CC BY
68
Голоса России и Америки
В Москве, в Концертном зале им. П.И. Чайковского выступила звезда мировой оперной сцены Екатерина Сюрина, супруга известного американского тенора Чарльза Кастронова. После концерта певица дала интервью журналу «Прямые инвестиции».
— Екатерина, существует ли мировой рынок певцов?
— Да, существует. И этот рынок огромен. Здесь есть прекрасные голоса. Но чтобы быть успешным, одних вокальных данных недостаточно. Должна быть и внешность, и харизма, и актерское дарование. А если серьезно, то всегда и везде требуется мастерство.
— А кто на этом рынке играет ведущую роль?
— Скорее, интенданты театров, то есть люди, планирующие сезоны, выбирающие певцов и оперы для постановки, и, конечно, агенты певцов. Для певца же главная задача — хорошо показать себя, удачно «отпеть» прослушивание. Спектакли и концерты у нас расписаны на годы вперед.
— У вас тоже выступления заранее спланированы?
— Да. У меня есть контракты на 2014 год. Я много пою оперных спектаклей и сейчас обсуждаю с моим менеджером возможность найти время для концертов, делать интересные проекты с симфоническими оркестрами. Мое преимущество — мой муж, известный тенор Чарльз Кастронова, и у нас двоих богатейший репертуар, много планов и проектов на будущее. Хочется организовать тур по России. Это моя мечта! Почувствовать себя в роли примадонны, поющей то, что ей хочется, с кем хочется. Но время примадонн на сцене прошло. В середине ХХ века тенор, кумир публики, после оперного спектакля выходил из театра на площадь, забитую поклонниками, и еще час демонстрировал свои верхние ноты. Сейчас такого нет, время другое, жизнь другая, а жаль.
— Можно ли говорить, что русские певцы успешны на мировом оперном рынке? Вы, Дмитрий
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 8 (112) 2011
Александр ТРУШИН
Хворостовский, Анна Нетребко... Список можно долго продолжать.
— Конечно. И русские певцы успешны потому, что в России очень хорошая певческая школа. И не только в России, но и на Украине, в Белоруссии. Причем эти школы, это музыкальное богатство для Европы и Америки пока еще не открыты. Такие красивые тембры голосов найдутся не в каждой стране. В Европе и Америке тоже есть певцы, обладающие великолепной техникой. Вообще, в нашей профессии все должно быть уравновешено: и природная одаренность, и техника, и внешность. Но главное — ты должен быть интересен слушателям, а значит, должен быть личностью.
На самом деле мир музыки глобален, а язык музыки — общий для всех людей. Можно по звучанию голоса, по школе, по звукоизвлечению определить национальность
певца. И в этом разнообразии есть свое очарование. Наши певцы, даже если они поют правильно по-итальянски, все равно слышно: это русский. Например, для русских характерно неопределенное произношение безударных окончаний в словах. Это можно исправить, но надо много работать. У музыканта должны быть хорошие уши, чтобы слышать мелодику чужого языка.
— У вас необыкновенно полетный голос. Кажется, что звук достигает последнего дальнего ряда в зале. Это что — природа или школа?
— Ты можешь работать над звуком, бесконечно искать певческую позицию, но полетность дается от природы. Хотя, я думаю, над этим тоже можно работать. Голос может быть сам по себе красивым, и над ним должна быть колоссальная работа и певца и педагога. У меня лирико-колоратурное сопранo, поэтому высокая
Друзья Дмитрия Хворостовско-го — Екатерина Сюрина и Чарльз Кастронова. Первый слева — дирижер Константин Орбелян,
с которым выступали эти звезды в Государственном Кремлевском дворце 10 декабря 2010 года.
1 V
г /
/ /
.X /
Кга
¿иг
тесситура мне помогает лететь над оркестром. Но в середине диапазона бывает нелегко «перепеть» оркестр. Поэтому, когда дирижер умный и понимает, что наш уникальный природный инструмент, тонкие голосовые связки, не может соревноваться в громкости со 150 оркестрантами, тогда получается музыка. Ничего лучше человеческого голоса в природе не существует, и ему всегда будут сопереживать слушатели.
— Я заметил, что все колоратурные пассажи вы поете не как украшения, не как этюд, а как часть мелодии. Вы наполняете их смысловым содержанием.
— Я к этому стремлюсь. В оперных ариях Россини колоратуры — словно фортепианные пассажи, они скорее технические, их тяжело наполнить глубоким смыслом. А в стиле бельканто украшения, действительно, это часть мелодии. Вот ария Амины из оперы Беллини «Сомнамбула». Она поет «Каре компаньи амичи», тронутая тем, что окружена друзьями. И здесь пассажи — как продолжение ее эмоции, а не технический момент. Я вот также пою и пассажи в арии Розины из «Севильского цирюльника» Россини. Как будто моя героиня смеется, хохочет. Во всяком случае, хочу, чтобы это не было похоже на этюд.
— Вы сказали «если дирижер умный». А кого вы можете отнести к таким?
— Мне очень нравится фраза: «Можно учиться у любого человека». Это значит — можно у каждого человека взять что-то хорошее. Нельзя видеть в людях только плохие качества. У любого педагога, у любого дирижера можно чему-то научиться.
Расскажу, у меня был случай с очень хорошим дирижером в Зальцбурге. Я должна была петь партию Илии в опере Моцарта «Идоменей». Выучила ее с концертмейстером. Там есть украшения мелодии, которые называются апподжиатурой. Их можно петь сверху от основной ноты, а можно снизу. Я выучила так, как моему голосу удобно, и, как мне казалось, красиво звучало и соответствовало образу. Снизу более печально, сверху — более светло и радостно. И тут нам прислали клавир от дирижера, где было написано, как он хочет, чтобы это исполнялось. Я была возмущена, я просто была в ярости: все оказалось не так, как я выучила. Меня просто лишили индивидуальности, думала я, посчитали за скрипку восьмого пульта оркестра.
Приезжаю в Зальцбург. Пою арию по-своему. Дирижер останавливает и спрашивает, получила ли я его клавир. Я улыбаюсь ему, говорю, получила, маэстро, все ваши указания. Он: давайте попробуем, как я написал. Я отвечаю, что это у меня уже впето. А к его указаниям я должна привыкать. Он сказал как-то очень тепло: «Мне понравилось, Катенька, как вы это спели, но попробуйте второй вариант». И я сдалась. Оказалось — не страшно, никто же не умер. Вот у этого дирижера я многому научилась. В том числе и правильному подходу к человеку. И умению идти на компромисс.
Без партнерства музыки не получится. Я пела с итальянским дирижером Николо Луизотти. Он в прошлом — певец, баритон, но стал дирижером. И он говорит: «Я очень уважаю певцов. Вы стоите лицом к публике, вас видят тысячи глаз. А я стою спиной, моя работа — аккомпанировать». Он понимает певцов и всегда знает, где надо дать солисту паузу, он дышит вместе с тобой.
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 8 (112) 2011
— Вы в 2000 году блеснули в Московском театре «Новая опера» в партии Джильды в опере Верди «риголетто» и в «Снегурочке» римского-Корсакова. А потом исчезли где-то за рубежом. Как это получилось?
— Было так. Я заканчивала ГИТИС (сейчас называется Российская академия театрального искусства), спела прослушивание в «Новой опере», после чего меня пригласили в театр. Это был дебют Дмитрия Хворостов-ского в роли Риголетто, дирижировал наш любимый Евгений Колобов. На спектакле присутствовал агент Дмитрия. Агент сказал: учите английский, увидимся через полгода. Я сказала: да-да, конечно. А про себя подумала: как же, восемь раз приедет. Заграница казалась недостижимо далекой, мы здесь все варились
в собственном соку. И в один прекрасный день вдруг звонок: ты готова петь прослушивание? Какое? — удивляюсь я. Приехал агент Хворостовского, хочет тебя еще раз послушать. А у певцов всегда бывает так, что в нужный момент возникают проблемы с голосом. Но я приехала, а он говорит, что слушать не будет, просто хотел еще раз увидеться и пригласить на прослушивание в Лондон. И спрашивает, готова ли я туда приехать, есть ли у меня деньги. Денег у меня особых не было, я была всего лишь стажером в «Новой опере», да еще помогала родителям, которые жили в Екатеринбурге. Тогда агент сказал, что оплатит мне билет до Лондона и обратно. Я всегда буду благодарна моему агентству за то, что они в меня поверили и поддержали в тот момент. Так я попала на прослушивание. Там были интенданты разных театров, и я им понравилась. Потом были и другие прослушивания. Первый контракт я подписала с английским Роял Альберт-Холлом на участие в исполнении кантаты Карла Орфа Carmina Burana («Кармина Бурана»). С первого гонорара расплатилась с долгами. Потом были первые контракты с театрами в Монпелье, Монте-Карло, с Парижской оперой, Государственной оперой Берлина, лондонским Ковент-Гарденом.
— Ас «Новой оперой» прекратили сотрудничество?
— Я еще долгое время там числилась. Но театр — как школа, он живет по расписанию. А я уезжала на полтора месяца, потом возвращалась. Я видела, как театру тяжело это переносить. Потом в театре мне сказали: мы не против тебя, но видно, твоя судьба не здесь.
— А где?
— Моя судьба? Я нашла ее в Берлине. В буквальном смысле. Я пела там в опере Доницетти «Любовный напиток». Для меня это была первая опера со счастливым концом. В финале меня не засовывали в мешок, как в «Риголетто», не убивали, и я не сходила с ума, а вели под венец. Вместе со мной пел прекрасный американский тенор Чарльз Кастронова. И вот мы на сцене выпили любовного напитка и влюбились друг в друга. У нас был счастливый роман, закончившийся свадьбой. Прямо как в опере. А четыре года назад родился сын Сашенька.
— Вы его учите музыке?
— Нет, музыкальной грамоте еще не учим, но он всегда с нами. Берем сына с собой на репетиции в театр,
Чтобы быть успешным на мировом рынке певцов, одних вокальных данных недостаточно. Всегда и везде требуется мастерство.
Екатерина Сюрина мечтает сделать фильм из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка» (Большой театр, 2002 год).
он все запоминает, начинает напевать — это, конечно, очень радует, слух и голосок у него хорошие. Когда мы оба находимся в США, в Лос-Анджелесе, где родился Чарльз, для нас просто побыть вместе всей семьей — уже радость. Но это бывает не часто. Чаще так: я на одной стороне земного шара, а Чарльз на другой. Месяц в театре длится постановочный период, еще полмесяца спектакли. Приезжаем домой, бросаем чемоданы, пара дней отдыха — и сразу на новую репетицию. А еще чаще гоняемся друг за другом. Я отпеваю свои спектакли и еду к мужу, где бы он ни пел, а он — так же ко мне. Дома бываем только на Новый год. Все время работа, репетиции. Поэтому, чтобы чувствовать себя семьей, мы ищем совместные постановки и концерты.
— А кто с Сашей сейчас сидит?
— Папа. У него спектакли в Риме, один день спектакль, один день выходной. И он с ребенком. Иногда нам помогают родители. Хорошую няню найти трудно. Я очень хочу русскую няню, чтобы была чуткая, душевная женщина. Но у русских неисправимая проблема — наш паспорт. С нашим паспортом надо обновлять визу в каждой стране.
— Был ли в вашей жизни момент, когда вы поняли, что станете певицей?
— Нет. У меня все плавно происходило, естественно. Я пела всю жизнь. Не могу сказать, что в один день я проснулась и — вау! — я певица! В моей судьбе были люди, которые стали для меня примером. Много умных и добрых людей, у которых я училась и за которыми мне хотелось тянуться. И конечно же, мои мама и отец. Оба талантливые люди, хотя и с очень непростой судьбой. Я училась в музыкальной школе на виолончели. А потом мама посоветовала и подготовила к поступлению на вокальное отделение.
— А как же вы попали в ГиТиС?
— Как Фрося Бурлакова в фильме «Приходите завтра». Я в Москву ехала поездом и простудилась. В консерватории меня спрашивают: как зовут? Я шепчу: Катерина.
108
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 8 (112) 2011
\ ОБЩЕСТВО \
\в БИБЛИОТЕКУ \
А почему шепотом? Голос потеряла. Теоретические экзамены я сдала. А потом надо было петь арию Снегурочки «С подружками по ягоду ходить». Половина нот не звучат, одни верхушки остались. А в ГИТИСе экзамены были чуть позже, там набирали на отделение музыкального театра. Я к тому времени уже выздоровела. И поступила. И совершенно не жалею. Кроме пения, меня там еще многому научили. Например, драматическому искусству (я читала монолог Катерины из «Грозы» Островского). И сценографии, и гимнастике, и сценическому бою, и танцам. Очень люблю танцевать.
— У нас в стране нет дисков с вашими записями. Почему?
— У меня самой их тоже нет. Есть несколько DVD с записями опер в Зальцбурге, Москве, Париже. Я часто покупаю диски с записями других певиц, учусь у них. Мне хотелось бы выпустить альбом арий Моцарта, это удивительная музыка. И было бы здорово, если бы после моего спектакля или концерта человек мог дома поставить и слушать. Ведь когда мы посмотрим римский Колизей, обязательно увезем на память какой-нибудь фотоальбом. Также и здесь, у человека должна сохраниться память о замечательном вечере. Я очень хочу это сделать. Но сейчас звукозаписывающие компании в кризисе. Надеюсь, лучшие времена придут.
— Однако «попсу» записывают и продают...
— Я «попсу» плохо знаю. Хотя и в ней иногда встретишь содержательные песни. Что касается поп- и рок-музыки, то я не против, когда они популяризируют классические мелодии. Слышала по одному музыкальному радиоканалу мелодию из «Князя Игоря» Бородина в исполнении рок-группы. Я думаю, это неплохо, когда люди, не слышавшие оперы, таким образом знакомятся с классикой, даже если на замечают этого. Выдающаяся оперная певица Монтсеррат Кабалье пела с известной рок-группой «Квин». И это выступление вошло в историю. Вообще, у меня в голове много разных проектов.
— Не поделитесь?
— Поделюсь. Может, кто-то откликнется. Например, опера Римского-Корсакова «Снегурочка». Это прекрасная музыка. И чудесная сказка Островского. Почему бы не сделать светлый, летящий фильм-оперу? И его можно сделать рисованным, анимационным. С удовольствием смотрели бы и дети и взрослые. Вот что надо показывать по телевидению. Это свежо, не избито. Или сделать шоу с последними техническими достижениями. Я глубоко театральный человек, очень люблю интересную режиссуру. А если в этом будут участвовать и балет, и акробаты, и компьютерная графика, и сценография, и, прежде всего, замечательные голоса, оркестр — это будет грандиозное удовольствие для слушателей! Надо мечтать — мечты сбываются.
— Вы не забываете Россию?
— Ну, что вы, никогда! Я стараюсь приезжать и откликаюсь на любое предложение, если оно идет с Родины. У нас были концерты в Москве, Санкт-Петербурге, в моем родном Екатеринбурге.
Я чувствую себя здесь дома, здесь мне хорошо, я получаю дополнительную энергию от общения с моими педагогами, с друзьями. Да, мы много поем в Европе. Но я же русский человек, от русской культуры. И я это всегда помню.
Я.М. Миркин. Финансовое будущее России: экстремумы, бумы, системные риски. М.: GELEOS Publishing House; Капитал Трейд Компани, 2011.
Автор - известный ученый, сотрудник ИМЭМО РАН, научный руководитель Международной школы бизнеса в Финансовом университете. В этой книге он впервые в России представил полный анализ состояния и деформаций финансовой системы страны, измерил системные риски, оценил конкурентоспособность российских финансов и дал прогноз будущего нашей финансовой системы. И если мы, как и автор, думаем о будущем России, то должны прислушаться к его призыву: «Важно не допустить воссоздания - в третий раз -спекулятивной модели рынка, основанной на низкой монетизации, сверхвысокой доходности и горячих деньгах иностранных инвесторов. <...> Следующий острый кризис может привести не к драме 1998-го, не к пьесе абсурда 2008-го, а к трагедии 1917 года».
Стив Форбс. Спасет ли нас капитализм? Экономика эпохи iPod. М.: Альпина Паблишерз, 2011.
Это еще один ответ французскому президенту Саркози, в панике кричавшему недавно о «конце свободной конкуренции». Да и не он один это утверждал. То же самое говорил и Йозеф Шумпетер в годы Великой депрессии. Алчные банкиры, ужасные доткомы, отвратительные производные мусорные облигации. Но жив курилка! Удивительным образом меняется, приспосабливается к новым условиям. Нравственен ли капитализм или он аморален? Такие вопросы автор рассматривает в книге и предлагает не смешивать понятия. Есть живые люди с их достоинствами и недостатками. Есть экономика с огромным количеством проблем. И есть капитализм как общественная система. Она «является и всегда являлась лучшим способом дать волю творческим способностям, изобретательности и энергии людей и вызвать у них желание помогать ближним и понимать потребности друг друга», — пишет Стив Форбс, главный редактор Forbes Media.
В. Дорофеев, Т. Костылева. Принцип Касперского: телохранитель Интернета. м.: Colibri, 2011.
Почти 300 млн пользователей Интернета сегодня защищают свои компьютеры с помощью антивирусных продуктов и технологий «Лаборатории Касперского». 80 крупнейших мировых IT-корпораций находятся под защитой бренда Kaspersky. Таков итог более чем 20-летних усилий и целеустремленного труда команды единомышленников во главе с Евгением Касперским. В офисах его транснациональной корпорации со штаб-квартирой в Москве говорят на 18 языках мира. Представительства компании расположены в 29 странах. Самый известный в мире гражданин IT-России, профессиональный криптограф и шифровальщик, выпускник элитной разведшколы, путешественник, либерал, умелый лидер Евгений Касперский всегда хотел быть лучшим в своем деле. А книга о том, как ему и его команде это удалось.
\ ОБЩЕСТВО \
ПРЯМЫЕ ИНВЕСТИЦИИ / № 8 (112) 2011
109
