CC BY
168
УДК 903.5(470.51)"00/04"(045)
«ЖЕРТВЕННЫЕ КОМПЛЕКСЫ» ПЬЯНОБОРСКИХ МОГИЛЬНИКОВ БАССЕЙНА р. ВЯТКИ*
© 2014 г. Н.А. Лещинская
Объектом исследования в статье выступает четко фиксируемый элемент погребальных традиций финно-угорских культур с раннего железного века до развитого средневековья, обозначенный В.Ф. Генингом понятием «жертвенный комплекс». Автором дается характеристика основных признаков «жертвенных комплексов», зафиксированных в пьяноборских могильниках 1-У вв. н.э. в бассейне р. Вятки. Проводится сравнительный анализ с синхронными памятниками Камско-Вятско-Волжского междуречья. Само словосочетание «жертвенный комплекс» используется в статье как описательный термин. Автором отмечается многоплановость содержания этого понятия применительно к вятским материалам.
Ключевые слова: бассейн р. Вятки, 1-У вв. н.э., пьяноборская культурно-историческая общность, могильники, погребальный обряд, «жертвенные комплексы».
Древняя и средневековая история Вятского края неразрывно связана с именем В.Ф. Генинга. В середине 50-х гг. ХХ столетия, возглавляя Удмуртскую археологическую экспедицию, одним из перспективных направлений исследований он видит обследование р. Вятки с целью выявления места археологических памятников региона в схеме развития древнеудмуртского этнического массива. Раскопки в это время Азелинского, Суворовского могильников, первые материалы исследования Буйского городища послужили основой для авторской концепции истоков происхождения вятских памятников азелинского типа, особенностей формирования и развития материальной культуры, погребальной обрядности, уровня социально-
* Работа выполнена при финансовой поддержке со стороны Минобрнауки РФ на выполнение базовой части государственного задания (НИР №2174) в сфере научной деятельности в 2014-2016 гг.
общественного развития, форм проявления эпохи великого переселения народов и многих других аспектов, не утративших актуальность и сейчас (Лещинская, 2000). Одной из частных тем, введенных В.Ф. Генингом в научную дискуссию о позднепьяно-борском этапе древностей Камско-Вятского междуречья, стала объяснительная схема часто фиксируемого в древней погребальной практике обычая помещения части вещей компактным скоплением, иногда в контейнере, в определенной части могильной ямы. В.Ф. Генинг не только вводит понятие «жертвенный комплекс», но и предлагает первые трактовки его как элемента обрядовых погребальных действий, имеющих ритуальный характер (Генинг, 1967, с. 15-17). Понятие «жертвенный комплекс» широко входит в научную практику, но содержание понятия, его семантическое поле до сих пор до конца еще не разработано. Это отражает и появление
альтернативных понятий в литературе: «подарочные наборы» (Голдина, 1999, с. 215; Голдина, Бернц, 2010, с. 80), «дары», «погребения с дарами» (Белоцерковская, 1997; Ошибкина, 2010, с. 40), «жертвенно-ритуальные комплексы» (Никитина, 2002, с. 76).
В системе погребальных традиций населения бассейна р. Вятки в пьяно-борскую эпоху жертвенные комплексы являются также четко фиксируемым элементом. При характеристике его по вятским пьяноборским могильникам будет использоваться словосочетание «жертвенный комплекс» (ЖК) как описательный, а не содержательный термин.
Археологическая карта вятского локального варианта пьяноборской культурно-исторической общности на сегодняшний день насчитывает 17 погребальных памятников с 413 изученными захоронениями кон. I - V в. н.э. (рис. 1). Возможностью для анализа погребальной практики по признаку ЖК обладает выборка из 411 погребений 11 некрополей. В ней ЖК зафиксированы в 19 захоронениях, что составляет 4,6%. При этом ЖК не встречены в 6 могильниках: Городищенском, Воробьевском, Кордон, Азелинском, Вичмарском, Уржумском (табл. I). Среди некрополей с ЖК наибольший процент их встречаемости наблюдается в Ошкинском могильнике (15,6%), значительно меньше показатели для Тюм-Тюмского (9%) и Суворовского (6,5%) некрополей. Самое небольшое количество погребений с ЖК зафиксировано для Первомайского (1,3%) и Худяковского (3,3%) могильников. Однако относительно Худяковского могильника стоит сделать несколько замечаний. На памятнике погребений со скоплением вещей фиксируется
больше, чем учтено в статистике по ЖК. Помимо последних, такие скопления инвентаря есть, по крайней мере, еще в 3-х захоронениях (пп.56, 76, 106) с обрядом частичной кремации. Специфика размещения инвентаря в этих захоронениях состоит в том, что элементы погребального костюма умершего или орудия труда складывались компактно и не всегда их можно однозначно интерпретировать как ЖК.
Анализ распределения погребений с ЖК по хронологическим периодам (Лещинская, 2012) выявил следующую ситуацию (табл. II). Из 19 захоронений с ЖК кон. II - нач. III в. относятся 4 (21,1%), и все они происходят из Ошкинского могильника (пп.12, 26, 28, 30). В III в. процент встречаемости ЖК в погребениях - 26,3% (5 погребений - Ошкинский могильник: п.14; Худяковский могильник: пп.1, 84, 88, 100). Для позднего пьяноборья (IV - нач. V вв.) этот процент в целом составляет уже 52,6% (10 погребений - Суворовский могильник: пп.5, 28; Тюм-Тюмский могильник: пп.33, 45, 79, 94, 102, 134, 141; Первомайский могильник: п.1). При этом пик встречаемости ЖК в этих погребениях приходится на IV в. (скорее всего, без последней четверти) - 8 захоронений из 10 (42,1% из 52,6%).
Учитывая, что в позднепьянобор-ское время бассейн р. Вятки - это лишь часть общего этнокультурного пространства, включающего памятники азелинского типа Нижней Камы и левобережья марийского течения р. Волги, представляет интерес сопоставление локальных территорий «азелинской ойкумены» по основным признакам ЖК. Что касается степени встречаемости захоронений с ЖК на
нижнекамских могильниках, то с учетом опубликованного материала - это 6 захоронений из 101 (пп.8, 23, 33, 73, 173, 235) на Рождественском У некрополе (Старостин, 2009), одно (п.10) из 15 погребений Нармонского могильника (Старостин, 2002), одно (п.30) из 7 захоронений Тетюшского II могильника (Бугров, 2004; Казаков, 2009), что в целом составляет 6,5%. В поволжской группе - это одно захоронение (Мари-Луговской могильник: п.40) из 123 погребений 4 опубликованных могильников - 0,8% (Халиков, 1962, с. 171, 172; Никитина, 1999). Учитывая, что в этих территориальных группах азе-линских памятников погребения с ЖК относятся в основном к IV в., то было бы корректнее сравнение производить с вятской группой погребений с ЖК этого же времени: 10 погребений из 229 (табл. I) - 4,4%. Как видно, степень встречаемости ЖК в погребениях нижнекамского варианта чуть выше, но в целом близка к вятским показателям. Этот вывод подтверждают и сравнительные параллели по отдельным памятникам: Рождественский V, Нармонский могильники - 6 и 6,7% соответственно к вятским Суворовскому и Тюм-Тюмскому могильникам - 6,5% и 9%. Значительно снижены показатели встречаемости ЖК в азелинских могильниках марийского течения р.Волги.
Практически абсолютное большинство захоронений с ЖК вятской группы осуществлено по способу ин-гумации, за исключением п.1 Худяков-ского могильника, где зафиксирован обряд частичной кремации. Корреляция ЖК с ингумацией - норма для всех территорий распространения памятников азелинского типа.
Большая часть захоронений (1578,9%) содержит по 1 ЖК, только в 3 погребениях обнаружено по 2 ЖК (15,8%) и одно парное погребение включало 3 ЖК (5,3%). В целом в 19 вятских погребениях зафиксировано 24 ЖК (табл. II).
Тип контейнера ЖК удалось определить в 19 случаях (табл. II). Наиболее традиционной формой контейнера выступает берестяная емкость. Обнаруженная в 9 ЖК (47,3% при показателе исчисления 19) вятских могильников, она абсолютно преобладает в погребениях с ЖК на нижнекамских азелинских могильниках. Берестяная емкость для ЖК, зафиксированная на Вятке с рубежа II-III вв. (Ошкинский могильник: п.30), характерна затем для всех последующих хронологических периодов. Конструктивные особенности берестяных контейнеров прочитываются плохо, как правило, мы имеем дело только с их фрагментами, но безусловно их форма и размеры зависели от типа и количества инвентаря ЖК. Чаще изготовлялись берестяные коробочки, короба. Большее разнообразие форм берестяных контейнеров характерно для Тюм-Тюмского могильника. Автор раскопок - С.В. Ошибкина - отмечала находки емкости из бересты по типу кошеля с тканью внутри (п.79); принцип заворачивания предметов ЖК в ткань и бересту (п.134), при этом в единичных случаях береста могла заменяться лубом (п.94В); сочетание с берестой таких материалов как кожа и мех (п.45) (Ошибкина, 2010, с. 18, 24, 28, 34).
Оригинальным типом контейнера для ЖК в погребениях II в. Ошкинско-го могильника (пп.26, 28; рис. 2) выступали крупные перевернутые эполетоо-бразные застежки (Лещинская, 2000а,
рис. 24-28). В более позднее время (IV в.) такой контейнер зафиксирован лишь в единственном случае в п.33 Тюм-Тюмского могильника (Ошиб-кина, 2010, с. 13, рис. 7). В целом по отношению к общему количеству комплексов с контейнерами ЖК в эполето-образных застежках составляли 15,8%. В таком же процентном соотношении в погребениях III-IV вв. (Ошкинский могильник: пп.12, 14; Тюм-Тюмский могильник: п.141) встречаются кожаные емкости (по типу мешочка или кошеля) для ЖК (Лещинская, 2000 а, с. 15, 16, рис. 11, 13; Ошибкина, 2010, с. 35). В двух случаях (10,5%) вещи заворачивались в ткань (Первомайский могильник: п.1; Тюм-Тюмский могильник: п. 102) (Ошибкина, 2010, с. 29). Уникален принцип ограничения пространства для ЖК в форме прямоугольника, выложенного из 11 боевых топоров с находками внутри кожаных поясов с бронзовой гарнитурой, бисера и инструментария ювелира (п.94А) (Ошибкина, 2010, с. 27). Сравнивая по этому признаку ЖК вятские памятники с нижнекамскими, где зафиксирован один тип контейнера - берестяная емкость, можно констатировать большее разнообразие здесь форм контейнеров.
Местоположение ЖК в погребениях определено в 19 случаях (табл. Па). Для вятских пьяноборских могильников более выражена тенденция размещения ЖК в области ног (10 случаев - 52,6%). При этом в погребениях II в. ЖК чаще встречаются в области ног справа (Ошкинский могильник: п.12), слева (Ошкинский могильник: п.26), между ног (Ошкинский могильник: п.28) на уровне колен и костей голени (рис. 2). С III в. преобладает позиция ЖК в ногах (Худяковский мо-
гильник: п.88; рис. 3; Тюм-Тюмский могильник: пп.94В, 102; Суворовский могильник: п.28). Значительно реже (5 случаев - 26,3%) ЖК зафиксированы в области пояса, костей таза в погребениях, преимущественно, IV в. (Тюм-Тюмский могильник: пп.45, 79, 134, 141; Худяковский могильник: п.84) и только для двух погребений (4 ЖК - 21,1%) Ш-ГУ вв. характерно размещение ЖК в области головы: справа/слева (Ошкинский могильник: п.14) и в изголовье (Суворовский могильник: п.5). Такая же тенденция в размещении ЖК относительно ко -стяка проявляется и для 8 погребений с ЖК на нижнекамских азелинских могильниках: 5 - в области ног (Рождественский V могильник: пп.33, 73, 235; Нармонский могильник: п.10; Тетюшский II могильник: п.30), 2 - в области головы (Рождественский V могильник: пп.8, 173), 1 - в области пояса (Рождественский V могильник: п.23). Жесткой корреляции местоположения ЖК с определенным типом контейнера нет. Не прослеживается и своеобразие женских и мужских погребений с ЖК по этому признаку.
Антропологическая характеристика захоронений с ЖК в связи с небольшим количеством антропологических определений в основном основывается на особенностях погребального инвентаря. С этим обстоятельством связаны затруднения в интерпретации некоторых погребений. Так, например, в п.88 Худяковского могильника зафиксированы 2 ЖК, один из которых содержит комплекс вещей, характерных для мужского захоронения: обувные пряжки, чаще входящие в мужской обувной набор, удила, топор, скобель, кольчуга и т.д. (рис. 3, 4). Рядом с этим ЖК находился шлем.
Рис. 1. Карта-схема распространения основных пьяноборских погребальных памятников конца I - V вв. н.э. Камско-Вятско-Волжского междуречья. Бассейн р. Вятки: 1 - Первомайский м-к; 2 - Баевский м-к; 3 - Городищенский м-к; 4 - Кошкинский м-к; 5-Худяковский м-к; 6 - Суворовский м-к; 7 - Ошкинский м-к; 8 - Красный Ключ м-к; 9 - Уржумский м-к; 10 - Тюм -Тюмский м-к; 11 - Воробьев-ский м-к; 12 - Хлюпинский м-к; 13 - Вичмарский м-к; 14 - Сунцевский м-к; 15 - Азелинский м-к; 16 - Атамановы Кости м-к; 17 - Кордон м-к. Бассейн Нижней Камы: 18 - Гремячкинский м-к; 19 - Масловский м-к; 20 - Усть-Брыскинский м-к; 21 - Нармонский м-к; 22 - Рождественский V м-к; 23 - Айшинский м-к; 24 - Казанский I (старый стекольный завод) м-к; 25 - Сюкеев-ский м-к; 26 - Тетюшский II м-к. Марийское течение р. Волги: 27 - Лушморский м-к; 28 - Мари-Луговской м-к; 29 - Арзебелякский м-к; 30 - Уржумкинский м-к
Рис. 2. Ошкинский могильник. Погребения с жертвенными комплексами
Рис. 3. Худяковский могильник. Погребение 88. Жертвенный комплекс 1: 1 - льячка; 2 - фрагмент пояса с пронизями; 3 - браслет; 4-7 - пряжки. 1 - глина; 2 - кожа, бронза; 3, 5-7 - бронза; 4 - железо
Рис. 4. Худяковский могильник. Погребение 88. Жертвенный комплекс 1: 1 - удила; 2 - мотыжка; 3-5 - пряжки; 6 - скобель; 7 - топор; 8 - фрагмент изделия; 9 - спекшийся фрагмент кольчуги и лома цветного металла. 1-4, 6, 7 - железо; 5, 9 - бронза, железо; 8 - дерево, железо
Рис. 5. Худяковский могильник. Погребение 88. Жертвенный комплекс 2: 1-4 - височные подвески; 5 - бусы, бисер; 6 - фрагмент изделия; 7-11 - накладки; 12 - перстень; 13 - фрагмент пояса; 14 - фрагмент контейнера для ЖК; 15, 16 - бляхи-застежки; 17 - эполетообразная застежка; 18 - диск. 1-4, 7, 8, 11, 12, 15-17 - бронза; 5 - стекло; 6 - железо; 9, 10, 13 - бронза, кожа; 14 - береста; 18 - халцедон, бронза
Второй ЖК включал женский набор инвентаря: височные подвески, пояс с эполетообразной застежкой, бисер и другие предметы (рис. 5). При этом в погребении в области фрагментов черепа и зубов зафиксированы бусы. Из всех возможных вариантов интерпретации более реалистичным в данном случае выглядит предположение, что захоронение было парным. Не противоречат этому и размеры могилы 349х146 см и наличие двух углистых пятен. Сложности возникли и с антропологической идентификацией пп.45, 94 Тюм-Тюмского могильника (см. далее).
Возвращаясь к характеристике ЖК по признаку антропологической принадлежности, стоит констатировать, что из 24 ЖК 15 сопровождали женские захоронения (62,5%) и 9 ЖК - мужские (37,5%). Возможности провести полный половозрастной анализ вятских погребений с ЖК нет, но можно отметить, что, по крайней мере, в женских захоронениях ЖК встречаются во многих возрастных группах: 11 лет (Ошкинский могильник: п.12), 16-18 лет (Ошкинский могильник: п.28), 25-35 лет (Ошкинский могильник: п.26; Суворовский могильник: п.5); 50-60 лет (Первомайский могильник: п.1). Если рассмотреть соотношение женских и мужских захоронений с ЖК по хронологическим периодам, то во II в. (4 захоронения) ЖК встречаются только в женских погребениях, в III в. (6 захоронений) -количественное соотношение: 4 женских - 2 мужских; IV - нач. V в. - 6 женских к 4 мужским погребениям с ЖК. Сочетание женских и мужских ЖК примерно в таких же пропорциях встречается и на нижнекамских азе-линских могильниках: Рождествен-
ский V могильник: 4 женских (пп.8, 23, 33, 173) - 2 мужских (пп.73, 235) (Старостин, 2009).
Корреляция захоронений с ЖК по признакам «антропологическая принадлежность» и «тип контейнера» показала, что для мужских ЖК характерно большее разнообразие типов контейнеров: кожаные, тканевые емкости, если берестяная емкость, то в форме кошеля. Только для женских ЖК использовалась перевернутая эпо-летообразная застежка, а более традиционной формой был берестяной ко -роб, туесок. Существенных различий по антропологическому признаку в местоположении ЖК в погребениях нет. И для женских, и для мужских ЖК общая тенденция - преимущественное расположение в области ног, но если мужские ЖК зафиксированы только «в ногах», то женские ЖК -чаще в области колен, костей голени справа, слева, между ногами.
Состав ЖК напрямую связан с антропологической характеристикой погребенного. Для женских захоронений (табл. III) типична бронзовая пластика основных элементов костюмного комплекса. Чаще встречаются шейно-нагрудные украшения: различного вида пронизки, бусы, бисер, с III в. - халцедоновые диски, бляхи, нагрудники, подвески, металлическая гарнитура пояса. Реже зафиксированы детали головного убора (височные подвески, налобные венчики, шапочки) и браслеты. В единичных случаях встречаются гривны, перстни. Нередко комплект украшений дополнялся ножами, шильями, в исключительных случаях - гребешком, серебряным блюдцем. Категории украшений, входящие в состав женских ЖК II - нач. III в. (Ошкинский могильник), не ду-
блировали элементы погребального костюмного комплекса, а сам состав ЖК был более богатым. Чаще не повторялись составы ЖК и костюма и в III в. (Худяковский могильник), иногда только дублировались бусы и элементы поясной гарнитуры. Эта тенденция характерна и для ЖК IV в. Первомайского и Тюм-Тюмского могильников. Можно сказать, что во всех перечисленных случаях в ЖК входили, как правило, дополнительные элементы костюмных наборов. Несколько иная картина прослеживается в Суворовском могильнике. Погребения с ЖК (пп.5, 28) отличаются богатством бронзовой пластики погребальных костюмов. При этом в п.28 шапочка из ЖК полностью дублировала головной убор погребенной. Один из ЖК п.5 с бронзовыми украшениями по категориям вещей частично совпадал с основным набором захоронения, но уступал ему в количестве и выразительности. В сочетании со вторым ЖК, где присутствует инструментарий ювелира, он скорее воспринимается как набор готовой продукции, заготовок мастера (Генинг, 1963, с. 111-112, 122-123). Кроме ЖК из п.5 Суворовского могильника, ЖК, связанный с профессиональной идентификацией погребенного, обнаружен и в п.45 Тюм-Тюмского могильника. Здесь в берестяном коробе зафиксированы предметы женского костюмного комплекса: браслеты, бисер, детали нагрудника, пронизки-уточки, пояс с накладками, кольцевидные подвески, бляхи, серебряное блюдечко. Над ним - инструментарий, связанный с профессиональными занятиями в области цветной металлургии: наковаленка, напильник, нож, клещи, молоток (Ошибкина, 2010, с. 17-18).
По составу ЖК погребение относится к группе захоронений «женщин-литейщиц» (смущают только находки «кос-горбуш», характерных для мужских погребений), которые встречаются кроме вятских могильников и в нижнекамской группе памятников азелинского типа - п.33 Рождественского V могильника (Старостин, 2009, с. 8-9, рис. 11), п.10 Нармонского могильника (Старостин, 2002, с. 14, рис. 12), п.30 Тетюшского II могильника (Бугров, 2004, с. 81-83).
В набор мужских ЖК (табл. IV) входило оружие: наконечники стрел, боевые топоры, редко «косы-горбуши», наконечники копий, мечи, при этом, чаще всего, оружие сопровождало ЖК, располагаясь рядом или над емкостью ЖК (Тюм-Тюмский могильник: пп.94А, 94Б, 102) (Ошибкина, 2010, с. 26-30, табл. 40-53). Нередко в ЖК входили элементы конской упряжи (Ошкинский могильник: п.14; Ху -дяковский могильник: п.88), кольчуги (Худяковский могильник: п.88; Тюм -Тюмский могильник: п.102), орудия труда: топоры, скобели, мотыжки, инструментарий для металлургического производства (молотки, клещи, пробойники - Тюм-Тюмский могильник: п.102; льячка, лом цветного металла
- Худяковский могильник: п.88). Особое своеобразие наборов мужских ЖК
- довольно часто фиксируемые украшения. Среди них встречаются детали поясной, обувной гарнитуры, реже браслеты, перстни, халцедоновые диски. В Тюм-Тюмском могильнике повторяющийся элемент мужских ЖК - зооморфные пронизки-уточки с фрагментами ремешков, с нанизанными на них пронизками, бисером (пп.79, 141). Во всех случаях они располагались в области пояса, в кожаном
контейнере по типу кошеля-сумочки, с возможным их креплением к ремню. Близкие украшения (пронизки-бубенчики на пронизях) встречались в мужских погребениях этого памятника без ЖК (пп.44, 118) (Ошибкина, 2010, табл. 17, 56). Вероятно, этот тип украшений в ЖК можно рассматривать как дополнительные элементы костюмного комплекса. Стоит заметить, что набор металлической пластики мужского костюмного комплекса по материалам Тюм-Тюмского могильника отличается большей выразительностью, чем на других памятниках: ажурные подвески, сюль-гамы, бляшки, гривны, перстни и т.д. Однако некоторые типы украшений в мужских ЖК Тюм-Тюмского могильника, вероятно, в большей мере отражают поминально-дарственные обрядовые действия по отношению к умершему мужчине со стороны женщины. Наиболее наглядный пример - парное захоронение п.94. Состав сопровождающего инвентаря (оружие, сбруя, котлы, шлем, инструменты) говорит о двух воинских захоронениях мужчин высокого социального положения. Вместе с тем в ЖК основного захоронения (костяк А) встречено много бисера (Ошибкина, 2010, с. 27). Еще более интересное захоронение 94Б - над скоплением оружия зафиксированы фрагменты женского головного убора, коньковая подвеска, 3 разбитых халцедоновых диска, нож и шило (Ошибкина, 2010, с. 28). Именно находки головного убора, который всегда выступал как сложная знаковая система этнической, половозрастной, социальной идентификации женщин, наталкивают на возможность различных трактовок женского типа ЖК в мужском захоронении. Во-первых,
при отсутствии антропологических определений, есть вероятность, что это захоронение женщины, принадлежащей к высокой социальной страте тюм-тюмского общества с проявлением значительной степени милитаризованности в условиях активных этнических контактов в Камско-Вятском междуречье в эпоху великого переселения народов. С другой стороны, есть аргументы рассматривать это как своеобразный поминальный дар мужчине от женщины. Находки украшений встречаются и в других мужских погребениях Тюм-Тюмского могильника, к примеру в п.79 в засыпи могилы найдено типичное женское украшение - арочная шумящая подвеска в меховом чехле (Ошибкина, 2010, с. 24, табл. 35-1). Женские по набору ЖК (чаще всего бусы, бисер и височные подвески) характерны для мужских (по антропологическим определениям) погребений пьяноборского Тарасовского могильника вв. н.э. на Средней Каме (пп.15, 36, 65, 101а, 128 а, 137, 1004 б; Голдина, 2003, т. I, II). Это явление отмечается для рязано-окских могильников первой половины I тыс. н.э. (Белоцерковская, 1997). Возможно, что помещение в могилу не только отдельных височных, шейных женских украшений, а целого головного убора имело более глубокий семантический смысл, чем просто «дар».
Упомянутые параллели с Тарасов-ским могильником по признаку ЖК не случайны, прежде всего, по факту принадлежности памятников Уд -муртского Прикамья и Камско-Волго-Вятского междуречья в первой пол. I тыс. н.э. к пьяноборской культурно-исторической общности на уровне локальных вариантов. Кроме того,
хронологический период функционирования Тарасовского могильника, I-V вв. н.э., совпадает со временем выявленных на сегодняшний день погребальных памятников худяковской археологической культуры - вятского локального варианта пьяноборской общности (Лещинская, 2012). Сравнение вятского комплекса погребений и выборки захоронений с ЖК Тарасовского могильника, проанализированной Т.Р. Сабировым (2011, с. 51-54, табл. 42-47, диаграммы 32-35, рис. 23), показывает, что степень встречаемости ЖК в пьяноборских погребениях Средней Камы значительно выше (17,3%), чем на Вятке (4,6%), но распределение погребений с ЖК по хронологическим периодам имеет общую тенденцию: возрастание доли ЖК к позднему пьяноборью. Так, сопоставив выборку тарасовских погребений с ЖК (Сабиров, 2011, табл.42) с вещевыми комплексами (Голдина, 2003) мы можем констатировать, что только 23,9% ЖК относится ко II -самому началу III в., а 76,1% - это погребения с ЖК середины III - V в. н.э., при этом пик встречаемости ЖК, также как и на Вятке, приходится на IV в. Близкие выводы были получены и О.В.Арматынской при характеристике ЖК погребальных памятников Удмуртского Прикамья II-V вв. н.э. (1987, с. 69, 72) - при высоких показателях встречаемости ЖК в погребениях, только 10,3% захоронений к началу III в. содержали ЖК.
К всеобщим признакам ЖК сравниваемых территорий относится сочетание ЖК с ингумацией; помещение в погребение чаще всего одного ЖК; более высокая степень корреляции ЖК с женскими захоронениями, чем с мужскими. Локальная специфи-
ка погребений с ЖК больше фиксируется по признакам местоположения ЖК относительно костяка и составу ЖК. Так, если на вятских могильниках преобладает позиция ЖК в области ног (52,6%), то для среднекамских некрополей более выражена тенденция размещения ЖК в области головы (справа, слева, изголовье): 41,6% погребений с ЖК на Тарасовском могильнике (Сабиров, 2001, с. 52, диаграмма 33), 76,3% в мазунинской группе памятников Камско-Бельского междуречья (Останина, 1997, с. 26). В составе ЖК пьяноборских памятников Средней Камы и низовьев р. Белой преобладают украшения костюмного комплекса, чаще всего височные подвески, бисер, бусы, чуть меньше браслеты, накладки, пронизки, фибулы, реже встречаются мелкие бытовые вещи (Сабиров, 2011, с. 53, рис. 24; Арматынская, 1987, с. 71; Останина, 1997, с. 26). В отличие от этого вятские наборы ЖК более разнообразны и включают орудия труда, оружие, элементы конского снаряжения, а в состав бронзовой пластики костюмных комплексов чаще входят шейно-нагрудные украшения, реже -детали головного убора. Больше вариантов на Вятке и типов контейнеров для ЖК, в отличие от использования только берестяного короба на среднекамских памятниках.
Определенные параллели вятских погребений с ЖК уместно провести и с материалами Красноярского могильника I-V вв. н.э., который расположен в бассейне р. Тулвы, левого притока р. Камы, - археологической области, ко -торая в свое время В.Ф. Генингом рассматривалась как территория особой осинской культуры III в. до н.э. - II в. н.э., Ю.А. Поляковым как локальный вариант гляденовской культуры. Ав-
тор раскопок Красноярского могильника О.А. Казанцева считает его гля-деновским (2012, с. 52). Р.Д. Голдина находит перспективной идею рассматривать этот археологический микрорайон локальным (красноярским) вариантом пьяноборской культурно-исторической общности (1999, с. 254). При всей вариативности этнокультурных построений Красноярский могильник проявляет определенные параллели по признаку ЖК и с вятскими, и с камско-бельскими (чеган-динскими) пьяноборскими могильниками. Помимо всеобщих признаков, характерных для большинства погребений с ЖК значительных территорий Камско-Вятского междуречья первой пол. I тыс. н.э., по степени встречаемости ЖК в погребениях (10,4%) Красноярский могильник занимает промежуточное положение между вятскими и чегандинскими некрополями, но по признакам «местоположение ЖК», где преобладает положение в области предполагаемой головы и «состав ЖК», где чаще фиксируются бусы, бисер (Казанцева, 2012, с. 2526, табл. IV-VI) наибольшая близость проявляется с могильниками Удмуртского Прикамья и низовьев р. Белой.
В качестве общих итоговых замечаний по характеристике жертвенных комплексов вятских погребений первой половины I тыс. н.э. можно отме-
тить, что при достаточно устойчивой тенденции его проявления в погребальной практике процент встречаемости захоронений с ЖК невысокий. Скорее всего, семантическое поле этого элемента погребальной обрядности было многоплановым. Для большинства женских погребений ЖК - это погребальный набор с дополнительными комплектами украшений и частей одежды. При этом порой фиксируется, что чем беднее сам погребальный костюм, тем выразительнее по составу ЖК (погребения с ЖК Ошкинского могильника), или наоборот (п.28 Суворовского могильника). Богатые воинские наборы ЖК могли символизировать особый социальный ранг погребенного, значимость ко -торого особенно повышается в условиях активизации процессов взаимодействия. Вероятное назначение ЖК с орудиями труда, сырьем и готовой продукцией - профессиональная идентификация умершего. Женские ЖК в мужских захоронениях больше связаны с поминально-дарственными обрядовыми действиями. В наиболее общем виде все это ритуальные вещевые комплексы с различными семантическими оттенками значения. Безусловно, стоит осознавать гипотетичность современных объяснительных реконструкций для погребальных традиций древности.
Таблица I
Встречаемость жертвенных комплексов в погребальных памятниках I-V вв. н.э. Вятского бассейна
Общее
Название Датировка число Количество %
могильника погре- погребений с ЖК
бений
Ошкинский кон. I - III в. н.э. 32 5 (пп.12, 14, 26, 28, 30) 15,6
Воробьевский II-III вв. н.э. 4 - -
Городищенский II-III вв. н.э. 2 - -
Худяковский III - нач. IV в. н.э. 120 4 (пп.1, 84, 88, 100) 3,3
Кордон III в. н.э. 24 - -
Первомайский кон. I - V в. н.э. 76 1 (п.1) 1, 3
Азелинский IV в. н.э. 19 - -
Суворовский IV в. н.э. 31 2 (пп.5, 28) 6,5
Вичмарский IV в. н.э. 23 - -
Уржумский кон. IV -нач. V в. н. э. 2 - -
Тюм -Тюмский IV-V вв. н.э. 78 7 (пп.33, 45, 79, 94, 102, 134, 141) 9
Всего 411 19 4,6
Таблица И
Характеристика жертвенных комплексов
Название могильника № пп. Дата погр. (вв.) Пол, возраст Кол- во ЖК в погр. Тип контейнера
берестяной короб берестяной «кошель» заворачивание в ткань и бересту чехол из луба кожаная емкость заворачивание в ткань прямоугольник из боевых топоров эполетообразная застежка не определено
Ошкинский 12 кон. II -нач. III Ж*, ребенок 11 л. 1 +
14 III М, 50-60 2 + +
26 II Ж, 25-35 1 +
28 II Ж, 16-18 1 +
30 кон. II -нач. III Ж* 1 +
Худяковский 1 III Ж* 1 +
84 III Ж* 1 +
88 III М* +
Ж*? +
100 III Ж* 1 +
Первомайский 1 IV Ж, 50-60 1 +
Суворовский 5 IV Ж, 25-35 2 +
+
28 IV Ж* 1 +
* Антропологическая идентификация по характеру погребального инвентаря.
33 IV Ж* 1 +
45 IV Ж?* 1 +
79 IV -нач. V М* 1 +
Тюм- 94 IV М* 3 +
Тюмский М?* + +
102 IV -нач^ М* 1 +
134 IV Ж* 1 +
141 IV М* 1 +
Всего 19 24 7 1 1 1 3 2 1 3 5
Таблица На
Характеристика жертвенных комплексов (продолжение)
Название могильника № пп. Дата погр. Пол Кол-во ЖК в погр. Местоположение ЖК в погребении
в области ног в области головы в области пояса, таза не определено, слева не определено, справа
справа слева между ног в ногах справа слева за головой справа слева не определено
Ошкинский 12 кон. II -нач. III Ж*, ребенок 11 л. 1 +
14 III М, 5060 2 + +
26 II Ж, 2535 1 +
28 II Ж, 1618 1 +
30 кон. II -нач. III Ж* 1 +
Худяков-ский 1 III Ж* 1 +
84 III Ж* 1 +
88 III М* 2 +
Ж*? +
100 III Ж* 1 +
Первомайский 1 IV Ж, 50-60 1 +
Суворовский 5 IV Ж, 25-35 2 +
+
28 IV Ж* 1 +
* Антропологическая идентификация по характеру погребального инвентаря.
33 IV Ж* 1 +
45 IV Ж?* 1 +
79 IV -нач.V М* 1 +
Тюм- 94 IV М* 3 +
Тюмский М?* + +
102 IV -нач.V М* 1 +
134 IV Ж* 1 +
141 IV М* 1 +
Всего 19 24 3 1 1 5 1 1 2 2 1 2 2 3
Таблица III
Характеристика женских жертвенных комплексов по составу предметов
Могильники Ошкинский Худяковский Пер-во-майский Суворов-ский Тюм-Тюмский Всего
№ погребений 12 26 28 30 1 84 88 100 1 5 28 33 45? 134
Датировка (вв.) II -нач. III II II II -нач. III III III III III IV IV IV IV IV IV
Элементы жертвенных комплексов:
височные подвески + + 2
детали шапочки и налобных венчиков + + 2
зооморфные пронизки + + 2
спиралевидные пронизки + + + + + 5
бронзовые бусы-пронизки + + 2
стеклянные бусы, бисер + + + + + + + 7
халцедоновые диски, бусы + + 2
гривна + 1
нагрудник + + + + + + 6
бляхи + + + 3
бляхи-застежки + + 2
бляшки + + + 3
подвески + + + + + + 6
пояс с гарнитурой + + + + 4
эполетообразные застежки + + + + + 5
пряжки + + 2
накладки + 1
браслет + + + + 4
перстень + 1
инструментарий, сырье металлурга + + 2
нож + + + + 4
шило + 1
гребешок + 1
серебряное блюдце + 1
Таблица IV
Характеристика мужских жертвенных комплексов по составу предметов
Могильники Ошкин-ский Худяков-ский Тюм-Тюмский Всего
№ погребений 14 88 79 94А 94Б 94В 102 141
Датировка (вв.) III III IV -нач. V IV IV -нач. V IV
Элементы жертвенных комплексов:
детали шапочки и налобных венчиков + 1
зооморфные пронизки + + 2
спиралевидные пронизки + 1
бронзовые бусы-пронизки + 1
стеклянные бусы, бисер + + + 3
халцедоновые диски, бусы + + + 3
бляшки + 1
подвески + + 2
пояс с гарнитурой + + 2
пряжки + + + 3
накладки + 1
браслет + 1
перстень + 1
наконечники стрел + + + 3
наконечники копий + 1
меч + 1
боевые топоры + + 2
«косы-горбуши» + 1
кольчуга + + 2
предметы конской упряжи + + + 3
скобель + + + 3
мотыжки + 1
топор + + + 3
инструментарий, сырье металлурга + + 2
нож + + 2
шило + + 2
сафьяновая кожа + 1
бронзовые котлы + 1
ЛИТЕРАТУРА
1. Арматынская О.В. Жертвенные комплексы в погребальных памятниках Уд -муртского Прикамья 11-У вв. н.э. // Новые археологические исследования на территории Урала. - Ижевск, 1987. - С. 69-75.
2. Белоцерковская И.В. Погребения с дарами из могильника Кораблино (по материалам раскопок 1986-1991 гг.) // Археологический сборник. - Вып. 93. - М., 1997. - С. 20-28.
3. Бугров Д.Г. Погребение женщины-«ремесленницы» из Тетюшского II могильника // Краеведческие чтения, посвященные 135-летию Общества естествоиспытателей при КГУ и 110-летию М.Г. Худякова. - Казань, 2004. - С.77-92.
4. Генинг В.Ф. Азелинская культура 111-У вв. Очерки истории Вятского края в эпоху великого переселения народов // ВАУ. - Вып. 5. - Ижевск, 1963. С. 7-8.
5. Генинг В.Ф. Мазунинская культура в Среднем Прикамье // Памятники мазу-нинской культуры / ВАУ. - Вып. 7. - Свердловск, 1967. - С. 7-84.
6. Голдина Р.Д. Древняя и средневековая история удмуртского народа. - Ижевск, 1999. - 464 с.
7. Голдина Р.Д. Тарасовский могильник 1-У вв. на Средней Каме. - Т. II. -Ижевск, 2003. - 724 с.
8. Голдина Р.Д., Бернц В.А. Тураевский I могильник - уникальный памятник эпохи великого переселения народов в Среднем Прикамье (бескурганная часть). -Ижевск, 2010. - 494 с.
9. Казаков Е.П. Тетюшский могильник азелинской культуры // Материалы и исследования по средневековой археологии Восточной Европы. - Казань, 2009. -С. 31-44.
10. Казанцева О.А. Красноярский могильник !-У вв. н.э. в бассейне р. Тулвы Среднего Прикамья. - Ижевск, 2012. - 180 с.
11. Лещинская Н.А. Некоторые итоги археологического изучения Вятского бассейна в I - начале II тыс. н.э. в связи с исследованиями В.Ф. Генинга // Российская археология: достижения ХХ и перспективы XXI в. - Ижевск, 2000. - С. 210-215.
12. Лещинская Н.А. Ошкинский могильник - памятник пьяноборской эпохи на Вятке. - Ижевск, 2000а. - 55 с.
13. Лещинская Н.А. Хронология и периодизация пьяноборских могильников !-У вв. н.э. бассейна р. Вятки // Древности Прикамья эпохи железа (VI в. до н.э. -XV в. н.э.): хронологическая атрибуция. - Ижевск, 2012. - С. 124-163.
14. Никитина Т.Б. История населения Марийского края в I тыс. н.э. (по материалам могильников) / Тр. МАЭ. - Т. У. - Йошкар-Ола, 1999. - 160 с.
15. Никитина Т.Б. Марийцы в эпоху средневековья (по археологическим материалам). - Йошкар-Ола, 2002. - 432 с.
16. Останина Т.И. Население Среднего Прикамья в III—V вв. - Ижевск, 1997. -327 с.
17. Ошибкина С.В. Вятские древности: могильник Тюм-Тюм III-IV вв. - М., 2010. - 211 с.
18. Сабиров Т.Р. Погребальный обряд Тарасовского могильника I-V вв. на Средней Каме: Дис. ... канд. ист. наук. - Ижевск, 2011 / Архив ИИКНП УдГУ. - Ф. 4/1. - Д. 173.
19. Старостин П.Н. Нармонский могильник. - Казань, 2002. - 62 с.
20. Старостин П.Н. Рождественский V могильник / Археология Евразийских степей. - Вып. 9. - Казань, 2009. - 143 с.
21. Халиков A.X. Очерки истории населения Марийского края в эпоху железа // Железный век Марийского края / Тр. МАЭ. - Т. 2. - Йошкар-Ола, 1962. - С. 7-187.
Информация об авторе:
Лещинская Надежда Анатольевна, кандидат исторических наук, доцент, научный сотрудник, Удмуртский государственный университет (г. Ижевск, Российская Федерация); [email protected]
«SACRIFICIAL SETS» OF THE PYANOBORYE BURIAL GROUNDS IN THE VYATKA RIVER BASIN
N.A. Leshchinskaya
The article focuses on a funeral element to be clearly defined in traditions of Finno-Ugric cultures from the Early Iron Age till the Middle Ages. V.F. Ghening specified this element as a "sacrififcial set". The author characterizes main features of "sacrificial sets" fixed in the Pyanoborye burial grounds from the I-V centuries AD which have been located in the Vyatka River region. Comparative analysis with synchronous monuments of the Kama-Vyatka-Volga interstream area has been given. The combination of words "sacrificial set" is used in the article as a descriptive term. The author drew attention to the diversity of this concept according to the materials from the Vyatka River region.
Keywords: Vyatka River basin, I-V centuries AD, the Pyanoborye cultural-historical community, burial grounds, funeral rite, "sacrificial sets".
REFERENCES
1. Armatynskaya O.V. Zhertvennye kompleksy v pogrebal'nykh pamyatnikakh Udmurtskogo Prikam'ya II-V vv. n.e. [Sacrificial sets in the burial grounds of the Udmurt Kama River region in the II-V centuries AD]. In: Novye arkheologicheskie issledovaniya na territorii Urala [New archaeological research in the Urals territory]. Izhevsk, 1987, рр. 69-75.
2. Belotserkovskaya I.V. Pogrebeniya s darami iz mogil'nika Korablino (po materialam raskopok 1986-1991 gg.) [Burials with gifts from the Korablino cemetery (according to the excavations in 1986-1991)]. In: Arkheologicheskiy sbornik [Archaeological collection of works]. Moscow, 1997, issue 93, pp. 20-28.
3. Bugrov D.G. Pogrebenie zhenshchiny-«remeslennitsy» iz Tetyushskogo II mogil'nika [Burial of a craftswoman from the Tetyushi II cemetery]. In: Kraevedcheskie chteniya, posvyashchennye 135-letiyu Obshchestva estestvoispytateley pri KGU i 110-letiyuM.G. Khudyakova [Regional studies Readings devoted to the 135th anniversary of
the Society of Naturalists attached to Kazan State University and to the 100th jubilee of M.G.Khudyakov]. Kazan, 2004, рр. 77-92.
4. Gening V.F. Azelinskaya kul'tura III-V vv. Ocherki istorii Vyatskogo kraya v epokhu velikogo pereseleniya narodov [The Azelino culture of the III-V centuries. Essays on the history of the Vyatka Land during the Grait Migration Epokh]. Voprosy arheologii Urala [Issues on the Urals Archaeology]. Izhevsk, 1963, issue 5, 195 p.
5. Gening V.F. Mazuninskaya kul'tura v Srednem Prikam'e [The Mazunino culture in the Middle Kama River region]. In: Pamyatniki mazuninskoy kul'tury. Voprosy arheologii Urala [Monuments of the Mazunino culture. Issues on the Urals Archaeology]. Sverdlovsk, 1967, issue 7, рр. 7-84.
6. Goldina R.D. Drevnyaya i srednevekovaya istoriya udmurtskogo naroda [Ancient and medieval history of Udmurt people]. Izhevsk, 1999, 464 р.
7. Goldina R.D. Tarasovskiy mogil'nik I-V vv. na Sredney Kame [The Tarasovo cemetery of I-V centuries AD on the Middle Kama River]. Izhevsk, 2003, vol. II, 724 p.
8. Goldina R.D., Bernts V.A. Turaevskiy I mogil'nik - unikal'nyy pamyatnik epokhi velikogo pereseleniya narodov v Srednem Prikam'e (beskurgannaya chast') [The Turaevo I cemetery - unique monument of the Great Migration Epokh in the Middle Kama River region (non-mound burial part)]. Izhevsk, 2010, 494 p.
9. Kazakov E.P. Tetyushskiy mogil'nik azelinskoy kul'tury [The Tetyushi cemetery of the Azelino culture]. In: Materialy i issledovaniya po srednevekovoy arkheologii Vostochnoy Evropy [Materials and Researches on the medieval Archaeology of Eastern Europe]. Kazan, 2009, pp. 31-44.
10. Kazantseva O.A. Krasnoyarskiy mogil'nik I-V vv. n.e. v basseyne r. Tulvy Srednego Prikam'ya [The Krasnoyarskiy cemetery of the I-V centuries AD in the Tulva River basin of the Middle Kama River region]. Izhevsk, 2012, 180 p.
11. Leshchinskaya N.A. Nekotorye itogi arkheologicheskogo izucheniya Vyatskogo basseyna v I - nachale II tys. n.e. v svyazi s issledovaniyami V.F. Geninga [Some results of the archaeological studies of the Vyatka River basin during the I - early II millennia AD in connection with V.F.Ghening's works]. In: Rossiyskayaarkheologiya: dostizheniya ХХ i perspektivy XXI v. [Russian Archaeology: achievements of the 20 and perspectives of 21 centuries]. Izhevsk, 2000, pp. 210-215.
12. Leshchinskaya N.A. Oshkinskiy mogil'nik - pamyatnik p'yanoborskoy epokhi na Vyatke [The Oshki cemetery - the Pyanoborye monument on the Vyatka River]. Izhevsk, 2000a, 55 p.
13. Leshchinskaya N.A. Khronologiya i periodizatsiya p'yanoborskikh mogil'nikov I-V vv. n.e. basseyna r. Vyatki [Chronology and periodization of the Pyanoborye cemeteries of the I-V centuries AD in the Vyatka River basin]. In: Drevnosti Prikam'ya epokhi zheleza (VI v. do n.e. - XVv. n.e.): khronologicheskaya atributsiya [Antiquities from the Kama River region during the Iron Age (VI century BC - XV century AD): chronological attribution]. Izhevsk, 2012, pp. 124-163.
14. Nikitina T.B. Istoriya naseleniya mariyskogo kraya v I tys. n.e. (po materialam mogil'nikov). Trudy Mariyskoy arkheologicheskoy ekspeditsii [History of Mari Land population during the 1st millennium A.D. (according to materials of the burial grounds). Proceedings of Mari Archaeological expedition]. Yoshkar-Ola, 1999, vol. V, 160 p.
15. Nikitina T.B. Mariytsy v epokhu srednevekov'ya (po arkheologicheskim materialam) [The Mari during the Middle Ages (according to archaeological materials)]. Yoshkar-Ola, 2002, 432 p.
16. Ostanina T.I. Naselenie Srednego Prikam'ya v III-V vv. [Population of the Middle Kama River region in the III-V centuries]. Izhevsk, 1997, 327 p.
17. Oshibkina S.V. Vyatskie drevnosti: mogil'nik Tyum-Tyum III-IV vv. [Antiquities from the Vyatka region: the Tyum-Tyum cemetery of the III-IV centuries]. Moscow, 2010,211 p.
18. Sabirov T.R. Pogrebal'nyy obryad Tarasovskogo mogil'nika I-V vv. na Sredney Kame [Funeral rite of the Tarasovskiy burial ground of I-V centuries on the Middle Kama River]. Dis. ... kand. ist. nauk [Dissertation... Ph.D. (inHistory)]. Arkhiv Instituta istorii i kul'tury narodov Priural'ya Udmurtskogo gosudarstvennogo universiteta [Archives of Institute of History and Culture of the Cis-Urals Region Peoples attached to Udmurt State University]. Izhevsk, 2011, f. 4/1, d. 173.
19. Starostin P.N. Narmonskiy mogil'nik [The Narmonsky burial ground]. Kazan, 2002, 62 p.
20. Starostin P.N. Rozhdestvenskiy V mogil'nik [The Rozhdestvensky V burial ground]. Arkheologiya Evraziyskikh stepey [Archaeology of Eurasian steppes]. Kazan, 2009, issue 9, 143 p.
21. Khalikov A.X. Ocherki istorii naseleniya Mariyskogo kraya v epokhu zheleza [Essays on the population of the Mari Land during the Iron Age]. In: Zheleznyy vek Mariyskogo kraya. Trudy Marijskoj arheologicheskoj jekspedicii [The Iron Age of the Mari Land. Proceedings of the Mari Archaeological Expedition]. Yoshkar-Ola, 1962, vol. 2, pp. 7-1.
Information about the author:
Leshchinskaya Nadezhda A., Ph.D. (History), docent, research scientist, Udmurt State University (Izhevsk, Russian Federation); [email protected]
