточнение: «Мы не только покаяльная, но и богослужебная семья». И община жила и возрастала молитвами старца Алексия под благодатным руководством отца Сергия, чем дальше, тем больше становившегося в силу ниспосланных ему свыше многочисленных талантов и даров духовных одним из выдающихся проповедников и пастырей своего времени. К счастью, сохранились проповеди, письма отца Сергия и довольно много воспоминаний о нем самом (ведь, в сущности, как недавно все это было! Мы, нынешние, можем считать себя его современниками!) Эти свидетельства бесконечно превосходят любое «авторское» описание.
«В храме не было штатного псаломщика или пономаря, не было и наемного хора, возглавляемого платным регентом. За богослужением читали и пели братья и сестры общины. Управляли двумя хорами девушки-регенты из тех же певчих. В алтаре прислуживали духовные дети отца Сергия» [6, Д. Р-25529. Л. 1, 22, 24(об.)-29(об.)].
Вот почему не просто «покаяльная», но «покаяльно-богослужебная семья».
«Христианство - не учение, а жизнь», - любил повторять отец Сергий. Именно по такому принципу еще со времен батюшки Алексия жила община.
В 1929 г. Маросейка торжественно отметила десятилетие священства отца Сергия, а 29 октября он был арестован вместе с иеромонахом Саввой (Чиркиным), отцом Константином Ровинским и несколькими маросейскими прихожанами. Согласно материалам следственного дела, отца Сергия обвинили в руководстве «деятельностью им созданного специального объединения, так называемого «братства», члены которого распространяли антисоветские документы и тенденциозную антисоветскую литературу». Отец Сергий обвинения отрицал: «Никакой особой работы с церковными активистами у меня не ведется. Частая же их исповедь вполне допустима церковными законами и поэтому они не совершают ничего противоцерковного» [6, Д. Р-40103. Л. 38, 94]. Тем не менее вскоре был объявлен приговор: ссылка в Северный край сроком на три года.
Отправка по этапу в Архангельск последовала 11 (24) ноября, в день
памяти преподобного Феодора Студита. Его особенно чтил отец Сергий как подвергавшегося гонениям, но непоколебимого борца за чистоту Церкви, на его пример он неоднократно ссылался, обосновывая тот или иной свой поступок.
Тогдашние этапы, лагеря, поселения, куда порой с невероятными трудностями добирались и сами осужденные, и их родные и близкие, -обо всех этих мытарствах в последние два десятилетия рассказано и написано достаточно подробно, так что нет нужды повторять описание перенесенных отцом Сергием тягот, усугубленных до крайности расшатанным здоровьем. Вкратце достаточно обозначить лишь основные вехи.
Начало 1930 года. Переезд уже «своим ходом» в город Кадников (ныне Вологодской области). Здесь отца Сергия по мере возможности навещали родственники и духовные дети.
Весной 1932 года в Кадников приехала матушка Евфросиния Николаевна отбывать свой «минус 12».
Между тем срок ссылки подходил к концу. Как-то в начале 1933 года, прочитав в газете о текущей политической обстановке в стране, отец Сергий выразил опасение, что скоро снова начнутся аресты. Так и случилось. 7 марта 1933 года пришли с обыском. Забрали все документы (даже об окончании гимназии), облачение. Текст постановления об избрании меры пресечения - содержание под стражей - поражает своей абсурдностью: «Мечёвым Сергеем Алексеевичем систематически велась антисоветская агитация против проводимых соввластью и компартией мероприятий, в результате которой эти мероприятия при проведении в жизнь в г. Кадникове и его окрестностях срывались» [4, Д. 13703. Л. 4]. В этот день в городе были задержаны многие священники или те, кто так или иначе был связан с Церковью. Наутро арестованных переводили в Сокольское РУМ (районное управление милиции). Евфросиния Николаевна с младшей дочерью Аней пошли к железнодорожной станции их проводить. Отец Сергий - в полукафтанье, скуфейке, с мешком за плечами - выглядел бодро. Заметив жену и дочку, помахал им рукой.
Материалы этого следственного дела однозначно свидетельствуют о том, что отца Сергия стремились обвинить в оказании помощи заключенным священникам и неприятии им сложившейся церковной ситуации. Так, у свидетельницы Чирковой получили показания, что она дважды перевозила посылки гонимым священникам в Тотемский район (о. [Иоанну] Летову) и получала за это вознаграждение - продукты и деньги. Организатором акций был, по ее словам, был Мечёв. Отец Сергий на это отвечал: «Участником оказания матер[иальной] помощи высланным священникам в Тотем. р-он я был, но не являлся организатором этого дела. Посылая деньги и продукты через гр. Чирикову, <-> помощь я оказывал из своих личных средств» [4, Д. 13703. Л. 95, 96, 114, 116].
В тюрьме арестованные находились более двух месяцев, кормить их было нечем, началась смертность, а потому им 25 мая разрешили временно, «обязав подпиской» о невыезде, жить на частных квартирах. Отец Сергий вышел из тюрьмы изможденным. По словам матушки Евфросинии Николаевны, он выглядел «как ощипанный цыпленок». Теперь его постоянно навещали члены семьи, духовные дети, а потому он довольно быстро оправился. Однако в июле - снова тюремные стены. Несмотря на то, что отец Сергий на допросе утверждал, что, «находясь в ссылке в Кадникове он ни с кем не группировался и ни с кем не вел знакомства», по обвинению в «антиколхозной агитации и созданию контрреволюционной группировки церковников», он получил пять лет лагеря. Вскоре начались пересылки.
В августе 1933 г. отец Сергий оказался на лесопильном заводе на Кубенском озере. Недоедание, тяжелейшие общие работы. Его постоянно обкрадывали уголовники, к тому же переболел гриппом и сильно ослаб физически. При тайной встрече говорил духовной дочери: «Я совсем болен. Голова так устала. Ты знаешь, я всегда был быстрый, не мог видеть, когда что-нибудь делают медленно, а теперь сам и хочу скорей, а не могу. Куда бы ни пошли, я иду всегда самый последний». Через два месяцам заключенных перевели на Сухону разгружать лес со вмерзшей в лед баржи. К счастью, последовала короткая передышка: по хлопотам духовных детей через Красный Крест добились перевода отца Сергия фельдшером в Архангельск. Однако вскоре последовали новые этапы - сначала в поселок Усть-Пинегу Архангельской области, затем в лагерь Лодейнопольского района Ленинградской области. О том, каким нечеловеческим испытаниям не только физическим, но и моральным подвергался там отец Сергий, свидетельствует статья Б. Н. Камова «Пророчество, которое сбылось», опубликованная в альманахе писательского и журналистского расследования «Шпион» (1993, № 1. С. 81-89). Камов, в свою очередь, опирается на публикацию «Большевизм в свете психопатологии» профессора-психиатра И. С. (инициалы раскрыть пока не удалось) в парижском журнале «Возрождение» (1949, № 9). Профессор сообщает: «Дело было в 1933 году (ошибка в дате - в 1935 г.) в г. Лодейное Поле, где помещалось главное управление Свирских лагерей. Однажды в качестве эксперта-психиатра мне пришлось провести две экспертизы в один день.
Первым был мною освидетельствован известный всей Москве профессор-протоиерей (так в тексте! - А. Г.) о. Сергий Мечёв. У него оказалось реактивное состояние после допросов, на которых ему сообщили о расстреле его жены и детей. Мне удалось содействовать его отправке в тюремную больницу им. Гааза на испытание к гуманному профессору Оршанскому, который, как я надеялся, смог бы устроить отцу Сергию Мечёву свидание с его родными. Я был убежден, что его родные
не расстреляны, а ложным сообщением об их смерти только мучили священника». Комментарии, как говорится, излишни.
Вскоре отца Сергия навестила Надежда Александровна Павлович. Увидев, в каком он состоянии, она активно включилась в хлопоты через Красный Крест о его переводе в другой лагерь. Хлопоты увенчались успехом - отца Сергия перевели на строительство Рыбинской плотины на станцию Переборы Ярославской области. Здесь и условия жизни были полегче, и семья поселилась в Переборах на лето - сняли дачу.
Летом 1937 г. последовало освобождение из лагерного заключения, срок которого отцу Сергию за «ударный труд» сократили на год. Однако запрещение на въезд в столицу и ряд других крупных городов оставалось в силе. Семья проживала тогда под Москвой на станции Сходня. Там же нелегально на некоторое время поселился и отец Сергий. Затем он устроился в одной из поликлиник города Калинина (Тверь), в отоларингологическом отделении которой вел самостоятельный прием и таким образом мог видеться с теми, кто приезжал к нему.
В 1938-1939 гг. отец Сергий снимал жилье в разных местах под Калинином - вместе или по соседству с некоторыми духовными детьми. В те же годы в Калининской области проживал иеромонах Павел (Троицкий). В его жизнеописании читаем: «О. Сергий Мечёв, его духовный сын Роман Владимирович Ольдекоп и несколько близких по духовному направлению людей <...> приходили к о. Павлу, считая его своим духовником.
Отец Сергий Мечёв, видя церковное оскудение, искал способ тайно рукоположить нескольких своих духовных чад в священники. Совершить эти хиротонии собирался епископ Афанасий (Сахаров), но его арестовали, и тогда договорились с епископом Мануилом (Лемешевским). В 1938 г. он рукоположил Романа Владимировича Ольдекопа, Константина Константиновича Апушкина, Бориса Александровича Васильева и Валерия Владимировича Поведского» [1, с. 31-32]. 1 мая 1939 г. епископа Мануила арестовали в Завидове Калининской области, и он сообщил следствию о своих контактах и с отцом Павлом и отцом Сергием, а также о нелегальных хиротониях, которые совершил для маросейской общины [5, Д. С. 12434]. Начались аресты...
Отец Сергий Мечёв в начале 1940 г. переехал в Рыбинск и устроился работать фельдшером в поликлинику. На душе пастыря было тревожно и скорбно: опасность грозила ему, его семье, его духовным детям. Отец Сергий горячо молился, чтобы «чаша сия» миновала его близких, чтобы вновь исполнилось слово Господа: «Тех, которых Ты дал Мне, Я сохранил, и никто из них не погиб» (Ин. 17:12). Молитва отца Сергия была услышана: кроме него самого никто из арестованных ОГПУ «мечевцев» расстрелян не был.
Арест между тем представлялся все более неотвратимым. Отцу Сергию предлагали перебраться куда-нибудь подальше, например, в Среднюю
Азию, но он отказался. Весной 1941 г. некоторое время жил в городе Струнине Александровского района Владимирской области, а потом в сопровождении маросейской сестры Е. А. Булгаковой уехал в деревню Мишаки под Тутаевом. В Мишаках он редко выходил из дома. Замкнутая жизнь вызывала подозрение у местных крестьян. Оно и понятно: время тревожное, каждый видел в другом врага.
Отец Сергей ежедневно совершал на дому литургию и отслужил по себе заупокойный сорокоуст. Служил один, сосредоточенно, весь погружаясь в молитву. Несколько раз его навещали духовные чада, о чем они и оставили свои свидетельства. Е. А. Булгакову арестовали 8 июля 1941 г., а отца Сергия накануне - 7 июля, в день Рождества Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Больше они никогда не виделись, хотя и находились вблизи друг от друга, в одном коридоре главного здания Ярославского НКВД.
12 ноября Е. А. Булгаковой объявили об освобождении, судьба протоиерея Сергия оставалась неизвестной. В 1989 г. его дети подали в прокуратуру заявление о реабилитации отца. По приговорам 1929 и 1933 гг., вынесенным тройками ОГПУ, реабилитация была дана согласно указу Президиума Верховного Совета от 16 января 1989 г. Приговор военного трибунала 1941 г. по протесту прокурора отменен Ярославским областным судом за отсутствием состава преступления. Заявителям сообщалось, что «Мечёв С. А. был осужден приговором военного трибунала войск НКВД Ярославской области <...> 22 ноября 1941 года. <...> Датой исполнения приговора указано 6 января 1942 г. Данных о месте захоронения в деле не имеется» [3, с. 340-343].
В последнем - «расстрельном» - деле отца Сергия Мечёва записано: «В настоящее время Мечёв ведет работу по созданию подпольных т. н. катакомбных церквей, насаждает тайное монашество по типу иезуитских орденов и на этой основе организует антисоветские элементы для активной борьбы с Советской властью» [5, Д. С. 12434. Л. 135]. Здесь же он характеризуется как «один из видных церковных авторитетов». Что ж, такое утверждение вряд ли было преувеличением: надзирающим органам тех лет нельзя отказать в осведомленности и в профессиональной интуиции, позволившей им безошибочно распознать в скромном скитальце-протоиерее огромную благодатную харизму, что и явилось его главной виной, по несказанности своей не названной прямо, а, как обычно, сформулированной во фразеологии тех лет.
К расстрелу отца Сергия приговорили «без конфискации имущества за отсутствием имущества у осужденного» [5, Д. С. 12434. Л. 150].
«Прекрасный у меня цветок отец Сергий - говорил старец Алексий Мечёв, - но быстро отцветет». К этим словам невозможно подступиться с какими-либо комментариями.
В августе 2000 г. Юбилейный Архиерейский Собор Русской
Православной Церкви в лике праведных прославил старца Алексия, пресвитера Московского, а в великом сонме новомучеников и исповедников Российских XX века - протоиерея Сергия Мечёва. 16 июня 2001 г. на Введенском кладбище в Москве были обретены честные мощи старца Алексия и 29 сентября того же года крестным ходом при огромном стечении духовенства и народа во главе со Святейшим Патриархом Московским и всея Руси Алексием II перенесены из Новоспасского монастыря в храм святителя Николая в Кленниках. Теперь в восстановленном и благоукрашенном храме есть придел во имя святого праведного Алексия и священномученика Сергия Мечёвых.
Так на наших глазах торжествуют Правда и Истина...
Источники и литература
1. Иеромонах Павел (Троицкий): Жизнеописание / Сост. прот. Владимир Воробьев. М., 2003.
2. Монахиня Иулиания. Жизнеописание Московского старца отца Алексия Мечёва. М., 2011.
3.Тайны богослужения. Священномученик Сергий Мечёв: Духовные беседы, письма из ссылки. М., 2001.
4.Управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Вологодской области.
5.Управление Федеральной службы безопасности Российской Федерации по Ярославской области.
6. Центральный архив Федеральной службы безопасности Российской Федерации.
